Мне не требовалось к ней прикасаться, чтобы понять, что она мертва. Кожа ее была серовато-синей и словно бы сгустилась и затвердела вокруг костей, будто на нее накапал воск со свечи. Черты лица, при жизни приятно округлые, заострились, голова напоминала череп с натянутой на него кожей. Но тело казалось расслабленным, руки спокойно лежали вдоль него. На губах Люси играла легкая улыбка, словно ей снился приятный сон. В спальне было открыто окно, поэтому там было холодно, но это не перебивало запаха разложения. Я прижала ладонь ко рту.

Лес стоял на коленях у кровати, закрыв лицо руками, и то ли стонал, то ли рыдал. Я положила руку ему на плечо. Он вскочил, как будто я ткнула в него электрошокером, кинул на меня короткий взгляд и ринулся в гардеробную, где начал перебирать одежду Люси.

— Лес, что ты делаешь? — с трудом выдавила я.

Вместо ответа он вытащил несколько рубашек и свернул их в комок. В одной, ярко-рыжей с оранжевым футболке, я видела его на работе.

— Что ты с ними делаешь? Отсюда ничего нельзя забирать!

Похоже, Лес меня не слышал. Он подошел к мусорной корзине у кровати и заглянул внутрь. Поднял покрывало и посмотрел под кровать. Взял салфетку, с ее помощью выдвинул ящик прикроватной тумбочки, вытащил оттуда горсть презервативов и сунул их в задний карман джинсов. Потом этой же салфеткой протер тумбочку.

— Лес, ты рехнулся? Это место преступления! Нужно звонить 911!

Лес схватил меня за руку, выволок в гостиную и очень грубо толкнул на диван. В глазах у него стояли слезы. Тут я сообразила, что и сама в слезах.

— Энджи, ты должна мне поверить, я знаю, как это выглядит, но я не убивал Люси! Я даже не знал, что она умерла! Просто пришел, чтобы забрать свои вещи.

— Да я даже не знала, что вы с Люси дружили! — Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок.

— Мы встречались, ну, вроде того. Люси не хотела, чтобы кто-нибудь на работе об этом узнал.

Я подняла голову.

— Ну хорошо, но это не объясняет, почему ты пытаешься унести отсюда вещественные доказательства.

— Я приходил к ней в пятницу вечером. Мы поссорились, и она меня вышвырнула.

— Из-за чего поссорились?

— Она увлеклась вампиризмом. Пила кровь и делала еще много всяких дерьмовых вещей. И пыталась втянуть и меня, а я отказался. Я говорил ей, что это опасно, а она только смеялась. — Лес потер нос тыльной стороной ладони. — Тем вечером она сказала мне, что встретила кое-кого и хочет со мной порвать. Сказала, он «настоящий вампир», а не позер, с какими она тусовалась раньше. Естественно, я расстроился. Наверное, наговорил того, чего не следовало. И когда она не явилась на работу, я решил, что это из-за меня. Она сказала, что больше никогда не хочет меня видеть. — Лес умоляюще взглянул на меня.

— И ты думаешь, могло произойти что-нибудь вроде этого? — Я махнула в сторону спальни.

— Ну да, конечно! — Теперь он орал. — Но что я мог сделать? Если она увлеклась этой сверхъестественной дрянью, как я должен был ей помешать?

Я глубоко дышала, пытаясь сохранять спокойствие. Взглянула на Леса. Казалось, он и вправду обезумел от горя, но что-то мне подсказывало, что он вполне мог наврать, лишь бы скрыть следы своего преступления.

Я заставила себя произнести очень спокойно:

— Лес, мы должны позвонить в полицию.

Он вскочил и схватил меня за руку. Я удержалась и не вырвала ее — мне не хотелось расстраивать его еще сильнее.

— Энджи, ты должна разрешить мне убраться отсюда. Клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Но если полиция узнает, что я приходил сюда, я не сумею им ничего объяснить. Знаю я, как это бывает. Они найдут способ повесить это на меня, хотя я ничего не сделал.

— Ничего подобного не произойдет.

— Никто, кроме тебя, не знает, что мы встречались, поэтому если я заберу свои шмотки и уеду домой, им не придется зря тратить время на разговоры со мной. Пожалуйста, Энджи, отпусти меня.

— Лес, я должна вызвать полицию.

Он отпустил мою руку и стиснул кулаки. На секунду мне показалось, что он меня ударит.

— Пожалуйста, позволь мне сунуть шмотки в машину, а потом позвоним.

Лес не стал дожидаться моего ответа. Он схватил вещи, которые забрал из комнаты Люси, и помчался к парадной двери. Несколько мгновений спустя я услышала, как заработал двигатель. Выглянув из окна, я увидела уносящуюся прочь машину.

Я вышла из дома и набрала 911. Туманные призраки кружили вокруг меня, пока я дожидалась полицию.

«Скорая» и полиция приехали через несколько минут. Записав все, что я знаю о состоянии Люси, врачи уехали. Полицейские, разогнав небольшую толпу собравшихся соседей, попросили меня сесть в патрульную машину и дождаться инспекторов из убойного отдела. Я смотрела, как они натягивают желтую ленту у парадной двери, и тут подошли двое, оба в гражданской одежде, поэтому я предположила, что это инспекторы, и вышла из машины.

Классически эксцентричная пара. Один — красивый латиноамериканец лет тридцати пяти в отлично сшитом костюме, может, и не от Армани, но превосходная имитация. Его гладко зализанные назад черные волосы, как у куклы Кена, напомнили мне Стива. Белый мужчина, стоявший рядом, был красив в молодости, но время мстительно потопталось на нем. Прилично за шестьдесят, с поредевшими рыжими волосами, подернутыми сединой, ввалившимися голубыми глазами и челюстями как у бульдога. Тусклые позолоченные пуговицы на его неопрятном синем пиджаке собирались вот-вот отлететь.

«Бульдог» пожал мне руку, как будто бейсбольной перчаткой.

— Я инспектор Сэнсом из полицейского департамента Сан-Франциско, а это инспектор Трухильо. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

Тут к ним подошел один из полицейских в форме. Трухильо сказал ему несколько слов и отошел, оставив меня наедине с Сэнсомом, предложившим:

— Может быть, вам будет удобней в патрульной машине?

Я кивнула.

Прежде чем сесть на заднее сиденье, инспектор Сэнсом расстегнул пиджак. Внезапно мне подумалось, что не помешало бы позвонить адвокату. Допрос на заднем сиденье полицейской машины невольно пробуждал во мне скрытый комплекс вины. Но Сэнсом ободряюще улыбнулся и выглянул в окно.

— Здесь очень сильные туманы. Не знаю, как люди это выдерживают. Я-то предпочитаю погодку как можно жарче. Сам живу в районе Миссии, но когда выйду в отставку, хочу переселиться в пустыню, в Аризону. Я понимаю, мэм, это, должно быть, здорово на вас подействовало, но мы должны кое-что выяснить. Ваше полное имя, пожалуйста.

— Анджела Маргарет Маккафри.

Сэнсом улыбнулся:

— Хорошее ирландское имя. Вы выросли в Сан-Франциско?

— Да. Меня назвали в честь острова Ангела.

Обычно когда я говорю, что меня назвали в честь острова Ангела — небольшой зеленой невозделанной скалы в заливе между Сан-Франциско и Марин, людям становится смешно. Добраться до него можно только на пароме, и поначалу он был иммиграционной и карантинной станцией для азиатов-иммигрантов. После Второй мировой войны его передали в ведение департамента парков, и люди начали туда ездить на пикники и в походы. Мои родители выросли в рабочем ирландском районе Ноэ-Вэлли, где большие семьи набивались в викторианские домики-«вагоны» с двумя спальнями и одной ванной. Мама была одной из пяти детей, а отец — одним из семи, так что когда подростками они начали встречаться, им толком негде было побыть наедине. Они садились на паром до острова Ангела и пропадали там часами.

Мать обнаружила, что беременна, за неделю до окончания средней школы Миссии. Не знаю, можно ли это назвать вынужденным браком, но, будучи добрыми католиками, они вряд ли имели другой выбор. Мама и папа закончили школу и попали сразу во взрослую жизнь. Моя сестра Tea появилась на свет через одиннадцать месяцев после меня (ирландские близнецы, как нас называли в нашем районе). Поэтому меня назвали в честь места, подарившего моим родителям, возможно, единственные за всю жизнь мгновения беззаботного счастья. Сэнсом, со своими поблекшими голубыми глазами и ободком медных волос на лысой голове, смотрел так, словно понимал эту историю, — возможно, и с ним случилось нечто подобное.

— Право же, это славно — местная девушка. Я-то родом из Норт-Бич, — сказал он, имея в виду итальянский район к северу от даунтауна. — В школе я себя чувствовал здорово не в своей тарелке. — Он показал на остаток волос, в юности наверняка бывших рыжими, как морковка. Легко представить, как сильно он выделялся среди темноволосых одноклассников. — Ну, пожалуй, стоит перейти к делу.

Казалось, что он об этом сожалеет. Я догадалась, что светская беседа — видимо, часть допроса и нужна для того, чтобы человек почувствовал себя спокойно, а уж потом отвечал на настоящие вопросы. Впрочем, это сработало. Я в самом деле ощутила неожиданный дух товарищества с этим копом.

Он вытащил блокнот и шариковую ручку, бессознательно лизнул ее кончик и поднес к бумаге. Потом потянулся и включил внутренний свет в машине.

— Откуда вы знаете покойную, мисс Уэстон?

— Мы вместе работали в «Дэлл, Витч и Уорг». Это рекламное агентство.

— Вы работали непосредственно с мисс Уэстон?

— Она моя начальница. Я — ассистент консультанта по рекламе, а она консультант. — Сказав это, я поняла, что говорю о Люси в настоящем времени.

Сэнсом кивнул и записал что-то в блокнот.

— Когда вы в последний раз видели мисс Уэстон живой?

— В пятницу, на работе. Но на кофейном столике лежит развернутая воскресная газета. А ее соседка, Ида, забирала остальные ее газеты. Наверное, это означает, что она умерла в воскресенье?

— Не хотите пойти работать в полицию, мисс Маккафри? — снисходительно улыбнулся Сэнсом. — Отличная смекалка, но я бы сказал, что мисс Уэстон пролежала у себя на кровати всего день или около того. Конечно, я не коронер, но занимаюсь этим делом уже двадцать два года.

— Что вы имеете в виду? И откуда вы это знаете?

Внезапно Сэнсом уставился на ноготь большого пальца своей левой руки, а не на меня.

— Сколько времени вы провели в доме до того, как обнаружили мисс Уэстон?

— Может, минут двадцать.

Он молча смотрел на меня, как мне показалось, целую вечность, и я занервничала. Возможно, этого он и добивался.

— Вы двое дружили, мисс Маккафри?

— Нет, не особенно. Думаю, нас можно назвать коллегами. — Я помолчала и подумала. — По-моему, у Люси вообще не было друзей. И семьи тоже, за исключением сестры в Сент-Луисе. У отдела кадров возникли сложности в попытках найти кого-нибудь, когда Люси не пришла на работу в понедельник.

Сэнсом записал мой ответ.

— А зачем вы пришли сюда сегодня?

— Чтобы забрать кое-какие бумаги, которые она унесла из офиса. Иллюстрации. — Я не стала упоминать, что хотела облегчить чувство вины.

— Ага. Кто-нибудь знал, что вы сюда пойдете?

— Да, я сказала Уэбу Нортрапу из креативного отдела. Он сообщил мне, где найти ключ. Он когда-то поливал цветы Люси.

Пора было рассказать Сэнсому про Леса. Я чувствовала себя ужасно, но врать полиции не собиралась.

— Когда я была в доме, пришел еще один человек. Лес Бэнкс, художник-график из «ДВУ». Насколько я понимаю, Люси с ним встречалась. Для меня это оказалось новостью, он только сейчас мне об этом сказал. Появился он через несколько минут после меня. Сказал, пришел убедиться, что со мной все в порядке.

— Убедиться» что с вами все в порядке?

— Да. Он был потрясен, когда мы нашли… гм… тело. Но забрал из дома кое-какие вещи — свои рубашки и еще что-то, чтобы вы не догадались, что он с ней встречался. Сказал, что вы не поймете.

Сэнсом никак не дал мне понять, что он об этом думает. Просто спокойно кивнул и спросил:

— Говорил он еще что-нибудь? Может, они с мисс Уэстон поссорились?

— Да, он сказал, что они поссорились в пятницу вечером. Она сказала ему, что больше не хочет его видеть, что у нее новый бойфренд. Он думал, она поэтому и не приходила на работу — не хотела с ним встретиться.

Сэнсом писал. Ручка полностью исчезла в его огромной руке.

— Мисс Маккафри, не знаете ли вы, конфликтовала ли мисс Уэстон еще с кем-нибудь на работе?

Я опять помолчала.

— Сегодня до меня действительно дошли слухи, что она, возможно, конфликтовала со второй ассистенткой, Кимберли Беннет. Но это всего лишь слухи.

— Кто вам это рассказал?

— Лакшми Рой.

— Можете сказать имя по буквам?

Закончив, Сэнсом протянул мне визитную карточку с маленьким тисненым золотым щитом на ней.

— Что ж, спасибо вам большое, мисс Маккафри. Думаю, у нас еще возникнут к вам вопросы завтра или послезавтра. Похоже, вы угодили в самую гущу событий. Кстати, лучше бы вам не упоминать при коллегах, что Люси встречалась с Лесом. Раз это происходило тайно, мы бы предпочли сами выяснить, кто об этом знал, а кто нет.

Он выбрался из машины, обошел ее и открыл мне дверцу.

Но я не могла уйти, не задав один вопрос.

— Гм… инспектор Сэнсом, вы хотя бы примерно представляете, что случилось с Люси? Как она… — Я не смогла заставить себя произнести слово «умерла».

Лицо Сэнсома превратилось в маску профессиональной безучастности.

— Это будет известно только после вскрытия. Придется некоторое время подождать.

Я ехала в своей машине домой и думала о том, что ни слова не сказала полиции об одном факте — о «настоящем вампире», о котором Люси говорила Лесу. Я убеждала себя, что просто забыла, что приеду домой и позвоню инспектору Сэнсому… И только много позже поняла, что уже тогда пыталась уберечь Эрика.

Вернулась я от Люси очень поздно. Время ужина давно прошло, но есть я не хотела, зато чувствовала себя грязной, уставшей и несчастной. Приняв душ, я надела пижаму, убеждая себя, что не собираюсь сегодня вечером встречаться с Эриком. Легла в постель и уснула, но ровно в 9.30 мои глаза распахнулись и больше закрываться не пожелали. Я лежала неподвижно, прислушиваясь к электрическому жужжанию будильника в тишине комнаты. Со мной случилось что-то ужасное. Мне хотелось забраться к кому-нибудь на колени, хотелось, чтобы меня обняли и сказали, что все будет хорошо, что я в безопасности. Не в первый раз в своей жизни я лежала в постели, мучаясь глубиной собственного одиночества, но впервые в темноте появился чей-то образ, кто-то, чьи руки могли защитить меня от всего на свете.

Я встала и подошла к шкафу. Даже если сегодня ночью случится землетрясение, я выползу из-под обломков дома и дотащусь до Оушн-Хауса на сломанных ногах, и нечего даже пытаться убедить себя в обратном. Только нужно решить, что надеть. Эрик не сказал, что мы будем делать и куда пойдем. По случайному совпадению место, где я собиралась встретиться с Эриком, находилось буквально позади дома Люси, так что я знала — там холодно и туманно. Нужно одеться попроще, чтобы убить сразу двух зайцев: мне будет тепло плюс я буду выглядеть более равнодушной к нашему свиданию, чем это есть на самом деле. Облачившись в любимые джинсы, мягкую куртку и кожаные ботинки, я снова отправилась на запад.

Оушн-Хаус виден за несколько миль, когда едешь с юга вверх по Грейт-хайвей. На последней миле трудно помнить, что ты находишься в городе, — слева от тебя океан, а справа густая зелень парка «Золотые Ворота». Дорога идет вдоль Оушн-Бич, потом поднимается на скалы, поворачивает направо и исчезает в Ричмонде. На самом верху холма, невероятным образом прилепившись к крутому склону, как мартышка к своей матери, находится ресторан, более знаменитый не едой, а открывающимся из него видом. Я прожила в Сан-Франциско всю свою жизнь, но могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз мне довелось в нем побывать, однако меня всегда восхищало странное упорство ресторана. Три разных здания, богато украшенных викторианскими башенками и верандами, сгорели здесь в период с 1865 по 1907 год. Нынешний Оушн-Хаус и близко не имел таких архитектурных отличий, но вид на океан из него открывался такой же, как и из его предшественников. И все-таки это странное место для свидания. Возможно, это вообще последнее место, куда поедет ужинать коренной житель Сан-Франциско, но ведь Эрик турист, верно?

И будем ли мы ужинать? Эрик предложил встретиться не в ресторане, а позади него. Я прошла мимо парадного входа, спустилась вниз по бетонным ступенькам и вышла на большую террасу, расположенную прямо над водой и смотревшую на тюлений остров. На ней размещались эти бинокли на платформах, куда бросаешь четвертак, моргнул, и все кончилось. В темноте вообще ничего не было видно, кроме мерцающих огоньков проплывавших мимо грузовых кораблей, поэтому на террасе находился один Эрик. Но даже если бы тут была толпа народу, я бы узнала его сразу. Он стоял спиной ко мне, глядя на спящих тюленей, но волосы его выдавали. Он снял заколку, и они растеклись, как жидкая медь, по его черной кожаной куртке.