Теперь Джордж даже при всём желании не смог бы избавиться от картины. Она словно взяла его в плен, не давая ни малейшей возможности оставить кисть и палитру. Едва он очнулся ото сна, как голос женщины в голове требовательно призвал художника к продолжению работы.

"Это случится сегодня", — подумал Джордж Сиборн. Да, сегодня третья картина будет закончена, и тогда ему останется лишь дожидаться своей горькой участи.

Мужчина занял место перед мольбертом и приготовился к написанию самой сложной части последнего полотна. Сомнений не оставалось — рука двигалась помимо его воли, давая жизнь образу таинственной незнакомки. Постепенно сознание Джорджа было вытеснено из его собственной головы, и он отправился в удивительное, но вместе с тем ужасающее путешествие сквозь реальность. Краски на холсте смешались в багровом хаосе, потемнели, оплыли, так что вместо холма образовалась воронка, которая прямо на глазах обрела небывалую глубину, будто пронзила собою всю Вселенную. Джордж понял, что его нематериальную часть (возможно, душу) затягивает внутрь.

Художник погрузился в транс. В то время как кисть в его руке со всей тщательностью выписывала детали фигуры женщины, спустившейся с холма, сам Джордж отправился в далёкое путешествие. Если в его мире время и пространство и имели значение, то здесь, в умопомрачительном полёте сквозь бурлящий поток неопределённости, они утратили всякий смысл.

Когда движение прекратилось, Джордж Сиборн (чем бы он сейчас ни являлся) обнаружил себя в странном месте, которое можно было бы описать всего двумя словами: немой ужас. Он попал туда, куда уходили умирать боги забытых религий. Застывшее ничто, наполненное холодным страхом отчаяния. Но почему он оказался здесь? Джорджу захотелось, во что бы то ни стало, выбраться из плохого места, но что-то удерживало его в этом мраке. Внезапно мужчина почувствовал, как почти рядом с ним проскользнуло нечто отвратительное. Даже в кромешной темноте это что-то выделялось на фоне беспросветности своими смутными очертаниями.

"Это Смерть, — острая мысль поразила сознание мужчины, как лезвие ножа, вонзающееся в живую плоть. — Она здесь. Она ждёт. Она не отступит".

Кошмарная Тень, подобно левиафану, снова проплыла где-то поблизости.

"Смерть слепа, — догадался художник. — Она рыщет в поисках наживы, пока кто-нибудь по воле случая не угодит в её огромную пасть".

— Теперь ты поймёшь меня, Джордж, — голос принадлежал женщине с картины. — Я была обречена провести здесь целую вечность, пока мне не посчастливилось на мгновение вырваться отсюда, чтобы встретить тебя.

— Ты хочешь вырваться из этого мрака ценой моей жизни? — забыв об опасной близости с Кошмарной Тенью, выкрикнул в пустоту художник.

— Разве ты не поступил бы на моём месте точно так же?

— Сюда не попадают просто так. А если ты здесь, значит, ты это заслужила.

— Прости, Джордж, но мне необходимо вернуться. К счастью, твой почти уснувший талант художника поможет мне в этом. Жаль, что иногда такие одарённые люди отказываются от своего призвания, выбирая неверный путь.

— Кто ты? Кто ты такая?

— Боюсь, что моё имя тебе ни о чём не скажет.

— Ты не имела права так поступать!

— У меня не было другого выхода. Впрочем, какая уже разница? Третья картина практически готова, так что скоро я получу долгожданную свободу.

— Я слишком поздно понял истинную природу этих полотен, но теперь я их уничтожу без лишних колебаний! — произнёс Джордж Сиборн, пытаясь отыскать взглядом невидимую собеседницу. — Ты слышишь, я покончу с ними раз и навсегда!

— Попробуй, Джордж, попробуй, — до слуха мужчины донёсся зловещий смех, который становился всё отдалённее и отдалённее, пока вовсе не затих в бесконечной тьме.

— Подожди! — потребовал художник, но женщина больше ничего не ответила, а поблизости снова проплыла громадная Кошмарная Тень, заставив всё существо Джорджа сжаться от нечеловеческого страха.

Транс закончился болезненным пробуждением. Мужчина открыл глаза и обнаружил себя перед мольбертом. Привычный мир оставался прежним, за исключением полотна. Фигура женщины, спустившейся с холма, была закончена. Джордж Сиборн не без содрогания взглянул на её открывшееся лицо. Это была не слепая старуха, встретившая на перекрёстке менеджера по продажам с пятнадцатого этажа, а красивая женщина, но в её глазах он увидел отражение собственного ужаса. Она смотрела на него, она смотрела в него, и он невольно отшатнулся в сторону, чтобы избавиться от прожигающего насквозь взора.

Промежуток времени между началом и окончанием работы над женщиной с полотна совершенно стёрся у Джорджа из памяти, словно его никогда и не существовало. Художник почувствовал, что задыхается.

"Я должен уничтожить тебя!" — мужчина вошёл в дом, проследовал на кухню, где взял один из ножей, после чего поспешил вернуться на веранду. Никто не должен видеть, как он расправляется с холстом, иначе его могут принять за сумасшедшего. Что он скажет после того, как картина будет испорчена? Неважно. Он напишет вечерний пейзаж без женщины заново и скажет, что вдохновение покинуло его. Главное, не дать незнакомке ни единого шанса.

"Ты окончательно тронулся умом!" — возмутился Мистер-Что-Это-Ты-Задумал.

"Возможно, — не стал возражать Джордж. — Но я разделаюсь с ней. Я не позволю ей вырваться на свободу, что бы она ни задумала!"

"Это всего лишь картина", — попытался урезонить мужчину внутренний голос.

"Мне плевать", — художник решительным движением открыл дверь на веранду, сделал ещё несколько шагов, как вдруг его правую руку, в которой он сжимал кухонный нож, пронзила чудовищная боль, как будто её проткнули раскалённой иглой.

— Вот чёрт! — Джордж расслабил пальцы, и нож с предательским звоном упал на пол.

— Что случилось? — с беспокойством в голосе крикнула Джорджу из глубины дома Меррил.

— Ничего, дорогая, — ответил мужчина. Он наклонился и снова подобрал орудие уничтожения. Боль вернулась, когда он предпринял очередную попытку нанести вред картине. Едва он занёс руку в направлении холста, ладонь обожгло огнём, после чего нож в очередной раз выпал из руки.

"Не нужно, Джордж, — обратилась к художнику женщина. Он видел, как картина ожила. Теперь незнакомка слегка пошевелилась, повела указательным пальцем из стороны в сторону на манер строгой воспитательницы, отчитывающей малолетних шалунов. — У тебя всё равно ничего не получится".

— Джордж? — на веранде появилась Меррил. — Я слышала какой-то шум.

— Не обращай внимания, — краем глаза Джордж Сиборн заметил, что картина выглядит неподвижной, а губы женщины вытянулись в самодовольную улыбку.

— Что это? — жена заметила, что на полу валяется нож.

Художник перехватил её взгляд, но ничего не сказал.

— Джордж, пожалуйста, ответь мне, что здесь происходит?

— Я хотел уничтожить картину, но у меня ничего не получилось, — после мучительной паузы всё-таки произнёс мужчина.

— Зачем? — теперь Меррил переместила взгляд с мужа на холст. — Ты закончил картину?

— Я не должен был её заканчивать. Я вообще не должен был писать ни одну из этих проклятых картин!

— Да что с тобой такое? Она бесподобна, — жена приблизилась к мольберту, чтобы лучше рассмотреть детали готового полотна.

— Не приближайся к ней! — взмолился художник.

— Ты ведёшь себя очень странно, — Меррил всмотрелась в глаза женщины у подножия холма, и ей показалось, что женщина одобрительно кивает. — Невероятно, как тебе удалось добиться подобного эффекта?

— Меррил, я не могу этого сделать, но ты справишься. Возьми нож и разрежь полотно.

— Что ты, дорогой, разве можно портить подобный шедевр?

— Ты должна! Я требую, чтобы ты уничтожила картину!

Жена снова посмотрела на картину. Теперь женщина на холсте выглядела беззащитной.

— Нет, Джордж, я не стану даже слушать тебя. Не знаю, что на тебя нашло, но картина отправится на экспозицию, — Меррил подобрала лежащий на полу нож и удались.

— Только не это… — Джордж тяжело опустился в кресло. Он проиграл. Тварь с картины, кем бы она ни была, склонила Меррил на свою сторону. А когда из школы вернётся дочь, ей тоже понравится законченная работа. Любой, кто увидит картину, подпадёт под её колдовское очарование, и никто не посмеет поднять на неё руку с тем, чтобы разделаться с ней.

"Вот видишь, Джордж, — женщина откровенно издевалась над художником. — Через шесть дней я выберусь из заточения, а ты оплатишь мой билет на свободу".

— И что ты собираешься делать дальше?

— Не сомневайся, в этом мире у меня найдутся достаточно важные дела, — отозвалась женщина.

Что бы она не задумала, Джорджу Сиборну не удастся её остановить.

В подтверждение этого раздался неожиданный телефонный звонок. Мужчина протянул руку к трубке и ответил.

— Добрый день, Джордж! Это Лэнс Виджен. Только что звонила ваша жена и сообщила мне, что вы закончили третью картину.

— Она сказала что-нибудь ещё? — предположил художник.

— Да, я очень удивился, когда услышал о вашей попытке разделаться с картиной. Что на вас нашло?

— Никто не должен видеть картину, — процедил сквозь зубы мужчина.

— Джордж, перестаньте! Меррил сказала, что картина великолепна. Я сейчас же освобожусь от всех дел и приеду к вам.

— Ни к чему так спешить, — ответил Джордж Сиборн, но собеседник на другом конце линии не стал принимать никаких возражений.

Джордж отложил телефон в сторону. Он знал, что Меррил никогда бы так не поступила. Этот звонок совершила не она, а паразит, забравшийся в её сознание, — паразит с созданного им полотна. Ужасная женщина начала захватывать под контроль всё, что могло угрожать ей. Едва Джордж обратился к жене с просьбой взять в руки нож и разрезать полотно, как женщина тут же захватила власть над волей Меррил. Более того, она заставила жену Джорджа найти номер Лэнса Виджена и позвонить ему, чтобы он приехал взглянуть на картину. А когда Лэнс появится здесь, он наверняка заберёт холст с собой, и тогда Джордж уже не сможет добраться до него.

Если Джордж попытается попросить о помощи Присциллу, то женщина сделает так, что и его дочь тоже перейдёт на её сторону. Но что же произойдёт, когда картину увидят на экспозиции? Думать об этом мужчине не хотелось.

Через полчаса после звонка приехал Лэнс Виджен.

— Где она? — с порога спросил он, пожимая руку Джорджа.

— Там, — художник указал на дальний угол веранды.

Гость приблизился к картине и всплеснул руками:

— Джордж, вы превзошли самого себя! Она бесподобна! Ваш триптих заслуживает того, чтобы стать центральной частью экспозиции. Я уверен, что мы сможем выручить за него небывалую сумму, если, конечно, вы согласитесь продать свой шедевр.

— Я бы предпочёл не выставлять эти полотна, — Джордж понимал, что теперь от него ничего не зависит.

— Исключено! — улыбнулся Лэнс Виджен. — Даже не надейтесь утаить эти картины. Они принесут вам всемирную славу.

"Они принесут мне смерть", — подумал мужчина, но вслух лишь выразил благодарность за столь высокую оценку своего творчества.

— Какая удача, что я встретил вас! — с губ мистера Виджена не сходила какая-то отчаянная улыбка, словно уголки его губ были растянуты невидимыми пальцами. — А теперь, если позволите, я заберу картину с собой, чтобы подготовить её к выставке. И должен заметить, что скорость вашей работы поражает. Я ни разу не встречал художников, которые могли бы создавать шедевры в такие предельно сжатые сроки.

"Потому что у них не было такого жёсткого ограничения во времени", — промелькнула саркастическая мысль в голове Джорджа.

— Будьте готовы к тому, что вам придётся общаться с журналистами. Знаете, эти борзописцы за словом в карман не полезут, так что вопросы будут самые каверзные, поэтому я помогу вам подготовиться, — Лэнс Виджен весело подмигнул собеседнику. — Итак, я забираю картину.

У Джорджа появилась идея ударить мистера Виджена, чтобы тот не трогал картину. Воображение подкинуло живую сцену того, как Лэнс Виджен изумлённо хватается за разбитый художником нос и пытается остановить кровотечение. Тёмно-красные капли медленно сползают по его лицу, падают на одежду и растворяются чернильными пятнами на чистой рубашке. Но у мужчины не было никакой гарантии, что при попытке нанести удар гостю его руку не сведёт болью точно так же, как и во время покушения с ножом на картину.

— Может быть, я сам отвезу её в мастерскую, чтобы изготовить для неё раму? — предложил Джордж Сиборн, воспользовавшись последней попыткой не дать картине вырваться из его рук.

— Не беспокойтесь, я всё равно сейчас направляюсь туда.

— Тогда не буду вас задерживать, — Джордж с тяжёлым сердцем проводил картину взглядом до машины Лэнса. Единственное, что радовало художника, — дочь не успела увидеть эту женщину с ледяными глазами.