Керк схватил свой «стен» и устремился к двери. Остальные побежали вслед за ним. Я встала с тем же намерением, но Оливия Виктор остановила меня, положив ладонь на мою руку.

— Нам лучше подождать, — посоветовала она.

— Ни за что! В том грузовике — мой друг!

Я поняла, что она подразумевала: в такие моменты женщины должны скромно держаться на втором плане. Но с каким бы уважением я к ней ни относилась, я не могла разделять подобную точку зрения. Я никогда не восхищалась тем типом людей, которые стоят и выжидают. И тем более, никогда не причисляла себя к их рядам, поэтому я отбросила руку Оливии и метнулась за остальными.

Небольшой задержки оказалось достаточно, чтобы пропустить все, кроме самого финала. К моменту, когда я оказалась на веранде, Дэн и Нордж помогали Джи Ди выбраться из-за баранки. Когда я впервые посмотрела на него, мне показалось, что он умирает на моих глазах. Его широкое лицо было практически неузнаваемым под кровавой маской. Он шарил руками, как слепой, в поисках опоры.

Я сбежала вниз по ступеням, чтобы подхватить его, произнося его имя.

К счастью, на самом деле все обстояло далеко не так трагично.

Несмотря на страшный вид, Джи Ди, как всегда, твердо стоял на ногах. Когда он услышал мой голос, его лицо, покрытое, как маской, запекшейся кровью, осветилось улыбкой.

— Привет, кошечка, — произнес он и подмигнул в моем направлении, не видя меня. — Ну, как тебе мой грим?

— Джи Ди, ты сильно ранен? Что случилось? Кто это сделал?

— Давай проведем его в дом, — распорядился Дэн. — Он ранен в голову, это все, что я вижу. Именно отсюда идет кровь. — Он и Нордж подхватили Джи Ди под руки и повели к ступенькам бунгало. — Так, хорошо, теперь поднимай ногу.

Я стояла в стороне, пока они поднимались, и разглядывала грузовик. Двигатель еще продолжал работать, но автомобиль выглядел так, будто в него попала маленькая бомба. Вместо кузова — груда искореженного металла и обугленных головешек, кабина смята, будто на нее, играя, наступил великан. Одна передняя шина спустила. Трудно было поверить, что эта развалюха собственным ходом докатила сюда.

Керк и Виктор, удостоверившись, что Джи Ди окружен достаточной заботой, внимательно рассматривали изуродованную машину.

— Уин, твой парень в тяжелом состоянии, кажется, он ранен в грудь, но еще дышит.

— Не могу сказать то же самое о тех, кто был сзади, — ответил Керк.

К своему ужасу, внезапно я осознала, что принятое мною за обугленные куски дерева или части аппаратуры на искореженном кузове было на самом деле человеческими останками. В тот же миг я почувствовала тошнотворный смрад, висящий в воздухе.

Это было нечто страшнее обычных последствий пожара. Это был запах паленого мяса.

Я вбежала в бунгало и плотно закрыла за собой дверь, чтобы этот запах не мог преследовать меня. Джи Ди вытянулся на диване, и Оливия Виктор делала ему примочки, окуная полотенце в таз с водой, который держала Сити.

Дэн готовил ему крепкий коктейль у бара, а Нордж просто стоял, не участвуя ни в чем, молчаливый, ушедший в себя.

— Миллион раз вам спасибо, — поблагодарил Джи Ди Оливию, покосившись по сторонам. — Боже мой, как прекрасно снова видеть мир!

Оливия оказалась права. Оставшись в доме, она оказалась полезнее меня. Я, в попытке сделать хоть что-нибудь, принесла Джи Ди сигарету, но он отказался, и я закурила сама.

Вошли Керк и Виктор. Керк сразу прошел к телефону, и я слышала, как он звонил в полицейский участок в Гопенге.

Виктор, увидев нас, хлопочущих, как испуганные цыплята, вокруг Джи Ди, сказал с сердечностью:

— Ну что, старина, вас здорово попугали, но кости остались целы, да?

— Думаю, что так, — согласился Джи Ди. Он попытался улыбнуться, но было видно, что он сильно потрясен. — Вы правы насчет испуга.

Керк положил трубку и сказал Виктору:

— В деревне будет ждать доктор, если ты перевезешь туда Ахмеда.

Ахмедом, видимо, звали раненного охранника. Керк подошел и сочувственно посмотрел на Джи Ди.

— Вам уже лучше? Хотите рассказать, что произошло?

Еще не полностью прийдя в себя, Джи Ди кивнул. Пуля прочертила длинную рваную бороздку на его лысине, чуть выше кромки волос.

— Я не знаю точно, что произошло. Минуту назад все было хорошо, а в следующую разверзся ад. — Он скривился, пытаясь вспомнить. — Наверное, спустила передняя шина. Мы были на полпути к деревне, там, где дорога резко сворачивает под обрывом, когда лопнуло переднее колесо. Может быть, мы на что-то напоролись, хотя я не уверен.

Керк посмотрел на Виктора.

— Все ясно, Теб, как ты думаешь? То же самое место, где попал в засаду молодой Солсбери.

— Я подъехал к обочине, — продолжал Джи Ди, — чтобы посмотреть, что случилось. И тут рвануло.

— Вам не следовало делать этого, — заметил Виктор. — Хотя откуда вам было это знать? Это известная уловка бандитов. Они предпочитают стрелять по неподвижным целям.

— Первое, что я запомнил, — рассказывал Джи Ди недоуменным голосом, — был чертовски сильный взрыв позади меня. Я думал, он перевернет грузовик. Потом началась стрельба, и парень рядом со мной был ранен. Я схватил его карабин и стал отстреливаться.

Он посмотрел на нас глазами ребенка, которого предали.

— Но стрелять было не в кого! Никого вообще. Ничего, кроме деревьев и кустов. — Неожиданно его прорвало, и слезы покатились по его мокрому лицу. — Почему они не могут выйти и драться в открытую?

— Держитесь дружище, — успокоил Виктор, несколько шокированный необычной для Джи Ди реакцией. — Возьмите себя в руки.

Не думаю, что Джи Ди был представлен Викторам. В стрессовой ситуации это не пришло никому в голову.

— Вы же понимаете — это война.

Джи Ди уткнулся лицом в ладони, голос смешался, и он повторил невнятно:

— Почему они не могут драться в открытую?

Меня не заботило, что Керк и Виктор подумали о Нордже, но Джи Ди заслуживал защиты, и я сказала им:

— Джи Ди знает, что такое война. Он прошел уже через одну. Настоящую, большую. Немцы дважды его ранили. Это потому… потому, что…

— Требуется немного времени, чтобы привыкнуть, — закончил за меня Керк. — Не волнуйтесь, мисс Пауэлл. Я прекрасно понимаю. Чрезвычайное положение не похоже ни на какую другую войну, известную нам, и уж совсем не напоминает европейские поля сражений. Это связано с природой врага.

Он внимательно посмотрел на Норджа, ожидая возражений, но вздохнул и продолжил тем же спокойным уверенным тоном.

— Я уже сказал утром, что у них отсутствуют человеческие чувства, в нашем понимании этого слова.

— Кто в этом виноват? — тут же встрепенулся Нордж. — Разве побежденные могут себе их позволить?

Джи Ди медленно поднял голову.

— Ты все еще продолжаешь нести эту чушь после того, что они сделали? Ты посмотрел на кузов нашего грузовика? Ты знаешь, что они сделали с теми, кто там находился? — Он поднялся на ноги, и его низкий голос стал почти гортанным. — А ты стоишь здесь, здоровенный, как ни в чем не бывало, и несешь какую-то околесицу о «побежденных»…

Его тонкие пальцы сжимались и разжимались, как будто он готов был схватить Норджа за горло. Дэн встал между двумя операторами и примирительно сказал:

— Успокойся, Джи Ди, сегодня ты и так потерял много крови. — Затем бросил Норджу: — А ты, Эд, заткнись навсегда. Я не отвергаю право человека на собственное мнение, но ты выбрал для этого самое неподходящее время.

В этот момент я была горда за Дэна.

Похоже было, что Нордж решает, нужно ли ему продолжать спор.

Вряд ли он собирался сдаваться в присутствии Сити, но, оглядевшись, убедился, что, кроме девушки-туземки, единомышленников у него здесь нет.

— Вольтер высказался на этот счет несколько иначе, — развернулся и вышел.

— Теб, я отгоню грузовик в гараж, возьму твою машину и приеду на ней сюда. Мне противна сама мысль торопить тебя с отъездом, но, сам понимаешь, если мы хотим спасти Ахмеда, нужно поспешить с доставкой его к доктору.

Виктор вышел вслед за Керком на веранду. Оливия крикнула им вслед:

— О, Теб, скажи Уину, чтобы он прислал немного чистых бинтов, и я по дороге в деревню сделаю, что смогу.

Подумав, что они не услышали, я сбежала за ними по ступенькам — передать ее просьбу и оказалась в непосредственной близости от ужасного груза, лежащего в кузове грузовика.

Наверное, я позеленела, когда вернулась на веранду, где стоял Виктор.

— Больше беспокоиться не стоит, мисс Пауэлл. Ваш друг поправится, и, надеюсь, с божьей помощью мы спасем и Ахмеда.

— Я надеюсь. Но остальные… какая ужасная смерть…

— При исполнении долга, можно сказать.

Я колебалась, желая спросить его о Керке, одновременно боясь, не сочтет ли он мой вопрос бесцеремонным. Как всегда, желание победило осторожность.

— У мистера Керка такое же отношение к этому? Я имею в виду, что он принимает все происходящее очень спокойно. Он рассказывал вам о событиях, происходивших здесь за время нашего пребывания на Гурроч-Вейл?

Виктор покачал головой, и я, конечно, восполнила этот пробел. Он медленно набивал трубку, слушая меня. Затем сказал:

— Уин ничего мне не рассказывал, но я не удивляюсь. Он необыкновенный парень, я уверен, вы согласитесь, и способен переступать через многое. Наверное, поэтому он так долго продержался. — Увидев мое замешательство, он слегка улыбнулся. — Я имею в виду только то, что он остался в живых, это вопрос удачи, судьбы или чего хотите. То есть, он не пошел в разнос, как многие из нас. Некоторые из моих друзей, с которыми все шло нормально, в один прекрасный день неожиданно не смогли взять в руки оружие из-за сильной дрожи в руках. Другие начали принимать по стакану аперитива для храбрости, чтобы ежедневные обходы не казались им такими изнурительными. Дальше больше: им уже было не обойтись без двух, потом — без полудюжины стаканов. А сейчас не хватит мировых запасов виски, чтобы заставить их выйти из дома.

— Что произошло с теми людьми?

— Они уехали. Своего рода жертвы, не упоминаемые в статистике. — Виктор задумчиво выпустил дым от сигары. — Но не надо беспокоиться о том, что подобное может произойти с Уином. Когда будут вешать последнего бандита — человеком, который затянет петлю на его шее, будет Керк. Его не смогли победить джунгли. Не смогли японцы. Почему вы думаете, что это удастся бандитам?

Он говорил так уверенно, как будто Керк был воплощением природной стихии, а не человеком из крови и плоти.

— Но когда-нибудь везение может кончиться. Пули не могут лететь все время мимо.

— Миссис Пауэлл, это единственное, во что я не могу позволить себе верить, — проговорил он угрюмо. — И никто из нас не может. В этой провинции Луэлин Керк — наш символ, наш талисман. Туземцы называют его «крамат» любимец Бога. Если он свалится, свалимся все мы. — Он замолчал. — Думаю, он не говорил вам, что бандиты назначили награду за его голову.

— Нет, не говорил. Как это ужасно!

— Надо полагать. Я рад, что моя собственная голова ценится по номинальной стоимости. — Он заметил приближающийся среди деревьев свой бронированный автомобиль «додж» последней модели, с Керком за рулем. — Ради Бога, не проговоритесь Уину о том, что я рассказал. Он никогда меня не простит, — попросил Виктор и неторопливо вошел в дом, за женой.

Я ожидала Керка на верхней ступеньке и, когда он подошел ко мне, у меня возникло ощущение, что я вижу его впервые.

И впервые я в большей мере восхищалась, а не презирала бесстрастное выражение его лица с туго натянутой обветренной кожей и уверенность, с которой он держался.

Любой человек меньшего масштаба, с меньшей суровостью в облике, несомненно сломался бы под бременем, которое он нес, отвечая не только за себя, но являясь неким символом и для друзей, и для врагов. Мне хотелось аплодировать.

Увидев меня, Керк поднял свои густые брови.

— Слушаю, мисс Пауэлл.

— Я только хотела сказать, что мне очень жаль ваших людей. И кстати, о Хуссейне. Он, наверное, сбежал во время боя.

— Нет, он не сбежал. — Заметив мое удивление, Керк пояснил. — Бандиты бросили гранату в кузов грузовика, и все, кто там был, сгорели заживо, в том числе и Хуссейн. Я уже говорил вам, что они не сентиментальны. Они и не собирались спасать его, им нужно было только заткнуть ему рот…

Я запротестовала:

— Но это же…

— …бесчеловечно? — закончил он.

Тут я поняла, что, как и я, Керк не забыл ни единого слова, сказанного нами в предыдущий вечер.

Викторы появились на веранде прежде, чем я успела ответить, и мы начали прощаться. Это были обычные слова любезности, хотя, я думаю, они были искренне рады встрече.

Когда прощание завершилось, Виктор небрежно проверил магазин своего пистолета, а Оливия забралась на заднее сиденье, чтобы ухаживать за Ахмедом. Затем они отъехали в автомобиле, бронированном, почти как танк.

«Финал дружеского ленча по-малайски!» — подумала я с горечью.