Они зашли далеко в районы Нового Квартала, когда Алиф наконец посчитал, что пора бы ему проявить свое беспокойство.

— Я не хочу видеть эту белую женщину, — заявил он, едва поспевая за Викрамом, который в этот момент прыжками преодолевал выход из какого-то стерильного здания, торгующего фастфудом навынос. — Неужели мы не можем сами разобраться с этой книгой? Мне показалось, что ты все про нее знаешь сам. Зачем нам надо втягивать в это дело еще и какую-то американку?

— Такой глупый парень, как ты, не должен очень много думать. Я знаю много про «Альф Яум», но практически ничего именно вот об этом экземпляре. Эта американка — ученый-специалист по книгам или что-то вроде того. И если ты серьезно намерился узнать, откуда она могла достать эту книгу и как она вообще появилась на свет, а не просто морочишь мне голову, эта женщина, возможно, поможет нам. Кстати, она тебе не понравится. Она носит совершенно жуткие халаты из полиэстера, как сельская домохозяйка, давно плюнувшая на себя. Эти западные сестры вообще не умеют одеваться. Для них все эти костюмы — просто экзотические наряды.

Алиф помрачнел и молча скрежетал зубами. Ему казалось, что стало слишком жарко для столь раннего часа. К тому же он успел устать от долгой и быстрой ходьбы.

— У этой новообращенной есть имя?

— Скорее всего. — Викрам остановился возле аккуратного свежевыкрашенного жилого комплекса с широкими стеклянными дверьми, у которых стоял побитого вида привратник в грязной чалме.

— Мы пришли, — объявил Викрам и лихо проскочил внутрь здания, пока привратник в чалме держал дверь для какой-то девушки в никабе, расшитом стразами. Алиф и Дина засеменили вслед за ним, съежившись под недоброжелательным взглядом привратника. Они очутились в прохладном, отделанном мрамором вестибюле, по обе стороны которого виднелись лифты. Жители дома арабы сновали туда-сюда и не обращали внимания на Алифа, отчего он почувствовал себя крайне неуютно. Ему показалось, что именно сегодня он выглядит особенно неумытым, неряшливым и слишком уж темнокожим. Несколько белых иностранных специалистов вообще не смотрели в его сторону, а просто стояли в холле и о чем-то разговаривали друг с другом, хотя и слишком уж громко, как показалось юноше.

Следуя за Викрамом, опустив глаза в пол, Алиф очень скоро обнаружил, что они находятся в коридоре квартиры на десятом этаже. Правда, как именно это произошло, он сказать не мог. Викрам вошел в нее безо всякого ключа. Ошеломленный всем происшедшим, Алиф сразу уставился на одну-единственную знакомую деталь в богатой и хорошо обставленной квартире, а именно на ноутбук фирмы «Тошиба». Это была модель трехлетней давности, судя по внешнему виду компьютера. Алиф сразу определил, что его оперативная память никак не превышала двух гигов. На крышке была приклеена виниловая картинка — звезда и полумесяц. Это могла сделать только женщина с Запада.

Женщина-неофит, сидевшая за компьютером, судя по всему, нервничала. Она переводила взгляд с Викрама на Алифа и Дину и назад, оглядывая незваных гостей бледными бегающими глазами. На ее голове был надет, скорее шарф, чем никаб. Один локон светлых волос все же каким-то образом выбился из-под него и непослушным завитком трепетал на ее лбу.

И тут Викрам смутил ее еще больше. Как только они вошли в комнату, он тут же попросил ее руки и сердца.

— У тебя все может выйти еще хуже, — продолжал он через пару мгновений. — И скорее всего так оно и будет. Мне лучше знать, что обычно происходит с вами, иностранками. Ваши собственные мужчины забывают, как нужно вести себя с вами, и вы готовы упасть в объятия к первому же темнокожему мужчине, который сделает вам комплимент. А так как ты — новообращенная сестра, ему еще придется перед комплиментом сказать «во имя Бога», иначе ничего не получится.

— Как это грубо! — отреагировала женщина. Она говорила на арабском с сильным акцентом, и было видно, что устная речь дается ей с некоторыми затруднениями. Викрам только отмахнулся от ее замечания.

— Тебе все это самой нравится. Иначе ты никогда бы не разрешила мне завалиться к себе вот так, как, например, сегодня. — Он провел пальцем по ее ладони. Алиф был поражен. Новообращенная не стала отдергивать руку. Она даже не упрекнула Викрама за такое наглое поведение. — Я успел немного изучить тебя. Новообращенной прощаются все ее прежние грехи, но она сама их не забывает. Она все еще помнит ощущение близости мужчины.

— Ради Бога! — Дина гневно сверкнула глазами. — Жалкое смехотворное животное! Тебе негоже находиться среди людей!

Женщина выглядела так, словно ей было очень больно слышать все это, однако она промолчала. Она как будто испытывала некоторую неуверенность в том, как себя вести дальше, но отчего это происходило, Алиф понять не мог. От всего этого ему самому становилось неуютно. Он уже закипал изнутри. Он понял, что готов защищать эту бедную женщину, до которой ему в общем-то не было никакого дела.

— Извинись, — обратился он к Викраму. — Ты очень виноват, и ты просишь ее простить тебя.

— Спасибо, — пробормотала новообращенная, не поднимая на Алифа глаз.

Викрам усмехнулся, откинулся на спинку обтянутого парчой псевдофранцузского кресла из гарнитура, которым была обставлена комната. Позади него в окне ощетинились металлом и стеклом современные здания, тянущиеся куда-то вдаль на запад к нефтяным полям.

— Я очень виноват и прошу тебя простить меня, — послушно повторил Викрам. — Но я говорил чистую правду.

Американка облокотилась о стол и принялась тереть виски, как это делают пожилые больные женщины.

— Зачем вы пришли? О чем хотели спросить меня? — монотонно произнесла она.

Викрам указал на рюкзак Алифа, который лежал на паркетном полу у ног своего владельца.

— Покажи ей, — попросил Викрам.

Алиф расстегнул молнию на рюкзаке и аккуратно достал книгу Интисар, стараясь не слишком сильно давить пальцами на переплет. Женщина-неофит выпрямилась на своем стуле.

— Что это?

— Это, — торжествующе произнес Викрам, — настоящий экземпляр «Альф Яум». Ну? Теперь ты меня простила?

— Простила? Да я тебе не верю.

Американка вышла из-за стола и, приблизившись к Алифу, присела на корточки, чтобы взять из его рук книгу. Она раскрыла ее у себя на коленях, проводя по строчкам своим тонким пальцем. Алиф обратил внимание на то, что ногти у нее были обгрызены до мяса.

— Бумага, — забормотала она. — Настоящая бумага, не пергамент. Переплетена вручную. Здесь применялся какой-то клей. Что за запах!

— Можно говорить на английском, если тебе так удобней, — предложил Алиф.

— Боже мой, неужели? — Американка с облегчением и благодарностью посмотрела на Алифа. — Потрясающе! Спасибо. Мой арабский… Я многое понимаю, но когда начинаю говорить сама, то чувствую себя настоящей идиоткой. — Она снова перевела взгляд на книгу. — Удивительно. Просто удивительно. Сшито шелковой нитью, вот, видите? Вот почему эта рукопись так долго просуществовала. Мне кажется, что запах идет от канифоли, ее использовали также для сохранения книги на столетия. Но вот именно такой разновидности ее мне еще не доводилось встречать. — Она нагнулась над книгой. Она еще раз медленно провела пальцем по строчке справа налево, тщательно проговаривая каждое слово, как это делают только дети или старики.

— Так вы специалист по старинным книгам? — спросил Алиф. Он понимал, что его английский с акцентом одновременно и англо-индийским и арабским для посторонних казался странноватым. Он прекрасно читал и писал по-английски, но старался избегать устной речи и больше помалкивал при встрече с иностранцами. Дина наблюдала за всем происходящим молча. Она отказалась от английского языка несколько лет назад. В разговоре она то и дело применяла слова из урду, в особенности когда забывала английский эквивалент. Это происходило потому, что она жила в районе Бакара, куда большинство жителей приехали с субконтинента. Урду и английский язык, как она поясняла, для нее одинаково ассоциировались с иностранцами, а потому ей было трудно делать между ними различия.

— Пока еще не специалист, нет, — вздохнула новообращенная, прерывая тем самым размышления Алифа. — Но я изучаю историю и очень люблю книги. Я приехала сюда, чтобы получить степень доктора философии по архивному делу.

— Вы учитесь в университете Аль Башира?

— Да, по программе обмена студентами с американским университетом. — И она застенчиво улыбнулась. — Да-да, классический пример, можете ничего мне не говорить. Я приехала в новую страну, чтобы общаться с интересными людьми. Такими, как вы, например. — Она часто заморгала и нависла над книгой так, будто стремилась защитить ее своим телом. Алифу стало интересно, что она думает по поводу необычных колен Викрама. А тот спокойно продолжал сидеть в странной позе, на первый взгляд напоминающей полулотос, и на фоне вычурной обивки парчового кресла казался самым настоящим демоном.

— Она видит меня не совсем таким, какой я есть на самом деле, — пояснил Викрам. — Таковы капризы американцев. Что-то они видят, а что-то предпочитают пропускать мимо. Это, конечно, высокодуховные люди, но в глубине души они почему-то считают, что во всех невидимых есть что-то позорное. Ты бы чувствовал себя в их компании как в своей тарелке, брат.

Алиф вздрогнул. Как точно угадал Викрам его мысли! А может быть, это он сам так пристально смотрел на его ноги, что тут и догадаться было несложно.

— Это не честно, — заговорила по-английски американка. — Мы на самом деле не такие уж и плохие. — Она посмотрела на Алифа, словно искала поддержки в молодом человеке. — Он так говорит про меня, потому что один раз я хотела подвергнуть его психоанализу, чтобы написать статью. Меня так захватила идея написать про одного посредника, который занимается устройством сомнительных дел и при этом сам живет на рынке чуть ли не под открытым небом и считает, что он не кто иной, как вампир Викрам, что я сама выследила его. И вот теперь никак не могу от него отделаться.

Алиф поймал на себе взгляд Дины. Судя по всему, ей тоже становилось здесь дискомфортно.

— Так оно и есть. Я — вампир Викрам.

— Ну, в таком случае ты отлично сохранился. Тебе никак не дашь две тысячи лет, как герою санскритской легенды, — ядовито заметила американка.

— Так что насчет книги? — напомнила Дина цель их посещения. Женщина-неофит покраснела и быстро пролистала несколько страниц, мельком просматривая текст рукописи.

— Ну, если она настоящая… это будет невероятно! Общее мнение специалистов таково, что книгу «Тысяча и один день» сочинил один француз семнадцатого века. Звали его Делакруа. Он пытался сделать деньги, используя безумную популярность «Арабских ночей». И вот сам Людовик XIV — король-солнце — послал его изучать Восток. А уж если посылает сам король, его приказ необходимо выполнять. И вернуться нужно не с пустыми руками. И вот он привез домой целый сборник историй, которые, по его же словам, были ему надиктованы персидскими дервишами, а те, в свою очередь, якобы слышали их от джиннов. Ну, эта часть легенды, разумеется, чепуха. Но ученые решили, что он врал в принципе насчет своей рукописи и никогда не встречался с персидскими мистиками вообще.

— Ну, это ведь только мнение ученых, а не всеобщее мнение, — уточнил Викрам.

Американка недовольно поморщилась.

— Ты сказала, будто этот француз слышал истории от персидских дервишей, — заговорила Дина, — но наша книга написана на арабском.

— После завоеваний мусульман арабский язык стал считаться языком ученых во всей Персии, — пояснила американка. — И тот, кто их записывал, считал, что сохраняет для истории некие ученые знания, которые потом будут читать шейхи и другие достойные люди, а потому записывал все именно по-арабски.

— Кодировка данных, — пробормотал Алиф.

— Что ты сказал?

— Ничего особенного.

— Поэтому можно предположить одну вещь, — продолжала новообращенная, постукивая пальцем по книге, — а именно, что эта рукопись настоящая, а не перевод с французского, выполненный в восемнадцатом или даже девятнадцатом веке, или даже с английского. Так бывает иногда. Ну в общем, в одной стране придумывается что-то, но они при этом говорят, что сама вещь была найдена в другой стране, а жители этой страны уже начинают считать ее своей. В общем, в истории много таких примеров, и не все становится ясно с первого раза.

Алифу почему-то стало обидно.

— Интисар не сомневалась в том, что эта рукопись настоящая. Она верила в это.

— Кто такая Интисар?

— Девушка этого молодого человека, — пояснил Викрам. — Это она прислала ему рукопись.

Новообращенная пожала плечами:

— Но она могла ошибаться. Если эта рукопись подлинная, значит, это первый арабский экземпляр, всплывший на поверхность за сто лет изучения данной книги.

— Изучения западными специалистами, — уточнил Викрам.

— Простите, но разве существуют какие-то другие? То есть я хотела сказать вот что. Если не считать самого Города, весь арабский полуостров все время считался интеллектуальной черной дырой, с тех пор как жители Саудовской Аравии разграбили Мекку и Медину еще в 20-е годы. Палестина представляет собой развалины, куда уходят традиционно своими корнями все научные исследования. То же самое можно сказать про Бейрут и Багдад. Северная Африка до сих пор никак не оправится от своего колониального прошлого, все их университеты прибрали к рукам автократы или социалисты прозападного образца. Персия по уши завязла в революциях. И если кто-то с Востока решил заняться изучением «Альф Яум», то ваша девушка будет первой.

Это заявление было встречено полной тишиной. Дина беспокойно возилась со своей больной рукой и, казалось, не замечала никого вокруг. Алиф боролся с внутренней неприязнью к женщине, сидящей напротив него. Ее это, похоже, вовсе не трогало. Из окна подул легкий ветерок и расправил ее сиреневый шарфик, который теперь напоминал развевающееся знамя за ее головой.

«Фальшивый цвет такого же фальшивого флага», — подумал Алиф.

— Послушайте, я вовсе не собиралась портить вам всем настроение, — заявила американка и снова попыталась встретиться взглядом с Алифом. — Я только хотела сказать… ну, если книга настоящая, это просто удивительно. Вот и все. — И она гордо выпрямилась на своем стуле.

— Ты заставила меня почувствовать себя дураком в присутствии моих юных друзей, — заявил Викрам. Было в его голосе нечто такое, что встревожило Алифа, и он с беспокойством взглянул на мужчину. — Что ж, за это я тебя поблагодарить никак не могу.

— Ну простите меня! — И американка устало вытерла ладонью пот со лба. — Я никого не хотела разочаровывать. Ни в коем случае. Вы принесли мне книгу, а я высказала вам свое мнение о ней. Она выглядит так, будто ей никак не меньше полутораста лет. Это не современная подделка, нет. Но пока мы не можем доказать того, что она была написана раньше изданий Делакруа, а потому только имеем право присоединиться к общепринятому мнению на этот счет.

— А как можно точнее определить ее возраст? — спросил Алиф по-английски, тщательно выговаривая каждое слово.

Женщина-неофит вздохнула:

— Я могла бы взять бумагу на анализ в нашей архивной лаборатории, так сказать, взглянуть на нее в микроскоп. Дело в том, что производство бумаги со временем сильно менялось, и это могло бы нам здорово помочь. А уже потом я могла бы попытаться выяснить, каким образом эта книга попала в руки твоей знакомой.

— Жаль, что я не могу с ней поговорить, — пробормотал Алиф, обращаясь скорее к самому себе. — Тогда бы я ее спросил, зачем она переслала мне эту книгу и что вообще я должен с ней делать.

— А почему это стало невозможным?

Алиф уже начал подбирать слова для адекватного ответа, как вдруг его осенило.

— Это возможно! — воскликнул он. — Боже мой, это возможно! Голливуда больше нет. И теперь, если она захочет, то сможет написать мне. Я могу придумать новый адрес, подключиться к Интернету… Она должна поговорить со мной прямо сейчас. — Позабыв о своей неприязни к американке, он повернулся и обратился непосредственно к хозяйке дома: — Ты могла бы провести нас в компьютерную в Аль Башире?

— Да, конечно…

— Вряд ли из этого что-нибудь получится, — заявил Викрам. — В этот университет вхожа только верхушка общества. Я, конечно, мог бы справиться с одним или двумя охранниками, но не с дюжинами и не в закрытом пространстве. И если у Алифа потребуют удостоверение личности при входе, это будет для него концом.

— Не надо туда соваться, — согласилась Дина.

— Вы кое-что не учли. — Американка загадочно улыбнулась и добавила: — У вас будет исключительное сопровождение: белая американка с синим паспортом. И никому в голову не придет спрашивать какое-то удостоверение личности. Более того, о твоем посещении университета вообще никто потом и не вспомнит.

* * *

Почти полчаса ушло на то, чтобы убедить Дину остаться на время в квартире новообращенной и хорошенько отдохнуть. Она никак не желала оставаться одна. Только после того, как Алиф пообещал ей звонить каждые полчаса, она уступила, выпила сразу две обезболивающие таблетки и прилегла на диванчик. Когда с ней было все устроено, Алиф и Викрам последовали за хозяйкой дома какими-то лабиринтами лестниц черного хода и вышли на задний двор. Алиф обратил внимание на то, что здесь за домом и улицей ухаживали куда лучше, чем в его родном районе Бакара. Мешки с мусором были аккуратно сложены в стороне в большие деревянные ящики, а улицу недавно ремонтировали и асфальтировали заново.

Американка уверенно повела их на одну из шумных улиц Нового Квартала. Алиф увидел здесь и «Макдоналдс», и известное в Америке кафе с круглым зеленым логотипом, напоминающим монету. Он казался особенно неуместным здесь, если учесть, как блистал вдали на возвышенности Старый Квартал. В воздухе пахло свежей типографской краской. Алиф искоса поглядел на Викрама, тот принял важный вид и ни на кого не обращал внимания. Сейчас он стал походить на самого обыкновенного человека, и Алиф забеспокоился. Теперь ему не хватало звериной, хищнической уверенности Викрама в самом себе. Она как бы поддерживала Алифа и служила лекарством от этой реальности с ее стерильными домами и улицами.

— Давайте наймем такси, — предложила американка.

— А как мы все втроем туда сядем? Разве нас посадят? По нашему внешнему виду нетрудно определить, что мы не родственники. — С этими словами Алиф многозначительно уставился на белое лицо американки.

— В Новом Квартале еще как посадят. Они привыкли к тому, что здесь иностранцы чем только не занимаются, так что таксисты перестали чему-либо удивляться, — с этими словами новообращенная вышла на улицу в поток автомобилей, велосипедов и мопедов и решительно подняла руку. Тут же рядом с ней притормозило черно-белое такси.

— Садись вперед, Алиф, — пробурчал Викрам.

Алиф повиновался, морщась и забираясь на разогретое виниловое сиденье рядом с водителем, которым оказался индиец в высокой чалме, которая елозила по крыше автомобиля. Американка устроилась сзади и на вполне приличном пенджаби объяснила ему маршрут. Через несколько секунд они влились в сверкающий поток дневного транспорта.

— Погоди-ка… А где же Викрам? — испуганно произнесла женщина и всмотрелась в улицу через заднее стекло. Алиф снова испытал какое-то неприятное чувство, как и накануне. Его терзало ощущение забытого слова или невыполненного обязательства, но что это было конкретно — он никак не мог вспомнить. Мысли словно разбегались в разные стороны, но что-то очень важное при этом ускользало из памяти.

— Я думаю… Я думаю, он нас встретит прямо там, на месте, — уверенно произнес Алиф, сам не понимая при этом, откуда он это взял. Потом он потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.

— Но он не знает, куда мы едем! Смешно даже, — заметила американка и, тихонько вздохнув, откинулась на подушки, которые приветственно простонали и приятно промялись под ее весом. Алиф только неопределенно пожал плечами.

— Викрам знает все.

— И ты ему веришь? То есть ты веришь, что он действительно тот, за кого пытается себя выдать? — В зеркальце заднего обзора Алиф увидел, как подозрительно прищурилась женщина.

— Я уже и сам не знаю, во что я верю.

— Ну, если ты сомневаешься, значит, допускаешь возможность того, что он и в самом деле является злым духом.

— Злым? — Алиф повернулся и удивленно взглянул на женщину. — Это ты так думаешь?

— Все ясно! Значит, ты действительно ему веришь. Я угадала?

Алиф скривился. У него в голове завертелись десятки завуалированных обидных слов. Но из всего разнообразия он почему-то выбрал самое жестокое.

— А почему именно ты стала мусульманкой? — При этом он нарочито долго тянул слово «ты», позабыв о том, что и сам в какой-то степени был иностранцем и вполне разделял ее скептицизм.

Но американку такой вопрос, похоже, ничуть не удивил.

— Ислам показался мне системой для достижения социальной справедливости, — спокойно пояснила она. — Вот я и решила обратиться в новую веру.

— Значит, Бог тут ни при чем.

— Конечно, при чем, но только как…

— Как побочный эффект? Как нечто надуманное? Или он нужен для твоих исследований?

Американка внезапно дернулась, как будто ей влепили пощечину.

— Так нечестно, — тихо произнесла она. — В самом деле нечестно.

Алиф задумался. А что бы сказала Дина, если бы сейчас ехала вместе с ними в такси? Ему стало стыдно, да так, что он даже не осмелился извиняться. Он отвернулся к окошку, щеки у него пылали. Машина мчалась по каким-то безымянным улицам между Новым и Старым Кварталами. Где-то рядом находился и район Бакара. Если Алиф сейчас выпрыгнет на ближайшем перекрестке, он через пятнадцать минут быстрой ходьбы уже окажется у себя дома. Как раз в этот момент такси притормозило, пропуская микроавтобус. Нужно было решаться. Смятение, в котором Алиф пребывал последние два дня, превращалось в нечто более стабильное: его мучила навязчивая идея выспаться в собственной кровати. И пусть даже все это приведет к тому, что будить его уже станет полиция. Но неужели ему этого не избежать? Впрочем, Алиф не мог припомнить ни одного диссидента, религиозного или политического, которому удалось скрыться от наказания. И он ничем от них не отличался — ни умом, ни хитроумным оборудованием.

Такси дернулось и помчалось вперед. Алиф с сожалением смотрел на знакомые улочки, все больше отдалявшиеся от него. Американка молчала, и тишина начинала угнетать его. Тогда он открыл свой рюкзак и вынул оттуда «Альф Яум». Аккуратно перелистав несколько страниц, он добрался до нужного места и стал читать.

Когда-то очень давно птичий король узнал страшную новость, которую он должен был передать князю саламандр. Его помощники заметили в море огромную волну, которая при сильном ветре принесла бы огромные разрушения. Птичий король мечтал оказать услугу любому, кому только мог, и тотчас решил предупредить князя саламандр о том, что ему самому и его народу грозит опасность. Но было одно препятствие: закон запрещал птицам непосредственно общаться с саламандрами. Вот почему птичий король не мог сам доложить обо всем князю саламандр или даже послать от своего имени другую птицу-посредника. Иначе бы считалось, что он нарушает старинные порядки.

«И что же нам делать?» — спросил он у своего главного визиря.

«Позволь мне высказать свое мнение, — ответил визирь, а был он большой черной майной священной. — Может быть, ваше величество сочтет нужным послать эмиссара, избранного среди насекомых? С ними мы можем свободно общаться, в конце концов. Искренняя стрекоза или даже саранча подойдет и справится со своим заданием не хуже птицы».

«Отличная идея, — обрадовался птичий король. — Тогда немедленно пришли ко мне командира насекомых».

Командир насекомых был польщен приглашением короля и прибыл к нему без промедления.

«Скажи князю саламандр, чтобы он предупредил свой народ, — обратился к нему король птиц. — Огромная волна идет с моря, будет сильный ветер, и если они не позаботятся заранее о своих норах, то все потонут».

«Ни о чем не беспокойся, — отозвался командир, — я пошлю к нему самую быструю осу, чтобы она передала твои слова».

Но когда командир насекомых вернулся в свой дворец, его ждало неприятное сообщение. Оказывается, насекомые больше не имели права разговаривать с саламандрами, так же как и птицы. О таком никто раньше и думать не посмел бы!

«Что же нам делать?» — спросил командир своего мудрейшего визиря, которым был толстый шмель.

«Позволь мне предложить тебе, — заговорил тот, — послать кого-нибудь из раков. Верный омар или даже краб справился бы с такой задачей не хуже насекомого».

«Превосходно, — обрадовался командир. — Тогда немедленно пришли ко мне первого среди раков».

И тот поспешно предстал перед командиром насекомых.

«Со всей возможной скоростью, — начал командир, — пошли кого-нибудь из своего народа с сообщением о том, что с моря идет большая волна, и предупреди саламандр, что их норам на берегу грозит затопление».

Глава раков согласился выполнить это поручение, но как только он вернулся домой, его сразила потрясающая новость. Выяснилось, что отныне стало запрещено ракам опускаться так низко, чтобы общаться с саламандрами.

«Что же нам делать?» — спросил он у своего визиря, огромного рака с мощными клешнями.

«Позволь дать тебе совет, — ответил ему визирь. — Почему бы тебе не послать посредника, которого можно выбрать среди черепах? Любая черепаха, и кожистая, и даже самая маленькая, наверняка справится с этим заданием».

«Потрясающе! — отреагировал глава раков. — Тогда пришли ко мне предводителя черепах».

Предводителю было лестно получить подобное приглашение, и он явился на зов в тот же день.

«Только поторопись, — предупредил глава раков. — Пошли кого-нибудь из своего народа, чтобы он предупредил саламандр, что большая волна идет с моря, будет ошеломляющий ветер. Они должны поспешить и позаботиться о своих норах, иначе будет столько много обломков! Они должны успеть воспользоваться своим шансом!»

Предводитель черепах пообещал сразу же выполнить это поручение. Саламандры издавна дружили с черепахами и всячески помогали им. И он решил сам отправиться к князю саламандр, а заодно и поужинать вместе с ним.

«Между прочим, — сказал он за угощением, — птичий король велел командиру насекомых сказать главе раков, чтобы он передал мне, чтобы я сообщил тебе, что будет ошеломляющий вечер, они должны поспешить к своим норам на берег, иначе не успеют воспользоваться своим шансом!»

Такая приятная новость обрадовала князя саламандр. Он подумал, что, скорее всего, рядом с берегом затонул какой-нибудь купеческий корабль, и все добро волнами прибило на песок. Или, что тоже приятно, волнами вынесло на берег труп большого дельфина, которым можно было полакомиться. Он поспешил к морю вместе со своим народом, и как раз в это время на берег хлынула огромная волна, в которой все они и потонули.

«Вот почему, — подытожила кормилица, — раки и саламандры больше не разговаривают друг с другом».

Принцесса Фарухуаз нахмурилась.

«Ты хотела сказать, что нельзя позволять старым обычаям вставать на пути прогресса. Или же нельзя искать третью сторону и посылать ее с информацией, которую легче передать лично», — заметила она.

«Ну да, и это тоже, конечно», — согласилась кормилица.

«Милая моя, я очень тебя люблю, но должна сказать, когда дело доходит до морали, ты начинаешь путаться».

«Дитя мое, у некоторых историй нет морали. Иногда в них есть только темнота и безумие».

«Как это ужасно», — вздохнула Фарухуаз.

«Ты так считаешь? А мне кажется, что это нормально. По крайней мере мне не нужно догадываться, какую мораль содержит та или иная история, которая приходит мне на ум».

Алиф вздрогнул и вернулся в реальный мир. Ему даже показалось, что он задремал. Страничка под его пальцами уже начала морщиться от пота. Он поспешно закрыл книгу и спрятал ее в рюкзак. Такси уже подъезжало к старинным воротам в стене Старого Квартала. Алиф осторожно посмотрел на новообращенную в зеркальце заднего обзора. Она вглядывалась куда-то через окошко и недовольно хмурилась.

— Тебе, наверное, Старый Квартал уже родным кажется, — заговорил юноша. — Ты изучила его лучше всех остальных иностранцев.

Она ничего ему не ответила.

— Кстати, ты хорошо говоришь на пенджаби. А я и двух слов не свяжу.

— Ради Бога, не надо больше ничего добавлять, пока совсем плохо не стало.

Обиженный и расстроенный, Алиф начал медленно сползать на своем сиденье, пока в зеркале заднего вида не стало отражаться только лишь сероватое небо. Они проехали вдоль знаменитой стены Старого Квартала, которая днем выглядела достаточно буднично и неинтересно, и загрохотали по мощенным булыжником улочкам, вдоль которых стояли изящные каменные дома. Деревянные закрытые ставни на окнах защищали жителей от любопытных взглядов прохожих. Время от времени им попадались дома с выпяченными на улицу низкими балконами для содержания гаремов. Их решетчатые арки напоминали о тех временах, когда такие архитектурные изыски являлись единственным свидетельством публичной жизни богатых женщин.

Такси дернулось и остановилось у восточного входа на территорию университета Аль Башира. Здесь все корпуса представляли собой стеклянные коробки правильной геометрической формы. Какой-то архитектор с чувством юмора решил, что раз уж теперь женщинам разрешено здесь учиться, следует выставить их красоту напоказ. Занятия шли полным ходом. Студенты небольшими стайками входили и выходили из стеклянных дверей. Были здесь и иностранцы, заметные по оголенным частям тела в сравнении с местными студентами, сплошь закутанными в длинные одежды и никабы. Одинокий торговец чаем тащил твою тележку вдоль стеклянного здания, отчего он казался еще более потрепанным, а здание более изысканным, чем если бы их наблюдали в разных местах и в разное время.

— Пошли. — Поправив свой шарфик, американка решительно покинула машину. Алиф мысленно поблагодарил ее за то, что она разрешила ему расплатиться с водителем. Ведь если бы она до сих пор сердилась, то наверняка бы стала платить сама. Он послушно последовал за ней. Впереди у входа стояли двое мужчин из службы безопасности по обе стороны металлодетектора, которые методично осматривали сумки студентов, входящих на территорию университета. Алиф ощутил приток адреналина в крови.

— Вот здесь начинается самое интересное, — пробормотала американка и расправила плечи. — Давай сюда свой рюкзак. Он такой очаровательный, что мне будет даже приятно побыть немного в роли лакея.

— Что-что? — не понял ее юноша.

— Давай сюда рюкзак. Не волнуйся, это всего на пару минут, и я тебе его сразу верну.

Нахмурившись, Алиф отдал ей свою сумку, и она ловко перекинула рюкзак через плечо.

— Отлично. А теперь притворись измученным рабочим-иммигрантом, которому все уже здесь обрыдло. — С этими словами женщина бодро зашагала к охраннику, выбрав того, что помоложе, держа в руке свой паспорт.

— Прошу прощения, — громко начала она, нарочито усиливая в словах американский акцент. — Дело в том, что мой шофер забыл ключи там, внизу. Можно, мы быстренько сбегаем за ними? Это займет всего минутку.

Охранник уже жадно пожирал ее глазами.

— Вы мусульманка?

— Слава Создателю, да!

— Может быть, вы подыскиваете себе симпатичного мужа-мусульманина?

— Велик Аллах! — Скромно улыбнувшись и опустив глаза, американка прошла через металлодетектор. Алиф потащился за ней, не осмеливаясь посмотреть в глаза охранникам. Но никто и не думал останавливать его. Когда он искоса поглядел на них уже издали, то увидел, как один из них лениво копается в сумке бренда «Прада» одной из студенток. На их лицах не проявилось и намека на напряжение, словно они и не заметили присутствия при даме Алифа. Он был просто аксессуаром богачки, и не более того.

— Ну и ну, — послышался чей-то голос рядом с молодым человеком. — У тебя определенно есть талант, которым обладают невидимые.

Алиф просиял. Рядом довольно прыгал Викрам, и они направились дальше по длинному коридору в глубь здания. Студенты сновали мимо них, входили и выходили из кабинетов, и никто не обращал на гостей никакого внимания.

— Ты видел? — победно произнесла новообращенная. Она торжествовала. — Я была права. Они даже не стали спрашивать у тебя документы. Они вообще…

Она замолчала и остановилась на месте, завидев Викрама. Он довольно усмехнулся, оскалив острые зубы.

— А ты-то как прошел сюда? — потребовала она ответа.

— Вон через ту дверь, как и вы сами.

Американка набрала в легкие воздуха, словно приготовилась к острой дискуссии по данному вопросу, но сразу же передумала, шумно выдохнула и зашагала дальше.

— Чудесно. Как бы там ни было, я ничего и знать не желаю. Лаборатория находится вон там, надо спуститься вниз. — Она сбросила с плеча рюкзак Алифа, и он тут же подхватил его. В конце коридора находилась просторная аудитория со стеклянными стенами и модными лампами. Внутри стояли рядами компьютерные столы с плоскими мониторами, половину из столов занимали студенты. Вдоль стены располагались рабочие станции с переплетениями разноцветных проводов. Американка открыла дверь, и Алиф ощутил такой знакомый запах работающего «железа» под тихое пощелкивание компьютеров. Испытав самую настоящую радость, Алиф поспешно бросился вперед, пока дверь не захлопнулась за его новой знакомой.

Викрам хихикнул и тоже последовал в аудиторию за юношей.

— Какое счастье — видеть столько мертвого бездушного металла. Поведай мне, мой юный брат, неужели ты точно так же восхищаешься при виде живой плоти? Я буду судить о тебе по твоему ответу.

— Мне все равно, — отозвался Алиф. — Он выбрал себе никем не занятую рабочую станцию и кинул на стул рюкзак. — И ничуть оно не мертвое. Это просто другая форма живого. — Он достал свой нетбук и проверил порты в стене. — Ух ты, у них тут все по последнему слову техники, — с уважением отметил он. — Тут такая скорость, что ты не успеешь написать адрес, а сайт уже на экране.

— Что ж, я рада, что тебе тут понравилось. Кстати, студентам даже повысили плату за обучение, чтобы оборудовать этот зал. — Новообращенная стояла рядом с Алифом, уперев руки в бока, и выглядела теперь более спокойной. — Если ты отдашь мне сейчас книгу, я смогу показать ее в отделе архивов. Мне нужно будет взять крошечный образец для анализа, но я постараюсь отщипнуть от страницы совсем малюсенький кусочек, чтобы это было незаметно.

Алиф послушно извлек книгу из рюкзака и передал женщине.

— Только будь с ней поосторожней, — предупредил он.

Американка презрительно фыркнула:

— Тебе самому надо быть с ней осторожным. Это ты таскаешь такую роскошь в жару и пыль, как будто это какой-то никчемный учебник по биологии для средней школы. — Она сунула том под мышку и повернулась, готовая уйти.

— Спасибо, — успел сказать Алиф, адресуя свою благодарность уже спине американки. Она ничего ему не ответила, и он разочарованно надул губы.

— Ни о чем не беспокойся, — поддержал его Викрам, наклоняясь у ног юноши, словно намереваясь сложиться пополам. — Уверен, что таким ослом ты себя уже давно не ощущал, да?

— Сам ты осел, — пробормотал Алиф. Он подключил нетбук и стал ждать соединения с Интернетом. Очень скоро он убедился в высочайшей скорости работы местной системы, и уже через несколько мгновений сумел войти в облако. Оно гудело от информации: тут были наполовину готовые программы, закодированные шуточки, другими словами — электрические мысли отдельных людей. Алиф почувствовал, как из плеч куда-то улетучилось все напряжение, преследовавшее его уже который день. «Все проблемы представляют собой лишь перебои в передаче данных и сохранении информации», — напомнил он себе. Он сам проецирует ненужный страх и волнение на ситуацию, а нужно сохранять хладнокровие, чтобы разумно уничтожить все барьеры между собой и своим возвращением в нормальную жизнь. И делать это методично, ликвидируя одну проблему за другой.

Изучив портал облачного сервиса, он снова испытал волнение. И хотя обмен информацией в облаке шел своим чередом, Алиф заметил несколько сообщений от своих друзей, датированных несколькими днями раньше. Многие оставляли ему послания, зашифрованные, но все равно узнаваемые.

26.10 в 18:44%07 Gurkhab0ss оставил вам сообщение

Алиф 4тоб тебя ты где

27.10 в 00:17:36 Keffiyagiddan оставил вам сообщение

Вот 3ара3а 4ерт 4ерт 4ерт

— Дерьмо какое, — тихо выругался Алиф, и в тот же миг с ним связался один из его знакомых, вызывая приятеля в чат.

НовыйКвартал01: Алиф, ты?

Алиф чуть не вскрикнул от удивления. После трагического ухода с работы Новый Квартал исчез из Сети, и теперь его вспоминали только либо благоговейным шепотом, либо презрительно отшучиваясь. Кто-то говорил, что его арестовали, другие утверждали, что он сдался сам, поскольку у него оказалась «кишка тонка». Алиф сохранял нейтралитет, предпочитая не высказывать своего мнения. Теперь же ему стало стыдно оттого, что он считал, будто невозможно чувствовать себя брошенным и забытым со стороны тех, кого ты никогда не видел в реальной жизни.

A1if: НК! я думал, 4то ты навсегда ис4е3.

НовыйКвартал01: Так и есть, я теперь призрак. Ты говоришь с мертвецом.

A1if: …

НовыйКвартал01: Скажи, как сражаться с программой, которую Рука вытянул из твоего компа, она здорово мешает жить.

A1if: А просто уни4тожить ее никак нельзя?

НовыйКвартал01: Нет, возникает опять, проникает даже на наши сайты. А ты пропал, и у всех на4алась паника. Твой друг РадиоШейх даже решил мне 3вонить по телефону, вот ведь придурок!

A1if: Это он сказал, 4то программа моя?

НовыйКвартал01: Да. Только не бесись, по3дно беситься. Думай, как по4инить.

A1if: Это невозможно.

НовыйКвартал01: Как это? Ты же сам со4инил эту программу.

A1if: Я сам не знаю, как она работает, НК. Она не должна так работать, как сей4ас. Я ни4его не понимаю.

НовыйКвартал01: 4то за 4ерт?

A1if: Не знаю, как она работает и 4то с ней можно сделать.

НовыйКвартал01: Странно, я не понимаю, как она меня вы4ислила, меня уже давно нет в Сети.

A1if: Не знаю, 4то тебе сказать, ты уж прости, буду думать, как это сделать в жизни на самом деле.

НовыйКвартал01: Мы говорим о компах, Алиф, при чем тут реальная жизнь?

A1if: Это 4то-то другое, тут есть связь с реальной жизнью.

НовыйКвартал01: Как скажешь, только ты постарайся. Ты меня понимаешь, надеюсь.

A1if: Все понял.

НовыйКвартал01 вышел из Сети.

Алиф пятерней провел по волосам и в задумчивости с такой силой нажал на голову, что почувствовал боль.

— Вот дерьмо!

Несколько студентов неодобрительно посмотрели на него. Алиф сгорбился и просто проигнорировал недовольные взгляды. Из-под стола донеслось едва сдерживаемое шипение вперемежку с хихиканьем. Там каким-то образом, сложившись в несколько раз, пристроился Викрам.

— Только послушайте, какие он использует словечки! Тебя что же, в борделе воспитывали?

— Может быть, ты выберешься оттуда?

— Ни за что.

Алиф только скрипнул зубами и открыл новый браузер. Загрузив обычный веб-провайдер, он создал себе новый почтовый адрес, выбрав для этого случайный набор букв и цифр. Как только он написал адрес Интисар и собрался адресовать ей пустое послание, его вдруг накрыла волна нежности. А вдруг она сейчас занимается где-то буквально в соседней аудитории или прохаживается по бутикам, мимо которых они только что ехали на такси? Нет, это было слишком, и разум Алифа отказывался ему повиноваться. Он почувствовал, как весь переместился в собственное сердце. Ему стало наплевать на риск, он позабыл о том, что его могут опознать и схватить в любой момент, даже если он попытается зашифроваться. Его мать называет это словом «Хайям». Это любовь, которая в безумном экстазе путешествует по всей планете.

Ему сразу вспомнилась тысяча самых разных мелочей, свидетельствующих о том, что она не такая, как все остальные, так же как и он тоже был другим. У нее был потрясающий ум, и она сражалась с той же рутиной и монотонностью ежедневной жизни. Все ее послания он перечитал десятки раз. Все ее комплименты она писала, сохраняя свой изысканный сдержанный стиль. Ни одна другая женщина никогда так не льстила ему. Время от времени его мать предлагала ему познакомиться с девушками-соседками, с тем чтобы потом это знакомство, возможно, перелилось бы в брак. Алиф встречался с ними, задавал одни и те же вопросы, они односложно отвечали ему, а потом наступало расставание, неизбежно смешанное с разочарованием. С Интисар все происходило по-другому. Она преследовала его с той же страстью, с какой и он сам охотился за ней. Она использовала свои женские хитрости и не раз ускользала от него, что делало ее только еще более желанной. Алифа заинтриговало ее богатство, да так, что он не узнавал сам себя. Он так часто издевался и насмехался над аристократами в Сети, что теперь его связь с Интисар казалась вдвойне грешной. Подумать только! И что еще более странно — женщина с большими деньгами сама добивалась его расположения. Впрочем, это льстило его самомнению.

Теперь им обуяло желание немедленно встретиться с ней.

«В 3:30 возле чайной на новой территории университета, — написал он. — Я люблю тебя».

Он нажал на указатель «отправить» прежде, чем успел задуматься и проанализировать свои действия. Затем он отодвинул стул и поднялся со своего места, одновременно потягиваясь и ощущая, как затекли мышцы его рук и ног. До назначенного времени встречи оставалось два с половиной часа. Затем он снова согнулся над своим нетбуком. На этот раз Алиф решил найти информацию о Делакруа в поисковике, который разработали в свое время черные шляпы. Первые два результата сообщали ему о некоем художнике девятнадцатого века. Он сразу удалил их и выбрал статью с подзаголовком «Тысяча и один день». Вот что он прочитал.

Работая полгода над «Шахнамой» вместе с муллой Керимом, я заболел от перенапряжения и перегрузок и провалялся в постели два месяца. Я был на грани смерти и едва выжил. Когда я поправился настолько, что снова смог приступить к работе, выяснилось, что, несмотря на то что я изучил уже двадцать томов нужной мне литературы, мне еще требовалось одолеть очень сложную книгу «Маснави», состоящую из не менее девяноста тысяч стихов (некоторые мудрецы здесь считают, что именно в ней содержится философский камень). Я стал искать кого-нибудь, кто мог бы помочь мне с этой книгой, но, даже несмотря на предложенное мной вознаграждение, я не смог отыскать такого человека. Тогда мне пришлось обратиться к Мевлеви — ордену танцующих дервишей. Среди них сразу же отыскался один человек, готовый прийти мне на помощь. В течение четырех или даже пяти месяцев он разрешил мне часто приходить к нему, чтобы изучить книгу. Его звали дервиш Моклас. Я знал, что к нему присматриваются люди из суда, а потому был сам с ним крайне осторожен. Я сразу же сообщил месье Муртазе, зятю короля, а также господину мирзе Али Резе, также принадлежавшему королевской семье, равно как и шейху Аль Исламу, главе законодательства страны, что я хожу к дервишу только затем, чтобы читать «Маснави», и они не имели против этого ровным счетом ничего.

— Викрам, — обратился Алиф к сложенному вчетверо созданию, укрывавшемуся у него под рабочей станцией, — что тебе известно о персе по имени Моклас, о котором известно только, что он жил в семнадцатом столетии?

— Ты имеешь в виду дервиша Мокласа? — Глаза у Викрама засветились, как у кота. — Он был ученым малым, интересовался старинными книгами.

— С какой стати за ним наблюдал сам шах? Чем он мог его так расстроить?

— Он был тем самым человеком, которого сейчас бы назвали еретиком.

— Но при этом ученым еретиком.

— Можно сказать и так. А почему ты о нем спрашиваешь?

— Этот Делакруа, о котором так беспокоится наша новообращенная, изучал вместе с ним одну книгу под названием «Маснави». И он уверен, что она здорово помогла ему, и еще будто бы она содержит философский камень. — Алиф посмотрел вниз на Викрама, который выкрутил себе ноги и положил лодыжки на плечи, как это могут делать, наверное, только цирковые акробаты. — Но это же бессмыслица какая-то. Философский камень — это же физическое вещество, верно? Что-то из алхимии. Ну, какой-то волшебный химикат, что ли, который превращает любую материю в золото, или делает воду живой, или еще что-то в этом духе. Но не книга, это точно.

— Ну, такое отличие может быть уместным только для идиота из плоти и крови, такого, как ты, например. Философский камень — это знания, чистые знания, фрагмент формулы, по которой была написана вся вселенная.

Алиф удивленно потер глаза:

— И это все описано в «Маснави»?

— Да, именно в этой поэме. По крайней мере так гласит легенда.

— Что ты хочешь этим сказать? Разве «Маснави» не Руми написал? Или это другая книга?

Викрам презрительно фыркнул:

— Конечно, «Маснави» не одна. Много разных бездельников, которые думают, будто достигли высшего понимания космоса, утверждают, что тоже писали нечто подобное. Но большинство их получились отвратительными, только поэма Руми достойна внимания.

— Но ты же не считаешь, что философский камень спрятан в «Маснави» Руми?

— Если бы я все это понимал, то уже победил бы время, а не сидел тут с тобой под столом. Послушай, а что будет, если я выдерну вот этот зеленый проводок?

— Нет, даже не думай об этом!

Викрам радостно захихикал.

— Ты можешь сосредоточиться хотя бы на пару минут? — разозлился Алиф. — Мне надо кое-что уяснить для себя.

— Ты уже все уяснил. Скорее всего книга, на которую ссылается Делакруа, и есть «Альф Яум». Девяносто тысяч стихов, по длине и размеру подходит. Скорее всего Моклас и есть тот самый персидский мистик, который ввел его в курс дела и помог начать изучение текста. Он все делал точно так же, как ранее его собственные учителя, а те — как их учителя, и так далее вплоть до четырнадцатого века, когда, как уверяет один плут, он сам услышал все это от джинна. Скорее всего Моклас верил в то, что сумеет расшифровать текст и понять сущность философского камня, а после этого стать всесильным и управлять материей и временем.

Алиф скептически поморщился.

— Правда, что ли? Неужели чтение «Альф Яум» может привести к таким последствиям?

Викрам заерзал под столом, а потом неестественно выгнул шею, чтобы только заглянуть Алифу в глаза.

— Человечишка, страждущий добыть запретные знания, наверняка думает точно так же. Получится у него что-нибудь из этого? Нет, такого в истории еще не случалось. И у тебя ничего хорошего тоже не выйдет, если тебя именно это интересует.

— Нет, не это. Меня совсем не увлекают космические силы. Мне важно узнать, где Интисар добыла эту книгу и чего она ждет от меня. Что я должен делать, по ее мнению?

Вместо ответа Викрам попросту укусил Алифа за лодыжку. Тот захлопнул крышку нетбука, выругался и ударил по руке, которая уже тянулась к шнуру, чтобы выдернуть его из сети. В этот момент в дверях лаборатории показалась американка и жестом попросила их подойти к себе. Викрам выполз из-под стола и принял свой обычный вид. При этом он так выкручивал конечности, что Алифу снова стало нехорошо. Выпрямившись, он как ни в чем не бывало подошел к женщине с самым невозмутимым видом, будто сидеть скорчившись под столом было для него самым обычным делом. Американка выглядела довольно странно. Она сдвинула брови, сложила губы трубочкой, и взгляд ее блуждал где-то очень далеко. Она держала «Альф Яум» обеими руками, как большое блюдо. Теперь книга была обернута в защитную пленку и для надежности перевязана тесьмой.

— Как прошли архивные исследования? — отважился спросить Алиф.

Новообращенная осторожно провела большим пальцем по краю книги, отчего пленка чуть слышно зашелестела.

— Вы какой ответ предпочитаете: короткий или развернутый?

— Разумеется, самый полный, — подсказал Викрам. — Ты можешь нам все рассказать, пока мы подкрепимся немного. У вас в этой дыре для элиты есть какие-нибудь закусочные, где можно приобрести, например, шаурму?

— Я могу отвести вас в кафе.

— Превосходно.

— У меня через два часа важная встреча, — вмешался Алиф. — В чайной, которую мы проходили у самого входа на территорию университета.

— Что такое? Свидание? — заинтересовался Викрам. — С кем же?

— С… ну… С той самой девушкой, которая передала мне «Альф Яум».

— Что же ты сразу не сказал? — Желтые глаза Викрама радостно заблестели. — Мы все пойдем туда и посмотрим, как пройдет ваша маленькая встреча. Это будет так романтично! Вот у нашей подруги свиданий уже давно не было…

— Скотина, — пробормотала американка.

— Никто туда со мной не пойдет, — возразил Алиф. — Мне все равно, чем вы в это время будете заниматься, но я встречаюсь с ней один.

— Ну, как скажете. А кафе находится вон там. — Окинув Викрама ледяным взглядом, американка повела приятелей из лаборатории в коридор. Как только они вышли из здания на улицу, Алиф вдохнул перегретый воздух, будто искрящийся солнечным светом, и пожалел о том, что им пришлось покинуть лабораторию. Вот где заботились и о машинах, и о людях, установив контролирующую внутренний климат аппаратуру. Снаружи, казалось, все находится в состоянии войны друг с другом: жара мучила тело, кожа страдала от нагревания, и все вокруг изнывало от невыносимого зноя. Алиф вытер пот с шеи и понял, что снова начинает раздражаться.

Новообращенная вела их к невысокому зданию у входа на территорию, ловко обходя стайки вездесущих студентов. Вскоре до них донесся аромат нагретого растительного масла и жареного турецкого гороха. В животе у Алифа заурчало, и он пожалел о том, что так мало поел утром мятного йогурта, которым его угощала Азалель. Американка уверенно вошла в стеклянные двери закусочной, и Алиф послушно последовал за ней. С одной стороны в зале стояли столики и скамейки, на другом конце смуглые девушки выдавали еду за серебристыми металлическими стойками.

— Еда студенческая, но зато все горячее, — сообщила американка, передавая Алифу поднос. Больше ничего говорить ему не понадобилось, и очень скоро он уставил его тарелками с овощами в кляре, индийскими лепешками и кабсой с курицей, которая пахла так, будто постоянно подогревалась уже много часов подряд. Новообращенная нашла пустой столик и уселась за него, пристроив «Альф Яум» на стопку чистых салфеток.

— Аккуратней с подносом! — предупредила она, отодвигая книгу подальше от Алифа, усаживающегося напротив нее. — Не запачкай жиром рукопись!

— Прости.

— А где моя ложка? — поинтересовался Викрам и выхватил ту самую, на которую уже нацелился Алиф. Юноша обиженно поджал губы, но промолчал.

— Ну хорошо, тогда начнем, — предложила американка и сложила ладони «домиком» под подбородком, совсем как на католических иконах. — Я взяла образец с одной страницы в середине книги, где не было текста, размерами пять на пять миллиметров и попросила своего консультанта взглянуть на него. Так как это все же бумага, а не пергамент и сохранилась она достаточно хорошо, я высказала свое предположение, что книге должно быть не меньше двухсот лет.

Викрам улыбнулся, не переставая жевать. Алиф подумал, что сейчас он выглядит так, как человек, ожидающий развязки смешного анекдота.

— Но мой консультант — а я не говорила ему ничего про книгу, — так вот он со мной не согласился. Он считает, что рукописи никак не меньше семисот лет.

Алиф проглотил большой кусок лепешки, чуть при этом не подавившись от неожиданности.

— Он говорит, что бумага изготовлена по давно забытой в Центральной Азии методике уже к четырнадцатому веку. Скорее всего книга персидская, по крайней мере бумага была сделана в Персии. А эта жутко пахнущая канифоль как раз и стала причиной того, что книга так хорошо сохранилась, хотя вот так сразу он не мог определить ее состав. Поэтому он хочет, чтобы мы провели специальный дополнительный анализ в лаборатории.

— Значит… — начал Алиф и замолчал, так как сам не понял, что именно он хотел сейчас сказать.

— Значит, я ошибалась, — сухо улыбнулась американка. Она выглядела усталой. — Получается, что эта вещь настоящая. Делакруа ничего не придумал. «Альф Яум» существует в действительности.

Викрам откинулся на спинку стула и самодовольно заурчал. Новообращенная окинула его быстрым взглядом и презрительно скривилась. Но ему даже понравилась ее немая ярость. Он уставился на нее, сверкая глазами и не моргая, и в этот момент Алифу даже показалось, будто он произносит какие-то слова, хотя губы его при этом не шевелились. Как бы там ни было, но вся надменность американки разом куда-то улетучилась. Она покраснела и отвернулась, закусив губу. Сейчас она словно олицетворяла саму скромность. Алиф решил, что эта молодая женщина может казаться почти симпатичной, если она только не сердится и не хмурится.

— Теперь мне самой не терпится узнать, каким образом твоя подруга достала эту рукопись, — прокашлявшись, произнесла американка. — Это не тот артефакт, которыми завалены букинистические магазины. Или даже антикварные лавки. Или даже исторический музей. Я уже запрашивала самые престижные библиотеки в Городе и звонила известным антикварам, но нигде не могла найти эту книгу. Да про нее вообще никто никогда не слышал.

Алиф внимательно посмотрел на книгу, тщательно укутанную в саван из защитной пленки, покоившуюся на одре из салфеток. Она весила, наверное, с полкило, но сейчас казалась невыносимым грузом, невостребованным лотом, неверно определенной ответственностью, чем-то незнакомым и непознанным. «Как это похоже на Интисар, — рассуждал юноша, — швырнуть мне вот это, как она привыкла все делать, властно и надменно, и совсем не подумать при этом о моем разбитом сердце». Его вдруг охватило негодование.

— Я устал уже догадываться, что все это может означать, — рассердился Алиф. — Теперь я хочу узнать факты.

Американка только пожала плечами:

— Я рассказала все, что известно мне самой. Результаты анализа канифоли будут готовы в лаборатории только через несколько часов. Но я все равно не смогу сказать, откуда появилась эта книга.

— Я, наверное, мог бы тут помочь, — задумчиво произнес Викрам, поглаживая свою бородку. — Но для этого придется провести вас в такое место, где вам лучше вообще никогда не бывать.

— Что такое? — насторожился Алиф.

— Я имею в виду Неподвижную Аллею. На нее имеется вход где-то в Городе, но я не был там уже много лет, и возможно, он уже передвинулся.

— Но… — Алиф попытался собраться с мыслями. — Аллеи не передвигаются. Так что вход не может быть на другом месте, а должен всегда оставаться там, где и был раньше.

— Этот передвигается.

— Но она ведь так и называется — «Неподвижная».

— Да, сама аллея остается на месте, конечно же. Это мир перемещается относительно нее. Вот почему вход туда может появиться в любом месте. — И Викрам улыбнулся, очевидно, вполне довольный собой.

— Какая чушь! — подытожила американка и наморщила нос. — Неподвижная Аллея, надо же! Он попытается затащить нас в какое-нибудь темное уединенное местечко, чтобы там ограбить. А потом, когда мы вызовем полицию, нам придется объяснять им, что мы шли за одним типом, который уверяет нас, что он самый настоящий джинн, потому что он обещал провести нас в одно такое место, которого в действительности не существует. Ну, тогда нас точно упрячут куда-нибудь подальше, как умалишенных.

— Милая моя, сколько времени мы уже знакомы друг с другом! Меня обижает полное отсутствие ко мне доверия. — И Викрам поморщился, отчего его красивое лицо заметно исказилось.

— А мне все равно. Я больше на твою удочку не попадусь. — Новообращенная скрестила руки на груди и плотно сжала губы. Викрам тут же смешно передразнил ее, но она сделала вид, будто ничего не заметила.

— А я туда пойду, — осмелившись, заговорил Алиф, — я согласен на любую аллею, даже неподвижную или какую другую, если только там окажется кто-то такой, кто подскажет мне, что делать дальше.

— Есть другой способ, — тут же нашлась американка, говоря снисходительным тоном, как обычно обращаются смилостивившиеся родители к напроказившему малышу. — Можно просто подождать, когда ты встретишься со своей подругой, и тогда она подробно расскажет тебе и то, где достала эту книгу, и каких действий она теперь от тебя ожидает.

Алиф принялся тереть жирное пятно на джинсах, съежившись под пристальным взглядом женщины.

— Да, это возможный вариант, — едва слышно пробормотал он. — Только я не уверен в том, что она вообще придет на эту встречу. Или что расскажет мне хоть что-то, если все-таки явится.

Американка тяжело вздохнула, заправляя непослушную прядь волос под шарфик.

— Ну хорошо, — сдалась она, прищурившись и поднимаясь со своего места. — Но если меня побьют, изнасилуют или ограбят, — тут она внимательно посмотрела на Алифа, — я обвиню во всем тебя. Итак, ты теперь официально отвечаешь за мою безопасность. И помните, что я уступаю вам лишь под давлением.

— Чепуха, — отмахнулся Викрам. — Ты идешь с нами только потому, что тебя уже разбирает любопытство. Ну, пошли, ребята.

Он в два прыжка очутился у дверей кафетерия, напевая себе под нос какой-то незатейливый мотивчик. Алиф и женщина послушно засеменили вслед за ним, не забывая сохранять между собой соответствующее приличию расстояние. Очутившись на улице, Викрам выбрал путь вниз по склону холма к выходу с территории университета. Они прошли мимо знаменитой стены, окружавшей храм науки, и очутились в самом Старом Квартале. Здесь, на узких улочках, мощенных камнем, их шаги отдавались странным гулким эхом. Все тут казалось намного старше, красивее и дороже, чем в Городе, каким его знал Алиф. За деревьями вот уже более века тут был налажен специальный уход, оберегавший их от сухого воздуха пустыни. Широко раскинув пыльные ветви и глубоко уцепившись разросшимися корнями в почву, они наполовину закрывали своей листвой арки, ведущие к домикам и виллам. Здесь, конечно, нельзя было увидеть тех однообразных и скучных жилых домов наподобие того, в котором обитали сам Алиф и Дина. Район Бакара был безразличен к красоте и вкусу, и если кому-то они требовались, нужно было заглянуть сюда. Здесь и то и другое пребывало в изобилии.

— Как я хотел бы иметь побольше денег, — вздохнул Алиф. — За деньги можно купить такую красоту!

— Как это цинично, — поморщилась американка.

— А ведь он прав, — заметил Викрам, сделав два внушительных прыжка вперед. — Как бы нам ни хотелось отрицать это. Деньги многие вещи способны сделать проще и легче.

— А там, у меня дома, все по-другому. — Новообращенная говорила как-то особенно непринужденно, как это умеют делать, по мнению Алифа, все иностранцы.

— Сильно сомневаюсь, — заметил Викрам. — Америка такая же страна, как и все остальные, там есть и бедные, и богатые. И если ты спросишь бедняка, хочет ли он оставаться таким же навсегда или мечтает проснуться с миллионом долларов под подушкой, ты будешь всякий раз получать один и тот же ответ.

Американка скептически приподняла брови.

— А ты разве когда-нибудь бывал в Штатах?

— В каком смысле?

— А разве их много?

— Естественно.

— Какой ты забавный. — Приподняв подол юбки, женщина прибавила шагу и почти побежала вперед по улице с самым решительным выражением лица. Викрам рассмеялся.

— Я не хотел задеть твое тщеславие, моя дорогая, — выкрикнул он. — Притормози. Мне так часто приходится иметь дело с представителями западных стран… Ну, я совершенно забыл, насколько ты обидчива.

— А тебе известно, сколько синонимов к слову «иностранка» я знаю? — Она не повернула голову, и теперь казалось, что голос ее плывет просто из головы, обмотанной шелком. — Очень много. Вот, например, аджнаби, ференги, кхавагга, гори, пардези. И меня называли каждым из этих слов. И все они не очень приятные, не важно, что бы вы при этом ни говорили.

— Погоди-ка, кто это «вы»?

— Люди с Востока. В общем, все те, кого нельзя назвать «представителем западных стран». Ну, или как там вы сами себя называете. Вам ведь не важно, на какие уступки нам приходится идти. Мы одеваемся в соответствии с вашими правилами, учим ваш язык и трепетно следуем всем вашим безумным правилам, которые указывают нам, когда можно говорить, как именно и с кем. Я даже приняла вашу веру, причем добровольно, я ведь думала при этом, что поступаю мудро и благородно. Но этого, как выяснилось, недостаточно. Вы всегда будете искать тайный смысл во всем том, что я говорю, даже если при этом я рассказываю о своей родной стране, чтоб ее… В общем, я навсегда останусь для вас иностранкой.

Алифа поразила эта горькая, но вполне искренняя речь. Он взглянул на Викрама и снова удивился, заметив, что тот тоже, по-видимому, был обеспокоен подобным излиянием несчастной женщины. Он пригнулся и сгорбился, как побитая собака, потом резко рванул вперед и очень скоро нагнал американку. Он тут же взял ее под руку и тихо заговорил:

— Ну, достаточно. Прости меня.

Новообращенная отвернулась и уставилась на засохший куст роз, который торчал прямо из стены здания, как древняя мумия, превратившаяся в прах за долгие годы.

— Я не пойму, зачем тебе нужно постоянно выпендриваться передо мной, — пожала плечами женщина. — Я же не единственная, над кем ты можешь посмеиваться. Я совсем не симпатичная. И не обаятельная. Я недоступна и сделала все от меня зависящее, чтобы ты потерял к моей особе всякий интерес. И для меня остается непонятным, почему ты продолжаешь приходить ко мне.

Викрам потянул ее за рукав и приблизил к себе.

— Ты единственный человек, который настолько глуп, что совершенно не боится меня, — тихо признался он, — но при этом глупой тебя не назовешь. И это буквально сводит меня с ума. Ну, тебя такой ответ устраивает? Ты довольна?

— Ты лжешь.

— Я никогда не лгу.

Американка молчала. Викрам что-то пробормотал ей, но так тихо, что Алиф не расслышал. Похоже, его слова возымели эффект, потому что женщина застенчиво улыбнулась и наконец взглянула на своего собеседника.

— Ну, пошли дальше, юный брат мой, — обратился Викрам к Алифу и ободряюще махнул ему рукой. — Догоняй нас.

Алиф рысцой добежал до них. Похоже, американка успокоилась и сбавила шаг.

— Одного я никак не могу понять, — заговорила она примиренческим тоном. — Как это восточные люди могут так спокойно перемещаться туда-сюда между цивилизациями. Мне кажется, западным людям этого не понять. Наверное, мы запрограммированы по-другому. То есть давайте посмотрим, например, на восточных писателей, которые пишут о западной жизни. Это Казуо Ишигуро. Никогда не скажешь, что книгу «Остатки дня, или Не отпускай меня» написал японец. И при этом мне на ум не приходит ни одно имя западного писателя, который смог бы создать талантливую книгу в восточном стиле. Ну возможно, если мы примем во внимание Лоренса Даррелла… Впрочем, я даже не знаю, считается ли Александрия родиной восточной литературы или нет?

— Ну, это очень просто выясняется, — подхватил Викрам. — Смотря о чем написана книга. Она случайно не об измученных уставших людях, которые занимаются сексом?

— Точно, — удивилась американка.

— Значит, это западная литература.

Новообращенная казалась подавленной, потом она вдруг улыбнулась, а через пару секунд и вовсе рассмеялась.

— Боже, боюсь, ты прав. Как бы там ни было, я чувствую, что сказала что-то очень глупое.

— Вовсе нет. — Викрам галантно поклонился ей. Алиф переводил взгляд с женщины на Викрама и назад, чувствуя, что тут он явно что-то упустил или просто недопонял. Сам он редко встречал в своей жизни настоящих представителей Запада, в основном это были специалисты из Англии или Америки, преподававшие в низкопробной дешевой школе, куда в свое время ходил и он сам. Все его одноклассники тоже были цветными детьми из Индии, Пакистана и Бангладеш. В этой смеси имелось несколько человек из Малайзии и пара арабов из Северной Африки, где страны не так богаты нефтью. Другими словами, это были дети тех мигрантов, которые приехали сюда на заработки и успели скопить достаточно денег, чтобы дать своим отпрыскам довольно-таки сносное образование. Алиф всегда считал своих учителей-англичан более утонченными натурами, свободными от осознания своей ущербной личности, находящейся совсем не в том месте, в каком бы им хотелось пребывать, от чего он сам постоянно страдал. И теперь, когда он увидел, что примерно то же самое расстраивает американку, он разволновался и сам. Теперь юноша наблюдал за ней краем глаза. На ее губах заиграла улыбка, которая, правда, почти сразу так же внезапно и исчезла. Она приподняла брови, потом снова опустила их. Видимо, она все же обладала неким чувством юмора. Что ж, совсем неплохо.

— Так, дайте мне теперь сосредоточиться. — Викрам остановился у высокой стены, окружающей виллу с огромным фруктовым садом. Она была выстроена из известняка, который добывали в карьерах здесь же, в пустыне, еще столетие назад. Его раскупали богатые торговцы, которые приобрели и последние оставшиеся свободные участки земли в Старом Квартале.

— А что мы тут ищем? И почему остановились? — поинтересовался Алиф.

Викрам поднял голову и шумно втянул воздух носом, как будто принюхивался к чему-то.

— Чую целую смесь блуждающих запахов, — сообщил он. — И еще воду в бассейнах из кварца. И кажется, чеснок. Похоже, мы нашли это место.

— Прости, не поняла. Что мы нашли? — нахмурилась американка.

— Пахнет тут правильно, — спокойно продолжал объяснять Викрам. — Тут где-то рядом должен быть вход на Неподвижную Аллею. Именно здесь, где мы сейчас стоим.

Алиф вздохнул и раздраженно заявил:

— Ты хочешь сказать, что привел нас сюда по запаху? Ты, наверное, шутишь.

— Ну а я что говорила! — презрительно фыркнула женщина. — Он нас надул, а теперь еще и начнет требовать деньги.

Викрам зарычал и принялся сновать возле стены туда-сюда.

— Я начинаю терять терпение, — пояснил он. — Я предложил вам провести вас в такое место, куда таким, как вы, вообще запрещено проникать. Вы встретитесь с такими людьми, которым, я опасаюсь, мне потом будет из-за вас стыдно в глаза посмотреть, а вы сейчас стоите вот тут и пререкаетесь.

— Викрам, это же самая обыкновенная стена! — не выдержал Алиф. — Тут нет никакого входа, в стенах их не бывает. Стена, наоборот, строится для того, чтобы не пускать за нее людей.

— Господи, а это тут при чем?! — Викрам надменно оглядел своих спутников, затем прошел немного вправо и внезапно исчез. Создалось такое впечатление, что стена представляла собой не единое целое, а две части, нахлестывающиеся одна на другую и имеющие между собой крошечное пространство, куда он и протиснулся каким-то неведомым образом.

Алиф и американка изумленно глядели на то самое место, где только что буквально на их глазах испарился Викрам. У женщины очень некрасиво отвисла нижняя челюсть, и Алиф сразу отметил это про себя, хотя понимал, что сам, наверное, в данный момент выглядит немногим лучше. Ее глупое выражение лица в точности отражало его собственное состояние. Алиф тщетно пытался дать какое-то разумное объяснение увиденному.

— Так вы идете или нет? — вдруг раздался голос Викрама откуда-то со стороны стены. Женщина встрепенулась.

— Да-да, конечно, — слабо отозвалась она, а Алиф в это время обдумывал, как бы лучше отреагировать на происшедшее.

— Это скорее всего оптический обман, — заявил он уже более спокойным голосом. — Викрам прекрасно чувствует глубину, вот он и нашел то, что мы искали.

— Правильно, — сразу же согласилась американка. Она неуверенно шагнула вперед и, очутившись вплотную к стене, повернула вправо. Затем на ее лице отразилось удивление. А в следующий миг она точно так же исчезла между блоками стены, как это минуту назад произошло с Викрамом. Оставшись один, Алиф занервничал. Он рысью подбежал к тому месту, где только что находилась женщина, и изумленно заморгал, увидев, что тут им впрямь имелось узенькое пустое пространство. Стена как будто бы и вправду состояла из двух независимых частей, но они стояли так близко одна к другой, что практически сливались воедино.

Но проход между ними оказался длинней, чем это можно было предположить, глядя на стену. Алиф медленно продвигался вперед. Он прошел, наверное, с целый квартал, но проход уводил его еще дальше, и тогда молодого человека охватила паника.

— Викрам?! — растерянно выкрикнул он.

— Спускайся вниз, идиот.

Алиф посмотрел себе под ноги и понял, что буквально через шаг от него начиналась каменная лестница, ведущая куда-то вниз. Но ведь мгновение назад ее тут не было, как, впрочем, не было изначально и самого прохода в стене. Если бы он сейчас не посмотрел вниз, то наверняка кубарем полетел бы вниз по ступенькам. При этом самих ступенек он не видел, а то, что тут должна была находиться лестница, он понял лишь потому, что Викрам и его спутница стояли у ее подножия и сейчас выглядели удивительно маленькими. Собравшись с духом, Алиф начал свой спуск, стараясь казаться при этом равнодушным и совершенно беззаботным, будто все происходящее ничуть не удивило его.

— А вот и я, — сообщил он. — Приятно снова увидеться. Я уж было решил, что потерял вас.

Викрам рассмеялся:

— Ну вот, видишь, все получилось так, как я и говорил. Теперь ты не жалеешь, что так долго расстраивал меня? — Он отошел в сторону, и Алиф увидел нечто такое, чего ранее ему встречать еще не приходилось. Перед ним, безусловно, открывалась аллея, но вела она себя крайне необычно. Центральный коридор с обеих сторон ограничивали стены, сверху пестрели какие-то разноцветные навесы из ткани, и все это уходило куда-то вдаль. Куда-то на середину обеих стен вели каменные лестницы, которые внезапно прекращались или, наоборот, уходили дальше, но только под самыми неожиданными углами и в самых непредсказуемых направлениях. От этого странного зрелища у Алифа очень скоро разболелась голова. Многочисленные двери тоже располагались в нескольких футах от земли, а некоторые перпендикулярно, и при этом так, что видны были сразу обе их стороны.

На Неподвижной Аллее находилось много народу. Мужчины сидели на подушках прямо в пыли маленькими кружками, курили кальяны и о чем-то спорили. Женщины в халатах и никабах или, напротив, почти раздетые, выкриками расхваливали свой товар и заманивали в маленькие магазинчики, прижимающиеся к стенам с обеих сторон аллеи. Кроме того, тут были существа, не похожие ни на мужчин, ни на женщин, а представляющие собой некие полутени, перемещающиеся вдоль аллеи и сливающиеся одна с другой, а потом вдруг обретающие форму двуногих тварей. Над всем этим царил невероятный шум, смешение всех языков мира, насколько сумел понять Алиф. Он то затихал, то усиливался, как шум прибоя на берегу моря. Молодому человеку показалось, что он просто находится под гипнозом.

Викрам провел их к небольшому магазину с левой стороны, расположившемуся в нескольких сотнях футов от входа на эту странную аллею. Внутри их встретила женщина с каштановыми волосами, заплетенными в несметное число косичек. Она лениво облокотилась о деревянный прилавок и рассматривала проходивших мимо. Глаза у нее были такие же желтые, как у Викрама, а по ее внешности нельзя было даже отдаленно предположить, к какой народности она относилась. Когда Викрам подошел поближе, она приветливо улыбнулась ему, как старому другу.

— Ассалам алейкум, — приветствовал ее Викрам, чуть коснувшись пальцами своего лба.

— Валейкум салам, — ответила женщина. Голос ее прозвучал негромко, но очень мелодично. Потом она принялась так пристально разглядывать Алифа, то тот невольно покраснел, а она все продолжала сосредоточенно рассматривать гостя сверху вниз и снизу вверх попеременно.

— Зачем ты привел их сюда? — обратилась она к Викраму на арабском. — На Аллее сейчас не так безопасно, как это было раньше, и ты прекрасно это знаешь сам. Кроме того, мне кажется, что девушка не слишком адекватно все это воспринимает.

Алиф повернулся к новообращенной и увидел, что глаза ее остекленели. Она мерно раскачивалась из стороны в сторону, как будто засыпала, но потом вздрагивала и приходила в себя всякий раз, как только начинала дремать по-настоящему.

— Она из Америки, — заявил Викрам, словно это должно было что-то объяснить хозяйке магазина.

— Ах вот оно что. — И она с жалостью посмотрела на незваную гостью. — Она почти выключилась. Наверное, потом почти ничего и не вспомнит об этом приключении.

— То, что надо, то и запомнит. Но мы сюда пришли, главным образом, вот из-за этого мальчика. Алиф, познакомься, это Сакина. Сакина, а вот этот приятель называет себя Алифом.

— Алиф, — произнесла Сакина и прищурила свои солнечно-желтые глаза. — Единое вертикальное движение пера сверху вниз. Первая буква. Интересное имя.

— Благодарю вас, — произнес Алиф и тут же осознал, что это было уже излишне.

— Зачем ты пришел сюда? — осведомилась Сакина, вопросительно приподнимая бровь. Алиф посмотрел на Викрама и сразу же встретился с его взглядом. Викрам чуть заметно улыбался.

— Я… Я… В общем, мне досталась одна книга, и мне нужно узнать, откуда она взялась, — наконец, высказался Алиф, понимая, что от Викрама ему помощи не дождаться.

— Правда? Давай посмотрим на нее.

Алиф поставил рюкзак на пол и расстегнул его, после чего аккуратно извлек «Альф Яум» и положил книгу на деревянный прилавок перед Сакиной. Глаза ее округлились, и она в смятении посмотрела на Викрама.

— Ах, Викрам, Викрам, ты всегда считался смутьяном и нарушителем спокойствия, но сегодня ты превзошел самого себя.

Викрам неопределенно пожал плечами:

— Старею. А вообще я давно разрешил беспокойной земле приводить меня в самые неожиданные места. И даже если она доведет меня до беды, кто будет горевать об этом?

Сакина прищелкнула языком и снова обратила свой взор на аллею.

— Вам всем троим лучше зайти ко мне сюда, — велела она, пропуская троицу в свой магазин. Первым зашел Викрам, за ним Алиф, а потом и американка в полубессознательном состоянии. Внутри было довольно мило и светло, здесь повсюду виднелись арки, а вдоль стен расположились глубокие витрины. На одной из них дремала серая в пятнышках кошка, которая, услышав гостей, лениво приподняла голову, будто приветствуя их.

Алиф, к своему удивлению, обнаружил, что несколько деревянных полок в магазине поровну занимали книги и комплектующие к компьютерам. Тут были и древние тома в кожаных переплетах, и современные романы на нескольких языках, «тормозные матери» начала девяностых и оптические дисководы третьего поколения меньше года после бета-версии.

— Это книжная лавка, или компьютерный магазин, или что-то еще? — изумился Алиф. — Кто сюда приходит и за каким товаром?

Сакина беззлобно рассмеялась.

— С третьего раза вопрос удался, — кивнула она. — Это и не книжная лавка, и не компьютерный магазин, Алиф. Я торгую информацией, и не важно, в какой форме она находится. Люди приходят сюда тогда, когда им нужно приобрети или обменять какие-то знания.

— А, понятно, — заметил Алиф и снова пожалел о том, что раскрыл рот. Сейчас его внимание привлек четырехъядерный процессор, лежавший на полке как раз на уровне его глаз. Сакина посмотрела на Викрама.

— Компьютеры и книги, — медленно проговорила она. — Неужели это означает, что, кроме этого, он тут больше ничего не видит?

— Наверное, так, — согласился Викрам и осторожно хлопнул Алифа по шее сзади. — В конце концов, он был создан из глины, и все еще остается таким.

Алиф тихо выругался и вывернулся из-под руки Викрама.

— Перестаньте говорить обо мне в таком тоне в моем присутствии, — огрызнулся он.

Сакина добродушно улыбнулась ему.

— Прости нас. Все дело в том, что ты не до конца находишься здесь, понимаешь? Другими словами, мы не полностью видны друг другу. Это как будто мы с тобой разговариваем по телефону, а я и Викрам сейчас находимся рядом друг с другом. И нам, конечно, хочется поговорить между собой о тебе.

Алиф в изнеможении опустился на пол, не в силах спорить дальше.

— Ну хорошо, — сдался он. — В конце концов, эта идея целиком и полностью с самого начала принадлежала Викраму.

— Какое красивое место, — впервые за все время заговорила по-английски американка. — Спасибо за то, что ты пригласил нас сюда.

Алиф понял, что имеет смысл как-то оправдать эти глупые слова женщины, ну и свою реакцию на данную действительность, и потому произнес:

— Мне кажется, ее телефон тут вообще не пропускает никаких сигналов.

Сакина снова вежливо рассмеялась.

— Все в порядке, — поспешила она успокоить юношу. — Адамово племя в своем большинстве ведет себя тут именно таким образом. Но если бы она вообще ничего не видела, то не смогла бы и пройти сюда. Поэтому она еще что-то представляет собой.

Алиф кивнул, сделав вид, будто понял, о чем говорит Сакина. А та уселась на пол и положила перед собой «Альф Яум», глядя на него так, будто ей уже удалось извлечь из него скрытую информацию. Викрам устроился рядом с американкой и по-волчьи наблюдал за ее стеклянным взглядом.

— Значит, это правда. Ее все-таки нашли. Это же рукопись Мокласа, да? — обратилась Сакина к Алифу.

Алиф даже обрадовался, услышав вопрос, на который он мог дать более или менее вразумительный ответ.

— Да, — быстро сказал он и поспешил добавить: — По крайней мере это можно предположить из моих недолгих расследований по данному вопросу.

— Думаю, ты в своих поисках не ошибся, — понимающе кивнула Сакина. — Когда «Альф Яум» впервые был продиктован смертному, такому, как ты, несколько веков назад, этот человек — а его звали Реза — успел сделать четыре экземпляра книги. Он был членом секты персидских еретиков, которая называлась «баттини». Может быть, тебе доводилось о них что-то слышать. Как бы там ни было, эти книги передавались от мастера ученику. Каждое поколение стремилось познать скрытую истину, которая якобы хранилась в этих книгах, посредством которой можно было бы обрести сверхъестественную власть. Однако это не удалось никому из них.

— Разве такое возможно? — перебил ее Алиф. — Неужели можно заполучить какую-то власть, просто отыскав загадку в книге? Если, конечно, такая загадка вообще существует.

— Никакой загадки тут нет, — расхохоталась Сакина. — Все дело в том, что вы и мы видим мир по-разному, вот и все. Трансцендентный аспект «Тысячи дней» очевиден только для невидимых и спрятавшихся. Хотя… — Она замолчала и посмотрела на лежащий на полке микропроцессор.

— Хотя что?

— Я подумала о том, что ты, наверное, тоже близко подошел к разгадке, — медленно проговорила Сакина. — Многие мои коллеги со мной не соглашаются, но я верю, что с наступлением того, что вы называете цифровой эрой, вам удалось пробить брешь в барьере символов и того, что они символизируют. Это, конечно, не означает, что «Альф Яум» от этого станет тебе более понятным, но все же можно сказать, что тебе удалось ухватить саму суть представленной информации. Ты избранный. В конце концов, мы издавна поклонялись вашему создателю. И «Различение» тоже было создано не нами, а вами.

— Что еще за «Различение»? — поинтересовался Алиф, подавшись вперед от напряжения.

— Я была уверена, что ты все знаешь, — удивилась Сакина. — Особенно если вспомнить твое настоящее имя.

— Но я… но откуда тебе известно мое настоящее имя? Я не слышал, чтобы Викрам произносил его вслух.

— А этого и не требуется, — вступил в разговор Викрам, который до сих пор развлекался тем, что перебирал пальцами подол юбки новообращенной. Правда, она этого, похоже, не замечала. — Так как это имя известно мне, оно подразумевается всякий раз, когда я произношу выбранное тобой. Вот почему опасно сообщать свое имя джинну, если ты не хочешь, чтобы о нем узнали многие другие.

— Это Дина во всем виновата, — пробормотал Алиф. — Она не хочет называть меня по-другому.

— Это благословенное имя, — подхватила Сакина. — Не понимаю, почему ты так стыдишься его.

— Оно слишком часто встречается, и я его постоянно слышу. Мне не хочется быть таким же, как все.

— Даже если так.

Алиф нервно провел пятерней по непослушной шевелюре.

— Да это не важно, сейчас не об этом разговор. Что еще за «Различение»?

Сакина указала на одну из полок:

— Это Аль-Фуркан, разумеется. А вон и сама книга.

Алиф повернулся и увидел на подставке экземпляр Корана в зеленом кожаном переплете.

— А, понятно, — кивнул он.

Наступила тишина, и Алиф почему-то почувствовал себя в этот момент каким-то маленьким и уязвимым. Сакина и Викрам молчали и только загадочно улыбались, будто объединившись в какой-то тайне.

— Прости, — прервала затянувшуюся паузу Сакина. — Мы задумались о чем-то своем. Так на чем я остановилась?

— Вы говорили что-то про баттини, — напомнил Алиф. — И еще упомянули Мокласа.

— Совершенно верно. Два экземпляра из четырех существовавших были уничтожены в Исфахане, когда шах Аббас закрыл школу баттини в самом начале семнадцатого века. Еще один был утерян при пожаре спустя полвека в Каире. к концу семнадцатого века оставался всего один экземпляр. Именно его и унаследовал Моклас. Говорят, что он продиктовал текст французу, который перевел его на свой родной язык, хотя, как я слышала, этот перевод никто всерьез не воспринимает.

— Делакруа, — проговорил Алиф. — Все полагают, что все он сам сочинил.

— Сам сочинил, — эхом отозвалась американка.

— Все переводы — это своего рода сочинения, — выдал свое заключение Викрам. — Все языки разные. И нельзя передать мысли одного языка на другой, ничего при этом не потеряв. Только арабы это понимали. И поэтому все неарабские версии «Различения» они называют не переводами, а интерпретациями.

— Вернемся к французскому переводу, — попросил Алиф. — Значит, его нельзя назвать настоящей книгой «Альф Яум»?

— А разве что-то французское вообще можно считать настоящим? — презрительно бросил Викрам.

— Когда Моклас умер, пропал и последний существующий экземпляр «Альф Яум», — продолжала Сакина. — Все ученики баттини постепенно деградировали и превратились в бродячих курильщиков гашиша, жаловавшихся на свою печальную судьбу. Больше о рукописи никто ничего не слышал. Ну, то есть до самого недавнего времени. Она снова всплыла буквально несколько месяцев назад.

У Алифа затекла левая нога. Он зашевелился, чувствуя, как закололо в стопе и голени.

— И что же случилось? — Сейчас он ощущал себя ребенком, которому рассказывают на ночь интересную сказку.

— Прошел слух, что какая-то богатая юная дама из какого-то эмирата отыскала рукопись в Дамаске у продавца редких книг и заплатила за нее целое состояние. Правда, эти сведения никем подтверждены не были. Хотя нашелся один человек, по имени «Падающая звезда», которого заинтересовали данные сведения, и он даже нанял каких-то головорезов, чтобы они отследили перемещение этой рукописи. И девушки, кстати, тоже.

— Интисар. — Алиф почувствовал, как запылали его щеки. Сколько всего угрожает ей, и он не в силах помочь своей возлюбленной! Значит, он не постарался защитить ее. Имя «Падающая звезда» показалось ему знакомым, но сейчас он не мог сообразить, где он слышал нечто подобное. Он был бессилен, находясь вдали от всего остального мира. Да и вообще все его способности были ограничены предложением оказывать услуги путем программирования компь-ютеров. За пределами своей спальни, где он просиживал день за днем в своей Сети, как паук, он был бесхребетным и беззащитным. Вместо щита он носил черную футболку и джинсы и совсем не был подготовлен к физической опасности. Сейчас его мозг отчаянно сопротивлялся и полностью отрицал телесную немощность.

— Наверное, ей стало страшно, и она решила переслать эту книгу мне, — сказал он вслух и сам же ужаснулся, услышав эти слова. — Кем бы ни был этот «Падающая звезда», он наверняка угрожал ей. Вот поэтому она и переправила книгу мне. Она пыталась защитить таким образом саму себя. — Он горько рассмеялся. — Только вот я никак не могу понять, отчего она решила, что у меня эта книга окажется в полной безопасности. Я уже накосячил предостаточно. Меня настигает Рука, и я сам в бегах. У меня и без нее по уши проблем хватает. А в общем, я вел себя как последний дурак.

Сакина сочувственно дотронулась пальцами до его стопы. И Алиф в тот же миг ощутил прилив спокойствия и приятной прохлады, разливающейся по всему телу. Его начинало клонить ко сну. Он подумал о том, уж не является ли такой эффект следствием его внушаемости или, возможно, это Сакина обладает какими-то скрытыми сверхъестественными способностями? И то и другое было вполне допустимо.

— А что это за человек, который охотится за ней? — поинтересовался Алиф. — Я имею в виду книгу. Откуда он взялся? И что за банду он создал?

Сакина быстро заморгала, словно в смущении.

— Я сама его ни разу в жизни не видела, — призналась она. — Говорят, что сюда к нам он приходил сам по себе. У него не было ни карты, ни проводника. Среди людей он пользуется определенным авторитетом, имеет какое-то отношение к властям в области закона и наказания. Но как ему удалось проникнуть сюда — остается неизвестным. Тем не менее ему удалось уговорить кое-кого из наших помогать ему в его делах.

Алиф взглянул на Викрама. Тот напрягся и, казалось, тоже почувствовал себя неуютно под внимательным взглядом юноши.

— Что это все значит? — насторожился Алиф.

— Джиннов много, и они отличаются один от другого, — негромко пояснил Викрам. — Так же, как и люди. Одни из них хорошие, как Сакина, другие не очень, как я. Большинство — просто жалкие трусы, как ты. Но есть еще и плохие, причем очень плохие.

— Как кто, например?

— Ну например, как изгнанный шайтан. А дальше додумывай сам.

Алиф сжал ладони в кулаки и поднес их к лицу.

— Но я не могу управлять демонами, — в отчаянии выдавил он.

— Конечно, нет, — согласилась Сакина. — Но от тебя это никто и не требует. Оставь книгу нам. Здесь, на нашей Аллее, она будет находиться в большей безопасности, чем там, в видимом мире у вас. Да и вообще никогда и не предполагалось, что ею будет владеть кто-либо из смертных. Вы слишком небрежно относитесь к своим инструментам, чересчур рьяно стремитесь к прогрессу, забывая о том, какой стоимостью обладает ваш инструмент.

Алиф с облегчением осмотрел рукопись, по-прежнему лежавшую между ними. Если он отделается от книги, для Интисар вряд ли что-то сильно изменится, но сам он окажется в куда большей безопасности, чем сейчас. Кроме того, это было бы разумно и благородно — вернуть ценный артефакт тем, кому он принадлежит по праву. И тогда он смело заглянет ей в глаза и скажет, что он поступил правильно. Она поймет, что он достойный человек, именно такой, каким она всегда его сама и считала.

— А тот человек, который приходил сюда за книгой, — начал Алиф, — он ведь даже не знает, что она находится у меня, верно? То есть откуда бы ему об этом знать? И если я оставлю ее здесь, на этом мое участие во всей этой заварушке и закончится. Я же для всех — человек без имени.

Сакина нахмурилась, но лицо ее выражало крайнее сомнение.

— Я не уверена, что все так просто. Тот человек, может быть, и сделан из глины, как вы все, но у него есть свои ходы и связи. Его союзники скорее всего уже доложили ему о том, что ты здесь. А если он сумел попасть на Аллею самостоятельно, значит, у него огромный доступ к любой информации в видимом мире. И на твоем месте я не стала бы делать скоропалительные выводы и заключения.

В этот момент имя таинственного незнакомца, которое все это время вертелось на языке Алифа, вдруг стало ясным и понятным. Теперь все в его голове прояснилось.

— Боже! — воскликнул он. — Это же метеор. Падающая звезда и есть метеор. Аль-Шахаб. Аль-Шахаб означает «падающая звезда».

— И что? — Викрам лениво зевнул, обнажая целую пасть острых, как у хищника, зубов.

— Это и есть Рука. — Алиф едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в истерике. — Его настоящее имя — Аббас аль-Шахаб. Значит, это Рука охотится за книгой «Альф Яум».