Это была крупная кошка. Она привыкла питаться отбросами, объедками, которые ей выбрасывали под окно кухни, а изредка такими же перекормленными и ленивыми крысами. Точнее, это был кот, черный с белой мордочкой и белым хвостом. У него не было имени, на которое он бы откликался, но все-таки кто-то звал его. Кто-то требовал его, нуждался в нем.

Обычно он не рисковал подниматься наверх в комнату, где сидел старый человек. В комнату с зиявшими дверьми и лунными окнами. От вида этих дверей по его спине пробегали мурашки и холодели лапы. Но в этот раз он запрыгнул на лестницу и поскакал вверх, раскачивая тучным брюхом. Он прошел мимо распластанного наверху холодного тела молодого чародея, затем миновал еще два, а также лежавшее между ними тело собаки.

Когда он очутился в тронном зале, зов опьянил его, затуманив разум и чувства. Там, внутри закрытого толстой занавесью дверного прохода, перед молодым человеком, посыльным, который еще был на ногах, стояла женщина. На взгляд кота она была одновременно и молодой, и старой, и сильной, и слабой. Всевидящей, но нуждавшейся в его мудрости, его зрении. Он запрыгнул женщине на руки, и она уже была внутри него, его сознание слилось с ее. Затем его уже не было.

— Как твое имя? — обратилась она к человеку.

Молодой человек смотрел на нее, не отводя взгляда в сторону.

— Монмут, — ответил он. — А ваше?

Женщина засмеялась, заполнив каменный зал раскатами эха.

— Ты еще даже не обученный чародей, и ты смеешь меня об этом спрашивать? Я впитала в себя жизни твоих хозяев, которые лежат холодными телами позади тебя, и ты дерзнул спросить мое имя? — Она сделала шаг в его сторону.

— Да, дерзнул, — сказал он, почти не шелохнувшись.

Она подошла еще ближе, поглаживая тяжелую голову кота.

— Тогда разбуди своего немощного господина Карнасуса и скажи ему следующее, если только твой язык выдержит эти слова: Нимиана, грозная Королева Эндора, последняя из рода Ниака — та, чей голос разрушил чары Фиц-Феерена, вскипятил море, уничтожив силу Амрама, по чьей воле Мерлины покоятся в земле, — будучи скованной Мардохеем, сыном Амрама, избавилась от оков, как отец ее избавился от рода Амрама, и явилась, дабы узнать, помнит ли еще старик те клятвы, что дал в молодости. Новая добыча ожидает Ведьминых псов.