1

Золотистые волосы Линды разметались по плечам, она задыхалась от стремительного бега, но Ралф все-таки настиг ее и теперь держал в железных объятиях, глядя с ненавистью. Этот взгляд страшил ее, а главное, причинял такую нестерпимую боль, что Линда отвернулась.

— Ты же знаешь, я никогда не позволю тебе уйти. Скорее убью тебя, чем допущу, чтобы другой мужчина дотронулся до этой нежной кожи.

— Ралф… — Линда умоляюще смотрела на мужа.

— Запомни, дорогая, ты всегда будешь моей, хочешь ты этого или нет.

— Не сходи с ума! — Линда попыталась высвободиться из его безжалостных рук.

— Похоже, я действительно сошел с ума из-за тебя. — В черных глазах сверкнула беспощадность. — Но тебе должно быть известно: пустые угрозы не в моих правилах. Тебе придется заплатить за все, что ты сделала. Поверь, я сумею заставить тебя пожалеть о том, что родилась. А когда ты будешь уже достаточно наказана… — Красивое лицо с твердым подбородком казалось высеченным из камня. — Ты по-прежнему останешься моей женой, Линда.

— Нет!

Линда рывком села в узкой кровати. Это был сон, всего лишь сон. Она обхватила колени руками, вслушиваясь, как постепенно замедляется, становится нормальным сердцебиение. Ралфа здесь нет, муж не нашел ее — пока.

Сон был настолько ярким, что всколыхнул страхи, которые Линде с трудом удавалось подавлять. Ралф наверняка отыщет меня. Невольно застонав, Линда тряхнула головой, и шелковистые волосы упали на мокрое от слез лицо. Нужно быть сумасшедшей, чтобы сбежать так, как я. Следовало сначала все продумать в деталях, составить план. Никому еще не удавалось безнаказанно насолить Ралфу Бьюмонту, и где уж мне, молодой жене, которая и женой-то была всего полгода. Его власть и влияние огромны — что же может предпринять одинокая беглянка?

Ничего. Линда с трудом поднялась, побродила по маленькой квадратной комнате, затем машинально включила кофеварку, глядя в узкое окно на старую каменную ограду запущенного сада и дальше, на простирающиеся на мили вокруг поля. В комнате, наполненной утренней прохладой, было сумрачно, но за окном синело сулившее прекрасный день небо.

Ралф… Она обхватила голову руками, впервые за несколько недель позволяя себе подумать о муже. Ралф Бьюмонт, американский финансовый магнат, волевой, энергичный, с репутацией человека безжалостного — иногда до крайности… Она закрыла глаза, но мысли бежали все быстрее и быстрее. С ней Ралф был нежным, мягким, любящим, всепонимающим — трудно ожидать подобного от столь высокомерного и самоуверенного человека. Как мы были счастливы, как любили друг друга…

Линда непроизвольно раскачивалась из стороны в сторону, казалось, воспоминания причиняют ей физическую боль.

— Хватит, Линда.

Ее собственный голос прозвучал неожиданно громко в пустой комнате, красивое, с тонкими чертами лицо молодой женщины побелело от напряжения. После драки кулаками не машут; все кончено, назад пути нет. Я слишком люблю его, и поэтому выход один — уйти, и ничего с этим не поделаешь.

Позже, когда пришло время отправляться на работу, скучное утро, как часто случается в капризной на погоду Англии, перешло в яркий солнечный день, и свежий осенний воздух наполнил маленькую комнату запахом вересковых низин и полевых цветов. Линда вспомнила дом Ралфа в Лондоне. Дом, в который она больше никогда не войдет.

Она вошла в маленький ресторанчик, все еще думая об этом, но минутой-другой позже лихорадочная суета тесной кухни отогнала грызущую тупую боль, сменившуюся привычной тяжестью в пояснице.

Линда считала, что ей повезло с работой. Она быстро оглядела светлый крохотный зал, который казался набитым битком, если человек семь-восемь имели несчастье проголодаться в одно и то же время. Когда она появилась в провинциальном городке три месяца назад, потрясенная, едва не раздавленная поступком, на который решилась, то не думала о будущем, лишь надеялась через пару недель скрыться от мужа где-нибудь за границей.

Но потом спокойное, медлительное течение жизни тихого городка очаровало ее истерзанную душу, и, когда деньги закончились, Линда узнала о вакансии официантки от миссис Хьюстон, заботливой хозяйки небольшого коттеджа, в котором снимала комнату. Ей не хотелось брать ни пенни с того огромного банковского счета, который Ралф открыл на ее имя. Лучшая часть жизни позади, теперь придется рассчитывать лишь на себя.

Предшественница Линды помогала повару и вообще была мастерицей на все руки, но сбежала с заезжим моряком, бросив на произвол судьбы детей и мужа.

— Вертихвостка, какой я и не видывала, — заключила, поморщившись, миссис Хьюстон и неодобрительно покачала седой головой, точно раскормленная голубица.

Что же до хозяина ресторанчика, Остина Гардни, то он встретил Линду с распростертыми объятиями еще до того, как узнал об оконченных ею трех курсах экономического факультета пищевого колледжа.

Так она и осталась в этом заведении. Наливая по-домашнему густой мясной суп в глубокие керамические тарелки, Линда наблюдала, как жизнь плетет свою замысловатую паутину. Эта работа пришлась ей по душе. Когда-то она начинала в ресторане, благодаря чему и познакомилась с Ралфом, теперь такая же работа помогает ей пережить разлуку с мужем. Едва ли Остин мог догадаться, что изнурительный труд нужен Линде куда больше, чем ему ее помощь.

— Тебе нехорошо, Линда, — вывел ее из задумчивости Остин; грубое лицо хозяина выглядело озабоченным. — Может, погода меняется, а, девочка?

— Да нет, я в порядке. Замечталась немного. Линда виновато улыбнулась, быстро расставила на подносе тарелки и вышла в обеденный зал. Остин был типичным девонширцем: добрым, честным, имел привычки лезть в чужие дела и думал прежде всего о своем бизнесе. Линде эти качества очень импонировали. И владелица коттеджа, в котором жила теперь Линда, и работодатель наверняка удивились внезапному появлению столь яркой красотки в их захолустье, но ни о чем не спрашивали. Впрочем, иногда лиловые круги под ее глазами говорили сами за себя. Едва Линда поставила две тарелки дымящегося супа и корзиночку со свежеиспеченными булочками перед клиентами — молодым человеком и девушкой, скорее всего молодоженами, — как старинный колокольчик на входной двери известил о новом посетителе. Она обернулась, не догадываясь, что в следующую секунду с превеликим трудом обретенное шаткое душевное равновесие рухнет.

— Привет, дорогая. — Голос прозвучал чересчур спокойно, глаза же мужчины были угрожающе прищурены.

— Ралф…

Она побледнела, в то же время на какое-то мгновение ее пронзила неистовая радость оттого, что муж здесь, но затем, осознав ужас случившегося, Линда чуть не упала в обморок.

Ралф, похоже, был настроен решительно. Не давая ей опомниться, он властно усадил ее на стул и резко сказал:

— Нечего удивляться. Ты же знала, что я найду тебя, это был вопрос времени.

— Ралф… — Линда обнаружила, что ничего, кроме его имени, произнести не может. В голове был вакуум, ни одной связной мысли.

— Ты повторяешься.

Его сверкающие гневом глаза притягивали взгляд Линды, не давая возможности ни потупиться, ни отвернуться. Лицо мужа было надменным и красивым, точно высеченным из камня, совсем как во сне. Сон… Она ухватилась за эту мысль. Ну конечно, это было предупреждением, значит, она предчувствовала встречу с Ралфом. Следует быть начеку.

— Поднимайся!

— Что? — Линда ошеломленно смотрела на мужа.

— Я сказал — поднимайся.

Линду охватил панический страх, но тут она услышала позади себя за столиком, где сидела молодая парочка, какое-то движение, и почти сразу же к ним подошел юноша.

— Послушайте, вы тут не очень-то… — На вид ему никто не дал бы больше двадцати, и напуган он был просто до смерти. — Все в порядке, мисс? — обратился он к Линде, избегая смотреть на свирепого Ралфа. — Может, позвонить в полицию?

— Не надо.

Ее голос утонул в гневных раскатах баса, сотрясших стены обеденного зала.

— Не лезь не в свое дело, парень! — Ралф не сводил взгляда с лица Линды с того момента, как вошел в ресторанчик, и теперь, обращаясь к молодому человеку, продолжал в упор смотреть на жену.

— Послушайте, похоже, девушка вовсе не хочет разговаривать с вами…

Ралф прервал его бормотание, вперившись в лицо храбреца откровенно злобным взглядом, и Линда, несмотря на оцепенение, с восхищением отметила, что юноша не ретировался, поджав хвост.

— Возвращайся на свое место! — Акцент Ралфа усилился, и из-за легкого порыкивания, типичного для американского произношения, слова звучали как удары хлыста. — Иначе я собственноручно усажу тебя!

— Прекрати! — Линда вскочила, ее охватил приступ ярости. — Не смей его запугивать!

— Не сметь?!

Большое тело Ралфа будто налилось свинцом, и Линда, вновь почувствовав страх, поспешно повернулась к своему заступнику.

— Все в порядке, не беспокойтесь.

— Вы уверены? — с заметным облегчением осведомился молодой человек.

Хотя его мужское самолюбие явно было уязвлено, благоразумие все же взяло верх, и он вернулся к своей спутнице, которая с интересом наблюдала за чересчур оживленной беседой.

— Чего ты хочешь, Ралф?

Они оба теперь стояли, и Линде пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Линда всегда выглядела Дюймовочкой рядом с мужем, в котором было больше шести футов, а в ней — всего пять с небольшим, но сейчас в парусиновых туфлях без каблуков казалась совсем крохотной.

— Тебе известно, чего я хочу, так что не изображай из себя дурочку.

Злоба исказила лицо Ралфа до неузнаваемости, раньше Линда не видела его даже сердитым. Ралф мог запросто оборвать досаждавшего собеседника или цинично уязвить кого-то, но при этом всегда держал себя в руках, так что все походило на игру. Сейчас же никакой игры не было, и Линда это отчетливо осознавала.

— Ты пойдешь сама или тебя вынести?

— Я не могу уйти, я работаю здесь…

— Еще как можешь, Линда. — Он произнес имя жены так, что ноги у той стали ватными. — И именно это ты сейчас сделаешь.

— Я все равно не вернусь, Ралф…

— А кто тебя об этом просит? Неужели ты вообразила, что я позову тебя обратно после всего, что ты сделала? Что меня только это и волнует? Я, по-твоему, похож на дурака? — Выражение глаз Ралфа при этих словах на долю секунды изменилось, но, когда он вновь заговорил, голос звучал еще тверже. — Однако я хочу поговорить с тобой и выяснить, где он. Вы оба получите хороший урок, который вряд ли забудете.

— О ком ты? — Она тянула время, понимая, что теряет контроль над ситуацией.

— Прошу тебя, Линда, не увиливай. Сильные пальцы тисками сжали ей руку, и молодые люди за соседним столиком обеспокоено зашушукались.

Похоже, объяснения не избежать. Линда подняла глаза. На мрачном лице Ралфа появилась та жесткая решимость, которая помогла младшему сыну ничем не примечательного американца к тридцати пяти годам стать миллионером. Об упорстве Ралфа в достижении желанной цели ходили легенды. Да, придется объясниться, и чем скорее, тем лучше.

— Я только спрошу Остина, могу ли отлучиться ненадолго. Это хозяин, он там… — Линда махнула рукой в сторону кухни.

— Спроси. — Ралф разжал пальцы. — Но учти, у тебя всего шестьдесят секунд.

Минуту спустя они вышли из душного помещения на продуваемую ветерком старинную улицу, и Линда поспешила вдохнуть побольше свежего воздуха, прежде чем последовать за Ралфом к его машине.

— Может, нам лучше пройтись? — спросила она нервно. Низкий спортивный автомобиль распластался на серой мостовой, как наседка на яйцах. — Я бы предпочла…

— Мне плевать, что бы ты предпочла, — грубо отозвался Ралф, открыл дверцу автомобиля и жестом велел ей сесть. — Ты сделаешь так, как я скажу.

Никогда прежде он не позволял себе подобного тона, и все ее существо восстало против этого высокомерного диктата.

— Не смей мне приказывать, Ралф. — Линда старалась говорить твердо и холодно, но голос предательски дрожал от обиды. — Я хочу развестись, как тебе известно, поэтому ты не имеешь права…

— К черту права! — Он кипел от злости. — Никогда мои права, как ты изволишь выражаться, не повлияют на мои желания! Впрочем, не принимай этого на свой счет, Линда, тебя я не хочу, не волнуйся. Кроме отвращения и презрения, других чувств ты не вызываешь. Пора бы это понять.

Она поняла, да так ясно, что дыхание перехватило от резкой боли в груди. Ей не в чем упрекнуть Ралфа. Она предполагала, что он забудет или возненавидит ее, думала, что так ему будет легче перенести ее уход, но, встретившись вновь… Господи, ну как это вынести!

— Тогда почему… — Голос сорвался, Линда судорожно глотнула воздух. — Зачем ты нашел меня?

— Потому что, нравится тебе или нет, ты пока еще моя жена, и будь я проклят, если позволю тебе уйти без всяких объяснений. Наказание началось. Так что садись в машину и не вздумай открыть без разрешения свой очаровательный ротик. — Ралф говорил спокойно и негромко, но угрожающе.

Автомобиль быстро проскочил городок, миновал вымощенную булыжником рыночную площадь, старинную церковь и играючи въехал на крутой холм. Ралф молчал, сосредоточившись на узкой извилистой дороге.

Загорелая кожа, прямой нос, копна темных блестящих волос. В первые дни бегства это лицо стояло перед мысленным взором Линды, словно живое, но прошло три месяца, и любимый образ начал терять четкие очертания. И вот Ралф рядом. Как же я люблю его, всегда буду любить!

— Ну вот, сейчас все и выясним.

Ралф резко свернул с дороги в небольшие ворота, за которыми открывалась великолепная панорама зеленых полей с рассыпанными там и сям деревенскими домиками и волнообразных холмов, убегающих за линию горизонта.

— Говоря «все», я и имею в виду все. И еще одно предупреждение. — С этими словами он взял жену за подбородок и повернул к себе лицом так, что их глаза встретились. — Если ты будешь лгать, а я это почувствую обязательно, ты будешь не рада, что сделала это. Я хочу знать правду, какой бы неприятной она ни оказалась. Понятно?

Еще бы не понять. От страха сердце Линды забилось сильнее прежнего. Что же делать? Сказать правду и увидеть, как темнеет от горя любимое лицо, увидеть нетерпимую жалость и отчаяние? А потом ждать начала всего этого кошмара? Ни за что. Я правильно поступила, сбежав, и сейчас нельзя сдаваться. Но с чего же начать? Смотреть мужу в глаза и говорить, что никогда его не любила, заставить поверить в это?

— Если это поможет тебе заговорить, то знай, мне известно о Майкле Крофте. — На этот раз холодный тон не выражал ничего. Ралф даже отвернулся. — Частный детектив, которого я нанял, чтобы отыскать тебя, нашел заодно и твоего дружка. К сожалению, его не оказалось дома, когда я заходил, — мрачно усмехнулся он.

— Ты ходил к Майклу домой? — едва слышно спросила Линда. — Но зачем?

Он так резко повернулся, что у девушки перехватило дыхание.

— Ты давно его знаешь? Когда это началось?

— Началось? Что?

Она слышала, как он скрежетнул зубами, сдерживая гнев. Внезапная догадка поразила ее. Ралф решил, что я бросила его из-за Майкла? Милого, простодушного Майкла, который вот уже несколько лет был мне верным другом? Трудно представить что-нибудь более нелепое.

— Я помню, его имя было в списке приглашенных на свадьбу. — Слова падали, как тяжелые камни. — Но мистер Крофт не почтил нас своим присутствием. Теперь понятно почему.

— Он не мог прийти, — с трудом вымолвила Линда. — Последние три года Майкл провел в Португалии. Он…

— На черта он мне сдался! — вспылил Ралф.

— Майкл никакого отношения к моему бегству не имеет. — Она сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони почти до крови. — Я получила открытку с его новым адресом несколько месяцев назад, он написал, что возвращается в Англию. Уходя из дому, я еще не знала, где найду пристанище. Но я ни разу не ночевала в доме Майкла. Он представил меня одной пожилой леди здесь, в городке, которая принимает постояльцев, ее зовут…

— Миссис Хьюстон, — закончил Ралф. — Знаю. Как и то, что вы с Майклом регулярно видитесь. Так что прекрати молоть вздор!

Она безнадежно вздохнула. Может, это и к лучшему, пусть думает, что я бросила его из-за Майкла. Линда почувствовала, что Ралф теряет терпение. Уезжая, она оставила записку, где сообщала, что их брак — ужасная ошибка и что она осознала это со всей определенностью, Все кончено. Она отказывается от каких-либо выплат, хочет лишь, чтобы бракоразводный процесс начался немедленно.

Ралф — человек болезненно гордый, и, если решит, что жена сбежала с любовником, такой удар по мужскому самолюбию должен привести лишь к безоговорочному и окончательному разрыву их отношений.

— Мои отношения с Майклом никоим образом тебя не касаются, — заметила она спокойно. — Я не…

— Проклятье! — сквозь стиснутые зубы процедил Ралф, изучая ее застывшее лицо сверкающими черными глазами. — Ты чертовски лихо одурачила меня, дорогуша, никому еще это не удавалось. Когда я его достану… — Он не закончил фразы, но по его глазам было понятно, что Майклу грозит смертельная опасность.

— Это глупо. — Линда старалась говорить как можно спокойнее, хотя сердце колотилось где-то у самого горла. — Выяснять отношения с Майклом бесполезно. Я все равно не вернусь.

— А тебя никто и не ждет, — грубо перебил Ралф. — Ты — порченый товар, а я предпочитаю только высший сорт.

Линда понимала, что его брань — всего лишь попытка скрыть обиду, но слушать подобное было невыносимо. После стольких дней и ночей, полных любви и счастья, планов на будущее!

Что бы с тобой ни случилось, как бы долго ты ни прожил, ты никогда не надоешь мне, это я обещаю, вспомнила она свои слова.

— Ралф… — начала было Линда и осеклась.

Что она может сказать? Пропасть становилась все глубже, но она не может позволить, чтобы Майкл, который в трудную минуту поддержал ее, принял на себя главный удар.

— Майкл только друг, не больше.

— Ха! Другой бы муж сомневался. — Он распахнул дверцу и шагнул на некошеную траву. — Мне необходим глоток свежего воздуха, тут просто смердит.

— Я говорю правду, Ралф. — Линда тоже вышла из машины и потребовала: — Пожалуйста, выслушай меня!

— Выслушать тебя?! — Его лицо исказилось от ярости. — Выслушать, говоришь? Думаешь, любовник неплохое прикрытие? — Угольно-черные глаза превратились в щелки. — Не было дня за последние три месяца, когда бы я не пожалел, что ты не мужчина. Ох, я бы с тобой поквитался! Но ведь… — он горько усмехнулся, — ведь семь шкур враз не спустишь.

— Ралф… — Слова застревали в горле от страха. — Не можешь ли ты просто дать мне развод и оставить все как есть? — Ты получишь развод. Неожиданно пара грачей спикировала с огромного дуба прямо на дорогу, их грубый хриплый крик как нельзя лучше подходил к ситуации, и, пока Ралф провожал птиц глазами, Линда отважилась посмотреть на него. У нее нет выбора. Сейчас она причиняет мужу боль, но, если вернется, через какое-то время боль станет еще невыносимей. Выбора действительно нет. — Почему, Линда?

Когда он повернулся к ней лицом, это был тот самый Ралф, — что стоял у нее перед глазами долгими бессонными ночами. Тот Ралф, которого знала она одна: ранимый, беззащитный, безгранично нежный и деликатный. Можно справиться со свирепым чужаком, враждебным, извергающим проклятия, но с ее любимым мужем — никогда.

— Что произошло? Мне казалось все таким… — Он резко отвернулся, не договорив. Руки в карманах сжались в кулаки. — Но я тебя не знал, да? Все было самообманом, абсолютно все?

Любимый мой! Линда смотрела на его затылок, солнечный свет бликами играл на темных волосах, и чувствовала, что переживает худшее из того, что могло с ней произойти. Будущее, сулившее кошмар наяву, ад при жизни, было ничто в сравнении с мертвой хаткой, сдавившей душу, убивающей всякую искру радости. Я переживу этот день, но мне уже не стать прежней. Я слишком люблю Ралфа, чтобы тащить за собой в бездну. Он одолеет эту боль и будет жить нормальной жизнью. Забудет меня со временем, и наверняка найдется не одна женщина, которая захочет ему в этом помочь.

Слезы, возможно, принесли бы облегчение, но их не было, лишь нестерпимая боль. Линда отвернулась, глядя невидящими глазами на маленький домик вдалеке с тоненькой струйкой дыма, поднимающейся над крышей и бесследно тающей в небесной синеве.

— Вот так и бывает, — задумчиво проговорила она пересохшими губами. — И в жизни так.

— Линда?

Она очнулась, только когда Ралф развернул ее лицом к себе, внимательно вглядываясь в глаза.

— Есть ведь что-то еще, да? Что-то, о чем ты умалчиваешь?

Как я могла забыться! Следует каждую секунду быть начеку, не расслабляться ни на миг. Он так проницателен, у него звериная интуиция. Сколько раз мне приходилось видеть, как он идет прямо к цели, восхищаться его способностью предвидеть на много ходов вперед. Именно эти качества сделали его непобедимым в бизнесе. Следует быть осторожной, очень осторожной.

— Разве известных тебе фактов не достаточно? — Лицо Линды стало непроницаемым. — Ты непременно хочешь раскрыть все мои карты? Извини, не могу сделать тебе этого одолжения, Ралф. Ты волен ненавидеть меня за то, что тебе уже известно, и только.

Он пристально смотрел на нее, пожалуй, не меньше минуты, затем покачал головой и процедил сквозь зубы:

— Мне на секунду показалось… — Он не договорил и махнул рукой в сторону машины. — Садись, с меня довольно.

Они не разговаривали на обратном пути, и лишь когда автомобиль подъехал к ресторанчику Остина, Ралф равнодушно произнес:

— Всего хорошего.

— Прощай.

Линда не помнила, как вышла из машины, дошла до ресторана, открыла дверь. Послышался рев рванувшего с места автомобиля. Ничего перед собой не видя, Линда прошла на кухню и рухнула без чувств прямо к ногам Остина Гардни.

— Линда? — встревоженный и растерянный Остин помог ей подняться и подвел к табуретке. — Ради Бога, девочка, что с тобой? Что случилось?

Когда Линда смогла заговорить, сил хватило только на шепот.

— Остин, можно я пойду домой? Ужасно себя чувствую.

— Ты и выглядишь не лучше. — Он озабоченно выглянул в зал, заполненный посетителями. — Я не смогу тебя подбросить, к сожалению. Вызвать такси?

— Спасибо, не надо.

Ближайшая служба такси находилась в соседнем городке в нескольких милях отсюда, а Линде хотелось остаться одной немедленно.

— Мне лучше пройтись. Через десять минут я буду дома.

— Что ты, девочка, разве в таком состоянии можно идти пешком?

— Пожалуйста, Остин. — Огромные голубые глаза смотрели умоляюще. — Мне уже получше.

— Ладно, поступай как знаешь. — Он обреченно вздохнул. — Но обязательно позвони, как придешь домой, хорошо? Уж осчастливь старика.

— Непременно. Увидимся завтра.

Вечером после ужина в компании почтенной миссис Хьюстон, за которым не съела ни кусочка, Линда сидела в своей комнате. Свет зажигать не хотелось, и в комнате стоял полумрак. Она старалась вспомнить мельчайшие детали встречи с Ралфом. До этого дня где-то в глубине души вопреки всякой логике теплилась надежда: когда мы встретимся — а то, что это произойдет, не вызывало сомнений, — он каким-то чудесным образом вернет все на прежние места. Да, я вела себя нелепо и глупо, совно великовозрастная дурочка, верящая в существование Санта — Клауса.

Девять месяцев знакомства с Ралфом и шесть совместной жизни Линда прожила, словно в раю. Как она испугалась в тот день, когда ей, новенькой сотруднице крупной компании по доставке ресторанных блюд, поручили встретиться с секретарем какого-то большого босса по поводу обслуживания предстоящего официального обеда. Она боязливо вошла в подавляющий солидностью офис, а в ушах звучали предостерегающие напутствия коллег:

— Ему почти невозможно угодить, так что на всякий случай записывай абсолютно все, до последней детали.

— Он терпеть не может ошибок. Проверь список с его секретарем как минимум дважды. Только тогда можно быть уверенной, что все в порядке.

— Не переспрашивай и не удивляйся, что бы он ни заказал. Желание клиента — закон.

Меню казалось бесконечным, пришлось его многократно перечитать, чтобы запомнить, и это чуть не довело девушку до нервного припадка. Наконец Линда постучала и вошла в приемную, обставленную куда лучше ее маленькой квартирки.

Девушка, обнимая обеими руками большую кожаную папку, стояла посреди пустой комнаты, по щиколотку утопая в длинном ворсе ковра. Мертвая тишина только усилила ее волнение, папка, словно была живая, вдруг выскользнула, и многочисленные проспекты представляемой Линдой фирмы и груда других бумаг веером рассыпались по ковру. Девушка ползала на четвереньках, поспешно собирая бумаги, когда услышала низкий мужской голос. Линда застыла в совершенно нелепой позе.

— Полагаю, вы мисс Симпсон? Из фирмы «Раут»?

Она обреченно подняла глаза на неулыбчивого человека, небрежно подпиравшего дверной косяк, и оцепенела под его испытующим взглядом.

— Моя секретарша приболела сегодня, мисс Симпсон. Боюсь, вам придется иметь дело со мной.

Это он-то боится? Что же тогда можно сказать про меня? На ватных ногах Линда вошла в роскошный кабинет. И как назло, папка вновь повторила свою скверную шутку.

— Мисс Симпсон, похоже, сегодня не ваш день.

Он вышел из-за стола, чтобы помочь собрать бумаги. В темных глазах прыгали чертики, его явно забавляло смущение девушки.

Позже Ралф признался, что влюбился в нее в тот самый момент. «Как удар молнии», — добавил он серьезно, любуясь ее лицом, обрамленным золотистыми волосами.

Линде едва исполнилось двадцать лет, и она оставалась безнадежно наивной. Ему стукнуло тридцать пять, и этим все сказано.

Ралф был преуспевающим, к тому же весьма привлекательным молодым человеком, за которым тянулся шлейф скоротечных романов. Однако когда он сказал Линде, что никого не любил до нее, она поверила.

Они любили друг друга, но теперь все кончено. Ралф Бьюмонт — человек действия. Совершенно очевидно, что такой волевой человек, с неуемным интересом к жизни, не вынесет общества жены, в тридцать лет прикованной к инвалидной коляске, а лет через пять — к больничной койке. Жены, неспособной сначала двигаться, затем и дышать самостоятельно?

Жестокий приговор вновь встал перед глазами Линды, как в первый раз, когда она читала расплывающиеся строчки. Клиническая картина наследственного заболевания, дремлющего в глубине ее организма и способного в два-три года с беспощадностью палача лишить ее всех радостей и при жизни превратить в труп, не внушала оптимизма.

Бесстрастный, отпечатанный на машинке отчет врезался в ее память слово в слово. Стоило закрыть глаза, маленькие черные буквы выстраивались в злосчастные строчки. Сердце билось все быстрее, пока Линда мысленно пробегала их глазами, и сознание того, что ей суждено влачить растительное существование, причиняло по-прежнему невыносимую боль.

Я совершенно правильно поступила, уйдя от Ралфа. Линда хотела вздохнуть, но вместо этого всхлипнула. Выбора нет, но разве — она обвела полными слез глазами темную комнату — разве от этого легче?

 

2

— Доброе утро, Линда!

Она как вкопанная остановилась на полпути, когда Ралф, спокойно закрыв за собой дверь, не спеша прошествовал через маленький зал.

— Чего ты хочешь? — выдохнула она, не в силах отвести восхищенных глаз от его лица.

— Имею я право пообедать? Мне рекомендовали этот ресторан.

Саркастический тон Ралфа не мог не обидеть ее, Линда вспыхнула. А он тем временем с нарочитой медлительностью уселся за столик, всем своим видом выказывая намерение расслабиться, отдохнуть.

— Зачем ты здесь? — Линда подошла почти вплотную и понизила голос до шепота, стараясь справиться с нервной дрожью.

— Я же сказал, поесть пришел, зачем еще ходят в ресторан? — медленно, подчеркнуто спокойно ответил Ралф. — Ты, наверное, еще помнишь — ничто человеческое мне не чуждо.

Он явно подтрунивал над ней. Линда покраснела. Слава Богу, Майкл вернется только через сутки. Необходимо до его приезда избавиться от Ралфа любой ценой.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — вспылила Линда. — Все, что можно сказать друг другу, мы сказали вчера.

— Нет, далеко не все. — Ралф заговорил резко и жестко. — И прекрати, пожалуйста, ломать комедию. Получается неубедительно. Нам нужно о многом договориться и многое обсудить. И я волен в своих действиях и поступках, помни об этом. Ты утратила право задавать мне вопросы.

Она сердито нахмурилась.

— Что ж, действовать с позиции силы, принуждать — твой излюбленный метод…

— Всего двадцать четыре часа назад в этом зале ты уже выставила меня этаким злостным хулиганом, — сухо прервал он ее. — Со мной бы инсульт случился от страха, окажись я на твоем месте, милая. Не хватало только стычек с местными жителями, я этого не выношу. Так что приступай к работе, для начала дай мне меню. Полагаю, хозяин платит тебе не за красивые глаза.

Линда лишилась дара речи от столь наглого высокомерия. Страшно разозлившись, она повернулась и пружинистой походкой удалилась на кухню. Линда слышала, как муж тихо рассмеялся ей вслед, и от этого смеха у нее кровь застыла в жилах. В нем не было ни радости, ни веселья, лишь бессердечная, убийственная жестокость. Какую бы игру Ралф ни затеял, это не продлится вечно, поэтому следует смириться с временным положением вещей.

Но почему он пришел? Не далее как вчера сказал, что презирает меня, не чувствует ко мне ничего кроме отвращения, а наутро вернулся? Помучить меня?

Подавая напечатанное на машинке меню, Линда посмотрела Ралфу прямо в лицо, но, встретив непроницаемый взгляд черных глаз, не очень-то удивилась. Она и раньше редко угадывала мысли мужа. Впрочем, не трудно сообразить, что задумал Бьюмонт. Многие мужчины не ограничиваются словесными оскорблениями, и Ралф, похоже, намерен разобраться с Майклом по-своему.

— Благодарю.

Пока он изучал меню, Линда стояла рядом, глядя на его склоненную голову, и боролась с нахлынувшими чувствами. Густые темно-каштановые волосы Ралфа отливали знакомым блеском в лучах солнца, а ресницы были по-женски длинными. Как часто ее пальцы погружались в эти жесткие волосы после жарких ночных объятий! Ралф оказался восхитительным любовником. Умелым, пылким, темпераментным и всегда внимательным, так что связывающие их узы становились прочнее ночь от ночи. Неудивительно, что он не может понять, почему я бросила его. И зачем только я поехала к Мегги в тот злополучный день!

— Принеси овощной суп, а затем бифштекс с картошкой. Скажи, чтобы лук не клали.

Она вздрогнула, услышав родной голос. Ралф нахмурился и сказал язвительно:

— Размечталась, Линда? Не спрашиваю, кто герой твоих грез, но в данный момент соблаговоли сосредоточиться на служебных обязанностях.

— Нельзя ли повежливее? — тихо отозвалась она, записывая заказ в маленький блокнотик.

— Считаешь, я недостаточно обходителен? — деланно удивился он. — Похоже, ты меня недооцениваешь. — Черные глаза, казалось, стали еще чернее, взгляд потяжелел. — Но ты еще увидишь, на что я способен. Непременно увидишь.

Линда поплелась на кухню, чувствуя необычайную усталость. К чему все эти препирательства? Может, лучше сказать правду? Если Ралф разделит с ней беду, медленную агонию будет легче перенести. Но, вспомнив синюшное, с запавшими глазами лицо Мегги и ее молодое, но скрюченное, как у старухи, тело, содрогнулась.

Выдержу ли я, если в глазах Ралфа, всегда светившихся любовью и страстью, увижу жалость, безнадежную горечь и — не исключено — брезгливость? Смогу ли заставить его наблюдать, как мне день ото дня становится все хуже? Линда прогнала эти мысли и расправила плечи — злость на несправедливую судьбу придала ей сил.

Она сердито приказала себе прекратить хныкать. Колокольчик на входной двери возвестил о новых посетителях. Надо жить сегодняшним днем. Примерно месяц назад Линда пришла к выводу, что это единственная возможность выдержать оставшиеся месяцы и годы. Если всматриваться в будущее, можно потерять остатки мужества.

Линда поставила перед Ралфом тарелку с супом и поспешила к семье, рассаживающейся за столиком в другом конце зала. И все время, пока записывала заказ, она затылком чувствовала взгляд Ралфа. Однако когда пошла на кухню и украдкой взглянула на мужа, он, лениво глядя в окно, спокойно ел суп.

Минут через десять Линда поставила перед ним бифштекс со сложным гарниром: золотистые ломтики картошки, дольки мясистых алых помидоров, желтые кружочки сладкого перца, красиво разложенные на салатных листьях.

— В котором часу ты заканчиваешь работу? — Тон был резким, а лицо ничего не выражало.

— Что?

От неожиданности она вздрогнула, посмотрела Ралфу в глаза и тут же пожалела об этом, ибо он своим взглядом буквально пригвоздил ее к месту.

— У тебя заложило уши? — с иронией осведомился он.

О, ей было хорошо известно: Ралф Бьюмонт часто прибегал к подобному тону, когда желал настоять на своем!

— Нам нужно расставить точки над i, чтобы формальная сторона дела не доставляла лишних хлопот. Ты же сама хочешь избавиться от меня как можно быстрее, разве не так? Линда побледнела и опустила глаза. Если б он только знал… Она никогда не любила и не желала его так сильно, как сейчас, когда была напугана неумолимым приближением уготованных судьбой испытаний. Опереться о его сильную руку, расслабиться, быть окруженной его заботой…

— Я закончу в одиннадцать. Но мы могли бы встретиться завтра утром…

— Буду ждать в одиннадцать на улице. Менторский тон не допускал возражений, и Линда кивнула, по-прежнему не глядя на мужа, а затем резко повернулась и поспешила укрыться в кухне рядом с добродушным и таким понятным Остином.

Остаток дня она действовала как автомат, принимая заказы, улыбаясь, перебрасываясь репликами, в то время как мозг был занят совершенно другим.

Выходя замуж за Ралфа Бьюмонта, Линда ни секунды не сомневалась, что это навсегда. Когда родители погибли в автомобильной катастрофе, Линду и ее старшую сестру Мегги взяли на воспитание дальние родственники — одну со стороны отца, другую со стороны матери. Так Мегги оказалась в Шотландии, а четырехлетняя Линда — в Лондоне.

Долгое время они не виделись, и только когда Линде исполнилось шестнадцать, она узнала, что Мегги намеренно избегала встреч.

Узнала совершенно случайно: решила нагрянуть сюрпризом в дом сестры, которая к тому времени уже вышла замуж, а перед ее носом буквально захлопнули дверь.

Оскорбленная до глубины души Линда решила вычеркнуть Мегги из своей жизни — так же, как та поступила с ней. Но оказалось, что сделать это не просто. Мегги была самым близким для нее человеком, ее семьей, в их жилах текла одна кровь, и Линде ее любовь была совершенно необходима.

Глупая и слабовольная девчонка, сердито думала про себя Линда, подавая, как всегда с улыбкой, по-домашнему приготовленный бифштекс и пирог с потрошками двум японцам, мужу и жене, обвешанным фото- и кинокамерами. Мне бы удовлетвориться тем, что имею, и не желать большего. В конце концов, что это за сестра, которую я не видела больше десяти лет?

Тетушка и дядюшка, в чьем доме воспитывалась Линда, оба довольно почтенного возраста, привили ей чувство неуверенности в себе. Пуритане до мозга костей, они имели собственный перечень «да» и «нет», который Линда так и не освоила, а необычайная красота подопечной тревожила и оскорбляла их аскетизм. Ей внушили, что она недобродетельна и своенравна, а в ее эффектной внешности есть нечто постыдное. Линда слышала это изо дня в день, и, хотя в глубине души протестовала против столь тяжких и неоправданных обвинений, они не могли не наложить отпечаток на ее характер и не отравить значительную часть жизни.

Но Ралф все изменил. Линда сделала глубокий вдох, чтобы унять боль в сердце. Только благодаря ему я почувствовала в себе достаточно сил, чтобы вновь попытаться увидеть Мегги. Лучше бы мне не делать этого!

Выйдя через час из уютного тепла ресторана, Линда сначала подумала, что Ралф решил не приходить, и в груди ёкнуло то ли от облегчения, то ли от разочарования. Но в ту же секунду Ралф окликнул жену по имени, выйдя из-за угла.

— Где твоя машина? — негромко спросила Линда.

Ралф был одет с несвойственной ему небрежностью в джинсы и черную кожаную куртку, кроссовки запачканы грязью.

— В безопасном месте. — Ралф говорил не просто насмешливо, а с каким-то горьким сарказмом. — Думаю, можно пройтись, до твоего жилища рукой подать.

— Ты знаешь, где я живу? — Линда несказанно удивилась.

— Конечно.

Он посмотрел на жену сверху вниз. Рядом с этим мужчиной, большим и сильным, Линда выглядела как брошенный котенок.

— Частный детектив, который вел поиски, считается асом своего дела.

— Не сомневаюсь, — мрачно усмехнулась Линда, подумав, что Ралф верен себе, выбирая лучшее.

— Пошли.

Он властно взял ее под руку и повел по направлению к маленькой гостинице миссис Хьюстон. Горячее тепло сильных пальцев обжигало, и Линда инстинктивно отдернула руку, но тут же поняла, что этого делать не следовало. Ралф жутко разозлился.

— Я бы не хотел, чтобы наша короткая прогулка имела фатальные последствия. Еще одно движение вроде этого, и я за себя не ручаюсь.

— Я вовсе не собиралась…

— Знаю. И прекрасно понимаю, кого бы ты хотела видеть сейчас рядом. Но здесь я, а не он, и советую с этим считаться.

Остаток пути они проделали в молчании. Линда почувствовала голод, поскольку так и не смогла заставить себя что-нибудь съесть. Ралф-то плотно пообедал и не без удовольствия, неприязненно подумала она. Тем временем дорога свернула в пустынную плохо освещенную аллею, которая вела к ряду коттеджей. Один из домиков принадлежал миссис Хьюстон. А с какой стати Ралфу терять аппетит? И что за чушь лезет в голову? Нет, все-таки я безнадежно глупа.

— Ну вот, а теперь…

С этими словами Ралф повернул ее к себе лицом, обнял так, что руки Линды оказались прижатыми к бокам, а голова откинута назад, и впился в ее губы поцелуем, доходчивее всяких слов говорящем о его озлобленности.

Линда попробовала сопротивляться, но все жалкие попытки ослабить сжимавшие тело тиски не увенчались успехом. К тому же, почувствовав ни с чем не сравнимый родной запах, она не сразу осознала, что отвечает мужу, как и раньше, и тело ее жаждет близости с самым дорогим на свете человеком. Ралф почувствовал капитуляцию, его губы смягчились, а руки стали ласкать набухшую грудь. Линда забыла обо всем на свете, как вдруг Ралф отпрянул. Объятия длились какую-то пару минут, но Линде показалось, что они несколько часов занимались любовью.

— Не могу поверить. — В голосе Ралфа слышалось не только отвращение и откровенное презрение, но и боль. — И ты можешь целовать меня после всего, что сделала? Кто же ты, Линда, черт тебя побери? — Темные глаза блестели в слабом свете луны, пробивавшемся сквозь густую крону огромного раскидистого дуба. — Я ждал отпора, какого-то сопротивления.

Таким разгневанным, как теперь, Линде не приходилось видеть мужа.

— Я думал, что все повидал в жизни, но ты преподнесла мне сюрприз! Даже среди отбросов и то не часто…

Он продолжал говорить, когда Линда, мертвенно побелев лицом, потеряла сознание и рухнула к его ногам.

Придя в себя, она медленно открыла глаза и обнаружила, что полулежит в объятиях стоящего на коленях Ралфа.

— Ралф! — Говорить было трудно, язык словно одеревенел.

— Не двигайся. У тебя был обморок. Лежи спокойно.

— Обморок? Я никогда не падала в обморок.

— Все когда-то случается в первый раз. — Казалось, Ралфу тоже трудно говорить, он рассматривал жену из-под полуопущенных ресниц, глаза были какими-то пустыми. — Тебе нечего мне сказать, Линда?

— Что сказать? — Она попыталась отодвинуться, но не смогла, не хватало сил. — Не понимаю, о чем ты?

Ралф тихо выругался, поднялся на ноги и помог встать Линде.

— Позволь, я объясню. — На его лицо падала тень — он стоял спиной к освещавшим аллею фонарям. — Нет ничего необычного, когда женщина в известном положении теряет сознание, тем более срок около трех месяцев. Мне продолжать?

— Что? Ты думаешь, я… Неужели ты действительно так думаешь?

— Ну, это банальный сюжет: женщина уходит от мужа к любовнику и при первой же вспышке неистовой страсти получает несколько больше, чем рассчитывала. — Он говорил совершенно невыразительным тоном.

— Пусти, Ралф.

Линда попыталась высвободиться. В голове звенела пустота, ноги казались ватными, но она из последних сил старалась удержать равновесие, чтобы не опозориться вторично. Искушение обнять любимого и осыпать поцелуями было так велико, что сдерживаться становилось все труднее. Но ей не составляло труда представить реакцию Ралфа. Он поцеловал ее, желая продемонстрировать свою власть, и никак не ожидал, что Линде это понравится. Наказания не получилось, и он наверняка разочарован, подумала Линда с горечью.

— Ты можешь идти?

Ралф опустил руки и тут же отступил на шаг, словно даже прикасаться к жене ему было неприятно. Линду больно кольнула мысль, что она не вызывает никаких чувств, кроме отвращения.

— Я не жду ребенка, Ралф. — Невероятным усилием ей удалось заставить голос не дрожать. — Да это и невозможно.

— Ну что ж. — Ралф окинул Линду холодным взглядом, глаза его сузились, а руки он поглубже засунул в карманы. — В конце концов в твоей аптечке наверняка полно противозачаточных средств.

— Я не хочу это обсуждать.

Едва она сделала шаг, как Ралф бесцеремонно преградил ей дорогу.

— В самом деле? — Он задумчиво покачал головой. — Знаешь, ты чертовски изумляешь меня. Никак не пойму, что случилось с той счастливой, наивной, невинной девочкой, на которой я женился?

— Она умерла.

Слова слетели с языка прежде, чем Линда успела подумать, и что-то в ее тоне снова озадачило Ралфа. Он опять изучающе посмотрел Линде в лицо, взгляд темных глаз стал задумчивым. Но затем Ралф взял ее под руку, давая понять, что пора идти.

— Меня не покидает мысль, что роман протекает не так гладко, как тебе хотелось бы, — промолвил он сдержанно, с оттенком горького цинизма. — В чем дело, Линда? Неужели твой возлюбленный предпочитает откусывать от лакомого кусочка понемножку и не очень-то жаждет, чтобы любимая женщина переступила порог его жилища?

Линда не ответила.

— Или ты решила поиграть в романтическую игру «Юная девушка, зарабатывающая на жизнь в большом и враждебном мире»?

— Пожалуйста, давай оставим все как есть. Не будем выяснять отношения, — попросила она тихо.

— Под «всем» ты, вероятно, подразумеваешь себя? — Ралф ухмыльнулся. — Тебя бы это устроило, да? Словно все, что было между нами, — незначительный эпизод в твоей жизни, абстрактное упражнение для ума. Ничего не выйдет, милочка. Ты пока еще моя жена.

Вот оно! Даже интонационно эта фраза совпадала с прозвучавшей в кошмарном сне, и у Линды дрожь пробежала по телу, а в глазах мелькнул откровенный страх.

— Я испугал тебя?

Они подошли к коттеджу миссис Хьюстон, и Ралф распахнул калитку, давая жене пройти, затем продолжил:

— Вполне понятный страх. Люди побаивались гнева Ралфа Бьюмонта за куда меньшие проступки, чем твой.

— Не запугивай меня. — Линда вздернула подбородок, пытаясь выглядеть храброй. — И вообще я терпеть не могу угроз.

— Тогда воспринимай это как предупреждение. — Он цедил слова, не спуская с Линды глаз — иссиня-черных, бархатных при бледном свете луны. — И еще одно, что наверняка заинтересует тебя. Насколько мне известно, завтра возвращается Майкл.

От последней фразы повеяло просто арктическим холодом.

Ралф развернулся и пошел по узкой тропинке прочь, прежде чем Линда успела отреагировать, и поэтому вряд ли мог услышать вырвавшийся у нее вздох облегчения.

Итак, он не отказался от мысли расправиться с беднягой Майклом. Если у меня хватит сил продержаться несколько дней, не выдав себя, подумала Линда, Ралф вскоре уедет. Финансовая империя ждет не дождется, когда босс вновь возьмет бразды правления в свои руки. Он не может отсутствовать долго, к тому же английская провинция сводит его с ума.

Вересковые пустоши, холмы со струящимися ручьями и кристально чистыми водопадами — все, что вселяло мир и покой в ее душу, было недоступно пониманию человека, который стал мужем Линды.

Ралф жил в мире бизнеса, в мире неуютном и хищном. Повседневная лихорадка и циничные, склонные к скепсису люди, с которыми он ежеминутно общался, — вот его стихия. И как небо от земли, отличалась от нее тихая заводь Девоншира, с флегматичными, невозмутимыми обитателями, являющимися, по мнению Линды, солью земли. Ралф удерет от всего этого при первой же возможности.

— И еще одно, Линда.

Она вздрогнула от неожиданности, вновь встретившись взглядом с Ралфом.

— Я проведу здесь столько времени, сколько потребуется.

Казалось, он прочел ее мысли. Низкая садовая калитка, единственная преграда между ними, нисколько не мешала Линде видеть его сардоническую улыбку.

— Я не тороплюсь возвращаться в Лондон, а Девоншир — один из прелестнейших уголков мира. А теперь иди отдыхать. Или, может, еще погуляем?

Он насмехается! Линда поспешно опустила ресницы, уж слишком проницательным был взгляд черных глаз.

— Последние три месяца были ммм… трудными. Мне не повредит приятное времяпрепровождение. Ты не находишь? — закончил он вкрадчиво.

— Уверена, в глубине души ты сам прекрасно понимаешь, какой несешь вздор, — сердито сказала Линда. — По крайней мере, с тех пор, как мы познакомились, тебя не заботило приятное времяпрепровождение. Резкая смена приоритетов может убить тебя…

— А, так вот где собака зарыта, моя радость. — На этот раз в холодном голосе Ралфа насмешки не было. — Ты не успела узнать меня толком. Ураганное ухаживание, и не прошло месяца, как ты уже выступала в качестве застенчивой невесты. На самом деле ты не имеешь ни малейшего представления о том, чем я живу. Иначе никогда бы безрассудно не ушла от меня к другому. — В ледяных интонациях голоса появилась угроза. — И ты ошибаешься, думая, что я остался здесь из-за тебя. Я ведь уже говорил, что это не так. — Он смерил жену неприязненным взглядом. — Дело в том, что ты принадлежишь мне, а я никому не позволю покушаться на мою собственность.

— Собственность?! — Впервые после возвращения Ралфа в ее жизнь чаша терпения переполнилась, и Линда задохнулась от неуправляемой ярости. — Как ты смеешь так говорить?!

Железные пальцы Ралфа перехватили поднятую для пощечины руку, одновременно он пинком открыл калитку, и не успела Линда опомниться, как они оказались в маленьком садике перед домом.

— Тебе не по нраву моя терминология? — насмешливо спросил он. — Интересно, какое определение ты можешь дать себе?

— Я твоя жена, а никак не собственность! — запальчиво воскликнула Линда, пытаясь высвободиться.

— А-а, наконец-то вспомнила.

Второй раз за этот вечер он властно поцеловал ее, но теперь Линда отчаянно сопротивлялась, отбивалась изо всех сил руками и ногами. Ралф охнул, когда удар пришелся в голень, а затем прижал ее руки к бокам и, беспомощную, перенес под сень старого раскидистого куста сирени, наполнявшего прохладный ночной воздух сильным ароматом.

— Тебе просто необходим урок, моя милая!

Продолжая сопротивляться, Линда понимала, что битва заведомо проиграна. В конце концов, она боролась не с ним, в этом случае можно было рассчитывать на победу. Все дело в ее собственной слабости, ведь энергией ее заряжал именно Ралф.

Губы Ралфа, теплые и нежные, по-особенному чувственные. Линда инстинктивно догадывалась, что он стремится сломить ее сопротивление скорее лаской, нежели силой. Чем все это закончится, растерянно думала она. Ведь Ралф не любит меня больше и ясно дал это понять, когда хотел ударить побольнее. Самое страшное, что, как только все будет кончено, он постарается забыть меня и все, что со мной связано. Но разве не этого я добивалась? Одна мысль лихорадочно сменяла другую, а его руки и губы тем временем околдовывали ее дрожащее тело. Три месяца назад она решила уйти и принять неизбежное, какие бы напасти ни обрушились на ее голову. Теперь пути назад нет. Но она не могла предвидеть таких мук ни в одном из кошмаров.

— Я же мог убить тебя за то, что ты сделала…

Невнятно бормоча, любуясь нежной белизной стройной шеи, он со стоном выдохнул ее имя, и опять их губы слились в бесконечном поцелуе.

Линда закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями. Вместо того чтобы продолжить сопротивление, она обвила руками шею Ралфа и ответила на поцелуй со всей страстью.

Легкий жакет, что был на Линде, оказался у их ног — каким образом, она не имела понятия, — и вот уже ласковые сильные пальцы гладят шелковистую кожу под блузкой, касаясь нежных сосков. Линда словно растворилась в ощущениях, вызванных прикосновениями его губ. Как сильно я его люблю! Но я не могу, не могу…

— Линда? — Голос миссис Хьюстон нарушил ночную тишину. — Ты здесь, Линда? Я слышала шум…

Их не было видно за цветущими кустами сирени, но Ралф замер, а Линда почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Она лишь теперь заметила, что наполовину раздета. Да о чем она только думает! Пока Линда лихорадочно приводила одежду в порядок, Ралф непринужденно вступил в разговор, подпустив в голос смущенные интонации явно с целью потрафить материнским инстинктам пожилой женщины.

— Это миссис э-э… Хьюстон? — Он вышел из тени на свет, падающий из открытой двери. — Я провожал Линду домой от самого ресторана, миссис Хьюстон. Мы как раз желали друг другу доброй ночи.

— Вот как? И где же она в таком случае?

— Здесь, миссис Хьюстон. — Линда шагнула в полосу света, ее одежда была в полном порядке.

— Ты его знаешь? — Толстуха указывала на высокую мускулистую фигуру Ралфа, который возвышался над ней на добрый фут, но женщина взирала на него с решимостью наседки, защищающей своего цыпленка от грозного обидчика.

— Он мой старинный друг, миссис Хьюстон. — Щеки Линды полыхали огнем. — Только что из Лондона.

— Не совсем так.

Голос Ралфа звучал необычайно проникновенно и тепло, а лицо было таким, что Линде захотелось ударить мужа и побольнее. Ралф был сама искренность и простодушие, а в глазах — бесхитростная прямота и желание угодить. Никогда еще Линда не доверяла ему меньше, чем сейчас.

— Видите ли, я муж Линды, правда, де-юре. Мы расстались три месяца назад. — Он добавил это с такой невыразимой горечью, что стало предельно ясно, кто кого бросил.

— Понимаю. Ну, это не моего ума дело.

Миссис Хьюстон сказала это ровно, но Линде стало очевидно, что толстуха оттаяла, а яркие бусинки ее глаз посматривали на Ралфа куда теплее, чем минуту назад. Что ж, он опять добился своего, подумала Линда, возмущаясь и восхищаясь одновременно. Любой лед растопит двумя хорошо продуманными фразами и доброй порцией природного шарма. Какая женщина устояла бы перед столь мощным обаянием? Вот и миссис Хьюстон не смогла.

— Может, зайдете на чашку чая? — любезно предложила хозяйка дома. — Я как раз только что заварила.

— Спасибо, с удовольствием воспользуюсь приглашением.

Последовав за миссис Хьюстон, Ралф на пороге посторонился, пропуская Линду вперед. И, взглянув ему в лицо, она увидела прежнее отчуждение.

Зачем все это? Линда чувствовала себя совершенно беспомощной. Он никогда не пил чай, предпочитая крепкий черный кофе или пиво. И потом, насколько ей было известно, он никогда не действовал импульсивно. В маленькой гостиной Линда села около камина, слушая, как заливается соловьем Ралф, продолжая очаровывать миссис Хьюстон.

Итак, он здесь, в моем убежище, и, похоже, с целью изгнать меня отсюда. Он, кажется, говорил что-то о наказании? Что ж, ему следует всего лишь рассказать миссис Хьюстон или кому-нибудь еще в этом городке, где все так дружелюбны ко мне, что я после нескольких месяцев замужества ушла от мужа к любовнику. В этом маленьком сообществе почитается мораль, и нормы ее остаются такими же строгими, как в начале века. Со мной будут вежливы — хорошие манеры неотъемлемая часть провинциальной жизни, но Ралф заклеймит меня в глазах окружающих как женщину определенного сорта. У местных жителей еще свежа в памяти история моей предшественницы по работе в ресторане, сбежавшей с любовником от безутешных мужа и детей. Ралф через день-другой уедет, а я добровольно сбегу отсюда от косых взглядов. Битва окончена!

Линду немного разморило от тепла камина. Блики неяркого пламени отражались в старой, до блеска начищенной мебели, и она подумала, что все может произойти совсем не так, как она вообразила. Однако и эта мысль ужаснула ее, ведь Ралф не должен, ни за что не должен докопаться до правды. И ей придется пойти на все, лишь бы не допустить этого.

Она взглянула на руки мужа, покойно лежавшие на кожаных подлокотниках кресла. Солидные золотые часы на загорелом запястье, золотое кольцо-печатка с крупным чистой воды бриллиантом, которое она подарила ему в день свадьбы. Теперь Линда по-новому взглянула на эти атрибуты баснословного богатства, окружавшего ее с самой первой встречи с Ралфом. Огромное состояние, изобилие всего и вся не смогли остановить длинную руку судьбы, леденящий холод пальцев которой Линда ощутила на своей шее.

Кое-что из того, что прошипела Мегги в тот злополучный день, вспомнилось сейчас и отозвалось щемящей болью в сердце, и лицо сестры, искаженное злобой, встало перед глазами.

— Ты решила, что у тебя все есть, да? Муж-миллионер, да к тому же красавец, а? — Голос Мегги дрожал от ярости и обиды. — У тебя нет ничего, сестренка, совсем ничего, и в конечном счете ты такая же нищая, как все мы. Все превратится в прах. Посмотри на меня, хорошенько посмотри. Такой ты будешь через несколько лет. И не надейся, что кошелек муженька сможет помочь тебе. Спасения не будет. Никаких денег не хватит, я знаю точно, наводила справки. — Каждая пора измученного лица Мегги дышала ненавистью. — Он-то думал, что получил хорошенькую куколку, которой не стыдно похвастаться перед друзьями-толстосумами, а вместо этого ты камнем повиснешь на его шее! Это даже забавно! Веселенькая шутка, не правда ли, дорогая?

— Ты больна не только телом, но и душой, Мегги, — прошептала Линда, глядя в безумные глаза сестры.

Если бы не то обстоятельство, что Мегги была пленницей инвалидной коляски, она бы наверняка впилась ногтями в лицо младшей сестры, но пришлось удовольствоваться лишь ручками коляски, которые она яростно царапала.

— Что ты можешь знать о душе? — проскрипела Мегги с горечью. — Ты же всегда была любимицей, такая хорошенькая, такая умница! До сих пор у тебя была легкая жизнь, не то, что у меня.

— Это не так.

Стоя на пороге комнаты Мегги в старом доме с террасой, Линда в какой-то момент чуть не потеряла душевное равновесие, но взяла себя в руки. Она до судороги крепко сжимала холодный медицинский отчет, который пятью минутами раньше вручила ей Мегги. Старшая сестра с жестоким удовлетворением наблюдала, как Линда вчитывается в мрачные пророчества медиков.

— У меня было грустное детство с тетей и дядей. По-настоящему счастливой я стала только после встречи с Ралфом.

— Что ж, прости, если я не прослезилась. — В темных глазах Мегги светилась откровенная злоба. — Я ненавижу тебя, Линда. Всегда ненавидела. И умирая, все равно буду ненавидеть.

Линда ушла, ошеломленная и сломленная, все еще сжимая онемевшими пальцами проклятый отчет. Каким-то чудом без приключений добралась до Лондона. Обратной дороги Линда совсем не помнила. Очнулась она в Гайд-парке на скамейке — одеревеневшая, с белым лицом, сотрясаемая ознобом. Линда обнаружила, что сидит так уже несколько часов. Через несколько лет ей предстоит умереть.

Ничего не видя, она потрясла головой. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем ее силы будут убывать, мышцы усохнут, а тело откажется бороться с недугом. Линда порвала медицинское заключение на мелкие кусочки, но обнаружила, что оно слово в слово запечатлелось в памяти.

Низкий смех Ралфа прервал воспоминания, и Линда, вздрогнув, вернулась к реальности и с удивлением обнаружила, что находится в маленькой комнате со старой громоздкой мебелью и жарким камином.

Да, я сделаю все, лишь бы скрыть от него правду, даже если из-за этого он уедет отсюда, ненавидя каждую букву моего имени.

 

3

Линда была почти уверена, что Ралф захочет повторить вчерашний эксперимент, но, когда в обед муж не появился, запаниковала. При каждом звуке дверного колокольчика она выскакивала из кухни в зал. Поэтому, когда в одиннадцать вечера, закончив работу, она собралась уходить, голова у нее раскалывалась.

Едва Линда шагнула на тихую улицу, благоухающая прохлада, высокое чистое небо — все это целительным бальзамом смягчило ее душевные раны.

Она чуть задержалась на узкой каменной ступеньке, вдохнула побольше сладкого воздуха и закрыла глаза. А открыв их, поняла, что за столь короткое время произошли сразу два события. Крупная темная фигура отделилась от густой тени и направилась прямо к ней, в то время как Майкл окликнул ее из своего маленького смешного «моррис минори», припаркованного в нескольких метрах от ресторана.

— Линда? Иди сюда.

На секунду показалось, что с ее участием разыгрывается мрачная пьеса с лихо закрученным сюжетом. Ралф застыл, перевел взгляд с ее искаженного ужасом лица на машину, едва видневшуюся в темноте, и молнией метнулся туда, достигнув цели, прежде чем Линда успела тронуться с места.

— А, неуловимый Майкл Крофт, полагаю? Позвольте представиться: Ралф Бьюмонт, муж Линды. — Он рванул водительскую дверцу с такой силой, что Линда удивилась, как та не оказалась вырванной вместе с петлями. — Боюсь, нам с вами придется кое-что обсудить, мистер Крофт, если вы, конечно, соблаговолите выйти из машины.

— Оставь его в покое, Ралф.

Линда, наконец, подошла к ним, испуганно глядя в неподвижное лицо Майкла. Тот смотрел прямо на Ралфа, который казался воплощением гнева и ненависти.

— Оставить в покое? — выдохнул Ралф. — Позже, несколько позже, моя дражайшая неудавшаяся благоверная. Так вот, мистер Крофт, ты покинешь машину добровольно или мне применить силу?

— Что ж, похоже, у меня нет выбора, — пробормотал Майкл, покосившись на могучую, источающую флюиды ярости фигуру Ралфа. — Но раз вы настаиваете, не сочтите за труд подать мне костыли. Они на заднем сиденье.

— Что?

Впервые на памяти Линды Ралф не сумел скрыть замешательства.

— Костыли, — поморщившись, терпеливо повторил Майкл. — Несколько месяцев назад в горах Португалии я попал в передрягу и боюсь, мне без них не обойтись. Так что если вас не затруднит…

— Не могу поверить, — Ралф сердито смотрел на Линду. — Этот парень не врет?

— Все обстоит именно так, как он сказал. — Линда говорила спокойно, паника улеглась. — Майкл — писатель, он жил в Португалии, однажды пошел с друзьями в горы. Произошел несчастный случай…

— Меня не интересуют факты биографии, — прервал ее Ралф. — Он ходить может?

— Я могу ходить.

Разозлившись, Майкл говорил напряженно, что было совсем не похоже на него, обычно легкого в общении и сдержанного в проявлении эмоций. Линда уповала на то, что мимолетная вспышка не выведет его из равновесия.

— Тогда прошу тебя выйти из машины. Ралф извлек с заднего сиденья костыли и передал Майклу. У Линды заныло под ложечкой. Что он собирается предпринять? Ведь не набросится же на калеку! Она огляделась, нет ли кого поблизости, но улица была пустынна.

Не без труда Майкл вытащил свое тело из тесного автомобильчика, и Линда заметила, что делал он это неохотно. Его всегда бледное лицо покраснело, а невысокая фигура, съежившаяся от напряжения, казалась еще меньше. Тем не менее Майкл с вызовом смотрел на грозного противника.

— В чем, собственно, дело?

— В чем дело? — Ралф задохнулся от ярости. Этот недомерок на костылях позволяет себе подобный тон?! — А, ты же англичанин. В чем, черт возьми, дело, спрашиваешь? А адюльтер с моей женой? Запамятовал? — У Ралфа желваки заходили на скулах. — Или, может, собираешься это отрицать?

Круглое лицо Майкла вспыхнуло.

— Похоже, вы считаете, что я сплю с Линдой?

— Вот именно. И поверь, если б не твои костыли…

— Теперь понятно, почему ей пришлось уйти от вас. Меня удивляет только, что Линде потребовалось полгода, чтобы понять свою ошибку. Как вы смеете…

— Как смею?

Удивительно, но чем больше Майкл распалялся, тем спокойнее становился Ралф, резкие складки на его лице разгладились, черные глаза теперь смотрели на противника с холодным цинизмом, а губы искривились в ироничной усмешке.

— При данных обстоятельствах имею право. Как давно вы с моей женой знакомы?

— Несколько лет, — раздраженно ответил Майкл.

— Припомните, пожалуйста, поточнее. — Ралф без всякого выражения смотрел на невысокого молодого человека, произнося слова подчеркнуто вежливо.

— Мы встретились, когда Линда училась на первом курсе, — сухо начал Майкл. — Ее друзья по колледжу жили в соседнем доме, и по вечерам мы вместе ужинали. А через некоторое время она переселилась к ним, когда жизнь дома стала для нее невыносимой. Мы нашли, что у нас много общего, — добавил он злорадно, что вовсе не было ему свойственно.

Линда с ужасом взглянула на него. Что с ним? Можно подумать, что ему жить надоело.

— Как мило. — Ралф полоснул Линду неприязненным взглядом и вновь обратился к Майклу, лицо которого приняло вызывающе дерзкое выражение. — И ваши отношения развивались нормальным образом?

— Смотря, что вы называете нормальным, — пожал плечами тот.

— У Майкла в то время была подруга, — не смогла сдержаться Линда. — Очень милая девушка. Мы хорошо проводили время…

Ралф помолчал, одарив ее еще одним взглядом, и опять повернулся к Майклу.

— Разумеется, эта девушка давно канула в Лету?

— Последние три года я провел в Португалии, и вообще моя личная жизнь вас не касается. — Майкл выпрямился во весь рост и воинственно выпятил подбородок. — Линда мой близкий друг, и я горжусь, что, уйдя от вас, она обратилась ко мне.

— В самом деле?

Линде показалось, что Ралф готов наброситься на человека, много ниже его ростом и явно слабее невзирая даже на костыли. Зачем Майкл рассказывает все это? Он же сам уговаривал меня вернуться и все уладить. Почему не скажет, что не хотел меня прятать, особенно убедившись, что у меня нет ни одной серьезной причины для развода?

— Да, горжусь. И теперь понимаю, почему Линда была так испугана и подавлена, когда пришла ко мне. Что, черт возьми, вы ей сделали?

Линда, предвидя реакцию Ралфа, успела встать между мужчинами. Зря она не раскрыла единственному другу истинной причины ухода от мужа. Но так не хотелось жалости и сострадания, которые только сделали бы ее слабее. И это тогда, когда ей необходимо быть сильной! Линде пришлось сказать, что брак с Ралфом не удался, и Майкл поверил ей на слово. Но она ошиблась и поняла это только сейчас, когда Майкл заговорил у нее за спиной.

— Я могу сам о себе позаботиться, Линда. Лучше отойди в сторону.

— Ралф, пожалуйста, Ралф! — Она положила руки ему на грудь. — Пожалуйста…

Линда сама толком не знала, о чем просит, но страх в ее глазах о многом сказал. Ралф долго испытующе смотрел на нее, его напряженное тело слегка расслабилось, Линда почувствовала это и вздохнула с облегчением.

— Черт с вами обоими, — сказал он с усталым равнодушием. — Если это то, что тебе нужно…

Ралф резко развернулся и быстро пошел прочь, замедлив немного шаг, когда Майкл сердито крикнул ему вдогонку:

— Это совсем не то, что ты думаешь, эй!

Он успел заметить смертельную тоску в глазах Ралфа, когда тот на секунду обернулся на крик и затем вновь зашагал по дороге. Линда едва не лишилась чувств. От боли в груди у нее перехватило дыхание. Что я натворила? Что наделала?

— Линда, я ничего не понимаю. Почему ты ушла от него? Что значит «брак не удался»? Он обижал тебя?

— Нет. — Линда устало покачала головой. — Не могу говорить об этом, Майкл. Я должна была уйти. И я не могу вернуться назад. Это все.

— Хорошо, хорошо. Но ты наверняка хлебнула с ним. Он мне не понравился. Он Беда, дорогая, причем с заглавной буквы.

Ты не понимаешь, подумала она, прикрыв глаза, чтобы не видеть озлобленного и в то же время огорченного лица Майкла. Где ему понять Ралфа, полного теплоты, заботливого, как нянька, предупредительного, с чудесным чувством юмора. О таком муже мечтает любая женщина.

— Я отвезу тебя домой.

Майкл с трудом влез в машину, и Линда почувствовала себя виноватой за то, что втянула его во все это. У него и без того полно неприятностей. Чего стоит одно болезненное и изнурительное лечение, на которое Майкл согласился, лишь бы встать на ноги. Вот почему он обостренно отреагировал на враждебность Ралфа. И все-таки странно, ведь никогда и ни с кем Майкл не разговаривал резким тоном, по крайней мере, Линде этого слышать не доводилось. Какая муха его укусила?

Она села на переднее сиденье и увидела специальные приспособления, с помощью которых инвалиды управляют автомобилем, после чего чувство вины вспыхнуло с новой силой. Майкл и так страдает из-за своей беспомощности, а стычка с Ралфом подлила масла в огонь. Зря я приехала сюда, зря здесь осталась, ругала себя Линда всю дорогу.

Часом позже, собираясь лечь в постель, она долго разглядывала себя в большом зеркале, врезанном в дверцу шкафа. Лицо сердечком, большие фиалкового цвета глаза с пушистыми длинными ресницами, маленький прямой нос и традиционный для англичанок прелестный цвет лица «персик со сливками». Я ведь совсем не похожа на Мегги, подумала Линда с горькой усмешкой. У сестры тяжелое квадратное лицо, жидкие темные волосы без малейшего завитка, а темно-карие глаза делают ее похожей на отца. Нет, не надо думать о Мегги. Сердце Линды болезненно сжалось. Зачем я поехала к сестре, поддалась соблазну попытаться разрушить стену между ними… А в результате разбила сердце Ралфу и похоронила все хорошее, что было между нами. Нет, мне не вынести этой агонии, не вынести! Когда Линда спустя несколько часов погрузилась в тяжелый беспокойный сон, лицо ее было мокрым от слез.

Линда не любила воскресений. Все дни недели, особенно субботы, проходили в ресторанной суете с полудня до позднего вечера, да к тому же Майкл постоянно находился рядом. Но по воскресеньям он ездил проведать мать, живущую в соседнем графстве, а без его дружеского внимания у Линды оставалось чересчур много времени, чтобы думать о своем горе.

Лежа в постели в первое воскресное утро после возвращения в ее жизнь Ралфа, Линда тяжело вздохнула. На противоположной стене беззаботно отплясывал солнечный зайчик. Минули три дня после злополучной стычки у ресторана, и она ни разу больше не видела Ралфа, хотя от Майкла знала, что он где-то рядом. Майкл счел себя обязанным разузнать, что ее муж снял маленький коттедж на окраине городка.

— Он подписал договор аренды на три месяца, — заключил Майкл угрюмо, и обычно мягкий взгляд его голубых глаз посуровел. — Что он затевает, Линда, как ты думаешь?

Она пожала плечами. Хотелось бы знать. Очень хотелось бы. Но что бы он ни задумал, вряд ли пойдет ей на пользу, в этом она не сомневалась.

Линда спустилась вниз позавтракать вместе с миссис Хьюстон, соблюдая ритуал, которого особенно строго придерживалась старушка, большую часть времени проводившая в одиночестве. В это утро на завтрак были тосты со взбитыми яйцами, жуя которые Линда имела глупость задать вопрос, о чем вскоре пожалела.

— Вы ничего не слышали о Ралфе за последние два дня?

— О твоем муже? — Миссис Хьюстон внимательно посмотрела на Линду. — Ничего с тех пор, как он заходил сюда. Это было наутро после моего знакомства с ним, девочка.

— Он заходил к вам на следующее утро? У Линды душа ушла в пятки, но все же оставалась надежда, что она неправильно поняла слова хозяйки, и она с Ралфом встретилась где-то случайно.

— И вот что я тебе скажу, девочка. — Миссис Хьюстон продолжала изучающе смотреть на нее. — Я никогда не питала теплых чувств к американцам, но этот… — Она допила пятую за это утро чашечку чая и продолжила: — Он то, что надо.

Завуалированный упрек был для Линды сродни пощечине. Разве может она объяснить пожилой женщине, что полностью с ней согласна? Ралф действительно то, что надо. И даже лучше.

— Зачем он приходил? — тихо спросила она.

Миссис Хьюстон с легким укором покачала головой, не мигая глядя на вспыхнувшее лицо постоялицы.

— Мне кажется, это касается лишь меня и его, не так ли? Согласна? Не в моих правилах вмешиваться в чужую жизнь, ты ведь знаешь. Так что спроси у него, когда вы встретитесь.

В по-хозяйски властном голосе миссис Хьюстон не было и тени осуждения, но у Линды пропало желание продолжать беседу. При других обстоятельствах она по справедливости оценила бы твердость характера пожилой женщины, но сейчас ей захотелось вытрясти из бедняги душу.

— Вряд ли я когда-нибудь еще увижу его, — тихо ответила Линда, и в ту же секунду, будто в доказательство поспешности этого вывода, прозвенел звонок на входной двери.

— Она дома, миссис Хьюстон? Услышав голос Ралфа, Линда судорожно проглотила кусок тоста, который словно кость застрял в горле. Она попыталась запить его чаем, на глазах у нее выступили слезы. В этот момент гость лениво переступил порог маленькой, залитой солнцем комнаты.

— Доброе утро. — Он даже не улыбнулся, а его глаза все с той же холодной яростью изучали ее, лицо же словно окаменело.

— Я как раз говорила миссис Хьюстон, что вряд ли увижу тебя снова. — Линда, наконец, прокашлялась и смогла заговорить.

Прежде чем ответить, Ралф окинул ее долгим взглядом, от которого Линда затрепетала. В этот момент в комнату вошла миссис Хьюстон, и выражение его лица вновь стало учтивым.

— Размечталась?

Тон был самый сердечный и обманул миссис Хьюстон, спокойно отправившуюся на кухню еще за одной чашкой, но не Линду.

Она видела тяжелый взгляд угольно-черных глаз мужа.

— Мы идем на прогулку, пообедаем в каком-нибудь трактире, — сказал он негромко, нарушив напряженную тишину.

Миссис Хьюстон не спешила обратно, явно полагая, что поступает тактично.

— Если у тебя другие планы, отмени их.

Надменность последней фразы была просто вопиющей, все существо Линды воспротивилось беспардонному диктату. Сидя с непроницаемым лицом, она ответила как можно спокойнее:

— Мне очень жаль, Ралф. Боюсь, я не смогу…

— Виноват, я неясно выразился. Я не приглашаю тебя, я говорю, что тебе придется сделать.

— Но послушай…

Она не договорила. Глаза Ралфа сузились, подбородок вздернулся, и Линда беспомощно вжалась в кресло. В его глазах она вдруг заметила не просто злость, а почти животную ненависть. Я боюсь его! Эта догадка просто сокрушила Линду. Перед ней совсем не тот Ралф, которого она знала в короткий период головокружительного ухаживания и первые месяцы замужества. Неотразимый красавец, мужественный и чувственный, он был теперь бесконечно далек. А у этого человека угрюмое выражение лица, холодные глаза, которые прежде светились любовью и теплотой, а теперь дух захватывает от ужаса, когда заглядываешь в их бездонную черноту.

— Тебе здесь нравится?

Он медленно оглядел крохотную, заставленную мебелью комнатку, и Линда видела, что его раздражение сменилось любопытством. И тут же память услужливо подсунула картинку сказочного дома, который Ралф купил в Лондоне. Паркетный пол, покрытый дорогими персидскими коврами, изысканная антикварная мебель, одинаково комфортная и эффектная, прекрасные живописные картины, бассейн, размерами вполне пригодный для олимпийских состязаний, и повсюду густой аромат оранжерейных цветов, ежедневно меняемых в вазах одним из слуг задолго до пробуждения хозяев.

Именно изобилие цветов больше всего поразило Линду, когда она впервые переступила порог дома, а позже, после свадьбы, она однажды недоуменно спросила мужа, зачем он велит выбрасывать красивые и еще совсем свежие цветы. Его ответ запомнился ей дословно, она возвращалась к нему снова и снова последние три месяца.

— Мне так нравится. — С этими словами он, держа Линду за руки, поцеловал кончик ее носа. — Они должны радовать глаз своей красотой, а, когда их коснется увядание, на них будет больно смотреть. Мне не хочется видеть их умирающими или поблекшими, дорогая. Сам процесс тления мне отвратителен.

Линду тогда поразило его внезапно потемневшее лицо, но она не стала над этим задумываться — впереди вся жизнь и надо ей радоваться. Но потом, позже, после свидания с Мегги, слова Ралфа ожили в памяти с ясностью, причинявшей почти физическую боль.

— Да, мне нравится здесь, — спокойно ответила Линда. — Конечно, от твоего особняка мое жилище отличается как небо от земли, но и в скромности есть свое обаяние…

— Я совсем не то имел в виду, — довольно резко перебил ее Ралф. — Я не собирался ничего сравнивать, давай оставим все как есть. Просто мне казалось, что ты любишь Лондон, яркие огни, оживленные улицы…

— Может, я повзрослела, — просто ответила она, опустив глаза, в то время как его горящий взгляд пытался прочитать что-то по ее лицу.

— Это ведь был и твой дом, ты же знаешь. — Его голос вдруг зазвучал мягко и очень проникновенно. — Такой же твой, как и мой.

— Нет, неправда. — Линда произнесла эти слова не из желания противоречить или сделать больно — в роскошном особняке в пригороде Лондона она никогда не ощущала себя дома. — Он больше походил на дворец, жить в нем было лестно, но и только. Ничто мне не принадлежало. Все было отстроено задолго до моего появления и осталось без изменений после нашей свадьбы, вплоть до последней цветочной вазы.

— Если ты переживала из-за этого, почему же не сказала? — Он выглядел таким подавленным, что Линда почувствовала себя виноватой.

— Потому что тогда это было не важно, как, впрочем, и сейчас. Напрасно я завела этот разговор. — Линда резко выпрямилась, ее мягкие золотистые волосы рассыпались по плечам. — Это был прекрасный дом, мне очень повезло.

— К черту твое везение! — Прозвучавшие в его голосе угрожающие нотки заставили Линду вскинуть голову, но лицо Ралфа оставалось непроницаемым и отчужденным. — Вот уж не думал, что ты радовалась своей удачливости. Мне-то казалось, что мы любили друг друга, потому и поженились… — Он замолчал, порывисто повернувшись к ней спиной, двумя размашистыми шагами подошел к окну и замер, молча глядя на заросший сад.

— Догадываюсь, о чем вы думаете, молодой человек. — Линда совершенно забыла о существовании миссис Хьюстон. Между тем хозяйка появилась в дверях с чашкой и блюдцем в руках. — Настоящие джунгли, правда?

Ралф быстро повернулся, маска любезности снова была на месте.

— Скажем так: сад немного зарос. — Он приветливо улыбнулся, темная бровь изогнулась.

— Скажете тоже — немного. С тех пор как умер мистер Хьюстон, образовались прямо-таки дремучие заросли. Мне не под силу привести сад в порядок. Глазами бы все сделала, а вот руки-ноги уже не те. — Женщина удрученно покачала седой головой.

— Я бы мог провести тут часок-другой, если вы не возражаете, — непринужденно предложил Ралф. — Мне нравится между делом покопаться в земле. Так что давайте считать вопрос решенным и пить чай, а то он того и гляди остынет.

Ему нравится между делом копаться в земле?! У Линды рот приоткрылся от удивления. Насколько ей было известно, Ралф искренне считал, что вилы и вилки — это почти одно и то же, да и лопату он вряд ли держал в руках. Он никогда не обсуждал профессиональных проблем со своими садовниками, которых периодически нанимал на работу, дабы содержать в безукоризненном порядке клумбы и оранжерею.

— Конечно, если Линда не возражает, — мягко добавил он, повернув к ней улыбающееся, но ничего не выражающее лицо.

Линда с радостью бы выплеснула, ему в лицо все свои возражения, но, видя, какой восторг предложение Ралфа вызвало у миссис Хьюстон, лишь через силу улыбнулась.

— Что ж, решено. А теперь, если позволите, я заберу Линду до конца дня.

— Прекрасно! — Миссис Хьюстон сияла, будто Ралф ей был родным сыном. — Погуляйте вволю, доставьте себе удовольствие.

Линда сдерживалась, как могла, пока они шли к машине. Когда же очутилась в салоне безумно дорогого автомобиля, раздражение захлестнуло ее. Вылинявшие джинсы и старый, вышедший из моды джемпер резко диссонировали с великолепием салона. Мелькнула мысль пойти переодеться, но Линда отбросила ее. В конце концов, я собиралась провести весь день дома, разве что ближе к вечеру прогуляться. И если Ралфу не нравится, как я выгляжу, это его трудности. Вольному воля, думала Линда, пока муж усаживался на водительское сиденье — ухоженный, тщательно одетый, короче говоря, удачливый бизнесмен, собирающийся отдохнуть.

Но его, казалось, совсем не заботило, во что она одета. Линда заметила, как взгляд Ралфа скользнул по ее высокой груди, обтянутой тонким бледно-голубым джемпером, и тут же заволновалась, что вырез чересчур глубок, а джинсы немного тесноваты. Она слегка тряхнула головой, спрятав смущение за завесой светящихся золотом волос, и сердито заговорила:

— Чего ты добиваешься, Ралф? Это что, тоже часть наказания?

— Прошу покорно меня извинить. — Он холодно взглянул на жену из-под полуопущенных век, не спеша, устраиваясь поудобнее. — Не соблаговолит ли леди выразить свою мысль яснее?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем речь, — в ярости прошипела Линда. — Эта странная дружба с миссис Хьюстон, а теперь еще и затея с садом! Ты пытаешься навредить мне, дискредитировав в глазах приличных людей…

— Может, ты замолкнешь на минутку?

Его лицо потемнело от с трудом сдерживаемого гнева. — Я, помнится, уже говорил, что ты утратила право интересоваться моими действиями. Я теперь вольная птица, что хочу, то и делаю. Ты сама так пожелала, разве нет? Линда открыла было рот, чтобы возразить, но железная логика его слов не оставляла простора для каких бы то ни было аргументов.

— Если мое присутствие здесь, где все всё про всех знают, стесняет тебя и твоего уважаемого «друга», я тут ни при чем. И ты, и он настаивали, что вы добрые друзья, и только. Прекрасно! В таком случае я не вижу повода для разговоров о дискредитации. Ты не согласна? — Он с любопытством ждал ответа.

Линда подавленно молчала.

— Мне… я… — Слова никак не шли на ум, сердце бешено колотилось. Ну как объяснить, что смущает и беспокоит отнюдь не присутствие в городке Ралфа? Просто каждую минуту, каждую секунду находясь рядом с ним, она боится выдать себя. В любой момент Ралф может догадаться, что она все еще любит его. И что тогда?

— Ты не можешь подобрать слова? Что ж, понимаю. — В тихом голосе слышалась скрытая угроза. Он не спеша повернул ключ зажигания. — А что до моей помощи миссис Хьюстон, то предложение мое взаимовыгодное. — Мотор заурчал, и Ралф уверенно повел мощную машину по узкой дороге. — У меня переизбыток энергии, и уж лучше физический труд, чем стояние часами под холодным душем. Видишь ли, я не привык к воздержанию и не нахожу в нем ничего привлекательного. Линда вспыхнула, внутри у нее все сжалось, а в памяти всплыли моменты супружеской близости.

— Ты мог бы вернуться в Лондон к своей работе, к другим женщинам, раз тебе этого так недостает. — Говоря это, она не сумела скрыть горечи. И тут же почувствовала, что Ралф напрягся.

Он заговорил сердито, отрывисто:

— Видишь ли, дорогая, когда я принял тебя в мою жизнь и в мою постель, я взял на себя и пожизненные обязательства. Может быть, я старомоден, но мне не просто забыть об этом.

Линда откинулась на спинку мягкого кожаного сиденья. Господи, я сойду с ума, прежде чем все закончится.

— Куда мы едем? — спросила Линда потухшим голосом, после того как они проехали несколько миль в напряженном молчании.

— Понятия не имею. — Бросив быстрый взгляд на жену, Ралф вновь сосредоточил внимание на дороге. — Предлагаю немного покататься, а затем перекусить в каком-нибудь пабе. Согласна?

— Мне все равно.

Безразличный ответ разозлил Ралфа, но Линда ничего не могла с собой поделать. Душа ее истекала кровью медленно, капля за каплей. Раньше она ни за что бы не поверила, что душевные муки могут быть столь невыносимыми.

Автомобиль петлял по проселочной дороге. Все вокруг дышало негой и покоем: извилистые реки и характерные для этих мест серые каменные дома, поднимающиеся на гребни холмов и сбегающие вниз, к зеленым бархатистым полям. Полевые цветы наполняли прозрачный воздух нежным благоуханием. Душистый аромат разливался и над зелеными холмами, и в лощинах, где искрящиеся ручьи пели свою извечную песню, перекатывая круглые камешки. Волшебная красота поражала воображение, но Линда словно ослепла. Она отчетливо понимала, что совершенно запуталась. К тому же знакомый изысканный запах туалетной воды Ралфа затмевал даже аромат цветов. Я не могу видеться с мужем ежедневна и не выдать себя. Просто не могу.

— А ты не боишься надолго бросать бизнес? — Линда, наконец, осмелилась нарушить затянувшееся молчание. — Я подумала…

— Откуда такое трогательное внимание к финансовым проблемам? Только не говори, что ты и впрямь печешься о моем благополучии. Скорее всего, просто хочешь побыстрее от меня отделаться.

— Но ведь тогда, после нашего… — Линда запнулась. Ралф быстро взглянул на нее и снова стал следить за дорогой, но, похоже, он знал наперед все, что услышит. — После медового месяца тебе пришлось решать столько проблем.

Ну не дура ли я?! Говорить сейчас о медовом месяце — все равно, что размахивать красной тряпкой перед быком.

— Это мое дело и мои проблемы. — Ответ был столь же краток, сколь и холоден.

— Ралф… — Линда помолчала, беспомощно покусывая нижнюю губу. — Давай вести себя как цивилизованные люди, начнем бракоразводный процесс и разойдемся полюбовно.

— Но я не вижу никаких причин для развода. — Он почти кричал. — Я пытаюсь их найти и не могу. Все, что я хочу от тебя… — Ралф осекся, и прошло не меньше минуты, прежде чем он опять заговорил — ровно, с легкой циничной усмешкой. — Изволь довольствоваться тем, что я не нахожу развод разумным выходом, и оставим эту тему. Наслаждайся прогулкой, а после обеда мы немного поболтаем.

— Нам нечего сказать друг другу.

— Напротив. — Он посигналил двум воронам, выяснявшим отношения из-за какого-то лакомства прямо посреди дороги. — Перебирать грязное белье — занятие утомительное.

Линда откинулась на спинку удобного сиденья и прикрыла глаза. Следует быть настороже. Хоть бы намекнул, о чем пойдет речь…

— Полагаю, твой рыцарь помчался навестить свою обожаемую матушку? Не пойму только, почему он не спрятал тебя в багажнике, дабы уберечь от моих злых когтей?

— Откуда ты узнал о матери Майкла? — спросила Линда и тут же догадалась. — Ах да, миссис Хьюстон, кто же еще. — А про себя ужаснулась прогрессу в отношениях квартирной хозяйки и мужа.

— Он еще не познакомил тебя с матерью? Если она представительница старой формации, то вряд ли одобрит флирт своего мальчика с замужней женщиной.

— Не понимаю, зачем выставлять Майкла этаким маменькиным сынком? Он совсем не такой.

— Да ну? А какими же достоинствами отмечен благородный Майкл, позволь полюбопытствовать?

— Он добрый, мягкий и терпеливый. — Линда говорила запальчиво, разозлившись, что ее друга несправедливо обидели. Она ничего, кроме добра, от Майкла не видела и не позволит никому, даже Ралфу, насмехаться над ним.

— Качества, особо ценимые в коккер-спаниелях. Как бы то ни было, это не самая пристрастная характеристика из слышанных мною. И это все, что ты можешь сказать о бедняге?

— С тобой невозможно разговаривать, — сердито буркнула Линда, ее хваленый самоконтроль улетучился. — Не возьму в толк, что это ты сегодня засуетился?

— Ну, об этом не стоит и говорить, — негромко ответил Ралф, не отрывая глаз от дороги. — Ведь ты так и не ответила на мой вопрос. Надо еще разобраться, чего в ваших отношениях больше: корысти, физиологии или пустой болтовни. Но все выяснится впоследствии.

— Впоследствии? — Линда старалась говорить как можно небрежнее, но сердце при этом колотилось в бешеном ритме. — Неужели ты, в самом деле, думаешь…

— Ты будешь несказанно удивлена, узнав, что я думаю, и вряд ли удивлена приятно, так что не стоит усложнять ситуацию.

Они остановились перекусить в маленькой, точнее, крошечной придорожной гостинице, утопающей в огромном саду, полном цветов. Клумбы подбирались прямо к журчащей речке, к ее усыпанному галькой и валунами берегу. Несколько столиков стояло прямо на некошеной зеленой траве в тени великолепной вишни. Линда, взяв у Ралфа меню, сказала, что предпочла бы сидеть на воздухе. Уютный паб, обставленный добротной мебелью светлого дуба с медной инкрустацией, выглядел, по ее мнению, чересчур интимно.

Они пили мелкими глотками холодный эль. Солнечный свет, пробиваясь сквозь ветви дерева, создавал причудливый узор на старой крышке стола.

— Ты похудела. — Когда Ралф заговорил, нарушив уже привычную напряженную тишину, Линда непроизвольно вздрогнула, и несколько капель густого золотистого напитка пролилось на столешницу. — И стала нервной. — Он дотронулся до ее волос, убрав выбившуюся шелковистую прядь. — Ты не поверишь, но порой меня тяготит бремя вины за твое… ммм легкомыслие.

— Ты, похоже, считаешь меня вавилонской блудницей, — отстраняясь, спокойно ответила Линда.

— А ты, конечно, не согласна с такой оценкой? — натянуто спросил Ралф, откинувшись на спинку стула и полуприкрыв веки. — Впрочем, лучше не отвечай. Не хочу выслушивать ложь. А вот и наш заказ!

Хозяйка принесла жареную форель с гарниром из молодого картофеля и зеленого горошка. Линда благодарно улыбнулась ей, радуясь, что неприятный разговор прервался. «Беда с заглавной буквы», всплыли в памяти слова Майкла. Точно! Линда взглянула на Ралфа, жующего с аппетитом и явным удовольствием. Волевое красивое лицо и большое сильное тело, знакомые до боли. Как-то сами собой вспомнились чувственные ласки Рал-фа, когда-то переполнявшие ее желанием.

Она покраснела, стыдясь неожиданного поворота собственных мыслей, опустила глаза и заставила себя проглотить ломтик картошки. Есть совершенно не хотелось, и уж, наверное, никогда не захочется. Она смогла одолеть лишь половину порции и отодвинула тарелку.

— Нет аппетита? Отчего же? — деланно удивился Ралф.

— Ради Бога! Я не голодна, только и всего.

— Похоже, ты вообще не испытываешь голода в последнее время. Наверное, слишком занята, чтобы думать о еде.

— Ралф, ты вправе не уважать меня, но, поверь, мне тоже не просто расторгнуть наш брак, который в основном меня устраивал…

— Да ну?! — Он неожиданно резко подался вперед, взял в ладони ее лицо и заставил смотреть ему прямо в глаза. — Это все, что ты можешь сказать? После того, что сделала? «Мне не просто расторгнуть наш брак, который в основном меня устраивал», — презрительно передразнил он.

— Оставь меня в покое! — Линда попыталась вырваться, но Ралф был готов к этому и усилил хватку.

— Не выйдет, моя милая! — Его американский акцент стал вдруг особенно заметным. — Нравится тебе или нет, на данный момент ты миссис Ралф Бьюмонт, и будь я проклят, если отступлюсь. В конце концов, я никогда не был размазней, не так ли?

Но тут он замолчал, потому что слезы, которые Линда больше не могла сдерживать, потекли по его пальцам.

— Линда! — Ралф выдохнул ее имя, вскочил из-за стола и через мгновение обнимал вздрагивающие плечи жены со страстью, утаить которую было невозможно. — Что с тобой происходит, моя девочка? Скажи, ради всего святого, что с тобой творится? — шептал он, баюкая ее, все еще всхлипывающую, на своей широкой груди.

Линда меньше всего хотела, чтобы случилось подобное. Теперь Ралф понял, что она уязвима и что-то скрывает. А Линда хотела казаться сильной, убедить мужа в продуманности своих поступков! И вот из-за минутной слабости все пошло насмарку.

В глубине души ей хотелось выплакать Ралфу свою боль. Она мечтала об этом ночь за ночью, просыпаясь на мокрой от слез подушке. Линду до смерти страшило будущее, но еще хуже было знать: Ралф думает, что я его больше не люблю. Как не хватало его заботы! Да просто хотелось быть рядом с единственным дорогим человеком!

Здравый смысл вернулся одновременно с нахлынувшим чувством стыда. Как я смею думать об этом? Если я по-настоящему люблю мужа, как можно тянуть его за собой в пропасть? Он тут ни при чем. Я должна одна нести свой крест.

— Мне уже лучше.

Линда быстро высвободилась из объятий, села на стул, открыла сумочку и, отвернувшись, припудрилась. Ей с трудом удавалось сдерживать слезы, от этого нижняя губа заметно дрожала, и Линда с силой прикусила ее. Ралф пристально наблюдал за ее манипуляциями.

— Тебе нисколько не лучше. — Он говорил очень медленно, ни на миг не отрывая угольно-черных глаз от ее лица. — И предупреждаю: искушение поехать куда-нибудь, где можно заниматься любовью до тех пор, пока ты не начнешь молить о прощении и разрешении вернуться, становится непреодолимым.

Такой поворот беседы ошеломил Линду, и она рассеянно наблюдала, как Ралф залпом допил остатки эля.

— Что ты сказал? А Майкл…

— Майкл может катиться на все четыре стороны.

Линда сама не знала, зачем упомянула Майкла. Она чувствовала почти непреодолимое влечение к мужу, и от внутренней борьбы ее ежесекундно бросало то в жар, то в холод.

Ралф медленно продолжал, по-прежнему не сводя глаз с ее лица:

— Одного не пойму: если вы утверждаете, что не спите друг с другом, то почему ты ушла от меня? Тебе жаль его? Дело в этом? Если да, то это чувство не удержит тебя в постели Майкла, когда ты все-таки попадешь туда. Посмотри правде в глаза. Он герой не твоего романа.

— Хватит! — Линда не на шутку рассердилась. — Довольно об этом.

— Почему же? — Он издевательски ухмыльнулся. — Или я неправильно понял, и это уже произошло? Возможно, вы уже любовники? Он удовлетворяет тебя, дорогая? В нем есть все, что тебе нужно?

Линда влепила ему звонкую пощечину, и какое-то время они сидели в гробовом молчании.

— Как прикажешь это понимать? — Ралф медленно поднялся. — Как признание вины или отрицание?

Да он просто забавляется! Насмехается, нащупав слабое место!

— Ну что, милая, совершим приятную прогулку? Представим, что у нас медовый месяц. Тебе же все здесь нравится, давай уединимся где-нибудь в тихом месте.

В ёрнических интонациях проскальзывали суровые нотки. Линду немного трясло от страха, но все-таки у нее словно гора с плеч свалилась. Ралф не подозревает о действительной причине моего ухода, иначе бы не третировал сейчас. Эти холодные черные глаза были бы исполнены сострадания, а на волевом лице, скорее всего, как бы ни старался он этого скрыть, читалось бы отвращение. Ралф любит все красивое, идеальное до совершенства, а я скоро не смогу быть такой. А теперь давай, соберись с силами, покажи, что он тебя больше не волнует. Получится ли? Линда старалась не думать об этом. Должно получиться, вот и все.

Расплатившись, они сели в автомобиль и в молчании проехали несколько миль, как вдруг Ралф свернул с шоссе на однорядную дорогу, вдоль которой в изобилии росли цветы и густой кустарник.

— Куда мы едем?

— Я справился в пабе, и они посоветовали одно местечко. Если я ничего не перепутал, сейчас должна показаться арка.

Действительно, где-то через полминуты показалась старая арка. Дорога поднималась все выше и выше, и вот уже сладкий запах вереска ворвался в открытые окна.

Ралф остановил машину на самой вершине невысокого холма, и, как только заглох мотор, воцарилась тишина — устрашающая своей абсолютностью.

— Пошли. — Ралф вылез, обошел автомобиль и, открыв дверцу, почти силой вытащил Линду. Его лицо при этом оставалось бесстрастным. — Давай подышим воздухом.

Линда ждала, что сейчас вновь начнется допрос, но Ралф, похоже, думал о чем-то своем, идя рядом и стараясь не касаться ее. Маленький родничок, пробив себе путь через твердую породу, негромко журчал, разбрызгивая капли кристально чистой ледяной воды. Здесь Ралф развернул жену лицом к себе и прохрипел:

— Карты на стол, лапочка. Пришло время. И не забудь, — на его губах играла зловещая улыбка, — здесь только ты, я да вересковые заросли на мили вокруг.

— Это угроза? — Она спросила с вызовом, хотя колени подгибались от страха. — Если так, то…

— Если так, ты меня отшлепаешь? Не беспокойся, милая, я тебя не обижу. Вот только… — Он на секунду задумался. — Только исполню свой супружеский долг.

Линда боязливо попятилась, а он засмеялся — очень тихо, но смех этот внушал ужас больший, чем приступ самой дикой ярости.

 

4

Она затравленно смотрела на человека, которого обещала любить и почитать до конца жизни, и не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой.

— Сколько, ты думала, пройдет времени, прежде чем я найду тебя? — Пауза длилась не меньше минуты, и Ралф прервал ее, заговорив тихо, почти ласково: — Наверняка ведь ждала этого?

— Не совсем так. — Линда с опаской посмотрела на мужа, но его лицо оставалось бесстрастным. — Я не знала, что ты предпримешь.

— Знаешь, я проверил, действительно ли Майкл сломал ноги. Выяснилось, что он не лукавит.

— Проверил?! Как ты мог? Да как вообще тебе это в голову пришло? — Линда задохнулась от негодования.

— Любовь моя, ты даже не представляешь, чего только ни выдумают люди. Тебе следовало бы получше изучить человеческую природу. — Ралф отвернулся, Линда видела теперь его четкий профиль на фоне ярко-зеленой травы. — Не скрою, я надеялся, что он лжет. Хотя избиение соперника до полусмерти вряд ли устроило бы меня. Я хотел получить удовлетворение иначе.

Он говорил, по-прежнему глядя в сторону, и Линду бил озноб, хотя день был теплый.

— Пожалуйста, не надо так, Ралф…

Он резко развернулся, не дав ей договорить.

— Пойдем, пора размяться. Меньше всего я хотел бы сделать что-то такое, о чем бы потом жалел.

— Ралф, подожди, пожалуйста. — Линда не могла вынести эту холодность, эти завуалированные угрозы. Все это было несвойственно ее мужу. Нужно что-то придумать, что-то сказать или сделать, чтобы хоть как-то утихомирить его. — Мне очень жаль… — Она осеклась, увидев, что добилась скорее обратного результата.

— А ты знаешь, что я пережил, представляя тебя с ним? Знаешь?! — Его перекошенное лицо было ужасно.

Линда прижала руки к груди, казалось, сердце вот-вот выскочит.

— Я прошел все круги ада, один за другим, день за днем, а ты говоришь, что тебе жаль! — Он отрывисто рассмеялся.

Ралф говорил с трудом. Ей даже послышались слезы в его голосе и захотелось приласкать этого большого сильного человека.

— В конце концов, я осознал, что совсем не знаю тебя, Линда. Никогда не знал.

Что на это ответишь? Она не могла ни объяснить, ни оправдать своих действий. Ралф имеет полное право ненавидеть меня, но за что же на мою долю выпало столько боли? И ведь моей вины нет ни в чем. Нет!

Они шли по тропке вдоль весело журчащего ручья, как вдруг Линда ойкнула, поскользнувшись на мокрой траве. Ралф рванулся, чтобы поддержать ее, но тут же спрятал руку за спину, будто боялся заразиться проказой.

— Давай присядем на минуточку.

У нее ныло сердце, она устала и от ходьбы, и особенно от бессмысленных разговоров. Если бы Ралф хоть ненадолго оставил меня одну, я бы собралась с мыслями, придумала какой-нибудь мирный выход из создавшейся ситуации. А сейчас я в полном смятении, и сердце болит и колотится в бешеном ритме, и я вот-вот выдам себя. Если он до меня дотронется…

— Садись сюда, если хочешь. — Ралф показал на большой гладкий валун и, повернувшись к ней спиной, уставился на убегающие к горизонту волны холмов. — И как долго ты намерена оставаться здесь? — поинтересовался он угрюмо. — В Девоншире, я хочу сказать.

— Не знаю. — Линда несказанно обрадовалась, что он успокоился, по крайней мере, с виду. — Это зависит…

— От чего? — Он не сдвинулся с места, но в его голосе проскользнуло нечто такое, что ее снова бросило в дрожь. — От выздоровления Майкла?

— Послушай, Майкл тут совершенно ни при чем, — как можно спокойнее сказала Линда. — Я приехала сюда только потому, что это место первое, которое пришло на ум, я здесь хоть кого-то знала, и этот кто-то был моим другом.

— Другом. Всего лишь.

— Это правда, клянусь.

Он издевательски, как-то каркающе рассмеялся, и Линда вся сжалась от страха.

— Ты клянешься? Что, разве рекорд по клятвам еще не побит?

— Я ушла, потому что вдруг осознала: наш брак не удался. Я не хочу обманывать тебя и себя, пора признаться, мы слишком разные люди…

Что я несу? С языка слетают какие-то банальности… Неужели это все, на что я способна?

— Знаешь, я бросил важные дела и уехал из Лондона вовсе не для того, чтобы услышать такую чудовищную чушь. Все было прекрасно, у нас был замечательный брак, и ты, черт возьми, сама прекрасно это знаешь. Я отлучился на деловой ланч, а вернулся в пустой дом, моя жена, видите ли, удрала к «дорогому Майклу». — Он свирепел на глазах и, прежде чем продолжить, сделал глубокий вдох. После чего заговорил чуть спокойнее: — Ты даже не удосужилась объясниться.

Линда только вздыхала. Правды сказать она не могла, а спасительная ложь не приходила в голову. Ралф сто раз прав. Они были счастливы, счастливы абсолютно. И оба знали это, что и было самым неприятным.

Ей вдруг показалось, что муж похож на большого свирепого льва. Сравнение это отнюдь не прибавило Линде храбрости. На мили вокруг ни одной живой души. Неужели он способен ударить женщину? Холодные черные глаза ничего хорошего не предвещали. Перед ней стоял незнакомец с лицом и фигурой Ралфа.

— Расскажи мне все, Линда. Пожалуйста, поговори со мной! — В голосе звучало столько горечи, что ей стало не по себе. — И перестань смотреть на меня так, будто я дьявол во плоти!

— Что бы я ни сказала, это ничего не изменит. — Линда удрученно покачала головой. — Я хочу расторгнуть наш брак, хочу развода. И с этим надо считаться. Ты говорил, что тоже этого хочешь. Ведь ты не любишь меня больше.

Он долго смотрел на нее, потом кивнул.

— Да, я помню свои слова. — Ралф глубоко вздохнул. — Все-таки трудно поверить, что мы по твоей милости оказались в пропасти. У нас ведь было все: любовь, радость, понимание, но по какой-то причине тебе этого показалось мало, да? — Это было скорее утверждение, чем вопрос, и Линда предпочла промолчать. — Или, может, ты не сумела выдержать предложенный тебе уровень общения? Я и об этом думал. И пытался убедить себя, что ты не стоишь и минуты потраченного на тебя времени.

— Тогда почему ты все еще здесь? — спросила она с горечью.

— Сам не знаю.

Он замолчал, а Линда с тоской почувствовала, что никогда не сможет избавиться от его гипнотической власти.

— А может, ты права? — Ралф усмехнулся, подождав ее реакции. — Приведи хоть один довод в подтверждение того, что я заставлял тебя страдать.

Линда гордо вскинула голову. Она стояла выпрямившись, огромные глаза казались еще ярче на бледном лице с нежной шелковистой кожей, а волосы, рассыпавшиеся по плечам, отсвечивали золотом.

Ралф прищурился, рассматривая ее, что-то звериное мелькнуло в его глазах.

— Молчишь. Нечего сказать? Я так и думал. Он окинул ее с головы до пят циничным взглядом, задержавшись на груди, которая предательски напряглась под тонким джемпером. Линда инстинктивно скрестила руки и вспыхнула. И тут же услышала издевательский смех.

— А ты все еще хочешь меня, дорогая женушка, и мы оба знаем это.

— Нет!

Линда лихорадочно искала слова, ситуация становилась все опаснее. Нужно придумать что-то, чтобы вывести Ралфа из себя. Когда он спокоен, то контролирует все до мелочей, а этого и следует бояться больше всего.

— Ты просто не представляешь, что тебя могут бросить. Тебя, великого Ралфа Бьюмонта, всесильного и непобедимого! — Я должна быть жестокой, иначе ничто не удержит меня, и я брошусь ему на шею. — Ты не допускаешь, что я тебя просто разлюбила?

— Не допускаю. — Он оставался спокойным, вопреки ожиданиям Линды. И по-прежнему задумчиво смотрел на нее. — И особенно после того, как увидел Майкла. Дорогая, я удовлетворял тебя полностью и интеллектуально, и физически. Особенно физически.

— Нет. Ничего подобного. Как раз это меня и не устраивало… — Так откровенно врать ей еще не приходилось.

Но тут Ралф двинулся к ней, и Линда запаниковала.

— Не устраивало? Да не пройдет и пяти минут, как ты будешь умолять взять тебя!

Ей захотелось ударить Ралфа за столь чудовищную, отвратительную самонадеянность, но в глубине души Линда признавала его правоту. Она была невинна, когда они поженились, невинна и невероятно наивна, но чувственная любовь Ралфа поборола девичью стыдливость в первую же ночь. Она желала его без всякого стыда, упивалась близостью, уверенная в его любви.

Она догадывалась, что ее лицо способно отразить все мысли лучше любого зеркала. И как только Ралф обнял ее, Линда вздрогнула от страха. Если он займется со мной любовью, я погибла. Нельзя этого допустить. Нельзя!

— Майкл необыкновенно мил, с ним мне спокойно. А ты говоришь о животном желании, — выпалила она, отступая. Ее лицо казалось особенно бледным на фоне блестящего золота волос. — Или о физическом влечении, называй, как хочешь.

— Я называл это любовью, — разозлился Ралф. — И полагал, ты тоже.

— Ты был моим первым мужчиной. — Линда старалась говорить спокойно и не обращать внимания на сильное сердцебиение. Нужно сейчас же расставить точки над i. Еще раз пережить подобное я не смогу. — Мне не с кем было тебя сравнить, не хватало опыта. Сейчас я поняла…

— Не желаю этого слышать. Не понимаю, что происходит, но не верю, что наши отношения бесповоротно изменились. Ты переигрываешь, дорогая.

— Твое дело — верить мне или не верить.

— Разумеется. Как ты, верно, заметила, я был твоим первым мужчиной. — Он скрестил руки на груди, вся поза выражала уверенность в собственной правоте. — Но, как тебе прекрасно известно, у меня было много любовных связей до нашей встречи. Именно опыт помог мне распознать настоящее чувство, когда оно пришло. И никто меня в этом не разубедит. Ни ты, ни кто другой. Ты любила меня, была от меня, без ума. И что бы ты ни говорила сейчас, это звучит неубедительно. Правда, что касается Майкла… — Ралф помолчал, подбирая слова. — Впервые в жизни я не могу думать о чем-то спокойно. Видишь, что ты со мной сделала!

Линда едва дышала, глядя ему в лицо. Одно неверное движение, и они снова будут вместе, на этой теплой от солнца траве. И у нее уже никогда не хватит сил освободиться. Она разрушит жизнь Ралфу.

— Скажи, что не любишь меня. — Он говорил так ласково, что Линда затрепетала. — Только смотри мне в глаза.

— Ралф…

— Скажи. А потом я уйду из твоей жизни раз и навсегда. Обещаю.

Его лицо было так близко, что Линда видела морщинки возле глаз и тонкие ниточки седины в густых волосах. Она вдруг подумала, до чего же быстротечна жизнь. Ралфу исполнилось тридцать шесть, он в расцвете лет и сил, и все, чего он хотел, — это иметь семью, молодую здоровую жену. И именно в этом ему отказано. Хотя он еще сможет насладиться простыми человеческими радостями, но не с ней. Линда до боли прикусила губу. Сейчас она даст ему шанс.

— Линда? — Ралф ждал, не шевелясь, и даже воздух вокруг, казалось, был пронизан ожиданием.

— Я не… — Она осеклась и судорожно глотнула побольше воздуха, сжала пальцы в кулаки так, что побелели суставы. Все тело дрожало, но, может, повезет и он не заметит? Потупившись, Линда наконец выдавила: — Я не люблю тебя.

— Не убедительно. Я же просил смотреть мне в глаза.

Он даже не представляет, что делает со мной, думала Линда в полном отчаянии. Ну почему такое должно было случиться именно с нами? Это несправедливо, совершенно несправедливо! Я не в силах этого вынести!

Вперившись в лицо мужа невидящим взглядом, она неестественно звонко произнесла:

— Я не люблю тебя.

И наступила тишина, такая, что Линда слышала дыхание Ралфа.

— Это все, на что ты способна?

На секунду Линде показалось, что Ралф заглянул ей в самую душу.

— Не понимаю, о чем ты?

— Мы оба не понимаем.

Ей вдруг мучительно захотелось, чтобы Ралф улыбнулся.

— Я сказала правду. — Опустив глаза, Линда разглядывала зеленый травяной ковер под ногами. — Ты обещал оставить меня в покое, если я скажу тебе то, что сказала.

— Ты меня не убедила.

Линда вскинула голову, чтобы посмотреть в красивое, родное, но сейчас отчужденное лицо, и горячо запротестовала:

— У нас не было договоренности, поверишь ты мне или нет. Ты сказал, что уйдешь…

— Значит, соврал.

— Это нечестно!

— А жизнь вообще нечестная игра, дорогая.

Неожиданно Ралф с ловкостью хамелеона, которая и раньше не раз изумляла ее, изменил тактику. Он криво ухмыльнулся:

— Ну что ж, похоже, ничего интересного мы больше друг от друга не услышим, так что предлагаю насладиться окружающей природой, ведь у тебя нет предложений получше?

— Ты мог бы пойти…

— Не надо указывать мне, куда пойти. — Легкомысленного тона как не бывало, в голосе громыхнул металл. — Ты ходишь по лезвию бритвы, девочка, и упаси тебя Бог забыть об этом. Мой природный мужской инстинкт повелевает взять тебя сейчас же, и, мы оба знаем, это не будет насилием. — Ралф пристально смотрел на жену.

— Никогда не прощу тебе, если ты попытаешься… — Линда не договорила, потому что Ралф задумчиво провел пальцем по ее губам.

— Но обстоятельства складываются так, что мне терять нечего. Не так ли, дорогая?

И сильная рука скользнула в мягкий шелк ее волос. Он склонился над ее лицом, Линду охватила паника и… безудержное желание.

Долгий нежный поцелуй, в котором не было и тени озлобления, обескуражил женщину. Линда чувствовала, что это хитроумная уловка. Наверное, Ралф решил доказать, что она все еще ему принадлежит. И, несмотря на то, что это было глупо до крайности, Линда упивалась поцелуем, как упивался бы глотком воды умирающий от жажды.

— Я ошибся. — Ралф отступил на шаг, голос звучал сухо.

Он предвидел ее реакцию и перехватил руку, поднятую для удара. Притом, что говорил он издевательски, взгляд оставался серьезным. Ралф внимательно наблюдал за женой.

— На сегодня хватит пощечин. И вообще, веди себя пристойно, иначе придется преподать тебе еще один урок послушания.

— Так вот что это было! Урок послушания? — Линда чувствовала себя прескверно.

— Частично. — Ралф невесело улыбнулся. — Только частично.

— И почему же ты остановился? — Линда говорила презрительно, стараясь держаться прямо. Фиалковые глаза смотрели на Ралфа гордо и вызывающе.

— А просто мне не нужно больше твоего послушания. — Он произнес это почти ласково. — Не знаю, какую игру ты затеяла, но лучше бы ты приняла все случившееся к сведению и сделала выводы. Еще никому не удавалось выставить меня дураком. Ты это поймешь, когда мы, наконец, займемся любовью, а это, поверь, случится, и довольно скоро, потому что ты хочешь этого столь же страстно, как и я. Но хочу надеяться, что к этому времени у тебя будет все в порядке не только с телом, но и с головой. А на меньшее я не согласен. Меньшее — это второй сорт, подобный вариант меня никогда не устраивал.

Эти слова буквально пронзили ей сердце. Второй сорт? Если бы он только знал… Линде вновь вспомнились роскошные цветы, каждый день свежесрезанные.

— Понимаю, — произнесла она бесцветным голосом. — Второй сорт не нужен тебе, как, впрочем, и всем остальным.

— О ком ты? О Майкле? Ты что, твердишь о нем, дабы не оскверниться общением со мной?

— Чушь какая. — Линда заставила себя забыть об эмоциях, придав лицу спокойное, точнее, бесстрастное выражение. — Я хочу начать новую жизнь и хочу, чтобы ты сделал то же самое. Вот и все.

— «Я хочу, я хочу». Не слишком ли много «хочу»? У меня нет ни малейшего желания потакать тебе, дорогая. Я одинаково хорошо умею играть как чистыми, так и краплеными картами. Твой муж вообще чертовски хороший игрок.

— Не сомневаюсь. Но я все равно получу развод.

— Получишь.

В глубине его глаз промелькнуло нечто, едва не лишившее Линду присутствия духа, но она продолжала с вызовом смотреть Ралфу прямо в лицо.

— Это все, что я хочу.

— Опять «хочу», — поморщился он. — Ну и капризуля!

Линда почувствовала неловкость при мысли, что в течение всего разговора он просто-напросто подсмеивался над ней. Холодный и острый ум Ралфа мог работать одновременно в разных направлениях. Удастся ли обмануть его? Линда внимательно вгляделась в неподвижное лицо, похожее на маску. Пожалуй, она совсем запуталась.

— Давай вернемся в город. Пожалуйста.

— Конечно. — Он усмехнулся. — Было бы бестактно отказать хорошенькой женщине, особенно если я к тому же имею счастье называться ее мужем. Тебе больше нечего сказать?

— Нет. — Линда стойко выдержала его убийственный взгляд.

— Что ж, значит, ты сделала выбор. Любовники не бывают друзьями. Знаешь об этом?

— Нет. — Ее огромные глаза стали от гнева еще больше. — Мы не любовники, и это исключено в будущем, тебе это известно. Между нами все кончено, Ралф. Все кон-че-но!

— В отличие от тебя, я не повторяюсь. Не сомневаюсь, что ты хочешь близости со мной так же, как хочу этого я.

— Пожалуйста, давай вернемся к машине.

— Будь по-твоему.

Они шли молча, и Ралф ни разу не дотронулся до нее, даже когда Линда опять споткнулась. Он словно забыл о ее существовании и шагал легко, беззаботно насвистывая.

Лишь однажды, когда Ралф открыл перед ней дверцу машины, Линде удалось заглянуть ему в лицо. Она увидела чужого человека, оказавшегося в незнакомом мире, где не было иных красок, кроме унылого серого цвета. Безграничное страдание, обрушившееся на Линду после роковой встречи с сестрой, усилилось после того, как она снова встретила Ралфа.

Но все-таки мне повезло. Линда время от времени твердила себе это. И все-таки мне повезло. У меня впереди месяцы и годы до того, как болезнь возьмет свое. Я еще смогу попутешествовать, посмотреть этот прекрасный мир, да просто насладиться жизнью на всю катушку. Линда подумала о людях, от рождения лишенных возможности ходить или даже двигаться. Конечно, мне повезло. Она сжала пальцами виски. Многие люди заболевают внезапно, я же предупреждена заранее. У меня есть время.

Линда бросила быстрый взгляд на молчаливого человека за рулем. Она бы, не задумываясь, с радостью променяла все оставшиеся годы на один день с ним, чтобы побыть еще немного его женой и не знать ничего о петле, накинутой на шею.

Слава Богу, я не забеременела. Эта мысль не давала ей покоя в первые недели бегства, пока Линда не убедилась, что все в порядке. Они ведь не предохранялись те полгода, что жили вместе. Оба хотели детей, «по крайней мере, десятерых», как пообещал Ралф сразу же по окончании свадебной церемонии. Да и почему нет, при здоровье-то Ралфа и достатке!

Какая странная штука жизнь. Всего за несколько месяцев я столкнулась с абсолютными противоположностями: всепоглощающей любовью Ралфа и дикой ненавистью Мегги. Но первое осталось в прошлом.

— Похоже, у тебя начинаются судороги.

— Что? — Линда от неожиданности вздрогнула.

Ралф внимательно посмотрел на нее, затем снова сосредоточился на дороге.

— Ты чересчур напряжена. Расслабься.

Таким голосом впору передавать прогноз погоды, усмехнулась про себя Линда, но, когда опустила глаза и увидела побелевшие суставы своих сжатых в кулак пальцев, вынуждена была согласиться. Болело все тело, каждый мускул.

Больше Ралф не произнес ни слова. Они в молчании ехали по узкой дороге, по обочинам которой тянулись живые изгороди коттеджей, затем пересекли мощенную булыжником рыночную площадь, проехали вдоль заросшей аллеи, мимо стоящего особняком дома из светлого камня, а гнетущая напряженная тишина в машине ни разу не нарушилась.

День величаво угасал, и мягкие золотистые сумерки сгущались с каждой минутой. Когда Ралф затормозил у коттеджа миссис Хьюстон и заглушил мотор, у Линды ком подступил к горлу.

— Спасибо.

Выходя из машины, она заглянула мужу в лицо, но оно было непроницаемо. Едва Линда захлопнула дверцу, Ралф тут же рванул машину с места, будто за ним черти гнались.

А Линда долго-долго стояла в саду, прислонившись к стволу старой яблони. Глаза ее были закрыты. Даже теперь случившееся казалось совершенно невозможным: мы живем врозь, мы чужие друг другу, и нет никакой надежды на примирение.

А все было так замечательно, множество приятных мелочей, дополняя друг друга, составляли одно прекрасное целое. Ралф принял и понял все ее страхи и сомнения, все ее комплексы, тем более что и у него детство было далеко не безоблачным.

Когда родители Ралфа поженились, его отец имел троих детей от первого брака. И детство запечатлелось в памяти Ралфа как годы унизительной бедности.

— У нас никогда не было лишнего цента, даже на самую дешевую игрушку ко дню рождения, — спокойно рассказывал Ралф. — Но моим сводным братьям стоило лишь заикнуться о чем-либо, как они немедленно получали это от отца. Мы с Тедди принимали неравенство как должное. Мама трудилась сутки напролет, чтобы заработать какие-то жалкие гроши, которых всегда не хватало. Они с отцом постоянно ссорились, но мама так и не решилась уйти от него, как это сделала его первая жена. Тедди умер. — Ралф помрачнел. — Менингит. А отец будто и не заметил. Именно тогда мама восстала, кажется, впервые осознав, что он все еще любит Мелани, свою первую жену, а мы все стали случайным приложением к Мелани и ее детям. — Ралф помолчал, в его черных глазах плескалась боль. — Ну а потом — несчастный случай на шахте, и отца не стало. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и много лет я жил с чувством вины, что не испытал после смерти отца ничего, кроме облегчения. Мне казалось, как только постоянные ссоры прекратятся, мама обретет, наконец, покой. Она умерла шесть лет спустя. Я только-только начал зарабатывать приличные деньги и мог обеспечить ей достойную жизнь. Но теперь беды в прошлом. — Он нежно обнял Линду. — Теперь у меня есть ты, и пусть ушедшие почивают с миром.

А сейчас? Линда поежилась. Раньше или позже он забудет меня и станет дышать, спать, жить без меня. Все в ней воспротивилось этому. Мы по-прежнему будем ходить по одной земле, но я никогда не узнаю, чем он взволнован, опечален или обрадован. Мне уже не придется делать ему массаж, чтобы снять напряжение тяжелого дня, смеяться или подтрунивать над его маленькими слабостями, лежать рядом в уютной кровати…

Линда беспомощно закрыла лицо руками, пальцы стали влажными от слез. Я люблю его, люблю больше всего на свете, и боль разлуки невыносима. Но придется выдержать.

Мечты редко сбываются. Начало жизни Ралфа было нелегким, он работал как проклятый, чтобы добиться успеха. Пусть же Ралф живет той жизнью, которая ему нравится, а не чувствует себя виноватым за каждый миг удовольствия без меня, и если он кого-нибудь встретит, что ж…

Линда опустилась на мягкую траву, обхватила руками колени. Ей предстоит мучительное ожидание, она ведь знает наверняка, что бомба рано или поздно взорвется, и это знание отравляло ей жизнь. И никаких детей.

— Я права. Я права. — Эти два слова обрекали ее на полное одиночество до конца дней.

 

5

На следующее утро Линда несказанно удивилась, вспомнив, что заснула, едва коснувшись головой подушки. Она боялась, что опять будет лежать без сна долгими часами, но вместо этого измотанное подсознание подарило ей отдых, проснувшись после которого она почувствовала себя намного, намного лучше. Вероятно, человек может выдерживать обрушивающиеся на него несчастья до определенного момента, ей же выпало слишком много.

Она лежала, наблюдая за передвижениями по стене солнечного зайчика. Сегодня Линда ощущала умиротворенность и уверенность в правильности своих действий, что было для нее как бальзам на раны. Не помешало бы побольше оптимизма. А еще надо сжечь за собой мосты и не думать ни о прошлом, ни о будущем, жить только настоящим. Так надо и так будет. Успокоенная собственной решимостью, Линда быстро поднялась, привела в относительный порядок свои длинные волосы и спустилась вниз в маленькую кухоньку позавтракать, как всегда, чаем и парой тостов.

— Доброе утро, Линда.

Она еще не видела обладателя густого баритона и американского акцента, но сердце у нее замерло, а затем забилось в бешеном ритме. Однако вид мужа поразил ее еще больше. Ралф, обнаженный по пояс, в старых драных джинсах и разношенных кроссовках, как ни в чем не бывало пил кофе в обществе миссис Хьюстон. Линда в нерешительности застряла в дверях. Он же, прищурившись, пропел прямо-таки бархатным голосом:

— Как спалось? Надеюсь, хорошо?

— Что? То есть, я хотела сказать…

— Пожалуй, пойду развешу выстиранное белье. — Миссис Хьюстон в тактичности не откажешь. — Наконец-то по саду можно свободно передвигаться. — И она выплыла через заднюю дверь, прежде чем Линда успела остановить ее.

Она старалась не смотреть на мужа, на его сильные плечи, широкую, поросшую темными волосками грудь, мускулистые руки, но ничего не получалось. Глаза притягивало к Ралфу словно магнитом. Он был так красив, даже, пожалуй, еще желаннее, чем прежде. Линда вспыхнула, осознав, что ее лицо и тело могут выдать бушующие в ней чувства. Тонкий шелк ночной сорочки и пеньюара не скрывал набухших сосков, и Ралф явно наслаждался ее смущением и замешательством.

— Я спросил, сладко ли тебе спалось?

— Спасибо, прекрасно.

Линда дрожащими руками поставила чайник на плиту. Она рассчитывала каждое движение. Ведь в крохотной кухоньке один неверный шаг — и не избежать его объятий.

— Рад слышать.

Ралф подошел к ней сзади, обхватил за плечи и уткнулся лицом в шелковистые волосы. Линда замерла, не в силах пошевельнуться. Такое сладкое, почти забытое ощущение!

— Ты пахнешь, как всегда по утрам. — Он дышал ей в шею, и волна желания захлестнула Линду.

— Смесь душистого мыла, шампуня и чего-то еще, только тебе присущего. Этот запах опьяняет, — бормотал он, губами дотрагиваясь до ее кожи.

— А от тебя пахнет трудовым потом. — Она резко отстранилась.

— Ну, когда я впервые здесь появился, от меня пахло твоим любимым лосьоном, ты заметила?

Еще бы не заметить! Ее всегда с ума сводил запах специально для Ралфа изготовляемой смеси лимона, мускуса и еще чего-то.

— Знаешь, а я спал скверно. Что ж, если холодный душ дважды в день не помогает, может, сад миссис Хьюстон поглотит избыток моей энергии. Кстати, я чувствовал себя в этом смысле неплохо, пока ты не изволила явиться сюда в полуголом виде.

— Я вполне одета. — Она сердито дернулась и оказалась с Ралфом лицом к лицу. — Отпусти меня, я требую…

Он прижался к ее рту губами, не давая договорить. Поцелуй был желанным и долгожданным ответом на ее чувства. Линда подумала о своей груди, тесно прижатой к его, о тонком пеньюаре, бывшем, пожалуй, эротичнее наготы. Ралф языком разжал ей зубы, и Линда поняла, что не в силах сопротивляться.

— Миссис Хьюстон… — невнятно пробормотала она, запрокинув голову.

— Будет только рада увидеть утренний поцелуй супружеской четы. — Он говорил глубоким голосом, черные глаза горели огнем. — Позволь мне завершить приветствие.

Она предприняла слабую попытку остановить его, да где там! Линда вновь окунулась в теплую реку желания и блаженства, и ее понесло по течению. Как же Ралф хорош, как хорош…

— Ну а теперь скажи, что тебе это не понравилось. — он отстранился и теперь насмешливо смотрел на упругую высокую грудь жены, обтянутую шелком.

— Я не хотела, чтобы ты целовал меня. Я же сказала…

— Что не любишь меня? Да-да, помню. Но я просил сказать, что тебе не понравилось целоваться. — Он отступил и скрестил руки на обнаженной груди. — Скажи это, и ты окончательно превратишься в лгунью, любовь моя. Ибо твое тело определенно подает недвусмысленные сигналы. И если б не миссис Хьюстон, которая может вернуться в любую минуту и застать нас на месте преступления, то есть на полу своей кухни, я бы не удержался перед искушением дать тебе то, о чем ты так просила.

— Ты грубый, невоспитанный… Дурак! — Линда задыхалась от ярости, тогда как Ралф лениво усмехался.

— Я принимаю первые два эпитета, но что до третьего… — Он смерил Линду насмешливым взглядом. — Только не третий. Я осведомлен о своих достоинствах, Линда, и искусство любви — одно из них. Можешь упорствовать, сколько душе угодно. — В голосе Ралфа слышались металлические нотки. — Когда я сочту нужным, ты будешь моей и ничего ты с этим не поделаешь. И знаешь почему?

Линда молчала, сердито глядя на мужа, но внутри у нее все похолодело.

— Потому что тебе этого хочется так же сильно, как и мне, если не еще сильнее, — безапелляционно произнес Ралф уже знакомую ей фразу.

— Никогда.

Ее голос был едва слышен, но лицо Ралфа тотчас же потемнело, черты заострились.

— Ни от кого не слышал этого слова, и черт меня подери, если потерплю его от тебя.

Он бросил на нее такой взгляд, что у Линды душа ушла в пятки, и в раздражении вышел в сад.

Она смотрела ему вслед, любуясь уверенной походкой, слышала, как Ралф весело перекинулся парой фраз с миссис Хьюстон, возившейся во дворе, а затем начал перекапывать цветочную клумбу. В лучах солнца его загорелый торс казался отлитым из бронзы.

Вдруг Линда залилась смехом. Она смеялась долго, до икоты, почти до истерики. Ей пришло в голову, что никто в целом мире не поверит, что этот мускулистый гигант, вкалывающий в саду одинокой старухи, не кто иной, как мультимиллионер Ралф Бьюмонт, известный всему деловому миру. Немного успокоившись, Линда налила себе чаю и с чашкой в одной руке, тостом — в другой бежала с поля боя, не дожидаясь, когда миссис Хьюстон вернется на кухню.

— Я его ненавижу. Он все делает нарочно и работает здесь тоже нарочно. — Неожиданно для себя она заметила, что говорит вслух, сидя одна в комнате. — Ну зачем ему все это, почему бы просто не уйти?

Но в глубине души Линда знала ответ. Потому что никто его до сих пор не бросал, едва ли даже пытался бросить. Линда из первых рук знала о поистине сумасшедшем успехе, которым Ралф всегда пользовался у женщин. Но ведь он же сказал, что не хочет моего возвращения и больше не любит! Она обвела комнату невидящим взглядом. Просто ему хотелось удостовериться, что он все еще может переспать со мной, если захочет. Неужели в этом и заключается для него сущность брака? Да нет, не может быть, хотя Линда уже ни за что не могла бы поручиться. Ралф стал другим, совершенно другим, но ведь и про меня можно сказать то же самое.

Единственное, в чем она была уверена, — ни в коем случае нельзя оставаться с ним наедине. Любой ценой надо избегать этого. Взгляд Линды остановился на зеркале в дверце старого платяного шкафа. Она оценивающе осмотрела себя. Ее утонченная красота, сразу же привлекшая внимание Рал фа, большую часть жизни доставляла ей только неприятности. Зависть Мегги переросла в ненависть, суровые до аскетизма дядюшка и тетушка не одобряли ее привлекательности.

Да и сейчас моя внешность — постоянное искушение для Ралфа. Даже теперь, когда он презирает меня, что, как не моя красота, заставляет его упорствовать? Неужели он любил меня только за это? Горько вздохнув, она отвернулась от зеркала. Кто знает? Возможно, я принимала желаемое за действительное.

Когда пришло время отправляться на работу, Линда взяла себя в руки и успокоилась. Она собрала волосы в тугой пучок на затылке, надела ниспадающую мягкими складками юбку и мешковатую майку. На лице ни следа косметики. Совершенно заурядная внешность. Взгляду не на чем задержаться. Поделись она с кем-нибудь своими выводами, ее подняли бы на смех. Нежная шелковистость и изумительный цвет кожи, огромные яркие, словно лесные фиалки глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, золотистые волосы — Линда просто не замечала всего этого. Точно так же ей было невдомек, что свободная одежда не скрывает, а, наоборот, подчеркивает достоинства фигуры.

Сделав глубокий вдох, Линда покинула свое укрытие, инстинктивно чувствуя, что Ралф поджидает ее в палисаднике. Все утро он работал в саду за коттеджем, она слышала, как он переговаривался о миссис Хьюстон, а во время ланча из кухни доносился его веселый смех, но Линда продолжала отсиживаться в своей комнате.

И вот теперь, когда настала пора уходить, он наверняка подкарауливает в палисаднике, как хищник свою жертву, терпеливо, уверенный в успехе. А значит, не встретиться с ним невозможно. Линда стиснула зубы и распахнула входную дверь.

— Я как раз собирался съездить в город. Нужны семена засеять газон, — ответил Ралф на ее «всего доброго», когда Линда почти бегом проскакивала мимо. — Ты наверняка опаздываешь, давай, я тебя подброшу?

— Я не опаздываю.

Линда старательно отводила глаза, мучительно борясь с желанием дотронуться до его загорелой кожи, ведь Ралф стоял совсем рядом.

— Обычно меня в конце аллеи ждет Майкл. Он часто подвозит меня к ресторану.

Темная бровь поползла вверх в нарочитом удивлении.

— Вот как? Чрезвычайно любезно с его стороны.

— Безусловно.

Ралф медленно надевал рубашку, не спуская глаз с жены.

— Очень, очень любезно.

У Линды внутри все сжалось. Борьба была слишком неравной. Он совершенно точно знает, какое впечатление производит на меня его обнаженное тело. Не отвечая, она долго смотрела на мужа, но сардоническая усмешка так и не исчезла с его губ.

— Мне не нравится в тебе это, — медленно произнесла наконец Линда. — Отдает дешевкой.

— Дешевкой?!

Деланное удивление мгновенно улетучилось, уступив место гневу, и Линда сообразила, что зашла слишком далеко.

— И от кого я это слышу? От тебя! — Он с силой схватил ее за руки. — Ты напрашиваешься, чтобы тебя поучили хорошим манерам, девочка.

— Линда?

Из глубины дома послышался голос миссис Хьюстон, и Ралф отпустил жену, бормоча себе под нос:

— Да делай, что хочешь. И чего я вожусь с тобой?

— Линда? — Миссис Хьюстон появилась в дверях, ее лицо расплылось в широкой улыбке.

— Как хорошо, что я застала тебя, девочка.

Остин звонил. Он уезжает по делам и просит тебя не забыть ключи, иначе ты не сможешь войти.

— Спасибо, миссис Хьюстон. — Спокойный тон и улыбка стоили Линде неимоверных усилий. — Извините за беспокойство, до вечера.

Линда повернулась и вышла в ворота с высоко поднятой головой, но аллея, которую предстояло пройти, сквозь пелену слез выглядела сплошным зеленым месивом. Ралф смотрел на меня с ненавистью, именно с ненавистью. Но это как раз то, чего я добивалась, разве не так? Думать об этом было особенно горько.

Майкл ждал ее, где всегда. Он припарковал машину недалеко от придорожной закусочной, за которой виднелись холмистые поля со стадами пасущихся овец.

Когда Линда приблизилась, широкая улыбка сползла с его лица.

— Что-то случилось? Почему ты расстроенная?

— Да нет, ничего особенного. — Сев рядом с Майклом на потертое сиденье, Линда машинально взяла протянутый ей платок. — Это все Ралф. Он взялся помочь миссис Хьюстон в саду.

— Взялся сделать что? Он работает в саду? — Майкл уставился на Линду в полном недоумении. — Не могу поверить.

— Я тоже вначале не поверила. Он так враждебно ко мне настроен.

— Он ударил тебя?

— Да нет, тут совсем другое. — Линда еще раз глубоко вздохнула и вымученно улыбнулась сквозь слезы. — Я веду себя как дура. В конце концов он плюнет на все и уедет окончательно. Он не сможет не уехать. И мне надо просто дождаться этого.

— Безумие какое-то. — Майкл крепко обнял Линду за плечи. — Хочешь, я поговорю с ним?

— Нет, только не это. Твое вмешательство еще больше все осложнит. Видишь ли, у Ралфа навязчивая идея, будто мы, ну ты понимаешь… — Линда смутилась. — Прости, но он и вправду на этом зациклился.

— Не извиняйся. — Майкл улыбнулся, его широко посаженные глаза потеплели. — Я принимаю это как комплимент. Ты ведь никогда не думала обо мне иначе, чем о друге, правда?

— Ну, конечно нет. Мы ведь действительно друзья.

Он ничего не отвечал какое-то время, а потом мягко развернул ее лицом к себе.

— Друзья? Это правда, но правда и то, что так не может больше продолжаться. Ты не догадываешься, что я чувствую на самом деле по отношению к тебе? Всегда чувствовал. Ты была слишком молода, когда мы впервые встретились, я не смел торопить события, к тому же моя связь с Кэрол делала ситуацию тупиковой. Но когда я получил свадебное приглашение…

На мгновение лицо Майкла показалось Линде незнакомым. Она увидела в нем что-то такое, чего предпочла бы не видеть.

— Пожалуйста, Майкл…

— Нет, выслушай меня.

Он все еще обнимал ее, и она чувствовала, что не может пошевелиться.

— Я до конца жизни не прощу себе, если не скажу все сейчас. Когда ты приехала сюда, я не мог поверить своему счастью. Казалось, мечты сбываются. О да, знаю, ты видела во мне только друга, к сожалению. У меня не было повода надеяться на что-то большее. Но ведь ты ушла от Ралфа. — Он придвинулся к ней угрожающе близко. — Не знаю, почему ты это сделала, Линда, но факт остается фактом: ты его бросила. Почему бы тебе в таком случае не полюбить меня?

Его губы были совсем близко, Линда резко отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку. В ту же секунду она скорее услышала, чем увидела автомобиль Ралфа, пронесшийся мимо них по пыльной дороге.

Линда вздохнула с облегчением, так как ей удалось-таки высвободиться. Майкл высунул голову в окно, растерянно глядя на облако пыли, оставленное мощной машиной Бьюмонта.

— Это был он?

Линда подавленно кивнула.

— Поехал за какими-то семенами. Для газонов.

В голове все смешалось, она чувствовала себя глубоко несчастной. Признание Майкла, совершенно неожиданное и абсолютно ненужное. Ралф, видевший их объятия и наверняка подумавший… Конечно, худшее. А что еще он мог подумать?

— Ну и пусть, это ведь все равно ничего не меняет.

Линда покачала головой, вглядываясь в знакомое круглое лицо. Сказать нужно так много, что она не знала, с чего начать. Говорить о болезни не хотелось, хотя это сразу бы все объяснило, а может быть, и решило.

— Надежды нет? — Майкл долго смотрел на нее, затем отвернулся. — Что ж, я так и думал, но все равно должен был тебе сказать… Ты прощаешь меня?

— Прощать тут нечего. — Она хотела дотронуться до него, но, заметив, как напряглось его лицо, отдернула руку. — Все дело в том, что я люблю Ралфа, люблю с самой первой минуты, как встретила, и буду любить всегда. Ты мой лучший друг, и я очень дорожу этим, но если ничего не изменится, а похоже, так и будет… — Линде не хотелось говорить, но раз Майкл считает виновником разрыва Ралфа, необходимо прояснить ситуацию. — Ралф нисколько не виноват в том, что я ушла, но я не могу ничего объяснить, так что просто поверь мне на слово. Он ничего плохого мне не сделал, наоборот.

— Тогда почему?..

— Пожалуйста, Майкл. — Линда медленно покачала головой, ее лицо побледнело. — Я не в силах ничего объяснить. Если бы я могла довериться кому-нибудь, то выбрала бы только тебя, поверь, но это невозможно. По крайней мере сейчас.

— У тебя неприятности, Линда? Я все, все сделаю, чтобы помочь. И, пожалуйста, забудь, что я тут наговорил.

— О, Майкл…

Слезы душили ее. Милый верный Майкл готов пожертвовать всем ради меня, а ведь я только что сделала ему больно. Зачем я сюда приехала, вторглась в его жизнь и разрушила ее? Но ведь я ничего не знала о его чувствах! Более того, искренне верила, что наши отношения чисто платонические. Он ни разу не намекнул на то, что испытывает ко мне большее, чем обычную симпатию.

— Майкл, мне действительно очень жаль.

— Брось, Линда, все нормально. — Он с трудом подвинулся на своем сиденье. — И помни, я всегда рядом, когда бы тебе ни понадобился. — Майкл взглянул на нее краем глаза. — И еще учти, ты никогда и ничем мне не будешь обязана, хорошо? А теперь надо все-таки добраться до твоей работы, пока Остин не забил тревогу.

День тянулся невыносимо долго. Малейший пустяк вызывал у Линды приступ раздражения, и она никак не могла дождаться конца смены. В ресторанчике было как-то особенно душно, и Остин, никогда не отличавшийся расторопностью, сейчас еле двигался, так что Линда терзалась дурными предчувствиями. Из-за медлительности Остина они часто закрывались позже, и сегодня, похоже, их ждала та же участь. А ей так плохо. Из-за разговора с Майклом. Из-за присутствия Ралфа. И вообще плохо.

На нее вновь нахлынули прежние сомнения и страхи. Она опять не могла решить, правильно ли поступила. Ей так нужен был Ралф, она так страстно желала его, что держать себя в руках становилось все труднее.

Линде вдруг захотелось рассказать всю правду, взвалить этот груз на плечи мужа, и пусть он поступает, как считает нужным. Но она поспешила отогнать эту мысль. В лучшем случае Ралф будет смотреть на нее с любовью, жалостью, состраданием, но рано или поздно во взгляде мужа появится отвращение. В худшем — его жизнь будет разрушена в тот самый момент, как прозвучит правда.

Линда принялась мыть грязные тарелки и стиснула зубы до боли. Хватит себя жалеть. Я сделала выбор, так сказать, постелила себе постель, осталось только лечь в нее, и лечь одной.

— Линда?

Прохладная, без малейшего ветерка, ночь казалась настоящей наградой после необычайно жаркого дня, и Линда, задержавшись на ступеньках ресторана, вдыхала полной грудью чистый воздух, испытывая острую радость от того, что в данный момент жива и здорова. Будущее далеко и туманно. Зато этот дивный вечер настоящий, как, впрочем, и девонширский городок с его чуть едким запахом древесного дыма, висящим в воздухе, и аромат травы, вереска и полевых цветов.

Ралф возил ее в медовый месяц на Багамы, они посетили также Лазурный берег и Швейцарию, но нигде Линде не было так хорошо, как здесь, в Девоншире.

— Линда?

Когда Ралф окликнул ее вторично, она очнулась и вернулась к безрадостной действительности.

— Я бы хотел поговорить с тобой. Давай, подвезу тебя домой.

Он вышел из густой тени, и Линда заметила припаркованный невдалеке автомобиль.

— Домой? Не стоит. Тем более что мы уже обо всем поговорили.

— Не стану с тобой спорить. — В глубине темных глаз светилось что-то такое, чего она не понимала. — Но раз уж мы оба оказались в этом маленьком городке, то должны подчиняться здешним довольно строгим правилам, которыми не приветствуются объятия любовников средь бела дня.

— Но ты не должен жить здесь! — запальчиво ответила Линда, внезапно разозлившись подобной интерпретации фактов.

— А ты должна? — Ралф смерил жену насмешливым взглядом.

— Да! — отрезала она. — И если бы ты имел хоть какое-то понятие о чуткости, то давно оставил бы меня в покое. Я не нуждаюсь…

— А я, по-твоему, не чуток? И, без сомнения, лишен многих других достоинств. Но что касается того, в чем ты нуждаешься, — на это мне действительно плевать.

— Тогда зачем ты пришел сюда? С какой стати мучаешь меня?

— Ну-ну, не стоит излишне драматизировать. Я ведь уже объяснил свое появление здесь.

— Я разговаривала с Майклом, просто разговаривала! — Линда почти кричала, в то время как Ралф сохранял поистине спартанское спокойствие. — Ты ведь пытаешься увезти меня отсюда. Но зачем? Или насилие тоже входит в наказание?

— А ты ждешь от меня иного? Может, в твоих чувствах ко мне больше любви и искренности, или я ошибаюсь?

Линда никак не отреагировала на подобный сарказм, беспомощно глядя на мужа. Но, должно быть, он заметил отблеск боли в ее глазах, так как через секунду подошел ближе, тревожно всматриваясь в ее лицо. Холодная непроницаемая маска исчезла, и было видно, что, несмотря на ярость, он ощущает себя немного виноватым.

— Черт возьми! Нам лучше уйти отсюда. — Он силой увлек ее за собой, направляясь к автомобилю. — Если ты еще хоть раз позволишь этому типу притронуться к тебе…

— Отстань. — Она попыталась вырваться, но Ралф лишь сильнее сжал ей руку. — Ралф!

В ее голосе звенела настоящая паника, но они уже были около машины, и он одним движением втащил ее внутрь.

— Прекрати визжать. — Он опять был холоден и спокойно смотрел, как Линда потирает руку. — Я уже смирился с тем, что твое мнение обо мне оставляет желать лучшего. Но не волнуйся, это не похищение. Чуть позже я отвезу тебя домой, но сначала расскажу об основных правилах обращения с любовниками, хорошо?

— Не надо, не утруждай себя. — Линда рассвирепела, ее лицо из мертвенно-бледного стало пунцовым. — И как ты смеешь хватать меня и тащить куда-то? Я что, неодушевленный предмет?

— Осмелюсь напомнить: ты моя жена, — сказал Ралф с горечью. — А я из тех, кто принимает сей факт всерьез. Сначала мне казалось, что ты ко всему этому относишься как к игре, я имею в виду нашу женитьбу и прочее. Но сейчас я в этом не уверен. Увидев тебя с Майклом… — Пронизывающий взгляд задержался на ее лице, не утратив ни проницательности, ни умения читать мысли собеседника. — Я все-таки думаю, тут замешано что-то еще, не понял пока, что именно. В тебе воплощено все, что я мечтал найти в женщине, Линда. Я просто упустил из виду то обстоятельство, что обычно правильно сужу о людях, за исключением крайне редких случаев, когда злюсь. — С этими словами Ралф отвернулся, похоже, не хотел, чтобы Линда видела выражение его лица. — Ты единственный человек, способный заставить меня утратить контроль над собой.

Это не походило на комплимент, и Линда предпочла промолчать.

— Но когда я пытаюсь мыслить логически, то понимаю, что не мог обмануться столь сильно. Остается лишь предположить, что за мое недолгое отсутствие произошло нечто из ряда вон выходящее. Похоже, в твоей жизни появился другой человек, но не Майкл. Однако детектив не нашел ничего, подтверждающего это. От слуг мне известно, что ты села в машину и уехала. Вот и все, что удалось выяснить. Я не люблю загадок, Линда, никогда не любил, а уж эта мне и вовсе не по нраву. Как близок он к истине!

— Я хочу развестись. Только и всего.

— Нет, моя маленькая красавица, далеко не так. Я готов признать, что ты можешь быть эгоистичной и жестокой, факты говорят сами за себя, но одно я знаю наверняка — ты несчастлива. Ты совершила что-то, что гложет тебя. И, будь уверена, я дознаюсь, что именно. — Ралф недобро усмехнулся. — А вообще-то я хотел бы получить свою порцию сладкого. Это может быть не совсем благородно и не очень по-английски, ну так ведь я не англичанин. — Он язвительно рассмеялся. — А ты все так же чертовски аппетитна. — Он опять засмеялся, и Линда похолодела от этого смеха. — И я тоже ничего, а? Или ты снова будешь это отрицать?

Продолжая усмехаться, он завел машину и выехал на дорогу, мощные фары освещали путь далеко вперед.

— Ты хочешь, чтобы я возненавидела тебя? Это тоже входит в план? — прошептала Линда.

— Да нет, какого черта, — протянул он насмешливо. — Возможно, это было бы забавно, но — нет. Я решил взять кратковременный отпуск, дорогая, отдохнуть на лоне природы, а где еще можно это сделать лучше, как не в здешних местах, которые тебя тоже, похоже, привлекают? Скажи, Линда, — его голос стал проникновенным, — тебе приходилось просыпаться по ночам и лежать без сна, думая обо мне, и тело у тебя при этом болело так, что уснуть не было никакой возможности? Грезя обо всем, чем мы привыкли заниматься? Когда ты шептала мое имя снова и снова?

— Прекрати немедленно, — сжавшись, потребовала Линда. — Я не желаю выслушивать подобное.

— Не желаешь? Можно подумать, у тебя есть выбор. Сидишь в моей машине, скорость пятьдесят миль в час, двери заперты. Так что решать не тебе.

Какое-то время Линда не чувствовала ничего, кроме ненависти. Как он циничен, как жесток! И его, похоже, ничто не остановит. Он, казалось, находился во власти злых сил, уничтоживших все лучшее, что было в Ралфе, и пощадивших только темную сторону его натуры.

— Ну как? Слов нет, одни эмоции? Так скажи еще раз, что я ничего для тебя не значу, что ты ошиблась, что твое тело поминутно не взывает к моему. Скажи, милая. Я ведь соскучился по сказкам, с детства их не слышал, так что буду весьма признателен.

— Я тебя ненавижу.

Она и в самом деле сейчас его ненавидела. Неужели Ралф не чувствует, что из-за него она страдает в десять раз сильнее? Должно быть, муж никогда не любил ее по-настоящему, иначе не стал бы так издеваться.

— Меня это устраивает, — угрюмо ответил он. — Конечно, я предпочел бы что-нибудь менее злобное, но ненависть — это по крайней мере нечто реальное, нежели та чушь, которой ты меня пичкала последнее время. Ненависть невозможно игнорировать.

— Я не игнорировала тебя. Никогда. — Линда недоуменно смотрела на мужа.

— В таком случае ты неплохая актриса. Ты не можешь сказать про меня: с глаз долой, из сердца вон. Ведь я все время был рядом. Последнее особенно обидно. Ты что, и вправду думаешь, что я удовольствуюсь парой фраз, наспех нацарапанных на клочке бумаги? Как обычно говорят ваши английские молочники: «Извините, сливки кончились, зато есть свежее молоко, не желаете?» Так вот, я люблю сливки, и получу их так или иначе.

— Ты опять о сексе. — Линда смотрела ему прямо в глаза.

Машина неслась с чудовищной для такой узкой петляющей дороги скоростью, но Линда этого не замечала. Она вообще мало что замечала.

— Совершенно верно. Ты схватываешь мысль на лету, и разве я могу с тобой не согласиться? Но скажу еще кое-что. Если этот слизняк еще хоть раз до тебя дотронется, я его убью, с костылями он будет или без, не важно.

Линда сочла благоразумным не реагировать на выпад против Майкла, слишком уж напряженным был потемневший от сдерживаемого гнева профиль ее спутника, и сосредоточила внимание на начале фразы.

— Ты все время говоришь о сексе. Словно тебя обуяла какая-то животная похоть. — Она старалась говорить как можно спокойнее. — А кстати, где это мы едем? Не узнаю дороги.

— Что касается первого пункта, если ты не забыла, за тобой осталось право выбора, и ты предпочла бескомпромиссность. Любовники не бывают друзьями, помнишь? А что до второго, ты совершенно права, эта дорога не ведет к дому миссис Хьюстон. Мы едем совсем не туда.

— Тогда куда же?

Ралф не упустил возможности удовлетворенно хмыкнуть, уловив неподдельную тревогу в голосе жены.

— Имей терпение, моя радость, скоро узнаешь. — Он почти ворковал. — Тебе никакого ущерба нанесено не будет — в конце концов, мы женаты, так что все будет считаться вполне законным.

— Если в твои планы входит насилие, это ни при каких обстоятельствах нельзя назвать законным. — Линда говорила, оцепенев от напряжения, изо всех сил стараясь спрятать поглубже охвативший ее страх. — Я никогда не прощу тебе…

— Насилия?

Ралф ухмыльнулся как-то особенно нагло, и если бы не головокружительная скорость, с которой мчалась машина по извилистой проселочной дороге, Линда непременно ударила бы мужа. Похоже, он предусмотрел даже это.

— Да через несколько секунд, стоит немного поласкать тебя, о насилии не будет и речи. Мы оба это знаем. Но ты опять берешь на себя слишком много. Меня не интересует твое мнение.

Линда закрыла глаза ладонями, пытаясь унять дрожь в теле и немного успокоиться. Не верилось, что это они с Ралфом разговаривают подобным образом.

— Я подумал: может, благородный Майкл поджидает тебя в своей колеснице? После полуденных обжиманий его пыл наверняка не угас.

— Он уехал в Лондон показаться врачам. — Линда старалась говорить как можно спокойнее, глядя прямо перед собой. — И, по-моему, я уже сказала, мы просто разговаривали.

— Ты сказала не только это, дорогая. — Ралф произносил слова с подозрительной ласковостью. — Хочу предупредить, что ты играешь с огнем, а это всегда сулит неприятности.

— Не собираюсь с тобой спорить.

— Приятно слышать, — отозвался тот. — Тогда откинь спинку сиденья и наслаждайся поездкой.

«Наслаждайся поездкой»! Эту же фразу бросила на прощание Мегги, и у Линды холодок пробежал по коже.

Приглашение посетить дом сестры удивило и обнадежило Линду. Всю долгую дорогу в Шотландию она вспоминала, как перед ней, шестнадцатилетней, мечтавшей встретиться и подружиться со старшей сестрой, единственным родным по крови человеком, захлопнули дверь. Теперь Линду встретил муж Мегги, который попытался подготовить ее к тому, что предстояло увидеть.

— Она очень больна, Линда, — прошептал он, собираясь постучать в обшарпанную дверь спальни жены. — Но то, что она захотела принять тебя, уже добрый знак. Мегги нуждается в примирении с тобой и со своим прошлым.

— Что ты имеешь в виду? Не понимаю. — Линда озадаченно посмотрела своими большими синими глазами в его доброе лицо.

— Мегги объяснит.

С этими словами он постучал и почти втолкнул Линду в комнату.

— Я буду в саду, если потребуюсь. Чуть позже принесу вам кофе.

Сестра подняла голову, и Линду поразили перемены в ее внешности. Шесть лет буквально разрушили Мегги.

— Линда. Славная, милая, нежная малютка Линда.

Голос Мегги звучал низко и несколько зловеще, и Линда замерла у двери, не решаясь подойти ближе.

— Итак, ты снова здесь. Я надеялась, что ты приедешь.

— Правда? — Линда в нерешительности топталась на пороге, глядя на искаженное злобой желчное лицо.

— А твой муж? — Глаза Мегги сузились. — Он не с тобой?

— Нет. — У Линды появилось странное ощущение, что здесь, в этой комнате, с ней случится что-то недоброе. Злым холодком повеяло на нее, и она всем сердцем пожалела, что не осталась дома. — У него дела.

— Конечно же, птица высокого полета. — Мегги противно хихикнула. — Так я и предполагала.

Линда заставила себя посмотреть в темные горящие глаза.

— Как ты живешь?

— Как я живу? — Мегги слегка пошевелилась в инвалидной коляске, большой плед прикрывал ее ноги, иссохшие руки плетьми лежали на подлокотниках. — Я умираю, разве ты не знаешь?

— Ты… — Линда осеклась, и ей пришлось вдохнуть побольше воздуха, прежде чем продолжить: — Твой муж сказал, что ты болеешь, но я не поняла…

— Много есть всякого, что тебе было непонятно до приезда сюда, но ты поймешь, прежде чем уедешь. — В дрожащем голосе Мегги слышалось странное радостное возбуждение, даже удовлетворение. — Извини, чуть не забыла о хороших манерах. Как твои дела, сестренка? Ты получаешь удовольствие от жизни?

Линда уже наверняка знала: ее не минует что-то совершенно ужасное.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как же, ты здравствуешь и процветаешь, купаешься в мужнином богатстве. Ты должна остро ощущать радость бытия, разве не так?

— Да, конечно. — Линда говорила с трудом, что-то мешало, казалось, сам воздух комнаты заставлял слова застревать в горле.

— Хорошо. — Мегги ухмыльнулась. — Ну, тогда у меня есть кое-что для тебя, сестренка.

И мир рухнул в одночасье, а Мегги издевательски пожелала сестре насладиться поездкой домой.

— Вот мы и приехали.

Голос Ралфа вернул Линду к действительности. Она тревожно смотрела на маленький уединенный коттедж, окруженный садом.

— Я арендую этот дом. Спокойно, уютно….

— И стоит на отшибе. — Линда огляделась. — А твои ближайшие соседи?

— В полумиле отсюда. — Он довольно улыбнулся. — Тихое местечко, да? Представляешь, через сад протекает чудесный ручей, а в той рощице есть барсучья нора, и до деревни всего пять минут.

— А ты стал настоящим сельским жителем, говоришь точь-в-точь как фермер, — сдержанно заметила Линда.

Тем временем Ралф обошел машину, чтобы открыть Линде дверцу.

— Я не вижу причины выходить отсюда. Давай вернемся назад. И немедленно.

— Фермер, говоришь? — Он пошевелил губами, как бы пробуя это слово на вкус. — Что ж, если ты имеешь в виду, что мне здесь нравится, так оно и есть. Но при этом я все так же люблю яркие огни. Я человек больших аппетитов, Линда, и у меня есть все основания их удовлетворять.

Намек был весьма прозрачным, и Линда, вспыхнув, опустила глаза.

— Я уже сказала, что не собираюсь выходить из машины.

— Не занудствуй, — лениво проговорил он. — Я всего лишь хочу предложить тебе чашечку кофе после утомительного трудового дня, заодно посмотришь, как я устроился. В любом случае, тебе не помешает пройти в дом и позвонить миссис Хьюстон. Старушка наверняка волнуется, надо предупредить ее, что ты немного задержишься.

Так как Линда по-прежнему не двигалась, тон Ралфа стал язвительнее.

— Дорогая, я же взрослый тридцатишестилетний мужчина, и уже забыл, как играют в подобные игры. Давай вести себя как цивилизованные люди, вот и все. А теперь будь послушной девочкой и выйди из автомобиля, иначе мне придется применить силу. Ты же первая стараешься избегать любых физических контактов, в конце концов.

Он тихо засмеялся, и ее не могла не задеть издевка, сквозившая в его голосе.

— У меня есть гарантии, что ты будешь помнить только что сказанное? Если я все-таки зайду ненадолго?

— Без сомнения. — И мрачная ухмылка, уже не раз сжимавшая обручами страха сердце Линды, появилась вновь на лице Ралфа. — До тех пор, пока буду уверен, что ты относишься ко мне так, как я хочу. Хотя я уже неоднократно замечал, что еще вызываю у тебя определенные желания.

Его самоуверенность, кого хочешь, сведет с ума! Да он мнит себя неотразимым!

Ралф широко распахнул перед женой старую деревянную дверь и ввел в красивую небольшую комнату.

— Пожалуйте в мою гостиную, сказал паук мушке.

Сердце Линды будто остановилось. Конечно, это ловушка. И она попалась, как маленькая мушка из детского стишка. Но назад пути уже не было.

 

6

— Перестань делать из любого пустяка трагедию.

Они сидели перед старым, как и все в этом доме, но тщательно отреставрированным камином, великолепной доминантой маленькой комнаты. Затейливо инкрустированный, он необычайно подходил к прелестным занавескам и чехлам из вощеного ситца на старых креслах.

— Я не собираюсь есть тебя живьем.

Линда медленно отвела взгляд от огня. Первое, что бросилось ей в глаза и заставило содрогнуться, был роскошный букет свежих цветов на каминной полке, наполнявших комнату упоительными ароматами. И в который раз она с горечью подумала, что поступила правильно.

— Ты ежедневно меняешь их?

— Что? — не понял Ралф.

— Цветы. — Она отпила горячий кофе, который Ралф принес из маленькой кухни. — Ты каждый день срезаешь свежие цветы?

Он переводил взгляд с ее бледного лица на букет и обратно, явно силясь уловить направление ее мыслей.

— Нет. Они из сада возле дома. Там их тьма тьмущая, но было бы откровенным грабежом ежедневно опустошать цветник. Эти стоят дня три-четыре, но я каждый день меняю воду. — Ралф говорил автоматически, мозг его явно был занят чем-то другим. — Почему ты об этом спросила? Разве это так важно для тебя?

— Ну что ты, совсем нет. — Она сделала неудачную попытку улыбнуться. — Простое любопытство, вот и все.

— А-а, понятно.

Было очевидно, что он ничего не понял, но Линда облегченно вздохнула, когда Ралф переменил тему разговора.

— Ну и как тебе здесь? Прелестно, да?

— Да, очень мило.

— Хорошо бы тебе подняться наверх. — Ралф говорил равнодушным тоном, однако от его взгляда не ускользнул легкий румянец, выступивший на щеках Линды. — Две настоящие английские спальни, наклонные потолки…

— Я побывала во многих коттеджах подобного типа, Ралф, и знаю, как выглядят верхние этажи. — Линда допила кофе и в который раз взглянула на часы. — Мне действительно пора идти.

— Может, выпьешь немного бренди? — лениво поинтересовался Ралф, напрочь игнорируя ее слова. — Похоже, тебе просто необходимо немного выпить. — Он поднялся, такой сильный и красивый в ладно сидящих черных брюках и белой рубашке, оттеняющей бронзовый загар, и задумчиво посмотрел на жену. — А это должно быть больно.

— Что? — Линда смутилась, от Ралфа исходил такой чудесный чистый запах!

— То, как стянуты у тебя волосы. Тебе же наверняка больно. — Одним движением он расстегнул заколку, и каскад золотых волос обрушился ей на плечи. — Так-то лучше, верно?

— До этого тоже было хорошо, — быстро произнесла она. — Мне пора, Ралф… Пожалуйста.

Ситуация выходила из-под ее контроля, как наверняка и было им задумано. Ну почему, почему у меня не хватило ума сразу же отказаться сесть в его автомобиль? И надо быть совсем сумасшедшей, чтобы приехать сюда. Интересно, что бы по этому поводу сказал психоаналитик? Что в подсознании я страстно желаю, чтобы муж наплевал на все протесты и силой овладел мною?

— Поедешь чуть погодя. — Ралф подошел к маленькому столику возле окна и плеснул в рюмку немного бренди.

— А ты не будешь?

— Я не пью за рулем.

Удобно устроившись в кресле, он вытянул длинные ноги и расслабился. Линда с завистью смотрела на мужа. Каждый нерв ее был напряжен, и вся она была словно натянутая тетива. А Ралф, совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и ему до гостьи и дела нет. Из-под полуопущенных ресниц Линда видела, что глаза его закрыты.

— Почему ты так напряжена, дорогая? — спросил Ралф, не меняя позы и не открывая глаз.

— С чего ты взял?

Он лениво потянулся.

— Кошка на раскаленной крыше чувствует себя комфортнее, чем ты. Что ты так старательно скрываешь? — Теперь черные глаза в упор смотрели на нее. — Еще одну ночь вне дома? Что-то вроде этого?

— Именно такое мнение у тебя сложилось?

— Перебрасываешь камешек в мой огород? Неглупо, милая. Да нет, не думаю, что нечто подобное имело место. Но я неожиданно открыл для себя, что не могу полагаться на свои чувства и интуицию, когда дело касается тебя, и мне это не нравится.

— Сочувствую, — ехидно заметила она.

— Я хочу тебя, хочу очень сильно. Несмотря на все, что произошло, влечение осталось прежним. Просто проклятье какое-то.

Он резко выпрямился в кресле, и, когда их глаза встретились, на мгновение она увидела прежнего Ралфа. Но в то же время в его взгляде мерцал огонь злобы, и Линда содрогнулась от ужаса.

— Да… — Она встала, не зная, что сказать и что сделать, боясь неверным движением спровоцировать мужа. — Что ж, если ты готов…

— Я, нет. — Он угрюмо взглянул на Линду. — Ты так и не притронулась к бренди.

Она молча наблюдала, как Ралф потянулся за своей чашкой и залпом выпил ее содержимое.

— Еще кофе? — предложил Ралф.

— Нет, спасибо.

Линда опять села, а Ралф отправился на кухню налить себе еще кофе. Она тихо ждала его возвращения, сложив руки на коленях.

— Твой адвокат сообщил, что ты не желаешь никакой денежной компенсации. Это правда?

Он говорил из кухни, слышно было неважно, но тон не сулил ничего хорошего.

— Да. — У нее от волнения перехватило дыхание, и слова застряли в горле. — Да, правда. В конце концов, это же моя вина, и было бы нечестно…

— В чем конкретно твоя вина?

Едва сдерживаясь, чтобы не дать волю гневу, Ралф появился в дверях, и у Линды замерло сердце. Если бы она могла перестать любить, желать его, нуждаться в нем, насколько все было бы проще. Но, она знала, как знает обреченный на казнь: ничто не изменится, чтобы он ни говорил и ни делал. Ралф воплощение ее грез, в нем воплотилось все, о чем она мечтала долгими унылыми годами, лишенная любви и тепла. И вот он презирает и ненавидит ее.

— Поверь, мне небезынтересно знать правду, хотя это может показаться странным, я ведь стал помехой в твоей жизни. Вряд ли такая мелочь, как муж, может помешать твоему стремлению идти за своей звездой, но все-таки небольшого перечня «почему» не избежать.

Она смотрела, как он приближается, и глаза ее становились все шире и шире.

— Я же говорила, — с трудом разлепив побелевшие губы, начала Линда, а Ралф, прищурившись, гипнотизировал ее взглядом. — Я вдруг поняла, что мы допустили ошибку, мы несовместимы…

— Еще как совместимы.

Линда, едва войдя в дом, знала, что ей предстоит подавлять истинные чувства, но теперь, когда губы обожгло жаркое дыхание Ралфа, стало очевидным, что сопротивление бесполезно. Ее тело не подчинялось доводам рассудка, изголодавшись по ласкам любимого мужчины.

— Ты моя, Линда, всегда будешь моей. Если бы я и вправду поверил, что ты спала с Майклом, то убил бы его.

Каким образом они оказались на овечьей шкуре перед камином, так и осталось для Линды загадкой. Но как только она ощутила знакомую тяжесть тела Ралфа, даже остатки мыслей куда-то улетучились. Линда ласкала плечи мужа, упиваясь терпким, таким родным до боли ароматом его кожи. Поцелуй был дурманящим, чувственным. И вот уже руки Ралфа расстегивают ее блузку, жадно и горячо прикасаются к шелковистой коже груди. Волны наслаждения захлестнули Линду, и она почти обезумела от желания.

— Ты нужна мне. — Голос Ралфа, низкий и густой, отзывался эхом в ее сердце. И ничто, казалось, не могло остановить этот поток страсти. — Ты так хороша, любовь моя, так совершенна.

Совершенна?! Эти слова обдали ее ледяным холодом. Возбужденный Ралф не сразу ощутил, что она застыла под ним, но, когда Линда не позволила поцеловать себя, из его горла вырвался стон:

— Милая, ты не можешь поступить столь бессердечно… — Однако он тут же отстранился, все еще тяжело дыша.

Линда лежала неподвижно, блузка расстегнута, сердце неистово колотится. Он мог взять ее, он был так близок к этому, но, невзирая на все свои угрозы, остановился. Почти минуту Ралф приходил в себя, затем медленно поднялся, не глядя на жену.

— Я подожду на улице. Приведи себя в порядок и не торопись, у тебя столько времени, сколько потребуется… Даже больше.

Ралф говорил безжизненным, лишенным выражения голосом. Линда слышала, как закрылась за ним входная дверь. Она осталась одна и с удивлением обнаружила, что беззвучно плачет. Он никогда не простит мне этого. Никогда! Она медленно села, застегнула пуговицы дрожащими, непослушными пальцами.

Я окончательно все испортила. А может, происшедшее убедит его, что все кончено.

Линда помассировала виски. Голова раскалывалась. Я начинаю сходить с ума, не иначе. Рано или поздно все должно закончиться, почему же мне так плохо от одной мысли об этом? Что-то во мне сломалось. Линда не спеша собрала волосы в пучок. «Ты так хороша, так совершенна». Удар ниже пояса. Я больше не совершенна, меня сломали и никогда не починят. «Хорошенькая куколка». Слова Мегги горели в ее душе, но, когда Линда садилась в машину, глаза ее были сухими. Ралф мельком взглянул на жену и сконцентрировал внимание на дороге.

— Я правильно понял случившееся как наглядную демонстрацию того, насколько легко и непринужденно ты научилась «включаться» и «выключаться»? — Он задал этот вопрос после долгих минут мучительной тишины.

— Я ее планировала этого, Ралф. Могу о том же спросить тебя.

— Если бы я составил план, то довел бы его до логического конца. — Его голос насквозь пропитала горечь. — Мне казалось, я знаю тебя, я мог бы жизнью поклясться… К черту! Ненавижу неудачников!

— Неудачников, говоришь? — Линда возмущенно смотрела на него. — Так вот что для тебя значит занятие любовью. По-твоему, один побеждает, а другой неизменно проигрывает?

Ралф напрягся, ему потребовалось довольно много времени, чтобы взять себя в руки. Наконец он процедил сквозь зубы:

— А ты именно этого ждешь от меня? Ты ясно дала это понять. И, может быть, ты права: между нами существовало лишь физическое влечение, голый секс, так сказать. По крайней мере с твоей стороны. Так?

Она замерла, не в силах отвечать.

— Так?

Словно выстрел прозвучал в темноте:

— Да! — Линда сделала глубокий вдох, а затем продолжила, вбивая последний гвоздь в крышку собственного гроба: — Я осознала это именно сейчас. Как я тебе уже говорила, ты был моим первым мужчиной, и я ошиблась в своих чувствах, приняла влечение за любовь. Мне же не с чем было сравнивать.

— Я не верю тебе. — Ралф говорил ровным, спокойным голосом. — Черт меня побери, если я знаю, почему, но не верю. Интуиция это или шестое чувство, но не сомневаюсь, что причина куда более веская. Но поскольку ты для себя уже все решила, я не стану тебя разубеждать. Наш брак распался. Я принимаю это.

— Ты согласен?

Где же облегчение? Где уверенность, что она все сделала правильно, которая так ей необходима сейчас?

— Да, согласен.

Остаток пути прошел во враждебной тишине, но Линда, как никогда прежде, ощущала присутствие этого большого и сильного мужчины.

Когда они подъехали к коттеджу миссис Хьюстон, Линда повернула к Ралфу совершенно белое лицо.

— До свидания. — Она старалась говорить безразлично. — Полагаю, ты завтра же вернешься в Лондон, у тебя там наверняка много дел.

— Дел действительно много. — Машина остановилась, и Ралф помог спутнице выйти. — Но я обещал миссис Хьюстон побыть здесь еще какое-то время. Можешь не волноваться, я не стану тебя беспокоить.

Если бы в этот момент небо обрушилось на землю, Линда не заметила бы. Ралф собирается уйти, не важно через день или неделю. Уйти, поверив в то, что она этого хочет. Линда зажмурилась. Все кончено.

— Благодарю. До свидания, Ралф.

Она, не оглядываясь, пошла к коттеджу. Дверь за ней тихо закрылась, а большой и сильный мужчина долго-долго смотрел Линде вслед. Когда он сел в машину, лицо его было мокрым от слез.

 

7

Если бы Линде сказали, что к ней вернется способность смеяться, да еще в присутствии Ралфа, она ни за что не поверила бы.

Но именно это произошло спустя всего пять дней после визита в уединенный коттедж.

Жизнь в городке текла своим чередом, впрочем, не вовлекая Линду в свой поток. По утрам появлялся Ралф, работал в саду за домом и оставался там до тех пор, пока Лидда не отправлялась на работу. Она пришла к выводу, что ему не хочется попадаться ей на глаза. Это задевало, но, лежа ночью без сна, она убеждала себя, что так лучше, чем ежедневно видеть бесконечно любимого человека.

Ее удивляли происшедшие с ней перемены. Прежняя Линда была молода и по-детски доверчива, мучилась неуверенностью в себе и остро нуждалась в любви. Новая же Линда, рожденная болью и страданием, была совсем другой, нельзя сказать, что лучше, просто другой.

Она вдруг поняла, что переживает за Ралфа куда больше, чем за саму себя. В конце концов, он заслуживает только самого хорошего в этой жизни. Но ирония заключалась в том, что новая Линда понимала его как никто, даже лучше, чем прежняя Линда. Когда бессонными ночами она мысленно возвращалась в прошлое, ей вспоминалось, как часто Ралф появлялся дома вымотанным, валящимся с ног от усталости. Его огромная империя была слишком тяжкой ношей. Он не щадил себя. Сейчас Линда это понимала, но что толку?

На пятый день после их окончательного разрыва Линда, как обычно, взяла на кухне чашку кофе, тосты и поднялась к себе, не дожидаясь появления Ралфа. Вскоре она услышала его голос. Как всегда, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но она уже успела привыкнуть к приходам мужа и напомнила себе, что минут через пять внизу опять будет тихо.

Но вместо этого в доме начался страшный переполох. Ралф громко ругался, миссис Хьюстон причитала, а затем стала испуганно звать Линду. Та поспешила вниз по лестнице, про себя радуясь, что еще раньше успела надеть джинсы и майку. На пороге кухни Линда буквально остолбенела от увиденного.

— Осиное гнездо, осиное гнездо, — на все лады повторяла миссис Хьюстон. — Он, должно быть, разрушил гнездо.

— Гнездо? — Линда машинально повторила слова своей хозяйки, изумленно глядя на Ралфа, такого большого и до умопомрачения красивого, но явно смущенного суетой вокруг своей персоны. На его голых ногах и обнаженном-торсе расцветали красные пятна.

— И незачем поднимать шум, — бормотал он. — Несколько укусов совсем не смертельны.

— Только если у вас нет аллергии. — Миссис Хьюстон мастерски умела превратить муху в слона. — Мой племянник однажды чуть не умер всего от одного укуса. Ужас, что с ним стало!

— Не волнуйтесь, мэм, уверяю, со мной все будет в порядке.

— Сдается мне, в доме где-то есть мазь, — не желала успокаиваться миссис Хьюстон.

То ли необычность ситуации, то ли просто сдали нервы, но Линда чувствовала такое желание рассмеяться, что с трудом ему сопротивлялась. Она в кровь искусала нижнюю губу, сдерживая смех, а миссис Хьюстон, рассказав историю о племяннике, лишь подлила масла в огонь. Однако неимоверным усилием воли Линде удалось взять себя в руки. Впрочем, помогло то обстоятельство, что ее отправили в кладовую, где находилась аптечка, на поиски мази. Прихватив заодно и антиаллергенные таблетки, Линда вернулась на кухню и велела Ралфу сидеть смирно.

— Надо сначала промыть укусы холодной водой, а затем нанести мазь.

— Я бы прекрасно справился сам. — Ралф говорил сдержанно, с чувством собственного достоинства, что не очень-то вязалось с тем, как осторожно он садился, с опаской поглядывая на горящие багровые пятна, высыпавшие на его загорелой коже.

— А где сейчас осы? — зачем-то спросила Линда после того, как обработала укусы на спине.

— Уж извини, я почему-то не проследил, куда они направились, — саркастически ответил Ралф, подойдя к окну и выглянув в сад. — Я был слишком озабочен своей персоной.

— Вбежал сюда, словно борзая. — Миссис Хьюстон поспешила подтвердить его слова. — А уж ругался при этом… И дверью хлопнул так, что она только чудом не слетела с петель.

Мужчина, чей образ нарисовала миссис Хьюстон, настолько не походил на вежливого, прекрасно владевшего собой бизнесмена, известного всему деловому миру, что Линду вновь охватил приступ неудержимого смеха. Ее веселость сначала удивила Ралфа, но затем он тоже расхохотался, взгляд его смягчился.

Она не заметила, как смех перешел в слезы, но едва это произошло, Ралф сел на табурет и усадил жену на колени, словно маленькую. Линда заметила, что миссис Хьюстон тактично покинула кухню, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Прости, но… — Она попыталась встать, но Ралф лишь крепче обнял ее, и она разрыдалась, упав головой ему на грудь. Вскоре плач перешел в тихое всхлипывание, и Линда постепенно успокоилась.

— Тебе получше? — Ралф нежно коснулся ее заплаканного лица и испытующе взглянул в фиалковые глаза.

— Прости, я не собиралась…

Он уловил панику в ее голосе и сказал успокаивающе:

— Расслабься, детка, не думай об этом. Я никогда не посмею воспользоваться человеческой слабостью. Воспринимай мои действия как простое дружеское участие.

— Ты же говорил, мы не можем больше быть друзьями, помнишь? — Сказав это, Линда встала.

— Можем… при определенных обстоятельствах. — Ралф грустно и мягко улыбнулся. — Однако раз уж ты снова принялась за старое, мы можем возобновить конфронтацию.

— Я не хочу, чтобы мы были врагами. — Линда не говорила, а шептала, слезы опять подступили к горлу. — Я хочу…

— Думаю, ты сама не знаешь, чего хочешь. У тебя каша в голове. — Ралф потянулся за тюбиком с мазью. — Ты не поработаешь еще немного сестрой милосердия? Один из этих летающих монстров умудрился проникнуть в мои шорты, последствия могут быть самыми печальными. Потрудишься посмотреть?

С самым невинным видам он спустил шорты, и Линда вспыхнула и отвернулась.

— Что ж, если ты отказываешь в помощи пострадавшему, придется справиться самому. — С этими словами он смазал укусы мазью, надел шорты и проглотил пару маленьких таблеток.

— Мне пора собираться на работу, — пробормотала Линда, трусливо ретируясь из кухни.

Ралф проводил ее насмешливым взглядом.

Вернувшись в свою комнату, она никак не могла успокоиться, все ходила из угла в угол и проклинала себя. Как глупо я себя вела! Он подумал… Господи, что он мог подумать? Кто знает? Линда прилегла на узкую кровать и закрыла глаза. Она никогда не знала, что на самом деле думает Ралф. Его холодный аналитический ум, такой проницательный и тонкий, всегда оставался для нее загадкой. Зато она чувствовала, что муж побаивается ее. Да, этот человек, бесконечно уважаемый в своем кругу, с мертвой, как говорили, хваткой с ней был совершенно другим. Из оброненных ненароком фраз, каких-то туманных намеков во время званых обедов и приемов она уяснила для себя, что и в личной жизни, и в бизнесе Ралф не подчинялся общим правилам, но с ней…. С ней он был нежным, ласковым и бесконечно любящим.

Спустя час она отправилась на работу, полагая, что Ралф поджидает ее в палисаднике, и нервничая из-за неминуемой встречи. Однако, когда она вышла из дома, только деревья приветливо помахали ей ветвями. День был чудесный. Линда залюбовалась прозрачной голубизной неба без намека на облачко. Легкий ветерок и нежные лучи солнца приятно ласкали кожу. Какие-то вьющиеся растения с яркими бархатистыми цветами наполнили теплый воздух густым ароматом. Стайка воробьев затеяла шумную игру в придорожной пыли. Жизнь продолжалась. Линда даже зажмурилась от удовольствия. Еще несколько лет она сможет нормально жить, а значит, надо, пока не поздно, увидеть мир.

Но рядом не будет Ралфа. И сразу же все остальное показалось несущественным, словно сгустились тучи, и яркие краски дня померкли. Однако Линда не позволила депрессии овладеть собой. После поездки к Мегги и последовавшего за этим шока она долго не могла избавиться от безудержной жалости к самой себе, но тогда у нее все же хватило сил справиться с этим, следовательно, хватит и сейчас. Нечего завывать на луну и оплакивать судьбу. В слезах проку мало.

— Тебе нельзя хныкать, и не смей терять ни часа, ни минуты отпущенного тебе времени на патетическую болтовню. Хорошо? — вслух обратилась она к самой себе.

Быстро шагая по аллее, Линда продолжала отчитывать себя громким голосом, не замечая этого. Так она добралась до ресторанчика и, лишь обслуживая первых завсегдатаев, поняла, что все вернулось на круги своя. Ралф пока рядом. Как пережить разлуку с ним — неясно, но сейчас он здесь. Можно слышать его голос, смотреть на него украдкой, а это уже много.

Необычайно теплая для последних майских дней погода привлекала туристов, и ресторан Остина до самого закрытия бывал переполнен. И сегодня последние посетители уходили уже за полночь. Когда Линда наконец освободилась, то буквально валилась с ног от усталости и с тоской думала о дороге домой. Поэтому, увидев знакомый автомобиль прямо напротив входа в ресторан, она испытала противоречивые чувства.

— Линда? — негромко позвал Ралф своим чарующе низким голосом и вышел из машины навстречу. — Да на тебе лица нет от усталости.

Едва увидев мужа, она поняла, что в глубине души надеялась на встречу, и, разозлившись на себя, бросила ему в лицо:

— Я полагала, что мы обо всем договорились и ты оставил меня в покое. — Линда повернулась, чтобы уйти. — Я не просила встречать меня.

— Погоди минуту. — Его тон изменился, снова став официальным и холодным. — Мне кое-что надо сказать тебе.

— Не желаю ничего слушать. — Она сама не понимала, почему так нетерпима, но остановиться не могла. — Сколько раз…

— Замолчи! — Против обыкновения Ралф почти перешел на крик. — Дай мне сказать. — Он перевел дыхание и продолжил: — Это все из-за миссис Хьюстон.

— Из-за миссис Хьюстон? Она-то здесь при чем? — возмущенно спросила Линда.

— По-видимому, ее сестра серьезно заболела. Бронхит перешел в воспаление легких, возможны осложнения. Похоже, она совсем плоха.

— Нет, только не это. — Линда беспомощно посмотрела на мужа. — У нее же никого нет, кроме сестры.

Мистер Хьюстон умер молодым, детей завести они не успели, и вдова предпочла жить в одиночестве в деревне, где родилась, чем ехать к замужний сестре в Шотландию. Но где-то полгода назад сестра овдовела, и две пожилые одинокие женщины сблизились, часто писали друг другу, а перезванивались чуть ли не каждый день.

— Миссис Хьюстон уехала дневным поездом. — Ралф говорил уже спокойнее. — Я обещал присмотреть за домом и за тобой. Так что садись в машину и прекрати устраивать сцены.

— Но я же не знала, — пыталась оправдаться Линда, садясь в роскошный салон, пахнущий кожей и дорогим мужским одеколоном. — Я думала, после того, что произошло сегодня утром… — Она осеклась, встретившись с его тяжелым взглядом.

— Ты боишься, я применю силу? Мило, чертовски мило. И чем я заслужил такое отношение, интересно?

Через несколько минут они были у коттеджа миссис Хьюстон. Ралф тут же выскочил из машины, пока Линда возилась с ремнем безопасности.

— Войди и проверь, все ли в порядке. Я подожду здесь. А утром приеду как обычно, так что если ты пожелаешь изображать принцессу в башне из слоновой кости, позавтракай пораньше. Кстати, миссис Хьюстон доверила мне ключи, поэтому запри дверь на засов.

— Хорошо.

Линда пошла к двери, чувствуя спиной обжигающий взгляд мужа. Включив свет и убедившись, что в доме все в порядке, она помахала Ралфу из окна, и он немедленно умчался, оставив за собой облако пыли.

— Будь все проклято, трижды проклято! — Она села, ноги больше не держали ее.

Наутро Линда приготовила сандвичи и вышла из дома очень рано с покрасневшими от бессонницы глазами. В ресторан ей нужно было как обычно, к часу, но она хотела побыть немного на воздухе.

Всем своим существом Линда тосковала по Ралфу, изнемогала от самого примитивного желания близости с любимым, которое не подчинялось голосу разума. Ей хотелось жить с мужем под одной крышей, спать в одной постели, рожать от него детей. Но мысль о детях встряхнула ее, заставила прогнать полусонные грезы. Рожать детей? У Линды заныло сердце. Дети?

Ей никогда не почувствовать, как внутри неё зарождается новая жизнь, не испытать радости при виде крохотного сморщенного личика, не узнать, как маленький беззубый ротик жадно присасывается к груди, никогда не испытать всего этого.

— Не будет тошноты по утрам, послеродовых растяжек, болей в пояснице. Много чего не будет.

Она взглянула на зеленую листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи.

— Не будет старости, артрита, седых волос.

Да что со мной такое? Она огляделась по сторонам. Разговариваю сама с собой во весь голос, словно сумасшедшая! Уединение мне явно не на пользу.

Работа, как обычно, отвлекла от грустных мыслей, но когда в одиннадцать вечера Линда выглянула на улицу, она отчасти боялась, отчасти надеялась увидеть знакомый автомобиль. Но улица была пустынна.

Минут через пятнадцать она отправилась домой, так и не заметив высокую фигуру, кравшуюся за ней на некотором расстоянии. Линда вошла в дом, включила свет. Ралф постоял еще какое-то время в темноте, засунув руки глубоко в карманы джинсов, лицо его было непроницаемо. Затем он круто повернулся и зашагал своей дорогой.

А через пару минут в коттедже погас свет.

По некоторым признакам Линда догадывалась, что Ралф бывает в доме. В саду продолжали происходить радующие глаз перемены, в холодильнике не переводилось его любимое пиво. Однако Линда ни разу с того вечера, как уехала миссис Хьюстон, не встретилась с мужем лицом к лицу. Он по-прежнему трудился по утрам в саду до ее ухода на работу, Линда же прилагала все усилия, чтобы не пересечься с ним, так что, когда воскресным утром ее разбудил аппетитный запах ростбифа, она решила, что ночью вернулась миссис Хьюстон и теперь колдует на кухне. Поэтому Линда и спустилась вниз в тонкой шелковой сорочке, не позаботившись накинуть на себя пеньюар или халатик.

— С добрым утром!

Ралф оторвался от приготовления салата, его взгляд буквально замер на будоражащем воображение дамском одеянии. Он поднял руку в шутливом приветствии.

— Я думала, вернулась миссис Хьюстон.

Краска, залившая лицо, стремительно разливалась по всему телу, и Линда стояла в дверях, не зная, куда деваться от стыда. Выскочить в таком виде! Как бы то ни было, Ралфу он явно пришелся по душе, о чем недвусмысленно говорит плутовское выражение его глаз.

— Ты же не должен быть здесь.

— А кто мне запретил? — Он окинул ее с головы до ног весьма откровенным взглядом, затем нехотя вернулся к прерванному занятию. — Там в холодильнике бутылочка холодного вина, если хочешь, давай откроем.

— Пить вино? В таком виде?

— А чем плох твой вид? Впрочем, я мог бы подождать несколько минут, если ты захочешь переодеться во что-нибудь… э-э… менее комфортное. — Он вновь посмотрел на нее, и на этот раз Линда затрепетала.

— Тебе не следует здесь оставаться. Что, если миссис Хьюстон…

— Линда! — Он посмотрел на нее с упреком. — Пойди переоденься, пока мои, как принято выражаться, низменные инстинкты не взяли верх. В конце концов, три месяца воздержания сделали свое дело, и видеть тебя в этом наряде нестерпимо.

— Три месяца, три недели и два дня. Я знаю, Ралф. — Она сама не понимала, зачем сказала это, просто само собой вырвалось.

— Конечно, знаешь. — Он подошел, глядя ей в лицо, мягко развернул и легонько подтолкнул к лестнице. — И к твоему сведению, миссис Хьюстон знает, что я здесь. Я звонил ей пару раз справиться о здоровье ее сестры, да и о ее собственном.

— Правда? — Линда повернулась к нему, стоя на верхней ступеньке и не догадываясь, что лучи солнца, льющиеся через окно, делают шелк прозрачным. — И как она?

— Неплохо, насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах. Чего никак нельзя сказать обо мне. Ради Бога, накинь что-нибудь на свое роскошное тело, не то я поднимусь вместе с тобой.

— Ухожу, ухожу.

Она влетела в спальню с бьющимся сердцем. Зачем он пришел? Зачем?

Линда надела просторную майку, доходящую чуть ли не до колен, и мешковато сидящие джинсы. Волосы стянула в хвост на затылке. Макияж? Она отрицательно покачала головой, глядя на себя в зеркало. Никакого макияжа.

Итак, Ралф приготовил ланч. Прекрасно. Я поем из вежливости, обменяюсь с ним несколькими ничего не значащими фразами, а затем дам понять, что ему пора уходить. Ничего сложного.

Но когда она снова вошла на кухню, там никого не было, зато дверь в сад была распахнута, и аромат росших в палисаднике цветов смешивался с запахом ростбифа.

— Я здесь, — донесся из глубины сада ленивый голос Ралфа. — Иди сюда, оцени перемены и воздай должное моим садоводческим талантам.

Действительно, есть чем восхититься. За какую-то неделю буйные, труднопроходимые заросли превратились в очаровательный садик, где ухоженные деревья, цветущие кустарники и опрятные клумбы с чудесными цветами окружали маленькую лужайку со скошенной травой.

— Лужайка, правда, не совсем правильной формы. И трава еще не выросла, — заметил Ралф.

Линда продолжала молчать, будто язык проглотила, и лишь во все глаза смотрела на почти обнаженного мужа, растянувшегося на низком лежаке. Все слова, все мысли улетучились из ее головы.

— Выпей вина. Пляжные лежаки — мой маленький подарок миссис Хьюстон, мы их сегодня обновим, благо погода располагает.

— Спасибо.

Линда осторожно приблизилась, будто боялась, что он ее укусит, и взяла бокал. На Ралфе были только короткие пляжные шорты. Он лежал, вытянувшись во весь рост, загорелый, сильный, красивый, и ему, казалось, не было дела до того, что с ней творится.

— Похоже, июнь обещает быть жарким, — медленно проговорил Ралф, нарушив напряженную тишину. — Может, тебе будет удобнее в купальнике, например, в бикини, которое я привез тебе из Франции? Сейчас на солнце температура наверняка выше тридцати.

— Спасибо, я себя прекрасно чувствую и так. Ничего не прекрасно, с горечью подумалось ей. Скорее, я себя вовсе не чувствую.

— Прекрасно, говоришь? Не похоже.

Он сел, обхватив сильными руками колени, и ей стало еще хуже, кровь ударила в голову, в ушах зазвенело.

— Ты еще больше похудела.

Это замечание задело Линду за живое, она вспыхнула и в замешательстве сделала большой глоток восхитительного на вкус вина.

— Выглядишь совершенно изможденной.

— Много работы в ресторане, — ответила она быстро. — А ты ожидал услышать другое?

— Я ожидал, что ты захочешь отдохнуть, раз выпала такая возможность. — Ралф ответил ровным голосом, но при этом изучающе посмотрел на жену. — Мы же с тобой взрослые люди, а не благовоспитанные подростки, пытающиеся противостоять зову плоти. Иди переоденься, а потом полежи на солнышке часок-другой перед ланчем.

— Но ты же сам только что велел мне одеться. Разве не так? — Линда сердито смотрела на мужа.

— Ну а теперь я велю тебе раздеться. Она не двинулась с места.

— Делай, что тебе говорят, и, ради всего святого, не затевай очередной ссоры.

— Я и не хочу ссор!

— Да, но у тебя прекрасно получается их устраивать. — Он опять лег, словно тигр, отдыхающий перед охотой. — Не беспокойся, я не наброшусь на тебя, если ты немного оголишь свое великолепное тело. — И продолжил с легким смешком: — Может, ты воображаешь себя неотразимой, но уверяю, ты в полной безопасности.

— В этом я не сомневаюсь.

— Тогда в чем проблема?

— Ты манипулируешь мной, как хочешь. Это просто…

— Согласен, со всем согласен. — Он вяло помахал в ее сторону рукой. — Лучше иди и поскорей возвращайся, не теряй сил понапрасну.

Ралф даже не взглянул на нее, когда Линда вернулась, одетая в закрытый купальник, который она сочла приличнее бикини, так нравившегося Ралфу. Она удобно устроилась на лежаке, протянула руку за своим бокалом и, машинально выпив половину, вдруг опомнилась. Почти два бокала на пустой желудок! Она уже чувствовала легкое головокружение.

Ралф покупал все самое лучшее, и вино было божественным. Может, еще глоточек? Линда покосилась на мужа. А почему бы и нет? Но рядом находился не любящий муж, а противник, и притом весьма опасный, об этом нельзя забывать.

Но выглядит он божественно! Линда не могла отвести глаз от его мускулистых плеч, широкой груди. Ралф действительно сложен, как Бог. Или как кинозвезда.

Внезапно в памяти всплыл один полузабытый эпизод. Часть свадебного путешествия Линда с мужем провели на роскошной яхте, принадлежащей приятелю Ралфа. И вот однажды, спускаясь по трапу, она услышала, как девушка лет восемнадцати взволнованно говорит своему спутнику.

— Вон та пара, посмотри.

Линда с ее острым слухом без труда разобрала все слова.

— Уверена, они знаменитости, кинозвезды или что-то в этом роде. Он такой шикарный, а она… Ты только посмотри, какие у нее волосы, кожа.

Линда обернулась посмотреть, о ком они говорят, и поняла, что о ней. Щеки ее порозовели.

— А яхта какая… — Девушка не скрывала зависти. — Может, попросить у них автографы?

— Не глупи. — Менее экспансивный юноша пытался урезонить подружку. — Не стоит этого делать, Трейси. Ты ведь толком не знаешь, кто они такие. Вдруг самые обыкновенные люди, вроде нас с тобой.

— Ну ты скажешь! — Девушка даже фыркнула от возмущения. — Брось, котик, обыкновенные люди так не выглядят.

Уже под утро, после волшебной ночи любви, Линда пересказала мужу невольно подслушанный разговор, думая развеселить его, но он поднял ее подбородок и поцеловал каким-то особенно долгим поцелуем.

— Они чертовски правы, — ласково сказал Ралф, любуясь обнаженным телом жены. — В тебе нет ничего обыкновенного, заурядного, любовь моя. — Он пожал плечами. — Знаешь, я ни разу не встречал женщины, которая могла бы хоть в чем-то соперничать с тобой. Но самое восхитительное то, что ты это ни во что не ставишь. Почему, ангел мой?

Тогда-то Линда и открыла то, что долго прятала в глубине души. Она излила всю горечь своего детства, рассказала о неприязни Мегги, о том, что испытывала постоянное чувство вины, когда ежесекундно готова была извиняться за то, как выглядит. И Ралф терпеливо слушал. А затем любил ее медленно, чувственно, так, как никогда прежде, и оба они то воспаряли к облакам, то падали в бездну. Потом он долго-долго говорил с ней, пока солнце не превратилось в яркий белый шар на синем небе, и Линда не почувствовала, что все, угнетавшее ее долгие годы и мешавшее жить, исчезло.

— Что ты сказала?

Линда не заметила, что Ралф давно наблюдает за ней, а значит, по выражению лица мог догадаться, о чем она думает.

— Не важно, — как можно спокойнее ответила Линда и отвернулась.

Она все еще была во власти приятных воспоминаний. Как мы были счастливы, опасно счастливы… Мне следовало догадаться, что так не могло продолжаться вечно.

— Что ж, я обещал перемирие на час, так что расслабься и загорай спокойно. Так и быть, разбужу тебя к ланчу.

— А я и не знала, что ты умеешь готовить.

— Ты многого обо мне не знаешь, дорогая, но не будем сейчас в это углубляться.

— Почему? — Линда опустилась на лежак, закрыла глаза и ощутила, как под теплыми солнечными лучами из тела уходит напряженность.

— Потому что тебе не понравится, — сказал Ралф резко. — Я не знаю, каким ты меня представляла, но уверяю, узнать меня гораздо труднее, чем ты надеялась. Я хочу… — Он оборвал себя. — Нет, не теперь. Тебе нужно отдохнуть, расслабиться.

Расслабиться? Ее нервы снова были как натянутая тетива. Опять в его словах слышалась откровенная злость. Он не отступил. А я-то, глупая, решила, что он оставил меня в покое. Ралф не успокоится, пока не увидит меня у своих ног, раздавленную, с истекающей кровью душой. Вот чего он добивается!

Линду охватила тоска. Он хочет реванша, возмездия за все несчастья, мною причиненные. Она, должно быть, уснула, потому что, ощутив вкус его чувственных губ, повела себя, как во сне, дав волю тайным желаниям. Она отвечала на страстные поцелуи, бормоча его имя.

— Ралф…

Вдыхать его запах, осязать его — об этом можно только мечтать. Она ощутила тяжесть его мускулистого тела и открыла глаза, возвращаясь к реальности.

— Ралф! — Линда с ужасом увидела его лицо в сантиметре от своего. — Что ты делаешь?

— Я думал, это так естественно, — бормотал он, продолжая ласкать ее. — Я просто зову тебя завтракать, вот и все.

— Завтракать?

Линда вздрогнула, когда его руки медленно погладили ее плоский живот, и чуть не застонала от удовольствия. Даже на секунду забыла, где находится, но, опомнившись, рывком села, почти столкнув Ралфа со своего лежака.

— Может, ты прекратишь это?!

— Непременно.

И снова она увидела, как разительно изменилось его лицо, Ралф весь словно налился свинцом, а глаза стали жесткими и колючими.

— Я просто попытался разбудить поцелуем мою спящую красавицу. Но твоя ответная реакция прорвала плотину, сдерживающую мои желания.

— Не понимаю, о чем ты. — Линда с негодованием смотрела, как он усмехается.

— Не понимаешь? — Ралф окинул выразительным взглядом ее тело, говорившее само за себя, и Линда почувствовала, что краснеет, но ничего не могла с этим поделать.

— Кто кого дурачит, а, милая?

— Я спала. — У нее дрожали губы, но она надеялась, что Ралф этого не заметит. — Задремала, кажется.

— Линда! — Ралф заметил, что она вот-вот расплачется, и сразу его насмешливость исчезла. Он подсел к ней поближе, заглянул в лицо. — Нехорошо обманывать собственного мужа. Еще до свадьбы я знал, что ты отнюдь не фригидна. Так что же случилось с тобой? Такое впечатление, будто ты… — Он прервал себя, покачав головой, затем продолжил удрученно: — Будто ты намеренно заставляешь себя возненавидеть меня. Почему?

— Вовсе нет. Ты не понимаешь.

— Боюсь, тут сам черт не разберет. Линда не смотрела на него, но знала, что Ралф опять холоден и озлоблен, и его вины в этом нет. Любит ли он меня еще? У нее перехватило дыхание. Скорее всего, уже нет, да и как можно любить после всего, что случилось? Но он все еще желает меня физически, а в этом-то и заключается главная опасность.

— Ты что-то говорил насчет ланча? Я умираю от голода.

Он не отвечал довольно долго, затем кивнул сухо и сдержанно, полностью овладев собой:

— Я тоже.

И только несколько минут спустя до Линды дошло, что на самом деле имел в виду Ралф.

 

8

— «Уокер», малышка.

Линда резко обернулась и оказалась лицом к лицу с группой одетых во все кожаное парней, только что с шумом притормозивших у ресторана.

— Чего молчишь? Наверняка ведь не все вылакали?

— Извините, мы как раз закрываемся. — Она заставила себя вежливо улыбнуться и указала на вывеску. — Мы не принимаем заказы после десяти.

— Ай-ай-ай, как не стыдно, а? Ник, разберись!

Глумливо ухмылявшийся Ник с длинными сальными волосами согласно кивнул, не сводя с Линды глаз.

— А что, если у нас во рту пересохло, а? Что, если парням и нужно всего по чашечке кофе с пончиком, или что там у вас? А, ребята? — Говоривший был плотным верзилой лет двадцати и выглядел так, будто большую часть своих мозгов он оставил в шлеме на сиденье своего мотоциклетного монстра. — А ведь они могут и не быть паиньками, если не получат того, чего хотят.

Находившийся на кухне Остин услышал конец фразы и вышел в зал, кивнув развалившимся за столиком у окна парням:

— Мне кажется, у нас еще остались пончики, да и кофейник пока на плите. Линда! — Он глазами указал ей на кухню.

— Порядок, ребята!

— Ха, неси все сюда, красотка.

Остин считает, что ведет себя разумно, подумала Линда, проходя на кухню под похотливое улюлюканье юнцов. Только этого мне не хватало! Но делать нечего. Она поставила пончики в духовой шкаф и зажгла газ под кофейником.

— Извини, девочка, но я подумал, что лучше не злить их. — Остин казался не на шутку встревоженным. — Майкл заедет за тобой сегодня?

— Нет. Я просила его не делать этого.

— Жаль… — Остин вынул пончики из шкафа, выложил на блюдо и щедро посыпал сахарной пудрой. — Боюсь, это и есть те подонки, что проезжали здесь прошлым летом и переполошили всю округу. Шатались по городку дня три, перепугали всех девушек, вели себя совершенно несносно, а в довершение всего старина Чарли остался инвалидом.

— Чарли? — Линда недоуменно посмотрела на Остина. — Я здесь не знаю никого по имени Чарли.

— И не можешь знать. Он служил полицейским, славный малый, добряк, каких поискать. Он заставил их уехать, а на следующую ночь на него напали. Избили до полусмерти и оставили лежать в луже крови. Он до сих пор в больнице, не может ни ходить, ни говорить.

— Ох. — Линда побелела. — Что же нам теперь делать?

— Ну, может, это и не они были, дорогая. Чарли не смог объяснить, кто покалечил его, а хулиганы исчезли. Была тут еще какая-то группа приезжих, их допрашивали пару дней, но отпустили из-за отсутствия улик. Но все наши сходятся во мнении, что виноваты те мерзавцы. Так что ты лучше останься здесь, девочка, а я к ним выйду.

— Хорошо. — Линда быстро поставила на поднос пять чашек кофе, тарелку с пончиками и протянула все это дрожащими руками Остину. — Будь осторожнее, пожалуйста.

— А где же твоя куколка? Уж не собирается ли она дать деру? — послышалось из обеденного зала.

Остин вновь появился на кухне, крикнув в полуоткрытую дверь:

— Ладно, ребята, не будем ссориться, мы же не хотим неприятностей, да? — Он указал Линде на телефон и шепнул: — Звони в полицию, милая, да поскорее. Боюсь, просто так они не уйдут.

Едва Линда повесила трубку, в кухню ввалились трое. Их горящие глаза перебегали с испуганной официантки на насупившегося хозяина ресторана.

— Еще кофе, папаша. — Они водрузили на стол пустой кофейник. — И на этот раз пусть нас обслужит девчонка.

— Она занята. — Лицо Остина стало враждебным, он больше не пытался изображать любезность. — Кофе принесу вам я.

— Ты что, еще и глухой к тому же?

Двое молодчиков схватили Остина, выволокли в зал и усадили на стул, а еще один вытолкнул упирающуюся Линду.

— Тебе все будет хорошо видно, папаша!

Когда они задернули шторы на окнах, Линда испытала такой страх, что сердце остановилось. Затем она пронзительно закричала, но тут же чья-то грязная потная рука закрыла ей рот.

— Заткни ее. — Говоривший был, по всей видимости, вожаком. — Вставь кляп, что ли, иначе она так разорется, что сбежится вся округа, и у нас не хватит времени закончить. — Он задвинул засов на двери и обратился к тем, что держали Остина.

— Придерживайте, придерживайте его. А если дернется, стукните чем-нибудь посильнее. Эй ты, придурок. — Он ткнул грязным пальцем в живот Остина. — Учти, что когда мы беремся за что-то, то делаем это грамотно. Как прошлым летом. Сечешь?

— Ладно тебе, Бык, — вмешался самый молодой и, по-видимому, наименее испорченный из банды. — Лучше оставим их в покое, не то… Но он опоздал с предостережениями. Запертая на щеколду дверь распахнулась с таким грохотом, что Линде показалось, раздался выстрел. Но затем она увидела в дверном проеме Ралфа. Он с одного взгляда понял, что происходит. Вид его вселял ужас.

— Отойди от нее. — Ралф не говорил, а рычал, и на секунду руки, державшие Линду, ослабили хватку, но затем схватили еще сильнее.

Тот, кого называли Быком, не спуская с Ралфа глаз, приказал стоящему сзади юнцу:

— Держи крепче старика. Мы с парнями сейчас сделаем из этого янки отбивную.

Линда увидела, как юнец начал душить Остина, а Ралф нанес сокрушительный удар ближайшему молокососу, и тот упал лицом вниз. События развивались стремительно. Молодая женщина не верила в реальность происходящего. О таких случаях можно прочитать в газетах. Подобное возможно в каком-нибудь порту или городских трущобах. Там привыкли к потасовкам и эту бы сочли рядовым событием. Но здесь? В сонном маленьком городишке?

А затем Остин упал со стула то ли задушенный, то ли потеряв сознание. И молодчик, державший его, тоже ринулся в драку. Линда поняла, что у Ралфа практически не осталось шанса спастись. Его наверняка изуродуют, как беднягу Чарли, и она ничем не сможет помочь.

Прошла, наверное, всего минута, прежде чем раздался оглушительный вой полицейской сирены. Но в этот отрезок времени Линде стало ясно, что Ралф отрабатывал приемы борьбы отнюдь не в пансионате благородных девиц. На каждый запрещенный прием одетых в кожу подонков он отвечал с предельной жестокостью. А когда трое еще остававшихся на ногах собрались сбежать, к ресторану подъехали две полицейские машины. Державший Линду верзила оттолкнул ее к стене, но Ралф двинулся на негодяя, не скрывая готовности убить его.

— Держись, Выкидуха! — Как только Бык довольно близко подошел сзади к Ралфу и протянул в его сторону руку, до Линды дошел смысл прозвища другого парня. Выкидуха — так, кажется, называются на жаргоне ножи с молниеносно выбрасывающимися лезвиями. И именно такой нож блеснул в огромном кулаке Быка.

— Ралф!!!

Он оглянулся на вопль, и Бык тут же воспользовался этим. Острое лезвие рассекло воздух. Однако Ралф успел среагировать, и это спасло ему жизнь. Ударом ноги он выбил у бандита нож, и Линда с удовлетворением заметила в крохотных глазках громилы выражение ужаса и паники. Ралф еще раз с чудовищной силой ударил противника, отчего тот растянулся на полу. В этот момент в ресторан ворвались полицейские. Все было кончено.

Линда как раз собиралась подойти к Ралфу, но комната поплыла перед глазами.

— Дорогая? Как ты? Сядь, наклони голову к коленям. — Он тут же оказался рядом, усадил жену на стул и жестом попросил Остина, пришедшего к тому времени в себя, присмотреть за ней. — Я принесу немного бренди.

Быстро вернувшись, Ралф поднес к губам Линды стакан и заставил сделать несколько глотков.

— Ралф… Если бы ты не пришел…

— Но я же пришел, дорогая. — Он говорил мягко, любовно вглядываясь в ее бледное лицо и широко раскрытые глаза. — Я всегда приду, когда тебе это будет нужно. Я всегда буду рядом, разве ты до сих пор не поняла этого? Я люблю тебя, всегда буду любить, неважно, что ты скажешь или сделаешь.

Она смотрела на него, потрясенная.

— Простите, сэр, но мы собираемся задать несколько вопросов вам и этой даме, если она в силах отвечать.

Молоденький полицейский, которому было не больше двадцати, подошел к ним сзади. Ралф возмущенно обернулся, но Линда примирительно дотронулась до его рукава и тут только заметила на нем кровь. Господи, он ранен?

— Да, конечно, — быстро сказала она полицейскому. — Я бы хотела поскорее покончить со всем этим.

На составление протокола ушло не меньше получаса, и Линда видела, как Ралф время от времени морщился от боли.

— Все в порядке. — Он перехватил ее взгляд и улыбнулся. — Несколько царапин и синяков. Мне кажется, этим мерзавцам пришлось куда хуже.

Но Линда не разделяла его показного оптимизма, тем более что одна скула Ралфа стала синей.

— Я подвезу ее домой, приятель, — сообщил Ралф Остину.

Остин выглядел уже как обычно, только голос звучал надтреснуто. Никто, казалось, не заметил, что он потерял сознание. И Линда подумала, что этот добродушный пожилой англичанин скорее согласился бы умереть, чем признаться в этом.

— Хороший сон, и завтра мир покажется другим, — бодро воскликнул Остин.

Другим? Линда находилась в таком состоянии, что готова была заорать дурным голосом или броситься на пол — только что пережитый шок наложился на горечь и боль последних месяцев. Если бы Остин знал, как ошибается! Простая душа, думает, что нападение стаи хулиганов — худшее, что могло со мной произойти. Хотела бы я, чтобы так и было.

Линда прикрыла глаза. Если б только я могла уехать отсюда с Ралфом, вернуться в наш дом, и если бы стычка с кожаными недоумками была самым скверным и страшным впечатлением моей жизни, как бы благодарна была я судьбе! Душа разрывалась от невыразимого отчаяния, Линда с трудом справлялась со своими чувствами.

— В этом нет необходимости. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. — Один из полицейских пообещал меня отвезти.

— Домой отвезу тебя я, — сказал Ралф тоном, не терпящим возражений. И затем добавил, уже мягче: — И не спорь хотя бы сейчас.

— Хорошо. Только возьму жакет.

Линде было не до споров. Одна мысль буравила мозг, не давая покоя. Ралфа могли сегодня убить. Как ни крути, в этом была бы прежде всего моя вина. Да, я и только я виновата в случившемся. Может, следовало иначе вести себя с этими мотоциклистами. Возможно, какой-то мой неосторожный взгляд или движение спровоцировало их. А вдруг дядя с тетей были не так уж неправы, говоря, что я порочна изначально и пробуждаю в мужчинах лишь животные инстинкты?

Уже около машины Линда каким-то безнадежным жестом убрала с лица выбившуюся прядь волос. Я устала, устала до смерти. Все в моей жизни идет вкривь и вкось.

— Только не вздумай убеждать себя, что в причинах инцидента есть хоть капля твоей вины.

Она привыкла к способности мужа читать ее мысли. И сейчас проницательность Ралфа не столько удивила, сколько ужаснула ее.

— Эти человекообразные не достойны того, чтобы жить и дышать одним воздухом со всеми нами. В каждом поколении есть такие грязные типы, но, слава Богу, их немного. Если они видят что-то красивое, то хотят не только обладать им, но и разрушить, сломать. От таких выродков никогда не будет проку.

В этот момент мимо них полицейские вели к машине задержанных.

— Подожди минутку. — Ралф подошел к Быку и тихо, но отчетливо пригрозил: — Если ты еще когда-нибудь приблизишься ко мне или моей жене, пожалеешь о том, что родился. Дошло? — Он приблизился почти вплотную и понизил голос до шепота: — Я сделаю это по-своему, понял? Учти, малыш, руки у меня длинные. Мир слишком мал, чтобы ты мог где-нибудь спрятаться. А спрятаться ты захочешь, ох как захочешь! Любая тюрьма покажется тебе раем.

Полицейские, похоже, ничего не имели против этих откровенных угроз, зато Быку они явно не прибавили хорошего настроения.

— Ты бы и в самом деле сумел наказать их, Ралф? Если бы они вернулись? — Линда выжидающе смотрела на мужа.

— Да. — Он помолчал немного, затем сказал с неожиданной горячностью: — Знаешь, в американском горняцком городишке не выживешь, если не овладеешь некоторыми далеко не спортивными приемами и не заведешь кое-каких сомнительных знакомств. Я не очень-то горжусь некоторыми страницами биографии, но если потребуется прибегнуть к прошлому опыту, дабы защитить мне принадлежащее, я не колеблясь это сделаю. — Ралф зловеще ухмыльнулся. — Но они не вернутся. Бык просто псих, а значит, он сразу узнает того, кто еще психованнее. А я сегодня просто обезумел, когда увидел, что тебя схватил этот подонок… — Он махнул рукой. — Слушай, я сделал только то, что было необходимо, и давай покончим с этим.

— Я так сожалею обо всем… — прошептала Линда чуть слышно, а Ралф потряс головой, будто пытаясь отогнать неприятную мысль.

— Не нужно этого, заруби себе на носу. Ты не сделала ничего дурного. Забудь весь тот вздор, которым тебя пичкали до нашего знакомства. Доверься мне. Я иногда не знаю, какие идеи посещают твою хорошенькую головку, но в одном уверен твердо: твоей вины тут не было никакой. Сейчас ты чувствуешь то, что чувствовали и тысячи других жертв насилия. Ты терзаешься, что каким-то образом спровоцировала нападение, верно? Что следовало быть в другом месте, иначе действовать, быть по-другому одетой и тому подобное. Это чепуха. Ты невиновна, абсолютно невиновна, а бандиты действовали, исходя из собственной порочности. Поняла?

На последний вопрос нужно было ответить, и Линда слабо кивнула.

— Да.

— Вот и умница. — Глаза Ралфа озабоченно скользнули по ее белому лицу. — Я отвезу тебя в мой коттедж, хорошо? И буду спать на кушетке, если тебе так спокойнее.

Совсем не спокойнее, подумала Линда, но промолчала.

— Ты не хочешь больше говорить о случившемся?

У Линды возникло ощущение, что Ралф сказал куда больше того, что хотел, и она покачала головой.

— Нет. Я хочу забыть об этом.

Ралф молча вел машину, сосредоточив внимание на дороге. А Линда задавалась вопросом, сколько еще это может продолжаться, как долго они будут мучить друг друга? И выхода не было и не будет. Ни сейчас, ни потом. Лучшим и в то же время худшим, на что она могла рассчитывать, был развод и ее полное одиночество.

— Приехали. Думаю, чашечка кофе с коньяком тебе не повредит.

По голосу Линда поняла, что Ралф пытается казаться оживленным, чтобы хоть как-то отвлечь ее от переживаний.

— Может, ты позаботишься о кофе, пока я переоденусь?

Линда взглянула на его рубашку, в нескольких местах порванную, в пятнах крови, и ей опять стало, нехорошо. Ралф отпер входную дверь и пропустил гостью вперед.

— Ралф… — Линда замялась.

Он ждал, вопросительно глядя на нее, такой красивый, такой сильный и умный, такой любимый.

— У тебя синяк под глазом. Мне кажется, надо сделать примочку.

— Пустяки, заживет, как на собаке. — Он равнодушно махнул рукой и повернулся, чтобы уйти в спальню.

— Нет уж, прошу тебя. — Она схватила его за руку. — Пожалуйста, сядь, я принесу воду и полотенце. Ссадины надо обработать в первую очередь, а все остальное подождет. В противном случае придется обратиться к врачу.

— Что ж, если ты желаешь похлопотать и поухаживать за мной, ничего не имею против. Я так соскучился по всему этому.

И Ралф улыбнулся своей особенной улыбкой, которая всегда нравилась Линде. Она быстро вышла, в горле стоял ком, на ладонях остались глубокие красные отметины от ногтей, так сильно она сжала кулаки.

Вернувшись в комнату, где стояла какая-то особенная звонкая тишина, Линда опустилась возле мужа на колени и мягко дотронулась до опухшей скулы смоченной в перекиси водорода тканью, беззвучно молясь, чтобы у нее хватило сил сдержаться, не выдать себя.

— Поцелуй меня.

— Что?

— Я попросил поцеловать меня.

Она медлила, а его голос стал еще нежнее.

— Пожалуйста.

И Линда сдалась, хотя знала, что не должна. Едва коснувшись губами ссадины под глазом, она дала волю желанию и принялась осыпать поцелуями лицо Ралфа. Он ответил дико, неистово, прильнув к ее губам, как умирающий от жажды к живительному источнику влаги. Пути назад теперь не было.

Долгое воздержание дало о себе знать, и в какой-то момент Линда даже вскрикнула от боли, но Ралф тут же умерил пыл. Губы снова стали теплыми и ласковыми, а прикосновения околдовывающими, так что Линда даже, не заметила, как оба они оказались без одежды.

Она на секунду застыла, увидев чудовищные кровоподтеки, оставленные кулаками и бутсами бандитов, а затем Ралф накрыл ее тело своим, и на свете не осталось никого и ничего, кроме них двоих. Линда больше не могла сдерживать крик наслаждения.

Как я так долго могла жить без Ралфа? Пока его рот и язык ласкали каждый дюйм ее тела, она осознала, что этот красивый, страстный мужчина принадлежит ей и только ей. Эта мысль вызвала приступ безудержной радости. С самого первого мгновения их встречи он принадлежал ей. А она ему. Ралф значил для Линды больше, чем сама жизнь.

В тот момент, когда Ралф проник в нее, пронзив, как ей показалось, насквозь, Линда испытала одновременно безумное счастье и саднящую печаль. Она громко, прорывающимся от страсти голосом, выкрикнула его имя. А затем они воспарили в выси блаженства, снова и снова шепча друг другу о любви.

Когда все было кончено, Ралф баюкал жену в нежных объятиях, крепко прижав к себе, словно укрывая от всего зла в этом безумном мире. Линда уже не могла ни говорить, ни думать, погружаясь в глубокий сон, и лишь одна мысль брезжила на дне ее сознания: Ралф здесь, рядом.

Человек, которого она так сильно любит.

Линда не поняла, что ее разбудило. После недолгого, но крепкого спокойного сна она с трудом разлепила ресницы, голова кружилась. Ралф еще спал, по-прежнему обнимая ее и согревая своим теплом.

Сначала охватившая ее слабость была столь сильной, что не хотелось двигаться, но затем нахлынуло чувство отвращения к самой себе, впрыснув в кровь изрядную порцию адреналина. Как я могла допустить? Как посмела быть такой слабовольной, такой преступно слабовольной? Дни и ночи сердечной боли, горечь ссор — зачем все это? Я снова отброшена на старые позиции, туда, где была три месяца назад. Неужели придется еще раз разбивать Ралфу сердце? Ведь теперь все будет в сто раз хуже и больнее. Я сбежала, это не сработало. Я пыталась восстановить мужа против себя, и вот к чему это привело. Ну что же делать?!

— Линда, родная моя… — Ралф потянулся и открыл глаза, его лицо было по-детски незащищенным, и он опять желал ее. — Все будет хорошо, моя радость.

Господи, сумею ли я убедить Ралфа, что наша близость этой ночью — роковая ошибка?

 

9

— Ралф, мне нужно идти.

— В этом нет нужды. — В его голосе слышались теплота и нега. — У нас впереди вся ночь.

— Нет!

Линда уже лихорадочно натягивала на себя одежду. Ралф приподнялся, опершись на локоть, лицо его помрачнело.

— Не надо, ради всего святого, дорогая, не принимайся за старое.

— Ты не понимаешь! — выкрикнула Линда, с треском застегивая «молнию».

Ралф преградил ей путь с таким разгневанным лицом, что у Линды душа в пятки ушла.

— Я хочу понять. — Он говорил сейчас точно таким тоном, каким разговаривал в ресторане с Быком. — Поверь, это в моих силах. Хватит с меня отговорок, недомолвок и двусмысленностей. Ты немедленно расскажешь мне всю правду, но именно правду.

— Не смей принуждать меня! — Линда слышала истерические нотки в собственном голосе, но ничего не могла с собой поделать. Нервы окончательно сдали.

— Я могу тебя заставить, и ты прекрасно это знаешь. — Тон Ралфа становился все более угрожающим. — Почему ты ушла от меня? И хватит нести вздор об ошибочности нашего брака. Никакой ошибки не было. Ведь не было?!

Он надвигался на нее — огромный и страшный в своем гневе, а она пятилась, глядя на мужа расширенными от страха глазами.

— Я готов торчать в этом Богом забытом месте недели, месяцы, пока не получу ответа. А этот Майкл! — Ралф презрительно махнул рукой. — Тебе же нет до него дела. Ты не могла бы сегодня так самозабвенно отдаваться мне, если бы хоть сколько-нибудь думала о нем. Я знаю тебя, дорогая. Я знаю тебя. А теперь попробуй сказать, что не любишь меня, что хочешь вычеркнуть меня из своей жизни!

Это было слишком. Линда метнулась к двери, распахнула ее и выскочила в темноту ночи. Бежать, больше ей ничего не оставалось.

Ралф в три прыжка нагнал ее, развернул с такой силой, что у нее, будто у куклы, откинулась голова, и встряхнул.

— Нет, ты мне скажешь правду! Сейчас же! Я люблю тебя, я имею право знать! И ты моя жена, черт возьми. Ты что, забыла все, о чем мы мечтали? Дети. Загородный дом, утопающий в зелени и цветах. Вместе состариться…

— Я никогда не состарюсь!!! — Плотину прорвало, и Линда завопила, поскольку больше не могла сдерживать эмоции, которые держала в узде целых три месяца. — Никогда, слышишь?! Пройдет всего несколько лет, и мое тело начнет усыхать и скрючиваться! Сначала костыли, потом инвалидная коляска…

— Линда!

— Нет уж, теперь слушай! Ты же сам хотел знать правду! Вот ты и получил то, что хотел! Я тебе еще скажу…

Увесистая пощечина пресекла ее истерические вопли. Когда Линда опомнилась, Ралф уже нес ее на руках в коттедж.

Она не сопротивлялась, чувствуя себя обессиленной и опустошенной. Ад при жизни. Вот что она уготовила любимому мужчине. Если то, что Ралф сейчас узнал, покажется ему слишком тяжким грузом и он ее оставит, то все равно до конца дней будет казнить себя за малодушие. Если останется с ней… У Линды в голове все помутилось. Что я наделала? Как могла рассказать мужу все, если люблю его, и люблю сильно?

— Успокойся, детка, успокойся. — Ралф заботливо усадил ее на стул и теперь нежно целовал заплаканное лицо, и в поцелуях этих не было и следа недавней страсти. — Все будет хорошо, обещаю тебе.

— Не будет. — Линда глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в лицо, в его темные мягкие глаза, светившиеся такой любовью, что у нее зашлось сердце. — Не будет больше ничего хорошего.

Она хотела встать, но Ралф снова усадил ее напротив себя, да так близко, что Линда слышала бешеное биение его сердца.

— Тогда мы вместе встретим беду, любовь моя.

— Ралф, у меня наследственное заболевание, которое медленно убьет меня всего за несколько лет. — Линда словно впала в транс, все ее тело словно одеревенело. Когда же она перевела взгляд на белое как мел лицо и потрясенные глаза мужа, оцепенение исчезло. — Я буду никакой. Сначала не смогу ходить, затем атрофируются другие мышцы и в конце концов… — Она запнулась, затем заставила себя продолжить: — В конце концов я буду прикована к инвалидной коляске, а затем умру.

— Перестань. Не говори так.

— Но это правда. Ты же хотел узнать ее. И все-таки не следовало рассказывать все.

Он никогда не сможет смириться. Да и не его это проблема. Мы знакомы всего год, каких-то двенадцать месяцев. Несправедливо ожидать, что Ралф пожертвует ради больной жены годами своей жизни, имея возможность быть свободным и счастливым.

— Почему ты сразу не рассказала мне правду? Чем я заслужил недоверие, Линда? — Казалось, слова шли из самой глубины его души.

— Я люблю тебя, дорогой.

— И это ответ? — Он, казалось, не верил собственным ушам. — Ты любишь и поэтому бросила меня? Отняла у меня все, ради чего стоило жить, и утверждаешь, что это любовь?

— Ралф…

— Нет, теперь ты выслушай меня. Когда я вернулся и нашел твою записку, я хотел умереть. — В глазах Ралфа стояла такая боль и безнадежность, что Линду начала бить дрожь. — Жизнь потеряла для меня смысл. Никогда бы не поверил, что женщина может сотворить со мной такое… — Он помолчал, затем медленно произнес: — Когда я встретил тебя, я знал, что могу полностью доверять тебе, знал. Но ты не решилась довериться мне. — Он глубоко вздохнул. — Почему?

— Это не так…

— Нет так, черт побери! — Ралф говорил негромко, но боль, сквозившая в его голосе, была страшнее гнева. — Ты ушла из дому, не дав мне ни малейшего шанса, все взяла на себя. Ты вычеркнула меня из жизни…

— Было бы несправедливо просить тебя разделить со мной горе, — чуть слышно прошептала она. — И цветы… Я не хотела, чтобы ты жалел меня, не хотела обременять тебя…

— Откуда ты взялась такая? С какой планеты? Как ты могла подумать хоть на минуту…

Он порывисто привлек ее к себе и приник к ее губам на какой-то сладостный миг, а затем снова чуть отстранил от себя.

— Мы должны поговорить. Но сначала… — Он внимательно посмотрел на нее, и столько доброты было в этом взгляде, что Линда, сама не зная почему, расплакалась. — Сначала я должен сказать тебе вот что, моя радость. Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете и всегда буду любить. Если болезнь одолеет тебя, если мы не найдем какого-нибудь способа исцеления… — Линда хотела сказать что-то, но Ралф накрыл ладонью ее губы. — Тогда я тоже умру. Или буду продолжать существовать еще десять, двадцать или тридцать лет, но живым уже не буду. И если ты решишь покинуть меня сейчас, знай, на что ты меня обрекаешь.

— Тебе лучше избавиться от меня.

— А если на твоем месте был бы я, ты смогла бы поступить так, как предлагаешь мне?

Эта мысль никогда не приходила ей в голову, и Линда в недоумении смотрела на мужа.

— Смогла бы? — настаивал тот.

— Нет.

— А я, значит, могу? Почему? Потому что я мужчина? Или потому, что ты не верила в мою любовь?

— Я знаю, ты любишь меня. Но просить тебя расплачиваться, когда ты никому ничего не должен…

— Должен, не должен. — Ралф недоуменно смотрел на нее. — Откуда ты взялась такая, милая моя? С первого же дня, как мы встретились, ты стала смыслом моей жизни. Ты — это я, разве ты не понимаешь? Мы не два разных человека, а одно целое. Я не могу отмахнуться даже от малейшего пустяка, касающегося тебя. Я дышу тобой… — Его голос перешел в стон, и Линда чувствовала, как закипает в жилах кровь, но вдруг из глаз ее полились слезы. — Ты знаешь, как я думаю, что я чувствую… — Ралф запнулся. — Или мне казалось, что знаешь. Может быть, я чего-то не учел. Кстати, скажи на милость, при чем здесь цветы?

У Линды беспомощно задрожали губы, иона, давясь словами, прошептала:

— Помнишь, ты всегда хотел, чтобы в вазах стояли только свежесрезанные цветы. Ты хотел, чтобы они были верхом совершенства, без малейших следов тлена. Ты сам сказал, что не любишь увядания. — В последних словах прозвучали нотки отчаяния, улегшиеся было страхи вновь всколыхнулись. — Свежие цветы каждый день…

— Линда, это же цветы… — Ралф задумчиво покачал головой. — Ради Бога, скажи, почему мой пунктик на цветах, будь они не ладны, так на тебя подействовал?

— Но я думала… — Линда не могла выдержать сквозившего во взгляде мужа отчаяния и прикрыла глаза. — Я думала, тебе будет слишком тяжело видеть, как я, живая, медленно обращаюсь во прах. Мегги сказала…

— Мегги?!

Ралф приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть на себя, и их глаза встретились.

— Мне следовало догадаться. Какой номер твоя чертова сестрица отколола на этот раз?

— Она… Понимаешь, она очень больна. И я буду такой же, как Мегги через несколько лет, когда мне будет столько же, сколько сейчас ей. Она сказала, что я камнем повисну на твоей шее, и была права. У тебя своя жизнь…

— Ничего более бессердечного мне еще не приходилось слышать. — Ралф разозлился не на шутку и еле сдерживал рвавшийся наружу гнев. — Не могу поверить, что ты полностью разделяешь эту точку зрения. А как же наши отношения, доверие, обещание любить друг друга в радости и скорби, в здравии и болезни? Ты что, и вправду думаешь, что я отношусь к тебе, как к этим чертовым цветам? Что я просто возьму и заменю тебя чем-нибудь более свеженьким? Неужели ты думаешь, я такой?

Она смотрела на него невидящими глазами. Думала ли она так? Нет, в глубине души Линда не верила в это, но поняла только сейчас.

— Я люблю тебя, Линда. Это навсегда, неважно, вместе мы будем жить или порознь. Когда тебя нет рядом, мир обесцвечивается и пустеет. К черту. — Он обнял жену и прижал к себе так, что ей стало трудно дышать. — Ты очень красива, но ведь это не главное. Я люблю тебя, твою сущность, то, что скрыто под этой прекрасной оболочкой. Я люблю твой образ мыслей, твою честность, чувство юмора, все то, что делает тебя тобою. Если бы завтра из-за какого-нибудь несчастного случая ты была бы изуродована или покалечена, конечно, я бы сильно расстроился, но совсем не по той причине, что взбрела тебе в голову. Если больно и плохо тебе, значит, и мне тоже. Но любую беду мы должны пережить вместе. А сейчас мы сядем, и ты расскажешь все с самого начала.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — робко спросила Линда, пока Ралф усаживал ее к себе на колени. — У меня нет шансов ни на отсрочку, ни на излечение. Я не упрекну тебя, если ты захочешь уйти.

— Зато я упрекну тебя. Ты моя, Линда, а я твой. И от тебя я жду того, чего не хочу ни от кого другого: любви, верности, ощущения того, что мы — семья…

— Но ведь у нас не будет семьи, раз не будет детей. — Линда произнесла это внешне спокойно, но тоска обручем сжала ей грудь. — Это наследственное заболевание передается по материнской линии, я не могу рисковать.

— Ты моя семья. Я сказал тебе об этом, как только мы поженились, когда рассказывал о маме, об отце, о брате. Пусть не будет детей. Лишь бы ты была рядом, я и это приму с благодарностью…

Но тут силы оставили Линду, и она разрыдалась. Ужас последних месяцев, наполненных болью, страданием и одиночеством, вырвался наружу ручьями слез, и у Ралфа хватило мудрости дать жене выплакаться. Он только все крепче прижимал ее к сердцу.

Потом они долго-долго разговаривали, пока Линда не рассказала мужу все.

Уже под утро они поднялись в спальню, где любили и ласкали друг друга, и в конце концов Линда заснула в объятиях Ралфа.

Вечером, когда сгустившиеся сумерки окрасили комнату в мягкие серые тона, Ралф объяснил свое пристрастие к свежим цветам, и голос его при этом был полон печали.

— Мой отец ни разу в жизни не подарил маме ни милого пустяка, ни даже цветка. Мы с братом часто собирали для нее полевые ромашки по дороге домой из школы, и как же она, бедняжка, радовалась! Мама очень дорожила этими знаками нашего внимания и не решалась их выбросить, пока цветы совсем не засыхали. Став взрослым и немного разбогатев, я каждую неделю посылал ей букеты, независимо от того, в какой части света находился. — Ралф замолчал, погрузившись в невеселые воспоминания.

— Не продолжай, дорогой, не надо. Мне нет больше дела до цветов.

— Нет, я закончу. — Он тепло улыбнулся. — Мне следовало все объяснить тебе много раньше, но даже сейчас трудно рассказывать об этом. Однажды я позвонил в ее дверь, когда был в родном городе проездом, и нашел маму уже мертвой. Она скончалась днем раньше от сердечного приступа. Комната, где она лежала, была полна букетов. Засохшие, мертвые, они заполняли собой все пространство, там были все букеты, что я присылал, и куча моих поздравительных открыток. Когда я навещал ее, то никогда не заходил в спальню. — Он покачал головой, словно пытаясь прогнать воспоминание. — Мертвые цветы и лежащая среди них мертвая мама — мне никогда этого не забыть. А она выглядела такой умиротворенной, даже счастливой. Вот такой парадокс.

— Но твои цветы наверняка были для нее источником радости. — Линда легонько коснулась его плеча. Картина, нарисованная Ралфом, так и стояла у нее перед глазами.

— Что ж, возможно, ты права. — Он пожал плечами. — Мне же это всегда казалось очень грустным, как впустую прожитая жизнь.

— Ну, многое зависит от того, как на это посмотришь.

— Наверное. — Ралф задумчиво провел рукой по ее шелковистым волосам. — Мы можем теперь ехать домой. Наконец-то.

— А миссис Хьюстон?

— Последние двадцать четыре часа провела в своем доме. — Ралф смотрел на жену с самым невинным видом. — Именно это я и хотел сказать тебе вчера вечером, когда пришел в ресторан. Остин должен был позвонить ей и сообщить, что ты уехала со мной.

— Но ты же ничего мне не сказал! Я ведь должна была вернуться туда прошлой ночью!

— Только через мой труп. У меня было предчувствие, что другого шанса узнать всю твою подноготную больше не представится.

— А, так ты воспользовался ситуацией?! — притворно возмутилась Линда. Уголки губ у нее дрожали от еле сдерживаемого смеха.

— Совершенно верно. — В переливах низкого бархатного голоса не было и тени раскаяния. — Я был доведен до отчаяния. А теперь пора отправляться домой, миссис Бьюмонт, в Лондон. Но сначала…

На этот раз они занимались любовью медленно, с наслаждением. Глаза Ралфа лучились счастьем, а большое мускулистое тело переполняла страстная сила. Линда трепетала от восторга. Нежные ласки доводили ее до безумия.

Прошлое, будущее — какое все это имело значение? Реальным и единственно важным был Ралф.

 

10

Спустя три дня после возвращения в Лондон Ралф отправился в деловую поездку, отложить которую, как он объяснял, было невозможно. Общение супругов приобрело отныне горько-сладкий привкус. Оба знали, что их ожидает безрадостное будущее: жизнь, полная любви, спрессуется для них в несколько коротких лет.

Линда сидела в саду. Звуки Большого Лондона почти не достигали обширных владений. Лишь иногда вой полицейской сирены проникал в царящее здесь ленивое безмолвие. Стояла жара, и синоптики не обещали, что в ближайшие дни она пойдет на спад.

Сквозь дремоту Линда наблюдала, как вьются вокруг цветов мотыльки, трепеща крылышками в сумеречном воздухе. Ей казалось странным, что, хотя она и переложила на плечи Ралфа тяжкий груз знания о своей болезни, ужас и боль не оставили ее, уживаясь с куда более комфортным состоянием и возвращенными радостями бытия. Правда, она не могла знать наверняка, что готовит ей будущее, Ралф постоянно внушал ей это, как и то, что все беды они встретят вместе. И на данный момент Линде этого было достаточно.

Она взглянула на изящные золотые часики на своем запястье. Девять часов. Завтра в это время Ралф уже будет дома, если не случится ничего непредвиденного. Он уехал только утром, но Линда уже соскучилась. Она откинулась на спинку огромного плетеного кресла и закрыла глаза.

Он любит меня. Больше, чем мне представлялось. Можно на какое-то время смело забыть свои сомнения и страхи, но мне хочется, о, как хочется, чтобы расставание наступило не скоро. Те несколько лет, что нам остались, кажутся до боли коротким отрезком времени. Лучше бы не знать ничего о болезни, тогда бы не было так мучительно тяжело. Если бы это случилось неожиданно, как несчастный случай…

— Здравствуй, спящая красавица.

Горячий поцелуй быстро пробудил ее от дремоты, в которую Линда погрузилась, и она, широко открыв фиалковые глаза, встретила сияющий взгляд Ралфа.

— Любимая моя…

Он схватил ее на руки, прежде чем она успела вымолвить хоть слово, и стал кружить в каком-то лихорадочном волнении снова и снова, пока она не запросила пощады.

— Не надо больше…

Он оборвал ее протест еще одним, столь же страстным поцелуем, потом поставил на землю, не выпуская из объятий.

— Ты же собирался вернуться лишь завтра.

Линда с тревогой посмотрела на мужа. Он выглядел необычайно возбужденным, его прямо-таки распирало.

— Я должен кое-что рассказать тебе.

У него немного дрожал голос. Но, взглянув в его торжествующие глаза, Линда поняла, что бояться нечего. Ралф привез хорошие новости.

— Сядь, пожалуйста. Лучше, чтоб ты сидела, и не говори ничего, пока я не закончу. Обещаешь?

Ралф увлек Линду на мягкую траву, нисколько не заботясь о своем дорогом костюме. Она только молча кивнула, не сводя глаз с любимого лица.

— Я ездил к Мегги.

— Ралф! — взвилась она, как ошпаренная кошка. — Ты же обещал не делать этого, по крайней мере сейчас, когда я не могу даже подумать о ней спокойно.

— Тебе и не нужно о ней думать. — Он опять усадил жену рядом с собой. — Я просто хотел разузнать подробности, имена врачей, чтобы навести справки. Ведь под лежачий камень вода не течет. Что ж, деталей я не выяснил, зато узнал главное. — Он взял в ладони ее встревоженное лицо и нежно улыбнулся. — У тебя нет и не может быть этого заболевания, ты в полной безопасности, тебе ничего не угрожает!

— Что? Что ты сказал?

— У тебя нет этой болезни, радость моя, я все проверил. — Он смотрел на ее потрясенное лицо и видел, что Линда близка к обмороку. — Я глупец, дорогая, надо было как-то подготовить тебя, чтобы хоть ненамного смягчить шок, но не смог сдержаться.

В ушах у Линды звенело, и она оперлась на плечо мужа, чувствуя болезненную слабость, разлившуюся по телу. Этого не может быть! Разве могут сбыться сразу все мечты, все тайные надежды последних месяцев!

— Позволь же я все расскажу с самого начала. А ты помолчи пока.

Его сильные и такие надежные руки обняли ее, и Линда молча кивнула и затихла с сильно бьющимся сердцем. Нельзя расслабляться ни на минуту. Тут наверняка какая-то ошибка.

— Я выехал сегодня в Шотландию, накануне договорившись о встрече с мужем Мегги. Она не должна была меня видеть. Да и, сказать по правде, после всего, что я узнал от тебя, мы с ней вряд ли бы поладили. Я встретился с Питером во время ланча в отеле, что недалеко от их дома. Он хороший, достойный человек.

Линда молча кивнула.

— Дорогая, насколько важно для тебя сознавать, что Мегги твоя родная сестра?

— Что?! — Она резко вскинула голову и, подумав, призналась: — Я и сама теперь не знаю. Так много всего произошло, раньше это было важно, теперь вряд ли.

— Ну, Мегги-то до тебя и вовсе дела нет. А вот то, что я скажу сейчас, может причинить тебе боль: люди, которых ты считала родителями, на самом деле таковыми не являются.

— Я что-то ничего не понимаю. — Линда озабоченно терла виски, силясь сосредоточиться, но мысли упорно разбегались.

— Сейчас объясню. Примерно через три года после рождения Мегги у ее матери появились симптомы страшной болезни. Она обратилась к врачам, и худшее подтвердилось. Родителям Мегги хотелось иметь еще детей, но поскольку это было невозможно, то всю свою заботу они сосредоточили на ней, бесконечно балуя девочку. Затем, когда той исполнилось семь лет, близкая подруга ее матери забеременела. Муж этой подруги в то время находился в длительной командировке где-то на Востоке. Видимо, женщина не решилась сделать аборт, но и ребенка оставить тоже не могла, так что… — Ралф нежно погладил Линду по щеке. — В общем, разработали план, не совсем законный. Заговорщики укатили в длительный вояж по Латинской Америке, и там родилась ты. И когда, вернувшись в Англию, мать Мегги заявила, что у нее родилась вторая дочь, никто не усомнился в этом. Мать Мегги не могла нарадоваться младенцу, подруга вернулась домой, и ее муж так ничего и не узнал. Все были счастливы. Все, кроме Мегги. — Ралф внимательно посмотрел на Линду. — По-видимому, ты уже тогда была необыкновенно красива, и в тебе было все, что любая мать хотела бы видеть в своей дочери. Из того, что рассказал мне Питер, я понял, что родители стали откровенно пренебрегать Мегги, и это сделало ее черствой, если не жестокой. Я даже думаю, что ее заболевание прогрессировало благодаря нервному расстройству.

— О, Ралф, как ужасно! — Несмотря на теплый вечер, у Линды прошел мороз по коже.

— Да, ужасно. — Теперь он говорил жестко. — Для Мегги человек человеку волк. Питер знает, что у нее еще и душевное расстройство, но все равно не мог поверить в то, что она наплела тебе. Когда он спросил жену, почему ты выбежала вся в слезах, Мегги объяснила, что тебя расстроила ее болезнь и плохое состояние. Она упивается ненавистью, живет ею, но Питер останется с ней до конца. — Ралф помолчал немного, давая Линде возможность немного прийти в себя, затем спросил: — Ты хочешь увидеть фотографию своей матери?

— А у тебя есть? — Ее лицо осветилось надеждой. — Она жива?

— Нет, Линда, мне очень жаль. Она погибла вскоре после того, как родила тебя. Какой-то несчастный случай. Кстати, из-за этого мать Мегги окончательно убедила себя, что является твоей настоящей матерью, ты стала принадлежать ей безраздельно. — Ралф мягко вложил в руку жены фотокарточку.

— Это же я. — Линда взглянула на красивое улыбающееся лицо молодой женщины, и легкий холодок пробежал у нее по спине.

— Потрясающее сходство, да? Линда, ты понимаешь, что все это значит? Будущее опять принадлежит нам! Мы можем делать все, что захотим. Никаких кошмаров ни во сне, ни наяву. Ты снова станешь сама собой.

— Но я теперь не знаю, кто я. Это странное чувство.

— Ты — моя жена. — Ралф нежно поцеловал ее. Страсть прорвалась наружу, как только он почувствовал ответную реакцию жены. — И ты будешь матерью наших детей. Наконец-то ты обрела себя. Обстоятельства, в которые ты попадала, сформировали твою личность. Ты сильная, смелая и начисто лишена эгоизма. Ты мое чудо, моя красавица, моя Линда, и я люблю тебя больше жизни.

Она чувствовала, как слезы заливают ей лицо, но не могла объяснить, почему плачет. То ли из-за родителей, никогда не бывших ее родителями, то ли из-за сестры, которая также не была сестрой, то ли из-за матери, изобретательно от нее избавившейся. Только Ралф… Ралф был ее семьей с самой первой минуты их встречи. С ним ее жизнь обретала смысл.

— Я хочу зачать ребенка как можно скорее, дорогой! — воскликнула Линда, покрывая лицо мужа поцелуями и чувствуя нарастающее желание. — Это первый день нашей новой жизни. У нас непременно будет куча щекастых карапузов мал мала меньше. Я хочу заниматься любовью дни напролет. — Она счастливо рассмеялась сквозь еще не высохшие слезы. — И ночи тоже!

— Звучит заманчиво. — Видя радость жены, Ралф облегченно вздохнул, лицо его просветлело. — Но мы останемся здесь. Пусть ребенок будет зачат под счастливой звездой и небо станет тому свидетелем.

Линда задыхалась от желания. Огромный груз свалился с ее плеч. Она поняла главное, что на самом деле давно было очевидным: в объятиях мужа ей не страшны никакие беды, таковых просто не может быть, когда Ралф рядом.

Она отдалась во власть чувств, зная, что все, даже самые сокровенные, ее мечты обязательно осуществятся.

КОНЕЦ