— А я только что про тебя думала. — Открывшая дверь Санни улыбалась.

— Небось какие-нибудь гадости?

— Нет.

Бун прошел в комнату и уселся на диван. Санни предложила ему чашку чаю, но он отказался. Пить Бун явно не хотел, а вот сказать что-то хотел, но никак не мог перейти к делу.

— Бун, — решила подтолкнуть его Санни, — что с нами случилось?

— Не знаю.

— Нам ведь так здорово было вместе.

— Может, все дело в волнах? — предположил Бун. — С ними явно грядут какие-то перемены.

Санни уселась с ним рядышком.

— Мне тоже так показалось, — кивнула она. — Придут волны и смоют какую-то часть нашей жизни, так что она никогда уже не будет прежней. Ничего особенно плохого или хорошего в этом нет; просто все станет по-другому.

— И поделать с этим ничего нельзя, — добавил Бун.

— Так что там эта девица… — помявшись, начала Санни.

— Петра, — подсказал Бун.

— Неважно. У тебя с ней…

— Нет, — поспешил ответить Бун. — То есть мне так не кажется.

— Тебе не кажется?

— Я не знаю, Санни, — честно признался Бун. — Я не знаю, что у меня с ней. Я не знаю, что я знаю, а чего не знаю. Единственное, что я знаю, — так это то, что все вокруг меняется и мне это совершенно не нравится.

— Будда говорил, что нет ничего более постоянного, чем перемены, — заметила Санни.

— Рад за него, — буркнул Бун. Вечно этот толстопузый китаец с его застывшей улыбкой, думал Бун, сует свой керамический нос в наши с Санни дела. «Ничего более постоянного, чем перемены» — типично хипповская фразочка в стиле нью-эйдж. Правда, довольно точная. Взять хотя бы океан — он всегда меняется. Океан всегда разный, но при этом все равно остается океаном. Как и мы с Санни — наши отношения могут измениться, но мы все равно всегда будем любить друг друга, понял Бун.

— Ты выглядишь уставшим, — сказала Санни.

— Чувствую себя еще хуже.

— Может, поспишь хоть чуть-чуть?

— Пока нельзя, — покачал головой Бун. — А ты? Тебе надо отдохнуть — завтра великий день.

— Я тут посидела на форумах, — ответила Санни. — Завтра в океан выйдут все звезды сёрфа. Много команд по тау-сёрфингу. Я, конечно, все равно попытаюсь, но…

— Ты их уничтожишь, — убедительно произнес Бун. — Размажешь.

— Надеюсь.

— А я в этом уверен, — улыбнулся Бун.

Господи, как же я его за это люблю, подумала Санни. Что бы там между ними ни было, но Бун в первую очередь ее друг, и он всегда в нее верил. А это значит очень много.

— Мне пора в постель, — произнесла она, поднимаясь с дивана.

— Да.

Несколько тихих, душераздирающих секунд они стояли рядом, глаза в глаза.

— Можешь присоединиться, — наконец сказала Санни, а Бун крепко обнял ее в ответ.

После завтрашнего дня, после ее триумфа на воде все будет совсем по-другому. Она станет другой; они станут другими.

— Мне еще надо кое-что успеть сделать, — вздохнул Бун. — Сегодня.

— Хорошо. — Санни сжала его в объятиях и нащупала холодный металл пистолета. — Эй, Бун, тут прямо напрашивается с десяток скользких шуточек, но…

— Все будет в порядке.

Они постояли еще секунду, потом Санни его отпустила. Будда говорил, что привязанность к чему бы то ни было — источник всех страданий.

— Ты лучше иди, пока мы оба не передумали.

— Я люблю тебя, Санни.

— И я тебя люблю, Бун.

И это никогда не изменится.