Первое, что он видит, — это попугай.

Впечатление такое, что он движется по ограде, но Джек тут же понимает, что попугай сидит на плече одетого в белую рубашку мистера Мейснера.

— Элиот! — окликает птицу Джек.

— Элиот, Элиот, красивая птичка.

Мейснер останавливается, заглядывает за ограду.

— Астронавт, — говорит он. — Где же ваш астронавтский наряд?

— Я Джек Уэйд из «Жизни и пожара в Калифорнии».

— Я помню, помню, мистер Уэйд.

— Джек.

— Джек, — повторяет Мейснер. — Чем вам может помочь Элиот?

— Шахматные фигуры, — говорит Джек. — В прошлый раз вы что-то сказали о шахматных фигурах, об их движении туда-сюда. Я подумал, что вы имели в виду детей.

— И их тоже, — говорит Мейснер.

— Но подразумевали вы что-то другое.

Мейснер кивает:

— Грузовой фургон. А на нем шахматная фигура. Подручного. Груз. Его прибытие и отправление.

— Какой груз?

— Мебель, — говорит Мейснер.

— А видели вы, кто…

— Два азиатских паренька, двое крупных белых мужчин, Ники.

— Красивая птичка!

— Да, ты красивая птичка, Элиот, — говорит Мейснер. Ветер ерошит оперение попугая, и птица утыкается Мейснеру в плечо и замирает так. — А это важно?

— Может быть.

— Имеет отношение к смерти Памелы? — спрашивает Мейснер.

— Думаю, да.

Мейснер отводит взгляд, устремляет его на океан. Потом, опять взглянув на Джека, говорит:

— Она была прелестная девушка. И очень милая. Не без проблем, но очень милая.

— Угу.

— Если надо, чтобы я дал показания в суде…

— Нет, — быстро прерывает его Джек. — В суде вы мне не потребуетесь. Кто-нибудь еще расспрашивал вас об этом?

— Нет.

— Говорили вы с кем-нибудь еще об этом?

— С попугаем, — говорит Мейснер. — Но не думаю, что он вник, как вам кажется?

Джек пожимает плечами.

— Мистер Мейснер, — говорит он, — не рассказывайте никому того, что рассказали мне. Ни полиции, ни адвокатам, никому. Если кто-нибудь станет спрашивать вас о том, что вы видели той ночью, говорите только, что слышали собачий лай и видели пламя. Это очень важно.

— Но я хочу помочь!

— Вы уже помогли.

Потому что теперь я знаю, что произошло.

Ники подменил мебель. Подвел грузовик, привез какое-то дешевое дерьмо, а хорошие вещи увез.

Но кто-то из его подручных оплошал. Поставил письменный стол на место, где должно было находиться бюро, и наоборот.

Таким образом, ценную мебель Ники сохранил.

Полмиллиона долларов долой.

И два миллиона претензий.

Вместе с общей суммой претензия эта покрывает все необходимые расходы Ники по возвращению своего прежнего финансового статуса.

— Спасибо, мистер Мейснер.

— Не за что.

— Есть за что.

Джек возвращается к машине.

Итак, мебель у Ники осталась. Ну и что из того?

«Доказательство», оставленное огнем на видеопленке, судом принято не будет. Его сочтут поддельным. Либо Ники заявит, что «позабыл» о том, как перед пожаром переставил мебель.

Да, но у тебя имеется свидетель, способный показать в суде, что собственными глазами видел, как увозили и привозили мебель.

Однако воспользоваться этим свидетельством нельзя, потому что стоит тебе назвать фамилию свидетеля, и они убьют его.

Что же делать?

Он едет в Лагуну.

И через десять минут передает Марло бронзовую ручку от бюро. Марло разглядывает ее секунды полторы, после чего изрекает:

— Подделка.

— Откуда вы знаете?

— Я, конечно, не Хелен Келлер, — говорит Марло, — но я и не Форрест Гамп. А потом, я продаю антиквариат последние… м-м-м… уж не знаю сколько лет и могу заверить вас, что эта ручка от дверцы — не георгианская. Что-нибудь еще?

Ножка в форме когтистой лапы.

— Можно ее немного покорябать? — спрашивает Марло.

— Сделайте одолжение.

Марло берет деревянную пилку и, сделав два надреза, вынимает из ножки кусочек. Приближает его к свету и говорит:

— Это сделано примерно месяц или два назад. И что еще вы припасли для меня?

Медный крючок.

— Восемнадцатый век?

— Если только в прошлой жизни.

— И значит?

— Значит, не знаю, что вам и сказать, — говорит Марло. — Послушайте, мне известна каждая вещь из коллекции Ники. Я по его просьбе удостоверял подлинность большинства этих вещей. Кое-какие из них пытался купить сам. Но у Ники карманы были поглубже. Не знаю, где вы раздобыли эти цацки, но мебель, стоявшая в доме Ники, была подлинная. А это работа, как мне кажется, хорошего мастера-копииста.

— Какие-нибудь фамилии вам приходят в голову?

— Джордж Сколлинс, — говорит Марло. — Из всех мастеров мастер — первый класс. Имеет мастерскую на гари, что возле Лагуна-Каньона. Потрясающе реставрирует мебель и делает фантастические копии.

— Разве это не противозаконно?

— Может быть, и противозаконно, — говорит Марло. — Но между копией и подделкой существует разница. Все зависит от того, как вещь именуется. Очень многим нужна старинная мебель без следов времени. Они покупают Сколлинса. А некоторым нужна та или иная вещь, которая уже утрачена, и они просят Сколлинса воссоздать ее по ее изображению. Или же они хотят купить раритет, но на подлинную вещь им не хватает средств, и они покупают Сколлинса. Если они выдают это за подлинник, хвастаясь перед друзьями, — это достойно порицания, но законно. Но если они выставят ее на аукцион как подлинник, это уже будет мошенничеством. Или если они сожгут ее и попытаются слупить за нее как за подлинник со страховой компании…

— У вас есть адрес Сколлинса? — спрашивает Джек.