Он пускается в воспоминания об Афганистане и моджахедах.

— Они тоже не желали сдаваться, — говорит он Джеку. — Но пришлось. Видел когда-нибудь дервиша, кружащегося в припадке безумия? Вот когда их поджигаешь, они так кружатся.

Он стоит перед Джеком, глядя ему прямо в глаза. И, глядя в глаза, говорит:

— Я бизнесмен, делец. И пытался наладить с тобой деловые отношения, но ты отказался. Предпочел вести себя жестко, вести себя неразумно. Но тебе не доводилось испытать на своей шкуре, что такое русская тюрьма, ты не жил в грязи и стуже. Ты уроженец Калифорнии, вокруг тебя всегда все было залито солнцем, и неужели ты не можешь понять, что и я хочу для себя всего лишь кусочек солнца?

Мне нужно получить назад мои вещи. Мне нужны страховые выплаты. Я задолжал людям, которые убьют меня и мою семью, если не получат своих денег. Говорю это тебе, чтобы ты понял, как серьезно я настроен.

И знаешь, Джек, в чем я убедился — даже думаю, что убедились в этом мы оба, — что избавиться от прошлого невозможно.

Но я обратил свое прошлое себе на пользу, и ты можешь сделать то же самое, Джек. Оно может принести тебе богатство. Еще не поздно сказать «прощай» прошлым ошибкам. В наших силах воссоздать себя заново, Джек. Начиная с этого момента. Прошлое изменить нельзя, но строить будущее — возможно. Мы можем помочь друг другу разбогатеть. Выберем Калифорнию, Джек, Калифорнию, а не пожар. Жизнь не должна обратиться в пепел.

— Она уже обратилась, — говорит Джек.

Ники качает головой:

— Все, что от тебя требуется, — это сказать, не делился ли ты с кем-нибудь всем, что знаешь, а если делился, с кем именно. Не говорил ли ты, например, ничего Тому Кейси? Летти дель Рио? Еще кому-нибудь в полиции? Газетчикам? Отвечай на мои вопросы, Джек, черт возьми!

— Не дури, Джек.

— Ответь ему, Уэйд.

Ники волнуется. Начинает опять говорить бессвязно, как в бреду.

— Ты не умрешь сразу, Джек. Мы начнем с ног — боль будет такой, что ты и представить себе не можешь, все нервы внизу так и взвоют. Вот тогда ты захочешь мне все рассказать. Тогда, если все еще будешь жив. Но что ты сможешь предложить мне? Доски для сёрфинга? Так я не любитель прыгать по волнам. Все это так необязательно, Джек, но я в отчаянном положении, я, как бы здесь выразились, дошел до точки. Лев погиб, ему отрезали голову и подбросили ее в дом моей матери, в дом, где находятся мои дети. Даня вернулся ко мне, он сторожит детей, потому что мою мать уже похитили и собираются сжечь, если дело не выгорит, так что видишь, мне надо это знать, Джек.

И я это сделаю, Джек, — побрызгаю на тебя хорошенько этим, как ты говоришь, катализатором, и ты умрешь не от дыма, не удушенный угарным газом, брошу спичку — ты погибнешь в огне, от пламени, которое охватит тебя со всех сторон.

— Как Памела? — спрашивает Джек.

— Нет, не как Памела, — говорит Ники. И, сделав знак Бентли, произносит:

— Открой крышку. Пускай вдохнет этот запах.

Джек и без того чувствует этот запах. Трудно не почувствовать его в закрытом помещении.

— Я любил ее, Джек, — говорит Ники, — любил быть с ней, в ней. Я упивался ею. Она была сама прелесть, как солнечный свет, — она произвела на свет моих детей. Но она собралась… эта сука собралась все у меня отнять. Выжать меня, оставить ни с чем. Она собралась подать на меня в суд, ославить меня: дескать, Ники похотливый козел, Ники — наркоман, Ники — мошенник, он гангстер. Он спит со своей матерью — что неправда, по крайней мере в том смысле, какой подразумевался. Да, она готовилась все это заявить, она сама мне это сказала. Я сказал ей, что развода не будет и ничего она у меня не отнимет — ни дома, ни денег, ни моих вещей, ни моих детей, а она сказала, что, если придется, она все это про меня выложит скорее, чем позволит моей матери дотронуться до детей, испоганить и их. Она так и сказала, дословно: испоганить. Но нет, живьем я ее не сжег. Не заставил корчиться в пламени, извиваться на нашей постели, как эта сука обычно делала, но на этот раз извиваться в огне. Я так не сделал, потому что любил ее. Я просто погрузил ее в сон, напоил ее, заставил принять пилюли, а когда она уснула в нашей постели, взгромоздился на нее. У нее была потрясающе белая изящнейшая шея. Я помню, как я впервые целовал эту шею. Ты помнишь, как это бывает, когда ты первый раз с женщиной? Помнишь эту невероятную нежность, невыразимый, бесконечный жар? Я хотел ее так неистово, я был весь в огне, горел тогда я, и эта сука знала это, знала, что делает. Она дразнила меня и заслужила гореть в огне, но я не хотел этого, я придавил ее подушкой — здесь даже есть какая-то ирония, ведь обычно она просила меня подложить подушку ей под зад, чтобы я мог проникнуть глубже, — а тут я зажал ей подушкой рот и взгромоздился на нее, она вырубилась, но ее бедра дергались и сжимались, она выгибалась дугой, а потом затихла в моих объятиях, а я все никак не мог кончить. Она дразнила меня до последнего, Джек, эта сука, и я не выдержал, я встал и только тогда плеснул керосина вокруг нашего брачного ложа и облил керосином ее. Но я не смог лить керосин на это прекрасное лицо, я облил лишь ту ее часть, которая так меня дразнила. Я хорошенько ее облил, чтоб никогда больше не рожала детей, не поганила их. Избавиться от прошлого невозможно, Джек. Огонь охватывает тебя, и раздаются крики, слышные за много-много миль. А теперь скажи мне то, что мне так нужно узнать. Мне некогда и невтерпеж, сейчас я подожгу тебя, Джек, потому что мне необходимо получить мои деньги и мои вещи, а в заложниках у них моя мать, господи ты, боже!

И он делает знак Бентли.

Бентли поднимает канистру с бензином.

— Я никому не сказал, — говорит Джек.

Ники улыбается.

— Но почему я должен тебе верить? — говорит он. И поворачивается к Бентли. — Приступай.

Вид у Бентли неважный, но он вновь поднимает канистру.

— Мать твою, — произносит Билли.

Выхватив свою старую сорокачетырехмиллиметровую пушку, он стреляет Бентли в живот.

От выстрела вспыхивают бензинные пары.

Огонь перекидывается на Бентли.

Бентли горит, он роняет канистру, бензин с журчанием льется на пол, а Бентли, забыв все, чему его учили в школе пожарных, бегом устремляется к двери.

Он вопит, превратившись в огненный крутящийся шар, а потом сникает и падает на сухую траву.

Вот как Несчастный Случай Бентли становится причиной огромного пожара на Калифорнийском побережье.

Случайно.