Ферн, придя в парк «Гасиенда», тревожно огляделась.

– Привет, Ферн, – вдруг раздался позади нее голос.

Обернувшись, девушка увидела Кена, но она была так напряжена, что она даже не смогла выдавить из себя улыбки. Кен тоже кусал губу.

– Давай найдем местечко, где можно спокойно поговорить.

Он осторожно взял Ферн за руку, и они спустились по каменным ступенькам к увитой розами беседке. Там они сели на каменную скамью.

– Ты очень бледна, – заметил Кен, не сводя с ее лица серо-голубых глаз, в которых Ферн прочла целый рой вопросов, готовых обрушиться на нее.

– Кен!.. – Она произнесла его имя почти с мольбой. – Я пришла сюда не для того, чтобы объяснять тебе свои поступки или обсуждать наш с тобой неудавшийся роман. Я пришла сюда, потому что мы с тобой цивилизованные люди и не должны стать врагами только потому, что я выхожу замуж.

Кен вздрогнул, словно от боли.

– Я с ума схожу при мысли о том, что скоро ты будешь принадлежать Россу Кингдому! – Он схватил Ферн за руки. – Я просто не верю, что у тебя не осталось никаких чувств ко мне!.. Я не верю, что он вот так запросто взял и занял мое место в твоем сердце! Посмотри на меня, Ферн! Посмотри и скажи: это правда – то, что говорят люди?

– А что говорят люди, Кен? – Ей почему-то захотелось заставить его произнести это вслух. Ферн подумала, что он сделает это только в том случае, если верит сплетням, но, если он действительно хорошо знает ее, если любит по-настоящему, он должен был пропустить мимо ушей все эти отвратительные, недостойные его внимания разговоры.

Кен молча уставился в выложенный каменными плитами пол беседки, а потом произнес:

– Я видел Росса Кингдома в загородном клубе. Он плавал и играл в гольф. – В голосе Кена слышались обида и негодование. – Ведь он, кажется, имеет в этой жизни все? Внешность, воспитание, положение в обществе и все преимущества образования, полученного в одном из лучших колледжей Америки.

Ферн опустила ресницы, понимая, что Кен, так или иначе, ответил на ее вопрос. Сам побуждаемый честолюбием, он конечно же считал, что и Ферн выходит замуж из тех же соображений, какими руководствовался он, собираясь жениться на Роуз Бремли. Это лишний раз только доказывало, что он никогда по-настоящему не понимал ее, а ведь взаимопонимание, пожалуй, так же важно, как и любовь, отметила про себя Ферн. Важно знать, что тот, с кем ты собрался разделить свою жизнь, способен чувствовать как ты и понимать твои самые сокровенные желания и помыслы. Она слегка вздрогнула, когда несколько лепестков алой розы упали на подол ее платья. «Светящаяся счастьем невеста была осыпана дождем из розовых лепестков – так, кажется, обычно пишут в газетах», – подумала Ферн.

Обида и ревность разрывали Кена на куски, когда он сидел рядом с Ферн, не сводя с нее глаз. Он не мог оторвать взгляда от ее изящной фигурки, от выразительных лавандовых глаз под тонкими бровями, такими же темными, как и ресницы, и так контрастировавшими с ее платиновыми волосами. Сейчас он готов ради нее на все, даже бросить работу, и это несмотря на реальную перспективу занять в скором времени кресло одного из директоров правления «Бремли».

– Поехали со мною, Ферн! – Он обнял ее за плечи, и холодная серая сталь смешалась в его глазах с пробудившимся огнем страсти. – Мы принадлежим друг другу, и чужие люди тут ни при чем. Мы забудем Роуз Бремли и Росса Кингдома. Мы соберем осколки нашей разбитой любви и создадим из них новую.

Ферн чуть было не поддалась этой страсти, сверкавшей в его глазах. На короткий миг ей захотелось, чтобы все снова было по-старому, как тогда в Англии, когда они гуляли рука об руку под звездами, посмотрев очередную пьесу и обсуждая ее достоинства и недостатки. Или наблюдали за большими белоснежными лебедями, проплывавшими мимо по реке. Или играли по воскресеньям в сквош в спортклубе «Бремли», а потом лениво пили чай в холле…

Но, почти сразу же опомнившись, Ферн резко сбросила руки Кена со своих плеч:

– Нет, Кен! Ты не можешь залатать старую вещь. Заплаты всегда будут видны, они всегда будут напоминать, что твоя любовь к деньгам оказалась сильнее любви ко мне… А ты будешь мучиться подозрениями, думая о моих отношениях с Россом.

– Господи, Ферн! Мне и в голову не могло прийти, что ты способна воткнуть нож в грудь раненого друга! – почти простонал Кен.

Ферн почувствовала к нему жалость. Она не хотела причинить Кену боль, просто она должна была объяснить ему, что им никогда не удастся вернуть то, что потеряно навсегда. Первый нежный цветок их любви отцвел, его лепестки давно почернели, схваченные морозом разочарования.

– Кен, мы можем остаться друзьями, – проговорила она как можно нежнее.

– Ты хочешь от меня слишком многого, Ферн, – ведь ты не из тех девушек, с кем мужчины хотели бы быть просто друзьями. – Губы его скривились в усмешке. – Разве Росс Кингдом не научил тебя этому?

– Кен, перестань, пожалуйста! Ну к чему эти обиды и презрение?

Ферн поднялась со скамьи, одернула на себе пиджачок и взяла в руки пакет с покупками. Она уже собралась идти, как вдруг Кен порывисто прижал ее к себе и прильнул губами к ее губам.

– Мне кажется, я бы вынес все это, если бы знал, что ты любишь человека, за которого выходишь замуж! Но твои глаза не светятся огнем любви, в них… поселились тусклые тени… – говорил он, не выпуская девушку из своих объятий.

Ферн оттолкнула его, все еще чувствуя на губах боль от этого отчаянного поцелуя.

– Ты прав в одном, Кен, – гневно произнесла она. – Мы не можем быть друзьями.

– Конечно! – согласился он. – Или все, или ничего – только так, Ферн!

Как обиженный мальчишка, он наблюдал за нею, когда она, достав из сумочки пудреницу, поправляла помаду на губах. Рука ее чуть дрогнула, когда Ферн подумала о том, как права поговорка – разрушить легче, чем построить. Теперь уже ни она, ни Кен не могли остановиться, руша то, что когда-то начинали вместе строить. Он вытащил первый камень, и вот теперь все здание рушилось, превращаясь в обломки.

Ферн убрала пудреницу в сумочку и положила ее в пакет с покупками, где среди других свертков лежала и упаковка кружевных салфеток для свадебного торта, который предстояло разрезать уже завтра.

– До свидания, Кен. – Ферн уходила прочь от человека, чьи честолюбивые амбиции уничтожили их любовь и вывели Ферн на путь, который привел ее к союзу с Россом Кингдомом. От нагретых солнцем каменных плит дорожки исходил жар, а запах роз, такой мучительный и приторно-горький, преследовал Ферн до самого города. Она чувствовала себя подавленной и с ужасом думала о том, что ей предстоит вернуться в особняк Кингдомов, где вовсю суетятся и хлопочут слуги, где в спальне в гардеробе висит ее свадебный наряд и где с напряженным, серьезным лицом прохаживается человек, который станет ее мужем менее чем через двадцать четыре часа.

Ферн решила зайти в датскую кофейню, куда они с Дианой частенько заглядывали перекусить бутербродами и сладостями. Она заказала себе чашку кофе.

– Нет, нет, Хельге, сегодня без мороженого, – сказала она молодому белокурому официанту.

Тот принес кофе и теперь стоял возле ее столика; он разговаривал с Ферн, смешно коверкая английские слова. Обычно в такое «сонное» время – с трех до пяти – в кофейне было мало посетителей, к тому же парень питал симпатию к Ферн, особенно с тех пор, как однажды, обедая здесь с Дианой, Ферн вытащила ему из пальца болезненную занозу.

Развлекая Ферн разговорами, он сообщил, что скоро в Америку из Дании приедет его девушка, и, вынув из бумажника фотографию, показал ее Ферн.

– Правда, симпатичная? – Он любовно провел пальцем по карточке, уже довольно истрепавшейся по уголкам. – Она будет работать швеей в «Сан-Франциско Опера-Хаус».

Ферн маленькими глотками пила ароматный кофе и внимательно слушала молодого датчанина, соглашаясь, что для него будет просто здорово, если его девушка приедет в Штаты.

– Я скучаю по ней почти до слез, – признался Хельге.

В автобусе, по пути домой, Ферн задумалась над этими словами. Ей вспомнились ее первые дни в Америке и слезы, которые она проливала из-за того, что бескрайние просторы Атлантического океана отделяют ее от Кена. Теперь эти слезы, похоже, застыли, скованные льдом внутри ее… и чувства тоже…

Для свадебной церемонии Росс выбрал белокаменную церквушку с розовым куполом, расположенную на холме, – весьма романтичное место для влюбленной пары, пришедшей дать клятву жить в вечной любви и согласии. На Ферн был дымчато-лавандовый костюм и норковая накидка, подарок Росса, который ее буквально заставила принять Эдвина Кингдом. Доктор Лэндз стал посаженым отцом Ферн. Старый добродушный доктор был хорошо осведомлен о далеких от романтики мотивах этой свадьбы и, ведя Ферн к церковному крыльцу, сжал ее маленькую холодную ручку. Он заглянул ей в глаза, словно желая сказать, что даже сейчас еще не поздно отказаться, но Ферн только покачала головой. Они вошли под церковные своды, где музыка органа, подхватив Ферн, с неизбежностью повела ее к стоявшему у алтаря Россу.

Обернувшись, он наблюдал за ее приближением. Высокий, стройный, в безупречно сидящем сером костюме, он смотрелся здесь, под сводами церкви, немного странно. От солнечного света, проникавшего в окно, его волосы, казалось, горели огнем, и, заглянув в его глаза, в которых опять плясали золотистые огоньки, Ферн подумала: «Он словно тигр, вышедший на тропинку, по которой я иду».

Ферн уже почти приблизилась к Россу, когда почувствовала на себе чей-то взгляд из толпы. Прямо на нее смотрел Кен, и сердце Ферн дрогнуло, потому что ей и в голову не могло прийти, что он явится на ее свадьбу. Вместе с ним были Мэми Остин и ее супруг. Улыбающаяся Мэми махнула ей рукой, словно хотела сказать: «Счастья тебе, моя дорогая! Счастья и удачи!»

Во время церемонии Росс держался неприступно, но уже в особняке Кингдомов он очень изменился и проявлял столько внимания к новобрачной, что даже самые большие скептики из гостей были вынуждены расстаться с циничной убежденностью в том, что эта свадьба всего лишь поспешный и специально предпринятый шаг, призванный оградить эту парочку от сплетен, которые распространились по Кэп-Фламинго после того, как Росса застали выходящим из спальни Ферн. Каковы бы ни были обстоятельства самой свадьбы, все вынуждены были признать, что Росс, похоже, очарован своей избранницей и они, несомненно, прекрасная пара: он – высокий, решительный, благородный, она – милая и скромная…

Остины тоже пришли поздравить новобрачных в особняк, и Росс стоял всего в нескольких шагах от Ферн, когда Мэми Остин сказала ей:

– Наш милый Кеннет поспешно уехал сразу после церемонии. Знаешь, он до сих пор так любит тебя!

При этих словах Росс обернулся и пристально посмотрел на Ферн. Он смотрел на нее хмуро и задумчиво – словно пытался угадать, насколько сильно она еще любит Кена.

Свадебный прием показался Ферн еще более мучительным, чем все остальное. Ларейн Дэвис не появилась на торжестве (что, естественно, не удивило Ферн), но ее отсутствие конечно же не осталось без внимания дам, не преминувших посплетничать на этот счет. Ферн слышала их колкие замечания, когда прохаживалась среди гостей, и постепенно выдержка начала изменять ей. Должно быть, Росс заметил это, потому что вдруг взял ее за руку, на которой теперь красовалось золотое обручальное кольцо, и, подбадривающе сжав ее, негромко сказал:

– Думаю, мы потихоньку убежим отсюда через несколько минут.

Наконец они остались одни, в его машине, на полной скорости несущейся в направлении аэропорта, где они должны были сесть на самолет до Нью-Йорка. В аэропорту их ждала парочка газетных репортеров, один из которых попросил разрешения сделать для своих читателей памятный снимок целующихся новобрачных. Мгновение Росс колебался, потом вдруг притянул растерявшуюся Ферн к себе и поцеловал ее в полураскрытые губы, согрев их своим нежным теплом. Направленная на них камера щелкнула, навсегда запечатлев поцелуй мужчины, который никак не может дождаться того момента, когда останется наедине с девушкой, которую держит в своих объятиях.

Ферн шла к трапу самолета и чувствовала, как дрожат ее ноги – и от этого поцелуя, и от предвкушения их первого совместного полета. В самолете Росс сам пристегнул ей ремень безопасности.

– Посмотри, нет ли у меня в волосах рисинок? – со смехом проговорил он. – Эта маленькая бестия Диана осыпала меня целой пригоршней риса, когда мы садились в машину.

Ферн вытащила из его бронзовых кудрей несколько рисовых зернышек и, усмехнувшись, сказала:

– Ну вот, теперь ты можешь изображать уже не новоиспеченного жениха, а довольного жизнью, солидного женатого мужчину.

Росс взял ее руки в свои.

– Я вижу, к тебе вернулся нормальный цвет лица, – заметил он. – На приеме ты была ужасно бледной. Похоже, для тебя он стал пыткой?

– Боюсь, что так, – призналась Ферн. – Люди думают о нас разные вещи, наши отношения не дают им покоя.

– Да плевать на людей! – воскликнул Росс в сердцах и с нежностью, значившей для нее больше, чем норковая накидка, которую он преподнес ей как свадебный подарок, прижал к губам кончики ее пальцев. Внутри у Ферн все затрепетало, и она поспешно отвернулась к иллюминатору. Побережье уже исчезло из виду, и под стальным крылом самолета теперь сверкала лишь безбрежная гладь океана.

Ферн знала, что Росс так нежен и внимателен с нею только потому, что хочет сгладить ситуацию, и все же ей было приятно его внимание. Она не могла отделаться от мысли, что он теперь ее муж. Другие женщины в самолете смотрели на него восхищенными глазами, и у него, безусловно, был самый нежный и проникновенный голос на свете, когда он обратился к стюардессе, попросив ее принести две порции шерри – сухого для себя, сладкого для Ферн.

– Хочешь сигаретку, милая?

Ферн с улыбкой взяла сигарету из открытого портсигара, но пальцы ее слегка дрожали, тогда Росс прикурил для нее сигарету сам.

– Ваши напитки, сэр.

Он взял бокалы у стюардессы, не без зависти смотревшей на Ферн.

Из-за нервного напряжения Ферн не съела на свадебном приеме ни кусочка и теперь с удовольствием отведала жаркое из утки с гарниром из зеленого горошка и жареного картофеля, которое им принесла очаровательная стюардесса. На десерт у них были фрукты и мороженое, а завершил трапезу кофе с ликером. Стюардесса, похоже, была к ним особенно внимательна, и, когда, зайдя в дамскую комнату, Ферн обнаружила у себя на шляпке несколько рисовых зернышек, она поняла, что стюардесса догадалась о том, что в самолете летят новобрачные.

Роскошный пурпурный закат окутывал аэропорт Ла-Гуардиа, когда их самолет пошел на посадку.

На такси они поехали в отель, где Росс заранее заказал номер, и Ферн с интересом разглядывала из окон машины Нью-Йорк с его высоченными небоскребами, отметив про себя, что необычная, броская красота города могла бы быть запечатлена на гобеленах наравне с готическими сборами.

– Я видела этот город в фильмах, но никогда не думала, что он так красив, – сказала Ферн.

Росс рассмеялся:

– Да, по ночам он светится тысячами огней, а днем это бетонно-стальные джунгли.

– Ты покажешь мне город? – спросила Ферн. – У меня с собой есть фотоаппарат, и я бы хотела отправить несколько снимков сестрам.

– Конечно покажу, дорогая. Мне только нужно будет утром заскочить в издательство, а потом мы свободны как птицы. Сходим к Тиффани, в Центральный парк, можно заглянуть в антикварные магазины на Третьей авеню, прогуляться по Манхэттену…

– Постой, у меня так голова закружится!.. – Ферн откинула голову ему на грудь и рассмеялась, забыв о робости.

Росс обнял ее за талию.

– Ты так мужественно перенесла эту церемонию, – проговорил он. – А я вот боялся, что ты отвергнешь меня в самый последний момент.

– Ну как я могла тебя отвергнуть? Ведь скандал был для меня куда хуже, чем восхитительное путешествие в Нью-Йорк с красавцем мужем.

Он слегка покраснел и прижался к ней щекой.

– Мэм, от вас исходит такой чудесный аромат! Словно где-то внутри вас спрятан цветущий сад из фиалок и подснежников.

– Просто я душусь «Апрельской фиалкой», – улыбаясь, пояснила Ферн, с удивлением отметив про себя, что за внешней уверенностью этого человека, ставшего теперь ее мужем, скрывается одиночество.

В номере отеля Ферн с восторгом прошлась по комнатам. Пережитые волнения и перелет утомили их обоих, поэтому они не стали одеваться для ужина в дорогом ресторане, а отправились поужинать к Линди. В этом уютном месте с его неформальной атмосферой можно было расслабиться, посидев за одним столом с колоритными друзьями Росса, журналистами, говорившими о политике, искусстве, литературе… Время пролетело незаметно, и, хотя был уже поздний час, когда Ферн с Россом вышли от Линди, в городе было светло от множества электрических огней, и они решили не брать такси, а прогуляться до отеля пешком.

Уже в номере Росс взял руки Ферн в свои и улыбнулся:

– Ну что, миссис Кингдом, по-моему, для начала все прошло неплохо? Пожалуй, я бы остался женатым мужчиной, если вы не возражаете.

– Не возражаю. – Эти слова она уже произносила сегодня, но сейчас в ее голосе не было дрожи. И все же невидимое напряжение не отпускало Ферн.

Росс наклонился к ней и поцеловал ямочку на ее щеке.

– Спокойной ночи, милая. И не чувствуй себя одинокой, помни – я рядом.

– Спокойной ночи, Росс.

Ферн ушла к себе, тихо притворив дверь. Сняв шляпку и повесив в шкаф костюм, она собралась лечь, словно это была обычная ночь, такая же, как все остальные.

За окном высились нью-йоркские небоскребы, и Ферн вдруг почувствовала острую тоску по Англии. Сев на постель, она принялась читать поздравительные телеграммы от сестер. И Брайони, и Эстер сообщали, что с нетерпением ждут от нее писем, с улыбкой подумала, что им, наверное, не терпится узнать все подробности ее свадьбы. Надевала ли она белое подвенечное платье и обожает ли ее муж…

Она невольно посмотрела на дверь, ведущую в комнату Росса. Ферн слышала, как он ходит по комнате, что-то тихонько насвистывая, и ей вдруг вспомнились слова, которые она сказала Кертису Уэйни, – что она чувствовала бы себя обманщицей, если бы могла дать человеку, за которого вышла замуж, только лишь терпение и нежность. Но Росс не просил даже этого… Он не просил ничего! Проведя рукой по волосам, Ферн вдруг вспомнила, что забыла заплести их в косу. Она встала с постели и подошла к зеркалу. Заглянув в него, Ферн увидела молодую очаровательную женщину с тоскливыми глазами… Женщину, оказавшуюся в свою первую брачную ночь в полном одиночестве.

Ферн вспомнила, как сегодня утром в церкви Росс, грустный и серьезный, надевал ей на палец обручальное кольцо. А потом она вспомнила его в лесу, когда он хотел поцеловать ее. И какое-то внезапное сладкое чувство охватило ее – она поняла, что Росс нужен ей! Она поняла, что хочет оказаться в его объятиях прямо сейчас, хочет дать ему нечто гораздо большее, чем терпение и нежность. Поняла, что хочет дать ему свою любовь… что уже давно хотела этого, с самой их первой встречи, только боялась снова испытать боль. Она пыталась убежать от собственных чувств, а попала прямиком в это странное замужество!

В течение трех недель, проведенных ими в Нью-Йорке, он показал себя на редкость щедрым человеком. Казалось, Росс получал почти мальчишеское удовольствие, покупая Ферн всевозможные наряды, а когда она пыталась возражать против его чудачеств, он со смехом убеждал ее, что спорить с ним бесполезно, что он всегда делает то, что ему хочется, и что ей лучше с этим смириться. К тому же, убеждал ее Росс, она восхитительно смотрится в прозрачном платье из лимонно-желтой органзы, обнажающем ее белоснежные плечи, или в коротеньком голубом костюме – его юбочка напоминает колокольчик, который будто издает невидимую музыку, когда Ферн проходит по комнате.

В конце концов Ферн и сама решила, что с таким человеком спорить бесполезно, поэтому расслабилась и с легким сердцем принимала все это баловство. Больше всего Ферн нравилось кольцо, которое Росс купил ей у Тиффани, – крупный сапфир, голубой льдинкой сверкавший на ее руке днем и мерцавший бархатистым темным блеском вечером. Ферн всем сердцем хотелось ответить на щедрость и заботу мужа нежными поцелуями, но их отношения по-прежнему оставались такими же, что и в первую брачную ночь. Всякий раз, возвращаясь из города в номер, они некоторое время сидели, беседуя, в гостиной, потом Росс целовал ее в щеку, желал спокойной ночи и уходил к себе.

Завтракали они на небольшой террасе, однако Ферн, проспав, частенько опаздывала к завтраку. Тогда Росс появлялся в ее спальне, без особых церемоний сбрасывал с нее одеяло, щекотал пятки и вообще всячески досаждал ей, пока она, пробудившись, не запускала в него подушкой.

Книга Росса была наконец подписана в печать, и в один из дней они отправились на вечеринку, устроенную по этому поводу. Там-то Ферн и услышала, что книгу ждет большой успех.

– Я всегда знал, что Россу нужно уделять больше времени написанию книг, – сказал ей издатель Лайонел Лестон. – Быть может, теперь, женившись, он наконец осядет на одном месте и серьезно возьмется за перо? Вы должны убедить его, миссис Кингдом.

– Мистер Лестон, вы не представляете, как бы мне хотелось, чтобы он сидел дома и писал книги, – с тоской в голосе проговорила Ферн. – Но ведь он наверняка опять пустится путешествовать по всему земному шару, как только окончательно окрепнет.

Собеседник Ферн посмотрел в сторону ее мужа – Росс в отдалении беседовал с одним из писателей.

– А что, миссис Кингдом, Росс все еще не избавился от последствий этого тяжелого ранения?

Тонкие брови Ферн слегка нахмурились.

– Время от времени у него случаются головные боли, но он мало о них говорит – не любит привлекать к себе внимание.

Мистер Лестон улыбнулся, заметив, с какой нежностью Ферн смотрит на Росса. Замечательно, подумал он, что даже в этом напряженном, движимом амбициями мире появилась очаровательная милая девушка, которая просто хочет быть любящей женой своего мужа; значит, такое понятие, как женственность, еще существует.

На обратном пути, в такси, Росс вдруг спросил Ферн, готова ли она вернуться в Кэп-Фламинго. Сердце ее учащенно забилось.

– Ну… я понимаю, что рано или поздно нам придется вернуться домой, – сказала Ферн. – А мы по-прежнему будем жить у твоей тети?

Росс покачал головой:

– Один мой знакомый на вечеринке сказал, что у него в Кэп-Фламинго есть друг, который сдает бунгало с мебелью. Он сдает его на полгода, а это нам как раз подходит.

Полгода! Выходит, Росс окончательно решил, что их брак продлится всего полгода! Ферн захотелось прижаться к нему и заплакать, но вместо этого с выдержкой, достойной восхищения, она ответила, что идея с бунгало просто идеальна.

– И здорово, что там уже есть мебель, – сказал Росс с ноткой облегчения в голосе. – Значит, о ней нам не придется беспокоиться. Правда, милая?

– Конечно, – невозмутимо согласилась Ферн.

Разве могла она сказать, какое невыразимое удовольствие доставило бы ей самой покупать мебель для их жилища! С какой любовью выбирала бы она обивку для стульев, занавески и посуду! Похоже, Ферн уже забыла об истинной цели их женитьбы и теперь чувствовала себя уязвленной, но разве в действительности она имела право надеяться на что-то другое?!

Росс связался с владельцем бунгало по телефону, и тот согласился сдать его немедленно. Ключи находились у агента по недвижимости в Кэп-Фламинго, которому Росс должен был внести плату за жилье сразу за шесть месяцев или платить ежемесячно.

Однако они вернулись в Кэп-Фламинго не сразу. В Сан-Франциско у Росса были друзья, которых он хотел навестить, и они с Ферн провели выходные в этом живописном городе. Друзья Росса, его бывший преподаватель литературы профессор Брунхилл, теперь уже на пенсии, и сестра профессора Клэр, в прошлом известная певица, оказались очень приятными людьми. От Клэр Брунхилл Ферн узнала, что Росс был когда-то любимым учеником профессора. По секрету Клэр рассказала Ферн и о том, что в свое время отец Росса больше интересовался театром и своей актерской карьерой, нежели собственными детьми, а позже, когда он погиб, Росс, уже учась в колледже, часто обращался к профессору за поддержкой и советом.

Брунхиллы жили в симпатичном испанском домике на одном из городских холмов. Жужжание канатной дороги, расположенной по соседству, было слышно в их андалузском дворике, а из окна спальни, выходившего на залив Голден-Бэй, Ферн могла любоваться изумительным морским пейзажем.

На второй день их пребывания в доме Брунхиллов Ферн одевалась к ужину, когда к ней вошел Росс. Он порезался бритвой и пришел спросить, не найдется ли у нее пластыря. Ферн нашла пластырь и заклеила ему порез.

– Спасибо, сестричка, – усмехнулся Росс.

Бронзовые кудри, мощная шея и упругие мышцы, игравшие на широкой, крепкой груди, делали его похожим на греческого бога.

Ферн подошла к зеркалу, чтобы причесать волосы, Росс приблизился и встал рядом с ней. Глаза их встретились в отражении. Рядом с его высокой фигурой она казалась совсем маленькой и очень хрупкой.

– Ты счастлива со мною, Ферн? – неожиданно спросил Росс.

У Ферн, укладывавшей волосы в тугой пучок, от неожиданности опустились руки. Росс взял ее за талию и притянул к себе. Вдыхая нежный аромат ее духов, он сказал:

– Наш брак, Ферн, был вынужденным шагом, но мне хочется, чтобы ты чувствовала себя как можно более комфортно. Я стараюсь, Ферн.

– Я знаю, Росс, – спокойно ответила она. – Ты сама доброта по отношению ко мне.

– И все же я чувствую, что ты нервничаешь из-за предстоящего возвращения в Кэп-Фламинго. Ты что, все еще опасаешься, что люди будут судачить о нас?

В душе Ферн действительно присутствовал этот страх, и в поисках сочувствия она вдруг прижалась к его груди. Росс обнял ее и сказал:

– Мне кажется, мысли о Ларейн тоже беспокоят тебя.

Они заговорили о Ларейн впервые после того вечера, когда Росс сделал ей предложение. Но и умалчивать эту тему они уже больше не могли – ведь, вернувшись домой, они будут вынуждены время от времени встречаться с Ларейн.

После небольшой паузы Росс продолжал:

– Я был предельно честен с тобою, Ферн, когда сказал, что между мною и Ларейн все кончено. Не знаю, зачем я говорю это, но я хочу, чтобы ты знала – у тебя нет ни малейших оснований считать, что ты заняла место, предназначенное для другой. – Нежно взяв ее пальцами за подбородок, он заглянул ей в лицо. – Ну улыбнись, покажи мне свою прелестную ямочку! Я не люблю, когда ты такая печальная и задумчивая. Смотри, а то люди еще подумают, что я бью свою жену!

Этой добродушной шуткой он хотел ее немного развеселить, но тоска, смешавшаяся в ее сердце с любовью, не давала ей выйти из задумчивости. Ферн знала, как трудно Россу навсегда отказаться от Ларейн, – так же, как ей самой было трудно отказаться от Кена, но они оба сделали это, потому что и Ларейн, и Кен ставили материальные ценности выше ценностей сердечных. А ведь именно сердечные переживания занимали сейчас в душе Ферн главное место, и, испытывая к Россу любовь, Ферн мысленно молила, чтобы он когда-нибудь предложил ей стать его настоящей женой.

В тот вечер Брунхиллы пригласили гостей, и Росс светился гордостью за свою очаровательную юную красавицу жену, привлекавшую взоры всех гостей. А один из друзей Клэр, художник, сказал, что Ферн могла бы хорошо смотреться на полотне с мифологическим сюжетом, причем говорил он это вполне серьезно, даже, отозвав в сторонку Росса, спросил, не позволит ли он Ферн попозировать ему. Росс ответил, что подумает.

После ужина все вышли в патио, где мерцали красные и зеленые ночные фонари, а воздух был напоен ароматом цветов и апельсиновых деревьев. Гости пили кофе, пока Клэр Брунхилл пела им под гитару «Сентябрьскую песнь». Она все еще сохранила глубокий, бархатистый голос, такой созвучный чудесным стихам Уолта Уитмена, которые, казалось, обрели в этот вечер, в красно-зеленом мерцании фонарей, какой-то особенный смысл.

Ферн так прониклась этой возвышенной атмосферой, что по всему ее телу пробежала легкая дрожь. Росс, сидевший с нею в одном плетеном кресле, должно быть, почувствовал это. Обняв, он прижал ее к себе.

– Замерзла, милая? – тихо спросил Росс.

– Нет, это от музыки, от этой чудесной песни.

В его объятиях она расслабилась и слушала с закрытыми глазами, пока не стихли последние аккорды. Когда Росс снова заглянул ей в глаза, в них стояли слезы. Слезы и какой-то затаенный страх…

На следующее утро Росс и Ферн попрощались с Брунхиллами и сели на поезд до Лос-Анджелеса.

Перед вылетом в Нью-Йорк Росс оставил свою машину в платном гараже в Голливуде. Забрав ее, они заехали в один из ресторанчиков на побережье и там, под огромным зонтиком, съели по легкому обеду. А уже через час они были в Кэп-Фламинго, где и забрали ключи от своего нового дома.

Просторное бунгало с широкими окнами и деревянным полом располагалось ближе к городу, чем особняк Кингдомов. В холле Ферн обнаружила огромный старинный камин каменной кладки с небольшими сиденьями по бокам. Зато мебель по большей части была современная, и такое сочетание немного покоробило Ферн, потому что прекрасный старинный камин, казалось, просто требовал себе в компанию солидную мебель красного дерева с обивкой оранжево-кирпичных или лимонно-желтых тонов.

– Тебе нравится здесь, Ферн? – спросил Росс.

– Мне… нравится камин.

– Солидная вещь, правда? Зимой с таким не пропадешь.

Он подошел к камину совсем как хозяин дома, и у Ферн от любви к нему комок подступил к горлу – ей захотелось громко крикнуть ему о своей любви. Но вместо этого она отвернулась и быстро вышла из дому – якобы ей не терпелось посмотреть все остальное.

Снаружи она нашла садик с фонтанчиком в чаше, устроенной в форме лилии. «Миниатюрный замок для двоих», – подумала Ферн, стоя у фонтана и с улыбкой слушая, как в доме насвистывает Росс, смешивая в шейкере коктейли.

В тот же вечер они поехали к его тетке. В Нью-Йорке они купили подарки для всех, включая Делилу, которая с улыбкой встречала их на пороге. Радостно причитая и охая, она, словно ребенок, прижала к груди свой подарок.

– Ну-ка, скажите, детки, вы сегодня ужинали? – поспешила узнать Делила. – Потому что если не ужинали, то, чует мое сердце, мисс Вина заставит меня встать к плите.

К счастью, по дороге они купили кое-что на рынке, и Ферн сама приготовила ужин.

– Вот теперь, Лила, ты убедишься, что моя жена отлично готовит.

На самом деле Ферн всего лишь пожарила картошку, но слова Росса прозвучали так, словно он заранее был готов признать свою жену мастерицей во всем. Это придало Ферн бодрости, и она выглядела уверенной и спокойной, когда вместе с Россом вошла в гостиную.