На следующий день Марни решила съездить на квартиру Илены, чтобы забрать костюм стрекозы, который Надя обещала ей одолжить. Около двух она зашла в клинику к Наде за ключом, потом села на автобус до Рутледж-Корт в Найтсбридже, где жила Илена.

Ей без труда удалось отыскать Рутледж-Корт, элегантное здание из красно-коричневого кирпича с крохотными конюшнями, переделанными под жилье, с краю от него. Она прошла через конюшни и сразу же увидела низкий спортивный автомобиль алого цвета, стоявший у обочины. Гоночная машина заставила ее немедленно вспомнить об Эрроле Деннисе, и она сбилась с шага, рассматривая серо-голубую внутреннюю отделку автомобиля и пытаясь вспомнить номер машины Эррола. Конечно, этот автомобиль вовсе не обязательно должен был принадлежать ему, но существовала отдаленная возможность, что он заехал к ней, забыв, что Илена в Париже и возвращается завтра.

Потом Марии нахмурилась.

Пол не любил Эррола. Невозможно было даже представить, что он терпимо отнесся бы к тому, что его невеста общается с каким-либо человеком, которого Пол считает распутным. Его раздражало, вспомнила Марни, что красивый ирландец пытался флиртовать и с ней.

Марни тут же решила, что в таком модном месте, как Найтсбридж, множество людей, вероятно, имели спортивные автомобили алого цвета, и, размышляя об этом, она вошла в Рутледж-Корт.

Надя говорила, что квартира находится на пятом этаже, так что Марни села в лифт и нажала соответствующую кнопку. Лифт бесшумно двинулся вверх, потом дверь скользнула в сторону, открываясь, и девушка вышла на лестничную площадку, на которой царило спокойствие, казалось подчеркнутое теплым солнечным светом и птичьим щебетом, проникавшим через открытое окно.

Марни вставила маленький иейльский ключ в замок квартиры номер девятнадцать и тихо открыла дверь в квадратный холл, покрытый ковром. Она без труда нашла шкаф, в котором хранился чемодан с Надиными костюмами, достала его, открыла и встала на колени, чтобы изучить содержимое. Костюмы казались хрупкими, словно паутинка, но часть восторгов Марни угасла, когда она вспомнила, что Наде больше никогда не придется порхать в них по сцене…

Потом Марни резко подняла голову от чемодана, обернулась и уставилась на закрытую дверь, которая вела, как она думала, в гостиную квартиры. Девушка была уверена, что за дверью только что послышалось бормотанье голосов, и белая в оборочках балетная пачка выскользнула из ее рук обратно в чемодан. Она поднялась на ноги и повернулась как раз в тот момент, когда дверь отворилась. Она увидела мерцанье тонкой, голубой с оранжевым ткани, обнаженную белизну длинных, стройных ног под ней, и вот Илена с изумлением уставилась на непрошеную гостью.

Марни потеряла дар речи от смущения… и еще одного чувства, которое очень напоминало страх. Страх прокрался в глубь нее, и она вздрогнула, когда Илена резко проговорила:

— Что вы делаете здесь? — Она жестикулировала с галльской страстностью, на кончиках ее ногтей словно кровь блестел лак. — Как вы посмели залезть в мою квартиру!

— Я… — Марни отодвинулась подальше от гневной страстности лица и голоса Илены, — я пришла взять костюм, который Надя одолжила мне. Я представления не имела, что вы будете здесь, мисс Жюстен. Если бы я знала, то позвонила в дверь, а не воспользовалась Надиным ключом. Я… мне ужасно жаль, что я напугала вас.

— Надя не имеет права раздавать ключи кому попало, — язвительно ответила Илена и возбужденно подхватила изящной рукой покрывало, словно только что осознав, что не одета. — Я отдыхала в спальне после ванны и сразу же подумала о грабителях, услышав, что в холле кто-то есть.

— Извините, — снова повторила Марни, вряд ли понимая, что смотрит в разъяренные глаза Илены, пока та резко не спросила ее:

— Что вы так уставились на меня? В чем дело?

— Мистер Стиллмен сказал, что вы возвращаетесь из Парижа завтра…

— Я передумала. — Голос Илены, с ее акцентом, звучал неровно — Что странного в том, что я передумала?

— Разумеется, ничего.

— В Париже были кое-какие неприятности — мне захотелось уехать. — Бирюзово-голубые глаза Илены скользнули к чемодану около Марни, потом бархатное покрывало раздвинулось, открыв ее красивые ноги, когда она шагнула в холл и посмотрела вниз в чемодан Нади.

— Какой костюм решила одолжить вам моя кузина? — спросила она. — Он нужен для Чардморского бала?

Марни кивнула с облегчением, Что Илена решила перестать гневаться. Она объяснила, что Надя дает ей костюм стрекозы.

— Мы хотели вместе выяснить, надо ли в нем что поменять до двадцать четвертого, и к тому же мне хотелось посмотреть, как я в нем выгляжу, — добавила Марни с улыбкой.

— Костюм стрекозы, э? — Илена перевела взгляд на Марни. Во время работы в клинике девушка всегда носила блузки и юбки, иногда легкие хлопчатобумажные платья, но сегодня на ней было платье из буклированного шелка цвета свежей листвы и такая же косынка на голове. Зеленые сандалии дополняли наряд, и она выглядела такой хорошенькой и свежей, что глаза Илены сузились при неприятной мысли, что секретарша Пола может выглядеть так, когда захочет.

Илена жадными, небрежными движениями начала вытаскивать костюмы из Надиного чемодана.

— Значит, вы пойдете на бал одетая стрекозой — немножко по-детски, но вполне соответствующе, — слегка улыбнулась Илена. — Вы уже знаете с кем?

— Я иду с Эрролом Деннисом, — ответила Марни.

— С кем?

— С мистером Деннисом, который работает в клинике. — В этот момент Марни нашла костюм, про который и сказала, и так увлеклась им, что совсем не заметила, что Илена вернулась в гостиную. Француженка стояла возле легкомысленного столика из клена, прикуривая сигарету, когда Марни подошла к ней.

— Восхитительный костюм, не правда ли, мисс Жюстен? — с восторгом сказала она. — У него точно такой металлический блеск, как у стрекоз, и в этом бирюзовом цвете есть даже намек на фосфор.

Илена выдохнула дым на винно-красные шторы из тафты, сквозь которые пробивались косые яркие лучи солнца, от которых стены цвета слоновой кости становились золотыми, а большой бриллиант на руке Илены полыхал бело-голубым пламенем.

— Эррол Деннис ваш возлюбленный? — спросила Плена.

— Разумеется, нет! — рассмеялась Марни.

— Но вы идете с ним на Чардморский бал, значит, вам приятно его общество, — настаивала Илена.

— Иногда он может быть довольно милым, — согласилась Марни, — но он страшный волокита.

Она стояла, играя сверкающими крыльями костюма, и разговор об Эрроле напомнил ей ту алую машину, припаркованную в проезде около дома. Неизвестно отчего ее сердце вдруг затрепетало, словно маленькая дикая птичка. Взгляд скользнул по элегантному убранству гостиной, запоминая дорогую отделку, атмосферу роскоши и самовлюбленности.

— Мистер Деннис заигрывает с вами, petite? — Бирюзово-голубые глаза Илены с подозрением смотрели на розовые гвоздики, расцветшие на щеках Марни. — А, вижу, что заигрывает! Ну, он невероятно красив, так что я уверена, вы находите его внимание весьма лестным!

Марни знала только, что разговор ей кажется довольно безвкусным. Она не могла относиться к Илене, как к Наде, — в этой девушке не хватало внутренней сердечной глубины ее кузины. Она была примитивна как тигрица, с той же дикой красотой, с тем же желанием видеть кровь своих жертв на изящных когтях.

«Возможно, она нравится мужчинам, — подумала Марни, — но ее нельзя полюбить».

— А вы решили, в чем вы пойдете на бал, мисс Жюстен? — поинтересовалась Марни.

— Я буду русалкой. Мой костюм все еще в мастерской, иначе бы я вам его показала. — Илена теперь беспокойно бродила по гостиной, и перед Марни под мерцающим покрывалом промелькнуло черное кружевное белье. — Пол, знаете, оденется дровосеком. Я предпочла бы, чтобы его костюм дополнял мой, то есть был серебряного цвета, но он иногда бывает так упрям.

Марни подавила невольную улыбку. Она ни на секунду не сомневалась, что Полу было бы неловко идти на бал в броском костюме, потому что лучше всего он чувствовал себя в неприметных твидовых костюмах или клетчатой рубашке, которую носил по-американски, навыпуск поверх свободных брюк.

Илена, помешанная на тряпках, похоже, подумала о том, что Пол к ним совершенно равнодушен, потому что сердито погасила сигарету в пепельнице.

— Ну, petite, я вас больше не задерживаю, — сказала она. — Я чувствую себя страшно уставшей.

— Думаю, у вас была тяжелая неделя, — согласилась Марни.

— Да. Лина Кабо моделирует мое свадебное платье и достаточно потрепала мне нервы, она настаивает на таком количестве деталей. — Илена осторожно зевнула, и ее глаза под тяжелыми веками скользнули к двери в дальнем конце гостиной. Она была слегка приоткрыта, и Марни были видны роскошный белый ковер и хрустальные баночки, сверкавшие на туалетном столике.

— Вы не возражаете упаковать обратно костюмы Нади? — спросила Илена.

— Разумеется, нет, мисс Жюстен. — Марни вернулась в холл, где снова завернула хрупкие костюмы в оберточную бумагу и посыпала их шариками от моли, которые через два года уже ничем не пахли. Закрыла чемодан на ключ и положила обратно в шкаф. Потом осторожно свернула костюм стрекозы и упаковала в пакет с вешалкой для одежды, который принесла с собой.

— Я ухожу, мисс Жюстен, — окликнула она. Илена немедленно появилась на пороге гостиной:

— Petite. — Она говорила с явным напряжением. — Я не хочу, чтобы Надя знала, что произошло вчера в Париже, она слишком встревожится. Эти неприятности касаются Рене Бланшара, поэтому держите язык за зубами. Не говорите, что я уже вернулась — никому не говорите.

Марни обеспокоенно посмотрела на невесту своего босса, она была в такой тревоге за Надю, что даже не обратила внимание, насколько Илена подчеркнуто выделила последние слова.

— Я могу узнать, что случилось? — спросила Марни. — Обещаю, что Наде я ничего не скажу.

— У тюрьмы Санте вчера утром бросили бомбу. Рене привезли туда после дачи показаний в суде и считают, что группа студентов покушалась на его жизнь. Вчера они потерпели неудачу, но охранник тяжело ранен.

— Но разве он не студенческий лидер? — У Марни был весьма озадаченный вид.

Илена пожала плечами:

— В этом замешана французская политика. Рене сочувствовал студентам, и эта группа считает, что он теперь их предал. Рене оказался между двух огней, и, хотя он вел себя как глупец, он все же заслуживает некоторого сочувствия. — Илена сделала драматический жест. — Эта вчерашняя история, она очень огорчительна. Я… я не могла оставаться в Париже, но если Надя узнает, что я так поспешно вернулась, то будет настаивать, чтобы я объяснила ей почему. Так что, пожалуй, было бы совсем неплохо, если бы вы забыли, что вообще сегодня меня здесь видели.

Улыбка Илены неожиданно стала очаровательной и льстивой. Она даже протянула руку Марни, которая не взяла ее, сказав:

— Очень хорошо, мисс Жюстен. До свидания!

Марни дошла до автобусной остановки и встала там, тоненькая и спокойная в своем платье цвета ранней листвы, свежий летний ветерок шевелил косынку на ее волосах.

Она была невероятно счастлива покинуть квартиру Илены… своего рода надушенную клетку, ей было там не по себе от элегантной роскоши и дикой красоты высокой француженки в небрежно наброшенном на изысканное тело мерцающем покрывале, которое демонстрировало гораздо больше, чем скрывало. Марни пыталась справиться с противоречивыми чувствами, захлестнувшими ее, и старательно пыталась не думать о том, что перед тем, как Илена распахнула дверь, в гостиной действительно слышались голоса.

Автобус свернул к обочине. Под воздействием настроения она пропустила его и села на следующий, шедший до Гайд-парка. Там она около часа гуляла в одиночестве, пока не вспомнила, что ей пора пить чай с Джинджером, который очень расстроится, если она не придет.

Через пару недель полиция разыскала мать Джинджера, и в тот же день Пол поехал к ней на квартиру, расположенную в лондонском Ист-Энде.

Она оказалась неопрятной, рыжеватой особой с жестким выражением лица и остатками былой красоты. Ее глаза, карие, с длинными, как у сына, ресницами, профессионально ощупали Пола, когда она явилась в ответ на призывное мычанье хозяйки этого доходного дома, в котором она снимала заднюю комнату. Мужчина выглядел слишком прилично по сравнению с теми, кто обычно стучался к ней в дверь, но Нелл Фарнинг вряд ли что-то вообще могло удивить.

— Поднимешься? — Она дернула рукой в сторону лестницы.

В горле Пола запершило от запаха протухшего жира и дешевых духов, пока он поднимался за женщиной в ее комнату. Ее стоптанные тапки не скрывали мозоли на пятках, и Полу были видны синие узлы вен, уродовавшие ноги, которые все еще выглядели ногами женщины, которой не было тридцати.

— Заходи, любовь моя. — Она закрыла за ним дверь, и холодные серые глаза Пола скользнули по комнате, отмечая мрачную сетку занавесей на единственном окне, ободранный умывальник и кипу дешевых американских журналов на столике возле кровати. Черный нейлоновый пояс для чулок свисал поверх бюстгальтера на алюминиевой спинке кровати, а из шкафа возле камина вываливались еще какие-то вещи.

Нелл Фарнинг уставилась на гостя.

Она слишком хорошо знала мир и мужчин, и инстинкт внезапно подсказал ей, что этот человек не пойдет к таким, как она, с обычной целью. Она подхватила с пола нейлоновый чулок и затолкала его под одеяло на кровати.

— Ты полицейский? — поинтересовалась она. Его губы слегка искривились, и он покачал головой:

— Я пришел поговорить с вами о вашем сыне, миссис Фарнинг.

— О, неужели? — На этот раз в ее глазах промелькнуло удивление. Она взяла с каминной полки пачку «Вудбайнс» и медленно вытряхнула сигарету. — Зажигалка найдется, любовь моя?

Он повернул колесико зажигалки, и она наклонилась к пламени, халат распахнулся, обнажив нежную кожу с голубыми прожилками вен, которая неизменно свойственна рыжеволосым всех оттенков. Пола кольнуло чувство жалости к этому существу. Она была красива недолговечной красотой, но, попав в руки грубого скота, утратила все иллюзии.

— Значит, вы пришли из-за Джинджера, так, что ли? — сказала она. — Ну, что с ним такое? Вы, наверное, какой-то богатенький типчик, который хочет, чтобы я помогла содержать его? — Она хрипло расхохоталась. — Я порой себя-то не могу содержать. В наше время сделать деньги можно только стриптизом — а какая из меня стриптизерша, с такими-то ногами? — Она задрала халат и продемонстрировала ему выступающие узлы вен на бедрах. — Ужасное заболевание для моей профессии. — Она снова рассмеялась, потом закашлялась, подавившись сигаретным дымом. — Думаю, мальчишке лучше скорее подрасти, чтобы содержать бедную старую мать.

— Я остеопат, миссис Фарнинг, — холодно сообщил Пол, — и ваш сын — пациент моей клиники. Полагаю, вам известно, что ваш муж нанес мальчику тяжелейшую травму около восемнадцати месяцев назад? Он сломал ему правую лопатку, и, так как мальчику вовремя на оказали грамотную медицинскую помощь, кость срослась неправильно. Я собираюсь это исправить. Потребуется операция, и мне нужна ваша подпись на заявлении о согласии. — Пол достал записную книжку и вынул оттуда документ. — Как я понимаю, вы согласны на операцию, миссис Фарнинг?

— А почему бы нет? Мальчишка не устроится потом на работу, если плечо не выправить. — Она взяла документ и, даже не потрудившись прочитать его, попросила ручку.

Пол дал ей ручку, и его глаза внезапно стали ледяными от ярости, вся жалость к ней куда-то исчезла. Для этого существа малыш не имел никакого значения, разве что когда-нибудь потом он мог бы помогать ей, когда она окончательно лишится остатков привлекательности и совсем перестанет интересовать мужчин.

Она вернула ему расписку с небрежной подписью внизу.

Пол убрал расписку в записную книжку, потом направился к двери и открыл ее.

— Разве вы не хотите повидаться с Джинджером? — холодно спросил он. — Должны же вы испытывать к нему какие-то чувства.

— Да неужели? — Она пошла следом за ним к двери и теперь стояла, прислонившись к стене и пуская сигаретный дым, потрепанный халат облегал обрюзгшие контуры ее тела. Глаза ее скользили по Полу, разглядывая его ухоженное лицо, костюм, шитый на заказ, безупречные ботинки. — Вы, должно быть, чего-то не поняли, мистер, — сказала она. — В следующий раз вам стоит родиться на свет в трущобах около доков. Родиться довольно хорошенькой девчонкой, чтобы однажды темной ночью вас затащил на складской двор крутой мужик вроде Майка Фарнинга. Посмотрим, как бы у вас засияли глаза из-за последствий такого романтичного союза. Мой папаша заставил Майка жениться на мне, но я никогда не была ему за это благодарна. Я могла бы отдать мальчика в Армию спасения. Они нашли бы ему приемных родителей до того, как Майк Фарнинг добрался до него своими гнусными лапами. В любом случае, — она пожала плечами и посмотрела на свою сигарету, — что хорошего в том, что я к нему приеду? Я мало что могу сделать для него. Не думаю, что он вообще меня помнит.

— Он помнит достаточно, миссис Фарнинг, — отрезал Пол. — Он помнит то, что ребенку не стоило бы помнить, так что полагаю, что ваша встреча с ним вряд ли будет разумным поступком.

Она закусила губу, потом, когда Пол вышел на грязную лестничную клетку, к ней снова вернулась наглость.

— Не забывай, где я живу, красавчик. Время будет — заходи, — пригласила она.

Он оглядел ее с головы до ног ледяным взглядом, потом бегом спустился по лестнице и вышел на улицу.

По дороге в клинику Пол вспоминал о том счастливом дне, который он и Марни провели с Джинджером на Найтон-Сэндс. Марни так многому учила мальчика. Учила избавляться от страха, преследовавшего его с младенчества, и давала ему любовь, которой он никогда не видел от своей матери.

Мать!

Это слово было неприменимо к Нелл Фарнинг, и Пол с гневом отринул мысль, что когда-нибудь она может снова забрать себе Джинджера. Вернуть в жалкое убожество комнаты, наподобие той, в которой она жила сейчас, с ее стенами и потолками в мрачных ранах влажных потеков, с ее единственным окном, смотревшим в замусоренный двор.

Марни деловито печатала на машинке, когда Пол вошел в офис, но остановилась, услышав шаги, и повернулась на своем крутящемся стуле. Выражение его лица было довольно мрачным, и она сделала поспешный вывод, что ему не удалось получить у Нелл Фарнинг согласие на операцию Джинджера.

— Неужели она не подписала согласие, мистер Стиллмен? — Марни поднялась со стула и торопливо пошла к нему через комнату. Она встала прямо перед ним, и через секунду он взял ее за плечо.

— Да, подписала, даже не прочитав, — сухо сказал он.

Марни расслабилась:

— Значит, все в порядке. Вы сказали, что сможете сделать операцию, как только получите согласие матери.

Пол чувствовал нетерпение Марни, ее страстное желание, чтобы он снова смог сделать Джинджера крепким и здоровым. Это желание должно было бы гореть в Нелл Фарнинг, но на него не было и намека в той, что произвела Джинджера на свет.

— Все в порядке, Марни, — мягко ответил он. — У Джинджера будет шанс стать таким же, как остальные дети. Вам тоже очень этого хочется, не правда ли?

Она кивнула, всем телом ощущая сочувствие Пола точно так же, как он ощущал ее. Словно бы они на минуту слились в единое целое, захваченные одним желанием — сделать этого ребенка счастливым. Во время поездки обратно в клинику в голове у Пола смутно забрезжила идея, и в эту минуту она обрела конкретное очертание. Но сначала он сказал Марни:

— Позвоните на кухню, пусть принесут кофе, милочка. Я умираю от жажды.

Принесли кофе, и Пол зашагал по офису с чашкой в руке, в подробностях описывая Марни свой визит к Нелл Фарнинг и то, как она восприняла его желание оперировать ее сына и попытаться излечить мальчика от увечья, причиненного отцом.

— Я знаю один-единственный способ обеспечить достойное будущее для этого мальчика — мне надо усыновить его. — Пол медленно повернулся и посмотрел на Марни. — Я к нему тоже очень привязался.

Марни осторожно поставила чашку на блюдце, потому что руки у нее вдруг задрожали.

— Вы… вы собираетесь усыновить Джинджера?

Пол наклонил темноволосую голову:

— Мне придется обсудить это с Иленой, разумеется, но я не думаю, чтобы она стала возражать. Джинджер славный ребенок.

Он легким шагом подошел к своему столу и сверху вниз посмотрел на Марни.

— Вы думаете, я понравлюсь мальчику в качестве отца? — спросил он.

— Да, мистер Стиллмен! — В ее голосе не было ни тени сомнения, потому что Пол слишком похож на ее собственного отца, чтобы ребенок не стал обожать его. Радость затопила ее, согревая, словно ласка.

Глаза Пола сделались мальчишескими.

— У меня нет опыта обращения с детьми, милочка, но, насколько я понимаю, вы считаете, что я способен завоевать привязанность мальчика?

— Вы уже завоевали его привязанность, — сказала она очень тихо. — Разве вы не знали?

— Ну, — в голосе Пола появилась нотка неуверенности, — мы никогда, не можем быть абсолютно уверены в чужой привязанности. Иногда это бывает минутным увлечением, которому мы слепо поддаемся в отсутствие других чувств. Я не хотел бы совершить ошибку, принимая благодарность Джинджера за привязанность.

— Вы не совершите ошибки, мистер Стиллмен. — Марни готова была задушить Пола в объятиях за желание усыновить Джинджера, и ее желание, похоже, передалось ему, она крепко схватила и сжала руку Пола. — Когда вы расскажете Джинджеру?

— Может быть, завтра. — Он улыбнулся, глядя на сияющие зеленые глаза девушки. — Завтра я ужинаю у Илены дома и, разумеется, поговорю с ней об этом.

— Вы… думаете, она согласится? — Теперь Марни отпустила руку Пола, и он подошел к большому креслу за своим письменным столом. Закурив сигару, он сел, удобно опершись ногой об угол стола.

— Строго говоря, Илену не назовешь предсказуемой особой, — признался он, — но я не стану просить ее вести себя так, словно она мать мальчика. В Хенлион-Тэмс, где я покупаю дом, с нами будет жить миссис Пайпер, а она добросердечная, умелая женщина. Я думаю, что все получится.

Он повернул сигару и стал разглядывать ее острый кончик. Ароматный дым поплыл в сторону Марни, и ее ресницы цвета опавших листьев затрепетали, и она постаралась выкинуть из мыслей обиду на Илену. Илену, которая могла бы быть с Джинджером всегда, но не захочет стать его "матерью.

Ох, она, конечно, была невероятно прекрасна. Марни могла понять мужчину, жаждущего обладать этим совершенным телом с матово-белой кожей и изысканной восточной грацией, но что могла предложить Илена, кроме этого? Гордилась ли она Полом так, как он того заслуживал? Было ли у нее непреодолимое желание служить всю жизнь единственному мужчине?

— Я хочу дать мальчику защищенность и хорошее образование, Марни, — продолжал Пол. — У него быстрый, живой ум, — вы это заметили? У него богатое воображение, он остро чувствует цвет и форму. В нем есть возможности, которые не должны быть уничтожены этой… этим существом, которое я сегодня видел. — Пол яростно сжал сигару зубами. — Меня поражает, как у нее и такого скота, как Фарнинг, родился подобный ребенок… и при чертовски безобразных обстоятельствах к тому же.

— Может быть, он унаследовал черты, идущие издалека по линии семьи ее или мужа, — предположила Марни. — Я хочу сказать, возьмем Надю и вашу невесту. В них чувствуется русская кровь, хотя родители у них французы.

— Это верно, — согласился Пол. Он улыбнулся, вспоминая экзотическую красоту Илены и ее бурный темперамент. Вторжение орд Чингисхана много лет назад принесло в Россию татарскую кровь, и в Илене в двадцатом веке отразились следы этого вторжения — гораздо больше, чем в Наде.

«Наследственность, безусловно, странная, удивительная вещь, — подумал он. — Как, в сущности, сама жизнь. Чудо дыхания и движения. Чудо прикосновения и взгляда. Импульс желать и быть желанным».

Серые глаза скользнули по девушке, сидящей за столом, и внезапно у него возникло смутное любопытство, каким будет ее ребенок. Резвое дитя, вне всякого сомнения, с уверенными глазами ребенка, осознающего, что он желанен каждой клеточке невесомого тела Марни, казавшегося по-птичьему хрупким.

Он стряхнул пепел с сигары и перевел взгляд на фотографию Илены, стоявшую в рамке у него на столе.

Она была в меховой казацкой папахе, и легкая загадочная улыбка играла в углах ее маленьких, соблазнительных губ. Фотография была сделана в день их помолвки, и в эту минуту ему вспомнилось, что она сказала в тот день. Она процитировала испанскую поговорку: «Тот тебя любит, от кого наплачешься», потом добавила: «Может быть, мне захочется иногда заставить тебя плакать, Пол, но никогда не забывай, что я тебя люблю».

Он коснулся рамки тонкими пальцами. Странная, очаровательная Илена.

Потом резко сбросил ноги со стола.

— Мне надо подписать письма, — сказал он. — А потом, Марни, будьте хорошей девочкой и сбегайте с ними на почту.

— Разумеется, мистер Стиллмен.

Марни через стол протянула ему письма, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. Пол улыбнулся ей, заметив, что сегодня она подняла и закрутила волосы пучком на голове, закрепив зеленой бархатной лентой под цвет глаз. «Она выглядит прелестно», — подумал он. Ему не удастся надолго оставить ее в клинике. Очень скоро какой-нибудь мужчина захочет ее для себя.