Во время обеда Эрик мужественно воздерживался от открытых комментариев по поводу молодых лыжников, но от Джил не скрылся блеск его глаз. Когда был подан ирландский кофе, смешанный с виски и сдобренный сливками, он спросил:

— Может, нам пересесть после обеда? Этот темно-волосый мальчик скоро свернет шею — он так тянет ее через проход, чтобы беседовать с вами.

— Если Линда хочет пересесть, я не против, — заявила Джил, слизывая сливки с верхней губы и игнорируя насмешливый взгляд Норлунда.

— Я думаю, ты должна сделать это, детка. — Миссис Мэнит говорила довольно резко.

— Это же всего на час или чуть больше, мам, — попросила Линда. — У нас с Джил есть спальные места, а Киф и Рой будут спать здесь, им надо разложить сиденья. Если я или мы с Джил сядем за ними, то, когда уйдем, у них будут дополнительные места.

Эрик изучающе посмотрел на свою племянницу, оторвавшись от чашки.

— Так его зовут Киф, да? А откуда он, милая?

— Он из Сакраменто-Вэлли, у его родственников там винодельческий завод. Он наполовину француз, дядя Эрик, его фамилия Лоней. Он… он очень хороший, да, Джил?

— Они оба хорошие. — Джил говорила с нажимом, словно бросая вызов миссис Мэнит, раздраженной флиртом, в который якобы вступила девушка.

— Ну а второй Ромео откуда же родом? — насмешливо осведомился Эрик. — Он тоже принадлежит к одной из ветвей французского генеалогического древа?

— Его дом в Окланде, но он должен начать работать в Лос-Анджелесе и будет жить там. — Джил старалась говорить как можно суше и делала вид, что не замечает циничной ухмылки нового босса. Он, казалось, полностью переключил свое внимание на прикуривание очередной сигареты от зажигалки в чехле из буйволиной кожи, но характерная ямочка на левой щеке ясно говорила Джил, что он от души забавляется происходящим.

— Чему ты усмехаешься, Эрик? — Тон его сестры не оставлял ни тени сомнения в том, что она крайне раздражена тем, что Эрик поощряет Линду в ее желании завязать дружбу с этим полукровкой французом из Сакраменто-Вэлли.

— Я просто размышляю о человеческих инстинктах, они совершенно очаровательны, ты не находишь? — Он щелчком закрыл зажигалку и с явным удовольствием выпустил большой клуб дыма. — Когда мужчина чего-то хочет, он обязательно давит на материнский инстинкт женщины, ты заметила? Что-то вроде тяги собаки к любимой миске или кошки к любимой подушке.

— Это потому, что мальчики хотят сесть за нами и убедить нас согласиться, сказав, что они потом используют наши места, — ты это имеешь в виду, дядя Эрик? — Линда положила подбородок на ладони и смотрела ему прямо в лицо. Он лениво кивнул, развалившись в кресле, и скрестил длинные ноги. Джил уже успела заметить, что он был человеком, на котором вещи словно нарочито не совсем соответствовали друг другу. Эрик всегда надевал традиционные темные шелковые галстуки, но, кажется, любил необычные запонки, вот сейчас его манжеты скрепляли миниатюрные символы масонской ложи, сделанные из хрусталя. Но девушка вдруг осознала, что в такой манере одеваться есть что-то неуловимо привлекательное — и вообще, в этом большом сильном задиристом человеке чувствовалось нечто выдававшее в нем озорного мальчишку.

Примерно через час Джил и Линда улеглись отдыхать, и миссис Мэнит подошла пожелать дочери спокойной ночи. Джил слышала, как они шептались о чем-то, но, как ни старалась отвлечься от их тихого разговора, все-таки разобрала несколько фраз:

— Ты не можешь этого знать после всего нескольких часов общения, детка… и вообще, не надо про инстинкты. У твоего дяди полно подобных теорий, ведь он постоянно общается с множеством людей.

— Но я не ошиблась в Джил, мама, — запротестовала Линда.

— Я уже начинаю беспокоиться. — Миссис Мэнит говорила задумчиво. Джил отвернулась к стене и сделала вид, что спит, но чувствовала на себе испытующий взгляд, и это сильно покоробило девушку. Она попыталась убедить себя, что это нормальная реакция матери, которая безумно любит своего ребенка, но так и не смогла отделаться от мысли, что одно дело — материнская любовь, а другое — неустанная навязчивая опека. Линде нужно расти и крепнуть морально, ей нужно становиться независимой, а Киф Лоней был именно тем человеком, который мог бы начать помогать ей в этом, Несмотря на то что ему всего двадцать два, французская кровь делала его возмужавшим и зрелым, в отличие от американца Роя. Хотя и он очень милый.

Джил спала крепко, но, когда лучи солнца пробились сквозь иллюминатор, она тут же проснулась и, бесшумно соскользнув с кровати, отправилась в туалетную комнату умыться. Небо за бортом было ясное, и приятное возбуждение от ожидания чудес снова охватило Джил. Когда она вернулась на свое место в салоне, ее тщательно расчесанные волосы волной покрывали плечи, маленький носик был напудрен, а хорошенькие губки слегка освежены розовой помадой.

Пассажиры стали потихоньку просыпаться, откинутые кресла возвращались в сидячее положение, а из служебного отсека доносились аппетитные ароматы кофе и бекона. Джил была так поглощена собственными ощущениями и размышлениями о прекрасном, что на полном ходу врезалась в кого-то в проходе. Мужчина (хорошо знакомая огромная фигура со светлой встрепанной шевелюрой) окинул ее быстрым, но цепким взглядом, не упустив ничего: ни рассыпавшихся по плечам волос, ни медового цвета облегающего фигуру костюма, ни маленьких вишневых туфелек на каблучке. Он улыбнулся:

— Гут морген. Как вы спали?

— Я думала, что от волнения вообще не засну. — Девушка одарила его чуть застенчивой улыбкой, но ее пальцы судорожно сжали сумочку. — Только посмотрите на солнце, мистер Норлунд! Я надеюсь, это хорошее знамение.

— А вы верите в знамения, юная Джил? — Он усмехнулся. — В магическую силу солнца и луны?

— Вы слишком много знаете о женщинах, чтобы не угадать ответ на этот вопрос.

— В самом деле? — Он изогнул бровь. — А вы говорите, видимо, исходя из ваших познаний о мужчинах, мисс Прайд?

Девушка покраснела, ее все еще мучила рана от замечания его сестры о том, что она слишком легко идет на флирт. А Норлунд не преминул насыпать ей соли, добавив:

— О, я вижу, молодой Скотт уже готов сказать вам «доброе утро». Я полагаю, он намеревается многое успеть за те несколько часов, что нам остались до прибытия во Фриско.

Когда они подлетели к Сан-Франциско и начали снижаться, то попали в небольшую облачность, а когда самолет вдруг вынырнул из туманной пелены, их глазам открылось прекрасное зрелище — словно золотые подвесные мосты, плавно скользящие от бухты по направлению к белоснежным зданиям международного аэропорта. Они приземлились. Солнечный, напитанный совсем не похожими на английские ароматами воздух, нежное тепло, голоса толкающихся, спешащих людей, таких похожих и в то же время не похожих на англичан, — увидев и почувствовав все это, Джил осознала, что она на калифорнийской земле.

Рой и Киф стояли в очереди перед ними. Они подождали девушек, чтобы попрощаться и попросить разрешения поддерживать с ними контакт.

— Не забудьте сообщить мне ваш адрес, Джил, — напомнил Рой. — Я буду на побережье пару недель и очень хотел бы увидеться с вами.

— Я не забуду, — пообещала Джил под пристальными взглядами Норлунда и его сестры.

Киф и Линда, казалось, на земле чувствовали себя друг с другом неловко, но, возможно, в этом была вина миссис Мэнит. В другом костюме — нежно-зеленом с вкраплениями голубого — она была такой элегантной и неприступной, что Киф на ее фоне выглядел просто жалким. Бедный малый догадывался, что она совершенно не желает, чтобы он писал или звонил Линде, но Джил заметила победный огонь в его глазах, когда молодые люди наконец удалились, взвалив на плечи лыжи.

Джил и ее спутники должны были лететь дальше, но у них еще оставалось время до следующего самолета на Лос-Анджелес, и они, взяв такси, отправились в отель «Фонтейн» перекусить. Это было великолепное местечко, похожее на настоящий французский замок, что снаружи, что внутри.

Сан-Франциско, возможно, один из самых романтических городов в мире. Его подвесные мосты кажутся спускающимися прямо из облаков, на многочисленных холмах красуются старинные особняки, совершенно бесподобен старомодный шарм вагончиков канатной дороги и мелодичный звон колоколов. Джил была очарована этим городом, ее не покидало ощущение эйфории. За такой небольшой отрезок времени с ней произошло столько всего, что она с трудом успевала осознать это.

В обед Линда ела очень мало. Она выглядела слабой, бледной и вялой, когда они заняли свои места в самолете. Джил только пристегнула себя и подругу, когда Эрик наклонился через проход и настоятельно посоветовал племяннице взять себя в руки.

— Наше путешествие уже почти закончилось, осталось совсем немного, милая. С тобой все будет в порядке. Держись.

— Мне нехорошо, — простонала Линда. Она вцепилась обеими руками в подлокотники креслу, ее лоб покрылся испариной.

— Нам еще рано расслабляться, — грозно заметил ee дядя. — Ты сама нагоняешь на себя тошноту…

— В чем дело, Эрик? — встревожилась его сестра.

К ним направлялась стюардесса. Линду уже колотила дрожь, у нее начался приступ воздушной болезни, насколько могла судить Джил.

— Девочка сама себя доводит, Карен! — рявкнул Норлунд, которому, видимо, очень хотелось как следует собственноручно встряхнуть племянницу. — Она опять дает волю своим нервам.

— Ради всего святого, Эрик, не надо лекций. — Женщина встала и, протиснувшись мимо брата, торопливо подошла к дочери. Джил молниеносно отстегнула свой ремень и освободила миссис Мэнит кресло рядом с Линдой, а сама села на ее место рядом с Эриком. Стараясь сохранять невозмутимый вид, она повернулась и уставилась в окно.

— Удобно? — поинтересовался он.

Она молча кивнула, воздержавшись от правдивого ответа, молниеносно пронесшегося у нее в голове, что она чувствует себя куда более удобно, когда находится вне поля его зрения.

Тем временем самолет благополучно взлетел. Почти целый час мужчина, сидевший рядом с Джил, впервые на ее памяти надев очки в роговой оправе, был поглощен просмотром каких-то бумаг. Эти очки придавали ему вид такого большого строгого начальника, что девушка почувствовала, что ее сердце бьется тише, словно специально, чтобы не мешать ему. Она чересчур увлеклась изучением своего соседа, но, заметив мгновенный взгляд, брошенный на нее искоса, тут же уткнулась в свой любовный роман. Потом она услышала шуршание бумаг, потом щелкнули замки кейса, потом он завинтил колпачок ручки и убрал ее в нагрудный карман.

— Что вы читаете? — Джил обдало ароматом «Петит Нобель», когда он наклонился к ней, чтобы разглядеть название книги. — Вас так увлекает эта любовно-ненавистническая романтическая чепуха? Вас не коробит фальшь всех этих опусов?

— Нет, — ответила она. — Я считаю, что и в реальной жизни достаточно романтики, именно той, о которой пишут в этих, как вы говорите, опусах, пусть даже там все несколько приукрашено.

— Кроме того, что герой обязательно атлетически сложенный Адонис или героиня просто конфетка, абсолютно без соли и перца. — Эрик развалился в своем кресле и смотрел в окно, при этом стекла очков не позволяли разглядеть выражение его глаз. Джил это несколько сбило с толку, к тому же она прекрасно знала, насколько легко читаются у нее на лице ее собственные эмоции. — Какая жалость, что та парочка молодых людей не едет в Лос-Анджелес, — растягивая слова, произнес он. — Этот Лоней заставил Линду совершенно не думать о собственной персоне и помог ей не впадать в то ужасное состояние, в котором она теперь находится.

— Да, — согласилась Джил.

— И вы, конечно, полагаете, что я отнюдь не полон сочувствия, так? — Он стряхнул пепел со своей темной сигариллы. — Да, я не сочувствующая душа, признаю, но мало кто из нас совершенен.

— Подлинное совершенство обретается только на небесах, разве не так? — Джил не смогла бы сдержать улыбки, заметь она на лице этого сильного насмешливого мужчины хотя бы тень подлинного сочувствия или жалости.

— Если верить Бальзаку, то нам совсем не нравится ощущать вкус небес здесь, на земле, — да, за всю свою жизнь я успел прочитать несколько хороших книг, — сухо прокомментировал Норлунд. — В жизни бизнесмена не только деловые встречи и бухгалтерские книги, знаете ли.

— О, я в этом не сомневаюсь. — Ей было трудно представить, что этот человек согласен с Бальзаком, утверждавшим, что любовь — это поэзия возвышенных чувств, но у нее не было никаких сомнений, что ему понравилось бы отдохнуть от дел с женщиной, которая смогла бы подарить ему вечер, упражняясь вместе с ним в изощренных насмешках… и никаких ласковых рук — он отмахнется от них, когда вечеринка закончится, и никаких требований обещаний, никаких упреков, когда он вернется к делам, чтобы удовлетворить свою потребность в одиночестве.

— Вы сидите и делаете обо мне какие-то выводы, — протянул Эрик. — Но вот что удивило меня — это то, с какой готовностью вы ввязались во флирт с теми молодыми людьми. Так вы кокетка, мисс Джил Прайд из Липхука?

— Нет! Вовсе нет! — Джил сверкнула полными возмущения ореховыми глазами. — Я подумала, что их компания и беседа будут иметь терапевтический эффект для нервов Линды, — так оно и произошло.

— Да уж, без сомнения, — ухмыльнулся он, — со мной вы такая же колючая, как еж, да? К тому же, если верить долговязому мистеру Скотту, английские девушки привлекательны тем, что они гораздо более сдержанны, чем американки, ну, конечно, если воздействовать на лед огнем…

— Вы же не подслушивали?! — воскликнула Джил, заливаясь краской. Она прекрасно знала, как насмешливы сейчас серые глаза. — В любом случае я не думаю, что вы верите в это.

— Ну а почему моя оценка британских девушек должна быть другой? Если, конечно, вы не решите доказать мне обратное.

— Даже и не подумаю, — холодно отрезала Джил. — К счастью, я знаю, что вы предпочитаете более искушенных и острых на язык особ.

— А вы для себя уже, конечно, определили мой тип, да? — Он оценивающе взглянул на ее снова зардевшиеся щеки и золотистую волну волос, которые от энергичного отрицательного мотания головой почти закрыли лицо девушки. — В моем возрасте, юная леди, я бы должен смирно сидеть в своем кресле с рыженьким котенком на коленях, вы так считаете?

— Полагаю, да, — ответила девушка, а сама подумала, что вовсе не считает его старым, к тому же он совсем не тот тип мужчин, что сидят и гладят котят, — картина настолько нелепая, что Джил не знала, рассмеяться ли в открытую или сбежать в туалетную комнату, чтобы от души там повеселиться. Никогда, никогда еще ни один мужчина так не тревожил ее душу, никто никогда не заставлял ее так злиться!

Снова щелкнула зажигалка… Джил очень хотелось узнать, одинок он или нет… не заходит ли в его холостяцкий дом время от времени какая-нибудь женщина…

— О чем вы думаете, Джил Прайд, воплощение добродетели? — Эрик поднял льняную бровь. — О том, что я слишком много курю?

— Это опасная привычка, — назидательно прокомментировала та.

— В жизни все самое лучшее и приятное опасно. — Он глубоко, с наслаждением затянулся. — Невинность гораздо опаснее чувственности, но вы, вероятно, слишком молоды, чтобы понять это.

Тем не менее она могла это понять, но знала, что Норлунду совершенно не опасна ее невинность.

— Я молода только по годам, — возразила девушка, — но чувствую себя гораздо старше Линды, хотя мы ровесницы.

— Ваша бабушка подарила вам независимость — лучшего подарка для вас она сделать не могла.

Он смеялся над ней, но Джил знала, что если бы она заглянула в его глаза, то увидела бы в них доброту… мысленно она буквально попятилась назад от этого проявления чувства, «Не будь со мной таким милым, ты, викинг, — подумала она, — я одна начинаю новую жизнь и не хочу осложнять ее увлечением тобой или кем-либо еще!»

Джил взглянула в окно на пушистые облака, через которые прокладывал себе путь их самолет. От мыслей, пронесшихся в ее голове, она недовольно нахмурилась.

— Мы уже недалеко. — Ее собеседник наклонился — будоражаще большой и близкий, — чтобы обратить ее внимание на синюю блестящую гладь внизу — Тихий океан.

Девушка вытянула шею, страстно желая увидеть побольше, ее тело напряглось, она словно вся устремилась вперед. Сердце Джил забилось быстрее, когда она вдруг почувствовала, что рука Норлунда обвила ее талию.

— Старые мосты рухнули, Джил, — раздался в ее левом ухе резкий голос, девушка почувствовала на шее его теплое дыхание, — ты на пороге нового. Тебя тревожит такая перспектива?

Да, она чувствовала тревогу, но ее ощущения тоже стали новыми. В юности часто вызывающе реагируешь на то, что тебя пугает, — и Джил попыталась скрыть волнение под маской легкомыслия.

— Всегда есть возможность того, что трансплантация не приведет к желаемому успеху, — сказала она. — Что вы станете делать со мной тогда, мистер Норлунд?

— Я не позволяю происходить таким вещам, — усмехнулся он, его пальцы на ее талии напряглись, он заставил девушку повернуться к себе лицом. — Когда я вкладываю свои деньги во что-то, я предполагаю позже вернуть их сторицей.

— Не ваши деньги, — резко возразила Джил. — Вы сказали, что мою поездку оплачивает фирма.

— Я и есть фирма. — В его голосе неожиданно прозвучали жестокие нотки, а лицо стало высокомерным — лицо человека, который знает, что именно принадлежит ему, и никому больше, и не допускает, чтобы другие сомневались в этом. Он и «Норлундс» — единое целое. Гордость этим фактом и тем, что он единоправный владелец, напугала Джил, она вдруг поняла, что ее жизнь теперь в руках властолюбивого эгоиста, который целиком и полностью распоряжается ее будущим. У нее перехватило дыхание. Норлунд снял очки и засунул их в карман, и теперь девушка увидела в его глазах знакомый блеск, означавший, что он прочитал все ее мысли так же легко, как если бы они были отпечатаны огромными буквами у нее на лбу.

— Не надо обижаться по этому поводу, — проскрежетал он. — В магазине к вам не станут относиться с повышенным вниманием только потому, что так случилось, что вы подруга моей племянницы. Это не мои методы. Вы всего-навсего одна из служащих. Возможно, вам станет легче, если вы узнаете, что я не часто нахожусь поблизости от того отдела, где вы будете работать, и не живу в доме моей сестры. Ну, теперь вам лучше?

— Гораздо лучше, — ответила Джил. Их взгляды на мгновение встретились, и девушка вдруг испугалась: а не совершила ли она самую большую ошибку в своей жизни, отправившись в это путешествие, чтобы работать на этого человека? Как бы то ни было, теперь у нее уже не было возможности что-либо менять — самолет, выйдя из облаков, начал снижаться, ориентируясь на сигнальные огни посадочной полосы. Они пролетали над Западным побережьем, гигантской рукой обнимавшим сверкающую синеву Тихого океана. Джил стала пристегивать ремень, ее руки заметно дрожали, и она вдруг почувствовала, как от изменения давления у нее заложило уши. В первый раз с тех пор, как она покинула Англию, ей захотелось заплакать; как и предупреждала Молли, девушка почувствовала себя так далеко от дома, от старой доброй Англии, здесь она была совершенно чужой и одинокой.

В аэропорту их встретил человек в яркой униформе, который повез их по шоссе Импала в дом Мэнитов в Оушн-Блафф. Как и у большинства людей, которые любят смотреть фильмы об Америке, у Джил сложились свои представления об этой стране, а особенно о Лос-Анджелесе — легендарном доме кинозвезд и финансово-промышленных магнатов. Она ожидала увидеть места необыкновенной красоты, но, как выяснилось, Импала проходит по окраинам города, где в основном располагаются предприятия и принадлежащие им офисы, магазины, рестораны и многоквартирные дома для служащих. Но когда машина свернула к холмам, скрывавшим океан, ее сердце вздрогнуло: лучи жаркого, ослепляющего послеполуденного солнца играли на синей воде, покрытой рябью от ласкового теплого ветра. Вдали возвышались лиловые пики гор Калифорнии. Вскоре Джил увидела очаровательные виллы, усыпавшие их склоны, домики словно наслаждались солнцем, пристани, у которых покачивались самые разнообразные варианты лодок и морских катеров.

Линда теперь выглядела гораздо бодрее, и Джил очень обрадовалась, когда подруга начала болтать и показывать ей местные достопримечательности. Они были уже совсем недалеко от Оушн-Блафф, который являлся высшей точкой Санта-Фелиции, когда Джил заметила знак, предупреждающий водителей о том, что на дороге могут встретиться павлины. А пару минут спустя они в самом деле вспугнули несколько величественных птиц, и Линда со смехом воскликнула, что они выглядят гораздо лучше, чем раньше.

— Они слишком красивые, чтобы быть агрессивными. — Джил обернулась, чтобы еще раз взглянуть на павлинов через заднее стекло. От восхитительного вида прекрасных птиц и высоких пальм на фоне голубого неба, окрашенных солнцем в оранжевое и золотое, у девушки перехватило дыхание… что это было — благодушное «добро пожаловать в Санта-Фелицию»?

Это был типично южный город, лежавший на горных террасах, словно восходящий из океана, с неоновыми огнями, белыми стенами, пальмами, кипарисами и бугенвиллеей, увивающей решетки. По мнению мечтательницы Джил, городок был самим совершенством, но и для человека искушенного, который не раз ходил на яхтах, ездил в шикарном автомобиле обедать в местные ресторанчики, в полуночный час предавался азарту в расцвеченных неоновыми огнями казино, он был не менее привлекателен и очарователен.

— Сейчас мы совсем недалеко от магазина, Джил.

Эрик дал знак шоферу, и тот снизил скорость, чтобы Джил смогла как следует разглядеть «Норлундс» — здание из бетона, металла и стекла возвышалось словно нос гигантского корабля, идущего по опасным водам коммерции. Огромные застекленные витрины демонстрировали широкий ассортимент товаров: спортивные и пляжные костюмы, высокая мода, детская и мужская одежда, свадебные наряды, самые разнообразные вещи для путешествий, садовые инструменты, мебель, спортивные товары. Витрины были оформлены в авангардном стиле, что абсолютно соответствовало стилю человека, стоявшему здесь у штурвала. Все было продумано до мелочей и невольно приковывало взгляд, это было больше, чем просто витрины, демонстрирующие ассортимент магазина, — здесь чувствовался характер, умение и знание людей, которые точно воплощали все замыслы своего босса.

— Ну как, впечатляет? — Норлунд через плечо насмешливо посмотрел на девушку.

— Вы капитан огромного корабля, мистер Норлунд, — выдохнула Джил. — Я просто поражена.

— И что же, перспектива работать здесь приводит вас в трепет?

— Я чувствую, как ты дрожишь, Джил. — Линда с беспокойством посмотрела на подругу. — Не волнуйся так. Дядя Эрик присмотрит за тобой.

— Я не жду да и не хочу никакого особенного отношения к себе. — Джил в самом деле дрожала, но ей было совсем не по душе то, что Эрик узнает об этом.

— Я уже сказал, что этого не будет, так что нет необходимости возмущаться, — неприязненно отрезал тот.

— Как ты можешь так разговаривать, дядя Эрик! — воскликнула Линда. — Я просто счастлива, что не работаю у тебя!

— Для тебя всегда найдется место, если вдруг появится горячее желание поработать, котенок, — усмехнулся он. — Тебе было бы полезно присоединиться к нашей деятельности, но, держу пари, не очень-то хочется?

— Не говори ерунды, Эрик, — перебила его сестра, — Линда совершенно не подходит для того, чтобы часами простаивать за прилавком, угождая покупателям, которые могут быть и грубыми и надоедливыми!

— Джил собирается заниматься именно этим и ничуть не смущается, — несколько вызывающе бросила Линда.

— Джил должна работать, чтобы нормально жить, а это совсем не твой случай. — Карен Мэнит была совершенно не расположена выпускать своего изнеженного цыпленка из-под крыла, но Джил, почувствовав, как тоненькие пальчики подруги вцепились в ее руку, догадывалась, что постепенно девушку можно осторожно уговорить постараться расправить собственные крылышки и добиться независимости. Но все это позже, а сейчас их автомобиль набрал скорость, и они направились к особнякам в Оушн-Блафф.

Среди широких зеленых лужаек, полускрытых гортензиями и камелиями, располагались прекрасные дома в испанском, колониальном и тюдоровском стилях, окруженные фруктовыми садами, где на деревьях висели, словно покрытые воском, крошечные лимоны и огромные персики. В сумерках здесь заводили свои песни кузнечики и зеленые лягушки, а дикий шалфей, заросли которого покрывали холмы, наполнял воздух пряным ароматом.

Выйдя из машины, Джил вздохнула полной грудью. Первая ночь в Санта-Фелиции навсегда запомнилась девушке запахом шалфея и тихим шорохом волн под обрывом, на котором располагался дом Мэнитов. Правильнее было бы назвать его виллой в латинском стиле со слегка наклонным пандусом, ведущим через кружевные кованые двери на просторную веранду. Джил ожидала, что дом Мэнитов будет очень изысканным, и не разочаровалась. Ее привели в комнату, где был камин, облицованный синими изразцами, перед ним напротив друг друга стояли два кресла в тон, драпировки, доходящие до самого пола, закрывали огромные окна, кленовая мебель с приглушенной серой полировкой прекрасно сочеталась с синим китайским ковром, по стенам были развешаны несколько пейзажей в тех же тонах, со всем этим спокойствием контрастировали рубиново-красные шелковые абажуры на светильниках. На двух столиках стояли изящные пепельницы и коробки для сигарет из китайского фарфора, рядом приглашали отдохнуть кресла, обитые синим с золотом жаккардом, по комнате были расставлены несколько фарфоровых ваз кремовых оттенков. Но, несмотря на всю продуманность и изысканность обстановки, эта комната была одной из тех, в которых никогда не чувствуешь себя как дома.

Джил почувствовала, что ее ступни буквально утонули в мягком ковре. Миссис Мэнит уже отдала распоряжение слуге в белой униформе принести чемоданы мисс Прайд в гостевую комнату.

— Останешься на ужин, Эрик? — обратилась она к брату, погрузившемуся в просмотр вечерней газеты.

Он ответил, что остался бы с удовольствием, и добавил:

— Но потом я сразу уеду. Меня ждут несколько документов, с которыми надо поработать. Кстати, Джил… — Он повернулся к девушке, робко присевшей на краешек кресла. Свет красной лампы, падавший на нее, оттенил бледность ее лица, и, конечно, это не ускользнуло от острого глаза Норлунда. — С вами все в порядке?

— Да, спасибо, не беспокойтесь, — пробормотала она. А что еще Джил могла ответить? Ведь он не мог знать, что теперь, когда перелет успешно завершился, она почувствовала, что от волнения и страха ее знобит. Девушка оказалась лицом к лицу с пугающей перспективой работать в незнакомом огромном магазине. Раньше, когда она разговаривала об этом с Молли, ей казалось, что все будет просто и, если что-то пойдет не так, она вернется в Англию. Тогда Джил чувствовала себя абсолютно уверенно, но сейчас ее с головой накрыла волна меланхолии — даже Линда бросила ее, стремительно обогнав их на лестнице и скрывшись в доме.

— Вы выглядите осунувшейся, но это, без сомнения, просто реакция на довольно утомительное путешествие. Может быть, вам нужно чего-нибудь выпить, чтобы прийти в норму.

Норлунд подошел к передвижному бару. Миссис Мэнит покинула комнату, оставив Джил наедине с братом, и теперь девушка почувствовала себя смущенной. Она разглядывала резкий профиль, пока Эрик разливал напитки: ей — розовый джин, а себе в стакан плеснул «Джонни Уокер» и бросил несколько кусочков льда.

— Я собирался сказать, что заеду за вами завтра днем, чтобы вы успели здесь обустроиться. — Он подал ей стакан и уселся на табурет перед фортепиано. — До магазина здесь всего десять минут. Может быть, позже, когда ваше положение стабилизируется, вы приобретете себе маленькую машинку и будете ездить на работу на ней. Мы, калифорнийцы, пешие прогулки признаем только по полю для гольфа.

— Так странно, что мне теперь не придется ходить на работу через Гайд-парк. — Джил вымучила жалкую улыбку. — А вы играете в гольф, мистер Норлунд?

— Для меня гольф — это деловая необходимость, для поддержания хорошей формы мне больше нравится сквош. — Эрик постучал себя по широкой груди и велел девушке выпить джин. — Это поможет успокоить ваши явно расшалившиеся нервы.

Джил послушно осторожно глотала напиток, пока он говорил о том, что ей надо уладить вопрос с карточкой социального обеспечения и что она должна вступить в профсоюз.

— Надеюсь, у вас нет возражений на этот счет? — добавил Эрик.

— По-моему, теперь возражать уже несколько поздновато, — ответила Джил.

— Тоже верно, — кивнул он. — Знакомство с новыми людьми и вхождение в новый рабочий ритм кажутся трудными только сначала, но я уверен, что вы прекрасно справитесь со всем этим. Персонал в «Норлундс» подбирается очень тщательно, так что коллектив и обстановка у нас самые располагающие. Кроме того, — в его глазах сверкнул озорной огонек, — пару недель на побережье проведет юный Скотт, так что я не сомневаюсь, что вы с ним увидитесь.

— Почему бы и нет? — Щеки Джил в очередной раз вспыхнули. — Он очень хороший мальчик, и с ним приятно поговорить. К тому же, когда ты устраиваешься на новом месте, очень здорово помогают дружеские руки.

— Дружеские? — Норлунд погремел кусочками льда в стакане, вид у него при этом был не слишком довольный. — Значит, моя племянница и я — мы на втором месте после Скотта?

— О, конечно нет, к Линде это отношения не имеет. — Джил почувствовала, что щекам стало совсем горячо. — А вы мой работодатель, мистер Норлунд, поэтому вы не относитесь к той же категории, что Линда и Рой.

— Вы имеете в виду, что нам надо соблюдать субординацию, так? — Его губы скривились в притворной улыбке. — Но это будет распространяться только на место работы. Видите ли, в моем жилище, на верхнем этаже магазина, отсутствует плавательный бассейн, так что я часто приезжаю к сестре, чтобы поплавать у нее, не слишком ли стеснит вас такая возможность, что по уик-эндам вы будете плавать вместе со своим боссом?

«Хорошо ему шутить, — подумала Джил, — а для меня будет довольно затруднительно вести двойную жизнь: в рабочие дни быть учеником продавца в магазине, а в уик-энд — подругой племянницы босса». И тут же перед ее мысленным взором, как кадры из фильма, встала картина — ее босс в самом спортивном и бодром настроении шагает к бассейну, а она выскакивает оттуда, словно испуганная самка оленя. Норлунд, вероятно, как всегда, угадал, о чем она думает, поэтому, издав какой-то раздраженный смешок, вернулся к своей газете. Джил прикусила губу и, когда услышала лай собаки за дверью, почувствовала настоящее облегчение. Она оторвала взгляд от синего ковра и увидела, что в комнату входит Линда в сопровождении кофейного цвета пуделя.

— Я привела Кенди, чтобы вы познакомились, — улыбнулась Линда. — Ему заходить сюда не разрешается, но мама занята — отдает указания на кухне. Бедный малыш Кенди, он потерял свою маму, да, дорогуша?

Джил было рассмеялась, но тут же осеклась, потому что в комнату вошла миссис Мэнит.

— Лин, я же не позволяю приводить сюда собаку! — возмутилась она. — От него на ковре остается шерсть, к тому же я всегда боюсь, что он что-нибудь здесь сломает или разобьет. Забирай его отсюда и покажи Джил ее комнату.

Это была очень миленькая комнатка с прилегающей к ней ванной, но тем не менее что-то в манере миссис Мэнит заставляло Джил чувствовать себя в этом доме незваной гостьей, она знала, что завтра, когда Эрик Норлунд увезет ее отсюда и она обоснуется в каком-нибудь коттедже, обеим будет гораздо легче и свободнее.

Джил приняла душ и переоделась к ужину, и если выглядела несколько подавленной, то это можно было объяснить. Почти под влиянием момента она оставила свое, пусть маленькое, но стабильное место в магазинчике, для того чтобы отправиться работать в чужую страну… и теперь она уже знала, хотя и боялась себе признаться, какого рода безумие толкнуло ее на этот рискованный поступок.

Ужин был сервирован безукоризненно — цветы, столовое серебро, овощной суп, отбивные из барашка в остром желе, а на десерт — персиковый пирог со сливками под хрустящей корочкой, — все было просто превосходно, но, несмотря на это, Джил ела скорее из вежливости, чем из-за того, что была действительно голодна. Страх, щедро приправленный сомнениями, напрочь лишил ее аппетита, ей даже было нелегко поддерживать непринужденную беседу с Линдой. Джил была утомлена переживаниями, у подруги же, видимо, открылось, как говорится, второе дыхание: она оживленно болтала, строила планы на будущее, но при матери старалась воздерживаться от упоминаний о Кифе Лонее. Ей очень хотелось бы вместе с Джил съездить в Лос-Анджелес, чтобы посетить планетарий, а потом — «Диснейленд» и конечно же «Маринленд» — морской парк.

— Это так здорово, Джил, — восторженно щебетала она, — ты просто с ума сойдешь от дельфинов и китов. Трудно поверить, что они способны вытворять такие штуки. Они так похожи на людей, да, дядя Эрик?

— Не клевещи на них, милая, — усмехнулся он, — людям удается научить их разным трюкам и прыжкам через обручи, даже горящие, по одной только причине — у животных превосходный аппетит.

Племянница рассмеялась этому замечанию, поняв все дословно, а на лице Эрика ясно читалось привычное циничное ехидство, и Джил вздрогнула так, словно ее кожи коснулись холодными пальцами. Снова, как тогда, в самолете, она поразилась, насколько эгоистичен ее работодатель… человек, который ради собственной выгоды силой своего обаяния заставлял других людей прыгать через обручи.

Они пили кофе на веранде. Джил приступила к третьей чашке, когда Эрик, сидевший на диване, как обычно, с сигарой, вдруг обратился к девушке:

— Не пейте сразу слишком много нашего кофе. У вас может разболеться печень.

— Но я хочу пить, — сказала Джил и слегка покраснела, заметив, как миссис Мэнит посмотрела на своего брата и на нее так, словно обнаружила у него повышенный интерес к новой сотруднице. Джил совершенно не осознавала тот факт, что, несмотря на несколько усталый вид, она выглядела очень привлекательно: неправдоподобно длинные опущенные ресницы подсвечивались красным светом лампы, зеленое, лаврового оттенка, платье с тонкой каймой из белых цветов по вырезу, подолу и коротким прямым рукавам сидело на ее фигурке настолько хорошо, что выглядело гораздо дороже, чем стоило на самом деле. В Джил, которая не была такой хорошенькой, как Линда, тем не менее присутствовало что-то неуловимое, чего недоставало ее дорого одетой подруге. Обещание глубины чувства. Какой-то блуждающий огонек, который, казалось бы, так легко поймать, но который ускользает в самый последний момент.

Эрик докурил сигару, допил бренди и собрался уходить. Пока его сестра по телефону давала указание шоферу подогнать машину, он стоял у маленького столика и внимательно разглядывал белого деревянного голубка на нем, высокий и темный в красном свете лампы, впечатляющий, похожий на язычника даже в современном костюме. Внезапно он развернулся, словно почувствовав, что Джил разглядывает его, и посмотрел ей прямо в глаза… Эрик стоял широко расставив ноги на старинном ковре, и в каждой линии его фигуры читалась жестокость и беспощадность. Сила его взгляда была такой, что Джил почувствовала желание зарыться в диванные подушки и захныкать от бессилия. Викинги и их ладьи, мечи, дым костров и звуки битвы — все смешалось в ее голове. Она почувствовала себя так нелепо — словно ее поймали на крючок, вытащили из тихого, спокойного водоема и бросили в штормящее море.

— Я заеду за вами завтра утром, — напомнил Эрик. — Я знаю, что вы жаждете определиться со своим постоянным местом жительства.

— А мне можно поехать с вами? — попросилась Линда.

— Завтра мы поедем в Пасадину навестить твою бабушку, — безапелляционно заявила миссис Мэнит. — Не вздумай упрямиться, Лин. Бабушка ужасно беспокоится о тебе, я позвонила ей и сказала, что мы приедем.

— Но, мама…

— Твоя семья — на первом месте, Лин, и я не собираюсь вступать с тобой в дебаты по этому поводу. Ты знаешь, что я права, Эрик, так скажи это вслух!

— Твоя мама права, милая, — с готовностью повторил он. — Я уверен, что твоя бабушка хочет сама убедиться в том, что с тобой все в порядке.

— Ты преувеличиваешь, Эрик, Линда еще нуждается в отдыхе.

При этих словах его глаза сузились, но он сумел воздержаться от комментариев. Джил поняла, что от него ждали выпада, — левая рука, которой миссис Мэнит поправляла свои роскошные волосы, дрогнула. Третий палец на этой руке был опоясан золотым кольцом, инкрустированным бриллиантами, — став однажды символом ее замужества, теперь он означал (слабость многих вдов), что она защищает своего ребенка, что она связана с ним неразрывно. И связь эта тесная, чрезвычайно тесная, потому что она боится потерять то, что любит. Джил вздохнула — такое случается очень часто. Злоупотребление любовью…

Норлунд пожелал всем доброй ночи и отправился к себе домой, в квартиру, расположенную в здании магазина на самом верхнем этаже. «Возможно, он стоит сейчас у окна и любуется звездами», — думала Джил, готовя себе постель. Окно в ее комнате было открыто, и девушка вдыхала аромат шалфея и толокнянки, которыми заросли склоны Оушн-Блафф. Она слышала шум прибоя. Стоя у окна в пижаме, всем своим существом Джил впитывала новые ощущения, новые запахи и звуки. Звуки были очень важны: они помогали разбудить воспоминания и другие ощущения, запах зрелой кукурузы, растущей на полях Липхука, например, или запах дыма, когда осенью в садах жгут опавшие листья. Джил закрыла глаза и отдалась во власть музыки моря; она знала, что теперь, каждый раз слушая ночное море, сможет вспомнить любой, даже самый незначительный фрагмент прошедшего дня.

Джил улеглась в постель и уже потянулась было к лампе, чтобы погасить свет, когда дверь открылась и в нее заглянула Линда.

— Можно я войду и пожалуюсь тебе? — попросила она. — Я совсем не хочу спать, а ворочаться в темноте просто ненавижу.

Она примостилась на кресле рядом с кроватью. Джил улыбнулась и поудобнее устроилась на подушке.

— Ну, что у тебя на уме, выкладывай.

— Киф Лоней. — Линда покраснела и намотала на палец конец пояска своего халата. — По-моему, маме он не слишком понравился, как думаешь? Мне кажется, что для нее я все еще маленькая девочка, она никак не может избавиться от этой своей привычки.

— Это опасная привычка, — покачала головой Джил. — Тебе уже девятнадцать, ты уже взрослая. Твоя мама должна смириться с тем фактом, что ты хочешь и должна жить своей жизнью.

— Забавно, — задумчиво произнесла Линда, — но я никогда не чувствовала желания бунтовать против того, что она меня опекает. Я люблю маму, она вдова — мы с ней крепко связаны…

— Может быть, это прозвучит несколько жестоко, Линда, но в наши дни для девушки очень важно умение быть самостоятельной. — Джил необходимо было высказаться; согласно ее философии любить — значит отдавать, а ей казалось, что Карен Мэнит постепенно словно крала личность своей дочери, чтобы та всегда действовала по ее правилам… Капля за каплей мать забирала у Линды взрослую самостоятельную личность, которая хотела любить и быть любимой.

Линда поигрывала пояском и выглядела самой настоящей маленькой девочкой. Она была очень привязчивой натурой и легко подвергалась влиянию, чем и пользовалась ее мать, чтобы оградить дочь от того, что не нравилось ей самой, — так считала Джил.

— Ты думаешь, дядя Эрик серьезно говорил о моей работе в магазине? — задумчиво поинтересовалась Линда.

— Думаю, что да, — уверенно ответила Джил. — Ты — частичка династии и дела Норлундов, мне кажется, занятно работать просто ради забавы, но когда знаешь, что зависишь от зарплаты и от прибыли дела, тогда относишься ко всему более заинтересованно и ответственно.

— По твоим словам выходит, что работать для меня было бы хорошо. — Линда вздохнула. — Но мы обе знаем, что это не стало бы настоящей работой. Персонал всегда относился бы ко мне как к племяннице босса, и все думали бы, что я еле уговорила маму позволить мне…

— Смешаться с народом? — быстро перебила ее Джил.

Линда невесело рассмеялась:

— Мэниты известны в Штатах как эмигрировавшие аристократы. У мамы, наверное, случился бы приступ, если бы я послушалась дядю и попросила его взять меня на работу.

— А кем ты сама себя чувствуешь? Эмигрировавшей аристократкой? — спросила Джил. — Ты сама, Линда, самостоятельный, отдельный от твоей мамы человек? Как личность со своими собственными мыслями и наклонностями?

— Я? Я просто слабая ива, которая клонится под порывами сильного ветра. — Линда встала и, подойдя к туалетному столику, взяла с него семейное фото в рамке, которое Джил уже успела заметить. — Я бы хотела быть такой, как ты, Джил. Чтобы никто не запрещал мне видеться с Кифом или вообще с кем бы то ни было, но я дочь Мариуса Мэнита, и я никогда не смогу быть уверенной в том, что мне не повезло, что его не стало.

— Линда, что ты такое говоришь?! — воскликнула шокированная таким заявлением Джил. — Выброси из головы эти ужасные мысли!

Линда повернулась к подруге лицом, прижав к груди фотографию.

— Посмотри на меня. Что может дать мне кто-нибудь такой же привлекательный, как Киф, с моей-то четвертью миллиона долларов?

— Ты быстро набираешься цинизма от своего дяди, — сердито заметила Джил. — Ты нравишься Кифу и без них, кроме того, из слов Роя я поняла, что виноградники Лонеев дают им неплохой доход.

— Ты в самом деле думаешь, что я нравлюсь Кифу? — Большие дымчатые глаза Линды испытующе вперились в Джил. — Мне он ужасно нравится. Ты заметила, какой у него небольшой милый акцент? А какие у него белые зубы? А улыбка? Знаешь, он сказал, что французы верят в то, что любовь может поразить словно молния. Довольно часто это… просто как нахлынувшая волна, но иногда — словно пожирающее пламя.

— Пламя сердца, — прошептала Джил, ее живое воображение мгновенно воссоздало какие-то смутно знакомые образы.

— А ты, Джил, веришь в любовь с первого взгляда? — Линда водила пальчиком по фотографии, на которой были запечатлены смуглый мужчина, явно еврейского происхождения, лицо которого резко контрастировало с личиком светловолосой датчанки — младшей сестры Эрика Норлунда, и трое ребятишек. — У тети Виви возникли большие проблемы с семьей, когда она решила выйти замуж за Дэвида Бергера. Знаешь, они сбежали с помощью дяди Эрика, и эта история закончилась совершенно изумительным браком. У дяди Эрика нет никаких социальных и расовых предубеждений, в отличие от его отца, и, я полагаю, мама одна подражает моему дедушке — у дяди Эрика и Виви одинаковые взгляды на жизнь, как ты видишь по фотографии.

Линда протянула снимок Джил и пояснила, что девочку зовут Тови, а мальчиков — Крис и Симон. Симон похож на отца, а другие малыши — явные племянники Эрика Норлунда. Джил улыбнулась, подумав, что они совершенно точно маленькие плутишки и озорники.

— Дэвид — архитектор, — просветила подругу Линда, — у них прекрасный дом в Палм-Спрингс. Держу пари, эта пара тебе понравилась бы, они — люди твоего склада.

— Какого моего склада? — не сдержала вопроса Джил.

— Люди, которые живут друг для друга и для своих детей, — без колебаний ответила Линда. — Большинство американцев ужасно энергичные и предприимчивые люди. Их кредо — добиться как можно большего успеха, поэтому они кажутся довольно агрессивными. Взять хоть дядю Эрика! Он работает как сумасшедший, у него даже квартира в здании магазина.

— Его башня из слоновой кости, — пробормотала Джил. — И конечно, главная комната с огромными окнами?

— Да! — воскликнула Линда. — Он из тех людей, у которых есть своя «лестница в небо», взобравшись по которой они стремятся достать до звезд.

Сердце Джил болезненно сжалось, когда она представила Норлунда одного среди звезд. Это был его выбор, девушка это прекрасно понимала, но неужели в смехе детей Виви ему никогда не чудился смех собственного ребенка? Он весь погружен в свою, и только в свою жизнь, неужели ему совершенно не хочется разделить ее с единственной и неповторимой для него женщиной? А как же сын, который должен пойти по его стопам? Ведь именно в этом чувствуют потребность большинство сильных мужчин, сидящих в креслах власти. Тогда, возможно, настанет день, когда он найдет себе жену. Хладнокровную, конечно, красивую, искушенную в жизни, которая даст ему сына в обмен на его деньги, драгоценности, положение в обществе, престиж… Вряд ли в их брачном контракте будет предусмотрена любовь.

— Джил, а что такое, по-твоему, любовь? — Линда словно почувствовала, о чем думает подруга.

— Это хороший вопрос, — задумчиво кивнула та, ее взгляд застыл на стене, оклеенной обоями в пастельных тонах. — Возможно, это полное доверие и взаимопонимание между мужчиной и женщиной, своего рода взаимопроникновение, пересечение их душ, конечно, при этом должна сохраняться их индивидуальность: их предпочтения в музыке, еде, книгах, ну и тому подобных вещах. Я не считаю, что женщина должна полностью погрузиться в жизнь мужа, тупо следуя за ним по пятам, а мужчина, конечно, не должен быть тряпкой.

— Интересно, если ты встретишь кого-нибудь здесь, ты выйдешь за него замуж? — Линда испытующе смотрела на подругу. — Нет, я не имею в виду Роя Скотта, он слишком молод, я права?

— Он совсем мальчик, — согласилась Джил и зевнула. — А теперь будь умницей и позволь мне хоть немного поспать. Норлунду вряд ли понравится, если завтра я буду словно сонная муха. Он-то сам всегда переполнен энергией, она у него бьет аж через край.

Линда рассмеялась и поставила фото Виви и ее семьи обратно на туалетный столик.

— Спи крепко, Джил. А я пойду мечтать о Кифе.

— О нем не надо просто мечтать, — серьезно возразила Джил. — Он мог бы стать реальностью — все зависит от тебя.

— Ладно, увидимся, — так тоскливо произнесла Линда, что Джил захотелось обнять ее. — Спокойной ночи, шери.

Как только дверь за подругой закрылась, Джил щелкнула выключателем лампы и без сил повалилась на розовую подушку, мягкую и очень уютную. В общежитии она обычно засыпала под шум проезжающих ночных автобусов, здесь же, в Санта-Фелиции, девушка погрузилась в сон под успокаивающий шорох прибоя, навевающий волшебные грезы.

Эрик Норлунд заехал за ней почти сразу после обеда, Линда с матерью уже отправились к мадам Мэнит в Пасадину, и Джил сидела в одиночестве на веранде, задумчиво вглядываясь в зеленовато-голубую глубину бассейна. Джил ужасно нервничала, а уж когда услышала приближающиеся шаги, ей и вовсе стало страшно. Она вцепилась в журнал, лежавший на коленях, и, оторвавшись от созерцания пузырьков в бассейне, резко подняла глаза на массивную мужскую фигуру, возникшую около ее кресла. Солнце играло на его светлых волосах, а глаза блестели словно кристаллы. Девушка вскочила, от ее резкого движения одна из лимонного цвета подушек свалилась с кресла, Эрик стремительно нагнулся, чтобы поднять ее. В этот момент нервы Джил окончательно сдали, и она в ужасе отпрянула назад, Норлунд едва успел поймать ее за запястье.

— Через секунду вы бы бултыхались в бассейне, — насмешливо заметил он. — Это я вас так напугал?

— Нет! — без колебаний возразила Джил, ощущая силу теплых пальцев, сжимающих ее руку, и еле сдерживая порыв вырваться из этой крепкой хватки. Если бы она сделала это, Эрик сразу же понял бы, что она на грани нервного срыва. Джил разозлилась сама на себя: ведь он был всего-навсего одним из многих мужчин… но легкое прикосновение любого другого мужчины не отзывалось трепетом в ее сердце, любой другой мужчина не выглядел так, словно только что вышел из моря — таким чистым и безукоризненным, в брюках с четко заглаженными стрелками и синей спортивной рубашке с короткими рукавами. Она заметила, как блестят льняные волосы, и тут же опустила глаза на его плетеные сандалии. Эрик, в который раз, показался ей самым настоящим викингом — сильным, жизнелюбивым и прекрасным… но тем не менее это был Эрик Норлунд, ее босс. Холодный, бессердечный гигант. Ей необходимо было немедленно взять себя в руки и держаться непринужденно и хладнокровно.

— Мой чемодан в холле, — заявила она. — Мы уже идем?

— Несомненно. — Девушка поймала насмешливый взгляд серых глаз, Эрик тут же отступил в сторону, пропуская ее вперед.

Ее чемоданчик на «молнии» и жакет лежали на столе, Эрик взял и то и другое.

— Думаю, жакет вам вряд ли понадобится. Сегодня жарко — вы любите жару?

— Это просто великолепно. Мне очень хочется как следует погреться на солнце, — ответила она. Они бок о бок шагали по подъездной аллее между лужайками, которые поливались с шипением вращающимися разбрызгивателями. При дневном свете Джил увидела, что крыша виллы красиво выложена черепицей, а все окна от яркого солнечного света защищены стильными жалюзи. Бугенвиллея увивала гараж, а лужайки обрамляли ухоженные кусты азалии, в жарком воздухе порхали желтые бабочки, перелетая с одной клумбы на другую, на верандах буйно цвела герань. Девушка зачарованно стояла, любуясь виллой и садом, пока Эрик укладывал на заднее сиденье черного «меркьюри», на котором приехал, ее вещи.

— Ну разве это не чудесный дом? — Джил скользнула на сиденье рядом с водителем, поправила юбку и улыбнулась, встретившись с Эриком взглядом. Его глаза — серые и самые загадочные и проницательные в мире — мгновенно пробежали по медовому шелку ее блузки, оттенявшему кремовые шею и руки.

— Хотел бы я знать, правильно ли я сделал, вырвав вас из вашей привычной жизни? — Его голос прозвучал глубоко и проникновенно. — Вы так молоды и в вашей головке полно звездных иллюзий, ведь так? Ежик, который выпускает иголки — только дотронься…

— Я приехала в Санта-Фелицию по собственной воле, а не потому, что вы заставили или каким-то образом воздействовали на меня, — запальчиво произнесла Джил, слегка покраснев. — Да, прошлым вечером и ночью я немного нервничала, но сегодня я уже пришла в себя, со мной все в порядке — взгляните.

Она вытянула худенькую руку с абсолютно спокойными пальцами, на одном сверкало кольцо — подарок матери, но тут же убрала ее долой с глаз своего работодателя.

— Если вас что-то или кто-то будет беспокоить, приходите ко мне — мы во всем разберемся. — Уголки его губ приподнялись в усмешке. — Я знаю, в мыслях вы уже окрестили меня как-нибудь вроде Эрик Кровавый Топор, но, поверьте, вы убедитесь в том, что со мной довольно легко ладить.

— А кто это такой? — Джил рассмеялась.

— Древнескандинавский воин, который, примерно в десятом веке, занимался грабежом на побережьях Британии и, без сомнения, покорял британских девушек своим обаянием и обходительностью.

Его улыбка стала шире, немедленно воображение Джил услужливо нарисовало ей картину — Эрик в плаще и шлеме огромными глотками осушает рог, полный вина.

— Все в порядке. — Даже в тени салона автомобиля было заметно, что его глаза беспощадно насмешливы, словно он прочитал все мысли девушки на ее возмущенном личике. — Я, конечно, увез вас далеко от вашего родного магазина, но не собираюсь применять свое природное обаяние с целью посягнуть на ваше целомудрие. Как вы совершенно справедливо заметили, я предпочитаю особ более искушенных и любящих поязвить.

Дверца автомобиля с ее стороны захлопнулась, Норлунд уселся за руль, в жарком воздухе гулко разнесся еще один хлопок, нарушивший беспрерывное стрекотание кузнечиков в зарослях травы и цветов на горных склонах, и мерный шум волн океана. Машина неторопливо тронулась в сторону дороги, ведущей в центр города. Джил взглянула на водную гладь, и та ослепила ее нестерпимым блеском. Девушка почувствовала предательскую влагу в уголках глаз и не смогла удержать тех несвоевременных слез, которые в молодости вдруг начинают течь по самым разным, как правило, глупым причинам. В данный момент это произошло потому, что на какое-то мгновение мужчина, сидящий рядом с ней, вдруг стал неожиданно добрым, так что она даже забыла, насколько он может быть беспощадным. А это было очень опасно — забывать! Это делало ее уязвимой, вот как сейчас, а Джил была твердо намерена не позволять больше Эрику Норлунду ранить себя.

— Одна девушка, которая демонстрирует модели и позирует для рекламы магазина, — Кора Беннет… — начал он, — я говорил с ней сегодня утром, и она согласилась делить с вами свой коттедж. Она немного постарше вас и не такая эгоцентричная, какими обычно бывают модели. Я думаю, она вам понравится.

Кора Беннет! Стройная красавица, которой буквально пару недель назад восхищалась Джил, увидевшая ее фото на обложке журнала. Она тут же вспомнила полные, красивые, яркие губы, блестящие распущенные волосы и платье цвета золотистого шампанского, облегающее великолепную фигуру. Модели на обложках журналов всегда выглядят какими-то нереальными, но теперь одна из них стала достаточно материальной для того, чтобы Эрик Норлунд попросил ее взять под опеку свою английскую протеже.

— Я подумал, что для вас будет лучше, если вы будете делить коттедж с кем-нибудь из персонала магазина, — продолжал он. — Я не забавляюсь тем, что бросаю на съедение калифорнийским волкам беззащитных овечек вроде вас без защиты заботливой няньки, которая будет пасти вас первое время.

— Я видела снимки Коры Беннет. Она совсем не похожа на подходящую для меня няньку, — возразила Джил, которую бросило в жар от его слов насчет «калифорнийских волков».

— Внешность бывает обманчива, — отрезал Эрик. Теперь они ехали вдоль пристани, проследовали мимо огромных витрин «Норлундс» и несколько минут спустя выехали на дорогу, которая шла между пальмами, тянущимися к солнцу, и мотелями, так похожими на испанские гасиенды. На обочинах изобиловали плакаты, предупреждавшие о наказании за нарушение правил движения, казалось ничуть не беспокоившие темнокожих юношей и девушек, которые с безумной скоростью проносились мимо них по направлению к пляжу. По обе стороны дороги широко развернулась торговля прохладительными напитками и разными деликатесами, и Эрик, остановившись, купил два вкуснейших мороженых. Кругом росли грейпфрутовые и апельсиновые деревья, их благоухание одурманивало Джил, ее тревожило ощущение новизны и прикосновение экзотики, смешение невинности и искушенности. Сюда съезжались искатели приключений и из глухих провинций запада и юга, и уставшие от суеты жители больших городов.

Санта-Фелиция купалась в солнечном свете, который делал тени под деревьями глубокими, словно омуты… такими глубокими, что маленькой песчинке вроде Джил Прайд ничего не стоило утонуть в них.