Челси и Ханворт, март 1548 года.

С тех пор как я увидела заплаканную леди Елизавету, выходящую из кабинета королевы в Челси, я все думаю, не оскорбила ли она чем королеву и не это ли стало причиной ее внезапного отъезда в Честхант. Если это правда, то ее величество наверняка простила ее, ибо когда Елизавета сегодня утром уезжала и все собрались проводить ее, Екатерина поцеловала ее с доброй улыбкой, а потом стояла и махала ей вслед, пока маленькая процессия не скрылась из виду. С тех пор она переписывается с леди Елизаветой и иногда зачитывает ее письма вслух, чтобы я и другие фрейлины могли услышать новости о ней.

Я боюсь, что все это было как-то связано с адмиралом; отношения у них с королевой явно натянутые, и холодность между ними ощущают все в доме. Я не ожидала, что мне так будет недоставать моей соперницы леди Елизаветы, так что острее других ощущаю этот холод и неустанно прошу Господа помирить моих добрых опекунов.

Мои молитвы услышаны, и с наступлением весны, пока беременность королевы протекает без особых неприятностей, они снова сближаются с адмиралом. Она оттаивает, и он внимателен к ней, как прежде, пылко целует ее и игриво щиплет под подбородком.

О возвращении в Челси леди Елизаветы никто не заговаривает.

Стоит жара, и жарко даже в тенистом саду в Ханворте. Королева дремлет, сидя на скамье. Шнуровка корсажа распущена, давая место раздувшемуся животу, а рукава закатаны в нарушение всех правил этикета. Женщине разрешается открывать грудь в низком вырезе платья, но приличия требуют, чтобы руки были закрыты до запястий в любое время года. Однако из-за жары королеве не до того, и в этой зеленой беседке нас никто не заметит.

Я поднимаю голову и вижу, что Екатерина мечтательно смотрит на меня, занятую шитьем крохотного чепчика.

— О твоем замужестве пока нет никаких известий, — говорит она. — Милорд остается при дворе, пытаясь завоевать сторонников для осуществления наших планов и все еще ожидая аудиенции у короля. Однако он не теряет оптимизма и уверяет меня, что мы скоро устроим тебе такой брак, на который ты никогда и не надеялась. Стоит только набраться терпения.

Я собираюсь было ответить, но внезапно покойное выражение лица королевы сменяется удивлением. Она кладет обе руки себе на живот.

— Джейн, — шепчет она в изумлении, — потрогай. Чувствуешь? Он толкается…

Я чувствую. Под моей ладонью как будто что-то трепещет. Улыбнувшись ей, я говорю в шутку:

— Ах он маленький негодник, сударыня! Он, без сомнения, заслуживает порки за те неудобства, что причиняет своей матушке.

Королева смеется. Наконец-то она, кажется, позабыла о своей печали.