После часа приглушенного бормотания старой графини и ее завуалированных намеков Рексу стало казаться, что даже воздух вокруг сгустился и дышит смрадом, словно наэлектризованный грехом и похотью. С появлением Танифь атмосфера немного разрядилась. Рекс заметил, что посланная им сирень принята. Девушка держала в руке одну веточку и поднесла ее к лицу, когда Рекс широко улыбнулся ей в ответ.

— Итак, — сказала она низким, приятным голосом. Из-за благоухающей сирени глаза смотрели весело и насмешливо, — вы все-таки настояли на своем и мадам меня пригласила.

— В противном случае я бы просидел здесь хоть целый день, — честно признался Рекс, — раз уж, наконец, мы встретились, я надеюсь, вы уделите мне немного времени.

— Я бы с удовольствием… но только не сегодня. Столько всего нужно сделать. К тому же я опаздываю к портному.

Рекс благодарил судьбу за то, что старая графиня нечаянно сама сыграла в их пользу, приняв герцога за могущественного адепта, а его — за доверенного эмиссара.

— К сожалению, дело, по которому я пришел, не терпит отлагательств. Некоторые моменты мы просто обязаны обсудить.

— Обязаны? Вот как! — Танифь чуть заметно нахмурилась. — Что-то я не совсем понимаю.

— Послушай, ma petite, — быстро вмешалась мадам Д'Юрфэ, — ты действительно не все понимаешь. — Тут она разразилась длительной тирадой на непонятном иностранном языке, в которой Рекс все же уловил слова «де Ришло» и «Ипсиссимус» и догадался, что старуха дает Танифь свою интерпретацию того, что произошло накануне, основанную на его идиотских выдумках.

«Сколько же еще мне придется корчить из себя шута, — подумал Рекс, — и за что только такое несчастье?»

Танифь внимательно слушала, несколько раз кивнула головой, а потом взглянула на Рекса с новым интересом и с очаровательной простотой сказала:

— Надеюсь, вы меня простите. Я и не предполагала, какое положение вы занимаете в Ордене.

— Пожалуйста, забудем об этом. Если вы сейчас свободны, я приглашаю вас на обед.

— Это ставит меня в неловкое положение. Видите ли, мы уже собрались пообедать с женой одного румынского министра.

— Ну тогда, может быть, где-нибудь во второй половине дня?

Глаза зажглись удивлением:

— Но до четырех мы должны выехать. Иначе нам до сумерек не успеть, а я еще не начинала собираться.

Рекс понял, о чем идет речь, досадливо поморщился и сразу же попробовал исправить свой промах:

— Ах да, конечно, я все время забываю об этих извилистых английских дорогах, у нас там я привык ездить по-другому. Тогда предлагаю следующее: завожу вас к портному, а потом проедемся вокруг парка.

— Хорошо, но я должна вас предупредить — с вашей стороны потребуется терпение. К своим туалетам я отношусь очень придирчиво.

— Да, это видно, — пробормотал Рекс себе под нос, окидывая взглядом изящные линии ее стройной фигуры, одетой без вызова, но как нельзя более подходяще для ясного весеннего дня. — Итак, едем? — спросил он, поднимая со стола шляпу.

Про себя Рекс с изумлением отметил, что расстается со старой графиней, как будто это была обычная приятная пожилая дама, сопровождающая свою юную воспитанницу на балы, и которой, как будто бы, он только что имел честь быть представленным на торжественном званом ужине. Глаза графини в момент расставания выражали хорошо знакомое Рексу опасение матери, имеющей дочь на выданье. Не знай Рекс, что, сказанные вслух, эти слова означали бы предание анафеме ее веры, он мог бы поклясться, что сейчас она молится за их счастье и прикидывает в уме, как не опоздать заказать день в церкви святого Георгия на Хановер-сквер и кого из гостей еще следует пригласить.

— И где же вывешиваются произведения вашего великого художника? — спросил Рекс, помогая молодой даме сесть в автомобиль.

— У меня их два, — ответила Танифь, — «Скьяпарелли» прямо напротив, на той стороне площади, я пробуду там минут двадцать, не больше. А потом поедем на Найтсбридж и заглянем в «Артелль». Вы не передумали меня дожидаться?

— Никак нет, мисс. Времени у нас предостаточно.

— И ночь впереди, — медленно добавила она, — я рада, что вы будете рядом, а то я немного нервничаю.

— Ну это вы напрасно. — Рекс весь как-то сразу напрягся, но девушка, казалось, успокоилась. Истинный смысл сказанного до нее не доходил.

Остановившись на Верхней Гросвенор-стрит, он с напускной веселостью крикнул ей вдогонку: «Учтите, двадцать минут и ни секундой больше». Затем Рекс развернулся, проехал чуть-чуть и остановился перед зданием клуба «Спортсмэнз Интер-нэйшинал», членом которого являлся.

Телефонистка быстро соединила его с Британским музеем, однако взявший на другом конце линии трубку служащий довел Рекса до неистовства. Он как будто не понимал, что одной из обязанностей персонала является разыскивать посетителей в читальном зале и приглашать их к телефону. В конце концов, после слезных просьб и тут же выдуманного тяжелого состояния находящихся при смерти близких родственников, на том конце согласились пойти за герцогом. Последующее ожидание показалось Рексу бесконечным. Наконец трубку взял де Ришло.

— Девушка со мной, — торопливо сообщил ему Рекс, — но как долго мне удастся ее удерживать — не знаю. И еще, я очень обстоятельно побеседовал с той старухой, помнишь — противная француженка, которая дымила сигарами, ну эта… как ее… мадам Д'Юрфэ. Оказывается, они живут в «Клариджес» в одном номере и обе собираются на сегодняшнее ночное мероприятие. Где оно будет, я пока не выяснил, но они выезжают на машине в четыре и хотят прибыть на место до того, как стемнеет. Я им тут такого наплел, что у них уши свернулись в трубочку, в общем — что ты невероятный специалист, ты знаешь в чем… намного сильнее Мокаты, можешь раздавить его как клопа и так далее. Старая уже готова плюнуть на него и валяться у твоих ног. Но они обе не знают, где Саймон. Это точно. Более того, им даже не известно, что вчера он от нас сбежал. Что мне делать дальше?

— Так-так… дай подумать… прежде всего сейчас ты… — но Рекс так и не узнал, что хотел сказать де Ришло, потому что в этот момент их разъединили. Когда он дозвонился до музея во второй раз, то попал на какую-то параллельную линию, где шел разговор о раскопках в Южной Америке. Кроме того Рекс понял, что отпущенные ему двадцать минут истекли. Не оставалось ничего другого, как повесить трубку и стремглав бежать к автомобилю.

Танифь как раз спускалась от «Скьяпарелли», когда он, подъехав на место, вышел, чтобы подать ей руку.

— Куда дальше? — спросил ее Рекс, трогаясь.

— К «Артелль». Это как раз напротив казарм, на Найтсбридж. Там я пробуду не более пяти минут. Она сказала, что у нее для меня есть новая придумка. Артелль очень умная женщина, и мне не терпится узнать, что она там придумала.

Такой длинной тирады Рекс от нее еще не слышал. Накануне вечером их беседа то и дело прерывалась Мокатой. Набор слов в речи девушки был безупречен, но то, как она их подбирала и произносила, заставило Рекса спросить ее:

— Вы ведь не англичанка, не правда ли?

— Да, в некотором роде, — Танифь улыбнулась. Они уже въезжали в Гайд-Парк. — Моя мама родом из Венгрии, но я прожила за границей почти всю жизнь. А что, очень заметный акцент?

— Я бы не сказал, что очень, но мне он кажется очаровательным. В вашем голосе есть что-то глубокое и ласкающее. Мне он напоминает… хотите всю правду? Напоминает голос Марлен Дитрих в кино.

Девушка откинула назад голову и глухо рассмеялась:

— Если все так, как вы говорите, то я бы очень хотела сохранить свой акцент. Ну а если по-честному, то изо всех сил стараюсь избавиться от него с тех пор, как я в Англии. Это смешно, согласитесь, — не могу говорить нормально на родном языке. Просто мало приходилось на нем разговаривать, да и то в основном с иностранными гувернантками. Я тогда была еще маленькой.

— А сколько же вам сейчас лет? Или этот вопрос — бестактность с моей стороны?

— А сколько, вы думаете?

— По глазам вы примерно моего возраста, но я чувствую, что вам немногим более двадцати двух.

— Если я к тому времени еще буду жить, то в январе следующего года мне исполнится двадцать четыре.

— Ну-ну, не надо так мрачно, — смеясь запротестовал Рекс, — странно вы как-то это говорите. Осталось каких-нибудь девять месяцев, и никто, глядя на вас, не скажет, что вы нездоровы.

— Но это так и есть, — печально заверила его девушка, — давайте не будем больше об этом. Смотрите, какие чудные рододендроны, какой приятный цвет.

— Да, они здорово поработали над этим парком. Совсем не то, что я видел здесь в детстве. — Рекс повернул на Найтсбридж, и через две минуты Танифь сошла и нырнула в незаметную дверь, ведущую в мастерскую ее французской портнихи.

Рекс заново обдумал ситуацию. Он решил сочинить и заговорщицки сообщить девушке какое-нибудь загадочное шифрованное послание, идущее якобы от герцога, суть которого — заставить ее воздержаться от поездки на Шабаш и оставаться в его машине, пока все не закончится. Однако где-то в глубине Рекс чувствовал, что Танифь ему вряд ли поверит. Слишком уж очевидной была серьезность ее намерений попасть на это гадкое сумасшествие — Вальпургиеву Ночь. Из сказанного старухой он понял, что сатанисты не остановятся ни перед чем, даже готовы забыть на время свои дьявольские склоки, только бы не пропустить это сборище, единственную ночь в году.

Ясно также, что Танифь не представляла толком, что ей предстоит. При одной лишь мысли об изощренном надругательстве, которому подвергнет ее эта свора неверующих, у Рекса заиграли бицепсы. Нет, он им девушку не отдаст. Что-то надо делать, но что?

Рекс усиленно соображал, пытаясь выдумать что-либо правдоподобное. Он с огорчением заметил, что Танифь, не пробыв внутри и предполагаемых пяти минут, вышла обратно, а ему в голову так ничего и не пришло. Когда они снова въехали в Гайд-Парк, она осторожно спросила:

— Итак, я слушаю, что у вас?

— Что у меня, — повторил Рекс, — у меня от вас самые приятные впечатления.

— Нет-нет. Я, конечно, ценю ваши комплименты о моем акценте, Марлен Дитрих и так далее. Но настало время узнать и истинную причину вашего визита в «Клариджес» сегодня утром.

— Вы не догадываетесь?

— Нет.

— Я хотел вытащить вас на обед.

— О, я вас умоляю, будьте же наконец серьезны. У вас какое-то сообщение для меня?

— Возможно. Но если бы и не было никакого, я все равно был бы в отеле у ваших ног.

Танифь немного нахмурилась:

— Не понимаю. Ни вы, ни я не вольны в своих действиях, чтобы шутить подобным образом.

— Знаете, я уже достиг того уровня, когда сам решаю, что мне делать, — решительно заявил Рекс, намереваясь отвести грозящий его престижу удар.

— Неужели вы успели получить себе Рассеивание Хоронзона?

Рекс едва не зарычал. Опять это мумбо-юмбо! Он понял, что никогда не сможет притворяться до конца, и вместо ответа только крепче ухватился за руль, вывернул на Кенсингтон-роуд и, поддавая газу, направил «роллс-ройс» в Хаммерсмит.

— Куда вы меня везете?

— Пообедать с де Ришло, — соврал он, — у меня нет никакого сообщения для вас. Герцог сам хочет что-то сказать, и сейчас мы едем к нему, — это было единственное, что Рекс смог придумать.

— Так-так… и где же он?

— В Пангбурне.

— А это еще где?

— А это такое укромное местечко немного вниз по Темзе. Сразу за Ридингом.

— Но это же далеко!

— Ерунда, всего-то пятьдесят миль.

— А почему он не послал за мной, пока был в Лондоне?

Рекс поймал на себе подозрительный взгляд девушки и смело ответил:

— Я ничего не знаю. Он дал мне задание привезти вас. А то, что приказал герцог, не обсуждается.

— Я вам не верю! — возмущенно воскликнула Танифь. — Сию же минуту остановите машину, слышите? Я выйду, остановитесь сейчас же!