Горящее полено с треском рассыпалось в камине, просверкав эфемерными искрами. Это был единственный звук, который нарушил тишину, воцарившуюся в библиотеке после слов Камиллы.

Через некоторое время мистер Помптон начал собирать бумаги, наполнившие комнату сухим шелестом; он не выражал своим видом ни одобрения, ни неудовольствия.

— Все ясно, — сказал он, словно заранее предвидел, что Камилла не сможет принять другого решения.

— Письмо дедушки… — попыталась обратиться Камилла, но Гортензия оборвала ее на полуслове, встав с дивана. Она была бледна и выглядела совершенно разбитой.

— Помоги мне подняться к себе, — попросила она Бута; тот протянул ей руку и подвел к Летти, так и застывшей у двери.

— Тетя Летти проводит тебя, мама, — сказал он и вернулся обратно.

Вследствие поспешного ухода Гортензии и холодного безразличия мистера Помптона радостное возбуждение, охватившее Камиллу у веранды, стало угасать. Один Бут, кажется, по-прежнему испытывал к ней дружеские чувства.

— Я должен признать, что не ожидал такого поворота событий, — заявил он. — Прости нас, кузина, если мы не выражаем восторга по поводу решения дедушки. Это настоящий шок для моей матери — оказаться в положении бедной родственницы, целиком зависящей от милосердия племянницы, с которой она едва знакома. Мне остается только надеяться, что мы сумеем с уважением отнестись к последней воле дедушки Оррина и с достоинством смириться со своей участью. — Тут он усмехнулся. — По чести говоря, очень может быть, что он сделал правильный выбор и ты, Камилла, сможешь распорядиться его имуществом лучше, чем бы это сделала моя мать. И тем более тетя Летти. Или, например, Бут Хендрикс. Поэтому, несмотря ни на что, ты можешь рассчитывать на мою поддержку, кузина Камилла.

Он протянул ей руку, и растроганная и удивленная Камилла пожала ее. Она не ожидала от Бута ничего подобного.

Росс Грейнджер поставил книгу на место и повернулся лицом к Камилле. Его взгляд не выражал ни смирения, ни покорности судьбе.

— Все это очень мило, — сказал он, — но вы не можете не признать, что сложившаяся ситуация просто смехотворна.

— Вы должны объяснить свое замечание, Грейнджер, — потребовал Бут.

Росс взглянул на него с нескрываемым раздражением.

— Неужели вам не кажется смешным и нелепым тот факт, что все это, — он широко взмахнул рукой, будто очерчивал непомерную величину состояния Оррина Джадда, — попадет в руки неопытной девушки двадцати трех лет?

— Если вам это не нравится, вы всегда сможете уволиться, — с невинным видом посоветовал ему Бут, явно наслаждавшийся возможностью уязвить Росса

На какое-то мгновение Грейнджер онемел от негодования. Бут пожал плечами, улыбнулся и вышел из комнаты. Прежде чем Росс снова обрел дар речи, мистер Помптон прокашлялся и обратился к Камилле:

— Если желаете, я готов встретиться с вами, как только приведу бумаги в порядок. Существуют некоторые юридические процедуры, через которые предстоит пройти. Я могу сам сделать заявление для прессы и оградить вас от общения с репортерами.

Камилла поблагодарила мистера Помптона и, когда он ушел, с тяжелым сердцем повернулась к Россу, который выглядел до того разгневанным, что она не знала, как себя с ним вести.

— Я не буду произносить приятных речей, — заявил он. — Разумеется, я увольняюсь. Уверен, вы найдете других советников, работать с которыми вам будет спокойнее, чем со мной. Постараюсь через неделю-другую полностью исчезнуть из поля вашего зрения.

Гневное осуждение, с каким Росс отнесся к ее решению, показалось Камилле настолько несправедливым, что ей не хотелось позволить ему уйти, пока она не предоставит каких-либо доводов в свою защиту.

— Хотите прочесть письмо дедушки? — предложила она Россу.

Он покачал головой.

— Нет, благодарю покорно. Уверен, что это письмо написано слабым, смирившимся с поражением стариком, а не тем Оррином Джаддом, которого я знал много лет. Никакое письмо не изменит моего отношения к тому, что он сделал.

— Но я и не рассчитываю на это… — начала Камилла, но он не стал ее слушать. Росс Грейнджер быстро вышел из комнаты, как бы боясь окончательно утратить контроль над собой.

Оставшись одна, Камилла села за стол и посмотрела на портрет дедушки. Она чувствовала себя растерянной и опустошенной. Все оказалось труднее, чем она ожидала. От былого радостного возбуждения не осталось и следа. Только Бут хоть как-то поддержал ее и попытался скрыть разочарование. Летти советовала ей уехать. Гортензия была вне себя от обиды и негодования. И даже Росс, не являющийся членом семьи, дал волю своему раздражению.

Она ощущала себя беспомощной и непоправимо одинокой. Слезы потекли у нее из глаз, прежде чем она нашла в себе силы, чтобы попытаться справиться с ними; Камилла бессильно уронила голову на руки.

В таком положении и застал ее Росс, вернувшийся в библиотеку. Он стоял у стола, пока она безуспешно старалась вытереть с лица слезы.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Вам придется встретиться с репортерами. Они не удовлетворены сухим отчетом Помптона. И что еще хуже — сейчас с ними беседует Бут, он только их раззадорит. Газетчики хотят видеть вас только вас, и не следует осуждать этих людей за то, что они хотят добросовестно выполнить работу.

Камилла посмотрела на него с паническим страхом.

— Но… что я им скажу? Я… сама плохо ориентируюсь в сложившейся ситуации. К тому я, наверное, ужасно выгляжу.

В глазах Росса неожиданно вспыхнул веселый огонек.

— В этом вы правы, — подтвердил он, — Нос у вас покраснел, а глаза опухли. Но что тут удивительного, если вы только что вернулись с похорон своего дедушки? Стало быть, вид у вас подходящий. Так я могу их пригласить?

Какой он все-таки грубый и нечуткий. По лицу Росса Камилла поняла, что он приведет репортеров, согласится она их принять или нет. Ей совсем не хотелось обращаться к нему с просьбой, но не могла же она встретиться с ними одна!

— Побудьте, пожалуйста, здесь, пока я буду с ними говорить, — взмолилась она.

— Хорошо, — уступил он. — Но учтите: вы теперь владелица состояния Джадда — вам за него и отвечать. Чем скорее вы возьмете бразды правления в свои руки, тем лучше.

Заметив, что она еще не пришла в себя, Росс несколько смягчился.

— Послушайте… расслабьтесь. Сядьте сюда, спиной к свету. Вот так-то лучше. А теперь вы должны несколько раз глубоко вздохнуть и, главное, вести себя естественно. Что бы вы им ни наговорили, это не принесет большого вреда. Ужасна сама сложившаяся ситуация.

Когда он пошел за газетчиками, Камилла поймала себя на том, что изо всех сил сжимает подлокотники кресла. Потом с облегчением отметила, что вместе с боссом в библиотеку вернулся Бут; за ними следовали пять или шесть репортеров.

— Зачем ты согласилась? — прошептал Бут, садясь в кресло неподалеку от Камиллы. — Еще пара минут — и я бы спровадил этих гостей.

У Камиллы уже не было времени ему отвечать. Репортеры окружили ее, с цепким любопытством присматриваясь к деталям обстановки и к самой Камилле.

— Какие чувства испытывает единственная наследница Оррина Джадда? — спросил один из них.

Камилла знала, что ее губы задрожат, если она попытается улыбнуться; поэтому ответ прозвучал сухо:

— Могу только надеяться, что оправдаю оказанное мне доверие.

Вопросы следовали один за другим. Почему Оррин Джадд остановил свой выбор на Камилле, если никогда раньше не приглашал ее в Грозовую Обитель? Правда ли, что несколько лет назад он лишил наследства ее мать? Чем досадили ему другие члены семьи, если он обошелся с ними подобным образом? Правда ли, что Камилла служила гувернанткой?

Репортеры и не пытались проявить вежливость и такт, они ее не щадили. После одного из особенно бесцеремонных вопросов, почувствовав, что Бут вот-вот сорвется, Камилла взяла его за руку, чтобы удержать от необдуманных действий. Росс, стоявший спиной к камину, как прежде мистер Помптон, не принимал участия в разговоре и не делал попыток прийти ей на помощь.

Когда Камилле задали несколько вопрос сразу, она подняла руки в знак протеста.

— Я еще многого не знаю. Возможно, будет лучше, если я расскажу вам о том, как я здесь оказалась.

Газетчики слушали и исправно записывали в блокноты простой и бесхитростный рассказ о событиях, произошедших с того момента, как мистер Помптон посетил ее в доме на Грамерси-парк. Все, что она им сообщила, было правдой, хотя о многом она умолчала. Камилла и намеком не обмолвилась об атмосфере, царившей в Грозовой Обители. Промолчала о том, что сказал ей дедушка. Не упомянула о его письме. Конверт лежал у нее на коленях, и, когда Камилла непроизвольно касалась его руками, ей на память приходило содержание письма, и это придавало новоявленной наследнице дополнительные силы.

Камилла не располагала ничем, кроме напутствия деда, но оно кое-что значило!

Когда репортеры поинтересовались ее планами на будущее и попытались выяснить, как она собирается управлять предприятиями Оррина Джадда, Камилла, вымучив улыбку, проговорила:

— Вы должны понять, что сейчас я не могу ответить на эти вопросы. Но у меня есть определенные планы относительно дома. Я хочу отремонтировать и вернуть Грозовой Обители былую славу.

Журналистам пришлась по душе эта идея, и они дружно зашелестели блокнотами. Но прежде чем интервью подошло к концу, прозвучал еще один острый вопрос.

— Что вы можете сказать о смерти своей матери? — допытывался один молодой человек — Насколько мне известно, здесь когда-то разыгралась трагедия, не так ли? Сообщалось, что она погибла в результате несчастного случая. Разве ваш отец…

Репортера неожиданно прервал Росс:

— Мы договаривались, что вы проведете здесь двадцать минут, господа. Время истекло, и мне кажется, вы получили, чего хотели. Давайте не будем без нужды беспокоить молодую леди.

Росс проговорил это вежливым, но твердым тоном, и газетчикам ничего не оставалось делать, как покинуть дом.

— Ты была на высоте, кузина, — похвалил Камиллу Бут, наклонившись к ней. — И проявила больше здравого смысла, чем я. Боюсь, что ненависть к репортерам у меня в крови, это не первая стычка между нами.

Теперь, выдержав испытание, Камилла с облегчением вздохнула, но ее охватила слабость. Встав на ноги, она ощутила дрожь в коленях. Она заметила стоявшую у двери Летти.

— Они истерзали тебя, моя дорогая. Ты должна сейчас же подняться к себе и отдохнуть. Нет, Бут, больше ни слова.

Камилла с благодарностью последовала совету тети. Ей нечего было сказать Буту и Россу Грейнджеру.

Она легла на кровать в полутемной комнате, пытаясь привести в порядок собственные мысли, выработать обдуманный план действий.

Первые несколько дней будут самыми трудными. Когда члены семьи привыкнут к тому, что Камилла является единственной наследницей Оррина Джадда, когда они примирятся с ее присутствием в доме и, наконец, как следует с ней познакомятся, худшее будет позади. Конечно, им понравится ее план обновления Грозовой Обители. Гортензия мечтает о веселой жизни. Так почему бы не сделать ее достаточно интересной здесь, в имении? Если Бут хочет поехать Нью-Йорк и организовать там выставку своих работ, что теперь мешает ему это осуществить?

Она поможет всем Джаддам, только бы они приняли ее и преодолели свои предубеждения. Прежде всего, ей нужно завоевать их доверие и для достижения цели следует проявить максимум терпения и не давать воли эмоциям, что бы ни предпринимали и ни говорили ее родственники. А как быть с бизнесом? Делами и дальше будет заниматься мистер Помптон, она должна ему доверять: ведь недаром он столько лет служил у дедушки. Камилле хотелось, чтобы Росс Грейнджер тоже продолжал у них работать, несмотря на его отношение к ней: ведь он тоже пользовался доверием дедушки. Однако она не могла попросить его остаться.

Сейчас Камилле совсем не хотелось спускаться вниз и встречаться с членами семьи, и, когда оказалось, что в дверь стучит Грейс, которая принесла поднос с ужином, молодая наследница испытала, чувство облегчения.

— Мисс Летти сама заварила чай, — сообщила Грейс, ставя поднос на столик с мраморным верхом.

Подойдя к нему, Камилла обнаружила вложенную в ручку чайной чашки записку.

«Не спускайся к ужину, моя дорогая.

Позволь нам обсудить ситуацию между собой. Завтра все изменится к лучшему.

С любовью, тетя Летти»

Камилла была благодарна родственникам за предоставленную передышку. Она легла рано и сразу уснула, просыпаясь время от времени от гула поездов, которые, как ей казалось, выезжали прямо из-под дома, да от гудков пароходов, но тут же снова засыпала.

Рано утром, едва открыв глаза, она увидела, как лучи солнца играют в оконных занавесях, и вскочила с постели, чтобы впустить их в комнату. Распахнув двери на балкон, Камилла ощутила спокойное прикосновение свежего и прохладного воздуха. Она увидела поднявшееся за рекой утреннее солнце и почувствовала себя отдохнувшей и исцелившейся от страха.

"Все это мое, — подумала она. — Пока я здесь, мне не нужно заниматься поисками жилья. Теперь я принадлежу этому дому, так же, как он принадлежит мне. И у меня есть семья». Пускай родственники встретили ее негостеприимно, но она связана с ними нераздельными узами, и, в конце концов, они ее примут и полюбят.

Умывшись и одевшись, Камилла поспешила вниз; она проголодалась, и ей не терпелось поскорее начать новую жизнь. Вчерашний день оказался печальным из-за похорон и тяжелым, поскольку на нее сразу навалилось множество забот, к которым она не была готова. Но сегодня Камилла верила в свои силы и ничего не боялась. Она посмеется над угрюмым видом Росса и развеселит тетю Гортензию, найдет способ сделать тетю Летти счастливой и поблагодарит Бута за проявленную им доброту.

Столовая была пуста, и в первый момент это обрадовало Камиллу; она успеет обдумать, скажет каждому из родственников за завтраком. Камилла положила возле своей тарелки бумагу и карандаш, которые захватила из комнаты, и быстро набросала план дальнейших действий.

Она должна ненавязчиво узнать все о ведении дел в доме. Выяснить, можно ли нанять в деревне садовников, плотников, маляров, заслуживающих доверия, и начать работу без лишних отлагательств. Ей понадобится дополнительная прислуга для помощи по хозяйству. При этом она должна действовать очень осмотрительно и осторожно, чтобы у домашних не сложилось впечатления, что Камилла норовит выхватить поводья у них из рук. Ей следует постоянно консультироваться с тетей Гортензией, посвящать се в свои планы, пока все не поймут, что присутствие Камиллы в доме идет на пользу всем его обитателям.

Никто не присоединился к Камилле за столом, и ей пришлось позавтракать в одиночестве; хотя Грейс сообщила, что мистер Грейнджер встал рано, как обычно, но он отправился в Голубые Буки. С ним, по крайней мере, консультироваться не придется, подумала Камилла, не сомневаясь, что после его отъезда атмосфера в Грозовой Обители несколько разрядится. И все же она размышляла о Россе с оттенком сожаления. При других, более благоприятных обстоятельствах, они могли бы стать друзьями; жаль, что судьба лишила их такой возможности.

Покончив со второй чашкой кофе, Камилла взяла лист бумаги с наброском плана действий и вышла через кухню на лестничную площадку перед задней дверью. Отсюда в подвал вела крутая лестница, и Камилла решила спуститься по ней. Большая центральная комната подвала, располагавшаяся под лестницей, освещалась окошками, прорубленными над самой землей. Громоздкая кухонная печь свидетельствовала о том, что помещение когда-то служило кухней. Наверное, во времена рассвета Грозовой Обители здесь кипела жизнь, которая иссякла, когда появилась новая одноэтажная пристройка с кухней.

Камилла пошла по коридору, тянувшемуся вдоль подвала, заглядывая то в одну, то в другую комнату. Это были разного рода служебные помещения и кладовки, а в конце размещалась прохладная комната с высокими каменными стенами — главная кладовая. Дверь была приоткрыта вовнутрь. Теперь доставлявшиеся из деревни масло и сливки хранились наверху, в сундуке со льдом, поэтому старая! кладовая использовалась для других целей. Вдоль стены напротив двери тянулись ряды полок, уставленных десятками баночек под стеклянными крышками и заткнутых пробками бутылок. На рабочем столе лежала небольшая мраморная плита, на ней — ступка и пестик.

Камилла окинула комнату взглядом, находясь под прикрытием двери; пройдя в глубину кладовой, она обнаружила, что находится там не одна. Справа от нее, перед другой стеной с рядами полок, стояла тетя Гортензия. В это утро на ней был пышный зеленый пеньюар с желтыми завязками, рыжие волосы скрывались под белым чепцом, украшенным зеленой бархатной оторочкой. Она не услышана шагов Камиллы и, пока та пребывала в нерешительности, потянулась к полке и достала с нее какую-то бутылку с этикеткой.

— Доброе утро, тетя Гортензия, — поздоровалась Камилла.

Гортензия вздрогнула и стремительно повернулась, едва не выронив бутылку из рук.

— Как ты меня напугала! — воскликнула она. — Я не слышала, как ты вошла.

— Извините. Вас не было видно из-за двери.

Камилла подошла к полкам и стала с любопытством их разглядывать, читая наклеенные на банки и бутылки этикетки. Это были травы, собранные Летти. Обычные пищевые приправы: тимьян, шнитт-лук, базилик, майоран, петрушка, летний чабер — высушенные и истолченные или оставленные листьями. На другой полке стояли лекарственные травы: ангелика, ромашка, иссоп и многие другие. Были там и смеси, эликсиры, настойки и отвары. Пока Камилла их изучала, Гортензия поставила бутылку обратно, на этикетке которой значилось «пижма».

— Хобби моей сестры Летти, — прокомментировала Гортензия, слегка сморщив нос в знак неодобрения. — Это даст ей возможность хоть чем-то занять себя. Но она слишком много экспериментирует. Я предпочитаю собственные микстуры и остерегаюсь принимать се снадобья. Хотела поискать тут что-нибудь от нервов и желудочное средство. Мне всю ночь не удаюсь сомкнуть глаз. А что ищешь здесь ты?

При ярком утреннем свете кожа Гортензии выглядела серой и несколько увядшей. Ее глаза — не зеленые и не голубые — смотрели на Камиллу с осуждением.

— Я не ищу ничего определенного, — призналась Камилла. — Просто решила начать знакомство с домом с подвала. Надеюсь, вы ничего не имеете против? Когда вы будете готовы к этому, тетя Гортензия, я хотела бы посоветоваться с вами относительно многих вещей.

Гортензия хмыкнула.

— Сейчас я к этому не готова. После ряда потрясений, которые обрушились на мою голову в последние дни. И после бессонной ночи. А как спалось тебе?

— Я спала глубоким сном, — сообщила Камилла. — Ни разу не проснулась до самого утра.

— Значит, она тебя не побеспокоила? Она не подходила к твоей двери и не пыталась войти?

— О ком вы говорите? — изумилась Камилла. — К моей двери никто не подходил.

— Вот и хорошо. А то она могла тебя напугать. Я всегда предлагала запирать ее на ночь, но папа и слышать не хотел об этом.

— Да о ком вы говорите? — недоуменно повторила свой вопрос Камилла.

— Конечно, о моей сестре Летти. Стоит ей разволноваться, и она начинает ходить во сне. И никогда не знаешь, что она сделает в следующую минуту. Вчера вечером я застала се на лестнице: Летти взбиралась на чердак. Хорошо, что я успела ее остановить и уложить в постель.

Гортензия достала баночку с листьями мяты, сняла стеклянную крышку и принюхалась. Затем насыпала ложку листьев в чайник, который принесла с собой, добавила туда горстку ягод шиповника и закрыла крышку чайника. Подойдя к двери, она остановилась.

— Пожалуй, тебе будет страшно жить в этом доме.

— Страшно? А чего мне бояться?

Гортензия пожала плечами.

— Спроси как-нибудь Летти, какое снадобье она дала папе вечером перед сердечным приступом. — С этими словами она вышла из кладовой, оставив Камиллу в недоумении.