Алан Кобб прибыл за ними после полудня в типичном для Киото маленьком такси. Йойи, гад Алана, оказался молодым человеком, которому не было еще и двадцати лет. На нем были темные брюки, жакет на пуговицах и кепка с козырьком, какую носили все студенты. Лори, Марсия и Алан сели на заднее сиденье, в то время как Йойи устроился с водителем. Марсия вновь почувствовала, какой Алан спокойный и непринужденный, и в то же время в нем ощущались уверенность и сила. В то время как Джером имел склонность вспыхивать, как пламя, переходя от веселья к мрачному настроению, Алан горел более ровным пламенем, под которым чувствовалась твердость и сила, что вызывало в ней симпатию; это она помнила по поездке в Киото. Однако, несмотря на то, что он улыбался и казался человеком открытым, его было нелегко понять.

— Неприятности у соседей закончились? — спросил он, когда Марсия устроилась в такси и Йойи был ей представлен.

Она не взглянула на него.

— Я не знаю. Джером ничего не рассказывал, когда пришел домой.

— Нэн тоже не расскажет, — весело сказал он. — Я пытался ее разговорить тем вечером, когда провожал ее домой.

Небрежный вид, с которым он это произнес, не обманул ее.

— Почему вас так интересует мой муж? — спросила она его прямо.

— Ответить на это непросто, — сказал он. — Я могу назвать вам несколько причин. Моя книга. Интерес к нему Марка Брустера. Мои собственные сведения о его работе.

Казалось, он колебался.

— Есть и еще причина, не так ли? — поинтересовалась Марсия.

— Возможно, все эти причины, вместе взятые, — ответил Алан и сменил тему, пытаясь разговорить Йойи, побуждая его высказаться.

Буква «л» в произношении Йойи, не существующая в японском алфавите, доставляла ему много хлопот, когда он пытался выразить свое желание узнать об Америке. Он обернулся и с интересом остановил взгляд на Марсии.

— Вы сивете в Сан-Франсиско, посаруста, — спросил он.

Марсия объяснила, что живет через залив от Сан-Франциско, в Беркли, и Йойи с тоской вздохнул. Было ясно, что больше всего на свете он хотел бы посетить Америку. Алан сказал, что у большинства ребят в его классе такое же желание.

— Сейчас в Японии не много возможностей для парня вроде Йойи, — сказал Алан. — Я думаю, что на каждое рабочее место претендует сотня выпускников колледжа, и жалованье очень низкое. Для них сейчас все трудно, кроме женитьбы по договоренности. Однако благодаря книгам и кино в Японии становятся популярными наши взгляды на любовь. Раньше было много безнадежных романов, даже самоубийств.

Йойи жадно слушал, однако Марсия подозревала, что он понимает немногое из того, что говорится.

День был ярким и не слишком прохладным, и на улицах Киото было полно народу. Больше всего было молодых женщин, выглядевших так же нарядно и привлекательно, как все девушки в Токио, в свитерах и в юбках в американском стиле.

Лори нравились маленькие открытого типа магазинчики, где все товары были выставлены на похожих на подносы полках, наклоненных в сторону улицы, так что любой прохожий мог одним взглядом окинуть весь товар. Хозяева магазинчиков размещали свои товары удивительно аккуратно, но очень часто, чтобы войти в магазин, нужно было переступать через лужи грязи. Было очевидно, что владельцев стендов и магазинчиков беспокоила пыль и они постоянно выплескивали на землю вокруг своих владений ведра воды.

Пока такси подъезжало к главным воротам, впереди вверху Марсия могла рассмотреть изогнутые черепичные крыши и белые башни замка Нийо, поднимавшиеся над более низкими зданиями. Ров с водой все еще преграждал путь высоким крутым каменным стенам, окружавшим замок, и крытые черепицей карнизы резко вырисовывались на фоне неба. Алан купил билеты, и Лори понравилось изящное изображение замка Нийо, выполненное в светло-зеленых тонах на сувенирном корешке.

Когда они миновали мост и прошли ворота, Йойи принял на себя обязанности гида, рассказывая им о замке. За внутренним двором высился большой дворец с изящно выгнутыми и украшенными карнизами крышами, и Йойи повел их к нему.

Лори, которая никогда ни в каком замке не была, засыпала Йойи вопросами. Сегодня в замке были и другие посетители, и Марсия увидела среди них несколько американцев.

Они оставили обувь при входе и одели предложенные им тапочки. Полы были из прекрасного нелакированного дерева, обычного для Японии, и были отполированы до мягкого блеска. Комнаты дворца выходили в широкие коридоры. Европейцам эти комнаты без всякой мебели казались удивительно пустыми, а через некоторое время даже однообразными. Но служившие стенами передвижные экраны были великолепно расписаны видами гор и моря, сосен и цветущих вишен, и роскошные потолки были отделаны золотым листом. Повсюду Марсия чувствовала красоту и покой. В таком оформлении можно понять старых мастеров Японии, у которых все является ритуальным и ничто не нарушает картину. В основе ритуала лежит безопасность, и нет необходимости много думать о себе. Вероятно, это хорошо, что молодые японцы до некоторой степени отходят от оглушающих форм. Однако у старины свои достоинства — красота и уверенность.

Лори попыталась походить на цыпочках по «соловьиному» полу коридора, который вел в комнаты сегуна, и он пищал у нее под ногами, предупреждая о том, что подкрадывается человек с недобрыми намерениями.

Освободившись от гнетущей атмосферы дома Джерома, Марсия чувствовала себя почти счастливой. Отчаяние пусть останется с тем, кто смирился с ним, а сегодня у нее не было отчаяния. Она чувствовала, что Алан вопросительно поглядывает на нее, но она не знала, о чем он спрашивал, да не особенно и хотела знать. Хватит того, что у нее сейчас легко на сердце, что в данный момент на нее ничто не давит. В главной комнате замка были выставлены фигуры сегуна и его свиты в натуральную величину, они выглядели удивительно живыми в своих искусно сделанных шелковых одеждах. Они были расставлены так, как могли бы стоять в случае какого-нибудь важного события — сегун на слегка приподнятой платформе, остальные дальше от него в порядке убывания ранга.

Йойи, с типично японской привязанностью к детям, стал добровольным спутником Лори, и когда она увела его посмотреть параллельный коридору сад, Марсия осталась стоять возле Алана, изучая комнату и фигуры.

— Я вижу существенные различия между Японией и Филиппинами, — сказал Алан. — Здесь вам никуда не деться от истории, которая стоит за всем, что вы видите. Цивилизованная разновидность истории, которой недостает полудикому прошлому Филиппин.

Она взглянула на него немного удивленно.

— Я помню, как во время нашего путешествия вы говорили, что ребенком жили на Востоке. Ваш отец жил на Филиппинах?

Он кивнул.

— Большую часть времени — в Маниле. Мы жили на военном плацу, и мальчиком я ходил в американскую школу в Маниле.

— Как вам жилось в Маниле? — спросила она, пока они шли в следующую комнату.

На губах у него появилась улыбка.

— То, что я помню, состоит из отдельных кусочков. Деревья папайи с их большими пальцеобразными листьями. Жара. Мальчик-слуга, который ходит босиком, потому что он только недавно спустился с гор. Американская публичная библиотека внутри обнесенного стеной испанского городка, горячие цементные дорожки, по которым после обеда я ходил брать книги для чтения. И, конечно, я помню Манильский залив и закаты над Коррегидором.

— Вы когда-нибудь возвращались туда? Я имею в виду, с тех пор, как закончилась война?

Он мгновение поколебался, потом покачал головой.

— Большую часть того, что я помню, разбомбили, его больше не существует. Я не уверен, что хочу вернуться.

В его словах она ощутила нечто такое, что держало ее на расстоянии, замкнутость, которую она чувствовала в нем и прежде.

Они пошли к тому месту, где стояли, разглядывая чудесный сад, Йойи и Лори.

Неожиданно покачнувшийся у нее под ногами пол испугал Марсию. Вокруг них все двери и экраны дворца задребезжали и затряслись. Стоявшая недалеко от них американка вскрикнула и прижалась к своему мужу. В саду листья древнего камфорного дерева зашелестели так, будто их трясла могучая рука. Марсия, которая была девочкой с залива Сан-Франциско, поняла, что произошло.

— Землетрясение, — сказал Алан и легонько взял ее за руку. — Я думаю, ничего страшного.

Оно длилось не долее нескольких секунд, и затем земля вновь успокоилась. Йойи взял Лори за руку и повернулся, чтобы присоединиться к ним. Он усмехался так, как будто произошло что-то смешное, а глаза Лори сверкали от возбуждения.

— Это было японское землетрясение! — воскликнула она. — Вы видели, как задрожали листья дерева?

— Очень маленькое землетрясение, — извиняясь, сказал Йойи. — Зубатка усами шевелит.

Он рассказал легенду об огромной зубатке, которая жила в недрах земли. Когда она шевелила усами, земля дрожала. А когда она по-настоящему била хвостом, Японию сотрясало большое землетрясение.

— Это когда земля вздымается и опускается, и тогда лучше убежать, — сказал Алан. — Я думаю, что небольшие толчки не считаются серьезными.

Когда они завершили осмотр дворца, Йойи покинул их у ворот, потому что должен был выполнить какое-то поручение своей матери. Алан предложил взять такси, чтобы поехать в нижнюю часть города и походить по магазинам. Марсия с удовольствием согласилась. У нее не было желания торопиться на темную японскую виллу. Она стала для нее заколдованным местом, наполненным вопросами без ответов. Там жил человек, который стал ей чужим.

Они вышли из такси на мосту Саньо и пошли по узкому проходу на Каварамачи, улицу магазинов и театра. Лори в восхищении рассматривала витрины магазина кукол, где были выставлены придворные леди японского двора и джентльмены в костюмах самураев, искусно выполненные и тщательно, вплоть до мелочей, одетые. Внутри были обычные и настенные витрины, заполненные всевозможными куклами. Лори вошла и остановилась, зачарованная, перед витриной с группой оригинальных кукол, представляющих японскую семью. Казалось, что к Лори протягивала руки кукла, изображающая маленькую девочку с пухлыми розовыми щечками и серьезными темными глазами. Таких девочек можно было увидеть в Японии повсюду.

— Эта кукла выглядит прямо как Томико! — воскликнула Лори. — О, мамочка.

— Платить буду я, — улыбнулся Алан и поднял палец, подавая продавцу знак подойти.

Марсия пыталась протестовать, потому что куклы были дорогие, но Алан не обратил на это внимания.

— Я не знаю лучшего способа потратить часть моих японских авторских гонораров, — сказал он. — Ты уверена, что именно эту куклу хочешь, а, Лори?

Можно было не спрашивать. Казалось, что девочка и кукла влюбились друг в друга.

Куклу унесли, запаковали в коробку, красиво обвязали фигурной тесьмой и цветной бумажной лентой. Поскольку кукла предназначалась в подарок, под тесьму был засунут маленький бумажный символ рыбы.

Когда Лори в восторге прижала к себе коробку, владелец магазина с поклоном проводил их до двери.

Алан выглядел столь же довольным покупкой, как и Лори, и с улыбкой заявил Марсии:

— Это исключительное право холостяков.

Они бродили мимо магазинов фотоаппаратов, мимо крошечных ресторанчиков, где похожие на замороженную пищу пластиковые имитации в стеклянных ящиках демонстрировали еду, которую подавали внутри. Там были аптеки американского типа, удивительно красивые японские магазины сладостей, где кондитерские изделия напоминали цветы, только что принесенные из цветника. Следующим магазином, который привлек их внимание, был книжный магазин Марузена, выглядевший так же, как любой американский книжный магазин. Это было оживленное место; перед каждым прилавком стояло несколько японцев, некоторые из них просто читали, как будто это была библиотека. Большинство японских книг было в бумажных суперобложках, с цветными картинками на них.

Лори нашла стол с книгами для детей и начала листать те, на которых были картинки. Когда Алан медленно осматривал ряды томов, он вдруг неожиданно издал восклицание и вытащил книгу, напечатанную на японском языке.

— Моя книга, — сухо сообщил он Марсии. — Я не думал, что они все еще ее издают.

Рисунок на суперобложке привлек внимание Марсии. На ней был изображен злобного вида японский солдат в современной униформе, с висящим на поясе длинным кривым мечом.

На заднем плане поднималась башня здания в испанском стиле, рядом с ним было несколько пальм.

«Это испанская архитектура, тропическая листва, японский солдат — не означают ли они Манилу?» — спрашивала себя Марсия.

Она удивленно взглянула на стоявшего рядом с нею мужчину.

— Вы смогли покинуть Филиппины до войны, да?

— Нет, — тихо произнес он, — нас схватили. Мой отец и моя мать погибли в бою, и я не смог выбраться оттуда вовремя.

Марсия дотронулась пальцем до изображения испанской башни.

— Сан-Томас? — спросила она. Он кивнул.

— Меня держали там четыре года.

Он сказал это просто, и она не произнесла слов сочувствия, понимая, что он отверг бы их.

— В таком случае, это рассказ о вашем заключении? Как вы ее назвали?

— Названием книги я горжусь еще меньше чем самой книгой. Она называется «Оловянный меч». Эта фраза принадлежит в Японии тем, кому не нравился ни кодекс Буси до, ни путь самурая, и тем, кто не хотел видеть, как современная Япония несет меч воина. Это злое название и боюсь, что оно подходит злой книге.

— Почему оно не должно быть злым? — поинтересовалась Марсия. — У вас для этого должно быть достаточно оснований.

— Это был несправедливый гнев, — Алан был почти резок. — Он был направлен не против того, кого нужно.

Остались вопросы, которые ей хотелось задать. Почему в таком случае он захотел приехать в Японию? И каковы сейчас его чувства по отношению к Японии и ее народу? Но в тот момент вернулась Лори, и Марсия отложила свои вопросы на потом.

— Вы не будете возражать, если я куплю книгу? — спросила она Алана.

— Я не буду возражать, — ответил он, но, в то же время, не выглядел довольным, когда она сделала покупку.

Когда они снова вышли на улицу, в нем чувствовалась некоторая сдержанность, как будто книга навела его на мысли о том, о чем он хотел бы забыть.