Последующие дни были для меня наполнены неукротимой тоской по Броку и безудержными грезами. Но если прежде мои мечты были расплывчаты и зыбки, сейчас они сосредоточились вокруг загадочной личности Брока Маклина и моей любви к нему. Он был моим мужем, и он был нужен мне. Но как завоевать его любовь? Откуда мне знать, что ему нужно от меня, если наши отношения — сплошные бурные стычки? Но он уже держал меня в объятиях. Это было, хотя продолжалось всего миг.

Мечты согревали мне сердце, но разум тоже не дремал, поэтому я перешла от мечтаний к делу.

Я стала больше времени уделять дому, ненавязчиво помогая миссис Кроуфорд, не подрывая ее авторитет и власть на кухне. Она перестала относиться ко мне так настороженно, как раньше, и не преминула отметить перемену в Лорел, которой я добилась.

Тем не менее эти дни были полны тревоги. Мы точно ждали новых выпадов неведомой злобной силы, что притаилась во тьме. Но теперь я уверенно определяла ее источник. Последняя встреча с Лиен дала безжалостный ответ. Во всяком случае, до поры до времени мы с китаянкой избегали друг друга, и я все время держалась настороже.

Сибилла Маклин снова стала являться к столу и бросала тень мрачной задумчивости на нас с Лорел. Она тоже, должно быть, ждала возвращения "Морской яшмы", но с видимым страхом, хотя и не говорила об этом. Меня одолевало неприятное чувство, будто свекровь копит обиды и, как только увидит символ своих страданий — "Морскую яшму", взорвется какой-нибудь безумной вспышкой.

Яна Прайотта я почти не видела. Я знала, что он наблюдает за мной издали, и на сердце было тяжело. Я так и не внесла ясность в наши отношения и не могла ничем его утешить. Между нами всегда будет Брок, да я и не хотела ничего другого.

По ночам я спала, заперев двери, а днем иногда оставалась в своей комнате, размышляя над тем, кто же я на самом деле. Считать капитана Обадию своим настоящим отцом я не могла. Но и мой покойный отец, Натаниэль Хит, ускользнул в туман забвения и, казалось, навеки для меня потерян. Я чувствовала себя более одинокой, чем всегда, и со страхом ждала той неизбежной минуты, когда придется открыть Броку, кто я такая. Для него это будет ударом, потому что он был предан капитану Обадии, а теперь должен будет пересмотреть свое отношение, особенно в связи с гибелью отца.

Когда Брок вернется, мы вместе пойдем на «Гордость», чтобы поискать письмо моей матери в письменном столе капитана. С каждым днем мне все страшнее было идти на китобоец одной. Тома Хендерсона там уже не было, но его убийца остался на свободе. Вдруг он подстерегает меня в этом проклятом месте? Мне даже пришла в голову мысль, что, если письмо действительно там, это прекрасная приманка, на которую меня можно выманить из дома, подальше от людей.

Как-то за обедом, когда Лорел вышла из-за стола, Сибилла Маклин вдруг спросила:

— Вы поинтересовались у Лиен, не нашлось ли письмо среди вещей капитана?

— Лиен думает, что капитан мог держать его вместе с остальными бумагами в письменном столе на "Гордости".

— А вы уже искали его там? — спросила она.

Я мысленно подивилась ее настойчивости.

— Пока нет. Это очень неприятное место. Подожду приезда Брока, и мы поищем вместе.

Мой план ей не понравился,

— Письмо не имеет совершенно никакого значения, — заявила моя свекровь. — Вы не узнаете из него ничего нового. Не впутывайте Брока в эту грязную историю.

Она одновременно хотела знать, где находится письмо, и пыталась отпугнуть меня от него.

Ее слова придали мне решимости все-таки узнать, что же написала моя мать капитану Обадии перед кончиной. Но пока что письмо могло и подождать. Я не пойду на «Гордость» одна.

Иногда, если день был ясный, я садилась на камни у моря и смотрела на горизонт, а Лорел брала подзорную трубу капитана и забиралась на башню маяка, а иногда мы смотрели оттуда вместе. Но паруса, время от времени появлявшиеся на горизонте, никак не напоминали оснастку клипера.

И вот однажды, после ленча, когда я сидела и читала в библиотеке, туда вошел чем-то обрадованный Ян.

— Идемте! — воскликнул он. — Сегодня должна прибыть "Морская яшма". Я был в городке, и в контору "Бэском и компании" пришла телеграмма.

Я вскочила, обрадованная сильнее, чем он.

— Бежим на башню!

— Да, бежим на башню, — повторил он мои слова. В его голосе мне послышалась какая-то странная интонация. Он взял обе мои руки в свои. — Время почти пришло, Миранда. Вы готовы? Готовы выбрать? — Но не стал ждать ответа, а отпустил мои руки и просто открыл дверь библиотеки. — Поспешим, не то пропустим «Яшму». Это исторический момент для компании, да и для всех нас, как вы сами понимаете. Не каждый день домой возвращается знаменитый клипер.

Дочь капитана, я и сама это понимала, хотя сегодня гордое название «клипер» уже не звучало для меня, как раньше. Одно дело быть дочерью человека чести, каким был Натаниэль Хит, и совсем другое — Обадии Бэскома.

Мы шли вместе с Яном к маяку, и меня радовала и тревожила мысль о том, что скоро я увижу Брока. Когда он вернется, мне будет не так страшно в доме, как в его отсутствие. Но я по-прежнему с трудом представляла себя его женой, боялась, что нашу жизнь и дальше будут омрачать вспышки гнева. Желание увидеть его и тревога слились воедино, и я не знала, чего в моем ожидании больше.

Ян говорил со мной только о "Морской яшме", поэтому я успокоилась и постаралась приободриться.

Лорел привела на башню Люцифера, как будто собака тоже могла обрадоваться кораблю, на котором спешил домой ее хозяин. Пес услышал наши шаги с галереи под фонарем маяка, залаял и, лишь увидев, кто идет, притих. Он принял меня, но скорее не как друга, а как человека, навязанного его семье. Ну и ладно, теперь он хотя бы не рычал при моем приближении. Впрочем, Лорел утверждала, что рычит он от страха.

Рассказывать про телеграмму не пришлось. Лорел громко закричала, услышав на лестнице наши шаги:

— Сюда, наверх, скорее! Корабль появился! Я знаю, это "Морская яшма", без обмана!

Я, запыхавшись, добралась до площадки, Ян не отставал, и мы бросились на галерею. Я покрепче завязала под подбородком ленты капора и взяла капитанскую подзорную трубу, которую мне протянула Лорел.

Сперва я видела только пляшущие волны, потом сфокусировала трубу, а Лорел тянула и дергала меня за рукав, показывая, куда смотреть. Наконец я настроила трубу и увидела прекрасную белую птицу, которая во всем величии и блеске грациозно летела от линии горизонта к Гавани Шотландца!

Я мигом позабыла обо всем на свете, потому что знала: это одно из величайших чудес моря. Как говорил отец, не часто увидишь корабль, мчащийся на всех парусах. Для этого необходимо редкое сочетание прекрасной погоды и несильного, ровного, строго попутного ветра. Но и тогда команда не может сама насладиться видом своего корабля. Его не охватишь взглядом, стоя на палубе. Мой отец, Натаниэль Хит, еще юнгой как-то выбрался на бушприт, специально чтобы увидеть это зрелище. А теперь я сама наслаждалась им с башни старого маяка.

Грот-мачта, фок-мачта, бизань-мачта — на всех были подняты все паруса, от бом-кливеров, гротов и топселей до брам-стеньг, бом-брам-стеньг и крохотных парусов на самом верху мачт. Огромная пирамида белого холста вздымалась на фоне голубого неба. "Морская яшма" величаво плыла к нам по океану.

Лорел, изнывая от нетерпения, попросила подзорную трубу, и мы с ней стали смотреть по очереди. Она даже попыталась приставить трубу к глазу Люцифера, снова и снова объясняя ему, что Брок возвращается домой. Пес уловил имя хозяина, а может быть, заразился нашим возбуждением, потому что беспокойно забегал по галерее и наверняка удрал бы вниз, если бы Ян не привязал его к перилам.

Вскоре корабль стал прекрасно виден и невооруженным глазом. Как красиво он рассекал синие воды, а над белыми, полными ветра парусами сияло голубое небо с белыми облачками. У меня перехватило горло, на глаза навернулись слезы. После долгих лет на чужбине "Морская яшма" во всей красе и величии возвращалась домой. А вел ее Брок Маклин! Брок, чей отец создал и построил этот корабль! Если на свете есть справедливость, то в этот миг она торжествовала. Я догадалась, что сейчас на борту не найдется матроса, который не уважал бы и не бросился исполнять любое приказание временного капитана «Яшмы», ведь ими командовал настоящий мужчина! Главное в мужчине — отнюдь не грациозная походка, и теперь Брок это знает.

Ян коснулся моего плеча. Он смотрел не на корабль, а на меня…

— Миранда! — сказал он, и мне показалось, что слова даются ему с трудом. — Пойдемте на берег, Миранда!

Мне не хотелось его обижать, но я уже сделала выбор, а белые паруса окончательно расставили все по местам. Ян не занимал моих мыслей. Я не скрывала, что рада возвращению Брока, и покачала головой.

Он резко убрал руку.

Лорел устала всматриваться вдаль и принялась изучать в трубу берег и дома в городке. Вдруг она навела трубу на «Гордость», внимательно пригляделась и толкнула меня локтем.

— Посмотрите, мисс Миранда! Как по-вашему, что моей бабке понадобилось на китобойце?

Я взяла у нее трубу и навела на корабль. И верно: по трапу поднималась Сибилла Маклин, одетая в траурное платье, в которое облачилась после смерти капитана.

Ян тоже начал всматриваться и, видимо, был озадачен.

— Что это она выдумала? Я сообщил ей, что Брок прибывает сегодня, она сразу же начала готовиться к его приезду, отдавала распоряжения об обеде. Что ей нужно на корабле?

Меня вдруг осенило. Сибилла Маклин, люто ненавидевшая корабли и море, могла подняться на палубу только по одной причине. С той секунды, когда она впервые упомянула о письме моей матери, она боялась, как бы оно не выплыло на свет божий. А когда я сказала, что поищу письмо на борту «Гордости» вместе с Броком, миссис Маклин изо всех сил старалась меня отговорить. Теперь она решила сама заняться поисками, видимо собираясь забрать письмо Карри Хит, прежде чем его найдет кто-нибудь другой. Я не знала, почему она считала это столь важным делом, но должна была опередить ее, не дать ей уничтожить строки, написанные моей матерью!

— Пожалуйста, помогите мне! — обратилась я к Яну. — Пойдемте вместе на «Гордость». Миссис Маклин рассказала мне о письме, которое моя мать перед смертью написала капитану Обадии. У меня есть основания считать, что оно спрятано в письменном столе в капитанской каюте. Оно не должно попасть в руки миссис Маклин.

Ян ничего не ответил, и я поняла, что он колеблется. Окончательно отвергнув Яна, я не могла винить его за то, что он не решается выполнить мою просьбу. Но я не смела и встречаться с Сибиллой Маклин один на один.

— Прошу вас, Ян! Пожалуйста! — взмолилась я.

Он подарил мне свою прежнюю насмешливую улыбку и сжалился:

— Конечно, Миранда! Идем и выясним, за каким лешим туда понесло старуху,

К счастью, Лорел не внесла осложнений, потому что не напрашивалась пойти с нами. Ее внимание снова приковал великолепный корабль. "Морская яшма" чуть приспустила паруса, готовясь войти в гавань. Я увидела, как она немного замедлила ход у входа в залив — совсем как леди перед реверансом в дверях бального зала.

Мы с Яном бегом спустились по ступенькам лестницы. Когда мы вышли из башни, Сибилла Маклин уже скрылась.

Тревога подстегивала меня, и я мчалась, не отставая от Яна. Мы обежали дом и самым коротким путем бросились к докам. Вылетев к обрыву, я на миг замерла, потому что тут стояла Лиен. Она куталась в черный плащ, надвинув капюшон на глаза. Заслышав наши шаги, китаянка обернулась. Ее глаза на изжелта-бледном лице загорелись неукротимой яростью.

— Корабль капитана возвращается домой, — известила нас она. Одну руку Лиен прятала под плащом (позже я это вспомню), а другой трагическим жестом указывала на "Морскую яшму".

Черный плащ приподнялся, как крыло. Я поняла, что она имела в виду капитана Обадию.

Мы оставили китаянку на тропинке у обрыва. "Морская яшма" уже входила в порт. Верфь опустела — все рабочие присоединились к толпе портовых зевак, сгрудившихся на пирсе. Рыбацкие лодчонки отвалили от причала, чтобы приветствовать возвращение домой королевы морей. Радостно зазвонили колокола на маленькой колокольне, а вскоре к ним присоединились колокола всех церквей Гавани Шотландца. В этот миг история повернула вспять, и мы снова попали во времена величия клиперов.

Ни я, ни Ян Прайотт не ответили Лиен. Не задержались мы и чтобы посмотреть на триумфальное возвращение "Морской яшмы". Скатившись по склону обрыва, Ян схватил меня за руку и мы побежали, спотыкаясь о доски, огибая бочки с дегтем и развалы инструментов. Я только раз оглянулась на обрыв. Лиен уже не стояла на скале. Она спускалась на берег и спустилась почти до половины тропы. Я еще сильнее заторопилась.

Мы промчались по пирсу и взлетели по трапу, Ян первым спрыгнул на палубу и за талию опустил меня на доски настила. Я стояла в кольце его рук, а он вдруг совсем перестал спешить,

— Еще есть время, Миранда. Еще есть время спастись. Я считал, что уже поздно, но я ошибался. Оставь Брока, уедем со мной. Сейчас или никогда, Миранда, пока он не ступил на берег.

Я почувствовала, что его объятия крепнут, и начала сопротивляться. Он понял, кого я выбрала, и руки его бессильно опустились.

— Идемте, — произнес он. — Будем искать Сибиллу Маклин.

Ян первым спустился в ближайший открытый люк. Он быстро зажег фонарь, и я спустилась следом. В корме мы увидели, что дверь капитанской каюты открыта. Сибилла Маклин, как я и предполагала, стояла там, рылась в ящике письменного стола и одновременно пыталась открыть другой.

Я бросилась к ней.

— Это мое письмо! Если вы его нашли — отдайте!

— Неужели? — огрызнулась она. — Так я и позволю своему сыну прочитать вранье, написанное этой стервой!

— Вранье? Какое вранье? — потребовала я ответа.

— Обо мне! Там сплошная злобная ложь, и нечего моему сыну это читать! Если письмо здесь, я найду его, прежде чем он вернется домой!

И она продолжала яростно дергать за ручку непокорного ящика.

Ян встал в сторонке и не вмешивался.

— Опомнитесь, — воззвала я к своей свекрови. — Вы отлично знаете, что это мое письмо.

Миссис Маклин развернулась ко мне лицом и увидела, что за моей спиной стоит Ян. Ее лицо вспыхнуло такой злобой, какой я никогда прежде не видела. Словно вся ненависть и ярость, снедавшие эту женщину, нашли выход в одном убийственном взгляде,

— А-а-а! — взвыла она. — Вот кто сюда явился! Вернулся на место преступления!

Я поняла, что Сибилла перешагнула грань, отделявшую ее от безумия. Она совсем свихнулась, и я, махнув рукой на письмо, потянула Яна за рукав, чтобы поскорее уйти, но свекровь наступала.

— Погодите, — остановил меня Ян, — Давайте-ка послушаем. Будьте любезны объясниться, миссис Маклин.

— Я сегодня утром поговорила с китаянкой, — презрительно ответила она. — Я сказала, что мне нужно письмо Карри. Она заявила, что у нее нет письма, а я бросила ей в лицо кое-что еще. Я спросила, почему она оставила дверь открытой — чтобы этот негодяй, Том Хендерсон, смог проникнуть в дом и напугать капитана до смерти? А она имела наглость расхохотаться мне в лицо. Сказала, что не имеет никакого отношения к этой двери, что это был ваш план, Ян Прайотт. Это вы открыли дверь и велели Хендерсону, улучив момент, прокрасться наверх, к капитану.

Поток ядовитых слов захлестывал меня удушливой волной. Я отпрянула и снова потянула Яна за рукав.

— Не слушайте ее. Вы же видите; она обезумела. Никто не поверит ее словам.

Ян сухо улыбнулся.

— Очень даже легко поверят. Людей хлебом не корми — дай позлословить. Точно так же они были готовы поверить, что Тома Хендерсона столкнули с трапа вы, Миранда.

— Нет, Тома столкнула не Миранда! А я пока не обезумела! — закричала Сибилла Маклин. — Это вы, вы обезумели и убили его! Потому что Том собирался обо всем рассказать — как вы нарочно впустили его в дом, зная, что у капитана слабое сердце, и надеясь, что Бэском умрет, не изменив завещания. Наверное, вы заплатили бы этому мерзавцу, когда вдова унаследовала бы деньги. Но вы не знали, как знала китаянка, что капитан уже изменил завещание в пользу Миранды. Вы считали, что Лиен получит все деньги, а потом вы женитесь на ней и получите все, что полагается такому, как вы считали, умному мерзавцу!

Ее слова наполнили меня ужасом.

— Ян, скажите ей, что все это неправда!

Он ответил тусклым голосом, ничего не отрицая:

— Все было бы просто, не появись вы, Миранда. Я никогда не думал, что полюблю вас. Я разработал простой план. Но за первым отчаянным шагом неизбежно последовал второй, дальше — больше, и уже нельзя было повернуть назад. А теперь мне конец.

Он схватил фонарь и бросился вверх по трапу. Миссис Маклин вернулась к столу и возобновила свои лихорадочные поиски, я же машинально начала было подниматься по ступенькам следом за Яном.

Внезапно он крикнул сверху:

— Назад, Миранда!

Его голос прозвучал повелительно и с угрозой, и я замерла. В тот же миг вниз полетел его фонарь. Я отшатнулась, фонарь упал на место, где я только что стояла, и разбился. Брызнуло и загорелось масло, и от него немедленно занялось сухое старое дерево трапа. Я в страхе замерла, слушая потрескивание весело горевшей корабельной древесины. За спиной у меня грохнуло — это Сибилла Маклин в ужасе захлопнула дверь в капитанскую каюту, отрезав себя от огня и от выхода.

— Откройте! — крикнула я. — Немедленно откройте! Вы сгорите заживо!

Она что-то кричала, я стала дергать дверную ручку и вспомнила, как дверь заклинило в прошлый раз.

Голос Яна перекрыл треск пламени:

— Идите к носовому трапу, Миранда! Немедленно выходите, и спасетесь. Я сниму вас с корабля.

Я не обратила на его призыв внимания — оно было сосредоточено на перепуганной старухе там, в каюте. Пламя уже лизало дверь. Я не могла бросить человека погибать такой ужасной смертью, тем более что это была мать Брока.

Обогнув пламя, я тигром бросилась на дверь каюты. Жар становился невыносимым, но я навалилась всей тяжестью, и дверь подалась. В углу на койке сжалась в комок испуганная женщина. Она не ответила на мой крик, я хлестнула ее по щеке. Сибилла опомнилась и привстала. Я схватила ее за руку и потащила к выходу. Она отпрянула от огненной стены, сквозь которую надо было прорваться, но я повисла на руке свекрови, как Лорел на шее Люцифера. Под трапом огонь еще не разгорелся, и я из последних сил пихнула Сибиллу туда.

Ее накидка загорелась, мой капор тоже занялся, но мы все же пробились. Я сорвала с нас горящие тряпки; не чувствуя ожогов, отшвырнула их подальше.

Воздух! Нам скоро не хватит воздуха! Я задыхалась в дыму, Сибилла кашляла. Я отчаянно тянула старуху за рукав, и она нашла в себе силы идти следом за мной к трапу.

Разлитое масло сделало свое жуткое дело, и горела уже вся корма. Я сумела отвести свою свекровь подальше от пламени. Кормовой люк превратился в дымоход. Оставался единственный путь к спасению по носовому трапу.

Мы подбежали к ступенькам, и я с радостью вдохнула чистого воздуха. Надо мной мелькнуло ясное голубое небо, а лотом я увидела Яна. Он стоял на коленях возле крышки люка. И снова, как уже дважды случалось со мной со дня приезда в Бэском-Пойнт, я почувствовала, что все предопределено, и я знаю, что будет дальше. И все-таки я умоляющим жестом протянула к нему руку.

— Помогите! Я не смогу вытащить ее одна! Вы должны помочь!

Но Ян, хотя и склонился к нам, не подал мне руки.

— Простите, Миранда. Помните, что я любил вас. Что я мог любить вас. Но собственную жизнь я люблю больше.

Люк захлопнулся. Не веря своим глазам, я громко звала на помощь, но ответом мне был только грохот накатываемой на крышку люка тяжести.

Я попробовала снизу надавить плечом, но сверху действительно лежало что-то вроде бочки, и крышка не поддалась. Над головой я снова услышала топот — точно как в тот раз. Значит, это был Ян, он тогда и впрямь спрятался где-то на корабле, а я по глупости не рассказала Броку о том, что слышала.

Миссис Маклин упала у подножия трапа, и я присела с ней рядом. Внизу дыма был меньше. На корме бушевало пламя, пожиравшее сухое дерево. Оно подбиралось все ближе и ближе к нам. Горечь наполнила мой рот, дым забивал горло и легкие. Смерть еще не пришла, но была уже близко, долгая и мучительная. Мы прижались друг к другу, давясь кашлем, борясь за каждый глоток воздуха, и тут до нас вдруг донесся звук из внешнего мира — мира солнца и свежего морского ветра! Ни один пес, кроме Люцифера, не мог так лаять. Я заставила себя крикнуть ему из последних сил:

— Хорошая собака! — кричала я. — Иди за помощью, Люцифер! Иди за помощью!

Я понимала, что голос мой звучит слишком слабо, что пес, даже если поймет, не успеет никого привести. Но внезапно сильный удар ногой сбил бочку с крышки люка. Крышку рывком откинули, и я увидела Брока. Он склонился над нами. Огонь и дым рванулись на свежую струю воздуха, но Брок мигом слетел вниз, подхватил лежавшую в обмороке мать и крикнул мне, чтобы я выбиралась следом. Я едва вскарабкалась наверх.

На палубе я долго, как выброшенная на берег рыба, хватала ртом свежий холодный воздух, но наконец начала дышать нормально. Нам нельзя было оставаться на корабле. Корма превратилась в огромный столб огня и дыма, на нас сыпались горящие головешки и искры. Люцифер бешено скакал и прыгал вокруг нас, звеня цепью. Я поймала конец цепи, и пес вытащил меня на берег.

К нам потянулось множество рук. Они подхватили миссис Маклин и вынесли ее на берег. Брок отдал несколько отрывистых приказаний и остался со мной. Он схватил меня в объятия и, что-то приговаривая, прижал к себе так, что мне стало больно. Он гладил мои волосы, плечи, руки, стремясь убедиться, что я не пострадала.

— Со мной все в порядке, — сказала я. — Ох, Брок, Брок! — И прижалась к нему, понимая, что не только Брок вернулся домой — я сама вернулась домой.

Я попыталась сразу же рассказать ему, что случилось.

— Это был Ян — Ян, с самого начала! И он накатил бочку на люк, чтобы не дать нам выбраться. Он хотел нас убить, потому что твоя мать знала, что это он убил!

— Ш-ш-ш, — прошептал Брок. — Не волнуйся, девочка. Он умел подладиться, этот Ян. Но на этот раз дело не сошло ему с рук. Посмотри, любимая.

Я подняла голову и увидела в конце пирса фигурку в длинном черном плаще с откинутым капюшоном. Лицо цвета слоновой кости было повернуто к воде. Обе руки китаянки были выпростаны из-под плаща, и я увидела, что она держит в них кривой пиратский крис. Я в ужасе проследила за ее взглядом.

Несколько рабочих в небольшой шлюпке вытаскивали из прибрежных вод что-то темное. Я стиснула руку Брока. Он ответил на мой невысказанный вопрос:

— Лиен стояла у пирса, когда Ян попытался убежать, и заступила ему дорогу. У нее в руках был меч, и она, мне думается, убила бы его. Он выбрал воду. Я на бегу видел, как все произошло.

Вот злая ирония судьбы: Ян ведь так боялся воды, он и плавать-то не умел!

Но я не обрадовалась его гибели. Я хотела бы видеть Яна живым, и чтобы он был порядочным, надежным человеком. Жаль, что он не был таким, а только притворялся.

— Но как ты узнал? — спросила я Брока. — Как успел добраться до нас?

Он взял у меня из рук цепь Люцифера.

— Да вот, зверюга примчался в доки, я и понял, что кто-то его выпустил. Значит, что-то случилось. Побежал самым коротким путем к дому и увидел дым. Лиен стояла на пирсе и сказала мне, что вы там.

Мы подошли к скалистому уступу над верфями, и я остановилась. Я все поняла. Вероятно, Лорел заметила пожар с башни маяка и сделала единственное, что могла — отпустила Люцифера, зная, что тот обязательно найдет и приведет хозяина.

Но Лорел на маяке уже не было. Маленькая фигурка уже сломя голову мчалась к нам и вскоре девочка бросилась в мои объятия. Охнув, она прижалась ко мне, а потом с робким обожанием подняла глаза на отца.

На берегу люди хлопотали над миссис Маклин, потом помогли перенести ее в дом. Брок, Лорел и я вместе взобрались по уступу, и всю дорогу мой муж обнимал меня. Все, что я должна была ему рассказать, теперь не имело значения. Мне было все равно, дочь я Обадии или Натаниэля. Если переменилась я, то переменился и Брок. Он ожил, оставив в прошлом все свои разочарования и утраченные надежды. Нам еще многое предстояло, но теперь мы могли встретить судьбу вместе.

Только подойдя к дому, я вспомнила о письме своей матери. Оно сгорело вместе с кораблем. Я никогда не прочту написанное Карри Хит. Мое сердце сжалось от горя. Письмо было для меня частичкой моей матери. Я никогда не прочту его. Что ж, зато я нашла свою любовь и никогда больше не буду предаваться бесплодным мечтам,

* * *

Прошел почти год с тех пор, как сгорела "Гордость Новой Англии". Эти последние строки я дописываю на борту отважного корабля — "Морской яшмы". Вкус сажи исчез у меня с языка, запах дыма наконец-то больше не тревожит мои ноздри.

Я жена капитана клипера и сопровождаю его в этом рейсе, как многие жены сопровождали до меня своих мужей. Были и штормы, и лишения, но мы все преодолели. "Морская яшма" вышла из возраста юности, потому что корабли стареют от работы, как и люди. Но она все еще красавица, и если и помнит кровь на своих чистых, отдраенных песком палубах, то виду не подает. Мне кажется, в команде нет человека, который считал бы ее порченой.

С какой любовью заделывали в доках бэскомовской верфи ее шрамы и раны! И с какой гордостью она несет желтый флаг! Только старую, потрепанную носовую фигуру мы не стали заменять или ремонтировать. Коричневая и огрубевшая, с трещинами в дереве, она по-прежнему гордо рассекает грудью ветер — странная фигура восточной девушки с европейским лицом. Быть может, лицо это уже не так красиво, но, мне кажется, так же отважно, как и раньше.

Наше путешествие, рейс в Китай, было долгим. И в нем мой муж сделал мне бесценный подарок. Он вернул мне моего отца. Он дал мне понять, что кровь и происхождение не всегда определяют судьбу. Натаниэль Хит — человек, выбравший меня в дочери, он и останется моим настоящим отцом. Капитан Обадия кажется мне кем-то вроде деда, далекого и со странностями. Тоже, разумеется, родственником, но не связанным со мной той любовью, которая навечно привязала меня к Натаниэлю.

И только когда я проявляю чрезмерное упрямство, я чувствую в своих жилах кровь Обадии.

Но теперь я живу настоящей жизнью. Например, я поняла, что муж не может прожить всю жизнь в роли романтического любовника — разве что недолго. Но поскольку любовь — это гораздо больше, чем я думала, то я не сетую.

Лиен тоже с нами. Со своей долей капитанского наследства она вернется на родину богатой женщиной. Может быть, даже найдет подходящего мужа. Мне есть за что благодарить китаянку. Если Брок вернул мне отца, то Лиен передала мне частичку моей матери. Когда преступления Яна открылись, а сам он погиб, она перестала ревновать его ко мне и однажды пришла в мою в каюту и пересказала то самое письмо. Она запомнила его дословно. Ну, не совсем, но почти дословно. Моя мать писала Обадии, что Сибилла призналась, как подстрекала его соблазнить Карри — только затем, чтобы ее разлюбил Эндрю Маклин. Именно эти строки Сибилла и не хотела дать прочесть сыну. Теперь это неважно, но я все равно не стану пересказывать их Броку.

Но письмо содержало нечто большее. Карри писала о своей любви к Натаниэлю Хиту, которая пришла, стоило погаснуть короткому безумию страсти. И она с огромной любовью писала о своей дочери, которая должна вырасти и стать взрослой женщиной с незапятнанным именем, свободной от теней прошлого. Благодаря Лиен на меня сквозь годы повеяло теплом материнской любви.

Мать Брока долго болела, да и сейчас еще не окрепла. Но все же после страшных минут, пережитых нами на «Гордости», в ней произошла перемена. Мне кажется, когда мы вернемся, она с большей готовностью примет меня в качестве невестки.

Лорел сейчас в пансионе для девочек в Бостоне. Там она впервые познакомилась со своими сверстницами. Она стала мягче и больше не скрывает своей любви к отцу. А он пытается быть хорошим и понимающим отцом. Лорел и я стали настоящими друзьями. Когда "Морская яшма" вернется домой, Лорел поселится с нами. Мой муж обрел себя в собственных глазах в этом рейсе, и ему не придется больше выходить в море. Он отлично понимает, что его опыт полезнее на берегу. Он больше корабел, чем моряк, и при этом не боится наступления века железа и пара, как боялся капитан Обадия.

Жаркими ночами, когда Южный Крест качается над мачтами "Морской яшмы", меня иногда посещают печальные мысли. Мысли о Яне Прайотте, который погубил и себя, и свой талант. Теперь я больше знаю про Яна, про его несчастливое детство и юность в Гавани Шотландца, Я лучше понимаю, как его наставили на неверный путь, которым он пошел позже, и какую роль сыграл в этом капитан Обадия. Но, в конце концов, человек должен сам отвечать за свои поступки, и нельзя обвинять других в собственных ошибках, В Яне было много хорошего, я это знаю и потому скорблю о безжалостно загубленном таланте.

Завтра мы причалим в Гонконге, и я увижу места, о которых грезила в юности. Может быть, там и родится мой ребенок. Брок говорит, что, если это будет девочка, мы назовем ее Карри, потому что знает, как мне это будет приятно. Я не спорю. Я-то знаю, что это будет мальчик, и я назову его в честь единственного дорогого мне человека — капитана Брока Маклина, конечно. Интересно, полюбит ли наш сын море? Будет ли с восторгом слушать о тех днях, когда "Морская яшма" ходила по китайской линии? Когда мир был молод и совсем не такой, как тот, в котором ему предстоит жить — мир, где на каждом шагу слышен рокот моторов, а по морям не летят больше огромные белые паруса.