Витторио в полном молчании слушал всхлипывающую женщину, которую он любил как Пегги Уолтерс. Он когда-то разок попробовал ЛСД – от этого все вокруг словно осветилось дрожащим лиловым светом. Сейчас он испытывал почти то же самое ощущение. Эмоции проходили сквозь него, словно призраки, а вот факты, связанные с похищением сына, выступали твердой поступью, как на параде. Это отупляло его и расслабляло.

Закончив свой рассказ, Пегги снова расплакалась.

– Господи милостивый, что же я натворила, – всхлипывала она. – Ты должен ненавидеть меня.

Она крепко зажмурилась, чтобы удержать слезы, а Витторио в оцепенении смотрел на нее.

– Как бы я мог тебя возненавидеть? У меня ничего нет, кроме тебя. Разве ты этого до сих пор не поняла?

– Нет, я сама себе противна. Я вся в грязи и не могу очиститься. Я так не хотела, чтобы ты узнал о Генри и обо всей этой мерзости. Но теперь ты знаешь.

Теперь я знаю.

Витторио чувствовал себя так, словно внутри у него что-то кровоточило. Он поднял жену с кресла, обнял ее, стараясь, чтобы руки у него не дрожали.

– Это мое наказание, – шептала она. – Если бы я рассказала тебе раньше, ты мог бы…

– Перестань. Нет никакой возможности сделать что бы то ни было заранее. – Он погладил ее по волосам, все еще мягким и шелковистым несмотря на то, что она их столько лет красила. – Но теперь мне яснее ясного, что пора действовать.

Мэри Янг проснулась и лежала на кровати рядом с Джьянни Гарецки, который еще спал. Постель пахла сыростью, была слишком мягкая и к тому же скрипела при малейшем движении. Она казалась такой же старой, как дом, а дом – еще старше, чем горы вокруг него.

Но здесь царил глубокий, почти всепоглощающий покой, и Мэри это нравилось. Как будто бы покой этот сам по себе мог уменьшить непокой в ее душе.

Довольно, решила она.

Ей необходимо бежать отсюда как можно скорее. Какой прок от того, что она будет здесь крутиться? Что ей теперь остается – бить себя в грудь и посыпать голову пеплом из-за похищенного мальчика? Она уже внесла свой вклад. Спасла их жизни и поставила под угрозу свою жизнь, предупредив Витторио и его жену об убийцах в “мерседесе”. Очень плохо, что она ничем не может помочь их сыну, но не все же вам удается.

Ее ждал миллион. Единственно разумный шаг сейчас – забрать этот миллион и бежать, пока есть такая возможность.

Прощай, Джьянни.

Она посмотрела на него сонного и неожиданно растрогалась.

Все это было так прекрасно, а? 

Да. 

Но задержись она здесь минутой дольше, чем нужно, и пули наделают в ней столько же дырок, сколько в Джьянни, Витторио и Пегги. Если сам министр юстиции Соединенных Штатов со своими подручными желает, чтобы вы стали покойником, вы им и становитесь. Остальное детали.

Она больше ничем не могла им помочь. А если они откроют ее связь с Дарнингом, то убьют ее сами. И кто бы их осудил за это?

Я уеду завтра.

Да, как говорится, ничто хорошее не дается даром.