Даже в этот поздний час дорога была забита машинами. Кали оглянулась на едущую вслед за ними вереницу автомобилей. Тревис вел свой «корветт» со скоростью чуть больше шестидесяти пяти миль в час.

– Неужели в Лос-Анджелесе отменили предельную скорость в пятьдесят пять миль? – пробормотала Кали, забыв, что сама превышала скорость с того дня, как села за руль.

Тревис беспечно улыбнулся.

– О ней вспоминают, лишь когда услышат сирену дорожного патруля.

Тревис свернул в узкий переулок и стал спускаться вниз.

– Где же ты живешь? – Кали с любопытством экскурсантки вертела головой.

– В Роллинг-Хиллз.

«Почему она так напряжена? – подумал Тревис. – Неужели боится и ждет подвоха? Как мне внушить ей, что мне можно доверять?»

Кали вздрогнула. Она вспомнила о своем знакомстве с Тревисом на вечеринке в Сочельник. Да, это было в Роллинг-Хиллз, престижном районе города, где было много особняков, окруженных большими участками земли с бассейнами, кортами, площадками для гольфа и конюшнями, неподалеку от Пало Верде, такого же фешенебельного квартала, расположенного совсем близко к морю.

– Как правило, я не хожу на вечеринки к соседям, но рад, что тогда сделал исключение, – сказал Тревис, почувствовав ее смятение. Он дотянулся до руки Кали и крепко сжал ее. – Почему бы тебе не закрыть глаза. Думаю, что ты до смерти устала и тебе не мешает немного передохнуть. Мы скоро приедем.

Да, закрыть глаза было бы неплохо, но Кали боялась уснуть. Ей хотелось поскорее увидеть место, где живет Тревис. Интересно, похож ли дом на своего грубоватого с виду хозяина.

Особняк ее отнюдь не разочаровал. Он стоял на вершине холма, к нему примыкал большой участок, и от этого он казался еще более уединенным. Кали в лучах фар заметила конюшню. Тревис затормозил и остановился у парадного входа. При ближайшем рассмотрении Кали стало ясно, что особняк выстроен в стиле ранчо.

– У нас тут все без церемоний. – Тревис помог ей выйти из машины, а затем достал из багажника ее вещи. – Иди сюда. – Он указал на входную дверь, лампочка над которой освещала крыльцо и дорожку, ведущую к гаражу.

Она направились на кухню, сверкавшую чистотой, оснащенную современным оборудованием и совершенно безликую. Кали обратила внимание, что в ней все стоит строго на своих местах, как будто никто никогда не пользуется всеми этими сверкающими приспособлениями. «Наверное, на этой кухне ничего не готовят, – подумала она, – в лучшем случае варят кофе и держат в холодильнике готовый замороженный обед».

– Меня удивляет такая стерильная чистота, – сухо заметила Кали, снимая свой теплый жакет.

Тревис скорчил гримасу.

– Дженни прислала мне уборщицу, чтобы ты, чего доброго, не испугалась.

Кали повернулась и устало поглядела на него.

– Дженни знает о нас?

– Она о многом догадывается. Я не говорил ей, права она или нет.

Тревис следил за Кали, не отрывая глаз. Он подумал, что она, вероятно, не станет раздеваться. Ну и ладно. Тогда его тоже не будет волновать, как поднимается и опускается ее грудь. Ведь он хорошо помнит эти розовые округлости и соски, увлажнявшиеся от его поцелуев.

– Если ты не желаешь оставаться у меня, я могу отвезти тебя в отель. Дженни на всякий случай заказала для тебя номер.

Кали испуганно затрясла головой:

– Ну, пожалуйста, не делай этого, Тревис. Мне не по душе жить в каком-то номере. Я не доставлю тебе особых хлопот. Поверь мне.

Он едва сдержал проклятие. Она не доставит хлопот?

Тревис провел ее к себе в «берлогу» и, перед тем, как зажечь свет, бросил в кресло ее вещи. Он обнял Кали и прижал ее к себе, поцеловав почти с той же силой, что и при выходе из аэропорта. Здесь-то им никто не помешает. Кали обвила руками его шею и прижалась к нему. Наконец-то он смог без труда снять с нее свитер, расстегнуть блузку и скользнуть под одежду, чтобы прикоснуться к нежной округлой груди.

– Ты можешь оставаться здесь сколько угодно, – низким голосом проговорил Тревис и покрыл ее лицо страстными поцелуями.

– Я так тосковала по тебе. Это даже грешно. – Она вздохнула и томно выгнулась в его объятиях.

– Не помню, когда я в последний раз ел, не думая о тебе.

– Но ты, наверное, и не ел как следует, если только тебе здесь не готовили. – Кали затрепетала от наслаждения, когда он облизал языком мочку ее уха.

– Если ты пытаешься выяснить, таким образом, готовит ли мне какая-то женщина, то могу тебя успокоить. Такой женщины в моем доме пока нет.

Он замолчал. Его дыхание стало прерывистым от желания.

Тревис ловко расстегнул пуговицы и «молнию», испытывая от этого процесса удовольствие. Они не торопясь опустились на ковер, и их страстные стоны нарушили тишину. Тревис и Kaли как бы заново открывали для себя друг друга, прикасаясь с нежностью и желанием к самым чувственным местам, целуясь и лаская один другого.

– Когда ты уехал, кровать показалась мне такой огромной.

– А мне без тебя было холодно в постели.

– Дж. С. назвал меня трусихой и ругал, что я не поехала следом за тобой.

– Ты не трусиха, ты просто очень упряма. Угораздило же меня влюбиться в такую упрямицу. – Его усы пощекотали ее соски, сморщившиеся от холода. Кали слишком долго ждала, когда он возьмет их в свой теплый рот.

– От тебя так и пышет жаром, – прошептала она.

– Я так тебя хочу.

– Так что ж ты медлишь?

Тревис сразу глубоко вошел в ее трепещущее лоно. Их ласки стали жаркими и бурными, словно они стремились наверстать упущенное время. Он успел сделать лишь несколько мощных движений, как Кали почувствовала себя на верху блаженства. Она томно выгнулась и вскрикнула. Ее тело напряглось и замерло, ожидая бурного взрыва страсти, по ее коже словно пробежал огонь. Тревис тоже ощутил это пламя. Их взаимная тяга была ненасытной, им надо было обладать друг другом и вновь почувствовать себя единым целым. Теперь тело Тревиса тоже начало двигаться во все убыстряющемся ритме, и в порыве желания он выкрикнул ее имя. Их тела сплелись, они прерывисто дышали, постепенно возвращаясь к действительности.

Вскоре их желание обладать друг другом проснулось снова. Тревис поднялся, взял Кали на руки и перенес в спальню. Он бережно укрыл ее одеялом, а затем лег рядом. Через несколько минут их объятия вновь дышали страстью. Впереди их ждала долгая ночь любви.

В постели было очень тепло и уютно, и Кали не хотелось просыпаться. Тревис согрел ее лучше всех одеял. Она лежала с закрытыми глазами, но догадалась, что солнце уже взошло. Ее губы изогнулись в легкой улыбке. Да, давно она не чувствовала себя так хорошо, даже когда они провели прощальную ночь у нее дома. Кали повернулась на бок. Он погладил ее по животу и ласково помассировал мягкую кожу.

– Ты всегда просыпаешься такой счастливой? – Грубоватый голос Тревиса прозвучал для нее как музыка.

– В зависимости от того, с кем я просыпаюсь, – не удержалась она.

Тревис поспешил воспользоваться случаем. Он придвинулся к ней, и его помрачневшее лицо оказалось совсем близко.

– По-моему, тебе нужно было сказать прямо – когда ты просыпаешься рядом со мной, – посоветовал он и лег пониже, на один уровень с ней. Ему хотелось, чтобы Кали ощутила его желание. Он мог бы и не стараться, оно и так прожгло ее насквозь. Он сжал ей голову и поглядел прямо в глаза, заметив, как на ее губах мелькнула улыбка.

Она игриво засмеялась.

– Возьми меня! – Это приглашение прозвучало как призыв.

– Дорогая, я думал, ты меня никогда об этом не попросишь. – Тревис опустил голову, его губы прижались к ее губам, а потом вобрали их в себя, и у нее замерло дыхание от какой-то невероятной полноты чувств.

Ночью они утоляли свою страсть в бешеном ритме, сгорая от нетерпения, соскучившись друг по другу за время разлуки. Теперь им хотелось растянуть наслаждение, остановить ускользающие мгновения счастья, но это было невозможно. Они слишком нуждались в близости и не могли ждать. Кали провела пальцем по жестким волосам, росшим внизу живота Тревиса. Тут нельзя было ошибиться, она несмело приглашала его. Да он и не нуждался в особом приглашении…

– Почему ты ждала черт знает сколько времени и не решалась приехать? – с досадой спросил он и плавно проскользнул в нее.

Кали не удержалась от слез, слез счастья. Она плакала и одновременно улыбалась.

– Ты же сам говорил, что я упряма. – Кали обняла его и крепко прижалась к его спине.

Как и ночью, они набросились друг на друга и никак не могли насладиться. Кали была уверена, что сейчас умрет от счастья и попадет в рай, когда Тревис обнял ее и его язык глубоко проник в ее рот, двигаясь в одном ритме с их телами.

Кали почувствовала необыкновенный восторг. Ее тело изогнулось дугой, чтобы плотнее сомкнуться с человеком, которого она так любила. Ее ногти впились в его спину, припухшие от поцелуев губы шептали его имя.

– О, Кали! – в экстазе воскликнул он.

Она посмотрела на Тревиса, увидела, что его темные глаза излучают такую любовь, что, наконец ощутила покой и полную безопасность.

Когда она проснулась, солнце уже ярко светило и тени от штор ложились на пол, отражаясь в большой стеклянной двери. Она в кровати осмотрелась по сторонам. В этот момент дверь открылась и в комнату вошел Тревис с большим подносом.

– Я рад, что ты уже встала, – сказал он и ласково поцеловал ее. – Я принес тебе завтрак. – С этими словами Тревис поставил поднос перед нею.

Кали с удивлением подняла на него глаза. Тревис подал омлет с хрустящей корочкой, сосиски, два французских тоста с сиропом и кофе.

– Ты меня поражаешь, – призналась Кали, попробовав всего понемножку. – А еще говорил, что не умеешь готовить, – шутливо упрекнула она его и протянула ему кусок тоста.

– А я и не умею. Но смог открыть пакеты и выложить их содержимое в микроволновую печь. Какие только продукты сейчас не замораживают, просто удивительно.

Кали вновь поглядела на завтрак, а потом на Тревиса, желая понять, разыгрывает ли он ее или говорит серьезно. Нет, он все же сказал ей правду, это несомненно.

– От твоего признания завтрак не стал менее вкусным. Спасибо. – В знак благодарности она нежно и многообещающе поцеловала его.

– Мне очень жаль, но сегодня я обязательно должен быть в студии, – со вздохом признался Тревис. – Мне надо многое закончить до полудня, и я из кожи вон вылезу, чтобы побыстрее вернуться к тебе. Я ведь помню, как ты соблазняла меня сегодня утром.

На минуту Кали почудилось, что он ее оставляет надолго, и ей сделалось страшно. Ей захотелось прильнуть к нему и попросить остаться, но она поняла, что это невозможно. Тревис и так пожертвовал для нее своей работой и, вероятно, упустил многих клиентов, задержавшись в Виргинии. Она не должна показать ему свои страхи и испортить его рабочий день.

– Ты не возражаешь, если я приму ванну, а потом осмотрю твой дом? – как ни в чем не бывало, спросила она.

Тревис заметил, что ее глаза стали грустными и напряженными. Он догадался, что ей не по душе его уход, но предпочел промолчать. Он испытывал облегчение, что она не стала ныть и жаловаться.

– Чувствуй себя как дома. В холодильнике кое-что осталось. Уборщица накупила массу всякой всячины, хотя я не понял зачем. Номер студии заложен в память телефона, и тебе нужно набрать лишь цифру два. Если повезет, я вернусь в половине седьмого, ну, в крайнем случае, в семь.

Тревис окинул чувственным взглядом ее обнаженные плечи, растрепанные волосы и припухшие губы. Да пошла она к черту, эта работа, чуть было не сказал он, но вовремя удержался. Кали необходимо привыкнуть к жизни в Лос-Анджелесе, и, возможно, на первых порах ей лучше побыть одной.

Она вымученно улыбнулась.

– Желаю удачи. Я приготовлю тебе обед.

– Может быть, мы пообедаем где-нибудь в городе?

Ее лицо на секунду окаменело.

– Нет, не стоит. Я очень люблю готовить, – откликнулась она. – Пошарю в холодильнике и что-нибудь отыщу. А тебе пора. Чем раньше ты там появишься, тем скорее освободишься.

Тревис с облегчением вздохнул, надеясь, что с Кали все будет в порядке, потому что опасался ее первых дней пребывания в Лос-Анджелесе.

– Отлично, позже увидимся. Не беспокойся, сюда никто не придет. Уборщица обычно бывает здесь раз в неделю. – Он потянулся, желая напоследок ее поцеловать, и тяжело вздохнул, когда Кали отпрянула. – Ты права, мне не хочется уходить, но, надеюсь, я скоро вернусь.

Он поднялся и стремительно вышел из комнаты.

Вскоре Кали услышала, как он с грохотом пронесся на мотоцикле мимо дома. Она кончила завтракать, встала с кровати и направилась в ванную. Включила воду и, пока ванна наполнялась, отнесла на кухню тарелки и вымыла их, не желая ничем нарушать царившей там чистоты. Ей не хотелось разбирать свои вещи и надевать халат, вместо него она накинула рубашку Тревиса, пропитанную его запахом. Кали сразу почувствовала себя уютно и по-домашнему. Заглянув в холодильник, она убедилась, что уборщица Тревиса набила его до отказа. Так что проблема с обедом сразу отпала. Теперь Кали видела, как обычно питается Тревис. Она и понятия не имела о таком разнообразии замороженных продуктов для микроволновой печи. На кухне она заметила отводную трубку телефона с обозначением множества имен и номеров. Кали удивилась, зачем ему нужно так много номеров, и пригляделась попристальнее, а потом расхохоталась. Номера объединялись по национальным признакам: мексиканские, китайские, итальянские, корейские, китайские. Она сверилась с его телефонной книжкой и догадалась: Тревис выписал номера всевозможных ресторанов, принимавших заказы на дом.

В ванной она долго лежала в ароматной пене, расслабившись и вспоминая приятные минуты, проведенные с Тревисом, а потом задумалась, что ей делать дальше. Тревис по– прежнему хотел, чтобы она ему позировала, в этом Кали не сомневалась. Сумеет ли она выдержать возвращение к прежней работе? Даже с Тревисом ей вряд ли удастся снять напряжение. Она так и не смогла ответить себе на этот вопрос, выбралась из ванны и решила заняться чем-нибудь полезным. Кали надела джинсы и плотную рубашку с вышитым девизом: "Я не хочу быть взрослой!», подаренную когда-то Дженни. А затем отправилась осматривать участок.

В конюшне она увидела двух арабских скакунов и жадно вдохнула знакомый запах. Потом Кали поднялась на холм, зашла в гараж, а на обратном пути немного посидела на подстриженном газоне. Тревис был прав. На таком огромном участке человек чувствует себя полновластным хозяином. Вот они, свобода и независимость. Зря она считала, что все это достижимо лишь в сельском уголке Виргинии.

Остаток дня Кали резала овощи, тушила мясо для рагу и просматривала груду альбомов Тревиса. Ничего интересного она не нашла – в них преобладали снимки мотоциклов и различные фотографии для периодики. Но среди специальных профессиональных изданий Кали обнаружила несколько модных и женских журналов, которые он, по всей вероятности, купил для нее. Она рассеянно листала журналы, прислушиваясь к автоответчику, щелкающему после каждого телефонного звонка. В девяти случаях из десяти Тревису звонили женщины.

– Тревис, лапочка, это Донна. Мы не общались целую вечность, а твоя ассистентка сказала, что ты не отвечаешь на звонки в студии. Позвони мне, пожалуйста. – Этот медоточивый голос Кали с трудом смогла выдержать.

– Тревис, это Андреа. Лили Слоан на будущий уик-энд устраивает прием, и я надеюсь, что ты сможешь со мной пойти. Позвони мне поскорее.

– Тревис, зануда! Мы собираемся в следующую субботу, в полдень, у Дека на тусовку с пивом. Лучше приходи, а не то мы завалимся к тебе в дом и перевернем все вверх дном. Надеюсь, ты понял.

Это явно был один из рокеров.

Кали усмехнулась, подумав, как широк круг знакомств Тревиса. И, конечно, она ощутила уколы ревности от многочисленных женских звонков. Она поверила ему, когда он сказал, что по возвращении в Калифорнию не спал ни с одной женщиной, но, конечно, до этого не жил как монах.

Она оглядела огромную комнату, его любимую «берлогу», где стояли телевизор с большим экраном и стереосистема. Ее стены были увешаны фотографиями, среди которых Кали без труда обнаружила его родных. Посмотрев на высокую женщину, Кали решила, что улыбку и темные глаза он унаследовал от матери, да и с прочими родственниками у него имелось немалое сходство. Однако больше всего Тревис походил на отца – рослого седого мужчину. Лет через двадцать – двадцать пять он, наверное, станет его полной копией. Кали с любопытством поглядела на свои фотографии и вспомнила, как позировала Тревису в ту ночь. Да, он очень талантлив, во всех его снимках есть какая-то магия. По выражению ее лица можно было понять, что она влюблена. Тревис сумел уловить блеск в ее глазах и нежную улыбку. Кали долго простояла перед своими фотографиями. Неужели она такая? Самое удивительное, что в них не чувствовалось ни напряженности, ни беспокойства.

– Ладно, ты все утро не замечал меня, но теперь тебе не отвертеться! Я хочу знать, здесь ли… – Дженни ворвалась в его кабинет и навалилась на письменный стол.

Тревис поморщился.

– Какая ты назойливая лошадка! О'кей, о'кей, с Кали все в порядке. Она у меня дома. – Дженни уставилась на него, и он почему-то покраснел под ее взглядом. – И она там останется.

– Я полагаю, что ты не задержишься в студии сегодня допоздна.

– Естественно.

Он представил ждущую его Кали, и на душе у него сразу стало теплее. Как хорошо было бы вернуться прямо сейчас, а не ждать очередную капризную модель. Тревис хотел отказаться от этого заказа, но приятелю удалось его уговорить. Работа со вздорными моделями никак себя не окупала, и в следующий раз он ни за что не согласится, кто бы его ни попросил об этом.

Тревис вернулся к бумагам, разложенным на столе, еще раз просмотрел план своей новой книги. Отлично задумано. Через два дня он должен был встретиться с женщиной, жившей в Париже в годы второй мировой войны. Она прошла через испытания, которые в наши дни способны понять лишь немногие. Не удивительно, что эта женщина поразила его своей душевной силой, и Тревису захотелось снять ее для своей новой книги. Он подумал, не предложить ли ему Кали поехать вместе с ним.

Пусть увидит, как он работает, окончательно смягчится и позволит ему еще раз сфотографировать ее.

– Дженни, – пробасил он. – Если эта куколка, которую я устал ждать, не явится в ближайшие несколько минут, я не стану ее снимать. Я не намерен получать деньги даром и попусту просиживать штаны. У меня хватает другой работы.

– О'кей, – откликнулась она. – Тревис, прошу тебя, в следующий раз подойди к телефону и поговори с ней сам, а не высказывай мне свои претензии.

– Следующего раза не будет, – буркнул Тревис и погрузился в наброски своей новой книги.

Кали попробовала рагу и посмотрела на часы. Тревис мог вернуться в любую минуту. Все здесь казалось ей таким домашним и привычным, она чувствовала себя так непринужденно, как никогда в доме с Блейном. Возможно, потому, что он не любил обедать дома и был недоволен, когда она возилась на кухне. Это дело прислуги, высокомерно заявлял он.

Ей не хотелось, чтобы Тревис застал ее в неухоженном виде. Кали долго до блеска расчесывала волосы, слегка надушилась и начала размышлять, что ей лучше надеть. Ничего обтягивающего и сексуального у нее с собой не было. Кали услышала, как повернулся ключ в замочной скважине. Хлопнула дверь кухни.

– Кали? – Громкий голос Тревиса показался ей на редкость мелодичным.

Она пробежала по коридору в другую часть дома и бросилась ему в объятия.

– Как я рад тебя видеть, – прошептал он и впился в ее губы поцелуем. – Мне тебя так недоставало.

Она улыбнулась.

– По-моему, прошлой ночью ты уже говорил это.

– Раньше мне еще сильнее недоставало тебя, потому что ты жила в другом штате, – пояснил он, на секунду оторвавшись от ее губ. – А сегодня я знал – ты у меня дома, а меня там нет. Чем это так вкусно пахнет?

– Я приготовила рагу. – Она с трудом говорила об обыденных вещах, потому что его рука проскользнула ей под рубашку и дотронулась до груди.

Тревис пробормотал нечто невнятное, вдыхая аромат свежести, исходящий от ее теплого тела.

– Ты, надеюсь, сделала его много? Я голоден, как зверь.

Кали улыбнулась, не очень понимая, об утолении какого голода он говорит, потому что Тревис стиснул ее в объятиях, и она почувствовала, как он возбужден. Он обхватил ее бедра и крепко прижал к себе.

– Я выключу духовку, а ты иди в постель, – шепнула Кали и выскользнула на кухню.

Вернувшись в спальню. Кали обнаружила, что кровать ждет ее и Тревис лежит на ней во всей своей красе. Да, выглядел он просто великолепно.

Хорошо, что Кали выключила духовку, потому что они пошли обедать только через полтора часа. Кали подала рагу, а в завершение обеда печенье собственного изготовления.

– Мне нравится твой дом, – сказала она Тревису, когда они сидели на огромном мягком диване в его «берлоге» с бокалами вина.

– Я очень рад. Может быть, он и великоват для одного человека, но я люблю свободное пространство. К тому же, живя в этом месте, я могу держать лошадей.

Он растянулся на диване, и Кали прильнула к нему. Тревис обнял ее за плечи. Черт, как же для него все хорошо складывается! Неужели она этого не замечает? Останется ли она с ним и признает ли его дом своим? Тревис порывался заговорить с ней об этом, но вовремя одумался. Он боялся, что столкнется с ее сопротивлением. Ведь ему известно, чего ей стоило победить свой страх и приехать к нему. Но она еще не догадывается, что он не позволит ей вернуться назад.

– Я видела свои фотографии, – спокойно проговорила она и наклонилась, чтобы поставить свой бокал на столик.

Он подождал ее дальнейших слов, но их не последовало. Тогда Тревис обнял ее и спросил:

– Ну и как?

– Ты снял великолепно и, думаю, сам в этом не сомневаешься. – Ее уверенность почему-то смутила его.

Он откинул волосы, закрывавшие ее ухо, и прижался к нему губами.

– Я хотел, чтобы ты поняла, глядя на эти снимки, как нужна мне, как мы близки с тобой, – прошептал Тревис, наваливаясь на нее и придавливая своим телом.

– Я была твоей уже после Сочельника, – с трудом проговорила Кали, когда он погладил ей ногу от колена до бедра.

– Неужели? – Его губы ласкали нежную кожу Кали на шее и плечах, а усы добавляли остроту ее ощущениям.

– Да, я… я не могла позволить… – Она жадно глотнула воздух, ощутив, как жар от тела Тревиса передался ей. – Я не хотела, чтобы Блейн дотрагивался до меня после того, как ты меня поцеловал.

Тревис глубоко вздохнул.

– Ты имеешь в виду, после того, как я застукал его с этой женщиной? – Он добивался от Кали полной ясности, хотел, чтобы она сама, без его подсказки, произнесла эти слова.

Она покачала головой.

– Нет, к тому времени у нас с Блейном все уже было кончено. – Кали передвинула ноги, когда он отыскал у нее «молнию» на джинсах и начал расстегивать. – Ты, ты заставил меня: это увидеть. С твоей помощью я почувствовала то, что прежде для меня не существовало, и теперь… – Она вздохнула, подумав, скоро ли ему надоест эта эротическая игра. – Я знаю, что никто не смог бы дать мне того, что дал ты.

Тревис улыбнулся, сорвал с нее рубашку и посмотрел на обнаженную высокую грудь.

– Этот воротник почему-то не выдержал. Наверное, мне придется купить тебе новую блузку взамен этой.

Кали сжала пальцами его затылок и притянула поближе, чтобы он увидел ее любящий взгляд.

– Ты можешь разорвать в клочья всю мою одежду, и я не скажу ни единого слова. Но, конечно, тебе придется купить мне новый гардероб, и я могу тебя просто разорить.

Тревис усмехнулся.

– Я считаю, что дело того стоит. А теперь давай поможем друг другу раздеться, – начал он. – Потом посмотрим, что из одежды нам придется покупать.

– Я согласна.