Тревис долго не мог уснуть и размышлял, почему у Кали так испортилось настроение. Он вспомнил тени у нее под глазами и мрачное выражение лица, не покидавшее ее весь день. С ней явно творилось что-то неладное, но что именно, он так и не понял. Вскоре он задремал, но через несколько минут проснулся и вновь подумал о Кали. Беспокойно поворочавшись с боку на бок, Тревис наконец забылся чутким сном.

Среди ночи его разбудил шум в гостиной. Он забеспокоился, вскочил, выбежал на лестницу и поглядел вниз. Кали сидела на ковре перед камином, вокруг нее были раскиданы фотоальбомы. Слезы градом катились у нее по щекам. Тревис, не тратя времени, натянул джинсы и бросился вниз по лестнице. Она была так погружена в себя, что даже, казалось, не заметила его появления.

Кали скрестила ноги, на коленях у нее примостился лопоухий плюшевый медвежонок. Она просматривала фотографии и по-прежнему не обращала внимания на Тревиса. Он подошел и сел с ней рядом. В комнате сквозило, но Кали даже не накинула халат и оставалась в легкой ночной рубашке.

– Кали? – ласково произнес он и дотронулся до ее плеча.

Она никак не отреагировала на его обращение.

– Какая ты у меня была хорошенькая, – прошептала Кали, взяв в руки фотографию новорожденной дочки. – Большинство детей рождаются красными и сморщенными, а ты нет. И всегда улыбалась, а особенно мне…

Тревис взял у нее фотографию и поглядел на крошечного ребенка. Затем перевернул снимок и тихонько выругался, прочитав на обороте дату, выведенную аккуратным женским почерком. Да, этой фотографии уже четыре года. Неудивительно, что Кали так расстроилась. Вчера был день рождения ее дочери, а девочку прячут неизвестно где. С кем она провела этот день, вспомнила ли свою маму, получила ли что-нибудь в подарок? Теперь Кали может лишь мечтать и надеяться, что в следующий день рождения она поможет дочке задуть свечи на именинном торте.

– Это медвежонок Бу. – Она приподняла игрушку. – Черил повсюду брала его с собой. Наверное, ей без него очень тоскливо. – Кали вытерла слезы. – Если бы я знала, где она сейчас, то непременно отправила игрушку ей. – Она перелистала страницы альбома и показала самые дорогие ей снимки. – Вот видите, тут Черил только начала ходить. Мы дразнили ее, она переваливалась как утка, но ни на что не опиралась. А вот здесь ей год. Ее первый день рождения. Он прошел для нее не очень весело. Пятилетний сын нашего агента швырнул в нее кусок торта, а потом вымазал ей лицо мороженым. Мне пришлось ее долго отмывать… Вот, видите, – Черил впервые села на пони и ни капельки не испугалась. Она всегда была независимой. Блейн считал, что она унаследовала это от меня. Уж он-то храбростью не отличался. – Кали с презрением усмехнулась. – Я потеряла ребенка, Тревис. Боже мой, как я могла это допустить? За что я наказана судьбой? Я никому не сделала зла. Почему у меня украли дочь и почему ее не могут найти? Я так хочу видеть ее здесь, со мной.

Тревис крепко обнял Кали, прижал к себе.

– Вас не за что наказывать, Кали. Вашему бывшему мужу хотелось, чтобы вы страдали, и он нашел прекрасный способ. Обещаю, что она к вам вернется.

Кали вздохнула и уткнулась мокрым лицом в его обнаженную грудь.

– Детективы в агентстве говорят то же самое, когда я посылаю им чек, но результатов до сих пор нет, – с горькой усмешкой откликнулась она. По ее щекам вновь полились горячие слезы и упали ему на грудь.

Тревис ощутил, как дрожит Кали. «Еще не хватает, чтобы она простудилась», – подумал он, встал и, не выпуская ее из объятий, подвел к двери в спальню.

– Я уже объяснял вам, что вы имели дело не с теми людьми. Но теперь вам незачем беспокоиться. Отдохните, а потом мы посмотрим, что можно будет сделать.

От пережитого за день Кали совсем обессилела. Когда Тревис уложил ее в постель и укутал одеялом, она устало закрыла глаза.

– В прошлом году я пыталась напиться в этот день, но даже это у меня не получилось. – От утомления Кали с трудом выговаривала слова. – А с похмелья всегда чувствуешь себя так мерзко.

Тревис усмехнулся.

– Это я знаю по себе. Постарайтесь уснуть. Утром вам все покажется иным и на душе станет легче. – Ему хотелось только одного – утешить ее и дать возможность забыться.

Кали вытянулась и схватила его за руку. Ее лицо покраснело от напряжения.

– Побудьте еще минуточку. – Она отвернулась и продолжила: – Уверена, что вы слышали эту историю. Блейн утверждал, что я сделала аборт назло ему. Все было не так. – У Кали застыла рука. Ей было больно говорить и она буквально выдавливала из себя каждое слово. Она проглотила комок в горле. – Черил заболела корью, а потом и я заразилась от нее. Немного спустя врач сказал, что я уже десять недель как беременна.

Тревис вновь тихо выругался сквозь зубы. Он ощутил, что ее душевная боль незаметно перетекла в него.

– Я не собиралась делать аборт, – прошептала она, по-прежнему глядя куда-то в сторону. Кали положила руку на живот, где некогда билось сердечко ее дочери. – Но врач сказал, что моя болезнь повредит ребенку, а Блейн свободно вздохнул. Он считал, что с него хватило и Черил, а я очень плохо себя чувствовала и боялась родить больного ребенка.

«Да ее просто преследовали невзгоды, судьба все время вставала на ее пути», – мелькнуло в голове у Тревиса. Он присел на кровать и обнял Кали.

Она больше не колебалась. Кали искала у него защиты и расслабилась в крепких объятиях. Всю оставшуюся ночь он не выпускал ее, желая оградить от страшных воспоминаний. И даже когда она наконец уснула, Тревис не смог сомкнуть глаз. Теперь он знал, что она от него никуда не уйдет. Вопрос лишь в том, как ее в этом убедить.

Кали проснулась поздно. Она растерянно поглядела по сторонам, и ее охватило смятение. Ей было стыдно за свои слезы, однако она испытала облегчение, увидев, что Тревиса в спальне нет. Она не привыкла открыто выражать свои чувства и решила, что он больше не услышит от нее ни слова.

Кали лежала под теплым одеялом и впервые после исчезновения Черил поняла, что жизнь все-таки не кончена. Рассказав о случившемся три года назад, она ощутила себя свободнее и спокойнее, чем обычно.

Теплый душ помог ей окончательно восстановить внутреннее равновесие и отогнать мрачные мысли. Она мгновенно оделась и отправилась на кухню.

Тревис, как обычно, уже был там, и она немного смутилась при встрече.

– Доброе утро, – приветливо поздоровался он, улыбнулся и налил ей кофе. Он держался так, словно ночью ничего не произошло.

– Похоже, что нас ждет отличный день. Не отправиться ли нам на прогулку? – предложил он.

Кали предпочла бы остаться дома, но знала, что ей снова станет не по себе и она начнет плакать.

– Думаю, что нам полезно подвигаться, а то, пока лил дождь, мы не выходили из дому, – согласилась Кали, но без особой уверенности.

Тревис мечтал снова ее обнять, почувствовать в своих руках размякшее и податливое тело и, конечно, подумал о том, что им и дома есть чем заняться, но оставил свои мысли при себе. Он подал Кали тарелку с разогретыми тостами и маслом.

– По крайней мере, сегодня у меня ничего не подгорело, – с усмешкой заметил он. – Только не смотрите, что там в мусорном ведре, а не то обнаружите следы моих кулинарных упражнений.

Сначала Кали хотела отказаться и заявить, что она не голодна. Однако, передумав, она съела все четыре куска и робко предложила, что им стоит устроить пикник. Тревис удержался от победной улыбки и пошел надевать ботинки для прогулки. Через двадцать минут они отправились в путь под ранним весенним солнцем.

– Ой, совсем забыла. Я должна была задать корма лошадям, – вздохнула Кали и двинулась к конюшне.

Тревис схватил ее за руку и удержал на месте.

– Я уже это сделал.

Кали внимательно посмотрела на него и уловила в лице Тревиса то же сочувствующее выражение, что и прошлой ночью. Она неторопливо высвободила руку.

– Спасибо, что вы о них позаботились, – тихо сказала она и отвела от него взгляд.

– Вы не можете навсегда скрыться от жизни, Кали, – донесся до нее его низкий голос, но она не стала вслушиваться. «Неужели Тревис хочет оживить воспоминания, те неприятные воспоминания об их первой встрече, которые она эти годы таила в глубине души», – вновь подумала Кали.

Прогулка оказалась крайне неудачной. Кали так и не смогла отключиться от гнетущих размышлений и насладиться пребыванием на свежем воздухе. Тревис поминутно следил за ней, от чего ей было еще беспокойнее. Наконец они нашли место для пикника, и Кали села под деревом, выбрав место посуше. Ей не хотелось есть. Она думала лишь о том, что ночью принялась выворачивать душу наизнанку, наболтала с три короба и по сути пригласила Тревиса к себе в постель. Что же на нее нашло?

– Со мной что-нибудь не так? – злобно осведомилась она, уловив его пристальный взгляд.

Тревис покачал головой.

– Просто я смотрю, как лучи солнца освещают ваши волосы. Очень красиво, они засверкали, словно золото.

Кали хмыкнула, но ничего не ответила. Она могла и не понимать, что с ней происходит, но Тревису все было ясно. Как и прежде, он не обольщался по поводу собственной внешности, но знал, что сумел привлечь ее внимание к своей персоне. И началось это еще в тот Сочельник. А не уверена, как ей теперь себя вести. Она так долго таила свои чувства, что, возможно, просто разучилась их выражать. Но пока ему лучше помалкивать. Пусть сама разбирается в себе.

Кали больше не могла выдержать создавшееся напряжение и предложила поскорее вернуться домой. Он догадался – она считает, что ему нужно уехать сегодня же.

Когда они подошли к дому. Кали торопливо напомнила Тревису, что еще не заходила в конюшню, и направилась туда. Но он не дал ей ни минуты передышки и последовал за ней.

– Что такое? Неужели вы стосковались по работе и хотите стать моим телохранителем? – принялась допытываться она и повернулась к нему лицом. Почему он так смотрит на нее, разве ему понятна боль, от которой она никак не в силах отделаться?

– Перестаньте прятаться от мира и жить прошлым, Кали.

– По-моему, у вас нет диплома по психологии и вы не вправе раздавать подобные советы. – Она окинула Тревиса колючим взглядом, но он не отреагировал. – Возвращайтесь в Калифорнию, Тревис, и оставьте меня в покое. Вы здесь загостились, а мне неприятно и ваше общество и разговоры о съемках.

Кали бесстрашно посмотрела ему в лицо и поняла, что он готов взорваться от гнева. Но затем что-то начало меняться. Она ощутила воздействие грозной и мощной силы, исходящей от Тревиса. Да, между ними установился чувственный контакт. Кали поспешно отвернулась и заторопилась к выходу. Она осознала, что не в силах противостоять этому наваждению.

Но Тревис преградил ей путь. Он схватил ее за руку и привлек к себе. Она чуть было не упала и, отпрянув, прижалась спиной к двери.

– Все это не имеет никакого отношения к сегодняшнему дню, – нарочито громко произнес он. – Кали, вы до сих пор не поняли, что случилось на вечеринке в Сочельник. Вот почему вам не хочется меня здесь видеть. Ну что ж, продолжайте в том же духе.

У нее застыло лицо. Если бы она не стиснула руки, то, наверное, ударила бы его. Меньше всего ей хотелось вспоминать о той злосчастной ночи. Кали попыталась оттолкнуть Тревиса и вырваться. Но не успела она отступить на три шага, как он схватил ее за косу и обмотал ее вокруг своей руки, медленное притягивая Кали к себе. С каждым шагом он все ниже склонял голову, пока его губы не прикоснулись к ее рту. Кали широко открыла глаза. Он тоже не отрываясь глядел на нее, а потом обнял и крепко прижал к себе.

– Я хочу убедить вас, что дело вовсе не в шампанском и не в раскованной атмосфере вечеринки, – прошептал он.

Его язык проскользнул в ее приоткрытые губы и с жадной силой впился ей в рот. Во всех движениях Тревиса угадывалась прорвавшаяся страсть. Никто не назвал бы их следующий поцелуй невинной шуткой. Тревис ощутил жар во всем теле – он шел от ступней к бедрам и источнику мужской силы, изнывающему от желания. Кали была так покорна и отзывчива, что ему не хотелось ни на минуту ее отпускать. Его руки заскользили по ее спине от талии и лопаток к нежной шее и затылку. Он не мог остановиться.

Ласки Тревиса заворожили Кали. Она и сама не понимала, что с ней происходит. Кали нежно гладила его лицо, шею, широкие плечи – плотная куртка и фланелевая рубашка подчеркивали их размах. Ей хотелось провести руками по его стройным, угловатым бедрам, крутому изгибу ягодиц и сильным мускулам ног. Ее руки, все ее тело томились от страсти. Кали больше не проклинала свои гормоны, теперь она просто желала этого человека, и мир словно померк для нее. Она широко открыла рот и жадно впитывала его запах, ее язык и зубы вторили движениям тела. Одной рукой Кали обвила его шею, а другая прикоснулась к его груди и стала спускаться вниз к разгоряченному члену. Как же она изголодалась по любви! Кали мечтала слиться с ним воедино, почувствовать сквозь одежду тепло его тела. Ей было больно и сладко, когда его руки сжали ее грудь, а потом стиснули бедра. Тревис почти придавил ее своим стройным, крепким телом, а его член вплотную придвинулся к ее трепещущему лону. Он раздвинул коленом ее ноги и устремился в нее, стараясь попасть в такт движениям Кали. Ее вновь опьянил теплый ароматный запах его кожи.

– Тревис! – задыхаясь, простонала она и отпрянула, оторвав рот от его горячих губ.

– Ты знаешь, как я хочу тебя. Кали, – откликнулся он осипшим от желания голосом. Тревис глубоко вздохнул. Как же он мечтал заняться с ней любовью.

Она стремилась к нему почти с той же силой, но боялась выдать себя и окончательно уступить. Кали покачала головой и чуть слышно проговорила:

– Я не могу.

– Из-за того, что мы мало знаем друг друга, или потому, что тебя тяготит прошлое?

Она подняла руки и оттолкнула его.

– Из-за меня, – с явным усилием произнесла она.

Тревис заметил, что на глазах у нее вновь выступили слезы. Он понял, что они никак не связаны с их любовью. Нет, ей не было стыдно за свой порыв, ее по-прежнему мучило и не отпускало прошлое. Она могла бы этого и не говорить. Тревис без всяких слов чувствовал ее боль.

– Я не Блейн, Кали. Я не из тех мужчин, которые обещают, а после предают и лишают любви и надежды, – грубовато пояснил он. Тревис знал, что малейший намек на жалость заставит ее вновь замкнуться в себе.

– Я поняла это через пять минут разговора с вами, – устало улыбнулась она.

Кали никак не могла перейти с ним на «ты». Она отошла от него подальше, не желая, чтобы наваждение повторилось. Близость Тревиса действовала на нее как гипноз. Кали задумалась, как ей лучше рассказать о своих опасениях.

– Не надо забывать, что я долго жила одна. Я твердо решила, что смогу обойтись без мужчин. И дело не в одном Блейне, я тоже виновата, что все годы позволяла ему так мерзко вести себя и закрывала на это глаза. Нет, он никогда не бил меня, его издевательства были иными, более изощренными, и шрамы от них остались в душе навсегда. Я совершила массу ошибок, наверное, только по молодости и глупости. Да что там говорить, я просто сбежала от проблем, не пытаясь распутать этот узел. Я не понимала, что впереди меня ждут другие проблемы и, пожалуй, потруднее.

Прошло время, мы развелись, он похитил Черил, дым давно развеялся, а мне стало еще хуже, и я никак не могла справиться с депрессией. Тогда-то я и решила – мне надо бежать. Я вернулась в родной дом, к людям, знавшим меня с детства. Понадобились месяцы добровольного уединения, постепенно я разобралась в себе и почувствовала, что превращаюсь в ту, какой была в ранней юности. Знай я, как сложится моя жизнь, ни за что не полезла бы в этот грязный мир и не стала фотомоделью. Я не сумела себя защитить – вот главная моя ошибка. Что мне оставалось делать? Только спрятаться и зализывать раны. Я отказалась от борьбы. Что же, это был суровый урок, и больше я никому не позволю мной манипулировать. Пусть ищут другую жертву.

Внезапно ее голос сделался тверже.

– Дорогая фотомодель Кали Хьюджес осталась в прошлом. Сейчас перед вами не та Кали Хьюджес. А в будущем я надеюсь стать совсем другой. На самом деле меня и зовут иначе. Когда я родилась, без малого тридцать четыре года назад, мне дали имя Каллион Сью Хоуард. – Она с горечью усмехнулась. – Я была подделкой, Тревис, послушной куклой в руках моего рекламного агента, и меня устраивало это. Тогда я думала, что нашла себя. Но настало время, и я не смогла жить в оболочке Кали Хьюджес. После долгих поисков с трудом освободилась от навязанного мне имиджа и лишь теперь приближаюсь к своей истинной сути. Я поняла, какая я и что мне нужно. Чувство собственного достоинства для меня основа основ, и я не намерена им поступаться.

Кали подняла на него глаза, и у нее перехватило дух от улыбки Тревиса. Как странно, что от чуть заметного движения лицевых мускулов у нее ослабели ноги. Он обнял ее и прижал к своей груди.

– Кали, я никогда не видел в тебе только модель для обложки журнала. И не считал тебя украшением званых приемов, – спокойно пояснил он, коснувшись губами мягкого облака ее волос. – Я смотрел на тебя сквозь глянец страниц, и ты мне нравилась. А когда встретился с тобой в тот вечер, меня сразу к тебе потянуло.

Ее ошеломило это признание. Значит, желание вспыхнуло в нем еще в ту пору.

– Но ведь я была замужем. И у меня был ребенок.

– Впервые в жизни для меня не имело значения, что женщина замужем, а у меня есть свои правила, поверь мне. До нашего знакомства я избегал замужних дам. – Он улыбнулся. – Но ты, Кали Хьюджес, была совсем другой.

– Я не знала, – смущенно пролепетала она.

Тревис немного помрачнел.

– А тебе и не надо было знать, – пробормотал он и неожиданно отвернулся. Ну вот, я изложил тебе свою подноготную. Можешь смеяться сколько хочешь, можешь возмущаться и утверждать, что с таким типом, как я, тебе делать нечего. Я и правда не ангел. В прошлом у меня есть кое-что темное, и я предпочел бы об этом забыть. За моими дружками охотилась полиция, и досье на них подлиннее твоих прекрасных волос. И с чего я решил просить тебя позировать? Ведь ясно, что со мной лучше не связываться.

Кали поразила его внезапная откровенность. Он всегда казался таким уверенным в себе и целеустремленным. Неужели ему свойственны душевные сомнения? Да, похоже, что он проявил минутную слабость и теперь жалеет о сказанном.

– Тревис, – ласково проговорила Кали и дотронулась до его руки, – вы правы. Я прятала голову в песок. Я до сих пор не знаю, хочу ли я позировать для вашей книги, но постараюсь чем-нибудь помочь вам в работе над ней.

– Ты и поможешь мне тем, что будешь позировать, – возразил он.

Кали покачала головой.

– Моя боль никуда не исчезла. Скажу честно, я предпочитаю оставаться в тени.

– То есть сидеть здесь, в глуши, – уточнил Тревис.

– Пока у меня не восстановятся силы и не появится уверенность в себе, я не вернусь в Лос-Анджелес. – Кали говорила так тихо, что он с трудом разбирал ее слова, но улавливал в них страдание и горечь. В глубине души он считал, что Кали освободится от призраков прошлого, лишь приехав в город и вернувшись к работе. Ему была ненавистна одна мысль о том, что она до конца своих дней просидит в этой заброшенной хижине. Нет, ей нужно жить полной жизнью и общаться с людьми.

– Тебе не удастся надолго замести следы, – предупредил он, решив, что его доводы сейчас могут подействовать.

Кали пожала плечами.

– Может быть, да, а может быть, и нет. – Она подошла к одному из жеребцов и взяла скребницу. – Но меня это сейчас не волнует.

Тревис двинулся вслед за ней и вырвал у нее скребницу. Он схватил Кали за руку и повел домой.

– Идем, я проголодался, убежден, что и ты тоже. Ты же ничего не ела за завтраком.

Кали вынуждена была признаться, что не прочь перекусить, и подала сандвичи с ростбифом и суп из моллюсков. Она не удержалась от смеха, когда Тревис сказал:

– На закуску годится.

За обедом атмосфера несколько разрядилась, особенно по сравнению с ленчем под открытым небом. Они выпили пива и принялись наперебой вспоминать разные забавные истории и нелепицы.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Тревис, когда она рассмешила его до слез.

– Я брала книги у Дж. С., – призналась она. – Конечно, он не догадался, что мне известно, где он их прячет. – Кали беззаботно улыбнулась.

От выпитого пива у них улучшилось настроение. Как будто после объяснения на конюшне рухнула еще одна преграда. Они долго и заливисто хохотали. Наконец Кали подняла руки вверх, показав, что сдается.

– Хватит, – сказала она, давясь от смеха, и вытерла слезы, а потом прижала руку к сердцу. Кали поглядела на часы и с изумлением обнаружила, что они засиделись до трех утра. Она не помнила, когда время пролетало для нее так быстро. Да, без Тревиса все было бы иначе. В сущности, она обязана этими безмятежными часами только ему.

– Я не знала, что уже так поздно. – Кали встала.

Тревис тоже поднялся и запер дверь черного хода, пока Кали проверяла парадную.

– Когда я была маленькой, здесь не запирали двери. Ну, если только отец не хотел пускать шерифа, – с грустью сказала она. – Но сейчас кругом полно молодых ребят, которым нечего делать. Они слоняются по окрестностям и творят всякие гадости. От них приходится запираться.

– А ты-то думала, что тут ничего не изменилось, – заметил Тревис.

– Да, в общем, перемен маловато. Здесь можно доверять людям. – Она улыбнулась и двинулась к себе в спальню.

Тревис схватил ее за руку и повернул к себе. Он приподнял ее голову за подбородок.

– Вы можете доверять и мне, Каллион Сью Хоуард, – произнес он охрипшим от страсти голосом. Нет, его чувства были куда сложнее и глубже. Он наклонился и легонько дотронулся до ее губ. Тревис, не отрываясь, смотрел на нее, потом отпустил ее подбородок.

И отступил на шаг. – Приятных сновидений, Кали. Утром увидимся.

Сказав это, он направился к себе в мансарду. Кали замерла на месте и провела пальцами по губам. На мгновение ей показалось, что он последует за ней в спальню и уговорит ее лечь с ним в постель. Но она ошиблась, Тревису больше не нужно было проявлять инициативу. Если женщина захочет его, то отдастся ему без колебаний. Кали легко могла стать одной из таких женщин, но память о пережитых страданиях преграждала ей путь в настоящее. Она знала, что должна окончательно освободиться от груза прошлого и лишь тогда прийти к нему.

Тревис поднялся к себе и прислушался, как осторожно она закрыла дверь в спальню. Потом Кали легла, и до него донеслось легкое поскрипывание пружин кровати. Он надеялся… Господи, как он надеялся. Но время еще не настало. Тревис понимал – ему ничего не стоило ее убедить, доказать, что он нужен ей этой ночью. Однако он не желал ее убеждать. Главное, чтобы она сама его захотела. А когда наступит пора, их ждет прекрасная ночь любви. Оба они заслужили ее по праву.