Коммунальные удобства, радио, телевидение, Интернет это очень полезные и крайне необходимые вещи, когда они исправно работают и обеспечивают наш комфорт. Армия, милиция, экстренные службы, которые мы постоянно ругаем, все же выполняют свои функции. Появление человека в форме или машины с красным крестом успокаивает тех из нас, кто не нарушая закон, ходит на работу и исправно платит налоги. Успокаивает и даже придает немного уверенности в том, что все будет хорошо. Но что случится, если у нас отнять эту уверенность? И не просто уверенность, а все то, что является ее основой. Я никогда об этом не задумывался. А зачем? Все и так отлично. И мне, как и миллиардам других людей казалось, что так будет всегда. Но однажды…

Все началось как обычно и до ужаса банально. Вирус или какая-то другая зараза, взявшаяся неизвестно откуда стала подкашивать всех вокруг. Одного за другим. Все как в кино про зомби. Только на этот раз был один маленький нюанс. 3D изображение ожило, и обезумевшие люди начали отделять плоть от костей не на экране, а в наших квартирах и повсюду за их пределами. И все бы ничего, да только к визуальному эффекту добавился липкий, с металлическим оттенком запах крови. Поначалу от этого немного подташнивает, но на вторые сутки привыкаешь.

Средства массовой информации объявили, что это очередной вирус гриппа. Потом по телевизору представитель Минздрава принес свои извинения и заявил, что из-за поступления неверных данных, сделанные выводы оказались не точными. На самом деле мы имеем дело с новым штампом атипичной пневмонии и бедные птички со свинками тут совершенно не причем. Очаги эпидемии были зарегистрированы практически во всех странах мира.

В больницах выстроились очереди, люди заполонили аптеки, расхватывая антибиотики и марлевые повязки. Результатом этих действий стали давки и испорченные нервы. Испорченные нервы в свою очередь вызвали ослабление иммунитета. Цепочка замкнулась.

— Как Анна Сергеевна себя чувствует? — спросил у меня Вячеслав Борисович.

— Плохо, температура не спадает — ответил я.

— Так посмотрим… — сказал Вячеслав Борисович и начал копаться в бумагах на своем столе.

У нашего участкового терапевта было несколько иное мнение насчет того, что стало причиной эпидемии. Он предположил, что проблема, с которой столкнулись практически все представители цивилизованного мира, не является ни гриппом, ни пневмонией. Это абсолютно новый, еще не изученный вирус, который по своему воздействию на организм похож на вирусный менингит. Молниеносно прогрессирующая болезнь, поражает дыхательные пути и с кровью попадает в мозг, вызывая воспаление его коры. Затем, если организму не удается побороть вирус и его последствия, а так происходило в подавляющем большинстве случаев, воспаление продолжало распространяться на участки мозга, отвечающие за память и адекватное поведение.

Что это было на самом деле, от терапевта, мне узнать не удалось. Только он хотел взглянуть на анализы моей заболевшей тещи, как медсестра, которая должен заметить всегда выглядела неважно, и трудно было бы распознать у нее какие либо симптомы, кинулась отгрызать Вячеславу Борисовичу руку. Это происшествие стало для меня первым в череде событий перевернувших не только мою жизнь, но и жизнь всего цивилизованного мира.

Наш президент лично заверил граждан, что уже собрана международная комиссия, состоящая из светил мировой медицины и что к вопросу новой эпидемии, распространявшейся по земному шару с невиданной скоростью, власти всех мировых держав подошли со всей присущей им серьезностью. Однако мы-то с вами знаем, что у них получается, когда они берутся за что-то всерьез.

В эти тяжелые для нашей страны времена выяснилось, что министры, депутаты, мэры и прочие высокопоставленные чиновники такие же люди как и мы все. Они тоже болеют, чихают и кашляют. Замечу даже, что у них диарея иногда случается. А то, что в новостях показали, как мэр одного небольшого городка накинулся на своего избирателя, и начал пить его кровь отнюдь не стало сенсацией. Подобные ему люди и раньше этим занимались, только не столь явно и открыто.

Но давайте оторвемся от экрана телевизора и поговорим о более насущных вещах. Например, о семейных делах вашего покорного слуги. К моему глубокому сожалению, Анну Сергеевну, мать моей жены госпитализировать не смогли, как и тысячи других пострадавших от нового вируса, и мне пришлось отправиться в местную поликлинику за результатами ее анализов. Дозвониться в регистратуру оказалось делом совсем безнадежным, и перегруженная телефонная линия никак этому не способствовала.

Тут-то, в поликлинике и произошло нападение медсестры на участкового доктора. Я вполне могу понять ее чувства относительно российского здравоохранения в целом и зарплаты младшего медперсонала в частности, но никак не согласен с образом выражения протеста по этому поводу. Вячеслав Борисович довольно таки не плохой врач и, в общем-то, хороший человек, поэтому я, целиком и полностью принял его сторону. Но помощь ему не потребовалась.

В молодости он занимался дзюдо и без труда справился с возникшими внутри коллектива осложнениями. Он скрутил свою помощницу, привязал ее к кушетке, а после призвал меня к спокойствию и не распространению информации о данном происшествии. И как это ни странно призыв 120ти килограммового дзюдоиста, нашел отклик в моей душе. Вячеслав Борисович утверждал, что все обойдется. И я ему даже поверил. Но уже тогда я начал понимать, что дело дрянь.

Жили мы с женой у ее родителей в центре города Н-ска, в самой обычной пятиэтажке. Нет, ни родственники моей ненаглядной, ни соседи не нападали на нас, все произошло совсем наоборот — нападать пришлось мне. Вы только не подумайте, я не садист или маньяк какой-нибудь и никакие микробы меня не берут, просто они начали есть мою любимую собаку, и у меня не осталось другого выбора.

На очередной вопрос, возникший у непосвященных в мою личную жизнь людей, должен ответить: — «Нет!». Никто из тех, кто напал на моего четвероногого друга, не был корейцем. Хотя насчет тети Вали не уверен. Было в ее внешности что-то восточное. Когда мы с женой заперлись в ванной, от греха подальше, уж слишком голодными глазами смотрели на нас ее мама и соседка зашедшая проведать свою больную подругу, единственной доступной пищей для зараженных женщин, стал Бутч, мой любимый терьер.

Он так жалобно скулил, что страх улетучился и вооружившись крышкой от унитаза, единственной тяжелой вещью в ванной совмещенной с санузлом, я вышел в прихожую, чтобы стать свидетелем того как теща и тетя Валя разрывают бедного пса. Зрелище не из приятных, должен заметить. Если бы я вышел чуть-чуть раньше, возможно успел бы спасти Бутча. Если бы…

— Анна Сергеевна, теть Валь, вы чего? — попытался я получить объяснение.

Анна Сергеевна склонилась над трупом собаки, которую сама же частенько подкармливала и как-то несколько дней просидела возле Бутча, как возле ребенка, когда он немного приболел, а теперь без всякой жалости она рвала зубами его неподвижное тело. Услышав мой голос, она резко обернулась. Вздрогнув от неожиданности, я подался назад. Изо рта тещи торчала лапа Бутча, а по подбородку текла кровь, но не это было самым страшным. Гораздо страшнее были ее глаза, полные дикой ярости.

Анна Сергеевна поднялась с колен, выплюнула остатки Бутча и без единого звука медленно направилась ко мне. В маленькой прихожей два на два метра, нас разделяла всего пара шагов. Отнимите от этой площади место, где стояла тумбочка для обуви, над которой весела вешалка для одежды, ящик с инструментом, которому тесть уже вторую неделю не мог найти место в кладовке, канистру с соляркой и вы получите совсем не большое пространство для маневра.

Сомнений не было, с Анной Сергеевной случилось, то же, что и с медсестрой в поликлинике. Правда, в данном случае ситуация осложнялась парочкой весомых деталей. Весила мама моей супруги примерно столько же сколько Вячеслав Борисович, а дзюдо я не занимался, да и вообще не был фанатом спорта, так иногда бадминтон с женой в парке.

— Анна Сергеевна! Что с вами? — попытался я установить контакт.

Но моя без, иронии скажу — любимая теща, была настроена на взаимодействие более тесное, чем просто обмен словами. С таким соотношением роста и веса, как у нее трудно делать резкие движения, но сейчас я ясно увидел, что она приготовилась кинуться на меня. Учитывая ее массу и габариты, шансов остаться на ногах, и сопротивляться у меня практически не было. Я замахнулся крышкой от унитазного бочка в надежде попасть точно в голову тещи.

Я уже говорил вам, что немного играю в бадминтон? Кажется да. Скажу вот еще что. Вы, наверное, знаете, что беда не приходит одна? Нет, я не про тетю Валю, она настолько увлеклась поеданием Бутча, что совсем не участвовала в происходящих вокруг нее событиях. Не знаю точно, что было тому причиной, вирус или то, что она была голодна. Бедного терьера соседка всегда недолюбливала, и меня иногда посещало предчувствие, что именно так их вражда и закончится. Но дело не в ней, а дело в том несчастливом стечении обстоятельств, которые как назло случаются одно за другим, стоит вам попасть в колею неудачи.

Как только я замахнулся, с намерением отбить недружелюбную подачу, дверь на лестничную площадку отворилась, и в дверном проеме возник тесть. Дядя Леша стоял на пороге с широко раскрытыми от удивления глазами. Анна Сергеевна обернулась и застыла, глядя на своего мужа. Тот в свою очередь недобро посмотрел на меня замершего в нерешительности с крышкой от бочка наготове.

— Дядь Леш, что-то вы рано сегодня… — вырвалось у меня.

В голове варилась такая каша, что словами этого не передать. Самой ярко выраженной мыслью был вопрос: — «Какой же у него все-таки разряд, первый юношеский или взрослый?». Сразу перед тем, как кто-то выключил свет, проскочило четкое, но не совсем выполнимое пожелание, относящееся к славному и здоровому советскому прошлому старших поколений: — «Уж лучше бы дядя Леша занимался дзюдо, а не боксом!»

Когда свет снова включили, оказалось, что у меня начались проблемы со зрением. Левым глазом я практически ничего не видел. Еще я отметил, что слух тоже работает не совсем так, как надо. В обоих ушах наблюдалось сильное гудение, как будто в моей голове работал телевизор и я забыл его выключить после того, как вещание телепередач окончилось, и появился предупреждающий об этом сигнал на фоне цветной рамки. И вдобавок ко всему жутко болела нижняя челюсть.

Я осмотрелся, задействовав исправно работающий правый глаз, и обнаружил, что нахожусь в гостиной в двух метрах от двери в прихожую. Приподнявшись на локтях, я посмотрел туда, где какое-то время назад стоял с крышкой от бочка, собираясь укокошить тещу. Там, прямо на полу по-турецки скрестив ноги, сидел дядя Леша. У него на бедре лежала голова его жены. Рукава куртки тестя были по локоть в крови, застывшим взглядом он смотрел куда-то вдаль, сквозь тумбочку для обуви и висевшую над ней верхнюю одежду, при этом он все время гладил волосы Анны Сергеевны.

Теща лежала неподвижно с закрытыми глазами, лицо ее уже не имело того жуткого выражения с которым она собиралась наброситься на меня. Спокойствие и умиротворение пришли на смену буйству дикой ярости.

Я встал на ноги. Сразу за родителями моей жены, возле входной двери в неестественной позе лежала тетя Валя. Складывалось такое впечатление, что она попыталась стать на гимнастический мостик, но это ей не удалось и она свернула себе шею. Голова соседки была повернута влево больше чем на девяносто градусов.

Не подумайте, что я жалуюсь, но состояние у меня было крайне паршивое. Дело не только в физических ощущениях, хотя они тоже добавляли масла в огонь разгоревшегося в душе беспокойства. Это вроде того, как вы спите и видите кошмар, просыпаетесь и снова оказываетесь в том же кошмаре, из которого так хотели выбраться.

Взявшись руками за голову, казалось, целую вечность, я пытался сообразить, что же забыл. Это было что-то очень важное для меня. После безрезультатных попыток, потеряв всякую надежду на то, чтобы вспомнить, бросив это занятие, и осторожно обойдя дядю Лешу, я зашел в ванную. Там на коленях перед унитазом стояла Маша, моя жена, и ее рвало. Точно! Маша. Вот что вызвало во мне смутное подсознательное беспокойство. Но слава создателю с ней все в порядке. По крайней мере, чувствовала она себя лучше, чем ее мама или наша соседка. Утверждать, конечно, не берусь.

В райских кущах бывать мне не приходилось, но все-таки существовала возможность, что мир иной существует и люди живут там долго и счастливо. Если это действительно так, то еще неизвестно кому из нас повезло больше. Тем, кто в самом начале эпидемии отправился на тот свет или тем, кто благодаря хорошему иммунитету остался в этом аду.

— Маша ты в порядке? — спросил я, глядя в зеркало на свой заплывший от удара глаз.

— Да, в полнейшем! — хриплым голосом ответила жена.

Мне ее ответ показался не до конца искренним. В тоне Маши было много нескрываемого сарказма. Мы прожили вместе уже год после свадьбы, и я все чаще начал замечать, что даже самые ненавящевые и добрые проявления моего внимания вызывали в ней, по меньшей мере, легкое раздражение. Не самый лучший вариант развития семейных отношений. Правда? Но сейчас ситуация далеко выходила за рамки обыденности и обращать внимание на такие мелочи было бы глупо.

— Отойди Кирилл, мне надо умыться! — требовательно сказала Маша, бесцеремонно тесня меня от раковины.

— Подожди секунду… — сказал я, начиная ощущать, как холодная вода благотворно действует на подбитый глаз.

Маша ждать не собиралась. Она схватила меня одной рукой за шею, второй за рукав чуть повыше локтя и с силой, которой я никак от нее не ожидал, отбросила к двери. Такой поворот событий застал меня врасплох, я не смог удержать равновесие и угодил правой бровью прямо в дверной косяк. При этом где-то глубоко в моем подсознании, начало зарождаться предчувствие, что вряд ли мне удастся дожить до следующего утра.

— Ты что не видишь? Мне срочно надо умыться! — срываясь на крик, ответила Маша, на ею же заданный вопрос.

Неужели она тоже заразилась? Или скорее это все из-за случившегося. Не каждый сможет спокойно наблюдать то, как в его квартире люди начинают кидаться друг на друга с целью причинить повреждения не совместимые с жизнью. Тем более что один из этих людей ее мама.

Маша и раньше могла быть грубоватой но, во-первых, никогда по отношению ко мне, а во-вторых, никогда до такой степени. Правда, как утверждали ветераны брачных войн, такова она семейная жизнь. Сначала все прекрасно и замечательно, а потом оказывается, что и у одного и у другого есть черты характера или привычки, которые партнер терпеть не может.

Будучи влюбленным, не замечаешь всего, что есть в объекте твоей любви. А если и замечаешь, то закрываешь на это глаза или думаешь, что со временем он или она исправятся, образумится. Вот только, как показывает практика, в большинстве случаев ничего подобного не происходит.

Списав случившееся на стресс и не став поднимать шум по поводу неосторожного поведения моей суженой, я потихоньку вывалился в коридор. Дядя Леша уже не сидел на полу возле Анны Сергеевны. Голову и грудь своей жены, на которой был порван халат, он накрыл своей джинсовой курткой. Сам же тесть стоял в проходе между кухней и прихожей, держа в руках расколовшуюся надвое крышку туалетного бочка. Когда я отправился в нокаут, то выронил ее, и она разбилась.

Потихоньку, чтобы не обо что не удариться, я пополз к раковине на кухне. Преодолевая этот не легкий для побитого человека путь, я заметил одну странность. Окно на кухне было открыто, дверь на лестничную площадку тоже, но ничего кроме сквозняка в результате этого не происходило. Не было слышно оживленного движения за окном, а в подъезде так и вообще стояла мертвая тишина.

Стрелки на часах, стоявших на холодильнике, показывали половину четвертого после полудня. Умывшись и заклеив пластырем бровь, я выглянул в окно. Не одной движущейся машины. Оживленная городская артерия опустела, как будто сейчас не половина четвертого дня, а половина четвертого утра. Только несколько припаркованных у тротуара легковушек, напоминали о существовании автотранспорта.

Календарь, висевший слева от стола, сообщал, что сегодня пятница 22 апреля, день рождения Владимира Ильича. В окно светило солнышко, на деревьях начали появляться первые листья и среди этих листьев, как обычно резвились наши крылатые соседи по планете. День выдался светлым и безоблачным, воздух был теплым и по весеннему приятным. Еще утром никто бы и не подумал, что вот так все получится.

Я вернулся в прихожую, подумав о том, что надо бы закрыть входную дверь, а то мало ли. Явится еще кто-нибудь и тоже захочет меня поколотить. Переступая через Анну Сергеевну, а затем тетю Валю, тапком я угодил во что-то липкое и скользкое. Оказалось, что это кровь Бутча. Лужица крови, голова и клочки шерсти вокруг — все, что от него осталось. Закрывая дверь, я услышал голос дяди Леши.

— Мы двадцать четыре года прожили вместе. Да бывало, ссорились, скандалили, но всегда жили — душа в душу. Дочку вон вырастили вместе. В следующем году серебреная свадьба. Могла бы быть…

Дядя Леша говорил спокойно. Слишком спокойно. Это вызвало во мне больше тревоги, чем буйное поведение Маши. Тесть всегда очень энергично разговаривал, при этом часто жестикулируя. Даже на похоронах и поминках близких и хороших знакомых он не терял бодрость духа. Таким я его еще никогда не видел.

Маша наконецто вышла из ванной, а ее отец прошел в кухню, сел на табурет, а две половинки от предмета входящего в состав комплекта финской сантехники, которой так гордилась Анна Сергеевна, положил на стол. Маша посмотрела сначала на тело мамы, потом на дядю Лешу и со словами: — «Покажи руки», направилась к нему.

Только сейчас я заметил, что на руках тестя были раны нанесенные, скорее всего, зубами. Из ран обильно сочилась кровь. Маша достала аптечку из кухонного шкафчика, взяла оттуда перекись водорода и, обработав ею руки своего отца, наложила бинты.

— Тебе в травмпункт надо — сказала она отцу.

* * *

Все телепередачи отменили. В пять часов вечера в экстренных новостях сообщили о том, что по стране объявлено чрезвычайное положение. Инфицированных неизвестной формой вируса людей становилось слишком много. По прошествии 24 часов после заражения у больных начинались приступы неконтролируемой агрессии, и они нападали на окружающих. Было также отмечено, что заболевшие, подверженные подобным приступам атаковали только здоровых людей.

Надо все-таки отдать должное властям. Они во время сориентировались. Дикторы наперебой, на всех каналах твердили, что военными силами взяты под контроль и защиту, все стратегически важные для выживания объекты. Электростанции, очистные и водонапорные сооружения. Это немного успокаивало и обнадеживало. Но последовавшая после этих позитивных новостей рубрика «полезные советы» уничтожила весь благотворный эффект предыдущего блока.

Мы жили в трехкомнатной квартире Машиных родителей. Тесть еще с советских времен был начальником участка на оборонном заводе и с жилой площадью, как часто любила шутить Анна Сергеевна, которой месяцами в 80е годы приходилось «обивать пороги», им повезло.

Две комнаты занимали спальни, а третью гостиная. Недавно я взял в кредит большой плазменный телевизор и сейчас мы втроем: Маша, ее папа и я сидели напротив этого чуда техники, и уже второй час ждали пока приедут милиция и скорая. Но ни работники медицины, ни стражи правопорядка торопиться не собирались. Похоже, что и без нас у них хватало дел.

— Запаситесь всем необходимым и постарайтесь не покидать своих квартир и домов — говорил доктор Геннадий Малахов в эфире канала центрального телевидения. — На всякий случай наберите как можно больше воды во всевозможные емкости. Самое главное это не поддаваться панике. Если у вас есть валерьянка, то держите ее всегда под рукой. Тем, у кого часто случаются перепады давления, я советую не убирать далеко прибор для его измерения и ваши лекарства…

— Нашли кого показывать! Да еще в такое время! — немного оживился тесть.

— А что такого? — удивленно спросила Маша.

— Как что? Тот еще упырь, мало их что ли вокруг сейчас бродит? — пояснил дядя Леша.

В этот вечер доктор Малахов и другие его коллеги еще много говорили о том, что надо и чего наоборот категорически не рекомендуется делать. Из всего этого объема информации я выделил для себя то, что посчитал наиболее значимым. К этому относились советы такие как: — «попытайтесь избегать всяческих контактов с теми, кто болен уже больше 24х часов, не пытайтесь говорить с ними, лучше всего постарайтесь изолировать такого человека; в крайнем случае, столкнувшись с проявлением неконтролируемой агрессии, предпринимайте все необходимые действия для того, чтобы защитить себя и своих близких». Так же отмечалось, что больными могут являться сами близкие, и в этом случае не следовало поддаваться чувствам и сделать все необходимое для того, чтобы их поведение не навредило окружающим. О том, что именно следует сделать, тактично умалчивали.

— Никто не приедет… — сказал дядя Леша.

Прошло уже пять часов после звонка в милицию. Упершись в телевизор, мы всей уцелевшей семьей жадно ловили глазами сменяющиеся на экране картинки, стараясь не думать о том, что случилось и о том, что в прихожей лежат два трупа, не считая разорванной собаки.

— В смысле? — не сразу поняв, о чем говорит тесть, спросил я.

— Скорая и милиция. Они не приедут — мрачно сказал дядя Леша.

Так оно и случилось. В этот день, так же как и следующий никто не приехал. Оставлять два трупа в квартире учитывая, что до сих пор не установлено, каким образом распространяется вирус, было небезопасно. Из двух возможных вариантов подвал или крыша, мы выбрали крышу. Квартира находилась на четвертом этаже, чердак практически не закрывался, сколько бы жильцы ни ругались на эту тему с управляющей компанией, и сколько бы сами не вешали замков — все это было бесполезно, без наличия нормальной двери.

Сначала мы отнесли на крышу тетю Валю, затем Анну Сергеевну. Когда мы поднялись с телом Анны Сергеевны, то увидели, что не только наша семья столкнулась с подобной проблемой. На крыше находился Валера, парень со второго этажа, мы с ним учились в параллельных классах. На плече у него лежало завернутое в одеяло тело. И только сейчас я вспомнил, что его мама Светлана Григорьевна попросила меня узнать про результаты ее анализов, когда я пошел в поликлинику.

— Валера! — окликнул я его.

Он обернулся, посмотрел на меня пустым ничего не выражающим взглядом и ничего не ответил. Положил тело там, где стоял, и еле волоча ноги, пошел к лестнице. Выглядел он плохо, лицо побледнело, под глазами проступили черные круги. Валера прошел мимо нас с тестем, как будто нас и не существовало вовсе.

— Послушай, Валера… — начал я.

Но дядя Леша положил мне руку на плечо и немного одернул, сказав при этом шепотом:

— Похоже, что он тоже заболел…

Мы вернулись в квартиру. И просидели там еще два дня перед телевизором. По приказу властей доступ в интернет заблокировали для большинства пользователей, чтобы никто не смог сеять панику и дезинформацию. По телефону, как стационарному, так и сотовому можно было звонить только для вызова экстренных служб. Только толку от этих вызовов, было меньше, чем от попыток дойти до луны пешком.

— Мы приняли ваш вызов. Ждите — автоматически, усталым голосом отвечал дежурный.

Попытки выяснить, сколько еще предстоит ждать, оканчивались разъединением. Маша хотела выйти во двор, чтобы расспросить о том, что твориться соседей, но тесть предостерег ее от этого плохо обдуманного поступка. Теперь любой из тех, кого она знала, мог запросто кинуться на нее и отгрызть любую попавшуюся на пути зубов часть тела.

К нашей общей радости, дядя Леша, ничем не заболел после укусов Анны Сергеевны. А раны заживали на нем очень быстро. Ампициллина в аптечке нашлось достаточно и никаких осложнений вроде заражения крови или воспаления не произошло. Сказать по правде я не удивился, что зараза не передалась от тещи к тестю, если бы мы с Машей прожили двадцать четыре года вместе, у меня бы тоже выработался на нее иммунитет. Вот только не спешите обвинить меня в цинизме. Когда мир рушиться, а все кого ты знал, начинают умирать или превращаться в кровожадных чудовищ, юмор, каким бы он ни был это единственный способ не сойти с ума.

Работали только два центральных и один местный каналы телепередач. Улицы города опустели. Люди послушались совета властей и тихо сидели в своих квартирах и домах ожидая того, что будет дальше. По ночам стояла тишина. Не собирались пьяные компании, не орала музыка из открытых окон автомобилей, не визжали тормоза, не летали на своих байках мотоциклисты. Лишь иногда в окно можно было увидеть проезжающий броневик, из которого во все стороны раздавался призыв к тому, чтобы все оставались дома, сохраняли спокойствие и не выходи на улицу.

На третий день за окном начали грохотать выстрелы. В местных новостях передали, что случаи нападения инфицированных людей на здоровых граждан участились. Некоторые зараженные даже собирались в группы, но военным и милиции общими силами удалось удержать ситуацию под контролем. Так же было сказано, что в принципе иммунитет человека может противостоять неизвестному вирусу. Говорили и о том, что зафиксированы прецеденты, когда после 24х часового периода болезни, люди оставались в здравом уме и лишь частично поддавались действию вируса.

— Может правда все обойдется? — спросила как-то, в один из этих ненастных дней Маша.

— Может — ответили мы с дядей Лешей в один голос.

Врачи, военные и милиция тоже люди. И не смотря на различные средства защиты, так же оказывались жертвами заполонившей мир заразы. На шестой день, 27-го апреля, погас свет. Электричество не включили ни через час, ни через два. За светом перестала идти вода. Комфорка на газовой плите не зажглась, когда я хотел поставить чайник. Мы так и сидели втроем, молча, почти не двигаясь, глядя на черный, потухший экран новенького плазменного телевизора.

Когда начало темнеть, в дверь квартиры постучали. Уже давно вход в наше жилище охранял лист железа и от этого металлического звука все вздрогнули, но никто не двинулся с места. Стук повторился. Я поднялся и пошел в прихожую. Не успел я подойти к двери, как из-за нее раздался голос:

— Анна Сергеевна! Маша! Есть кто-нибудь дома?

Это была Алена. Соседка с пятого этажа. Мы с ней три года учились в одном классе и даже сидели за одной партой долгое время. Симпатичная, тихая и скромная девушка. Она жила с родителями. Ее отец работал на том же заводе, что и дядя Леша, а мама в какой-то фирме бухгалтером.

Дверь я открыл не сразу. Попытаться разглядеть в глазок состояние лица человека на полутемной лестничной площадке дело безнадежное. Вполне возможно она уже заболела и могла заразить всех, кто находился в квартире. Собравшись с духом, я повернул ключ.

— Привет, Кирилл — сказала Алена, слабо и вымучено улыбаясь. — А Алексей Федорович дома?

— Да, заходи — ответил я.

— Здравствуйте Алексей Федорович, привет Маша — поприветствовала она, сидевших в гостиной. — Алексей Федорович, а вы не знаете, где папа? Он так и не вернулся со смены…

— Нет, Алена не знаю. По заводу 22-го числа был приказ закончить работу и разойтись по домам в 14:30. Мы столкнулись с Сашей на проходной, и больше я его не видел — ответил дядя Леша.

Алена опустила глаза. Немного помолчала, а потом, тяжело вздохнув, стараясь придать своему голосу, такое выражение как будто все в порядке, сказала:

— Мама час назад ушла. Сказала, что сходит к тете Свете со второго этажа, у нас как назло соль закончилась, и до сих пор мамы нет. Я хотела сходить за ней, спустилась на этаж, а дальше пойти не могу. Свет отключили и мне страшно… Можно я пока у вас побуду?

Мы переглянулись с дядей Лешей. На втором этаже Светланы Григорьевны нет. Она, завернутая в одеяло, лежала на крыше. А в квартире находился ее заболевший страшной болезнью сын. В моей голове закрутились не самые радужные мысли по поводу возможной судьбы Алениной мамы, но озвучивать я их не стал.

— Конечно можно! — сказал дядя Леша, при этом он не совсем естественно оживился. — Мы с Кириллом сейчас сходи к Свете, и узнаем, почему задерживается твоя мама.

С этими словами тесть встал с дивана, вышел в прихожую и, закрыв дверь в гостиную, шепотом обратился ко мне:

— Пойдем, посмотрим, что там, сколько можно сидеть, геморрой зарабатывать?

— Но дядь Леш, там же Валера и он… — попытался возразить я.

— Пойдем я тебе говорю! Надо узнать, что там творится и есть еще кто живой, а то мы тут от страха скорее окочуримся — тесть достал из ящика с инструментом монтировку, сунул ее мне в руки и, открывая дверь в гостиную, в полный голос сказал — девочки закройте за нами.

В подъезде было темно и тихо. Мы спустились на третий этаж, и когда проходили мимо двенадцатой квартиры из-за двери раздался голос бабы Шуры.

— Кто там?

— Это Леша, Александра Семеновна — ответил тесть.

Баба Шура, так ее называли все ребята моего поколения, была учительницей в школе, еще дядя Леша у нее учился. Вот уже лет десять как старушка ушла на пенсию. Детей у нее не было, муж давно умер. Соображала она уже не так быстро как раньше, но из ума не выжила и мыслила здраво. Она не относилась к категории вредных старушек, и все ее уважали.

— Леша? Ты почему тут ходишь? — медленно, но громко, говорила баба Шура. — Сказали никуда не выходить!

— Мы недалеко — сказал дядя Леша и двинулся к лестничному пролету.

— Леша! Почему свет отключили? В аварийную службу звонили уже? — продолжила задавать вопросы старушка.

— Не знаю, Александра Семеновна — тяжело вздыхая, ответил тесть.

— У меня вода закончилась. Не попить, не помыться. Не знаю что делать…

— У нас есть. Подождите немного, мы вам принесем — не дожидаясь очередного вопроса, дядя Леша начал спускаться по ступенькам.

Дверь в восьмую квартиру, где жили Светлана Григорьевна и Валера, была приоткрыта. Дядя Леша осторожно подошел и распахнул ее полностью. В прихожей стоял полумрак. Мы вошли внутрь двухкомнатной квартиры. В окна еще проникал слабый свет, к тому же тесть в отличие от меня додумался захватить фонарик, он всегда висел на одном из крючков для одежды у нас в прихожей.

На кухне никого не оказалось. Комнаты в этой квартире шли вагончиком одна за другой. В первой было пусто, но уже здесь я учуял вязкий, с металлическим оттенком запах крови. К горлу подступала тошнота. Дядя Леша направил фонарик в сторону дверного проема второй комнаты и оттуда в тот же момент на него кинулся Валера. Сын Светланы Григорьевны оказался быстрее бывшего перворазрядника. Он повалил дядю Лешу на пол и попытался укусить за плечо. Тесть схватил его за горло и не дал нанести себе вред. Валера неистово дернулся, но дядя Леша крепко держал его.

— Что ты стоишь? — крикнул мне тесть.

Дядя Леша хотел сказать еще что-то, но Валера вцепился руками ему в лицо и слова тестя растворились в крике боли. Я спохватился, замахнулся монтировкой и опустил ее на затылок бедного парня. Именно бедного, ведь он делал все это не по своей воле. Пораженный страшным вирусом он не ведал, что творил. Тело Валеры обмякло. Дядя Леша ту же скинул его с себя и злобно глянул в мою сторону.

— Добей, чтобы уже не поднялся! — твердо сказал тесть.

— Что? — переспросил я.

— Добей, говорю. Иначе он встанет и нам обоим не поздоровится — металла в тоне тестя было больше, чем в запахе крови.

— Может, просто запрем его здесь?

Тесть не ответил. Вместо этого, он поднял фонарь, прошел во вторую комнату и громко позвал меня. Я зашел и когда проследил, за лучом света меня стошнило. Там на полу в луже уже спекшейся крови лежала Аленина мама. Как я не пытался, но не смог вспомнить, как ее зовут. Мы с ней редко контактировали. Иногда сталкивались на лестнице, здоровались и все.

Одно ее бедро почти до самого таза была обглодано. В ее руках прижатых к груди была зажата солонка. Я не мог понять, как так получилось, что мы не слышали ни криков, ни шума. Да, нас разделял один этаж, но в объятом тишиной подъезде должно было быть, хоть что-нибудь слышно. От решения этой загадки меня оторвало то, что Валера зашевелился и начал издавать не членораздельные звуки.

— Добей! — еще раз твердо сказал тесть.

Я подошел к лежавшему на полу парню и несколько раз, вкладывая всю силу, опустил монтировку на его голову. После этого, меня снова стошнило. Анна Сергеевна была хозяйственной женщиной, и в квартире всегда хранилось немало круп, вермишели, муки и тому подобного. Так что на перебои в питании жаловаться не приходиться. В обед, до того как начался проблемы со светом, водой и газом я вдоволь поел чечевицы с рисом и сейчас сильно сожалел о том, что сегодня аппетит соизволил ко мне вернуться.

— Пошли — сказал тесть и потянул меня за рукав.

— А их так и оставим? — спросил я.

— А что ты предлагаешь с ними делать? — спросил тесть при этом, как обычно в своей манере широко разводя руками и немного вытаращивая глаза.

Ответа на этот вопрос у меня не нашлось. Вернувшись в нашу квартиру, тесть зачерпнул из ванной ведро воды, взял две двухлитровые бутылки и, всучив все это мне, велел отнести бабе Шуре.

Мы последовали совету доктора Малахова и набрали воды, куда только можно, в том числе и в ванную. Мыться стало сложнее, зато после того, как погас, свет к остановке водоснабжения мы были готовы. Я спустился вниз. Отдал воду, предупредил старую учительницу, чтобы экономила, и поспешил вернуться обратно. Когда я подходил к своей двери, слева от меня, щелкнул замок. Меня кинуло в пот, и я подумал о том, что монтировка осталась в прихожей. Но когда я увидел осмысленное и даже немного дружелюбное лицо Колька, то немного успокоился.

Николай был чуть старше меня, любил немного выпить и поговорить. Однако сейчас в его вопросе, обращенном ко мне, не было ни капли праздного любопытства:

— Здорова Кирюха. Ты знаешь, что творится? Новости есть какие-нибудь?

— Не больше твоего. Валеру со второго этажа знаешь? — отвечая, я тихонько постучал в нашу дверь.

— Конечно, знаю, что с ним?

— С ним все… И я подозреваю, что не он один такой, так что лучше не выходить, пока все не наладиться.

— Кирилл ты? — спросила из-за двери Маша.

— Думаешь наладится? — с надеждой спросил Колек.

— Думаю да. Наши что-нибудь обязательно придумают — ответил я на вопрос соседа, а затем обратился к жене, ждущей ответа по ту сторону двери — Да Маша, это я.

Кто именно из «наших», и что придумает, я уточнять не стал. Так как сам этого не знал. Закрыв за собой дверь и войдя в гостиную, я увидел, как Алена плачет на плече у дяди Леши. Прошел в нашу с Машей спальню, куда она ушла после того, как открыла мне дверь, сел рядом с ней на диван и попытался ее обнять. Жена отстранилась от меня и ничего не говоря начала разглядывать занавески, которые совсем недавно повесила.

Мне ничего не оставалось, как выйти на кухню и наблюдать через окно, как город погружается во тьму. Фонари, рекламные щиты, вывески все погасло, и не было никакой гарантии того, что когда-нибудь — завтра, через неделю или через год они снова начнут радовать горожан.

Следующие два дня мы провели, занимаясь тем, что смотрели из окна на пустую улицу, на людей в соседних домах, также выглядывавших в окно на собак, бродящих по проезжей части и удивленно озиравшихся вокруг. Когда темнело, приходилось укладываться спать. Заснуть сразу не удавалось, но и разговоры не ладились. Атмосфера безысходности и уныния поселившаяся в квартире, общению не способствовала.

29-го апреля все действительно наладилось. Утром, идя в туалет, я спросонья, по привычке щелкнул выключателем. Справляя нужду, окончательно проснувшись — понял, что надо мной горит лампочка и в ванной светло. Я повернул кран, и оттуда потекла вода. Слив сработал, и бачок снова начал наполняться. Крышка на бочке отсутствовала, и я четко увидел, бегущую из пластмассовой трубы H2О.

Не смотря на то, что в трехкомнатной квартире мест для сна имелось предостаточно. Мы все вчетвером спали в гостиной. Алена с Машей на диване, а мы с дядей Лешей на полу. Никто из нас об этом не говорил и даже не думал. Просто так само собой получалось. Не знаю точно, почему. Из-за страха или может из желания чувствовать, что есть кто-то рядом. Я не стал мучить себя этими вопросами в такое радостное утро.

Я поспешил к телевизору, и когда голос диктора заполнил комнату, все кто в ней находился, сквозь сон, с недоверием уставились в экран. Из плоской коробочки с плазменным дисплеем диктор первого канала вещал на всю страну о том, что пик эпидемии прошел и положение нормализуется. Военные и милиция занимаются выявлением и нейтрализацией жертв вируса, а работники коммунальных служб возобновляют подачу воды, газа и электричества.

Город ожил. Из окон начали высовываться люди, голосом и жестами приветствуя всех вокруг. На балконах и лоджиях появились весельчаки с фейерверками и петардами, а по дороге, кроме бронетранспортера то и дело туда-сюда проезжали милицейские уазики, и машины скорой помощи. Диктор так же объявил, что власти приложат все усилия к тому, чтобы открылись магазины и люди смогли пополнить свои запасы провизии.

Маша и Алена немного приободрились. Варя на кухне очередную порцию макарон они немного подшучивали друг над другом. Дядя Леша, слушая новости, как обычно в своей манере жестикулируя, то направляя пятерню к телевизору, то поднимая руки к верху, говорил о том, что вирус, скорее всего сам подох, не выдержав зашлакованности наших организмов, а нынешнее правительство запишет все на свой счет и будет во всеуслышание твердить, что приложенные ими усилия, принесли положительные результаты.

Я зарядил свой мобильный телефон и в очередной раз попытался позвонить своим родителям. Они жили в области. В небольшой деревеньке под названием Кулешовка. Население деревеньки в последние годы сильно уменьшилось. Вся молодежь поразъехалась, и я как вы поняли, не был исключением. 9-11й классы я доучивался в городе, живя у сестры отца. К сожалению, вежливый записанный голос оператора сообщил мне, что в данный момент невозможно совершить звонок. Звонок с городского телефона в районный центр тоже не дал результатов. Оставалось надеяться, что зараза не добралась до них, и в Кулешовке, расположившейся на отшибе, в двадцати километрах от трассы — все в порядке.

Так же пытался дозвониться на мобильный телефон своей тетке. Но результат был тот же. Она жила всего через дом отсюда, но за несколько дней до начала эпидемии, уехала в Кулешовку навестить моих родителей. Добралась нормально, 21-го позвонила, попросила присмотреть за квартирой. И с тех пор ни с кем из своих родственников я не связывался.

Над городом закружили вертолеты. В окно я увидел, как наиболее смелые, а может и глупые начали выходить на улицу. Радость и счастье от избавления просто летали в воздухе вокруг, а вечером того же дня выяснилось, что в воздухе летали не только они. В 20-ти часовых новостях, сообщили о том, что вирус мутировал, и теперь точно известно, что передается он воздушно-капельным путем, а срок от заражения до начала приступов неконтролируемой агрессии сократился вдвое, с 24 до 12 часов.

Около полуночи снова погас свет. Потом опять перестала идти вода. Газ постигла та же участь. Примерно в час ночи, на улице раздался женский крик. Я еще не спал. Не мог заснуть, гадая, как все будет на этот раз. Выглянул в окно и увидел, как посреди проезжей части бежит женщина с криком: — «Люди помогите!». А за ней гоняться четверо: трое мужчин и одна женщина. Причем на мужчинах была военная форма, а на женщине синяя одежда работника скорой помощи.

Обезумевшие людоеды догнали свою кричащую жертву как раз напротив нашего окна. Повалили на асфальт. И начали ее есть. Живьем. Обезумевшие от вируса люди вгрызались в самые мясистые части ее тела, а она продолжала кричать. На улице, чтобы ей помочь не появилось ни одного человека. Я глянул на дядю Лешу стоявшего рядом. Он отвел глаза. И я, спохватившись, перестал смотреть на него.

Женщина кричала еще долго. Слишком долго. Я включил, плеер в своем телефоне один наушник дал Маше второй Алене, а сам забился в угол возле окна и зажал уши. Дядя Леша ушел в свою комнату и через минуту вернулся оттуда с бутылкой водки. Он редко пил и даже не пил, а так немного выпивал. Сейчас же, он открыл бутылку и залпом опустошил ее на треть, затем протянул мне. Я помотал головой. Тогда он сел на диван, сделал еще несколько больших глотков и замер, обняв бутылку.

Женщина за окном замолчала. Я не стал выглядывать, все и так было ясно. Немного расслабившись, и почувствовав сильную усталость, я облокотился на стену и почти сразу уснул. Сны не снились, а проснулся я от криков. Криков ужаса, боли и отчаяния.

На улице неестественно рассвело. Выглянув в окно, я увидел, что горит новый 12-ти этажный дом напротив и этот пожар освещает весь квартал. Огонь вырывается из окон и балконных дверей первых пяти этажей. А выше из окон высовывались кричащие в панике люди. Зловещий дым, наполненный отчаянием попавших в ловушку людей, расползался как туман, окутывая улицу.

Пожарные не приехали тушить огонь и спасать людей. Не появились и журналисты желающие сделать репортаж, зевак собравшихся поглазеть на происходящее тоже не нашлось. Улица пустовала. Лишь посреди проезжей части лежал труп растерзанной женщины. Но я не думаю, чтобы ее хоть немного волновало то, что творилось в доме напротив.

Пожар продолжался всю ночь. Выгорел весь дом, от первого этажа и до крыши. Люди выпрыгивали из окон. Но судьба сделала так, что их шансы на выживание оказались равны нулю. Кто выпрыгивал с верхних этажей, разбивались сразу. Те, кому посчастливилось жить пониже, падали получали травмы, но оставались в живых. Они кричали, звали на помощь, умоляли Бога спасти их. Но ни Бог, ни их соседи по улице не пришли на помощь. Зато под утро пришли другие. Те, кто уже не отличал родственников от чужих людей и для кого, как первые, так и вторые были не больше, чем пища.

Незадолго до рассвета на улице вновь наступила тишина. Я больше не смог уснуть. Дядя Леша отрубился, после того, как без закуски в два приема прикончил бутылку водки. Маша высказала свои опасения по поводу того, что не следовало этого делать, ведь он принимал антибиотики. Но когда, на всю комнату раздался громкий храп, мы немного успокоились.

Раньше, когда этого дома напротив не было, вставая над горизонтом, в это время года, солнце светило прямо в окно. Потом началось строительство и с каждым этажом время, когда лучи начинали пробиваться сквозь занавески, становилось более поздним. Теперь солнце заглядывало к нам, не раньше восьми часов утра.

Много бы отдал за то, что бы узнать, как Алене удалось уснуть. Иногда, когда я с завистью поглядывал на спящую одноклассницу, на ее лице появлялась беззаботная улыбка. Ей снился хороший сон. Маша сидела на полу, рядом со спящей Аленой. Тяжелым, застывшим взглядом, смотрела на то место, где закончила свою жизнь Анна Сергеевна. Дядя Леша храпел на диване, а я так и не решился выбраться из угла рядом с подоконником.