Старогорск

— Никитин, тебе туфли женские нужны? Недорого…

— Анатолий Васильевич, — не глядя на него, я сунул адвокатское удостоверение в окошко дежурной части и шагнул к турникету, — мне даже мужские не нужны.

Потом я сообразил, к чему это Толик интересуется — уже неделя, как комитетских работников каждого поочередно приглашали на вещевой склад и облачали в форменное обмундирование. Событие это во все времена считалось неофициальным праздником и тщательно «обмывалось». К слову сказать, радость в этом достаточно сомнительная: во-первых, сто лет никому эта форма не нужна, и после «обмывки» она так и валяется обычно — ни разу не надетая. Некоторые, правда, умудряются эту форму продавать.

А во-вторых, даже если ты ее торжественно получил — мороки больше. Не знаю… может на складах специально такие шутники сидят, но вручаемая форма никогда не будет совпадать с теми размерами, которые указаны в накладной. А могли и вовсе, как с Толиком — выдать женские туфли, вместо мужских. Размер совпадает и ладно.

Хотя это я сейчас такой ворчливый и недовольный — может, ностальгия мучает — а в годы моей полицейской карьеры я не меньше остальных радовался получению новой формы. А мама потом, долгими зимними вечерами подгоняла ее под мой размер…

— Зачем ты брал-то женские?

Толик был заметно расстроен — наверное, я был его последней надеждой сбагрить туфли.

— А что мне было делать? — оправдывался он. — Мне что дали на вещевом складе, то я и взял. Некоторым вон и этого не дали…Ну Леха, ну возьми, а? На нашей Старогорской обувной фабрике шили, а у них знаешь какое качество — сто лет проходишь…

— Толь, ну на фига мне женские туфли — сам подумай.

— Маме подаришь, или девушке любимой, ну Леха… — ныл Толик, забегая вперед меня и, как коммивояжер, демонстрировал передо мной качество старогорских туфель.

— Сорок четвертый размер? — устало хмыкнул я.

— Зато на каблуке! — возразил Василенко.

Я еще раз окинул туфли взглядом и раздраженно посоветовал:

— Слушай, подари лучше своей девушке, а?

— А у меня девушки нету, — растерялся Толик, — у меня только жена…

Анатолий Васильевич Василенко был старшим следователем районного Следственного комитета Старогорска, но кроме как пренебрежительным именем «Толик» никто из коллег, как я успел заметить, его не звал. Даже практиканты. На площадке второго этажа Василенко приметил новую жертву и резко свернул, а я поднялся на третий.

На этаже Следственного комитета, уже начиная с приемной, чувствовалось напряжение — хотя бы потому, что Наташа-секретарь не доводила до совершенства свой макияж, как обычно по утрам, а суетливо заваривала кофе для начальства. Через минуту я выпытал, что у Ваганова сидит какой — то майор Салтыков из Москвы и интересуется делом Каравчука. До Каравчука мне не было никакого дела, поэтому, как только Наташа с кофе удалилась, я достал сотовый и начал писать «эсэмес» — сообщение — какую-то любовную чушь для моей питерской пассии. Все, к черту эти командировочные интрижки, после таких командировок только по кожвендиспансерам бегать.

Хлопнула Юркина дверь — я обернулся, но из кабинета вышел не Ваганов, и не Наташа, а Таня Шорохова. Увидев меня, она удивилась, кажется, еще больше, чем я ей:

— Привет, а ты что здесь делаешь? — спросила она.

— Ищу свидетеля. По твоему совету.

— Прямо в прокуратуре ищешь? — чуть улыбнулась она. — Вряд ли он тебя здесь ждет.

Опять ехидничает.

— Тебе в библиотеку не пора? — грубовато спросил я.

— Ты что, сердишься?

Она присела рядом, касаясь меня коленками, и поймала мой взгляд:

— Я надеюсь, не из-за меня? У меня вчера настроение было скверное, и голова с утра болела. Я не помню, про что мы говорили, но ты ведь всерьез все это не воспринял?

В ее изумрудных глазах не было ни извинения, ни насмешки, ни упрека. Разве что чуть больше нежности, чем обычно.

— Да я тоже не помню, про что мы говорили… — сразу сдался я, отсаживаясь от ее коленок. — Я вот Ваганова дожидаюсь, хочу насчет моего свидетеля переговорить.

— Ваганова? — Таня почему-то насторожилась и быстро встала, потянув меня за руку: — Леш, пойдем со мной, а?

Заинтригованный, я, конечно, согласился.

Мы вышли из здания Следственного комитета, перешли проспект Ленина, потом мимо Пиццерии и оказались около здания Таниного университета. В библиотеке, за стойкой сейчас трудилась одна Ангелина — вернее не трудилась, потому что студентам в данный момент ничего не требовалось — а листала журнал.

— Линочка… — Таня пробралась за стойку и потащила меня за собой. — Линочка, Дарья Сергеевна не появилась?

— Она с утра на почту поехала, но вот-вот должна вернуться… я не говорила, что тебя опять в ментовку загребли… Ой, здравствуйте! — обрадовалась мне Ангелина.

Таня скинула пальто, прицепила «бейджик» к лацкану рубашки и, нигде не задерживаясь, направилась к неприметной двери в подсобное помещение. Я, естественно, за ней.

— Лин, я еще на три минутки, хорошо?

— Да мне-то что! — Танина напарница безразлично пожала плечами. — Хоть на часик.

Подсобка оказалась книгохранилищем, где тянулись бесконечные полки с книгами, пахло пылью и Таниными духами. Татьяна, рассматривая корешки книг, что-то искала, а я не мог понять чего она от меня хочет и зачем сюда привела.

— Тань, можно тебя спросить?

— Ага. Подержи стремянку, а то, боюсь, упаду… — попросила она и начала подниматься по лесенке.

— Таня… — снова спросил я, в упор разглядывая юбку, немного узковатую Тане, но зато красиво обтягивающую ее бедра. — И все-таки с кем ты вчера разговаривала здесь, когда я зашел?

Мне показалось, или она на мгновение замешкалась и ответила чуточку взволнованно?

— Я же сказала тебе, это мой друг, знакомый. У фирмы, где я в Москве работала…

— «Оникс», — я тут же вспомнил, как подслушивал допрос под дверью у Ваганова.

— А откуда ты?.. — удивилась Таня. — Ну, в общем, да, «Оникс». У них возникли проблемы, которые и меня коснулись напрямую, а этот парень, он мне очень помог. — Самообладание уже к ней вернулось, и закончила она уверенно и даже с вызовом: — А что?

А я кое-что начал понимать. «Оникс» проворовался, конечно, а теперь налоговая с БЭПом их прессует. А хорошей девушке Тане однозначно повезло, что у нее есть такой друг, как этот парень с ментовским взглядом. Но с ней я, конечно, своими догадками делиться не стал:

— Я надеюсь, ты здесь не от московской полиции прячешься?

Таня вздрогнула и — сверху вниз — бросила на меня взгляд, в котором читалась одна фраза: «Откуда ты, черт возьми, знаешь?!». Мне даже неловко стало. Но Таня быстро взяла в себя в руки и спросила даже насмешливо:

— Какой догадливый. Ну все, теперь мне придется от тебя избавиться.

С этими словами она неспешно стала спускаться со стремянки. Признаться, в этот момент я подавил в себе желание отойти хотя бы на полшага назад — уж больно серьезно она произнесла эти слова. Но Таня, спустившись, всего лишь подошла к ближайшему столу и положила на него тяжелую книгу, прихваченную с верхних полок.

— Смотри… — подозвала она меня ближе.

На развороте была изображена карта.

— Зачем это? — не понял я.

— Это атлас Московской области Старогорского района, — терпеливо объясняла Таня, а потом повела пальчиком с изящным маникюром по карте. — Это город… это дорога на Москву, а вот поворот в поселок Спасский. Ты меня слушаешь?.. А после Спасского дорога никуда не ведет, видишь? Значит, он мог ехать только в Спасский!

— Кто он? — спросил со вздохом я, хотя и так догадывался.

— Нуйков, — раздражаясь моей тупости, ответила Таня, — туда нужно обязательно поехать! Тем более что оба трупа найдены рядом со Спасским — это не может быть просто совпадением!

Я понял, что она от меня хотела: Таня собралась начать карьеру частного детектива, а мне, видимо, отводилась роль Доктора Ватсона. Но ответить я постарался как можно мягче:

— Танюш, оперативная группа вчера весь день работала около поселка. Неужели ты думаешь, они не догадались опросить население?

— Догадались! Но я разговаривала об этом с Фединым — они ограничились разговором с участковым района, а тот, ясное дело, убедил, что у них в поселке тишь да благодать, и никаких убийц быть не может. А если они все-таки надумают отрабатывать каждого жителя поселка — неделя уйдет, а то и больше…

— Ну и что? Это их проблемы!

Она смотрела на меня так, словно я только что отказал плачущему ребенку найти его маму.

— А Ваганов помогает тебе искать Севухина!

Я предпочел последней фразы не расслышать, а, пользуясь интимностью обстановки, понизил голос и постарался поймать ее взгляд:

— Давай лучше я встречу тебя после работы и покажу такую замечательную вещь, как GPS-навигатор, с помощью которого ты сможешь любоваться какими угодно картами. Договорились?

— У меня другие паны.

Таня резко захлопнула атлас, распространяя вокруг клубы пыли, и сама же громко чихнула.

— Тогда счастливо оставаться…

— А я знаю, как найти твоего Севухина, — остановила меня Таня, все еще пытаясь развеять пыль вокруг себя.

Нет, а может, в самом деле, прокатиться с ней в этот Спасский? Совместный труд, говорят, объединяет… Чего я ломаюсь, как барышня?

— Как?

Таня просияла, довольная собственной победой, и в порыве чувств даже легко чмокнула меня в уголок рта:

— Спасибо тебе, я знала, что ты меня не бросишь одну! Вернемся из Спасского — сразу расскажу, как найти твоего свидетеля.

Я растаял окончательно — как тут не растаять?

— Значит, едем в Спасский? Прямо завтра?

— Я завтра работаю во втору смену, так что в девять утра будь у моего дома — адрес ты знаешь. Только адвокатское удостоверение захвати и не опаздывай.

— А удостоверение зачем?

— Потом объясню…

Договорить она не успела, потому что к нам за стеллажи протиснулась некая дама с высокой прической и в очках на цепочке — я сразу догадался — Дарья Сергеевна.

— Это заочник, — соврала зачем-то Таня, отодвинувшись от меня на приличное расстояние, — на один день приехал из пригорода… я ему литературу подыскиваю.

Дама меня осмотрела оценивающим взглядом и осталась недовольна. Или она всегда была недовольна.

— Молодой человек у нас гардероб есть. В верхней одежде не положено.

Я беспомощно кивнул и начал выбираться из-за полок.

* * *

На следующий день я явился на назначенное рандеву ровно в девять ноль-ноль, а вот Таня спустилась с опозданием в пятнадцать минут.

— Я вообще-то никогда не опаздываю… — смущенно проворковала она, садясь в машину.

День был солнечный, небо голубое и если бы не снег на обочинах, можно было бы не сомневаться, что уже весна. Спасский находился в километрах тридцати от Старогорска: сначала нужно было выехать за пределы города — на трассу до Москвы, проехать так километров двадцать пять, потом свернуть на проселочную дорогу, чуть поуже, но качество асфальта оказалось ничуть не хуже чем на московском шоссе. А дорога ведь — один из важнейших показателей финансового состояния жителей населенного пункта. Меня даже заинтересовал загадочный поселок Спасский. И сразу меня заинтересовало, как Таня собирается выуживать из жителей информацию о Нуйкове? Ладно бы еще здесь жили бабы Нюси, да дедки Кузмичи — одиноким старикам поговорить и посплетничать всегда охота, но если здесь будут коттеджи с заборами и доберманами — нас же и на десять шагов к поселку не подпустят!

— Ты хотя бы говорила с Фединым, где искать наши трупы, если что?

Таня резко повернулась ко мне и я, хоть и не отрывал взгляда от дороги, готов был поклясться, что мои слова ее испугали.

— Да я шучу, Тань, шучу! — пояснил я. Она расслабилась.

— Ничего смешного. И Максиму я не говорила, что сюда поеду — он бы запретил.

Вообще хорошо! — подумал я. — Юрка, если узнает, что я потакаю прихотям его подозреваемой нудить долго будет.

— Давай так, — предложила вдруг Таня, — я тебе буду рассказывать, что я придумала, а ты мне возражай. Договорились?

— Ну, давай…

— Итак. Мы точно знаем, что Нуйков был на месте убийства Каравчука — убийца он, или свидетель — пока не ясно, но на месте был наверняка! Вот представь себя на месте Нуйкова…

— Где — на полке в морге?

— Нет, когда он ушел с места убийства Каравчука. Он возвращается в Старогорск и останавливается у знакомых, у друга, например.

— А может, у подруги?

— Или у подруги. Там, основательно напивается — отсюда алкоголь в крови. Потом этот же друг, или подруга отвозит его, на его же «Тойоте» в лесок у поселка Спасский и там убивает. Только тогда это был именно друг: если Нуйков позволил себя привести в этот лесок, значит, он был уже основательно пьян, тащить его пришлось практически на себе — женщина этого физически сделать не смогла бы…

— А почему оба убийства возле Спасского? Что в Подмосковье мало мест, где можно грохнуть человека?

— Согласна, — сосредоточенно кивнула Таня, — тогда большая вероятность, что тот же друг или пусть даже подруга живут в нашем Спасском… Или даже в Спасском живет Софья Патрова, чей городской адрес записан у Нуйкова. А что если в Спасском Нуйков и искал Патрову?

Я покосился на Таню — изумрудные глаза горели. Моих «возражений» ей уже не требовалось, мне показалось, что она вообще забыла, где находится и с кем:

— А что? Этот Спасский, судя по всему, что — то вроде местного элитного дачного поселка. А должна же быть у Патровой дача?

— Конечно, должна! — Я понятия не имел, кто такая Патрова, да и знать не очень хотел, но разговор меня забавлял. — Или нет, — спорила сама с собой Таня, — Спасский это не уровень Патровой… Такие, как она, держат дачи совсем в других местах. Хотя…

Я так и не понял, какое из альтер-эго Тани выиграло спор.

А поселок и правда был элитным — не Рублевка, конечно, но место очень милое. Я бы даже не отказался завести здесь дачку и обосноваться после выхода на пенсию. Навороченных коттеджей было немного, в основном просто добротные сосновые срубы с прилегающими огородами, и даже те самые бабы Нюси и деды Кузмичи показались, как только я припарковал «Бэху» у цветочной клумбы, красующейся посреди единственной улицы.

Приезд наш точно не остался незамеченным — видно не так много гостей появляется в Спасском. Теперь и я был уверен, что если Нуйков сюда заезжал, не заметить его не могли. Таня смело, по-хозяйски осмотрелась и направилась к женщине, неспешно отпирающей замок на воротах и успевающей нас оглядывать. Поравнявшись с ней, Таня легко поздоровалась и о чем — то заговорила. Лицо ее при этом излучало такое благодушие, будто более приятной собеседницы у Тани в жизни не было.

— Из города? — расслышал я вопрос поселянки и решился подойти ближе.

— Из Москвы, — не краснея, соврала Таня, — не подскажите, господина Севухина где можно найти?

— Севухина? — переспросила женщина. — Да у нас нет таких в поселке… а вы кто, почему интересуетесь?

— Я представитель адвокатской конторы, защищаю интересы моего клиента Сергея Рыкова, а господин Севухин проходит свидетелем по этому делу. Я пыталась дозвониться на его московский адрес, но родные сообщили, что он уехал несколько дней назад и, судя по всему, остановился в Спасском у кого-то из знакомых. Это было восемнадцатого числа. Может, подскажите, у кого он мог остановиться?

Я так увлекся обстоятельным Таниным рассказом, что даже сам на секунду засомневался: неужели она действительно рассчитывает здесь найти моего Севухина? Это и был ее план? Да нет, вряд ли… Скорее она просто прикрывалась легендой о моем свидетеле.

Таня уже второй раз выразительно на меня посмотрела, и только сейчас до меня дошло, что пора показать адвокатское удостоверение. Впрочем, на удостоверение женщина только мельком взглянула и снова переключила внимание на Таню.

— Восемнадцатого? Да нет, незнакомых-то никого не было, но вот у Альки нашей каждый вечер балаган собирается — они, правда, по-тихому, не шумят почти… вот и восемнадцатого, вроде, тоже собирались. Может, и ваш среди них был…

Женщина переступила с ноги на ногу — очень было заметно, что она хочет что — то спросить, но не решается:

— А вы, случаем, не того ищете, которого у нас в леске зарезали? — все-таки спросила она.

— А кого у вас там зарезали? — резонно переспросила Таня.

— Так откуда ж мы знаем? Нам никто ничего не говорил. Участковый приезжал, правда, расспрашивал, фотографию этого покойника показывал — черноволосый такой, молодой. Я его, правда, не узнала, но сразу сказала, что наверняка из Алькиной компании.

— Почему сразу из Алькиной?

Свидетельница, кажется, обиделась и отступила на шаг:

— Вот и участковый ухмылялся — почему сразу из Алькиной… Мол, что ж теперь, где что ни случится, сразу Алька виновата? А я ему так отвечала, поселок у нас тихий, люди все порядочные, одна Алька… компании к себе водит и кутят ночи напролет. Вот ни капельки не удивлюсь, если окажется, что и парня этого черноволосого у нее убили!

Таня живо заинтересовалась историей свидетельницы — «забыла» про моего Севухина и только сочувствующе кивала женщине. Когда та замолчала, Таня, проникнувшись до глубины души, спросила:

— А участковый что же? Вас не послушался, не разговаривал с Алькой?

— Да вроде бы он собирался, только Альки здесь уже не было — в больницу увезли.

— И что с ней случилось? — ахнула Таня.

— Да бог ее знает, она же наркоманка!.. Я толком и не спрашивала. А про этого вашего Севухина ничего не знаю.

— Понятно… — Таня тяжко вздохнула, расстроившись, но вопросы продолжала задавать нужные. — Хорошо, а Алька — где она жила? И кого-то можно сейчас у нее застать?

Женщина охотно объяснила, кто такая Алька и как пройти к ее дому.

— Сама она еще в больнице, но у нее в доме все время кто-то есть — балаган, а не квартира!

Больше расспрашивать даму было не о чем — Таня доброжелательно попрощалась и пошла прочь. Потом снова обернулась к женщине:

— Подскажите, а дом Патровой Софьи Павловны где здесь найти?

— Патровой? Так это вам нужно по главной улице еще километров пять проехать — там у нас элитная зона начинается. И места почище, и воздух посвежее. Там она и обосновалась — у нас все про нее знают, хорошая женщина. Только вы туда все равно не попадете, — дама осмотрела нас с Таней оценивающе, — там охрана знаете какая — с автоматами! А что, думаете у них кто про вашего Севухина слышал?

— Да нет, вряд ли… Я лучше с друзьями Алиными поговорю. Они еще раз распрощались, и Таня снова уверенно зашагала по укатанной асфальтом дороге в конец улицы. Там, как объяснила женщина, жила Альмира Даминова — наркоманка, дебоширка и содержательница притона.

Таня так припустила, что мне пришлось ее догонять:

— Ну куда ты собралась? — зашипел я на бегу. Бабки из окрестных домиков по — прежнему на нас поглядывали и переговаривались. — Теперь уже надо оперативную группу вызывать и этот «балаган» вместе с Алькой колоть! Тебе там делать нечего! Или ты хочешь, чтобы после твоего визита весь «балаган» разбежался — ищи их потом…

Таня взяла меня под руку и заговорила сладким голосом, какого я от нее даже не ждал:

— Лешечка, мы только одним глазком на этот дом посмотрим — и все. А компания ее, если они к убийству Нуйкова и Каравчука причастны, должны были сразу исчезнуть. Если сразу после убийства не разбежались, то и сейчас не разбегутся. Ну, пойдем, а?

До сих пор не понимаю, как я мог туда пойти, да еще и Таньке идти позволил. Выглядело убийство Нуйкова как типичная бытовуха: в молодежной компании парни не поделили что — то, одного — Нуйкова порезали ножом. Пусть даже совершенно случайно. Отвезли труп подальше от поселка и успокоились. Картина яснее ясного, а я — идиот — туда за каким — то чертом пошел, имея из средств обороны только адвокатские «корки».

Двор Альмиры вычислили сразу — забор местами отсутствовал вовсе, калитка дружелюбно распахнута настежь. Мы предельно тихо вошли, я даже дышал через раз. Через весь двор от дома — одноэтажной развалюшки, больше похожей на сарай, чем на жилое помещение — направлялся, расстегивая на ходу ширинку, некий бледный тинэйджер. На нас с Таней он внимания не обращал, пока мы его не окрикнули. Я, жестом попросив Таню помолчать, заговаривал сам:

— Альмира где?

— Алька? — Нет, при детальном рассмотрении он оказался совсем не тинэйджером, а парнем призывного возраста, может и старше. — Алька там… — он махнул рукой в сторону города. Локтевой сгиб сплошь усеян дорожками инъекций.

— Сейчас кто в доме есть?

— В доме?.. Только я. И Алька… — не реагируя больше на нас, парень продолжил путешествие в сортир.

— Ты же сказал, что Алька в городе? — крикнул ему вдогонку я. Парень только что — то неясно пробубнил.

— Вот видишь, — зашипела Таня, — кроме еще одной Альки там никого нет! Может, она про Нуйкова и расскажет.

Сама Таня уже поднялась по ступенькам и осторожно заглянула внутрь домика, потом исчезла вовсе. Я поднялся следом и как догнал, сразу заявил:

— Только разговаривать с ней буду я!

— Разговаривай, — повела плечом Таня.

Я осмотрелся. Внутренний интерьер был создан в стиле минимализма: из мебели только два матраса на полу и примус. Еще, правда, был широкий подоконник, судя по бутылкам на нем, служивший столом. Пахло в доме сыростью, водкой и еще чем-то сладковатым, кажется анашой. На одном из матрасов-то и спала девушка — по-видимому, Алька, с которой я вызвался разговаривать. Что ж, будем надеться, что соображает она чуть лучше, чем ее кавалер.

Таня, пока я неловко оглядывался, уже начала шарить по подоконнику. Увидела женскую сумку, и, не осторожничая, высыпала содержимое прямо на пол. Из кучки женского барахла она выудила паспорт и, хмыкнув, раскрыла документ:

— Даминова Альбина Арслановна, — прочитала она, — сестра нашей Али, что ли?

— Фотография ее?

Таня взглянула на документ, потом, щурясь — в лицо спящей красавицы:

— Да вроде похожа… по паспортным фотографиям себя — то не узнаешь. Ты с ней поговорить собирался, может, хоть разбудишь для начала? — И снова начала шарить в сумке.

Первым делом я запер на щеколду входную дверь — тинэйджеру — призывнику здесь делать нечего, потом подошел к матрасу и присел на корточки. Девица начала просыпаться — и слава богу, потому что, как ее будить, я не представлял.

— Ты кто? — хрипло поинтересовалась она, кутаясь в вязаную кофту — в доме было довольно холодно.

— Я Леша, — объяснил я. — Ты — Альбина, вспоминаешь? А теперь вспоминай, когда ты в последний раз видела здесь Сашу Нуйкова.

Девица кое-что начала понимать, потому что в ее покрасневших глазах появилось что — то затравленное и вместе с тем агрессивное:

— Какого еще Нуйкова?

— Александра Нуйкова! — я повысил голос и добавил «ментовских» резких ноток — к ним девица наверняка привыкла. — Весь поселок подтвердит, что он здесь, у твоей сестрицы был восемнадцатого марта. Так что дуру не валяй!

— Врут, начальник! Ей-богу, врут! — Альбина смотрела на меня честными глазами, приложила руки к груди и даже готова была перекреститься, несмотря на свое явно мусульманское вероисповедание. — Альмирку-сестру… ее ж здесь все ненавидят… вот и наговаривают!

— А про что наговаривают-то? Я ее пока ни в чем не обвинял.

— Смотри-ка, что я нашла! — звонко воскликнула Таня и протянула на обозрение мне, а заодно и девице полиэтиленовый пакетик с россыпью маленьких белых свертков внутри.

В звенящей тишине я развернул один из свертков, и на ладонь мне высыпался белый, похожий на соду порошок. Мило… это даже не анаша.

— Кокаин, что ли? — спросила Таня, внимательно наблюдающая за моими действиями.

— Да нет, похоже, героин. Запах специфический…

— А почему белый? Героин обычно серо-зеленый… я по телевизору видела! — оправдалась она на мой удивленный взгляд.

— Хорошего качества, потому что… — я поднес ладонь к лицу девицы на матрасе и громыхнул: — Значит, наговаривают! А пакетик-то на «пятерик» запросто тянет! И я тебе его обеспечу — будь уверена!

— Подожди… — неожиданно меня остановила Таня, положила руку мне на плечо и начала уговаривать: — Да наверняка же это не ее наркотики — девчонка нормальная, неужели не видно? Это же не твоя наркота, да, Альбина? Покажи-ка руки.

Девица с готовностью задрала растянутые рукава своей кофты. Кожа действительно была чистая, наркотой девочка не баловалась.

— Не мое это, начальник… Ну правда не мое!

— А чье?

— Альмиркино! Правда, Альмиркино…

— А почему в твоей сумке?

— Так продать хотела… Альмирке — то уже не нужно.

Мы с Таней переглянулись. Девица явно с наркотой дела никогда не имела: каждый порядочный наркоман знает, что за хранение наркотиков ему в худшем случае погрозят пальцем, а вот за попытку продажи могут и посадить.

— Так это действительно сестры твоей порошок или ей принес его кто?

— Да не знаю я! Алька вообще-то не кололась вроде…

Таня присела рядом с ней на корточки и заговорила, как с близкой подругой:

— А парень у твоей сестры был? Высокий такой, черноволосый?

— Ну, был какой-то, она с ним недели две назад познакомилась. Ему вроде как жить негде было, вот и ночевал у Альки. Не знаю, как его зовут — я его ни разу не видела: перед тем, как он должен был приехать, Алька всех из дома выпроваживала.

— И восемнадцатого он должен был приехать? В пятницу? — Восемнадцатого был убит Каравчук.

— В пятницу?.. — задумалась девица. — Нет, в пятницу я у нее ночевала — никого Алька не ждала.

— А если подумать? — с нажимом спросил я.

— Не было его в пятницу! — перешла на визг Альбина.

Зачем она валяет дурака, я понять не мог. Хотел уже спросить еще жестче, но Таня, вдруг сжала мое плечо, и я сдержался, промолчал.

— А в понедельник двадцать первого он здесь был? — спросила Таня.

— Вот в понедельник был! — с готовностью закивала ей Альбина. — По крайней мере, должен был приехать. Я утром была здесь, Альмирка при мне с ним по телефону говорила. И он не один должен был приехать, а с приятелем.

— Откуда знаешь про приятеля? — поинтересовался я.

— Так я слышала, как Алька ему по телефону говорит, мол, раз вы вдвоем приедете, может мне сестру здесь оставить — меня в смысле.

— А он что ответил?

— Ну, Алька же меня выставила. Значит, не развлекаться они сюда поехали, — сделала вполне логичный вывод Альбина.

Мы с Таней снова переглянулись, а девица, вздохнув, продолжила:

— А я наутро приезжаю — никого нет, а Альмирка лежит… — Альбина всхлипнула и рукавом начала вытирать вовремя набежавшую слезу. — Я скорую ей вызвала — сказали, передозировка.

Альбина напрягла память и вспомнила все, что ее сестра рассказывала про своего парня. Рассказывала она не так уж много, но кое-что нам с Таней показалось любопытным: парень очень интересовался соседкой Альмиры — Софьей Павловной Патровой. Алька еще смеялась — не обнести ли он дачу патровскую собрался.

Да-м… странно, что Альмира вообще проснулась — видно дозу для нее Нуйков неправильно рассчитал. Я теперь уже не сомневался, что приютила у себя дома Альмира Даминова именно Нуйкова. И перед ее передозировкой приезжал к ней Нуйков скорее всего с «другом», который и стал в последствие его убийцей.

Когда Таня потянула меня к выходу, девица растерялась:

— А вы меня никуда не повезете разве?

Я даже ничего ей не ответил, просто отпер дверь и вышел на воздух. Заодно впустил тинэйджера, уже окоченевшего в своих джинсах на голое тело. Везти ее в отделение — а значит, давать показания, а потом еще участвовать в деле в качестве свидетеля и ввязываться в их ментовские дела у меня не было никакого желания. Девка смирная, права Танька — никуда она не дернется, а там и Макс с бригадой приедет — вот пусть и оформляет ее по всем правилам.

Обратно ехали молча. Таня снова о чем — то сама с собой спорила, но уже мысленно — увлеченно смотрела в пространство через стекло «Бэхи». Таня вообще, как я успел заметить, особо разговорчивой не была, да и в обществе не очень — то нуждалась. А мне вот было действительно скучно.

— Тань, — позвал я, — ты в самом деле что — то придумала насчет Севухина, или это был предлог поэксплуатировать нас с «Бэхой»?

Таня улыбнулась:

— Придумала. Твоему Севухину в первую очередь нужно было найти себе жилье, так? В гостиницу он заселяться не стал бы — там паспорт требуют, а он в бегах. Значит, он жилье снял! Причем снял не официально через контору, ведь там тоже паспорт спрашивают, да и времени много уходит. Так что у нег только два способа получить жилье: или у бабушек, что прямо на вокзальной площади стоят с табличками… но я думаю, ты эту версию уже отработал… Отработал? — Она вопросительно заглянула мне в глаза.

Я кивнул, не отрываясь от дороги. Честно говоря, условно отработал: бабушки у вокзала, едва заметив человека с удостоверением, задающего всякие вопросы — моментально с этой площади испарились. Ну не полицию же на них натравливать, в самом деле…

— Ну а второй способ, — продолжала Таня, — просто воспользовался газетными объявлениями о сдаче квартир. И я знаю, как нам отыскать эту нужную квартиру.

— Вполне возможно, что в городе у него все-таки есть какие — то друзья — приятели, и он живет у них, — возразил я.

— Попробовать стоит, — перебила меня Таня, — сейчас мне в библиотеку нужно, а завтра у меня первая смена. Ты меня после работы встречай, и будем звонить.

Я даже не знал, что ответить. Смысл в Таниных словах был. Ничего оригинального она, конечно, не придумала — способ простой, но действенный. Я бы и сам до этого додумался. Кстати, а почему не додумался? Ну да… потому что едва ли не с первого дня командировки мой мозг только и был занят только тем, как бы поближе познакомиться с Таней.

Внезапно я даже разозлился на нее:

— Слушай, я давно хотел спросить: тебе что, заняться больше нечем?

— В смысле?

— В смысле Севухина, Каравчука и Нуйкова вместе взятых. Зачем тебе это нужно?

Таня пожала плечами, словно впервые задалась этим вопросом:

— Раз уж я взялась подкидывать Максиму версии, а версии с треском провалились — теперь мне нужно реабилитироваться. Не люблю быть проигрывать. Ну и, потом, это же действительно интересно — хорошо отвлекает от собственных проблем.

Я хмыкнул:

— Да-да я помню — от полиции прячешься, — пошутил я и улыбнулся Тане. — Это действительно проблема. Только логика у тебя странная: если уж от полиции скрываться, то с лейтенантом Фединым ты ежедневно обедать не должна. И в отдел к нему заглядывать нужно пореже.

— А ты не слышал такое мнение, что врага нужно знать в лицо и не упускать из виду? — серьезно спросила Таня.

— Мудро, — согласился я, все еще будучи уверенным, что она шутит — с серьезным лицом, но с издевкой в глазах. — Может все-таки, изменишь своим принципам и один раз пообедаешь со мной? Без Федина.

— Обедать мне сегодня не придется — мне же в библиотеку пора. Так что… — Таня драматично вздохнула, — никак.

— Да? Ну, мне вообще — то тоже в прокуратуру забежать надо: Ваганов сегодня два раза на трубку звонил… может они Севухина моего нашли.

— Ты в Следственный комитет? — обрадовалась Таня. — Может, тогда забежишь к Максиму расскажешь, что мы сегодня разузнали… Только ради бога — Ваганову про Спасский даже не заикайся: он меня, похоже, главной преступницей считает. Вчера допрашивал — миллион вопросов задавал, как будто поймать меня на чем-то хочет…

Она усмехнулась и отвернулась к окну. «Лови — лови, все равно не поймаешь», — такой был подтекст.

— Нет уж, Тань, насчет этого Спасского разговаривай с Фединым сама — это вообще не моя была идея.

— Ну, Леш! — возмутилась Татьяна. — Обеих Даминовых нужно как можно быстрее под протокол допросить — они же главные свидетели! Одной передозировку устроить пытались, она вообще чудом жива осталась; а про вторую, если узнают, тоже могут попытаться убрать!

— В том-то и дело! — возразил я. — Пока она сидит тихо в своем Спасском, убирать ее никто не станет — никому она не страшна. А сунется в полицию — и… найдут эту Альбину в лесочке у Московского шоссе.

Снова замолчали. Я шкурой чувствовал возмущенный взгляд изумрудных Таниных глаз, но добавлять что-то не считал нужным. Таня, наверное, большая идеалистка, а я в системе поработал и знаю, что свидетель Альбина следователю Ваганову нужна только до тех пор, пока не подпишет протокол со своими показаниями. Так что — между нами — если Альбина в это самое время пакует чемоданы, то она большая умница.

Татьяна, правда, оставалась при своем мнении. Я припарковал «Бэху» около РУВД и поднялся к Ваганову, а Таня, забыв про свою библиотеку, побежала к Федину. Долго я у Юрки не сидел — ему нужно было опять бежать по делам, так что мы перекинулись парой фраз, и я вернулся на стоянку. И здесь несколько минут наблюдал любопытнейший разговор Тани и Федина:

— Максим, за ней нужно ехать как можно быстрее! — напутствовала Таня, пока Федин, нервничая и торопясь, собирал группу для поездки в поселок. — За той, что в больнице ехать нужно! Ее один раз убить пытались, второй раз ей уже не повезет. А убийцу Нуйкова она наверняка знает, не удивлюсь, что он из той же компании — только нажать чуть-чуть на нее нужно…

— Из компании? Как бы не так — заказное убийство раскрыли!

Макс Федин, как и многие молодые опера, мечтал раскрыть какое — нибудь громкое дело. Заказное убийство под разряд «громкого» вполне подходило, не в пример обыкновенной «бытовухи», которые случаются еженедельно даже в районном Старогорске. А тот факт, что в кармане убитого Нуйкова были данные на Каравчука и Патрову вполне давал повод считать убийство, по крайней мере Каравчука — заказным.

— Поздравляю… — машинально отозвалась Таня, — только Нуйков Каравчука все равно не убивал: сам подумай кто такой этот Нуйков! Да у него «потолок» — кошельки возле бара у пьяных отнимать. А как профессионально был убит Каравчук! И записка… для чего он ее у себя хранил? Чтобы имена не забыть, что ли?..

— Ну, это уж его дело… никто и не говорит, что Нуйков профессионал высокого класса! Вон мужики из Правобережного РУВД тоже… бомж бомжа по просьбе бомжихи завалил за бутыль бормотухи — а заказное убийство, как ни крути! И вообще… ты что, с нами ехать собираешься? — Макс и еще двое-трое оперов уже запрыгнули в УАЗ, водитель давно делал попытки его завести — а Таня все не уходила.

— Да ты что… мне и на работу пора…

— Ну, вот и иди — работай! Большое тебе, конечно, спасибо за гражданскую сознательность, но лучше, если каждый своим делом будет заниматься: мы жуликов ловить, а вы студентам книжки выдавать.

Мне даже издалека было видно, как Таня вспыхнула от возмущения, резко развернулась и зашагала в сторону университета. А водитель еще минут пять заводил замерзший на холоде движок УАЗа.