Старогорск

Признаться, я не воспринял всерьез слова Тани о том, что она собирается искать моего Севухина. Я был уверен, что в ее очаровательную головку пришла очередная «гениальная» идея, которую она мне во всех подробностях изложит… за ужином в ресторане, например. Поэтому с утра пораньше я навестил, как обычно, редакцию газеты («Пока не звонили, подожди до завтра»), потом позвонил Юрке в Следственный комитет («Я занят, перезвони вечером») и, зная, что вечером я буду занят сам, заказал столик в более-менее приличном ресторане со славным названием «Сказка».

Так что я даже слегка растерялся, когда в условленный час Таня вышла из университета, неся в руках увесистую кипу газет.

— Смотри, что я достала! — радостно сообщила Таня, усаживаясь в мою машину.

— Ты это перед сном собираешься читать? — спросил я, будучи уверенным, что кто — то из нас двоих потихоньку сходит с ума.

— Мы это вместе будем читать. И не перед сном, а прямо сейчас — ты забыл, мы собирались найти, где остановился твой клиент?

Я вынужден был признать, что помню, и порулил в сторону Таниной улицы.

— Выпить хочешь? — поинтересовалась Таня, отпирая входную дверь.

— Я за рулем.

От меня не скрылось, что она скептически усмехнулась:

— Да брось ты… к адвокатам не цепляются. Если только гаец совсем отмороженный попадется.

— Не знаю, как у вас в Старогорске, а у нас в Питере еще как цепляются. А корки в таком случае лучше вообще не показывать — отберут.

— Значит, все-таки пьешь за рулем! — поймала меня Таня. — Ладно, что я тебя уговариваю… там, в холодильнике минералка есть, сок, еда какая-то…выбери, что нравится. В общем, располагайся.

И прошмыгнула в комнату. А мне ничего не оставалось делать, кроме как пить предложенную минералку. Кроме минералки в холодильнике хранились ветчина, сыр, копченая рыба, полуфабрикаты — причем все в упаковках и даже порезанное тонкими ломтиками. Для ленивых. Примерно то же самое, возможно из того же супермаркета хранилось у меня в холодильнике гостиничного номера. Как оказалось минутой позже, и сама Танина квартира тоже чем-то напоминала гостиничный номер: такая же обезличенно-холодная. Для уюта здесь были расставлены разве что пара кактусов, которые никто никогда не поливал, да забавные часы в виде пчелки, куплены были явно не хозяйкой. Ни единой личной вещи, небрежно оставленной Таней, словно она каждую минуту была готова к тому, чтобы эту квартиру покинуть. В таких квартирах не живут — здесь пережидают.

Не успел я осмотреться, как сама Таня уже выпорхнула из боковой двери — переодетая в джинсы и белую блузку и с тянущимся за ней шлейфом ванильных духов, явно нанесенных только что. Пока я раздумывал, прыснулась ли она просто так, по привычке, или персонально для меня, Таня подхватила все те же газеты и уже излагала план действий:

— Здесь номера газет, которые были в киосках в день приезда Севухина. Готова спорить, что, по крайней мере, по одному из них звонил твой клиент. Сейчас мы эти объявления просматриваем и выбираем все, которые подходят нам по критериям.

— А какие у нас критерии?

— Представь, что ты в незнакомом городе и пытаешься залечь на дно — какую квартиру ты бы выбрал?

Я напряг фантазию и попытался представить подобную ситуацию. Получалось плохо. Таня не выдержала и начала объяснять сама:

— Чтобы была подальше от центра, в тихом районе, не коммуналка и, желательно, с телефоном.

Я вдумчиво кивнул.

— Ладно, допустим, выбрали мы все подходящие объявления, — окинул я взглядом Танину кипу, — а дальше что?

— А дальше мы звоним по всем выбранным телефонам и, в конце концов, выходим на Севухина!

Таня выделила мне половину газет и маркер и, видно, что — то на моем лице прочитала, потому что тут же добавила:

— Понимаю, занятие дотошное и трудоемкое, но не все же только бабки с клиентов стричь — поработай хоть немного для разнообразия! Если получится, то с тебя ужин в ресторане.

Сперва мне казалось, что всех объявлений нам не осилить ни за что, я даже по-другому посмотрел на Старогорск — не такой уж вшивый городишко, если в нем столько сдаваемых квартир. Но, перебрав примерно треть всего объема, мы обнаружили, что в разных газетах часто одни и те же объявления дублируются. В общем, не так страшен черт, как его рисуют. Работа шла быстро и легко: мы шутили, переговаривались, упражнялись в остроумии по поводу некоторых объявлений. Когда затекли кости от сидения в креслах, сползли на ковер, потом разложили диван, чтобы было удобнее. Читать объявления, разумеется — общались мы вполне целомудренно.

Часа через полтора с газетами было покончено, а объявлений, выделенных в кружок, оказалось не так уж и много на первый взгляд.

— Сколько получилось? — заглянул я в Танины записи.

Она начала было считать кружки, но почти сразу досадливо бросила маркер:

— Дофига! — потягиваясь, заключила она. — Пойдем кофе пить. Я тебя таким кофе напою — такой ты больше нигде здесь не найдешь…

— Один мой знакомый говорит, что если я и умею что — то делать хорошо, так это варить кофе… — улыбалась Таня, подмешивая и подливая что-то в турку. — Хотя знаешь, самый вкусный на свете кофе варил мой отец, я такой нигде не пробовала, ни в одной кофейне. Но мне до него, конечно, далеко…

Она резко замолчала и, вероятно, снова задумалась. Я поторопился поддержать разговор:

— Тань, я вот совершенно не пойму — ты же вроде юрист, в Москве на неплохой должности была, почему ты сейчас вдруг в библиотеке?

— Это временно, — заверила Таня, а я подумал, что где — то это уже слышал, — Дарья Сергеевна… в общем, она почти родственница мне. Кстати, это она эту злополучную квартирку мне подыскала. Ну, а так как первое время я в этом городе с ума сходила от скуки, она мне предложила одну сотрудницу подменить — та сейчас на больничном.

— А в Москву вернешься, чем будешь заниматься? Опять в «Оникс» устроишься?

— Не знаю. Вряд ли, — между бровей залегла морщинка, но тут же разгладилась, и изумрудные глаза смотрели уже лукаво: — А может, я в адвокаты подамся. Связи у меня кое — какие есть…

— Одних связей мало. Лучше быть хорошим библиотекарем, чем плохим адвокатом.

Она сделала попытку рассмеяться:

— А ты уверен, что из меня получился бы плохой адвокат?

— Ну… видишь ли, там психология нужна особая и мировоззрение.

— Примерно, как у тебя? — уточнила Таня явно с издевкой.

— Примерно, как у меня, — серьезно подтвердил я. — Мало для этой профессии иметь светлую голову. К примеру, если бы ты решилась сунуться в адвокаты, то — зуб даю — за тобой сразу закрепился бы имидж беспредельщицы.

— Это почему еще?

— Ты идеалистка. Все пытаешься правду отыскать, не задумываясь, что это, в общем — то, никому не нужно, а иногда даже всем мешает. Опера Федина несправедливо обвинили — ты до потери сознания будешь доказывать, что он не виноват. Плохую версию тому же Федину подкинула, и тебе уже неспокойно — ты готова к черту на кулички тащиться ради реабилитации. Про Ваганова услышала, что он «ах, боже мой, защищает несчастных оперов» — и все, он уже не «козел», а «хороший следователь». Продолжать?.. А теперь представь, что дело моего клиента Рыкова ведет любезный твоему сердцу Ваганов, а в роли его правозащитника по — прежнему выступаю я. И вот к тебе, простой девушке Тане, попадает информация, что Рыков сам грохнул этого своего партнера. Ну, допустим?

Таня кивнула.

— А теперь честно скажи, что ты с этой информацией будешь делать?

Она хмыкнула и отвела взгляд:

— Вопрос с подвохом, да? Ну, к Ваганову я бы не пошла — он бы мне все нервы вытрепал, а оперу Федину я бы, наверное, информацию слила. Несмотря на мое к тебе отношение.

Эта фраза про ее ко мне отношение мне, конечно, понравилось.

Торопливо Таня добавила:

— Но это, если бы я была простой девушкой Таней, а если бы я была адвокатом Рыкова, то никому бы я этого не сливала.

— Хорошо, с Рыковым понятно. А если бы твоим клиентом был маньяк — педофил, ты бы тоже усердно подыскивала смягчающие обстоятельства? Сомневаюсь.

— А ты бы подыскивал?!

— Не обо мне речь…

— Почему не о тебе! — перебила меня Таня. — Ты мне лекции читаешь, а сам с тем же Вагановым — следователем — вполне задушевно общаешься и водку пьешь! Плюс ты бывший следак — вообще загадка, как тебя в адвокатуру взяли с таким-то прошлым…

Я усмехнулся: чем-то мои слова Танюшу очень задели — но сама же виновата. Пусть не рассуждает о том, чего не понимает:

— Танюш, понимаешь, в силу своей профессии я не могу совсем исключить работников полиции, Следственного комитета и других правоохранительных органов из круга своего общения. Кое-что они действительно делают оперативно и профессионально. Но если полиция и оказывает моей конторе услуги, то не безвозмездно, разумеется. Ваганов мне приятель, конечно, но… мухи отдельно — котлеты отдельно. И от моего общения с Вагановым ни один мой клиент еще не пострадал. А я тебе говорю о типе отношений, когда человек пришел к адвокату со своей проблемой — доверился, рассказал, а адвокат его отшил. И при случае выложил полный расклад на него знакомому менту. Понимаешь, есть такое понятие — адвокатская этика…

— Да плевать я хотела на такую этику! — перебила меня Таня. — Если к тебе придет человек… со своей проблемой, — передразнила она меня, — но ты точно знаешь, что этот человек — вор, бандит, насильник — преступник, одним словом! Ты что же будешь доказывать, что он белый и пушистый?! Будешь пакостить ребятам, с которыми сам же и работал когда-то?

— Ну, знаешь… потому это и называется состязательностью сторон. Человек, идущий работать в адвокатуру, должен понимать, что защищать придется не только добропорядочных граждан, попавших под произвол полиции — их, ясное дело, защищать легче. В том числе и с моральной точки зрения. Защищать придется и тех самых воров, и бандитов, и насильников — должен же их кто-то защищать! А если ты этого не понимаешь, то извини, но в адвокатуре тебе не место. Что и требовалось доказать. У тебя кофе сейчас убежит.

От этой идиотской дискуссии у меня даже в горле пересохло… Таня несколько секунд сидела напротив и, казалось, про кофе не расслышала: изумрудные глаза лихорадочно блестели, щеки раскраснелись от волнения. Похоже, она очень хотела что — нибудь ответить, но так и не могла придумать что. А оказывается, когда волнуется, она чудо как хороша.

Потом она встала, выключила плиту и начала молча разливать напиток по чашкам.

— Так что у нас дальше по плану? Я о Севухине, — сменил я тему, пока она ответ все — таки не придумала.

С чашками и блюдом, полным бутербродов, мы вернулись в комнату и снова занялись делом. Решили, что сперва Таня будет звонить по телефонам, указанным в выделенных объявлениях, и убедится, что квартиру сняли именно в день приезда в Старогорск Севухина или вскоре после этого. Потом по этому же номеру перезваниваю я и говорю от имени Севухина — если моего клиента опознают по фамилии, то мы молодцы, и я веду Татьяну в ресторан!

— А-а-а… что мне говорить? — спросил я самое важное.

— Да все равно. Хотя бы просто представься.

Работа опять закипела. Первое время видно было, что Таня все еще дуется, хотя я искренне не понимал, чем ее так обидел — она же не всерьез собиралась в адвокаты идти. Однако когда дошли до середины списка, она снова начала шутить, а в глазах появился азарт — вот — вот мы на него выйдем! Это она так думала, а я относился к происходящему скептически…

…Таня набрала очередной номер.

— Добрый день, я по объявлению, насчёт квартиры… Сдали уже? Так объявление — то в свежей газете — когда вы успели? — «удивилась» Таня. — На прошлой недели еще… Когда? В субботу… Да, а объявление почему — то еще висит. А скажите, у вас комнат сколько в квартире… Ах, одна — так к вам, наверное, одинокие селятся, а не семейные? И сейчас как раз одинокий мужчина? Да, неделькой раньше нужно было позвонить, до свидания.

Она положила трубку. Даже Тане бессмысленное обзванивание начало надоедать, хотя она продолжала меня подбадривать, что мы его найдем, что это только вопрос времени — пропустить его мы никак не могли. Правда существовал ещё закон подлости, по которому нужное объявление окажется в самом конце списка.

— Ещё один? — устало спросил я.

— Да. Будешь звонить?

Обижать ее не хотелось. Я взял трубку и, вздохнув, набрал предыдущий номер.

— Слушаю… — отозвались в трубке.

— Здравствуйте.…Это Геннадий Севухин, я у вас квартиру снял…восемнадцатого числа…помните?

— Ах…Геннадий Петрович, вы насчет оплаты?

От неожиданной удачи я начал заикаться и судорожно показывал Таньке на трубку. Она, поняв, что мы его, наконец, нашли, сделала мне знак прекращать разговор. Это было несложно, потому что о чем говорить я и так не знал.

— Какую галиматью я ему нёс… — ужаснулся я, когда положил трубку.

— Да уж… Врешь ты плохо.

— Зато ты — хорошо. Ладно, госпожа врунья, у кого он квартиру снял мы, допустим, нашли, а вот как мы узнаем адрес непосредственно Севухина? Или хотя бы его телефон? В объявлении — то указан только телефон хозяина! Опять, что ли, звонить и спрашивать: извините, я забыл свой адрес?

Таня задумалась. Потом решительно взяла трубку и набрала всё тот же номер.

— Извините еще раз. Я вам только что звонила. Да…я понимаю, но мне очень нужна именно эта квартира — уж больно район подходящий… да, но я заплачу любые деньги…

Я приник ухом к трубке рядом с Таниной головой и, затаив дыхание, слушал:

— Поймите, — возражали в трубке, — ну не могу же я выгнать своего квартиросъемщика. Мне всё равно кто там живёт, но…

Таня вдруг назвала, как отрезала совсем уж запредельную сумму для однокомнатной квартиры в провинциальном городе. В трубке надолго замолчали, потом, словно взмолились плачущим голосом:

— Ну…Я не знаю… Ну, хорошо, я поговорю с этим жильцом — уговорю его съехать. Оставьте ваш телефон…

— Вы лучше мне дайте его номер, а я сама с ним поговорю…

Записав, она аккуратно положила трубку на аппарат. А потом, так неожиданно, что я даже вздрогнул, Таня швырнула газету к потолку и бросилась мне на шею, а в ее изумрудных глазах впервые за все время нашего знакомства появились веселые, даже сумасшедшие искорки:

— Получилось! Ты представляешь, все-таки получилось!

— Действительно, получилось… — я до сих пор не мог поверить. — Теперь нужно скорее пробивать телефон по базе данных и вычислять адрес!

— А, может, завтра? — Таня настырно обвила мою шею руками, а в изумрудных глазах резвились бесенята.

— Завтра, так завтра, — не стал спорить я.

* * *

В понедельник утром Максим Таню Шорохову не вызывал — она пришла сама, но странным это никому не показалось. С ней уже и в дежурной части здоровались, как со старой знакомой. При ее появлении Федин даже не прекратил пересказывать соседу Соколку один из диалогов со следователем, а, учитывая, что в таких диалогах вполне могла содержаться следственная тайна — это было высшей степенью доверия. А вот оперативник Ваня Соколок отреагировал на ее приход куда более деятельно — подпрыгнул, уступая Тане менее скрипучий стул и повесил ее пальто на вешалку, за что был одарен очаровательной улыбкой.

— Ребята, а я вам пиццу принесла — вы ведь, наверное, еще и не завтракали.

— Ха, не завтракали! — Максим тоже поднялся и пошел ставить чайник. — Я, например, и не ужинал — только что с дежурства.

Когда заварили чай, разлили его по кружкам и начали поедать пиццу, Максим, с деланным равнодушием спросил, спросил:

— А как мы в Спасский съездили тебе не интересно узнать?

— Еще как интересно, — оживилась Таня. Похоже, она всеми силами старалась не выдать, что ради этого, собственно, и пришла.

— Пакетик-то с наркотой после вашего с Никитиным визита свидетельница в ведро с помоями выбросила — вот уж мы с Соколком там покопались вдоволь…

— Могла бы и в сортир выбросить, — флегматично добавил Соколок, — так что нам, считай, повезло.

— Но ничего, нашли мы пакетик, почистили — и на экспертизу. Эксперт говорит героин хорошего качества, без примесей — не понятно, каким образом наша девушка Аллаху душу не отдала… И правда, Нуйков этот какой-то киллер-неудачник!

— Зато второй киллер очень удачливый: третий труп за две недели вам чуть не устроил. Он ведь в той избушке тоже был — Даминова говорит, что к сестре Нуйков должен был с приятелем приехать. И не развлекаться, а по делу. Так что, возможно, передоз Даминовой устроил именно этот второй гость. Кстати, как у второй Даминовой дела?

— У той, которая в больнице? Ее с передозировкой доставили, но сейчас уже оклемалась — мне ее даже допросить разрешили…

— Опознала Нуйкова? — перебила его Таня.

— Опознала.

— А второго описала?

— Говорит, что лицо не запомнила — боится, похоже. К ней Ваганов поехал, допрашивать на предмет соучастия в убийстве Нуйкова и Каравчука.

— Да ерунда это, Максим! — горячо заговорила Таня. — Если бы она была соучастницей, то ее бы убирали наверняка!

Федин пожал плечами и веско заявил:

— Ваганову видней.

Соколок, молчавший до этого, посмотрел на часы и вздохнул:

— Ваганов — то, он уже вернулся, наверное… Сейчас явится сюда, опять нас к черту на кулички погонит.

Таня тоже посмотрела на часы и торопливо поднялась:

— Ладно, ребята, не буду вам мешать — мне и на работу уже пора.

Таня убежала. Иван поднялся со стула, разминая спину, походил по кабинету. Разгуляться здесь места было маловато: по обе стороны от окна два стола стояли в такой близости, что между ними едва помещался стул; в Максимовом углу — сейф, видавший виды. Наверное, еще НКВДэшники хранили в нем секретные документы; у двери вешалка-треног с чьей-то обшарпанной курткой — вот и вся обстановка, которая здесь умещалась. Поэтому гулял Ваня недолго, потом оперся локтями о подоконник — посмотрел вниз на удаляющуюся в сторону Университета Таню.

— Симпатичная дэвушка… — вздохнул он. — Федин, ты при ней треплешься не слишком много?

— Да брось ты, Ванька, она же сама в Спасском была, и Даминову она-то нам и сдала…

Он не успел договорить, потому что в кабинет вошел замначальника следствия Ваганов, хмурый и чем-то обеспокоенный:

— Федин, ты Шорохову на сегодня вызывал?

— Так она только что от меня вышла, Ваганыч. Ты с ней в дежурке разве не столкнулся?

Глаза у Ваганова округлились, стали почти бешеными, и вместо ответа он метнулся в коридор, очевидно, пытаясь там застать Таню. Иван с Фединым переглянулись, а через мгновение Ваганов возник снова:

— Сколько минут назад ушла? Куда? В какую сторону? — переводя сумасшедший взгляд с одного опера на другого, спрашивал он. — На проходную звоните сейчас же, чтобы задержали!

— Да зачем она тебе понадобилась? Вон… — Максим указал на окно, — она в свою библиотеку пошла. Сейчас доставим в лучшем виде.

Теперь Ваганов бросился к окну, из которого Татьяна уже была не видна, потом развернулся и жутким шепотом спросил:

— Вы ориентировки сегодняшние читали?

Федин с Соколком снова переглянулись: с выезда они вернулись за пять минут до прихода Тани, так что в дежурную часть заглянуть не успели.

Не дождавшись ответа, Ваганов бухнул рукой по столу, припечатав одну из ориентировок:

— В розыске ваша Шорохова! По делу об убийстве! Вся Москва на уши поднята — ее ищут. А вы — два лопуха! Впрочем, я не лучше… — И сразу стих. Остальные распоряжения отдавал уже без эмоций — быстро и четко: — В фойе ориентировка с ее фотографией уже висит, она ее точно видела, когда уходила… А, может, не заметила? Говорите, она спокойно по улице шла? Так, Федин, звони к ней в библиотеку. Как хочешь ее убалтывай, но чтобы она до твоего приезда не рыпалась. Надеюсь, она еще не в курсе. Соколок, пулей в больницу, — взгляд его снова стал диким, — если с Даминовой хоть что-то случится… я с вас обоих шкуру спущу! Все! А я буду звонить Никитину.

Иван умчался, Юрий Николаевич несколько раз подряд набирал один и тот же номер, но, видимо, дозвониться не мог, поэтому каждый раз сквозь зубы матерился. Максим, как на автомате, набирал номер сотового Тани, но звонок она все время сбрасывала. Федин даже не думал, почему она это делала, и все еще был уверен, что это какое-то недоразумение. Мало ли на свете Татьян Шороховых?

В очередной раз набирая номер, он развернул к себе листок с ориентировкой и пробежал глазами текст: данные совпадали полностью, приметы принадлежали Тане и разыскивалась она действительно по делу об убийстве.

— Вот черт! — снова громыхнул Ваганов. — Не могу дозвониться до Никитина… Дурак! Говорил же ему — не связывайся с ней. Где его теперь искать!? В канаве? Клофелином опоенного? Ты дозвонился?

— Нет… трубку не берет, — очнулся от его окрика Максим. Оставил сотовый и принялся набирать номер библиотеки.

Трубку сняла не Таня, а посторонняя женщина:

— Татьяны нет, — недовольно отозвалась дама, — должна уже прийти, но, видимо, задерживается.

— Ее нет в библиотеке, — растеряно ответил Ваганову Максим. — Я же своими глазами видел, как она шла в Университет. Фигня какая-то получается…

— Фигня… — снова заматерился Ваганов. — Я в библиотеку — шкурой чую, что она там, а местные ее покрывают. А ты отправляйся к ней домой. Хотя сомневаюсь, что она там появится.

Машины, как всегда в это время суток, были в разъезде, но Максим тормознул «частника» и до квартиры, которую снимала Шорохова, добрался за три минуты. Летел он на всех парусах — растерянности уже не было, была только здоровая злость, которая каждый поступок, каждое действие делала четким и доведенным до автоматизма.

Перед поворотом к Таниному дому Федин «частника» отпустил. В первый раз из этой квартиры в РУВД Шорохову доставлял именно он, так что здесь Максим уже бывал. Он огляделся: подъездная дверь была без электронного кодового замка, так что попасть внутрь можно без проблем. Напротив подъезда — метрах в двадцати — на убогой детской площадке стояли две пожилые женщины и переговаривались, поглядывая на него. К ним — то Максим и направился, на ходу доставая удостоверение:

— Здесь девушка живет — рыженькая такая, невысокая… Квартиру снимает, — торопливо начал он.

— Из двадцать пятой, что ли? — уточнила пенсионерка, лузгающая семечки. — Живет там рыжая одна…

— Да нет, двадцать пятую квартиру никто не снимает, — встряла вторая пенсионерка — чуть помоложе, с пекинесом на поводке. — А живет там Юлька — квартира ей от бабки досталась. Бабка померла, а квартиру Юльке оставила.

— От какой бабки? — страшно удилась вторая пенсионерка.

— Да от Елены Васильны!

— А Елена Васильна померла?! — еще больше удивилась старушка и даже ахнула. — Да что вы говорите, а я-то думаю, чего она на лавочке посидеть не выходит…

— Померла-померла. Еще зимой померла.

— Ах, зимой? Так зимой я у сына гостила… — сразу успокоилась она.

— Нет, мне не Юлька нужна, — встрял все-таки в их диалог Максим, — ее Таней зовут, живет одна…

— Таня? — переспросила пенсионерка с пекинесом. — Так это, наверное, из девятнадцатой Татьяна? Расфуфыренная такая?

— Да, она-она! — обрадовался Федин. — Она в подъезд уже заходила? Буквально только что?

— Да я и не знаю… я вот только — только вышла с Мосей погулять, — пенсионерка дернула поводок, отчего собачонка аж подпрыгнула. — А что она натворила?

Ответить Максим не потрудился, а лишь переадресовал вопрос второй пенсионерке:

— Да я не пойму, что это за Татьяна? — ответила та. — Из четвертой знаю Татьяну, но та не рыжая, и живет она с мужем… И ее, вроде, не Татьяна, а Мария зовут…

— Я не про Марию из четвертой, — терпеливо объяснила ее приятельница, — я про Татьяну из девятнадцатой… — и оглянулась через плечо Максим. — Да вон же она идет!

Максим резко повернулся и — действительно — Таня открывала дверь подъезда и, как будто почувствовав взгляд, посмотрела в его сторону. Моментально она переменилась в лице, но тут же проскользнула за дверь. Федин, опомнившись, припустил за ней.

Вбежав на площадку первого этажа замер, прислушиваясь: в подъезде стояла тишина, только где-то высоко слышался стук Таниных каблуков. Квартира Шороховой находилась на втором этаже, но туда она явно не зашла — Максим соображал лихорадочно, поэтому не потрудился обдумать, почему она этого не сделала. Он, перепрыгивая ступеньки, побежал наверх, зная, что дом — пятиэтажная «хрущевка», и наверху Таня окажется перед запертой чердачной дверью — сама загонит себя в угол!

На пятый этаж он взлетел моментально, но, оглядевшись, Шорохову там не нашел. Оббитая жестью дверь, ведущая на чердак, как Федин и предполагал, была закрыта, зато дверь-решетка, ведущая на крышу дома, оказалась распахнутой.

«На крышу поднялась…» — промелькнула мысль.

Перед тем, как выйти на крышу, Максим помедлил. Не то, чтобы он боялся высоты… то есть боялся, конечно, но не больше, чем любой нормальный человек. Просто некстати вспомнился постулат, почерпнутый из некогда любимого сериала про ментов: если двое поднялись на крышу, то один из них обязательно с нее упадет. Может, Танька и правда разыскивается. Может, даже и за убийство, только Максиму все рано не хотелось, чтобы она, не устояв на своих каблуках, упала с пятого этажа. Ну и самому, ясен перец, хотелось бы еще пожить и дослужиться хотя бы до майора.

Поэтому на крышу он вышел с гораздо меньшей решительностью. Свистел ветер, ероша волосы и раздувая полы куртки, а кроссовки с резиновой подошвой моментально заскользили по мокрому от снега скату крыши. Что было сил, Максим уцепился за какой-то прут и в таком положении застыл, думая, как действовать дальше.

— Танька! Не дури, где ты? — крикнул он, хотя голос звучал неубедительно и не так громко, как хотелось бы. Но на крыше не было никого видно, кроме голубей: или она умеет летать, или ее на этой крыше вообще нет…

Только до Максим дошла эта мысль, как за спиной, на площадке перед чердаком что — то скрипнуло и глухо стукнуло. Федин рывком прыгнул обратно в подъезд, но было уже поздно — он наткнулся на запертую дверь-решетку. А Таня, пятясь, отходила в сторону лестницы.

— Макс, я тебя прошу, не делай ничего — дай мне уйти! Клянусь, что я вернусь и все тебе объясню… — Взгляд ее был испуганным и умоляющим одновременно.

Максим яростно тряс решетку, пытаясь высвободиться, и не сразу заметил, что заперта дверь не на замок, а просто в отверстие для висячего замка была вставлена толстая палка — метла, или что — то наподобие этого.

— Выпусти меня! — орал Федин, теребя теперь черенок метлы, хотя получалось плохо — прутья на решетке были слишком частыми. — Выпусти — лучше будет! — И, прекратив мучиться с решеткой, начал искать сотовый. — Я ведь сейчас в отдел позвоню, и через пять минут здесь будет вся оперчасть! Все равно ты далеко не уйдешь!

Таня не отвечала, только осторожно отступала. Оглянувшись в последний раз, она развернулась и быстро побежала вниз. Федин снова замер, прислушиваясь — приблизительно в районе второго этажа щелкнул замок, и открылась какая-то дверь. Ну да, она зашла в свою квартиру. Зачем? Видимо, чтобы взять документы и деньги и пуститься в бега…

Федин снова неистово затряс решетку. Потом отошел на шаг и, что было сил, саданул плечом дверь. Плечо сразу заныло, а вот решетка, впрочем, как и черенок метлы — ноль внимания. Стиснув зубы, Федин повторил выпад — с тем же успехом. Это Соколок высадил бы дверь играючи, а щуплый как подросток Федин будет биться об эту решетку до ночи… И звонить в отдел, рассказывать мужикам, как он снова лопухнулся, было стыдно. Но, по-другому, видимо, никак. Максим снова полез за телефоном, но вдруг заметил рядом с запертой решеткой другую — к которой дверь крепилась.

Здесь были вертикальные прутья, причем находились на довольно большом расстоянии — Максим уперся больным плечом в запертую решетку, ногу упер в стену чердачной двери и руками чуть развел прутья. Те неожиданно легко поддались. Чуть отдышавшись и собрав силы, он повторил попытку и теперь уже развел прутья настолько, что между ними могла протиснуться голова и грудь. Через минуту Максим уже был по другую сторону решетки, вот только сотовый, который крепился на ремне брюк, наткнулся на прут и, оторвавшись, полетел вниз, между лестничными пролетами.

— Черт! — посмотрел ему вслед Федин, но тут же вприпрыжку поскакал по лестнице вниз.

Он был уверен, что Таня уже нашла в своей квартире все необходимое и ее покинула, так что, не теряя времени, вылетел сразу на улицу. Ну да — от подъезда перед самым Максимовым носом рвануло желтое такси, а через стекло на него умоляюще смотрела рыжеволосая Таня.

* * *

«НА 952 В»! «НА 952 В»! — Как заведенный, повторял про себя Федин номер такси, на котором укатила Таня. Вероятно, водитель дожидался ее на улице, пока они с Таней бегали по подъезду — потому ей тратить время на поиски нового такси не пришлось. Конечно, она могла тормознуть другую машину, как только скрылась из поля зрения Максима, но, если объявить в «Перехват» этот номер как можно скорее, то есть шанс ее задержать. Только бы не забыть: «НА 952 В»…

Сотовый, приземлившись на бетонный пол первого этажа, все — таки раскололся, так что к использованию был не пригоден. Не теряя времени на поиски таксофона, Максим снова тормознул «частника» и через пять минут уже вбегал в РУВД. В дежурной части сразу увидел Ваганова, который теперь был спокоен как глыба, и только живые, прожигающие насквозь глаза, говорили, что он хорошо знает, что делает. Федина Ваганов заметил тоже:

— В библиотеке она была утром, а часов в десять сказала, что ее снова вызвали на допрос, и ушла. Больше ее там не видели. Я опросил всех, кого можно — вроде не врут. А у тебя что?

Максима просто поражало его спокойствие — сейчас Юрий Николаевич был похож на охотничьего пса, который твердо знает, что рано или поздно все равно изловит добычу. А добычей в данном конкретном случае была Таня.

— Был у нее дома… — ответил рассеянно Максим, — соседи сказали, что она уехала прямо перед моим появлением. Чуть-чуть опоздал.

— Ясно… — почти не расстроился Ваганов. — Ну, ничего, «Перехват» уже объявили — на выездах из города ее задержат, если что. А номера машины, на которой она уехала, никто не запомнил?

«НА 952 В».

Если Ваганов — охотничий пес, то Таня — лиса. Хитрая, изворотливая и наглая. Знает, что с легкостью может пойти «на воротник», но все равно лезет в курятник.

— Нет, номер никто не запомнил, — пряча глаза, ответил Максим и быстро поднялся к себе.