Автор заранее приносит свои глубочайшие извинения всем ныне здравствующим в нашей сегодняшней обыденности реальным (и полуреальным) двойникам героев этой повести, а также родственникам тех, кто уже покинул этот мир, за то, что они привиделись автору именно в таких странных и порою даже страшных ролях.

Автор также обращается ко всем гражданам Грузии, России и других государств, существующим или существовавшим в нашей реальности, у которых нашлись двойники, упомянутые в произведении, с настоятельной просьбой не обвинять человека, которому могло привидеться подобное, в диффамации или клевете, и не подавать на него в суд. И пусть икнется их жутковатым двойникам (включая «alter ego» самого автора), живущим (или жившим) в параллельном мире…

 

Глава первая, в которой читатель знакомится с бывшим физиком Феликсом Драгуновским, непонятным образом оказавшимся в Москве начала 21-го века

«И какой черт принес меня в эту мрачную и холодную, во всех отношениях проклятую Москву, век бы глаза мои ее не видели!» – подумал лениво Феликс Драгуновский, в далеком прошлом – советский физик, а в совсем недавнем – журналист из независимой Грузии, пишущий на русском языке. Эпоха командировок в столицу канула в лету вместе с бесшабашно-бездумным советским образом жизни в начале 90-ых годов, и после 1991 года Феликсу не приходилось бывать в столице усопшего Союза. «Лучше было бы съездить вместе с женой и дочкой в Бат-Ям к Мишке и его молодой жене, а заодно – встретиться с бывшими одноклассниками, однокурсниками и старыми сослуживцами. В конце концов, я не был в Израиле уже больше двух лет!».

Феликс совершенно не помнил, каким транспортом он добирался из Тбилиси до Москвы (самолетом, поездом, автобусом или на теплоходе), с какой целью это сделал, в какой гостинице (или у кого из знакомых или родственников) остановился, где и у кого оставил багаж – если этот багаж у него был вообще. И вообще он никак не мог взять в толк, что с ним происходит. Не мог он даже вспомнить, какого лешего он вообще оказался в российской столице в самый разгар суровой российской зимы, и что ему в ней было нужно. Вспомнил вдруг только, что он доехал до центра белокаменной столицы на поезде метрополитена, отделанного еще более помпезно, чем в эпоху так называемого развитого социализма, подавляющего провинциалов своим богатым убранством, украшениями и даже величием.

Но что же произошло дальше? Ровным счетом – ничего! Выйдя из синего вагончика метропоезда, Драгуновский начал передвигаться по пронизывающим весь центр подземным переходам – бывшим противоядерным укрытиям и бомбоубежищам.

Феликс поднимался и спускался по каким-то невероятно странным лестницам. Едва вынырнув из очередного мрачного захолустья и окунувшись в скупые лучи теплого солнца, такого непривычного для зимней Москвы, Феликс вновь погружался в темное подземное царство – затхлое, пропахшее потом и испражнениями. Все вокруг обветшало, покрылось плесенью, тусклые лампы едва освещали этот суматошный мир, этих угрюмых людей, стоявших в бесконечных очередях за водкой, хлебом, колбасой. «Нет, это не некогда любимая мною столица, это – черт знает что!» – твердо заявил самому себе Феликс и обещал себе же больше ни разу не приезжать в бывшую белокаменную столицу.

Непривычным показалось Феликсу и полное отсутствие всякой живности на улицах и в подземелье. Ни одной собаки, ни одной кошки, и даже ни одного воробушка не встретилось ему на пути. В одном из подземных переходов – таком же темном, противном и вонючем, как все бесплатные общественные туалеты доперестроечной эпохи – Феликс столкнулся с каким-то очень неопрятным человекообразным существом неопределенного пола и вида, от которого сильно разило водкой. Существо презрительно оглядело Феликса, истово матюгнулось и, ускорив шаг, продолжило свой бессмысленный (если взглянуть со стороны) маршрут.

Наконец, Феликс нутром почувствовал, что его странное путешествие по подземному московскому царству подходит к концу. Так оно и оказалось! Спустя примерно через минуту он буквально выполз, ошарашенный и обессиленный, на поверхность. Здесь почти не было людей, но по улицам сновали автомобили. Почему-то иномарок совсем не было видно. Вот впереди блеснула широкая лента какой-то магистральной дороги. «Эта трасса очень похожа на Садовое кольцо», – подумал Феликс и двинулся к магистрали. «Теперь, наконец, разберусь, куда же я попал и где эта чертова Красная площадь, на которой я не был уже тринадцать лет», – сказал он себе.

Было очень холодно, непривычно холодно для южанина. Вполне возможно, что температура воздуха достигала 30 градусов мороза… Внезапно потемнело, подул сильный ветер, занялась типично январская пурга. И хотя теплая китайская куртка, купленная прошлой осенью на оптовой ярмарке «Лило» на окраине Тбилиси – рядом с трассой, ведущей в Кахетию, – защищала Феликса от холода и ветра, он вдруг почувствовал необъяснимый страх. Драгуновский в этот момент захотел найти ставший уже привычным подземный переход, но почему-то именно здесь перехода не оказалось, а светофор вообще не работал. Снежный ураган усилился, вьюга завывала, в кромешной тьме не было видно ни зги. Перебежав дорогу, Феликс увидел, что кругом громоздились многоэтажные безликие дома – типовые массивы середины 70-ых годов, которых в пределах Садового кольца быть не могло и в помине – и нигде не было видно света. «Повымирали, что ли, они тут все, или это просто светомаскировка?» – предположил Феликс. «Но если это маскировка, то от кого? А может быть, за это время началась большая война? Если это война, то с кем воюет Россия? Неужели на этот раз с Америкой?! Но вчера еще никакой войной не пахло. Наоборот, все говорили о перегрузке отношений и поиске взаимно приемлемых решений. К тому же вйоны так вдруг не начинаются…»

Неожиданно впереди немного прояснилось, и прямо по курсу появилось здание какого-то общественного центра, отдаленно напоминающее киноконцертный зал «Россия», располагавшийся некогда на Тверской улице. Феликс еще помнил, что во времена его предыдущих поездок в Москву эта улица все еще носила гордое имя великого советского писателя Максима Горького. Когда Феликс приблизился, он прочел на фасаде здания неоновую надпись – «Зарядье».

«Вот те раз! А я помню, что кинотеатр «Зарядье» находился на набережной Москвы-реки, рядом с освещенной, шумной и веселой гостиницей «Россия»… Впрочем, в такую пургу я вполне мог оказаться даже у этого кинотеатра. А может быть, в обновленной Москве после перестройки старый кинотеатр «Россия» переименовали в «Зарядье»? А старое «Зарядье» переименовали в «Россию»? Или вообще отстроили новый центр зрелищ в районе Садового кольца? Не знаю. Надо было бы взять с собой путеводитель по новой Москве… А то ведь понадеялся, что я знаю Москву как свои пять пальцев… Вот и напоролся. Мало ли что могло произойти здесь за тринадцать лет… Хотя я старое Садовое кольцо очень хорошо знал – и пусть меня повесят, если я понимаю, куда сейчас забрался…» – пробормотал про себя Феликс и двинулся по направлению к «Зарядью».

 

Глава вторая, в которой Феликс знакомится с рядовыми гражданами огромного Союза ССР

В просторном холле «Зарядья» было почти так же сумрачно и затхло, как и во всем этом странном городе, мало чем напоминающем старую и добрую белокаменную столицу последней четверти 20-го века, тот самый город, о котором с гордостью пели «дорогая моя столица, золотая моя Москва». Первое, что бросилось в глаза Феликсу в холле, когда глаза его привыкли к полутьме, напоминающей освещение подземелий в фильме Данелия «Кин-дза-дза» – огромный портрет незабвенного вождя всех народов. Да, да, приснопамятного Иосифа Виссарионовича Сталина, и рядом с ним размещалась галерея портретов вождей поменьше, на многих из которых были изображены люди, совершенно незнакомые Феликсу. Феликс был по образованию физиком, а по натуре – историком. Поэтому постперестроечная ситуация заставила его еще в начале 90-ых годов переквалифицироваться из технарей в гуманитарии. Несмотря на всю свою любовь в истории, воспитанную еще школьными и вузовскими преподавателями и вспыхнувшую с новой силой именно в годы перестройки, Драгуновский вполне мог и не знать всех большевистских вождей в лицо. Из портретов лиц, так или иначе знакомых Драгуновскому, здесь оказались Брежнев, Андропов, Романов, Соломенцев, Пономарев, Алиев… Почему-то не было портретов Горбачева и Шеварднадзе.

Несмотря на остро веющую со всех сторон затхлость, в помещении было очень много людей, которые, казалось, специально собрались здесь для проведения какого-то важного мероприятия. «Наверно, презентация истории сталинизма в портретах!» – подумал Феликс, пытаясь осознать происходящее вокруг него. Но все присутствующие с любовью смотрели на портрет Сталина и нестройно распевали партийный гимн «Интернационал», как это делалось в коммунистическую эпоху в начале и конце партийных мероприятий и сходок.

«Но почему Сталин?!» – подумал удивленно Феликс. «Ведь Сталин умер очень давно, в марте 1953 года, как раз на наш еврейский праздник Пурим. Многие московские евреи тогда утверждали, что наш Бог наказал главного советского Амана, который хотел окончательно добить тех, кто всё еще уцелел после ужасов Гитлера. Но всё было это более 50 лет тому назад, и вот – на тебе, снова Сталин… В Москве, после разоблачения культа личности на 20-ом съезде Компартии, огромных портретов Сталина нигде невозможно было увидеть. С чего это вдруг в наши дни в путинской России вдруг вспомнили о нем? Неужели буквально за пару дней в матушке Расее объявился какой-то новый лидер-сталинист, сменивший Путина? Почему же тогда я не знаю об этом?»

Похоже, что ужас от осознания абсурдности происходящего и полнейшее непонимание ситуации отразились в глазах Феликса, потому что рядом стоявший мужчина демонстративно громко проскандировал: «Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить!». Феликс инстинктивно подался в сторону. «Что здесь вообще происходит?» – подумал он, – «Смогу ли я понять, наконец, что это – сборище сумасшедших, съезд недобитых сталинистов, или Россия вернулась в темное прошлое?»

– Гражданин, предъявите документы! Мы выявляем израильских шпионов и вредителей из организации «Джойнт»! Документы, кому говорят! – прозвучало громко и четко.

Феликс огляделся. Хорошо еще, что эти слова были обращены не к самому Феликсу, который в этот момент словно остолбенел. Что это еще за чушь, что за дикая фантасмагория? Не хватало еще только пресловутого суда «троек»… А может быть, здесь все-таки снимается фильм о мрачном прошлом? Феликс внезапно вспомнил, как во время одной из предыдущих поездок в столицу ему предложили участвовать в массовке в ходе съемок фильма «Похороны вождя» (за три рубля в день). Но почему-то на этот раз нигде не было видно киношников. Возможно, они снимают скрытой камерой?! Нет, совершенно не похоже! К тому же вся массовка тащилась очень подозрительно слаженно, и никто не кричал: «Стоп! Снимаем следующий эпизод!». Нет, на киносъемку всё это совершенно не было похоже! Но если это не презентация и ни съемка фильма, тогда что же происходит вокруг? Понять что-либо было совершенно невозможно. И тут Феликса осенила странная мысль: «Но если это не кино, тогда… для чего тогда нужна тогда вся эта бутафория? Неужели Москва и вся Россия действительно погрузились во мрак сталинского средневекового прошлого?»

Жуткие предчувствия, пока не оформившиеся в четкие мысли, выплыли наружу: «А может быть, произошло удивительное смещение пространства-времени, и я оказался не в «нашей» Москве 2004 года, а в Москве-Эн, в одном из параллельных миров, где все происходило совсем по-другому, а не так, как в истории, которую я когда-то учил в общеобразовательной школе, а затем заново осознавал в годы горбачевской гласности?»

– Послушайте, гражданин, не могли бы вы подсказать мне, какое сегодня число? – спросил Феликс у мужчины, стоявшего рядом с ним.

– Эй, товарищ, да вы, видимо, не здешний! А по-русски спросить слабо? Выискали из каких-то забытых справочников неиспользуемые в каждодневной жизни книжные слова и шпарите как по писанному! А может быть, вы, и не товарищ вовсе, а гражданин?

Тут подключился второй мужчина лет примерно 60, почему-то выстроивший начальственную интонацию и с ходу перешедший на «ты»:

– Слушай, а может быть, ты – как раз из этих вонючих интеллигентов или стиляг, а? Ишь, как вырядился! Да и курточка не от «Мосшвеи»…

– Эту куртку мне подарили, – пробормотал Феликс, уже понимая, что ему никак нельзя в такой обстановке признаться, что эту китайскую куртку он купил минувшей осенью на ярмарке – всего в паре километров от тбилисского международного аэропорта, некогда, в славное советское время, именовавшегося Верхней Алексеевкой – по названию русской деревеньки, находившейся в этом месте в первой половине 20-го века.

Любое признание в покупке подобной куртки с явно иностранными лейблами в таком странном обществе могут неадекватно воспринять – ведь в такой реальности могут знать в лучшем случае только ярмарку на территории ВДНХ, если только такая здесь существует; что же касается послеперестроечной ярмарки в Лужниках, то на территории центрального олимпийского стадиона имени Ленина никаких ярмарок существовать не может. А почему это – «не может»? Наверно, согласно постановлению ВЦСПС, как говорится в анекдоте.

Феликс подумал:

– Если я им сейчас начну втолковывать что-либо насчет ярмарок, то «эти» подумают обо мне в духе местных реалий: «Приобрел, мол, у фарцовщиков». «Они» же, скорее всего, отъявленные совки, и поэтому просто не приучены думать по-иному…

Слово «фарцовщик», в его более привычном значении «спекулянт», широко распространенное в старом советском быту, Феликс пока еще очень хорошо помнил, поскольку в социалистическую эпоху ему иногда приходилось пользоваться услугами тех, кого называли спекулянтами. То есть услугами людей, которые своим мелким предпринимательством давали возможность другим людям сократить масштабы неудовлетворенного спроса и приобрести хорошие вещи по ценам, примерно вдвое (а то и втрое) превышающей официальную стоимость этих вещей (имелись в виду те сказочно низкие цены, которые можно было узнать, простояв полдня, а порой и дольше, в длиннющей очереди в ГУМе).

– В Москве таких роскошных курток простым людям не дарят. А может быть, Вы, гражданин, – не простой человек? – спросил первый.

– Простой я, простой, – ответил Феликс.

– Нет, ты – не простой! – возразил второй. – Откуда вообще ты приехал – из Азербайджана или Узбекистана?

– Из Тбилиси…

– Это значит – из Грузии! То-то же акцент такой южный… И лицо смуглое, восточное… Я уж было, вначале подумал – не из Афганской ли СССР Вы, гражданин, приехали? – предположил первый.

– Ого! Ничего себе! Афганистан принят в Советский Союз!?

– Ты что, даже не знаешь о добровольном вступлении афганцев в состав СССР, а? Их еще на прошлой неделе приняли в Союз по просьбе товарища Наджибуллы-младшего! – ответил второй.

– Младшего? А куда подевался старший? – наивно сболтнул Феликс. И тут же получил беспощадный ответ:

– Отца товарища Наджибуллы-младшего – товарища Наджибуллу-старшего – душманы убили еще в середине 80-ых годов! Ничего не поделаешь – классовая борьба! – сообщил первый.

– Опять классовая борьба? – удивился Феликс.

– «И вновь продолжается бой», – процитировал второй собеседник. – И все-таки, если только это – не секрет государственной важности, где ты одежду и обувь шил, а? У нас в Москве так не шьют! Может быть, в «Березке» на чеки купил, а?

Феликс промолчал. А первый собеседник внезапно тоже, как и второй, перешел на «ты»:

– Ну, чего ты молчишь? Или это вообще специальный пошив?

– А в Польше, ГДР, Венгрии – не шьют? – окончательно теряя почву под ногами, спросил Феликс.

– Какая еще ГДР? Обе Германии лет 15 тому назад объединились в одну, и не так давно Объединенная Германия вошла в состав СССР в качестве союзной республики, как и все другие бывшие страны социалистического лагеря. То есть сегодня, дорогой товарищ, уже нет таких отдельных государств, как Польша, Венгрия, Румыния, Болгария, Куба, Монголия. И вообще – «курица не птица, Болгария не заграница». Ты что, и этого тоже не знаешь?! Ну, ты даешь!

– Почему Вы оба ко мне обращаетесь на «ты»?

– А ты кто такой, министр, что ли, чтобы тебе «выкать»? Впрочем, если ты приехал из Тбилиси, тогда ты можешь оказаться важной шишкой! Может быть даже действительно – республиканским министром… Но тогда почему ты без сопровождения? А, понимаю! Решил, как правитель из арабских сказок, пойти в народ, чтобы услышать, о чем люди говорят… Так ведь сейчас говорят только то, что разрешено думать официально… Странно, но почему ты, южанин, говоришь по-русски практически без акцента, почти как настоящий москвич? Ты что, заканчивал Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы? – спросил первый.

– Нет, я учился в тбилисском государственном университете.

– Учился в Тбилиси, а говоришь по-русски почти без акцента… Ты, случайно, не еврей? – спросил второй.

– Нет, не еврей, – солгал Феликс, чудом цепляясь только за инстинкт самосохранения.

– Ладно, даже если ты не еврей, то все равно – никакой не министр! О вступлении афганцев в состав СССР наши власти хорошо знают – и в центре, и на местах, в том числе – и в твоей Грузии! Я уж не говорю о бывших странах социалистического лагеря, добровольно вошедших в состав Союза… Тогда кто ты? Вот, догадался! Просто прикидываешься дурачком, чтобы потом выявить всех инакомыслящих, да?

– Я не прикидываюсь, я долго болел…

– Воспалением хитрости? А может быть, ты в тюрьме сидел?

– Нет, не сидел я…

– Понятно, ты там стоял? Слушай, может быть, ты все-таки – израильский шпион, а?

– Нет, я не израильский шпион, я свой!

– Все говорят, что они – свои, а потом оказывается – шпионы! И не важно, на кого они работают – на своих или на чужих! – заявил первый мужчина.

– Как это так – неважно? – в разговор вмешался третий мужик. – Те, кто работают на них – это шпионы, а наши – это разведчики и контрразведчики! И не разговаривайте, товарищи, слишком много с этим подозрительным типом еврейского вида! Помни, что противник может просто прикинуться чайником, чтобы выведать наши секреты. А этот тип уж слишком нагло играет фраера, причем совершенно ничего не знающего.

Затем третий мужик обратился к Феликсу: «Ты – еврей, да? Признавайся, ты ведь еврей!»

– Нет, он говорит, что не еврей, а просто приехал из Грузии, – вмешался первый собеседник.

– Правильно, он – грузинский еврей! – ответил ему второй.

Феликс, видя, что ситуация накаляется, повторил сразу всем троим:

– Видите ли, я очень долго болел, у меня были проблемы с мозгами…

– Стукнули тебя по башке, что ли? – поинтересовался первый мужик.

– Ага!

– Так бы сразу и сказал! – отреагировал второй.

А первый продолжил: «Похоже, что его действительно сильно трахнули по башке, а то бы он не спрашивал, какое сегодня число… Настоящие шпионы должны знать, какое сегодня число!»

Второй выдал «на гора»: «30 января сегодня, мужик!»

– А год-то какой?

– Понятно! Здорово же тебя тюкнули! – хмыкнул первый. А второй продолжил: «На дворе – 2004-ый, а еще точнее – 87-ой год Великой Октябрьской социалистической революции…»

– Иосиф Виссарионович жив?

Тут оба собеседника переглянулись с третьим, а затем закричали наперебой, привлекая внимание других людей:

– Да тебе в дурдом давно пора!

– Ты что?

– Совсем-совсем ничего не знаешь и не помнишь?

– Сталин в мавзолее лежит уже 50 лет!

– С перерывом на время правления Хрущева, когда тело вождя было захоронено у Кремлевской стены!

– Будь трижды неладен этот волюнтарист Никита!

– Потом, после октябрьского пленума 1964 года, целому институту пришлось восстанавливать тело, пролежавшее в земле три года!

– Сталин умер, но дело его живет!

– Неправильно, товарищи, рассуждаете! Сталин бессмертен, а дела его – нетленны!

– Сталин никогда не умрет, пока дело коммунистов живет! Сталин вечно жив в своих делах! Сталин – лучший и любимый ученик Ленина!

К этому скандированию подключились другие мужики: «И вообще – сегодня у нас главный лозунг – Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить! Этот лозунг нельзя забывать никогда и нигде!»

– Спасибо большое! – горячо поблагодарил Феликс, услышав знакомый слоган вторично.

– Да уже не за что! – как-то почти равнодушно ответил третий мужик, внезапно потеряв всякий видимый интерес к странному собеседнику. Отошли в сторону и другие, привлеченные вначале непривычным поведением незнакомца.

«Итак, на дворе, в «их сегодня» – самый разгар сталинизма. Похоже, что здесь разгар закоснелого сталинизма. А может даже – воцарилась эпоха новой борьбы против космополитизма. А я зачем стою здесь – как посторонний наблюдатель? Или с тремя израильскими визами в загранпаспорте я еще смогу на что-то надеяться – здесь? Поставят сразу к стенке, а может быть – просто сгноят на бескрайних просторах ГУЛАГА» – мгновенно пронеслось в мозгу у Феликса.

Он почему-то сразу и безоговорочно поверил в то, что химерическая фантасмагория, разыгравшаяся вокруг – это не плод его воспаленного воображения, а самая что ни есть настоящая реальность, пусть даже и параллельная. Та самая альтернативная реальность, о которой он в канун 2002 года перекинулся парой слов с бывшим бакинским астрофизиком, а ныне – маститым израильским автором детективных и фантастических романов Песахом Амнуэлем во время случайной встречи на прогулке по набережной Тель-Авива – Яффо. А впрочем, была ли эта беседа наяву? Или она привиделась Феликсу из еще одной альтернативной реальности?

Интересно, когда произошла развилка времени, отделившая их реальность от его собственной? Подумалось Драгуновскому, что это случилось вскоре после Хрущева. Любопытно, а кто занимался реабилитацией Сталина? Лично Брежнев? Семичастный? Или кто-то другой? Если эта развилка времени произошла в середине 60-ых годов, то они, очевидно, успели расстрелять в их 1952-ом году еврейский антифашистский комитет – своих Лозовского, Бергельсона, Квитко, Маркиша… А может быть, развилка истории происходила иначе, и здесь евреям удалось спастись летом 1952 года? Но вся история человечества на протяжении последних почти тридцати веков показывает, что спастись в странах диаспоры евреям никогда не удавалось – разве что, в лучшем случае, отсрочить окончательное решение еврейского вопроса. Но если это так, то массовые еврейские аресты и даже расстрелы могут начаться буквально сейчас! Может даже, в эту минуту…

В это самое время к Феликсу подошел плотный мужик в военной форме, но без знаков отличия, и демонстративно громогласно заявил:

– Проверка документов! Кому говорят, документы покажи!

После этих страшных слов, которые подействовали на Феликса как холодный душ, наш герой бросился бежать, куда глаза глядят.

– А этот псих убегает! Я сразу смекнул, что у него не все в порядке! Стой, псих! – победоносно загоготал второй мужик. Все три бывших собеседника бросились вдогонку за Феликсом, но Феликс уже был далеко от них.

Драгуновский долго бежал по каким-то темным коридорам, подземным ходам, прекрасно понимая, что в этом дурном сне от «этих» ему ни за что не скрыться. Он чувствовал себя затравленной крысой, за которой ведется погоня не на жизнь, а на смерть. А такая погоня, согласно накопленному человечеством опыту, почти непременно завершается физическим уничтожением преследуемого. Ведь, согласно сюжету любого детектива, затравленному преступнику практически никогда не удается вырваться из западни…

И действительно, вскоре после того, как Феликс кубарем скатился с одной из лестниц и ушибся, его догнала группа потных мужиков, среди которых оказались и бывшие собеседники Феликса. Все они без исключения стали избивать «шпиона». Избивали очень сильно, так, что Феликс даже потерял сознание. Потом побои прекратились, и сознание вновь вернулось к Феликсу. Он увидел рядом с собой не тех мужиков, которые его били, а неких типов в галстуке, и где-то вдали к нему спешили люди в белых халатах. Это были последние ощущения бывшего физика в «Зарядье», потому как сразу же после этого он вновь потерял сознание, причем теперь уже – надолго…

 

Глава третья, в которой появляется молодой чекист, наставляющий Феликса уму-разуму

Потом у Феликса возник длительный провал в памяти. Он пришел в себя уже на московской улице, одетый во все советское, в сопровождении молодого плотного верзилы в типовом костюме и при галстуке. В бытность Феликса юношей подобных ребят называли «искусствоведами в штатском». И этот «искусствовед» сейчас выговаривал Феликсу: «Я бы тебя придушил вот этими самыми рабоче-крестьянскими руками! Жаль только, что диктатура пролетариата этого не позволяет. Ведь у нас – первое и единственное в мире демократическое правовое государство!»

– У вас? – только и смог промолвить ошарашенный Феликс, и невольно улыбнулся.

– Да, у нас! А ты как думал, интеллигент долбанный? И не скалься, а то всех своих лопат во рту сразу лишишься! Если бы действительно не был таким законченным придурком, пошел бы как миленький по 59-ой статье «на вышку»! Другой статьи тебе не полагалось! Так ведь наши гуманные органы проверили тебя на детекторе лжи…

– И что?

– Сам знаешь, товарищ обрезанный! Нечего с тебя брать, кроме анализов! Псих ты, шизофреник, и вообще – не от мира сего! Лечить тебя принудительно надо, вот что! Гитлер на таких придурках, как ты, эксперименты ставил, а нам нельзя.

– Почему Вы меня называете идиотом, придурком и вообще – тыкаете?

– Потому как ты – самый настоящий придурок и есть. Наша советская власть стоит на страже закона, и поэтому сочла возможным сохранить тебе жизнь. Но за это ты, придурок, обязан будешь расплатиться с нею сполна…

– Чем? Деньгами?

– Уж не собираешься ли ты расплачиваться этими дурацкими кругляшками с изображениями двуглавого орла, а еще – каких-то мифических зверей, которые оказались у тебя в кошельке?

Феликс быстро сунул руку в карман пиджака. Там было пусто.

– Нет там этих твоих кругляшек со львами, бычками и барашками! Они приобщены к твоему делу в качестве вещественных доказательств. Да и к чему тебе эти игрушки? Только форменные идиоты способны додуматься отчеканить такую туфту, да еще с надписями – «Российская Федерация» и «Georgia». Запомни, ты, гад ползучий, – в составе нашего великого государства – почти пятьдесят союзных республик, расположенных на всех континентах, и этот союз – нерушим. По количеству федеральных субъектов мы скоро догоним Соединенные Штаты Америки… Ведь почти каждый год в состав великого Союза ССР входит новая республика. А Западу приходится считаться с нами: ведь нас – уже более 550 миллионов…

– Что, даже в Антарктиде появились советские республики? – спросил машинально Феликс.

– Ну, ты – тот еще тип! Антарктида – это же ничейная территория! Пока… А вот в Тихоокеанском регионе у нас есть парочка своих регионов – Ново-Гвинейская и Кирибатско-Вануатская Советские Социалистические Республики. Но ни одна из наших республик (даже Финляндская, Германская и Северо-Французская ССР) никогда, слышишь меня – никогда больше! – не станет чеканить свои собственные деньги! Ни левы, ни тугрики, ни марки, ни франки! Просто смешно! И для чего им собственные деньги? Всюду в обращении только рубли – самая устойчивая валюта в мире, обеспеченная всем достоянием Союза! И даже Китай и Испания, в которых, наконец-то, удалось нейтрализовать местных лидеров…

При слове «нейтрализовать» Феликс поежился, что не укрылось от цепкого взгляда его спутника.

– Да, именно – «нейтрализовать»! А ты что хотел – чтобы вонючий либерализм победил в зоне наших кровных интересов – в Западной Европе и в Азии? Такому не бывать! Так вот, даже Китай и Испания, которые пока, временно, не являются участниками нашего великого Союза, даже они собираются переходить на наши советские рубли.

– Когда? – поинтересовался Феликс.

– В самом ближайшем будущем! – уверенно ответил молодой собеседник Феликса. – Может быть, даже завтра или послезавтра.

– А как на это смотрит НАТО? – поинтересовался Феликс.

– «Когда у нашего солдата есть пули, спички, самогон, сосите хрен, солдаты НАТО, дрожи от страха, Пентагон!» – процитировал искусствовед в штатском мало изящные, но весьма меткие вирши неизвестного Феликсу советского поэта. – А чихали мы на НАТО с самой высокой колокольни! В самом деле, что такое НАТО? Это – небольшой военный блок, в состав которого входят: США, Канада, Португалия, Италия, Южная Франция, Турция, Ирландия, Норвегия… Да плюс еще примкнувший к ним Израиль. А ты мне зубы не заговаривай болтовней про эту НАТО! Лучше признавайся прямо, где только изготовляют такие фальшивые дурацкие монетки и бумажки, как те, что мы обнаружили у тебя в карманах? В Израиле, Америке или еще где-то? Для чего им это только нужно, скажи?

– Это настоящие деньги!

– Это настоящая липа, сущая фальшивка! Причем глупая липа! Запомни, дурак! Есть только одна Грузия – Грузинская Советская Социалистическая Республика, и другой не будет вовеки! Ты нам какую-то ахинею нес про Шеварднадзе, Гамсахурдия и Саакашвили. Мы за это время с твоими показаниями хорошо разобрались. Генерал-майор МВД Эдуард Шеварднадзе, который долгое время работал в Тбилиси, а затем – в Москве, после смерти товарища Медунова возглавил Краснодарский крайком партии. Недавно этот заслуженный генерал вышел на пенсию. Так вот, товарищ Шеварднадзе поклялся нам на Уставе КПСС, что в первый раз в жизни слышит о грузинских национальных монетах 20-го века и какой-то там еще независимой Республике Грузия. После ликвидации фашистского прихвостня Кедия вообще никто из грузин не заикается о так называемой независимости. Так что ты не выпендривайся, придурок, и не болтай о независимых мифических государствах! На то и августовская Конституция 1995 года была составлена, чтобы никто из СССР ненароком не пожелал выйти в обозримую тысячу лет… Мы и в Грузинской ССР все проверили. Автор прославленного исторического романа «Десница великого мастера» Константин Гамсахурдия длительное время, почти до самой своей смерти, возглавлял союз писателей Грузии. А его сын Звиад Гамсахурдия занимает сейчас должность ректора Тбилисского института иностранных языков имени Сталина. Ты же помнишь, скорее всего, что Иосиф Виссарионович был великим специалистом по языкознанию… О твоем Михаиле Саакашвили вообще никто ничего не слышал. Вполне возможно, что такого человека вообще не существует. Есть в Грузии всего один известный человек с такой фамилией – бывший директор тбилисского института курортологии…

– Батоно Нико! Он меня лично знает! Но почему – бывший директор?

– Правильно, зовут этого человека – Николай Михайлович. Как мы узнавали, еще в середине 1968 года Николай Михайлович развелся с первой женой, с которой он прожил всего несколько месяцев.

– С калбатоно Гиюли Аласания?

– Ну, ты – знаток… С ней самой! Родной сестрой дважды Героя Советского Союза, работающего, между прочим, председателем Союзного КГБ!

– Что? Батоно Темури так высоко поднялся?

– Так ты и о секретном товарище Аласания кое-то умудрился узнать? Не пойму, откуда ты вообще такой информированный взялся…

– Я с ним лично не знаком.

– Неудивительно! Но почему тогда называешь его по имени, как будто он – твой школьный товарищ? Во-первых, он старше тебя! А во-вторых, не знал товарищ Аласания раньше никаких Феликсов Драгуновских! Он вообще о тебе впервые услышал, когда мы пытались привести тебя в чувство!

– А что, я был… без чувств?

– Если бы только без чувств!.. Причем не один день и ни одну неделю…

– А какое сегодня число? Какой месяц?

– Ну и придурок, самых элементарных вещей ты не знаешь! Сегодня – 6 апреля 2008 года.

– Выходит, больше четырех лет я вообще находился в небытии?

– Выходит, что так, поскольку задержали мы тебя 30 января 2004 года. Так вот, Феликс Моисеевич, товарищ Аласания вообще не обязан знать таких придурков, как ты! А откуда ты о нем знаешь?

– Я об Аласания в очерках Нодара Думбадзе об Америке прочел. В конце 60-ых годов работал батоно Темури в советском посольстве в США.

– Товарищ Аласания в США действительно работал в конце 60-ых годов, а этот Думбадзе, кстати, был очень хорошим грузинским советским писателем. Помнится, он что-то такое написал про бабушку, Илико и Иллариона. Да, вспомнил! Книга называлась: «Я вижу солнце».

Феликса так и порывало разъяснить этому самодовольному типу, что тот объединил два разных произведения Думбадзе в одно, но решил не связываться. А Володя продолжил:

– Наивным и слишком добрым человеком был этот Думбадзе, чего никак нельзя допускать в условиях обострения классовой борьбы за освобождение рабочего класса Северной Америки от империализма. За свою наивность товарищ и поплатился жизнью – вздумал в самом начале 80-ых годов каких-то националистически настроенных интеллигентов защищать, вот его сердечный приступ и кокнул… Ладно, не буду много говорить о нем – похоронили его очень пристойно, как народного писателя – в Пантеоне общественных деятелей Грузии, согласно его рангу. А в твоем Тбилиси даже детский парк назвали в его честь.

– Знаю, знаю, – ответил Феликс поспешно.

– Хорошо еще, что хоть это знаешь. А то у тебя какие-то отрывочные сведения обо всем, словно ты с Луны свалился. А вот твоего Николая Михайловича Саакашвили за аморалку – развод с сестрой такого человека – хотели выгнать из партии и даже уволить из института (он тогда был заместителем директора). И пусть этот «батоно Нико» до конца дней своих благодарит тогдашнего первого секретаря Компартии Грузии – генерала Василия Мжаванадзе, который за него заступился! И не только заступился, но даже назначил директором института! Правда, произошло это в 1972 году. А всего лишь через год после развода этот моральный урод и разложенец Саакашвили женился на другой женщине, причем полностью беспартийной личности. Сейчас у этого типа от второй жены (кстати, армянки по национальности) – две дочери…

– Дочери?!

– Да, дочери! Но твоего Саакашвили все равно уволили с поста директора. Случилось это в 1973 году, когда первым секретарем ЦК КП Грузии стал товарищ Викентий Микеладзе, вторым секретарем – товарищ Борис Васильев, а третьим – товарищ Солико Хабеишвили.

– Хабеишвили?!

– Да! А ты и Хабеишвили знаешь?

– Нет, просто видел пару раз…

– По телевизору, наверно. Вот этот Солико как раз и уволил твоего Николоза Саакашвили с поста директора института курортологии, причем окончательно и бесповоротно! И стал работать Саакашвили заведующим кабинетом лечения радоновыми ваннами.

– А калбатоно Гиюли вышла замуж повторно?

– Конечно же, вышла!

– А за кого конкретно, не знаете ли, случайно? – спросил Феликс.

– Знаю, случайно, – передразнил Феликса собеседник. – За ленинградского профессора – юриста Анатолия Медведева! У них – двое сыновей.

– А этих сыновей не Михаилом и Дмитрием зовут? – поинтересовался Феликс на всякий случай.

– Сейчас уточню, – ответил собеседник, достал рацию и позвонил кому-то, отвернувшись в сторону от Феликса. Меньше чем через минуту он повернулся к Феликсу лицом и удовлетворенно хмыкнул:

– Так оно и есть! Ты точно угадал! Михаил Медведев и его младший брат Дмитрий работают в Ленинграде. Хотя они и молоды (чуть за тридцать), но оба считаются отличными юристами по вопросам гражданского права.

– В этой реальности Михаил Саакашвили и Дмитрий Медведев оказались родными братьями, – чуть слышно прошептал Феликс, разговаривая сам с собой. – А где работает калбатоно Гиюли?

– Сейчас она работает деканом факультета общих знаний в Минской спецшколе международных отношений. Готовит моих коллег… Надеюсь, тебе не надо объяснять, где я работаю?

– Не надо! Я уверен, что Вы – сотрудник органов госбезопасности!

– Правильно! Даже последний идиот в нашем СССР – и тот бы догадался! Значит, ты все-таки – советский человек… Ну, чего ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию? Или ты еще не переварил всю полученные от меня сведения?

– Просто с ума можно сойти! – пробормотал Феликс, у которого в голове никак не умещалась информация о причудливых превратностях судьбы в этой реальности.

– Куда уж еще тебе с ума сходить… А ты, между прочим, зубы мне не заговаривай! Эти кругляшки, которые мы нашли у тебя в кошельке, явно изготовили американские империалисты и их пособники – израильские сионисты. Знаешь, что за такое полагается?! Правильно, «вышка»! Нет, не бакинская газета для нефтяников, а высшая мера наказания… Но мы тебя не тронем. Ты, гражданин хороший, просто обязан стать нашим сотрудником. Разумеется – негласным. Таких граждан в нашем советском обществе уважают и даже боятся…

– Стукачом?

– Я тебе дам – «стукачом», жид пархатый!

– Почему Вы называете меня жидом и вообще – тыкаете!

– Ты, видимо, наивно полагаешь, что мы не успели пока расколоть твое иудино происхождение? Не надейся!

– А что, евреем быть позорно?

– Евреем? Нет! А вот жидом – очень позорно, особенно в наше время. А тыкать я тебя буду, потому как обращения на «вы» ты пока не заслужил!

– А что, это еще надо заслужить?

– Еще как надо! А пока, для начала, пройдем в парк, где выступают эти доморощенные поэты-стиляги, так называемые диссиденты.

– А вы им разве разрешаете выступать?

– Вот видишь, и в тебе заложена пролетарская искра! Не удалось нашим заклятым западным врагам зомбировать тебя до конца, хотя мы тебя еще не до самого конца раскусили! Сидит, значит, где-то глубоко в твоем подсознании дух народной борьбы против всяких стиляг и диссидентов… А насчет выступлений – пусть выступают! Не то всякие империалисты сразу станут визжать, что мы здесь якобы ущемляем свободу слова и вообще – права человека… Но, конечно, далеко не всем разрешаем выступать. Большинство этих типов мы сейчас перевоспитываем…

Феликс представил себе методы перевоспитания, хорошо знакомые ему по гулаговским книгам Солженицына и Шаламова, и в глубине души содрогнулся.

– И что я должен делать в парке?

– Ничего особенного! Слушать, запоминать! Можно даже записывать – но так, чтобы никто не засек тебя. Или ты думаешь, что ты один такой во всем Эсэсэре – негласный помощник?

– Так ведь…

– Потом никто не будет разбираться, так ведь или не так! Поэтому на первых порах я буду вести тебя, буду с тобой неотлучно!

– Что, и в сортире?

– Да, и в сортире! Чтобы – не дай бог – не попытался удрать. А впрочем, придурок, куда ты от нас убежишь? В Грузинскую ССР и ее прекрасную столицу – город Тбилиси? Я там был в прошлом году – в командировке, сразу же после конференции сторонников мира в Бухаресте. Или ты наивно предполагаешь, что тебя кто-нибудь и когда-нибудь выпустит в Израиль? Откуда, вообще, у тебя появился этот заведомо фальшивый грузинский паспорт с липовыми израильскими и какими-то мифическими российскими визами? Откуда мог вообще появиться фантастический авиарейс Тбилиси-Тель-Авив, если дипломатических отношений между СССР и израильскими агрессорами нет уже больше сорока лет?

– Больше сорока лет?! – с удивлением воскликнул Феликс.

– Ну да, со времени сионистской агрессии 1967 года! И никаких связей с этими бандитами у нас быть не может! Мы с этим Израилем не собираемся миндальничать, пока палестинские арабы во главе с товарищем Арафатом не сотрут это фашистское государство с лица земли. А независимая Россия? Вообще как ты мог додуматься до такого? Наверно, приснилась она тебе в дурном сне. Кому вообще нужна независимая Россия? Россия – это ядро Советского Союза, а Москва – его сердце, вечная столица. «Москва, Москва – советская столица, Москва, Москва – надежда всей земли!» Русский же народ всегда будет старшим братом для всех других социалистических наций!

Феликс хотел было запротестовать, сообщив собеседнику, что все происходящее в этой реальности – лишь дурной сон, что Россия и Израиль восстановили дипломатические отношения еще в 1990 году. Но он промолчал, осознав, что в здесь разговоры на такую тему просто бессмысленны, поскольку реальность-Эн очень сильно отличается от той реальности, в которой жил Феликс. И все-таки очень любопытно, когда же произошло столь сильное разветвление реальностей, подумал Феликс. Неужели после прихода к власти Брежнева? Или здесь ветвление происходило исподволь, почти незаметно для виртуального историка, способного изучить сразу обе реальности? А может быть, таких реальностей очень много – настолько много, что охватить их все разом не способен человеческий разум, и все эти реальности одновременно сосуществуют?

Судя по развитию событий, советская интервенция в Афганистан в этой реальности тоже была. Недаром Наджибулла-младший (сын того Наджибуллы, которого в реальности Феликса талибы распяли на вратах Кабула) руководит Афганистаном – новой республикой до неприличия разросшегося тоталитарного Союза.

– Слушай, придурок, и хорошенько запоминай! Мы готовы взять тебя на поруки и предлагаем тебе сотрудничать с нами… Ты будешь нам помогать! Может быть, твое усердие заметит начальство и за твои донесения начнет тебя продвигать, ха-ха-ха! Не забудь тогда, кто дал тебе путевку в жизнь и стал твоим первым куратором…

– Я не хочу сотрудничать с вами!

– А тебя никто не спрашивает! Жить-то ты хочешь?

– Хочу!

– Значит, и сотрудничать с нами захочешь! Ты ведь станешь нашим негласным сотрудником?

– Я пока ничего не подписывал.

– Так тебя интересуют эти пустые формальности? Вот тебе бумажка! Пиши: «Я, – далее фамилия, имя и отчество – пиши! – Драгуновский Феликс Моисеевич – согласен стать негласным сотрудником органов государственной безопасности и обязуюсь никому ничего не сообщать об этой своей неофициальной деятельности в пользу горячо любимого мною советского социалистического общества, в чем и расписываюсь».

– Никому – ничего? А если у меня жена и дети спросят?

– Не спросят! Почему ты вдруг спросил о жене и детях? Как мы узнавали, ты до сих пор так и не женился, хотя все уши прожужжал врачам и нашим сотрудникам о том, что у тебя есть жена Инна, сын Миша и дочь Леночка. Ну, ответь мне, пожалуйста – где же сейчас твоя семья, о которой ты вспоминал (или просто бредил) во время каталепсии?

– В какой еще каталепсии?

– Когда мы задержали тебя в «Зарядье», ты оказался в совершенно невменяемом состоянии. Пришлось применить к тебе методы гипноза и меры особого психологического воздействия. Так ты объяснишь нам, где сейчас твоя семья?

– Вам, наверно, лучше об этом знать…

– Я же правильно говорю – придурок ты и есть! Даже не знаешь, где жена и дети, если они у тебя есть… Любопытно, что мы пока тоже не получили достоверной информации на это счет. Но ничего, поиск идет широким фронтом, и мы их скоро найдем, если только ты их не выдумал. Над решением этого вопроса работает весь пятый отдел нашей организации. Но пока не можем мы найти всю эту тройку. Нет ее в Тбилиси, нет ее и в Орджоникидзе, в городе, которому на днях по многочисленным пожеланиям трудящихся возвращено исконно русское название – Владикавказ. Слушай, вот что мы думаем: может быть, у тебя вообще нет жены и детей, и вся твоя биография – даже выданная в состоянии каталепсии – такая же липовая, как и паспорт? А сам ты – израильский зомби, хотя и не полностью отравленный так называемыми западными идеалами!

– Кто, кто?

– Зомби! То есть ты не существуешь на самом деле, а твоим телом, как куклой марионеткой управляют опытные западные кукловоды?

– Нет, я – настоящий, и все в моей биографии – настоящее… Учился, работал, женился…

– Настоящее, настоящее… Твой якобы грузинский национальный паспорт никогда не может оказаться настоящим! Ну как, написал бумажку? Чего ты там возишься?

– Написал… И это всё?

– Еще кличку себе выбери! Хочешь зваться Бен-Гурионом?

– Бен-Гурионом?! Нет, не хочу!

– Так ты же о нем ничегошеньки не знаешь! Был такой лидер у израильских сионистов. Такой маленький, кругленький, обещал нам построить в Израиле социализм на базе колхозов ихних. Как они там называются, забыл…

– Киббуцев.

– А ты откуда знаешь про киббуцы?

– Так я там уже три раза был.

– Опять брешешь – или просто бредишь? Откуда ты мог там быть, если у нас с Израилем нет дипломатических отношений? Бреши, да меру знай!

– А израильские визы и печати в моем паспорте?

– Так я же тебе об этом сказал пять минут назад – они такие же липовые, как и весь твой паспорт! Это ж надо такое придумать – национальный грузинский паспорт… Только идиот мог бы додуматься до такой белиберды. А про киббуцы ты, наверно, читал у Корнеева или у Бегуна?

– Читал, но не помню у кого, – пробормотал Феликс.

Феликса сильно подмывало вступить в полемику с этим законченным сталинистом для того, чтобы убедить его, что Драгуновский не раз и не два видел киббуцы своими глазами и даже успел провести несколько ночей в прекрасных киббуцных гостиницах. Но Феликс все-таки удержался от бессмысленной полемики. О чем можно спорить, когда в этой реальности почти всё происходит совсем по-другому, не так, как в реальности Феликса. Хорошо еще, что он сам существует. Кстати, а хорошо ли? И вообще неясно, есть ли у него, Феликса Драгуновского, семья в этой реальности…

– Я говорил тебе, придурок, об израильском премьер-министре Бен-Гурионе. Так вот, этот самый Бен-Гурион (он же – Давид Грин) оказался британским шпионом, а нашу страну он кинул буквально через два года после провозглашения Израиля, гадина такая… Зря мы создавали этот Израиль, надеясь, что Бен-Гурион поможет нам не только поссорить Англию с Америкой, но и сам захочет построить новую цитадель социализма на Ближнем Востоке. Долго мы пытались отыскать тот микроскоп, с помощью которого Иосиф Виссарионович пытался увидеть ростки социализма в Израиле. Не нашли!.. Оказалось, что Сирия, Ирак и Ливия для целей построения социализма гораздо лучше подходят… Их лидеры – товарищи Хафез Асад, Саддам Хуссейн и Муамар Каддафи – денно и нощно заявляют, что под руководством правящей в этих странах партии Арабского Социалистического Возрождения их страны очень скоро построят социализм по советскому образцу. Пока эти арабские страны еще не вошли в состав нашего Союза, но мы надеемся, что пример афганцев их образумит, и они очень скоро согласятся стать нашими новыми союзными республиками. Тем более – мы за этот поступок благородно простим их многомиллиардные долги за поставки советского оружия, так необходимого им для борьбы с международным империализмом. Ну как, хочешь называться Бен-Гурионом? Ты, кстати, на него немного похож – такой же маленький, седоватый и лысоватый…

– Нет, лучше я буду просто Феликсом!

– Не подойдет!

– Почему?

– Кликуха не должна совпадать с действительным именем!

– Ну и порядки у Вас!

– Не нравятся наши порядки – живо переправим тебя на Колыму или в Сибирь. Там порядки совсем другие… Особенно в новой еврейской автономной области…

– Что, еще одна еврейская автономия появилась?

– Да, для таких умников как ты… Хочешь туда попасть?

– Не очень.

– Тогда выбирай себе кличку!

– Может быть, Гамлет?

– Есть уже у нас один Гамлет!

– Идиот!

– Сам ты идиот! Как вмажу, чтобы не обзывался!..

– Нет, это слово я выбрал в качестве клички! Есть у русского писателя Федора Михайловича Достоевского такой роман. Там действует некий князь Ипполит Мышкин. Его назвали идиотом, а он – самый нормальный человек.

– Ну и вкусы… Только не говори мне, что лично знаком с Достоевским!

– Не скажу!

– Вот и хорошо… Неужели у этого Достоевского можно что-то читать, кроме школьного «Преступления и наказания»? Знаю – скажешь, что он написал еще «Братьев Карамазовых» и десятки подобных поповских творений.

– Скажу!

– И ты, как интеллигент, прочел все?

– Ну, не все, но многие произведения Достоевского.

– Ну и что? А я вот прочел только «Преступление и наказание», и мне этого вполне хватило. Да мало ли что мог написать Достоевский! Жил бы твой Достоевский при советской власти – писал бы нормальные произведения социалистического реализма, как Семен Бабаевский или Никифор Петькин (Феликс услышал незнакомую фамилию и аж присел, что не укрылось от цепкого взора собеседника), а не всякую галиматью. Впрочем, твой выбор клички это еще раз подтверждает, что ты – круглый дурак… Пиши: «И буду подписывать свои донесения кличкой – Идиот». Правильно! Отдай бумагу! – Человек из органов спрятал бумагу во внутренний карман пиджака и сказал Феликсу:

– Теперь ты – наш человек…

– Может быть, хотя бы после этой бумажки…

– Это не бумажка, а документ на тебя на всю оставшуюся жизнь!

– Клеймо…

– Да, клеймо! Так и знай! Но клеймо почетное. Теперь тебя все будут уважать и бояться.

– Может, после этого почетного клейма Вы все-таки сообщите мне, как Вас зовут, – спросил Феликс. На самом деле его совершенно не интересовало имя собеседника, которое могло вполне оказаться вымышленным. Впрочем, собеседник тут же подтвердил это опасение:

– А звать меня можно просто Володей. Может быть, у меня – совсем другое имя, но для тебя я – Володя. Запомнил?

– Запомнил…

 

Глава четвертая, в которой Володя и Феликс оказываются в парке на сходке поэтов-неформалов

– А вот мы и пришли!

В Москве-Эн стоял непривычно теплый для начала апреля чудесный весенний день. В небе уже достаточно высоко стояло солнце, по улицам весело колесили «Волги», «Москвичи» и «Жигули». Феликс засмотрелся на одного симпатичного «Жигуленка», чем-то напоминающего старую «девятку».

– Понравилась машинка? Ее наши советские люди изготовили. Можно сказать – с риском для жизни пересняли новейшие чертежи у итальяшек. Итальянцы, правда, сами предлагали эти чертежи, но – за деньги. А зачем нам платить деньги каким-то макаронникам? Достали чертежи бесплатно! А потом, методом комсомольской стройки за три года возвели огромные автозаводы в Ульяновске, Сталинграде и Тольятти.

– Автозаводы – сразу в трех городах?

– Да, ведь советским людям нужно очень много хороших и дешевых машин! Мы этих «жигуленков» – бывших ФИАТов – производим почти 2 миллиона штук в год.

– Ого! А по какой цене?!

– Достаточно дешевых, доступных практически каждому советскому человеку! Один такой «Жигуленок», на который ты посмотрел, стоит четыре с половиной тысячи рублей, и это при средней зарплате по стране в 200 рублей в месяц. Так что чуть больше чем за два года можно накопить на покупку машины – если, конечно, не есть, не пить, не курить…

– А как здесь с нарушениями правил дорожного движения? – спросил Феликс.

– Строго, – ответил собеседник. – Недавно в МВД был утвержден новый проект автодорожных правил: нарушил однажды – прокол в паспорте, нарушил во второй раз – второй прокол, а за третье нарушение в графу национальность записывается «еврей»… Кстати, директор одного из автозаводов в Тольятти – твой соплеменник, доктор наук Борис Березовский.

– А его первого зама, случайно, зовут не Бадри Патаркацишвили?

– Нет, зама зовут не Бадри! Ты, кстати, все время называл эту фамилию, когда был в каталепсии. А этот Патаркацишвили, он что, был твоим другом?

– Нет, просто знакомый, на демонстрации 7 ноября 1972 года познакомились.

– Вот ведь память у тебя! Помнишь, когда и с кем знакомился, причем более 35 лет назад. Ты для нас – просто клад! Кстати, мы про твоего Патаркацишвили тоже все узнали. Человек с таким именем и фамилией работал когда-то в Тбилиси, главным инженером суконно-камвольного комбината «Советская Грузия», но…

– Что значит – «но»?

– Попался на махинациях с левой продукцией и был в середине 80-ых годов приговорен к высшей мере наказания. Его родные подавали апелляцию в Верховный суд Союза, но суд не счел возможным смягчить меру для мошенника…

– Ну и ну…

– А теперь – сели! Сосредоточились! Слушаем! Внимательно слушаем! Кому я сказал – внимательно слушаем?! Ничего не пропускаем мимо ушей!

– А что случилось?

– Идиот! А ну, повтори, что сказал только что этот, в сером свитере, который шею вперед вытянул?

– Да это же – Андрей Вознесенский! Так он же из поколения шестидесятников. Ему сейчас лет этак под 70, а то и больше.

– Знаем мы пятидесятников, шестидесятников и прочих адвентистов седьмого дня.

– Нет, он – не религиозный сектант.

– Значит – просто жидовствующий… А где твои глаза – в заднице, что ли, или возраст человека определить не можешь? По-твоему, этому человеку – семьдесят лет?

– Знаю, что Вознесенский родился в начале 30-ых годов.

– Может быть, какой-то твой знакомый Вознесенский родился еще до начала Великой Отечественной, но я могу сказать тебе точно: вот этому типчику – а зовут его Василием Андриевским – чуть за 50.

– Если бы Вы, Володя, не назвали бы этого человека Андриевским, я бы мог наверняка поручиться, что это – великий поэт Андрей Вознесенский.

– Ишь ты, великий поэт Вознесенский! Никогда в жизни не слышал о таком! Пушкина читал, Лермонтова – тоже. О Тютчеве слышал. А вот о Вознесенском – ничего не знаю. Опять бредишь наяву, да? А вот Василий Андриевский – один из идеологов этих стиляг.

– И что же он такое сказал, этот Вознесенский? Тьфу, то есть Андриевский? Ну?

– Баранки гну! Для особо тупых товарищей еще раз повторяю:

Не верю я в твое

чувство к родному дому!

Нельзя любить свое

из ненависти к чужому!

– По-моему – совершенно правильно! – отреагировал Феликс, который всегда был неравнодушен к поэзии Вознесенского и не раз бывал на его творческих вечерах.

– Я тебе дам – «правильно»… Выходит, весь этот тлетворный Запад мы тоже обязаны любить, да? Хрен я этого стилягу выпущу в следующий раз в командировку на Запад!

– А что, вы его выпускали на Запад?

– Так там тащатся от этой его «поэзии» и бабки за подобные выступления платят бешеные, да еще и в инвалюте! А потом эти поэты, когда возвращаются из поездок на Запад в родной Союз, сдают всю валютную выручку в Минфин, получая взамен чеки валютных магазинов. Доходы от стихов этих стиляг очень большие…

– Что – такие же, как от экспорта энергоресурсов?

– Не твое дело, сколько Союз зарабатывает на продаже нефти и газа. Тем более, что продаем мы их только тем, кто себя хорошо ведет по отношению к Союзу. И вообще – не выступай здесь по вопросу о валютных поступлениях!

– И все-таки?

– Сразу видно, что ты – еврей. Любопытен – до невозможности! Не отвяжешься от тебя. Ладно, отвечу прямо, раз ты – уже наш кадр…

– Каким это образом Ваш кадр?

– Ну… Негласный сотрудник наших органов. Ты же писал и собственноручно подписывал заявление, – весело сказал Володя, похлопывая себя по карману.

– И все-таки – как же с доходами от диссидентов и от нефти?

– Ну, и въедливый же ты тип… Это они себя называют диссидентами. А на самом деле они – обычные фуфлометы! Что касается доходов, то они не совсем одинаковы, но сопоставимы…

– Не совсем понял…

– А тебе и не надо понимать! Нет, ты только послушай! Красиво, мерзавец, выражается!

– А что он сказал?

– Специально для тебя повторяю, что он сказал:

А за окнами стоят

Талые осины

Обнажено как талант -

Голая Россия…

Да, много еще у нас талантов осталось – все не перевелись. И главное – настоящий русский, не то, что этот жидок Бродский.

– А где этот Бродский?

– Хотели его нейтрализовать, как это сделали с отщепенцем Галичем – электрическим током хлопнуть в ванне, – но почему-то не удалось… Живет себе в Нью-Йорке, встречается с командированными в Америку советскими поэтами и тоскует по Союзу. А вот Солженицын и Зиновьев не так давно вернулись с Запада после выполнения нашего специального задания.

– Так у Вас они там выполняли спецзадание?

– А у тебя – нет? Советские граждане везде выполняют задание Родины, если это – наши люди, а не какие-нибудь отщепенцы…

В этот момент Феликс понял, что в этой реальности такой Солженицын никакой Нобелевской премии получить просто не смог бы…

– А про ГУЛАГ Солженицын у Вас писал?

– Мы попросили его во время длительной специальной командировки в США приоткрыть Западу некоторые особенности работы наших граждан, находящихся при исполнении специальных заданий в трудовых лагерях, размещенных по всей территории страны.

– И что дальше произошло после того, как ваш Солженицын написал «Архипелаг ГУЛАГ»?

– Какой еще ГУЛАГ? Откуда ты вообще взял это слово?

– Как откуда? Из творчества Солженицына.

– Ты что, совсем спятил? Знаменитая книга Александра… (забыл, как его по батюшке!) называлась – «По краю родному».

– Вот это да… – изумился в очередной раз Феликс, который, по всей логике вещей, уже давно должен был привыкнуть к тому, что в этой реальности ничему удивляться не следует.

– Когда Солженицын вернулся с Запада после 15-летней командировки, советское правительство наградило его Сталинской премией. Ведь написал он книгу просто мастерски. Даже сам товарищ Романов восторгался его очерками.

– Очерками?

– Да, путевыми заметками о трудовых лагерях Крайнего Севера и Сибири. Товарищ Романов даже заявил, что товарищ Солженицын очень напоминает ему товарища Горького – тот же стиль, тот же классовый подход.

– И что же, вашего Александра Солженицына тоже отравили, как Максима Горького? – попытался пошутить Феликс.

– Почему это – «вашего»? Товарищ Солженицын был умом, честью и совестью всей нашей эпохи, а значит, он таким должен остаться и в твоей памяти.

– Как это так – «был»? Неужели Солженицын умер?

– Не сам! Как ты предположил, так оно и произошло! – ответил на полном серьезе Володя. – Отравили, сволочи и гады! Как раз перед Новым годом… И умер товарищ Солженицын от яда после двухдневных мучений утром 1 января 2004 года, и не смогли лучшие врачи спасти его жизнь. Как ты думаешь, почему везде вот уже на протяжении почти четырех с половиной лет разыскивают тайных евреев? Потому что опять евреи напакостили – отомстили нашему русскому товарищу Солженицыну за его правдивую историческую книгу «200 лет вместе». Убили величайшего русского писателя! И причем в это дело оказались замешанными некоторые кремлевские врачи, оказавшиеся скрытыми евреями.

– И у Вас, значит, – опять «дело еврейских врачей»? – спросил подавленно Феликс.

– Почему «у Вас», идиот? Это у нас, в нашей родной советской стране появились безродные космополиты. Жаль, товарищ Сталин не успел их отправить в Биробиджан в 1953 году, так как тогда еврейские врачи уничтожили товарища Сталина. Ничего, товарищ Романов уже направил большинство из этих безродных космополитов «в дорогу дальнюю» на Дальний Восток, указанную еще товарищем Сталиным… А для остальных евреев, пока еще не выявленных, как я тебе уже сообщил, недавно создана новая еврейская автономия в самом центре Восточной Сибири. Будешь много выпендриваться – сразу попадешь туда! А потом – поминай как звали…

Феликс тотчас вдруг вспомнил, что он читал в 2002 году по поводу 50-летия расстрела участников Еврейского антифашистского комитета, и вновь ему стало не по себе. Что же еще может произойти в этой страшной, фантасмагорической реальности? Неужели в 21-ом веке может существовать ГУЛАГ, а пресловутые тройки опять вершат судьбы людей? Нет, это нонсенс, такого не может быть – протестовали все чувства Феликса. Но он осознавал, что толпа вновь сотворила себе ложных кумиров, и эти узурпаторы опять пытаются использовать народ как простую скотину… Хотя, впрочем, еще пророк Самуил в 11-ом веке до нашей эры предостерегал древних евреев от помазания Саула на царство, поскольку царская власть – это отнюдь не то, чего ищет свободолюбивый народ.

А Володя опять намекнул Феликсу, что пора прислушаться к тому, о чем вещает поэт, выступавший, несмотря на прохладу, в своем неизменном клетчатом пиджачишке из ткани букле.

А Вознесенский (то есть Андриевский – в этой реальности) тем временем проповедовал истину:

При этих словах Феликс поежился и пытался спрятаться, но Володя пресек его поползновения: «А не плевать ли нам на этого типчика и его вирши? Короче, ты слишком эмоционально подходишь к этой, так сказать, поэзии! Пойдем побыстрей отсюда!»

 

Глава пятая, в которой Феликс узнает о новом грандиозном проекте советских лидеров

Когда Володя и Феликс ушли из парка, солнце уже скатывалось за горизонт. И тогда специальный товарищ Володя обратился к Феликсу с такими словами:

– Вот что, Идиот, скажу тебе по секрету…

– Не нужно мне никаких секретов! – запротестовал Феликс.

– А кто тебя спрашивал, нужны тебе секреты или не нужны… Партия и правительство решили доверить тебе секрет, а ты слушай и запоминай!

– А если я кому-нибудь его выдам? – поинтересовался Феликс.

– Так именно для этого тебе этот секрет и сообщают, чтоб ты его выдал тому, кому следует!

– А что со мной сделают, если я выдам секрет не тому, кому следовало?

– Пристрелят, конечно! Не бледней, Феликс, это я так шучу, – рассмеялся Володя.

– Тогда я хрен кому-то его выдам…

– А нужно выложить этот секрет вполне определенным людям, и я объясню тебе, кому именно.

– Зачем выдавать секреты?

– Слушай меня дальше! В одном из наших специальных учреждений разработали чудо неслыханное – ядерную космическую ракету.

– В шарашке – ядерную ракету?

– Да, ядерную ракету. И не в шарашке – кто тебя только таким глупым словам научил, а!? – а в специальном конструкторском бюро. Причем эта ракета будет во много раз мощнее, чем у Александра Беляева в «Звезде КЭЦ»! Ты «Звезду КЭЦ» читал?

– Читал! Но там о ядерных ракетах ничего нет…

– А у нас – будет! Очень скоро сможем мы, наконец, обскакать этих проклятых американцев! Хотя мы им пару диверсий устроили и немного задержали их космическую программу, все равно они раньше нас на Луну забрались – в 1970 году.

– В 1970-ом? Может быть – все-таки в 1969-ом?

– Точно тебе говорю – в 1970-ом, а потом – в 1971-ом, а всего сделали они это четыре раза подряд. Но это были их последние лунные успехи. Уже на следующий год у них что-то там не заладилось, и высадиться на Луну американцам не удалось дважды кряду. А потом, в 1973 году, произошло то, что заставило их полностью прекратить лунную программу.

– А что именно случилось?

– Ракета у них взорвалась прямо на старте, и погибло много зрителей, а космонавты сгорели прямо в их космическом корабле. Больше они людей к Луне не запускали. А вот мы гуманные – всяких зевак на космодром не пускаем! Мы вообще никогда не показываем запуски в прямой трансляции – а вдруг что-то получится не так, как должно было получиться? Ты не удивляйся, что мне известны такие подробности – я специально перед встречей с тобой пролистал подлинную историю мировой космонавтики (по книгам из спецхрана Ленинской библиотеки). А вот наши советские люди оказались на Луне всего через 4 года после этих американцев – после того, как построили там большую базу с помощью наших «Луноходов». И прилетали советские космонавты на Луну не по двое, а по трое. А четвертый, который их привозил на базу, водитель – значит, оставался в транспортном космическом корабле, который регулярно летал между Землей и Луной. Действовала эта база три года без перерывов, пока… Ну ладно, хватит тебе о нашей программе освоения Луны рассказывать. Тоже не все гладко происходило, хотя и без американских диверсий. Главное – мы успели, хотя и не без труда, эвакуировать на советскую Родину последнюю смену лунной базы. А на нашей новой ракете мы полетим к самим звездам – во имя победы коммунизма во всей Вселенной!

– К самим звездам?!

– Да, к звездам! На Меркурии, Венере и больших внешних планетах никакой жизни нет, а на Марсе нам делать нечего. Поэтому сразу пошлем космонавтов к звездам! Конечно, сначала к ближайшим…

Феликсу вдруг стало очень страшно. Так вот, оказывается, на что замахнулся СССР-Эн из его страшного и дурного сна. Мало было Земли этим партийной номенклатуре – она на все небо замахнулась. И не на Марс там соседний собрались лететь, а прямиком к звездам… Тютелька в тютельку согласно выводам Альберта Постоловского – современного украинского Эйнштейна.

Феликс тут совершенно некстати вспомнил анекдот про Брежнева и космонавтов, созданный то ли в 1969-м, то ли в 1970-м году. Согласно анекдоту, Генсек вызвал в Кремль группу советских космонавтов и заявил: «Дорогие товарищи! Американцы высадились на Луне. Мы тут посоветовались и решили, что вы полетите на Солнце!». На что космонавты ответили: «Так сгорим ведь, Леонид Ильич!». Но Генсек был не лыком шит. Он сообщил космонавтам, что бояться им нечего, поскольку партия обо всем позаботилась и приняла решение послать космонавтов к Солнцу в ночные часы…

Драгуновский обалдело глядел на Володю, ожидая, что он сейчас рассмеется и скажет, что просто пошутил. Но Володя совершенно не шутил. Взгляд его был цепок и серьезен. Кагэбэшник обратился к Феликсу:

– Ты послушай меня, Идиот! Послушай внимательно! Ведь все равно ты никакому советскому человеку не расскажешь об этом! А если и расскажешь – кто же тебе поверит без официального сообщения ТАСС? Скорее всего, молча выслушает, а потом переправит к нам за распространение безответственных слухов. И кому ты можешь рассказать? Вот этим людям, стоящим в очереди за водкой по продовольственным талонам? Или вон той толпе, которая стоит за углом в другой очереди в «Гастроном»? Ты ведь, небось, и не догадываешься, что там дают по талонам? Говядину третьей категории. Прессованную.

– Австралийскую или новозеландскую?

– Местную! Нет, ты ведь абсолютно ничего не понимаешь, Идиот ты этакий… Не догадываешься, наверно, что в спецхран Ленинской библиотеки давно сданы тургеневская повесть «Муму», есенинский стих «Собаке Качалова», маршаковская считалка «Где обедал воробей?» и даже песня «Летите, голуби, летите!»

Феликс быстро взглянул на ухмыляющуюся физиономию своего провожатого, побледнел и вдруг понял с отвращением и ужасом, почему он так и не увидел никакой живности в древней столице последней великой империи 20-го века.

– А все потому, что говядина более высоких категорий идет на тушенку, которая складируется в специальных подземных помещениях на случай новой войны против империалистов. А может быть, и для каких-то других целей, о которых мне пока неизвестно… Возможно, даже для космоса… Время уже позднее, пора нам сегодня и поесть. Хватит тебя кормить питательной кашкой через специальный зонд! Пойдем, пообедаем в обычной столовке. Талона на усиленное питание ты пока не заслужил, поэтому мне придется сопровождать тебя в обычную столовую и поесть там с тобой.

От мясного супа и столичного рагу Феликс мужественно отказался.

– Как хочешь, – весело пожал плечами Володя, перемалывая зубами косточки воробьиного крылышка. – А от десерта ты тоже будешь отказываться?

– А что здесь дают на десерт?

– Как это что? Кисель!

– А из чего он сделан?

– Ну, придурок, ну ты даешь! Из чего можно сделать кисель?

– Конечно, из крахмала с добавлением фруктовых соков.

– Неправильно! Из ржаных отрубей с добавлением специального сахара. Не бойся, все натуральное, никаких тебе там импортных суррогатов, всяких западных дурацких пищевых добавок с индексами «Е»…

Феликс рискнул заказать кисель со спецсахаром, но лучше бы он этого не делал… От киселя очень противно пахло чем-то, сильно напоминающим ржавую селедку. Феликс поморщил нос, затем зажал ноздри пальцами. Хотел было проявить мужество и проглотить эту мутную жижу, но так и не смог. Володя весело поглядел на него и усмехнулся.

– Что наш специальный сахар, созданный на основе родной балтийской селедки, тебе не нравится? В Кубинской Республике нынче – сильный неурожай сахарного тростника, за что первый секретарь партийного руководства товарищ Кастро уже получил строгий выговор с занесением в учетную карточку коммуниста. Такой же выговор получил и первый секретарь компартии Украины товарищ Ющенко за неурожай сахарной свеклы. А тебе что, товарищ Драгуновский, только ваниль с гвоздикой подавай? Ешь то, что едят все советские люди! Ладно, хрен с тобой! Поели, пошли дальше!

– Куда?

– На кудыкину гору! Слушай, перестань задавать свои идиотские вопросы и иди за мной. Раз ты – интеллигент, то знаешь, наверно, иностранные языки… – глубокомысленно изрек Володя.

– Да, но не очень хорошо…

– Врешь! По глазам вижу, что врешь! Никаких «но»! Мы пойдем с тобой в гостиницу «Метрополь» – пообщаться с группой американцев.

– А что, американцы сюда приезжают?

– Ну, ты даешь! Ты что, вообразил, что между нашим и их лагерем – один сплошной железный занавес? Не получилось установить, хотя товарищ Романов очень хотел это сделать так, как в свое время это сделал товарищ Сталин…

– Какой Романов? Вы уже несколько раз упомянули эту фамилию. Случайно, не тот ли, который в 90-ые годы возглавлял Ленинградский горком партии?

– Он самый, наш любимый Генсек – Григорий Васильевич Романов, достойный продолжатель дела Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина…

– А кем у вас работает Горбачев?

– Горбачев, Горбачев… Что-то не помню такого…

– Что, такого генсека у Вас не было?

– Да бог с тобой, окстись! После Андропова сразу назначили Романова, и произошло это событие в 1986 году, вскоре после 27-го съезда КПСС, а его замом стал Лигачев Егор Кузьмич…

А тем временем Володя, что-то припоминая, задумчиво продолжил:

– Какой еще Горбачев? Вспомнил! Он у нас в Большом драмтеатре работал, в Ленинграде, Игорем звали…

– Нет, я про другого, Михаила Сергеевича, он по партийной линии шел…

– Ах, ты про этого отщепенца вдруг вспомнил… Нашел, кого вспоминать… И дался тебе этот тип!.. Сбежал твой Горбачев на Запад! Мы этого типчика – в бытность его секретарем парторганизации Московского автозавода имени Ленинского комсомола – выпустили в Германию… Дай бог вспомнить когда… Нет, все-таки вспомнил! В 1989 году в составе нашей партийной делегации он поехал на очередной съезд коммунистов ФРГ. Было это незадолго до объединения двух Германий и создания единой Социалистической Германии, которая буквально вчера заявила о добровольном вхождении в состав СССР. Так вот, этот Горбачев убежал во время съезда в Бонне и попытался спрятаться от наших людей, наивно рассчитывая, что его не найдут и не достанут. Так он же был меченый, с большим родимым пятном почти на самой макушке…

– Почему – был? – спросил Феликс, словно догадываясь, что ему собирается ответить Володя.

– Один немецкий коммунист его сумел засечь – произошло это спустя целых два года после побега ренегата – и передал всю необходимую информацию нашим работникам. Они провели блестящую операцию, изловили «блудного сына» и собирались доставить его на Родину. Чтобы транспортировать отщепенца домой на самолете, его пришлось усыпить. Но, видимо, не рассчитали там чего-то, – понятно, не профессиональные анестезиологи работали, – и после наркоза этот твой Горбачев не проснулся… Потом мы сообщили официально, что товарищу Горбачеву стало плохо сразу же после возвращения домой, пришлось сделать срочную операцию, и медицина оказалась бессильной… А затем, в течение двух месяцев по всем каналам телевидения и радио читали его покаянные письма из-за рубежа, в которых он ругал Запад последними словами.

– Настоящие письма?

– Конечно, настоящие, наше ведомство веников не вяжет! Его почерком написанные послания! Похоронили этого Горбачева на Новодевичьем, потому как места в Кремлевской стенке он не заслужил. Если бы ты видел, как его вдова убивалась…

– Раиса Максимовна?

– Во-во! Вместе с известной певичкой Аллой Пугачевой, которая, оказывается, была его любовницей. Кстати, на днях мы ее задержали! Она оказалась скрытой еврейкой, а ее настоящая фамилия оказалась… Ой, забыл! То ли Вайнштейн, то ли Зильберштейн! Пришлось ее в спешном порядке переправлять в новую Еврейскую автономную область, то есть в алмазно-золотоносный район Бодайбо… Ладно, хватит болтать о Горбачеве, он того не стоит. Поговорим лучше о нашем общем деле…

– Так что, Володя, мне придется делать в «Метрополе»?

– Мы, дорогой мой Феликс Моисеевич, там проводим большую международную конференцию по мирному космосу. Сам понимаешь, настоящих советских конструкторов из группы главных мы на конференции не покажем. Вместо них будут представлены начальники отделов и лабораторий – настоящие ракетчики, прошедшие дополнительный специальный инструктаж в нашей организации, а также непосредственно наши товарищи. Твоя задача – установить контакт с американскими учеными. Ты представишься им заместителем Главного Конструктора и дашь утечку информации о нашей новой ядерной ракете.

– А кто сейчас наш Главный Конструктор? Глушко еще жив? Или сейчас главным работает Семенов? А может быть, кто-то другой?

– Так ты еще и фамилии засекреченных конструкторов откуда-то знаешь?! Я их не знаю, а ты шпаришь, как будто всю жизнь работал на космос. Плохо с тобой наши товарищи разобрались, потому как ты израильский шпион и есть! Надо было тебя сразу на исправительные работы отправить в Сибирь – добывать уран, золото и алмазы для родной страны! А с тобой почему-то решили понянчиться! Ты что, русского языка не понимаешь? Или никогда перечня сведений, составляющих государственную тайну, не видел?

– Не видел!

– Раз уже ты сейчас считаешься «нашим человеком», то покажу тебе этот перечень, – сказал Володя и вытащил из внутреннего кармана пиджака толстенький томик небольшого формата, напоминающий англо-русский словарик. Володя быстро перелистал книжку перед носом Феликса, и у того аж зарябило в глазах. Елки-палки, да у них здесь все почти засекречено! Хуже, чем в феликсовой реальности при Брежневе и Андропове…

Володя рассмеялся: «Понял, друг сердешный? Поэтому прямо сейчас тебе сообщу фамилию Главного Конструктора! На голубом блюдечке с золотой каемочкой выложу и в подарок преподнесу! Ты что, не понимаешь, что фамилия этого человека – особая государственная тайна? Поэтому мы и собираемся подсунуть западникам тебя!»

– Так я же не специалист по космосу! – запротестовал Феликс.

– Не придуривайся! А кто в студенческие годы писал письма Брежневу и космонавту Леонову?!

Драгуновский понял, что его двойник в этой реальности оказался таким же лопухом, как и он сам – в своей реальности.

А «искусствовед в штатском» продолжил: «Копии этих писем до сих пор хранятся у нас! Или ты думаешь, что твои формуляры в библиотеках недоступны нам?! Кто постоянно читал «Спейсфлайт» и другие западные журналы по космической тематике? Ты, конечно! Мы давно тебя готовим к роли «констуктора», дурка!»

– К какой роли готовите, не понял? Конструктора?

– К роли «констуктора», то есть подсадной утки для западных специалистов! К тому же ты, как следует из твоего досье, работал долгое время в Институте физики в Тбилиси и занимался там всякими атомными и ядерными вопросами… А потом какими-то правдами или неправдами ты попал в одну из боевых контор, куда, вообще-то, берут только по нашей рекомендации, и занимался там лазерным оружием авиационного и космического базирования. Мы еще не выяснили, как туда мог попасть еврей Драгуновский. Но наш тбилисский куратор, который допустил такое, может за этот промах поплатиться работой и даже головой.

Феликс прекрасно помнил, что помог ему устроиться в «боевой» институт «Лазер» его университетский товарищ Саша, оказавшийся рядовым винтиком системы КГБ в середине 80-ых годов, во время работы в тбилисском объединении «Светлана». Этот закрытый институт радиооборудования специализировался на создании систем дистанционного контроля за инакомыслящими (включая прослушивание телефонных разговоров). Упомянутые системы были широко и повсеместно внедрены в постсоциалистической Грузии, ловко сменившей русских на американцев.

Сашка стал куратором института физики в конце 80-ых годов, после того, как предыдущий куратор НИИ, двадцатичетырехлетний Давид Дараджишвили, был найден у себя в квартире с пулей от табельного пистолета Макарова в голове. Согласно официальной версии, Давид стал жертвой собственной неосторожности, однако Сашка сообщил Феликсу по секрету, что Давид не сумел выдержать специфики работы в системе органов и покончил жизнь самоубийством – после того, как от него ушла жена, наплевавшая на все большевистские условности.

Феликс решил не выдавать Светланова этим кагэбэшникам. Если они пока еще сами не докумекали, что к чему, то не надо им раскрывать глаза. К тому же Сашка Светланов мог в этой реальности остаться физиком или вообще заниматься совершенно другими делами…

– Так все задачи, над которыми я работал в военном НИИ, абсолютно не похожи на проблемы создания ядерной ракеты…

– Ты, Феликс, не отбрыкивайся! От нас так просто не отделаться! Вот сейчас напряжешь свои еврейские мозги, сосредоточишь мысли и поговоришь минут десять с одним из этих мозговитых американских евреев. Да так поговоришь, чтобы они интерес к тебе проявили и начали охотиться за тобой, придурок!

– А если у меня не получится?

– Придется нам тогда искать другого придурка…

– А что будет со мной?

– Сам знаешь! По тебе Сибирь плачет и алмазно-золотые рудники… И зачем только задаешь такие глупые вопросы…

– А зачем вам понадобилось, чтобы я поговорил с американцами?

– Так надо! Как ты думаешь, зачем тебе раскрыли секрет первостатейной важности, а? То-то они засуетятся! Они за тобой начнут охотиться – как охотники за дичью. А мы их горяченькими – хлоп! – и задержим! А потом обменяем на нашего специального товарища, который за эскизными разработками этой самой ракеты целых десять лет охотился за океаном. Добыл он таки эти проклятые эскизы, а гениальные советские люди буквально за три года воплотили эти так и не реализованные на Западе идеи в нашу советскую действительность. Эта ядерная ракета уже строится, и будет готова к полету к звездам в ноябре 2017 года. Ты-то хоть помнишь, что за юбилей наш Союз отметит в ноябре 2017 года?

– Помню, помню…

– Какой?

– Столетие великого Октября! – ответил Феликс. – А что же с этим нашим товарищем стало?

– Сидит наш товарищ, сидит в американской тюрьме за разведывательную деятельность против США, то есть – за шпионаж. Хорошо еще, что не прикокнули его, как супругов Розенберг – тоже, между прочим, из «ваших», но хорошо поработавших на нас. Можно сказать, наш товарищ почти четверть своей жизни не видел Родины и питался только буржуазными индейками и шампиньонами. Но не повезло товарищу – попался, в конце концов, в лапы проклятых империалистов.

– Как это так – попался?

– Прокололся, можно сказать, на пустяках. Сначала на первое мая приколол к пиджаку красный бант и ушел в разгул на природу. 2 мая вышел на работу, а бант отцепить забыл. Тут-то за ним и началась слежка. А наш товарищ уверовал, что он – неуловимый. В смысле – что он никому ни на фиг не нужен. Вот и попался он, можно сказать, на совершенной мелочи – застегивал пуговицу на ширинке, выходя из сортира. А там у них, оказывается, давно все брюки только на застежках «молния»… А потом, когда полицейский сделал ему замечание за то, что он занимается непотребным делом прямо на улице (оказывается, застегивать мотню на улице – это у буржуйских чистоплюев непотребным делом считается), он попытался всучить этому черномазому козлу взятку – десять долларов… Представляешь себе – десять долларов, то есть почти семнадцать инвалютных рублей… Да за такие деньги у нас в «Березке» можно купить вагон и маленькую тележку всякой всячины… Ты, небось, ни разу не бывал в «Березке»?

Феликсу очень хотелось сообщить собеседнику, что он и в «Березке» успел побывать, правда, без чеков, но сдержался. Еще, не приведи Господь, начнут выяснять, кто и где впустил постороннего человека в чековый магазин. Понятно, что тот бывший сослуживец матери Феликса, который впоследствии работал в магазине «Цицинатела» (грузинском аналоге «Березки»), очень давно умер, но зачем этому Володе знать все это? Еще внуки и правнуки того товарища могут пострадать…

А Володя продолжал, не заметив реакции Феликса:

– Вижу по глазам – не бывал! А десять долларов – это большие деньги! Хотя, конечно, доллар ни в какое сравнение с рублем не идет, но на Западе его называют свободно конвертируемой валютой и обменивают на все прочие валюты в любых количествах. Нет там чековых магазинов! Да, кстати, насчет взяток… В Америке, оказывается, их полицейские (там их называют – копы) взяток не берут принципиально – ни белые, ни черные! А наш товарищ об этом забыл, померещилось ему вдруг, что он – в родном Союзе! Так что в нашем деле пустяков не бывает. Обо всем надо знать и помнить – даже о том, как там, на Западе, галстук завязывают, каким узлом… Ладно, заболтался я тут с тобой. Пошли быстрее в «Метрополь». Предупреждаю – даже не пытайся бежать! Все равно бежать тебе некуда… Такого придурка, как ты, поймают в первом же закоулке!

 

Глава шестая, в которой Феликс выступает в роли подсадной утки для иностранных ученых

Гостиница «Метрополь» в Москве-Эн поразительно напоминала снаружи Кремлевский дворец Съездов. Словно прочитав невысказанный вопрос Феликса, Володя пояснил: «А мы специально построили новый «Метрополь», похожий на старый Кремлевский дворец».

– Граждане, занимайте места только согласно билетам! – заверещала контролерша.

Феликс впервые в жизни попал в Кремлевский дворец Съездов, хотя почему-то все здесь называли это помещение зрительным залом гостиницы «Метрополь». По мнению Феликса, все это гораздо больше напоминало Большой театр, только с гораздо более масштабным амфитеатром и почти без лож.

– Вот она, наша демократия в действии, – прошипел Володя прямо в ухо Феликсу. – Никаких тебе правительственных лож! Все почетные гости сидят в первых рядах – даже секретарь Московского городского комитета партии. Ладно, посмотрим «Лебединое озеро», а потом присоединимся к иностранным гостям.

– И что, никого к иностранцам ваша организация не прикрепила? – удивился Феликс.

– Нет, ты что, совсем спятил? У каждого гостя – персональный сопровождающий. Правда, большинство из сопровождающих – специальные сотрудники номерных предприятий. Не бойся, если ты себя будешь вести нормально…

– Это как же – нормально?

– Ну, если ты не будешь пытаться изображать из себя инопланетянина, то тогда тебе позволят установить прямой контакт с гостями. Может быть даже, это случится в антракте после первого действия.

Феликс без особого энтузиазма смотрел знаменитый балет Чайковского, музыка которого навевала воспоминания о начале августовского путча 1991 года. Но акустика была хорошей, да и видно было очень неплохо, хотя Феликс с Володей сидели где-то в 40-ом ряду… Когда закончилось первое действие, Володя вывел Феликса в фойе, где они буквально столкнулись лицом к лицу с каким-то типом. Иностранец на чистейшем русском извинился за столкновение. Вскоре Феликс разговорился с этим типом, который представился Норбертом Кирхе – бывшим гражданином Западной Германии, успевшим, по словам собеседника, вовремя эмигрировать в Америку – как раз накануне объединения своей страны с Восточной Германией на социалистической основе.

Уже с первых минут беседы Феликсу показалось, что Кирхе совершенно не похож на американского немца. Несмотря на все попытки изображать из себя человека свободного мира, Норберт был весьма зажат, что не ускользнуло от пытливого взора Феликса. Поняв, что его в очередной раз испытывают доблестные органы, Драгуновский решил изобразить из себя типичного совка, и это ему вполне удалось. Ведь Феликс, по сути, не так далеко ушел от «совка», хотя успел прожить почти 13 лет в антисоветском обществе.

В ответ на пытливые вопросы Норберта, больше напоминающие тесты, которые Феликс проходил в Тбилиси у психологов еще в 1976 году (эти ребята потом успешно смотались на Запад), Феликс отвечал весьма односложно. Похоже, что все вопросы и ответы записывались на магнитофон…

Едва прозвенел второй звонок на начало второго действия, как Феликс и человек, назвавший себя Норбертом, разошлись, проявляя видимое удовольствие от знакомства. Были ли они довольны на самом деле – неважно. Главное – показать видимость!

Володя, следовавший неотступно за Феликсом, подтвердил, что его подопечный вел себя выше всяческих похвал. Своим поведением куратор почти признал, что этот Кирхе выступал в роли детектора лжи для очередной проверки Феликса.

– А во втором антракте тебе уже придется познакомиться не с каким-нибудь бывшим немцем, приехавшим сюда совсем по другому делу (Феликс сразу смекнул, что Норберт работает на КГБ или ГРУ), а с настоящим американцем до мозга костей, – сказал Володя.

Феликс без особого интереса смотрел второе действие балета. Он ждал, когда, наконец, начнется антракт.

Едва закрылся занавес, как Феликс порывисто встал.

– Не торопись! Вижу, как ты жаждешь встречи с иностранцем… Успеешь еще! И не пытайся его вводить в заблуждение относительно твоей личности. Все равно рядом будут наши люди. Если ты начнешь пороть чушь, то вас быстренько разведут в разные стороны, а потом у тебя будет куча неприятностей, и бесконвойность тебе не будет «светить» на протяжении по меньшей мере ближайших двадцати лет… Давай лучше сначала сходим в буфет! Там сегодня по случаю конференции – настоящая колбаса «салями» из Финляндии. Из говядины и свинины! Надеюсь, ты не будешь, как некоторые несознательные религиозные евреи, воротить нос от свиной колбасы? Не будешь? Тогда – пошли!

В буфете Феликс с удовольствием приложился к бутербродам с колбасой из настоящего мяса. И стоил каждый такой бутерброд всего ничего – рубль с копейками, а точнее – рубль сорок три. Драгуновский уже забыл о том, что в СССР были когда-то такие смешные цены. В его реальности в любом тбилисском кафе за один такой бутерброд взяли бы не меньше четырех лари, а в фирменных – вообще все шесть лари.

– Ладно, хватит наворачивать колбасу! – скомандовал Володя после третьего бутерброда, съеденного Феликсом. – Идет настоящий клиент, которого ты должен поймать на мормышку!

В дальнем углу буфета Феликс увидел мужчину среднего роста в теплом свитере. Сразу стало ясно, что это – не советский человек, потому как советские люди в оперу ходят в галстуках. И действительно, именно к этому типу Володя подвел Феликса. Иностранец широко улыбнулся Феликсу и, так же, как и Норберт, обратился к Феликсу на чистейшем русском языке безо всякого акцента:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – ответил настороженно Феликс, опасаясь, что и новый «клиент» – человек из органов, посланный на проверку.

– Меня зовут Гарри Тортлдав, – отчетливо произнес мужчина в свитере, протягивая Феликсу руку и широко улыбаясь.

Феликсу эта фамилия была знакома по нескольким скачанным из Интернета книгам, посвященным альтернативной реальности. Он тоже улыбнулся и протянул руку:

– А я – Феликс Драгуновский.

Володя прошептал сзади: «А фамилию ему сообщать вовсе не обязательно!».

– Вы, случайно, не еврей? – спросил американец.

– Еврей! – отпарировал Феликс.

– Я тоже еврей! Мне, Феликс, очень понравилось ваше лицо – такое открытое, интеллигентное! Здесь редко можно встретить такие лица, – произнес Гарри (при этих словах оба искусствоведа в штатском переглянулись, что дало Феликсу основания предполагать, что на этот раз американец ему попался самый настоящий) и продолжил:

– Вы, Феликс, тоже работаете на космос?

– Работаю…

– Еврей – и работаете на советский космос?!

– А что, разве евреям нельзя работать на советскую космонавтику? – удивился Феликс. Володя прошептал сзади: «Молодец, Феликс! Так его! Пусть знает наших!»

– Я не видел Вас, Феликс, на утреннем пленарном заседании.

– А вы, Гарри, кем работаете, простите?

– Я – помощник руководителя проекта «Исследование дальнего космоса с помощью автоматических станций» по вопросам связи с общественностью.

– Очень приятно! – раскланялся Феликс, собираясь уже ретироваться. Однако Володя заметил это поползновение своего подопечного и буквально толкнул Феликса вперед так, что тот едва не боднул лбом американца. Последний же никак не унимался:

– Всё же ответьте, мне, Феликс, если это – не секрет, почему Вас не было утром на открытии конференции?

– У меня было много неотложных дел, – попытался уклониться от расспросов Феликс. – Я же все-таки – заместитель Главного конструктора.

– Ого! Еврей – зам главного конструктора! А какого именно? По ракетам? Космическим кораблям? Двигателям? Связи?

– Самого главного! – нагло заявил Феликс.

– Вот это демократия! У Вас сейчас много работы. Значит… – задумчиво произнес Гарри.

– Ничего это ровным счетом не значит…

– Нет, Феликс, от меня не скроете! Вот теперь я понимаю – вы, русские, готовите новый запуск, – захлебывался восторгом Гарри.

– Да, готовим! Мы не скрываем наших намерений.

Феликс почувствовал, что кто-то сильно наступил ему на ногу. Он взглянул – это был не Володя, а человек, сопровождавший Гарри. Тоже, видимо, из команды глубокого бурения. Этот новый искусствовед в штатском прошипел: «Идиот! Мы-то как раз и скрываем!» Гарри явно услышал эти слова и очень обрадовался:

– И когда, Феликс, нам ожидать нового сообщения ТАСС о ваших космических достижениях? К началу зимней Олимпиады 2014 года в Сочи? Или еще раньше?

– Я бы не хотел уточнять сроки…

– Понимаю, Феликс, всё понимаю! Секрет или служебная тайна…

– Нет, сроки пока действительно еще не установлены.

– А почему? Есть проблемы?

– Просто мы готовим то, что буквально ошеломит весь мир…

– Уж не к Марсу ли Вы собираетесь запустить космонавтов?

– Нет, не к Марсу! Гораздо дальше!

Сопровождающий американца тип сделал зверское лицо и по-змеиному улыбнулся. Раньше Феликсу никогда не приходилось видеть таких подлых змеиных улыбок…

– Куда же, если не секрет?

– Пока об этом говорить рановато! Одно могу сказать – все ракеты, которые запускались прежде, ни в какое сравнение не пойдут с той, которую мы готовим сейчас…

– И американские ракеты тоже?

– А что? Даже наша Н-1 мощнее была, чем ваш «Сатурн».

– Какой «Сатурн»? Наша лунная ракета «Сатурн-V» оказалась, к сожалению, очень несовершенной, в ходе наземных испытаний двигатели не могли отработать положенный ресурс, а затем она не смогла вынести к Луне нашу автоматическую станцию с буровой установкой для возвращения лунного грунта.

– Да?! – только и смог ответить Феликс.

– И поэтому к Луне наши астронавты летали на ракете «Уран». А ваша Н-1 – это, правда, великая ракета, но у нее было слишком много движков на первой ступени, и поэтому после трех неудачных запусков (или четырех, исправьте меня, если я ошибся – у нас тогда не было хороших спутников слежения) вам пришлось от нее отказаться. Ведь лунную базу вы строили с использованием другой мощной ракеты, но уже конструкции Челомея – УР-900. Или я неправ, коллега?

Феликс понял, что, слишком уверовав в сходство двух реальностей, он слегка серьезно ошибся, то есть сморозил очевидную для любого зарубежного космического специалиста глупость (в этой реальности), а спутник Гарри, услышав про Челомея и УР-900, вообще поморщился, как от зубной боли.

– Да, да, «Уран», я просто случайно оговорился, – поспешил исправить положение Феликс.

– Не удивительно! Ведь после того неудачного запуска нашей автоматической станции к Луне осенью 1967 года – вы ведь помните его, коллега?

– Помню, – ответил Феликс, хотя в его реальности никаких запусков к Луне в 1967 году не было – после гибели Гриссома, Уайта, Чаффи и Комарова обе соперничающие стороны – и американцы, и русские спешно принялись дорабатывать свои лунные корабли – «Аполлон» и «Союз-Зонд».

– Так вот, после той неудачи нам пришлось ракету «Сатурн-V» дорабатывать настолько основательно, что получилась совсем новая ракета, которую мы назвали по имени следующей за Сатурном планеты, то есть – «Уран». Созвучно с Вашим названием УР (универсальная ракета), не правда ли? На эту доработку у нас ушло два года… Мы, американцы, никогда не скрывали наших трудностей, а вот вы, советские ученые, нам почти ничего не рассказываете о своих проблемах. На каком топливе, на каком окислителе работают двигатели вашей новой ракеты? Наверно, на водороде и кислороде? Сумели ли вы решить проблемы криогеники? Ведь для этого потребуется построить целый завод на космодроме! И как дела в вашем «Криогенмаше»?

Насчет дел на «Криогенмаше» Феликс не знал, и поэтому врать не стал, но всё-таки заметил:

– Мы пошли по другому пути! Наша новая ракета будет ядерной!

– Ядерной?

– Да, ядерной!

– Не может быть, – прошептал Гарри, немного даже приседая. – Мы тоже хотели создать ядерную ракету…

– Знаем!

– Но у нас ничего не получилось. Пока, на этом этапе, по крайней мере…

– А у нас – уже получилось!

– Это же колоссально! Это поразительно! А вы не боитесь, что ракета взорвется?

– Не боимся!

– Ведь если она взорвется, то может произойти сильное ядерное загрязнение, как это было у вас под Челябинском в 1957 году. Вы ведь помните, коллега, что случилось тогда на Вашем химзаводе по обогащению урана?

– Помню, помню… – поспешил ответить Феликс, мельком взглянув на Володю и визави Гарри. Володя и спутник Гарри в очередной раз поморщились, а Володя прошипел: «Ты не только не должен об этом помнить – ты и знать об этом не мог никогда!».

Феликс же отметил про себя, что и в этой реальности страшная экологическая катастрофа под Челябинском имела место, причем тогда же, когда и в его собственной реальности. Впрочем, развилка реальностей произошла немного позже, после прихода к власти Брежнева и полной реабилитации Сталина.

– Не будет никакого взрыва! Мы планируем собирать ракету прямо на орбите! – безапелляционно заявил Феликс.

Володя улыбнулся и даже осклабился, услышав эти слова.

– На орбите? – переспросил Гарри.

– Да! – Феликс решил врать до конца, поскольку более точной информации он не получил.

– На сборочной платформе Вашей грандиозной орбитальной станции «Мир-2»? – решил уточнить Гарри.

Продолжая играть роль новоявленного барона Мюнгхаузена, Феликс гордо ответил: «Конечно же, да!»

– Я так и понял! Поскольку ракета будет большой, то для ее сборки потребуется много запусков. Очень интересно, за сколько запусков вы соберете эту ракету? За десять? Двадцать? Пятьдесят? И когда состоится Ваш первый запуск?

– Скоро решим! И вам дадим знать!

Володя зашипел: «Болван, гласности захотел?! Да никто ему ничего не даст знать!»

Прозвенел звонок, возвещающий об окончании антракта, и Володя сразу же потащил Феликса в зал. То же самое почти синхронно проделал человек, сопровождавший Гарри, со своим американским подопечным. Но, в отличие от американца Гарри, посмотреть третье действие советскому гражданину Драгуновскому не удалось, поскольку Володя, едва заведя своего подопечного в зал, буквально через пару минут вытащил его в фойе, а затем, осмотревшись по сторонам, почти сразу же бесцеремонно вывел Феликса на улицу.

 

Глава седьмая, в которой Володя кое-что объясняет Феликсу

– Что случилось, Володя? Что-то не так?

– Фраер ты, Феликс! Что за хреновину ты порол этому американцу относительно сборки новой ракеты на орбите, а?

– Я подумал, что новую ракету с межзвездным космическим кораблем будут собирать на орбите и запускать с орбитальной станции.

– И правильно подумал! Мы тоже так собирались поступить – вначале! Зря, что ли строили целых десять лет этот огромный город на орбите – «Мир-2», съедающий сотни миллионов инвалютных рублей в год! Но потом еще более умные товарищи подумали – как же нам удастся сохранить секретность, если ракета к звездам будет стартовать из космоса? Тем более, что на борту «Мира-2» часто бывают гости из стран третьего мира, до конца не определившихся, с кем им по пути – с нами или с Америкой. Да и американцы иногда прилетают к нам в гости. Попробуй их не пустить на «Мир-2» после разработки универсальных стыковочных узлов и подписания международного соглашения о мирном космосе. Правда, один сегмент станции – так называемый 13-ый – у нас полностью закрыт для иностранцев. Даже для космонавтов из бывших социалистических стран, то есть Новых Республик Союза. Они даже не догадываются, чем мы там занимаемся, а из суеверия (все-таки – 13-ый номер!) не лезут туда…

Так как сборка нового космического корабля на орбитальных стапелях станции «Мир-2» совершенно не способна обеспечить требуемый высокий уровень секретности звездного проекта, нам пришлось искать другое решение. И тогда мы решили ошарашить проклятый Запад и запустить ракету прямо с Земли.

– С Земли? Такую громадину? – не удержался от восклицания Феликс.

– Конечно, как говорит наш Самый Главный Конструктор, энергетически это намного менее выгодно, но надо же ударить проклятым американцам по мозгам посильнее! – отреагировал Володя.

– Так зачем же нам делать заведомо невыгодный проект? – удивился Феликс. – Зачем запускать сотни и тысячи тонн с Земли, когда можно сделать это на орбите, выведя отдельные части и агрегаты в ходе ряда десятков запусков?

– Как зачем? – возразил Володя. – Во-первых, чтобы враг не догадался, что именно мы собираемся делать в космосе. А во-вторых, для достижения главной цели – чтобы американцы захотели повторить такой проект, попытавшись украсть у нас секретные чертежи и разработки! А мы за это время выявим всю их шпионскую агентуру и всех переловим к чертовой матери!

– А если их аналитики разберутся, что к чему, и поймут, что идею мы заимствовали у них самих?

– Не разберутся! Мы так продвинули вперед первоначальную американскую разработку, что ее отец родной не узнает! Знай, что сборка экспериментальной ракеты на Земле уже началась, а отдельные узлы и блоки межзвездного космического корабля мы действительно отрабатываем на орбите – как в автономном режиме, так и в рамках работы закрытого для иностранцев 13-го сегмента станции «Мир-2», запуская к нему мощные грузовые корабли.

– И где идет сборка ракеты? В Самаре, на заводе «Прогресс»?

– Глянь, даже про Самару ты знаешь! Нет, не в городе Куйбышеве, в центре имени Козлова, а совсем в другом месте, под Москвой… Кстати, ты все правильно сделал, когда говорил с этим… Тортлдавом! И даже успел «дезу» пустить относительно сборки на орбите. Товарищ Сокол, мой непосредственный начальник, велел мне похвалить тебя.

– А когда он успел это сделать?

– Да вот прямо сейчас, по мобильному телефону.

– По мобильному телефону? – изумился Драгуновский.

– Да! Ты что, никогда не видел мобильных телефонов?

– Видел!

– Где? У кого?

– В каком-то иностранном журнале. Или даже – в «Техника – молодежи», – соврал Феликс.

– То-то же!

– Я помню, как ты, Володя, звонил недавно кому-то по рации.

– Да, было такое дело. Но сейчас – ты человек проверенный, и тебе можно кое-что приоткрыть.

– Я что-то нигде здесь не видел мобильных телефонов.

– А для чего они простым людям нужны? – удивился Володя. – Такое изобретение Запада, как мобильный телефон, мы не собираемся пока делать достоянием широких масс. У кого нужно, они есть. И нами созданы все необходимые условия для их нераспространения. Все мобильные телефоны подлежат специальной регистрации в нашем ведомстве (ведь мобильную связь тоже обеспечиваем мы), а за нарушение этого постановления установлены строгие административные меры (вплоть до конфискации имущества), так как незаконные хозяева мобильников приравниваются к радиохулиганам и сурово наказываются за засорение эфира.

– Ловко придумано!

– А как ты думал! Наша фирма работать умеет! Потому в СССР мобильные телефоны имеют очень немногие, не то, что на проклятом диком Западе, где повально все разговаривают друг с другом на ходу, и даже – в общественном транспорте… Ладно, товарищ Драгуновский, на сегодня с тебя хватит! Время уже позднее! В буфете, я думаю, ты неплохо перекусил… И не вздумай возражать – я хорошо знаю, что один бутерброд с настоящей колбасой заменяет по сытности три бутерброда с птичьим мясом. А ты съел целых три настоящих бутерброда. И не спорь – я точно сосчитал, потому что за все съеденное в буфете расплачивалось наше ведомство – инвалютными рублями! Будешь ночевать в специальном общежитии нашей фирмы. И не пытайся обмануть вахтера. Этот майор тебя из-под земли достанет, если ты вдруг захочешь убежать от нас. Куда ты тогда денешься такой – без работы и даже без биографии?

 

Глава восьмая, в которой Феликс обнаруживает на мусорке сверхсекретные чертежи ракеты

Лето 2012 года, накануне очередной летней Олимпиады, которая после 32-летнего перерыва вновь проводилась в Москве, выдалось на редкость жарким. Таким жарким, что даже старожилы не помнили столь знойного лета. Температура побила все мыслимые и немыслимые рекорды, и столбик термометра, казалось, прочно застыл у сорокоградусной отметки.

Вообще-то говоря, Олимпиада должна была состояться не в Москве, а в совсем другом городе, причем в самом сердце империалистического Запада, как это постановил Международный Олимпийский Комитет еще в 2005 году. Однако союзное руководство решило, что совсем неплохо было бы перенести летние олимпийские игры в столицу СССР, так чтобы две олимпиады подряд – летняя и зимняя – состоялись в первой в мире стране победившего социализма. Причем хорошо бы было сделать это таким образом, чтобы вообще предварительно не заявлять Москву в качестве кандидата в летние олимпийские столицы. Понятно, что планы советского руководства относительно проведения летней олимпиады в Москве принимались на очень закрытом пленуме ЦК, с участием только членов Президиума и Политбюро.

Для осуществления этой эпохальной задачи, как рассказал Феликсу вдребезги пьяный мужик, однажды встретившийся Драгуновскому на улице после работы – а произошла эта случайная встреча осенью 2011 года, – еще в 2009 году КГБ профинансировал создание международной мусульманской организации «Зеленый август». Эту организацию возглавил бывший помощник Арафата – Мухаммед Баркан.

«Зеленый август» под руководством опытных советников из КГБ подготовил серию террористических актов против строящихся олимпийских объектов. И ровно за два года до Олимпиады, в августе 2010 года, террористы угнали четыре самолета западных авиакомпаний с пассажирами и по примеру легендарного Гастелло направили их на уже построенные олимпийские объекты – футбольно-легкоатлетический стадион и баскетбольный дворец. Объекты, конечно, сразу же разрушились, и прибывшая на следующий же день после терактов комиссия МОК сочла, что город не успеет подготовиться в срок к проведению Олимпиады.

Об этом теракте много говорилось по центральному телевидению СССР, и дикторы особо отмечали плохо налаженный контроль возможности проведения терактов в аэропортах Запада. Кстати, стройматериалы для указанных олимпийских объектов поставляли фирмы, возглавляемые советскими разведчиками. Поэтому разрушить олимпийские объекты террористам удалось относительно легко и просто.

Через два дня после массированного теракта председатель НОК СССР товарищ Никита Ростов, бывший белоэмигрантский граф, проживавший в Париже, потребовал срочного созыва внеочередной сессии МОК. На этой сессии, состоявшейся в столице Северо-Французской ССР, проведение летней Олимпиады 2012 года было в спешном порядке перепоручено столице СССР. Бессменный председатель горсовета Москвы Юрий Лужков обязался перед МОК (а заодно перед ЦК КПСС) реконструировать существовавшие с конца 70-ых годов прошлого века, а также возвести все необходимые новые объекты в течение всего одного года. Причем Лужков, именуемый с 2007-го года на западный манер «мэром»,обязался выполнить все это ударными методами, по Злобину, с использованием новейших достижений монолитного домостроения.

Феликс, конечно, сделал вид, что не поверил пьяному мужику, однако тот настолько убедительно ссылался на утверждения своего зятя – капитана дальнего плавания, узнавшего всю историю проведения второй московской олимпиады во время одного из заходов в западный порт, что Феликсу стало страшно и за своего собеседника, и за его зятя.

Он впервые в жизни повел чужого человека в пивнушку, дал ему возможность похмелиться пивом и повел по адресу, указанному мужиком. На пороге типовой квартиры в столь же типовом многоэтажном доме, расположенном в типовом микрорайоне где-то сразу за кольцевой автодорогой, Феликса и пьяного мужика встретила какая-то очень толстая баба, оказавшаяся женой мужика. Сначала она хотела спустить обоих мужчин с лестниц, но потом, буквально после пары наводящих вопросов, поняла, что Феликс трезв как стеклышко, и спросила его: «А мой-то болван тебе, случайно, ничего такого не выболтал?» Феликс заверил ее, что тот вел себя как советский солдат в фашистском плену – достойно и не проронив ни слова. Тогда она успокоилась, а Феликс пошел домой.

Хотя в это жаркое лето вокруг столицы Союза пылали пожары леса и торфяника, рядовой народ, казалось, совсем не замечал их. Разве что время от времени отдельные несознательные товарищи исподтишка втягивали в себя раскаленный, пропитанный гарью, воздух, оглядывались по сторонам и, не обнаружив филеров, продолжали свой незамысловатый путь.

Феликс уже два года жил без конвоя. Тем более, что Володя (это имя – странное дело! – оказалось настоящим именем сопровождающего Феликса) в 2009 году женился и даже показал однажды Феликсу цветную фотографию своей молодой супруги. Теперь у Володи оставалось все меньше и меньше времени для общения с Феликсом.

К удивлению органов и к изумлению самого Феликса, в этой реальности он почему-то оказался неженатым – чекистам никак не удалось найти никаких аналогов его жены и детей – ни в Грузии, ни в России, ни в Украине. Володя, правда, познакомил Феликса с одной дамой вполне еврейского происхождения с безупречной советской биографией и неоднократно предлагал ему жениться на ней, но Драгуновскому эта дама совершенно не понравилась. К тому же он вовсе не собирался изменять своей семье даже в альтернативной реальности…

Адаптация Феликса в Москве-Эн в 2008-2012 годах проходила вполне безболезненно. Работал он (по рекомендации органов) в рядовой советской научно-исследовательской конторе, почти начисто лишенной секретности. Феликс толком даже не понял, чем она занималась – разработкой ли ультразвуковых свистков для чайников или системами определения влажности детских пеленок. А если какая-то секретность в определенной мере и имела место, то Феликса к ней, конечно, не допускали. Хотя кампания против евреев давно завершилась, и в столицу была возвращена немалая часть представителей этой нации, евреям все так же не доверяли.

Ситуация с евреями в конторе очень напоминала ту, которая была описана в советском анекдоте 70-ых годов о мужике, пришедшем в магазин канцтоваров и спрашивающем о ватмане и кульмане. В конце концов, мужик сообщает продавцу, что он – дизайнер, на что продавец ему холодно отвечает: «У нас евреи не работают, и я, вообще говоря, прекрасно понимаю, что Вы – не Иванов!»

В том учреждении, куда определили Феликса, все доносили друг на друга начальству, как это и было общепринято при развитом социализме. Поскольку каким-то образом начальству стало известно, что Феликс – креатура КГБ, с ним общались предупредительно почтительно и даже немного сторонились. Вскоре и весь коллектив конторы воспринял отношение начальства к Феликсу как должное. Его никто не называл жидом – ни в глаза, ни даже за глаза. Примечательно, что контора была настолько серой, что даже воровать из нее было нечего, поэтому в ее механических мастерских была небывало высокая (даже для развитого социализма) текучесть кадров.

Хотя контора была весьма невзрачной, у части ее сотрудников иногда бывали загранкомандировки, то есть поездки в Дальнее зарубежье (ближним по привычке называли бывшие соцстраны). Все начальство конторы было людьми проверенными, и по поводу их командировок Феликса никто не беспокоил. А вот руководители отделов и персонажи помельче, вероятно, перед отправлением за границу нуждались, по мнению компетентных органов, в дополнительном изучении, поэтому Феликсу иногда звонил Виктор и просил его написать объективки, то есть досье на этих людей.

Драгуновский всегда искренне удивлялся этим просьбам Виктора, поскольку прекрасно знал, что в любую советскую контору людей с улицы не принимают, и все здесь – личности (если только отдельных представителей эту достаточно безликой массы совков можно было так называть), прошедшие перед пристальным взором первого отдела. Но, видимо, так повелось на Советской Руси: «береженого – Бог бережет, а не береженого – конвой стережет». Поэтому за эти годы Феликса раз шесть заставляли заниматься весьма противным занятием – описывать людей.

Драгуновский как мог старался отлынить от подобной работы. Пару раз он отнекался под предлогом, что знает людей, которых ему предложили описать, не очень хорошо. А в остальных случаях написал такие положительные характеристики, что Виктор после их изучения всегда говорил Феликсу: «Ну, с такими прекрасными досье можно не только за границу посылать, а прямехонько в рай».

Виктор несколько раз попенял Феликсу за то, что он не стремился выискать какие-то резко отрицательные черты характера, ограничиваясь общечеловеческими чертами: стремлением к алкоголю, табаку, карьеризмом, супружеской неверностью. Однажды Виктор даже разозлился и заявил: «А вот у Вашего ангела Максимова есть дядя, женатый на еврейке, у которой родственники в Израиле, а Вы об этом даже не знаете». На что Феликс ответил: «Это надо знать Вам, а не мне! Максимов мне ничего о жене своего дяди никогда не сообщал. И вообще – у нас в конторе все прекрасно знают, что болтун – находка для шпиона». Виктор удовлетворенно хмыкнул и свои наставления прекратил.

Несмотря на то, что у Феликса в прошлой реальности были друзья и приятели в Москве, он решил не разыскивать никого из них. Ни разу не направился Феликс в Химки, где проживал его тбилисский школьный друг, бывший авиастроитель, двухметровый Эрик Вербинский – поляк по отцу, русский по матери, викинг по складу характера; человек, который уже в возрасте 11 лет знал историю создания нацистской эзотерической организации «Аненэрбе». Не поехал он и к старому университетскому приятелю Андрею Богосяну и его второй жене, тоже грузинке (грузинкой была и первая супруга Андрея, которая в реальности Феликса проживала в Нью-Йорке).

С Вербинским Феликс не общался очень давно. Знал, что он в прошлой реальности занимался созданием крылатых ракет в подмосковной фирме «Зоркий» – то есть на предприятии, которое в качестве ширпотреба выпускало известные во всем СССР фотоаппараты и кинокамеры. Время от времени Феликс встречал в Тбилиси маму Эрика – тетю Галю, от которой и узнавал о житье-бытие своего школьного друга.

Что касается Богосяна, то с ним Феликс в последние годы продолжал общаться по телефону (обычно звонил Андрей из Москвы с частотой приблизительно раз в год). С 2001 года Феликс приноровился общаться с Андреем значительно чаще с помощью интернета, а с появлением сайта «Одноклассники.ру» – вообще несколько раз в месяц.

Хотя большинство друзей называли Андрея – «Сян», словно в нем было нечто японо-китайское, Феликс упорно именовал приятеля – «Бог», ибо Андрей был уникальной, энциклопедически разносторонней личностью. Именно его студенческое стихотворение «Не сотвори себе кумира» долгое время Феликс перечитывал…

Драгуновский решил не создавать дополнительных проблем для «Бога» и решил даже не пытаться искать его в этой реальности… Конечно, «Бог» обладал уникальной способностью адаптироваться в любой среде, но это отнюдь не означало, что он мог оказаться коллаборационистом, и любые попытки Феликса найти «Бога» могли здорово навредить университетскому приятелю Драгуновского – человеку, с которым Феликс практически не расставался с момента вступительных экзаменов 1972 года и до самого отъезда Андрея в Москву в 1995 году.

Проживал теперь Феликс в обычном общежитии, где успел познакомиться с приватной жизнью рядовых граждан советской державы 21-го века. Общежитие чем-то напоминало коммунальную квартиру первой половины 20-го века в прошлой реальности Феликса – со всеми отсюда вытекающими житейскими и коммунальными проблемами. Конечно, Феликс предпочел бы жить в отдельной квартире, однако с учетом его весьма неопределенного статуса никто не торопился ставить его в очередь на получение жилья.

Поселили Драгуновского в небольшую комнатенку – вместе с каким-то вечно пьяным стариком. Был у Феликса и старика цветной телевизор «Горизонт», по которому они вместе смотрели по вечерам информационную программу «Время», а также спортивные передачи и фильмы.

Старик имел дурную привычку – постоянно рыскать по карманам одежды Феликса. В одно прекрасное утро Феликс не выдержал и спросил его:

– И чего это ты, дедуля, ищешь у меня в карманах?

– А тебе какое дело? Ищу, и всё! – ответил сосед по комнате.

– И всё-таки?

– Ох, ну и зануда же ты! Деньги ищу на опохмел, вот! – гордо заявил сосед.

– Но ты ведь знаешь, что я все деньги храню в банке… Извини, в сберкассе!

– Так поэтому я и ищу ту банку, в которой у тебя лежит заначка! Не могу поверить, что ты пьешь за «бесплатно»! Должен же ты расплачиваться за выпивку!

– А я не пью!

– Вообще не пьешь?

– Вообще!

– Даже по праздникам?

– Даже по праздникам!

– Врешь! Я бы скорее поверил, что ты ничего не ешь… В СССР нельзя не пить, иначе сойдешь с ума! – ответил загадочно собеседник.

– Это почему?

– А потому! Не стану я тебе ничего объяснять, если ты до сих пор ни хрена не понял…

– Ты не боишься такое говорить?

– А чего бояться? Я же – не еврей и не интеллигент какой-нибудь, чтобы бояться. Никуда меня не выселят, потому что я здесь – свой, идейно близкий. А вот ты – как инопланетянин, не врубаешься ни во что, и всё!

– Я всё понимаю…

– А если понимаешь, то почему не пьешь? Или ты хочешь что-то изменить? Запомни – этот порядок вещей изменить невозможно… У меня старший брат погиб в Новочеркасске 50 лет назад.

– Когда?

– В 1962 году. Он не хотел, чтобы масло и мясо подорожали, как этого потребовал Хрущев, и вышел на улицу бастовать. Так его из пулемета… Было моему брату 25 лет.

– Почему ты мне это рассказываешь? Ведь эта информация – секретная.

– В этой богом забытой стране засекречено почти всё. А не класть мне на их секретность!

– Сошлют, в исправительно-трудовой лагерь посадят!

– Не сошлют! Меня не тронут, потому что я – свой, и вообще – нечто вроде памятника. Скажу тебе правду: я – один из ликвидаторов аварии на ядерном полигоне в Казахстане в 1985 году. Мне тогда врачи обещали, что я очень быстро умру. И поэтому власти мне дали временное жилье в Москве, хотя тем, кто умирал сразу, давали звание Героя… Но я, как видишь, всё еще жив, хотя со времени той аварии прошло уже 27 лет. Видимо, прав был Галич, когда пел, что «Столичная» очень хороша от стронция.

– Так ты и Галича слушаешь!

– Да, когда тебя дома нет… Чтоб не донес своим органам. Ведь ты же ссучился, правда?

Феликс с опаской посмотрел на старика.

– Нет!

– Врешь, собака! Я тебя не раз замечал с людьми из комитета глубокого бурения…

– Следишь за мной, дедуля?

– Так ты сам подставляешься! Ну, колись!

– А чего колоться? Я был вынужден это сделать, меня заставили…

– А ты и согласился, да? Другие вот не согласились и в лагерях сидят, а ты в чистой конторке работаешь, рук не пачкаешь. Что, правда глаза колет? Вижу по твоим глазам, что колет. Ферштеен зи, что я тебе объясняю?

– Понятно…

– Нет, ни хрена тебе не понятно, парень! Ладно, живи, как можешь и если можешь…

После исповеди старика и разговора «по душам» Феликс решил пройтись по столице. Дурную привычку гулять по выходным, унаследованную от жизни в прошлой реальности, он так и не оставил. На этот раз он забрел на весьма пустынную и заброшенную улицу, где-то в районе метро «Автозаводская». Внимание Феликса привлекла одинокая фигура человека в военной форме, который шел быстро, оглядываясь по сторонам. Майор (судя по знакам различия на погонах) остановился у мусорного ящика, положил аккуратно сзади него небольшой кулек и, не оглядываясь, быстрым шагом отправился прочь. Феликс подошел к мусорному ящику.

– Почему майор не бросил кулек в мусорный ящик? Любопытно, а что вообще может находиться в этом кульке, если это – не обычный мусор? – подумал Феликс.

В Израиле он ни за что бы не попытался даже развернуть столь подозрительный предмет – там бы он непременно обратился бы в полицию, и саперы, специально вызванные полицейскими, взорвали бы на хрен потенциальный «пояс шахида». Но Союз ведь – не Израиль, и кому здесь понадобится класть взрывчатку в кулек…

В полиэтиленовом кульке находились остатки пищи, завернутые в какую-то большую коричневато-розовую бумагу. Феликс развернул бумагу и обомлел: это были эскизы ракеты, и на спецификации под чертежом значилось: «Изделие Звезда-Светоч». Насколько Феликс понял, чертеж отображал ту самую испытательную ракету, на которой должны были отрабатываться ядерные реакторы и фотонные ускорители большой межзвездной ракеты, о которой ему рассказал Володя.

В первый момент Феликс подумал, что его в очередной раз испытывают кагэбэшники. Улица была пуста: вокруг не было ни души. Он тщательно вытряхнул из бумаги остатки пищи, аккуратно сложил чертеж и из ближайшего телефона-автомата позвонил Володе на работу.

Володя приехал ровно через пятнадцать минут – Феликс даже поразился такой оперативности. Первым делом он спросил, знает ли Феликс, что изображено на чертеже. Феликс признался, что позвонил Володе сразу же после того, как развернул и тут же свернул бумагу. Володя внимательно рассмотрел чертеж.

– Да, похоже на секретный чертеж ракеты. А может, это – просто липа, которую подложили люди из ГРУ, чтобы поймать американских шпионов?

– Если это и липа, то очень качественно выполненная, – ответил Феликс, втягиваясь в опасную игру.

– Придется вызывать начальство, – сказал Володя и достал изящный импортный мобильник.

Через пятнадцать минут после звонка Володи на улице появилось около десятка милицейских машин, и все подступы были оцеплены. А еще спустя три минуты следом за ними рядом с мусорным ящиком притормозил большой черный автомобиль неизвестной Феликсу иномарки (судя по виду, внедорожник) без номерного знака. Какие-то двое рослых и плечистых парней отвели Феликса в сторону. Володя с еще тремя мужчинами рассматривал чертежи, а через пять минут они позвали Феликса.

– Майор был, говорите? – спросил мужчина среднего роста в темных очках.

– Да, примерно вашего роста, рыжеватый такой!

Мужчину очень покоробило сравнение майора с ним самим, но он сдержался и практически ничем не выдал своего неприятия подобного сравнения – разве что чуть-чуть поморщился.

– Более подробно описать не можете? – спросил второй.

Феликс машинально отметил, что все к нему обращаются с подчеркнутой вежливостью.

– Нет, к сожалению…

– Жаль, жаль… Вы упустили опасного преступника!

– Советского майора?

– Похоже, что это не простой майор, а изменник Родины! Придется нам оставить этот кулек здесь и понаблюдать за мусорным ящиком.

– А чертеж?

– Его надо срочно скопировать! Подполковник Сидоров! Предупредите местных дворников, чтобы они кулек никуда не убирали! Под Вашу личную ответственность!

– Есть, товарищ генерал!

– Т-с, попридержите-ка лучше свой язык за зубами и не обращайтесь ко мне публично по званию – здесь находится совершенно посторонний гражданин, хотя и оказывающий нам определенную помощь… Не забывайте, что болтун – находка для шпиона!

– Есть предложение вызвать специалистов по этому вопросу!

– А зачем вызывать их сюда? Вы завтра повезете копию этой бумаги в Калининград или Мытищи. Только копию чертежа надо сделать исключительно быстро, а не то за чертежом может с минуты на минуту подойти американский шпион.

– Есть, товарищ генерал!

– Опять вы называете меня по званию! Еще раз назовете меня генералом – получите служебное взыскание!

– Я поехал делать копию в нашу лабораторию.

– В лабораторию? Это значит, Вы потеряете больше получаса на дорогу туда и обратно! А то и целый час!.. А нельзя ли вызвать копировщиков прямо сюда – на машине с портативным копировальным аппаратом?

– Можно! Нет проблем! Сейчас же позвоню!

– Вот, товарищ Сидоров, у Вас, значит, прокол вышел, неувязочка…

– Никакого прокола нет и помине!

– Как это – «нет»? А если за это время сюда заявятся те, кому этот пакет был предназначен, а?

– А для чего тогда начальство? – удивился подполковник. – Если я чего-то недоучту, то вышестоящие руководители меня поправят. К тому же «эти» (я имею в виду – пособники преступника и иностранные разведчики) могут явиться сюда даже через пять минут. Может даже, они уже появились, но, увидев, нас повернули оглобли… А за такое короткое время, и ежу понятно, никакой копии не сделать…

– Опять Вы пытаетесь меня учить, подполковник Сидоров! Потому-то я и являюсь вышестоящим руководителем и генералом, а вы пока – только подполковник… Ведь у Вас в отделе стоят два портативных ксерокса. Один из них вполне можно было привезти сюда на «Урале» и питать от его двигателя. Полагаю, что суровое служебное взыскание Вы получите уже сегодня, если только вышестоящее начальство не примет решение понизить Вас в звании до майора – за пререкания с начальством!

– Не забудьте, товарищ генерал, что я – родственник того самого Сидорова, который может стать Генсеком сразу после Романова.

– Да? Того самого?

– Того самого! И причем достаточно близкий родственник – двоюродный племянник. Я – внук родного дяди всем известного секретаря ЦК и одновременно – первого секретаря Ставропольского крайкома партии. Так что я, товарищ генерал, не просто Сидоров, которого можно драть как сидорову козу…

– Тогда, дорогой Вы мой человек, ранее объявленное служебное взыскание отменяется! За отличную службу я хотел бы, товарищ Сидоров, представить Вас к званию полковника!

– Служу Советскому Союзу, товарищ генерал! Спасибо! – сомкнув каблуки и приставив руку к фуражке, отрапортовал Сидоров. Довольным остался и товарищ генерал, который не совершил непростительной оплошности по отношению к родственнику возможного преемника Генсека.

Володя отозвал Феликса в сторону. Он представил ему нового куратора – молодого высокого черноволосого человека, сообщив, что отныне именно этот юноша будет заниматься Феликсом. Молодой человек представился Виктором и обещал Феликсу, что не будет беспокоить его слишком часто. Только в случае крайней необходимости…

 

Глава девятая, в которой Феликс участвует в составлении портрета предполагаемого изменника Родины

На следующее утро Феликса разбудил ранний телефонный звонок. Он снял трубку.

– Это я. Узнали меня? – услышал Феликс, сняв трубку, после того как комендантша общежития, сидевшая на проходной, соединила собеседника с Феликсом.

– Не узнал… – озадаченно ответил Феликс.

– Нас вчера познакомил наш общий знакомый. Вы меня поняли?

– Да, Виктор…

Голос на другом конце провода продолжил:

– Не надо афишировать мое имя по телефону! А у меня к Вам есть срочное дело! Я уже оформил Вам на сегодня однодневный отпуск в Вашей конторе, а Вы обязательно придите через час в то самое место, где на прошлой неделе встречались с нашим общим знакомым. Вы ведь хорошо помните это место? Успеете за час?

– Помню, конечно же, хорошо помню. Одеваюсь и иду!

Когда Феликс оделся и спустился, комендантша приветствовала его словами:

– Феликс Моисеевич! Поздравляю! Ведь у Вас сегодня – внеочередной выходной, да? Если вы собрались в центр, то рановато выходите – троллейбус, следующий до площади Дзержинского, прибудет на нашу остановку минут через восемь-десять…

– Магдалина Федоровна, а Вы знаете, что подслушивать чужие разговоры вредно?

– Уважаемый Феликс Моисеевич! Прослушивание входит в мои прямые служебные обязанности! Пора бы Вам уже знать это!

– О, простите! – сконфуженно произнес Феликс и поспешил к троллейбусной остановке…

В троллейбусе как всегда было полно народу. Кто-то спешил на работу, а кто-то – занимать очередь в «Детский мир» за школьными формами и тетрадями фабрики «Восход». Феликсу пару раз наступили на ногу, несколько раз толкнули и даже не извинились при этом; в салоне пахло табаком, алкогольным перегаром и плохо вымытыми телами советских граждан.

Встреча с Виктором произошла на том же месте, где Феликс обычно встречался с Володей – совсем рядом с площадью Дзержинского, около памятника первопечатнику Ивану Федорову. Вокруг сновали люди, но, казалось, им не было никакого дела до двух мужчин, вполголоса обсуждающих мировые проблемы.

– Специалисты сказали, что чертеж настоящий, но уже устаревший. Ракету будут делать по другому чертежу, а этот сдали на уничтожение. Особой секретности в нем нет. Но наши разгильдяи, вместо того, чтобы разрезать старый чертеж на мелкие клочки и сжечь, решили по своему «утилизировать» документ. И все-таки очень интересно – кто же этот майор? Вы бы смогли восстановить его портрет?

– Не знаю. Я не художник!

– Не беспокойтесь! Рисовать Вам, Феликс Моисеевич, абсолютно ничего не придется!

– Но тогда – как и где можно будет восстановить портрет майора?

– Давайте проедем в Измайловский парк культуры и отдыха.

– В парк?

– Да, в парк! Сегодня – рабочий день, поэтому там не должно быть особенно много людей.

В парке, оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, Виктор раскрыл свою объемистую наплечную сумку и вытащил из нее… настоящий лэптоп. Феликс аж глаза вытаращил. Откуда лэптоп мог взяться в этой допотопной реальности? Впрочем, Феликс давно должен был привыкнуть – ничему не удивляться.

– Удивляетесь, да? Эта штука называется «лэптоп», – сказал Виктор. – Переносной компьютер. На прошлой неделе из Японии привезли. Будем строить портрет предполагаемого преступника прямо здесь, с помощью программы, разработанной нашими доблестными работниками системы МВД.

У Феликса захватило дух. Он на какое-то мгновенье даже забыл, что находится вдали от родной ему реальности. Ведь ему и раньше приходилось работать с так называемым «ментовским фотороботом».

– Начнем с овала лица… Этот, что ли? Нет? Тогда попробуем другой! Опять не то, говорите? Тогда, может быть, этот? Ну, если похоже, то подберем к нему другие черты лица. Давайте определимся с ушами. Не хотите уши? Тогда нос! Этот? Или этот лучше? А давайте попробуем вот этот! В самый раз, говорите, да? А теперь – рот. Не подходит, говорите? А если его немного приподнять? Восстановим вид носогубных складок…

В течение получаса Феликс и Виктор рисовали преступника с помощью программы «Фоторобот». Наконец, портрет предполагаемого преступника был построен. Не забыли даже фуражку. Правда, Феликс немного засомневался, а похож ли этот портрет на образ реального прототипа – того самого рыжеватого майора, но Виктор его успокоил, заявив, что в органах разберутся, кто есть кто.

– Рядом никаких вражеских посольств нет, поэтому передам портрет прямо отсюда по беспроводному интернету, – сказал Виктор, присоединив к компьютеру рейтер Wi-Fi.

– По интернету?

– А Вы знаете, что такое интернет?

– Слышал, – решил в очередной раз соврать Феликс, – когда работал в своем НИИ в Тбилиси.

– Да, по интернету! А чему Вы удивляетесь?

– Разве в СССР есть интернет?

– У кого надо, у того он есть… – сказал Виктор, невольно перефразировав фразу, некогда сказанную Володей о мобильных телефонах. – А каждому встречному и поперечному интернет не нужен! Он просто способен сбить «с панталыку».

– Скажите, Виктор, а зачем вообще нужно ловить этого майора? Он ведь вроде никаких тайн никому не собирался выдавать?

– Откуда Вы это взяли? Вы подали нам сигнал, и правильно сделали. Вот мы и реагируем, и тоже правильно поступаем. Хорошие люди не утаскивают чертежей с режимных предприятий и не кладут их рядом с мусорным ящиком, трусливо оглядываясь по сторонам. Этот майор – падла, предатель! Он-то наверняка думал, что несет не забракованный вариант, а кальку с настоящего, рабочего чертежа! Поэтому его надо побыстрей изловить и примерно наказать! Как изменника Пеньковского! Этого еврея, который в 1960 году американцам выдал самые сокровенные секреты нашего ракетного топлива! И кто только какого-то Пеньковского мог допустить к таким тайным сведениям? Просто возмутительно! А наказывать Вашего майора надо по всей строгости советских законов – вплоть до высшей меры!

– Может быть, зря Вы на человека клевещете?

– Не зря! И не пытайтесь казаться хорошим! Знал майор прекрасно, во что заворачивал остатки завтрака! Знал наверняка! Только почему-то ни ночью, ни утром к ящику никто не подходил.

– Возможно, вчера мы их спугнули?

– Вполне возможно. Когда приезжает высокое начальство, без шума не обходится. А Володя решил показать Вас лично своему руководству и пригласил заместителя начальника КГБ по оперативной работе.

– Это которого? Невысокого мужчину средних лет в темных очках?

– А вот запоминать его внешность Вам совершенно не следовало… Хорошо еще, что Володя не позвал самого товарища Аласания и его секретаря товарища Кобаладзе… Пыль в глаза пускал. А может быть, так и надо… Если делать все слишком тихо и скромно, то тебя никто никогда не заметит и не выдвинет наверх. Не исключено, что американцы с самого начала следили за ящиком, а майор давно на них работает. Ладно, до свиданья, товарищ Драгуновский! Если Вы нам понадобитесь, мы Вас найдем!

 

Глава десятая, в которой Феликсу предлагают лететь к звездам

Первый полет испытательной ядерной ракеты в апреле 2014 года, спустя два с половиной месяца после Сочинской зимней Олимпиады, опять-таки завершившейся полным триумфом спортсменов СССР, включая Финляндию (большинство новых республик выступало отдельными командами, но очки в общем зачете записывались Советскому Союзу), протекал на удивление успешно – никто даже не ожидал такого. Ракета не только успешно вышла на орбиту, но и полностью выполнила всю полетную программу. Никаких серьезных происшествий за время полета не произошло. Партия и правительство даже распорядились передать по линии ТАСС информационное сообщение об успешном испытании ракеты. Впрочем, Виктор сообщил Феликсу гораздо больше несекретных подробностей, чем содержалось в официально переданной информации. А главный конструктор ракеты, по словам Виктора, даже пожалел вначале, что отказался от хорошей идеи запустить первой же ракетой большой космический корабль с людьми к Марсу и лишний раз утереть нос американцам.

Зато уже в ходе второго запуска в самом начале 2015 года взорвался экспериментальный ядерный реактор, и весь полуостров Ямал, на котором находился полигон запуска, разнесло к чертовой матери. Хорошо еще, что местное население эвакуировали до испытаний, а советскому народу о взрыве ничего не сообщили. Главному конструктору реактора вынесли строгий выговор по партийной линии за преступную халатность, приведшую к утрате части советской территории. После этого взрыва в различные лагеря и специальные шарашки посадили более пятисот сотрудников НИИ, в котором разрабатывался реактор.

И только после этого партия и правительство приняли решение вывести реактор главной ракеты на орбиту отдельно, а не с участниками звездной экспедиции. Из-за взрыва пришлось строить новый испытательный космический полигон чуть южнее бывшего Ямала, на что ушло больше года. Хорошо еще, зэков (в качестве таковых использовали многих бывших сотрудников того НИИ, в котором разрабатывался реактор) хватило для прокладки новых дорог и рытья котлована под стартовую площадку.

В ходе третьего запуска в августе 2016 года обновленная и улучшенная экспериментальная ядерная ракета успешно вывела в космос громадную автоматическую межпланетную станцию, вынесшую множество посадочных аппаратов по направлению к системе спутников Нептуна. В этом полете впервые был испытан фотонный движок – советские ученые в 2015 году сумели-таки решить проблему удержания высокотемпературной плазмы и пустили в ход два термоядерных реактора – сначала экспериментальный – на Урале, а затем полупромышленный – под Москвой, после чего миниатюрный вариант с помощью созданного в СССР специального космического подъемника был поднят в космос и испытан вне атмосферы – в самом начале 2016 года.

Когда в первых числах августа 2016 года Виктор в очередной раз вызвал Феликса, специальный сотрудник сообщил нашему герою:

– Теперь уже можно запускать ракету к звездам. Тем более что мы уже приступаем к подготовке большой группы будущих космонавтов.

– А сколько человек полетит?

– Ох, Феликс, ну и любопытный же Вы человек! Скажу по секрету – очень много.

– Значит, сто человек – как раз к сотой годовщине Октября!

– Вам бы идеологом нашей партии работать… Угадали!

– А чего гадать? Я не гадалка! Конечно, не без понимания идеологического эффекта… Но я к тому же рассчитал число участников предполагаемого полета, с учетом предполагаемой грузоподъемности ракеты…

– Когда успели?

– А вот прямо сейчас и успел, в уме!

– В уме?

– Да, в уме! Ведь одни только космический корабль будет весить от 8 до 10 тысяч тонн, а вся ракетно-космическая система для доставки людей к звездам – около трехсот тысяч тонн, правильно, да?

– Вот Вы называете какие-то цифры, взятые с потолка. А наши ученые все точно рассчитывают.

– И я рассчитываю… с точностью до порядка величины.

– Правильно, порядок везде нужен! А насчет тех цифр, которые Вы, Феликс, назвали, то скажу честно – откуда мне их знать! Я же вообще не в этой сфере работаю… Для меня сейчас важнее то, что всё это и на Западе смогут рассчитать.

– Не только могут, но и наверняка рассчитают! – заявил Феликс. – Гарантирую!

– Подождите меня! Я сейчас кое с кем срочно переговорить должен. И не подслушивайте!

Виктор отошел в сторону, достал из потайного кармана мобильный телефон и позвонил Володе. Последний недавно получил повышение по должности и возглавил специальный отдел научной дезинформации.

– Володя, тут один Идиот – ты прекрасно знаешь, о ком речь – утверждает, что американцы могут точно рассчитать все параметры нашего юбилейного издания.

– Какого издания? Говори прямо! Кроме нашей специальной службы, мобильные разговоры на этой частоте никто не прослушивает!

– Короче, он назвал мне только что правильную цифру – сто. Сто человек.

– Витенька! Сто – это не цифра. Это число…

– Что делать, Володя? Они же там всё вычислят!

– Откуда ты знаешь? Может, Идиот действовал методом тыка. Ведь он помнит, какой юбилей мы собираемся отмечать…

– Нет, он назвал и некоторые другие, вполне конкретные цифры…

– Ну и что? Вычислить – это, вообще говоря, не значит повторить. А ты вообще как думаешь – неужели у них там все такие умные, как наш Идиот?

– А ты, Володя, предполагаешь, что нет? Там же – одни евреи делают ракеты!

– Да, действительно… Но американские евреи не такие умные как наши, советские…

– Ну, Володя, если наш с тобой Идиот такой умный, то не мешало бы ему самому поучаствовать в этом деле…

– Да что ты говоришь! Кто ж еврея пустит в космос, да еще к звездам?

– А Волынов же летал! И Валерий Абрамович Волошин тоже слетал бы в 1974 году на Луну в составе второй смены лунной базы – вместе со Степановым, Илларионовым и Исауловым – если б не возражения нашей с тобой конторы, Володя! И тогда вместо Волошина полетел его дублер Алексеев, а Волошин не прошел очередную медкомиссию, которая диагностировала, что у него – вросший ноготь на правой ноге!

– Ну, Витек, я и не знал, что ты так хорошо знаком с историей советских космических полетов. Надо будет выяснить, для чего ты с ней вообще знакомился…

– Как это – для чего? Для работы с Феликсом!

– А-а… Ну ладно, пусть будет по-твоему… Заметано дело! Дадим ему рекомендацию от нашей организации. Никуда он от нас в космосе не убежит. Женим его на той еврейке – я самолично проверял, какова она в постели, – или подсунем ему нееврейку, например, твою секретаршу, выдав ее за еврейку! Ответь, у евреев женщинам обрезание не делают?

– Нет, только у малоразвитых африканских народов, которые не захотели идти по советскому пути развития. А что касается моей секретарши Лильки, то она мне, Витёк, пока еще самому не мешает! Да и ты, насколько мне известно, ее благосклонностью тоже нередко пользуешься… Ты ведь хорошо знаешь, какие у нее ноги и все остальное…

– Хватит вести неслужебные разговоры в мобильном эфире! – вмешалась оператор службы прослушки. – Положим, ребята, и мне самой от вас иногда тоже что-то сладкое перепадает…

– Таня, это ты? – спросил Виктор.

– Нет, это не Таня, а Ганя! А что, с Таней вы тоже спите?

– Не твое дело! Сиди себе в центре, прослушивай разговоры и ни во что не вмешивайся! А язык свой длинный за зубами попридержи, а не то – отправим в Бодайбо, на специальное поселение – следить за этими евреями!

– Да я ничего плохого не хотела сказать, мальчики!

– Вот и не выступай вообще! – зло сказал Виктор и закончил разговор.

После нашумевшего «дела американского шпиона – майора Семенюка» (он оказался весьма мало похожим на портрет, составленный по показаниям Феликса) Драгуновский стал знаменитостью. Ведь именно ему посчастливилось обнаружить тот самый пакет с чертежами. Впрочем, суду так и не удалось доказать, что Семенюк действительно оказался шпионом. Подсудимый, которого быстренько уволили из рядов Вооруженных сил еще в первые дни следствия, клялся своим партбилетом (из партии его тоже быстренько вытурили, ибо коммунисты таких преступлений не совершают), что ему было лень класть мусор в ящик, и поэтому он его оставил рядом. А оглядывался он, оказывается, потому, что боялся штрафа со стороны дворников. Экс-майор оказался мужем уборщицы, которая принесла домой чертеж в качестве макулатуры. Жену Семенюка, понятное дело, уволили с работы, но уголовное дело против нее возбуждать не стали, иначе пришлось бы увольнять весь личный состав первого отдела этого режимного предприятия… Впаяли Семенюку 15 лет исправительно-трудовых работ, причем прокурор во время оглашения приговора заявил, что если бы вина Семенюка оказалась бы доказанной, меньше «вышки» ему бы ничего не светило. Так что пусть благодарит бывший товарищ Семенюк весь советский народ за то, что ему сохранили жизнь и дали шанс исправиться.

После не очень долгого разговора с Володей относительно расчетов «Идиота», а также перепалки с девушкой из отдела прослушивания, Виктор вернулся к Феликсу и обратился к нему с такими словами:

– Дорогой наш товарищ Драгуновский! Хотите войти в историю?

Феликс решил промолчать, тем более, что его очень насторожили слова, с которыми обычно обращаются к Генеральным секретарям.

– Получено предложение включить Вас в состав участников межзвездной экспедиции.

Феликс очень удивился – ведь Виктор предлагал ему осуществить самую потаенную мечту детства, но вслух выразил лишь сомнение:

– А я справлюсь?

– Если Родина и партия поручат, Вы, я думаю, справитесь с любым заданием Родины.

– А здоровье позволит?

– Ну, это уже несерьезно. Вы же – не инвалид безногий, в конце концов! Мы считаем, что медкомиссию Вы пройдете…

– И тогда я полечу к звездам?

– А почему бы нет? Не боги горшки обжигают! Будете зачислены в состав экипажа!

– Нет, уж я лучше колонистом полечу!

– А вот в колонисты Вам соваться совсем не к чему! А впрочем – можно и в колонисты… Просто Вы, Феликс, ничего не умеете из того, что должны знать и уметь колонисты. Землю пахать можете?

– Нет…

– А трактор водить?

– Тоже нет…

– Что же Вы умеете?

– Стихи писать, рассказы… Еще эксперименты физические ставить.

– Философы и поэты в космосе нам не нужны! Но если Вы, Феликс, считались когда-то неплохим физиком, то, может быть, хотя бы в этой роли пригодитесь?! Переквалифицируетесь в синоптика или эколога, а? Будет работать в лаборатории…

– Попробую…

– Кстати, есть среди будущих колонистов такие, которые были оставлены в Сибири на специальное поселение после отбытия срока. По западной терминологии – бывшие зэки.

– И я тоже буду с бывшими зэками!

– Ну, как хотите, Феликс! На земле Вы свое дело уже сделали, и сделали неплохо, а вот на новой планете…

– Что на новой планете?

– У Вас там могут открыться блестящие перспективы! Будете передавать нам информацию о настроениях не очень надежных колонистов! И вообще – излагать свой собственный непредвзятый взгляд на развитие ситуации…

– Вас интересует мой личный взгляд?

– Да, очень интересует! Вы, Феликс, все-таки – весьма неординарный человек.

– Каким образом я смогу что-либо передавать Вам – через миллиарды километров?

– У нас для Вас будет оборудован специальный канал связи для таких целей!

– Но это же невозможно физически! – вырвалось у Феликса.

– Для советских людей ничего невозможного нет! – парировал Виктор.

– А если я не захочу передавать такую информацию?

– Если руководство страны поручит Вам такое задание, то оно должно быть уверено, что Вы не только можете с ним справиться, но и захотите сделать это!

– А Вы уверены, что мне удастся сыграть роль межзвездного информатора для нужд Вашей организации?

– Ну и громкие же термины Вы пытаетесь придумать для этой деятельности… Кстати, в Вашей информации нуждается не конкретно наша организация, а вся наша великая и любимая советская Родина! Что касается уверенности… Единственное, в чем можно быть уверенным в нашей жизни – это то, что ни в чем нельзя быть уверенным, – ответил честно Виктор. Так отвечать он мог только Драгуновскому. Во-первых, Феликс Моисеевич оказался единственным евреем среди его подопечных – негласных сотрудников; во-вторых, отсутствие у последнего ненужных связей и поразительное умение не выбалтывать лишнее делало Феликса идеальной «тряпочкой», в которую можно было иногда и поплакаться немного и весьма умеренно, не раскрывая при этом никаких тайн и секретов. А так работать сотрудники конторы глубокого бурения хорошо умели.

Американские же ученые, похоже, решили на этот раз проигнорировать новый космический вызов СССР и отказались от очередного соревнования в деле создания новейшей техники. Возможно, они вообще сочли высказывания Драгуновского о работах над межзвездной ракетой, озвученные им на международной конференции в «Метрополе», бравадой или даже просто уткой, а то и вовсе – «бредом сивой кобылы».

Никакой американской агентуры, ищущей секреты ядерной ракеты русских, разоблачить органам госбезопасности СССР так и не удалось, так что майор Семенюк оказался единственной жертвой шпиономании. Очень хотелось отдельным партийным лидерам и руководству КГБ, чтобы среди шпионов оказались евреи, но сфабриковать против них очередное дело не получилось, хотя Володя и Виктор предприняли все возможное, чтобы выявить скрытых евреев среди сотрудников конторы, в которой работала жена Семенюка. Таковых просто не было – даже при всех мыслимых и немыслимых допущениях.

Американцы же сосредоточили основные усилия на создании собственной орбитальной станции «Фридом», которая уже к концу 2015 года догнала по масштабам станцию «Мир-2». На этом островке свободы США и их сателлиты отрабатывали новейшие технологии. Американцы добились также больших успехов в деле разработки и создания космических кораблей для доставки экипажей и грузов на эту станцию.

Эти корабли оказались намного дешевле и эффективнее старых шаттлов и «Вихря» – советского крылатого корабля, пришедшего на смену «Бурану», совершившему всего 11 полетов (в том числе 6 – с космонавтами), а затем разрушившемуся в конце 90-ых годов вследствие обвала крыши ангара на космодроме Байконур, где советский космолет содержался в промежутках между не столь уж частыми полетами в космос. Хорошо еще, что разрушился он не в космосе, как первый из американских шаттлов… Злые языки утверждали, что к гибели американского шаттла приложил руку всесильный КГБ, однако Феликс к разговорам на такую тему старался не прислушиваться, чтобы случайно не проговориться Виктору.

Новые американские космические корабли, конечно, не могли идти ни в какое сравнение с грандиозным межзвездным космическим проектом СССР, однако они позволяли обеспечить значительную экономию средств и ресурсов в ходе освоения ближнего космоса.

А Советский Союз продолжал действовать согласно ставшей уже привычной «затратной схеме», не жалея никаких денег на достижение главной цели – пропагандистского эффекта. Того самого эффекта, который безотказно поражал весь мир (в первую очередь – обывателей) на протяжении всей космической эры. Ведь СССР должен был всегда оказываться первым в космосе, чего бы это ему не стоило. И проколов в этой системе было очень мало – буквально можно перечислить по пальцам. Пожалуй, тут можно было бы назвать первенство американцев в создании спутников связи и других прикладных ИСЗ, в высадке космонавтов на Луну и в деле изучения дальних планет Солнечной системы.

В остальном СССР продолжал оставаться «впереди планеты всей». И в области балета, и в области спорта, и даже по добыче угля на душу населения (понятно, без зэков, этот уголь добывавших). Иначе и быть не могло! А то, что не удавалось сделать наяву, доделывала официальная статистика, которая уже давно забыла о существовании реальных показателей…

 

Глава одиннадцатая, в которой госкомиссия включает Феликса в состав участников звездной экспедиции, а будущий звездный космонавт знакомится со своими попутчиками и приступает к подготовке в Звездном городке

К своему глубочайшему удивлению, Феликсу быстро и легко удалось пройти медкомиссию. Никаких серьезных претензий к нему не было предъявлено, а обнаруженную пупочную грыжу срочно заштопали. Что же касается проблем равновесия, беспокоивших Феликса на протяжении нескольких лет, то в медицинскую комиссию позвонили из КГБ, и испытания вестибулярного аппарата Феликса отменили.

Решение госкомиссии о зачислении Драгуновского в звездный десант было принято в кратчайшие сроки, уже в начале сентября 2016 года. Вскоре после этого Феликс был направлен в Звездный городок, носивший, как и в его собственной реальности, имя первого в мире космонавта – Юрия Гагарина.

Здесь царили такие же взаимоотношения, как и во всем остальном Союзе. Разница была лишь в том, что на территории городка действовали режимные специализированные распределители материальных благ, да и пища в столовке была настоящей, без использования «говядины третьей категории» и различных искусственных заменителей. Примечательно, что военные космонавты очень высокомерно относились к так называемым гражданским (то есть тоже военным, но работавшим в различных НИИ) – ведь вся советская космонавтика существовала только за счет оборонных амбиций членов Политбюро и Совмина.

В первую очередь Феликса познакомили с главными участниками полета – руководителем экспедиции, народным космонавтом СССР Владимиром Путилиным; первым пилотом, заслуженным космонавтом СССР Анатолием Костровым и вторым пилотом, космонавтом высшего класса Сергеем Огневым; штурманом, народным космонавтом РСФСР Михаилом Савиным; секретарем партийной организации экспедиции Василием Чудиловым; завхозом экспедиции Николаем Веником. Эти знакомства произошли уже в первый день пребывания Драгуновского в Звездном.

Познакомился он также с другими участниками экспедиции: врачами, поваром, садовником-агрономом, водителем вездехода (по совместительству – механизатором). В состав участников экспедиции было включено шестнадцать человек из многих бывших стран социалистического лагеря, вошедших в Союз, а также из Германской и Северо-Французской ССР.

Понятно, что в это число не были включен гражданин так и оставшегося независимым так называемого Народного Китая, лидеры которого продолжили курс на маоизм, оппортунистически настроенный в отношении к КПСС. Не нашлось места также для космонавта из неприсоединившейся Югославии, возглавляемой выкормышами сталинского врага Иосифа Броз Тито. Поскольку большинство мест на корабле должно было достаться русским, в экипаж не были включены также граждане многих новых республик Союза, находящихся на Дальнем и Среднем Востоке, в Юго-Восточной Азии, Африке, например, жители Северной Кореи, Вьетнама, Лаоса, Кампучии, Афганистана, Эфиопии и ряда других стран.

Зато среди будущих звездных космонавтов оказалось непривычно много для Феликса женщин. Такое впечатление, что советское руководство решило, что в предстоящем космическом полете во что бы то ни стало должно быть обеспечено выполнение святейшей заповеди еврейского бога – «Плодитесь и размножайтесь!» Правда, эту заповедь надлежало, вероятно, исполнить на Ялмезе, поскольку большую часть полета туда и обратно поселенцы должны были находиться в анабиозе, чтобы меньше состариться. Вряд ли экипаж собирался заниматься размножением в состоянии анабиоза…

Феликс даже не сумел сначала подсчитать число космонавток – оно явно превышало три дюжины (женщин на самом деле оказалось сорок). Многие из этих милых девиц в реальности Феликса вполне могли бы стать победительницами конкурсов красоты, которые в СССР-Эн не проводились… Ведь «преданность и нежность не заменят внешность», и в СССР официально считалось позорным эксплуатировать хорошую фигуру, симпатичность и правильные черты лица. Тем не менее, как узнал Феликс здесь, в Звездном, несколько эстетствующих в Москве и Ленинграде диссидентов тайно, путем закрытого голосования, проводили подобного рода конкурсы с 1994 года и выявляли «Мисс СССР». Любопытно, что пятеро таких «мисс» последних лет оказались включенными в состав колонистов. Вероятно, комиссия руководствовалась словами Чехова: «В человеке должно быть всё прекрасно». С другой стороны, в СССР «секса нет», никогда не было – и быть не могло, поэтому какие-либо критерии сексуальной привлекательности официально никогда и нигде не назывались в числе условий какого бы то ни было отбора – даже в космонавтки.

Для этих космонавток (все они были незамужними) были предусмотрены специальные занятия по подготовке к будущей семейной жизни. Нет, не те формальные мероприятия, которые проводились в 70-ых годах в России с молодоженами накануне их вступления в брак. В Звездном была создана настоящая школа брака, и из будущих колонисток хотели создать идеальных жен. Понятно, что в обычных советских школах не проводилось и не могло проводиться никаких уроков, посвященных подготовке к семейной жизни. Здесь считалось, что вся необходимая к семейной жизни подготовка осуществляется на уроках труда, где будущим гражданам прививали навыки домашней работы: мальчиков учили мастерить, а девочек – готовить и рукодельничать.

На второй день после прибытия Феликса в Звездный городок состоялось общая встреча, завершившаяся большой попойкой. Какое знакомство в СССР может обойтись без выпивки, ибо ничто так не сплачивает и не спаивает людей, как совместно потребленные алкогольные напитки…

А уже на третий день начались рабочие будни. Будущие звездные космонавты изучали азы основных космических дисциплин. Поселенцам же, помимо космической навигации на элементарном уровне, предстояло освоить сразу несколько ремесел, которые могли пригодиться им при заселении землеподобных планет в окрестностях ближайших звезд. Феликс узнал, что космический корабль, на котором ему и другим участникам экспедиции предстоит полететь к звездам, имеет длину около 100 метров и массу около десяти тысяч тонн. Из соображений секретности точное значение массы корабля от космонавтов скрыли, хотя, скорее всего, командир экспедиции, пилоты и штурман знали ее. Несмотря на секретность, Феликс самостоятельно оценил приблизительно искомую цифру, исходя из таких параметров, как примененные конструкционные материалы, коэффициент заполнения, масса космонавтов, системы жизнеобеспечения, воды и продовольствия. Космический корабль был огромным. В нем были командирский отсек с рубкой, кают-компания, получившая от колонистов название «красной комнаты», с обычным бюстом Ленина, изготовленным с целью уменьшения массы из полого пластика; пять жилых (спальных) отсеков с оборудованием для анабиоза, а также научные и служебные отсеки, парк-оранжерея и «зоопарк» – отсек для земных животных, который за глаза называли также «Ноевым ковчегом».

А вся ракетно-космическая система, получившая название «Союз нерушимый», была еще более внушительной. В состав «Союза нерушимого» вошли: термоядерный реактор, фотонный синтезатор (мощный лазер), зеркальный отражатель, фотонный движитель системы, запатентованной еще в 1999 году советским изобретателем Евгением Горбачевым из Томска, барионный преобразователь, бронированные щиты для защиты людей, животных и основного оборудования от попадания микрометеоритов на огромных скоростях полета, а также система двигателей малой тяги для маневрирования в окрестностях планет.

Помимо теоретической подготовки, пошла и специальная, в том числе физическая. Хотя Феликс в школе был освобожден от физкультуры по состоянию здоровья, ему, вместе со всеми, приходилось бегать кроссы, учиться ходить на лыжах. Заставили его научиться плавать, хотя воды Феликс боялся еще со времени поездки в Анапу в далеком детстве. Тем не менее, щадя слабый вестибулярный аппарат горе-космонавта, руководители тренировок практически освободили Феликса от прохождения центрифуг, тренажеров Бараньи и даже качелей Хилова.

Несмотря на все ухищрения КГБ и руководства Звездного городка, над Феликсом за глаза подсмеивались за его совершенно неспортивный вид, ибо практически все остальные участники будущей звездной экспедиции гордо носили значки ГТО, кое-кто мог похвастать высокими спортивными разрядами. А четверо будущих космонавтов (трое граждан старого СССР и одна спортсменка из Германской ССР) успели даже стать чемпионами Московской олимпиады 2012 года. Кстати, в эту олимпиаду ровно половина всех олимпийских медалей досталась спортсменам СССР. А на тех тренажерах и снарядах, на которых Феликсу все-таки приходилось проходить подготовку, он выглядел как небольшой мешок с дерьмом.

У подавляющего большинства из звездных космонавтов (даже у многих членов экипажа) не было дублеров, хотя командир их отряда генерал Всеволод Беркутов, летчик и космонавт, успевший повоевать в Афганистане, проведший в космосе в общей сложности больше полутора лет, но не включенный в состав экспедиции по возрасту (ему в январе 2016 года исполнилось шестьдесят пять лет) любил поговаривать: «Незаменимых людей у нас нет!» Любопытно, но Феликс оказался самым старшим участником экспедиции – к моменту старта его биологический возраст перевалил за 62 года, хотя выглядел он лет на 55… Впрочем, никто особенно не рассчитывал на то, что Феликсу удастся вернуться на Землю через 36 лет после старта, несмотря на то, что подавляющую часть полетного времени (более 33 лет!) звездные космонавты должны были провести в анабиозе.

Многие из будущих астронавтов показались Феликсу вполне нормальными советскими людьми, со своими странностями и проблемами, и к ним он даже успел вновь привыкнуть в этой реальности. Около 10 человек попали в состав экипажа по распределению из различных вузов, расположенных в Москве и Подмосковье (МВТУ, МИФИ, МФТИ, МАИ, Военно-Воздушная Академия имени Гагарина). Основная разница между Звездным городком и остальной советской страной заключалась не в том, что здесь существовали специальные распределители материальных благ, а в том, что здесь даже на кухне невозможно было пооткровенничать – специальные устройства, вмонтированные в телефоны, мгновенно передавали всю информацию заместителям Беркутова по вопросам секретности.

Любопытно, что в Звездном городке астронавтов учили даже… спать, ибо большую часть полета поселенцы должны были провести в состоянии анабиоза. «Спать тоже надо уметь» – любил поговаривать учитель сна Гавриил Хоменко. На его вечерних занятиях было так весело, что почему-то никому не хотелось спать, как это полагалось распорядком дня.

Феликс осваивал в Звездном городке и Гидрометеоцентре профессию метеоролога. Прогнозы погоды за последние тридцать лет, благодаря спутникам погоды, стали значительно более точными, однако метеорологи по-прежнему стремились использовать так называемый стохастический метод прогнозирования, основанный на высасывании информации из пальца и плевании в потолок.

В январе 2017 года японские астрономы, работавшие на самом большом в мире 12-метровом оптическом телескопе имени Улугбека, построенном в 2013 году в горах Средней Азии, совершили судьбоносное открытие. Они обнаружили в окрестностях звезды Тау в созвездии Кита (на расстоянии около 12 световых лет от Земли) небольшую планету, которая вполне могла оказаться обитаемой. Открытая японцами планета по многим параметрам оказалась почти полным близнецом Земли. Планету так и назвали – Ялмез, то есть «Земля» наоборот. Тогда же Академия Наук СССР обратилась в Политбюро ЦК КПСС – со специальным предложением направить экспедицию к Ялмезу. Это предложение было одобрено на февральском закрытом пленуме Центрального Комитета, после чего академики и членкоры в спешном порядке принялись строить и рассчитывать по космическим картам оптимальную маршрутную трассу.

Запуск наметили произвести со стартовой площадки космодрома Шура-Бура (бывшего космодрома Куру), который Южно-Французская Республика, в качестве платы за невступление в СССР (в отличие от пост-миттерановской Северной Франции), оказалась вынужденной уступить Советскому Союзу в 2011 году – вместе со всей бывшей Французской Гвианой, расположенной вблизи экватора. Сразу же после этого советские войска стали устанавливать высокий забор вокруг космодрома, чтобы любопытные мулаты ничего не пронюхали и не сообщили американцам. Над космодромом был установлен огромный зонтик, непроницаемый как для видимых лучей, так и для инфракрасного, ультрафиолетового и даже радиоизлучений. Этот зонтик прикрывал стартовые площадки от обозрения американскими спутниками-шпионами, и окно в нем могло раскрываться только в дни запусков. С момента же начала монтажа космического корабля «Ялмез» с ракетой на стартовой площадке зонтик вообще не раскрывался, так как все запланированные запуски было решено производить с других стационарных космодромов – в Европе, Азии, Африке и Океании, а также с подвижных морских платформ, выводимых в экваториальные районы в Индийском, Атлантическом и Тихом океанах.

Проект создания нового старта на космодроме Шура-Бура был объявлен всесоюзной комсомольско-молодежной стройкой. Конечно, на долю комсомольцев пришлась самая непростая работа – рытье котлована под старт, строительство инфраструктуры (без монтажа оборудования). Тем более – никто никогда не раскрывал молодым строителям коммунизма, для какого проекта они работают. Но плакаты относительно коммунаров, штурмующих небо, на стройке были в огромном количестве – на всех языках Союза, включая, конечно, официальный русский, которым владели все граждане Союза и еще примерно половина землян за его пределами. По распространенности русский язык к 2016 году опередил такие языки, как английский, испанский и китайский.

В конце сентября 2017 года Советский Союз вывел в космос с главной стартовой площадки космодрома в Океании тот самый главный термоядерный реактор, который должен был разогнать ракету с советскими космонавтами на пути к звездам. Американцы, конечно, очень всполошились – ведь, по их оценкам, устройство весило несколько сотен тонн (на самом деле, оно весило почти полторы тысячи тонн и имело длину около 40 метров!), а русские весьма скупо сообщили об экспериментальном космическом запуске, хотя вначале вообще ничего не собирались сообщать. Но распространить информацию о запуске все-таки пришлось – в ответ на настоятельные запросы ООН и НАСА, ибо скрыть такую громадную конструкцию от вражеских взглядов никак не удалось. Правда, и на этот раз Западу сообщили только полуправду. То есть – дали понять, что СССР вывел на орбиту огромный груз, но не стали раскрывать, что же конкретно запустила в космос советская держава.

Что же касается зеркала-отражателя, то в качестве такового было решено использовать уже готовое – то двухсотметровое зеркало, которое монтировалось в космосе в 2006-2009 годах; зеркало, с помощью которого в полярные ночи из космоса освещалось Советское Заполярье. Относительно освещения Заполярья – партия решила, что полярники ради престижа Родины вполне могут потерпеть годика два-три, пока не будет собрано новое зеркало на орбите.

Правда, для того, чтобы использовать зеркало «Воркута», пришлось в нем проделать небольшую дырку (диаметром примерно в полтора метра) – для установки держателя самого зеркала, плазменной горелки ионов водорода и излучателя фотонов. Но советские космонавты отлично справились с этой задачей – ни один из участников специальной миссии крылатого корабля «Вихрь» (интересно, кто вообще придумал называть космические корабли в честь пылесосов!) не пострадал в июле 2017 года, в ходе весьма сложной операции сверления огромного зеркала в открытом космосе. В ходе этой операции в открытом космосе одновременно находилось 8 человек – рекордное количество в истории мировой космонавтики. Сверлением занимались опытные фрезеровщики, прошедшие специальную подготовку в Звездном. Специально для этой операции был разработан портативный, но достаточно мощный фрезерно-сверлильный станок, который не давал отдачи.

После сверления отверстия в зеркале на Западе поняли, что Советы готовят уникальный звездный старт фотонно-термоядерной ракеты именно к столетию Великого Октября и догадались, что скрывается под зонтиком на космодроме Шура-Бура.

Но большинство советских граждан (по крайней мере, в старом Союзе, где свобода слова ограничивалась значительно сильнее, чем, скажем, в Германии, Северной Франции, Австрии и Финляндии) знало обо всем, что происходит на Западе, только из газет и информационных выпусков Центрального Телевидения, то есть не знало практически ничего. А поскольку технические средства подавления вражьих голосов стали значительно более мощными и изощренными, чем в том СССР, в котором некогда проживал Феликс, то ни «Голос Америки», ни Свобода», ни «Голос Израиля» не могли пробиться с такой информацией сквозь советскую систему дезинформации. И рядовые советские граждане оставались в полном неведении относительно космических планов своей страны вплоть до самого старта экспедиции к звездам.

Впрочем, советских людей гораздо больше интересовали другие вопросы, например, увеличение добычи угля, повышение удойности буйволиц и самок китов, проблемы водружения советских флагов на всех высочайших вершинах мира. А насчет космоса – советские граждане привыкли к праздничным подаркам от любимой партии и правительства. Они получали эти подарки к Новому году, к 8 марта, к 1 мая и к 7 ноября, а также ко дню новой конституции, которую приняли 21 августа 1995 года – аккурат к 27-ой годовщине начала победоносной операции, проведенной по инициативе Кремля войсками стран-участниц тогдашнего Варшавского договора. В результате операции чехи и словаки были освобождены от всяческих еврейских и нееврейских диссидентов во главе с ренегатом Александром Дубчеком, редактором Иржи Пеликаном и шахматистом Людвигом Пахманом.

Впрочем, эта операция была проведена практически идентично в обеих реальностях – прежней и нынешней, в которой проживал Феликс. Он специально даже посмотрел в библиотеке старую подшивку «Правды». На следующий день после этого, Виктор, конечно, спросил Драгуновского, для чего ему понадобилось изучать эту тему. Однако Феликс отбрехался и сказал, что готовит политинформацию для коллег. Виктор счел эту инициативу весьма похвальной. Тем не менее, Феликс на всякий случай все-таки провел политинформацию и рассказал в самых общих чертах о событиях в Чехословакии и очень подробно – о конституции 1995 года. Даже будущий космонавт из Чехословакии товарищ Свобода после доклада Драгуновского сказал ему, что восхищен тонким, непредвзятым рассказом о событиях, которые известны Мирославу из рассказов бабушки и других дальних родственников.

Новая советская конституция положила конец всяким двусмысленностям предыдущих конституций 1919-го, 1936-го и 1977-го годов, в которых оговаривалось право каждой из республик свободно выйти из состава Союза. Этот пункт в новую конституцию не вошел, потому как ни одна из республик, вошедших в СССР по доброй или недоброй воле, не получала подобного права. Да и кому могло вздуматься выходить из СССР? Надо было полностью утратить всякое представление о действительности, чтобы мечтать о таком. Ведь – «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь»…

 

Глава двенадцатая, в которой звездонавты улетают к Ялмезу

И вот наступил великий день – 7 ноября 2017 года. Многомесячная подготовка участников звездной экспедиции завершилась. Вся огромная советская держава, все ее 600 миллионов граждан прильнули в это праздничное утро к экранам телевизоров, еще не зная, что произойдет. Но точно зная, что обязательно произойдет что-то очень хорошее. Ведь накануне вечером Генсек ЦК КПСС товарищ Сидоров заявил в интервью, данном обозревателю Центрального телевидения, что к славному юбилею партия и правительство готовят добрый сюрприз для народа. Поэтому весь советский народ в едином порыве готовился узнать что-нибудь очень приятное – информацию об очередном снижении цен на пластмассовые мыльницы и зубочистки, репортаж об уборке поздних яровых культур в степях Забайкалья, фильм об ожидаемом вступлении Венесуэлы в состав республик Союза… Да мало ли приятного можно узнать в такой прекрасный день! Даже в самом худшем варианте, если никто не соберется вступить в СССР, можно просто созерцать по ящику военный парад и демонстрацию на Красной площади… Тем более что праздник транслировался одновременно по всем телевизионным каналам Советского Союза.

Ровно в 10.30 Центральное телевидение прервало трансляцию с Красной площади (в тот самый момент, когда министр обороны СССР маршал Анатолий Петрушкин на открытом бронированном «Мерседесе» приветствовал воинов-ракетчиков), и вечно молодой голос диктора Центрального телевидения бодро сообщил: «Сообщение ТАСС. Сегодня, в день столетнего юбилея Великого Октября, 7 ноября 2017 года, в 9 часов 7 минут утра по московскому времени, с советского экваториального космодрома Шура-Бура на североатлантическом побережье Южной Америки в Советской Гвиане успешно осуществлен запуск самой мощной в мире ядерной ракеты-носителя «Союз нерушимый». Ракета вывела на расчетную траекторию полета межзвездный космический корабль «Ялмез» на фотонно-термоядерной тяге. На борту космического корабля находится экипаж в составе двадцати профессиональных космонавтов, а также 80 космонавтов-поселенцев (по 40 мужчин и женщин), которым предстоит через семнадцать лет высадиться на планете Ялмез, вращающейся вокруг звезды Тау Кита, и основать там новую республику нашего великого Союза. Запуск 100 космонавтов – это подарок советской науки и техники к славному юбилею». Сразу после официального сообщения Центральное телевидение показало видеозапись запуска «Ялмеза», а также выступления командира экспедиции и парторга перед стартом.

Тем временем бортовой астроном Григорий Новиков-Васильев в очередной раз разъяснял будущим поселенцам, что планета Ялмез вращается вокруг звезды Тау Кита и представляет собой почти точную копию Земли. И происходило это в те минуты, когда космический монстр, прихватив на геостационарной орбите термоядерный реактор и фотонное зеркало (об этом в официальном сообщении никакой информации не было!), уже пересекал орбиту Марса.

Вскоре земляне и звездонавты (это слово придумал новый Генсек партии в своем обращении к народу в связи с запуском) услышали новое сообщение, прочитанное все тем же неутомимым диктором: «Новый триумфальный шаг советской космонавтики – запуск огромного космического корабля с сотней космонавтов на борту к звездам – посвящается славной сотой годовщине Великой Октябрьской Социалистической Революции. Экипаж и все космонавты чувствуют себя прекрасно. Директор Бохумской астрономической обсерватории Герхард Ништман заявил корреспонденту ТАСС, что восхищен новым успехом советской космонавтики. Профессор Майкл Джексон из обсерватории Джодрелл Бэнк особо выделил тот момент, что для того, чтобы разместить на борту 100 человек, Советам необходимо было создать поистине гигантский корабль, Ноев ковчег современности, а может даже, и значительно большее космическое судно. Зарубежные информационные агентства, комментируя новый советский успех в космосе, называют нынешний полет совершенно фантастическим. Они особо подчеркнули, что на борту советского межзвездного космического корабля «Ялмез» находится сразу 100 человек, тогда как на борту американских космических кораблей и станций еще ни разу не было больше 14 человек. На Западе особо отмечают необычайно длительную запланированную продолжительность полета до Ялмеза и обратно – 36 лет. Максимальная продолжительность полетов в космос до настоящего времени не превышала двух лет. Комментаторы выражают уверенность, что советская космическая техника вновь продемонстрирует, что советская наука продолжает оставаться лучшей в мире, и не подведет. В настоящее время космический корабль «Ялмез» пересекает орбиту Марса».

Хотя во время старта Феликс почувствовал определенное недомогание в виде тошноты, с помощью таблеток «аэрона» ему удалось справиться с этим. Тем более, что весь период невесомости, который мог оказаться для нашего героя не столь приятным, Феликсу предстояло провести в состоянии анабиоза, и это обстоятельство вселяло в Драгуновского уверенность, что он достойно справится с полетным заданием.

Почти все участники полета (кроме командира, двух пилотов и штурмана, а также части охранников) собрались в парке-оранжерее, чтобы обозреть прекрасные картинки космоса. А вокруг было действительно красиво – ведь до этого полета в космосе успели побывать всего 10 членов экипажа. И тогда к космонавтам обратился с пламенной речью парторг корабля Василий Иванович Чудилов:

– Ура, товарищи! Летим! Очень жаль, что наши великие партийные руководители, товарищи Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов и Романов не дожили до этого славного события! Но партия всегда впереди!

– Партия – наш рулевой! – процитировал один из охранников. А Чудилов продолжил:

– Так давайте проведем первое партийное собрание в связи с запуском нашего космического корабля и сообщением ТАСС! Нам надо будет принять обращение космонавтов к руководителям партии и нашего советского государства, ко всему прогрессивному человечеству!

– Ты бы лучше, Василий Иванович, пока помолчал! – возник кто-то из колонистов.

– Кто это пытается закрыть рот представителю партии? А ну, немедленно выходи! Не выходишь? Тогда мы сами скоро узнаем, кто у нас такой умный…

Но на борту не оказалось ни одного желающего выдать умника. Напротив, все недовольно загудели. Чудилов огляделся по сторонам, ища поддержку, но не нашел ее ни в ком. Даже охранники не стремились найти недовольного.

– Гляжу, у всех – острый приступ пофигизма. Ладно, вы у меня еще попляшете… – заявил парторг, направляясь в сторону кабины экипажа, чтобы вызвать помощь.

 

Глава тринадцатая, в которой руководитель экспедиции Путилин дискутирует с парторгом относительно пользы партсобраний

– Командир, эти космические оппортунисты не хотят принимать обращение к партии и правительству, какой кошмар! – прямо с порога командирской рубки пожаловался парторг.

– Да плюнь ты на них, Василий Иванович, видишь, у людей сейчас – стартовая эйфория, народ взволнован – так иногда бывает, – ответил на жалобу парторга, не оборачиваясь, командир корабля, заслуженный космический пилот Владимир Владимирович Путилин, на груди которого поблескивали аж целых три Золотые Звезды Героя Советского Союза.

Василий Иванович недовольно замолчал, подумав при этом, что зря такому аполитичному человеку дали так много звездочек, будто он – очередной Генеральный секретарь ЦК КПСС. Вот у Григория Васильевича Романова – царствие ему небесное, коммунистическое – было только 5 геройских звездочек, а у Леонида Ильича, подлинного героя Великой Отечественной войны 1941-1945 годов и вдохновителя всех наших побед над фашистами, главного помощника самого товарища Сталина, и вовсе их было всего три, не считая нескольких скромных звездочек Героя Социалистического труда. А уж о нынешнем Генсеке, товарище Сидорове, достойном преемнике товарища Романова, вообще говорить нечего: он только сегодня получил первую звезду Героя Советского Союза – за выдающиеся заслуги перед Великим Октябрем и в ознаменование 100-годовщины революции.

– Эх, Владимир Владимирович, разве эйфория может быть сильнее, чем тяга к проведению партсобрания?

– Успеешь ты провести свое партсобрание, Василий Иванович! А тех, кто будет слишком много возникать – исключим из партии.

– Так ведь не все у нас здесь коммунисты… – протянул парторг, – есть и беспартийные. А как с ними прикажешь поступить?

– Не принимать в партию! И еще – погрузить их в анабиоз вплоть до возвращения домой, не будя их при подлете к Ялмезу, – весело отметил командир.

– А почему послали каких-то ненадежных типов, и даже – бывших заключенных, а не верных, преданных сынов и дочерей партии? Разве нам на Ялмезе понадобятся такие, с позволения сказать, звездонавты?

– Верные и преданные нужны на Земле…

– А здесь они просто необходимы! Что если вдруг мы на Ялмезе встретимся с инопланетянами? Как же тогда эти переселенцы смогут представить нашу великую отчизну, если они такие аполитичные? А может даже – и скрытые враги…

– Не бойся, не встретимся! А если и встретимся вдруг, то для чего летим мы с тобой? Мы живо перестроим этих поселенцев, а заодно и инопланетян, и все они тоже станут достойными продолжателями дела КПСС на Ялмезе! – пошутил Путилин.

– А если мы не сможем перестроить поселенцев и инопланетян?

– Тогда придется подумать… – командир почесал начинающий лысеть затылок.

– Что еще думать, Владимир Владимирович? Поступим с ними всеми как с афганцами в 1987 году! Бросим на них пару ядерных бомб – и все дело с концом!

– Как же тогда идея социализма с человеческим лицом?

– Ты рассуждаешь как этот отвратный тип, который пытался в Германию удрать…

– Ренегат Горбачев…

– Во-во, он самый! Все еще помнишь об отщепенце, хотя его уже давно пора было всем забыть… Нет, правильно делаешь, что помнишь! Надо помнить, чтобы не повторять его глупостей и заблуждений! А то все хотят быть хорошими… Ты вот, наверно, подумал сейчас, что американцы, если бы им удалось полететь к звездам, имели бы относительно инопланетян какие-нибудь другие, более гуманные (если выражаться терминами этого дегенерата Горбачева) планы?

– Да плевать мне на то, какие там планы лелеют американцы – гуманные или негуманные! Мы с тобой, Василий Иванович – советские люди! Нам просто необходимо быть гуманными!

– Ты, конечно, можешь рассуждать гуманно и аполитично – как тебе вздумается, товарищ командир! Но вот у меня есть два документа: специальное закрытое постановление ЦК КПСС «О борьбе с инакомыслием в любых формах его проявления», подписанное лично товарищем Романовым незадолго до судьбоносного 28-го съезда, и личная рекомендация товарища Сидорова, полученная мною лично накануне нашего полета. Товарищ Сидоров за две недели до нашего старта уделил мне, простому парторгу, свое драгоценное время – почти десять минут! – для того, чтобы сделать отеческое внушение.

– Конечно, «отеческое» – ведь товарищу Сидорову на целых десять лет больше, чем тебе, Василий Иванович…

– Не ехидничай! Это постановление, между прочим, действует; его никто не отменял, равно как и личную рекомендацию Генсека!

– И о чем говорится в этом постановлении?

– Вот прилетим на Ялмез, встретимся с этими инопланетянами, узнаем их намерения относительно нас – тогда сообщу содержание постановления и изложу личную рекомендацию Генсека, если, конечно, потребуется. Пока же нам придется держать ухо востро с нашими диссидентами-поселенцами. Если что не так – отделим жилой отсек с ними к чертовой бабушке, а сами вернемся на землю. Скажем – метеорит или астероид снес на фиг.

– Ну и ну…

– Короче, я напишу сейчас протокол о том, что партсобрание я провел. В повестке дня стояли три пункта. Первый – обращение к партии и правительству в связи с успешным стартом. Текст мы согласовали с помощниками Генсека в сентябре и утвердили на специальном пленуме ЦК.

Второй вопрос – укрепление партийной дисциплины в полете. Кстати, командир, этот вопрос и к тебе относится. А то – распустил нюни. «Эйфория!», «Народ взволнован!». А наша партия на Земле разве не волнуется?

– Волнуется, волнуется. А какой же третий вопрос повестки дня?

– Прием кандидатов в действительные члены партии.

– Это кого ты собираешься принимать?

– Ты и предлагай, командир!

– Вот хотя бы Петра Молодцова…

– А не слишком ли он демократичен и уклоняется от генеральной линии?

– Да уж… Тогда Павла Кривошеина!

– Не подойдет!

– Почему?

– У него очень много недостатков. Во-первых, фамилия подкачала, так что не мешало бы его переименовать – из Кривошеина в Прямоспинова; во-вторых, у него – бабушка-еврейка, а в-третьих, его настоящее имя не Павел, а Саул, то есть Шауль по-еврейски! У нас на борту нашего «Ялмеза» и так – огромный перебор с евреями. Мало было нам этого умника Павла-Савла, так еще Феликс на нашу голову свалился… Два еврея на 100 человек – это и так слишком много… Вообще, надо было устанавливать процентную норму, и вместо евреев взять двух хохлов. Хотя хохлы – тоже не подарок. Начнут еще в космосе народные антисоветские песни петь про свою мифическую «самостийную Украину», так после этих хоров – хоть стой, хоть падай. Не хотел бы я поручиться еще и за Самвела, хоть этот носатый божится и клянется святым крестом (космонавт, а крестом клянется!), что он – чистокровный армянин. По мне, если судить по имени, этот Самвел – вылитый армянский еврей, – Самуил, то есть. Что касается придурка Феликса, то я вообще никогда бы не выпустил его дальше Тмутараканьлага, а этого подозрительного типа в дальний космос направили…

– А Павел-Савл, как мне сказали, не обычный еврей, а выкрест.

– Кто-кто?

– Выкрест, то есть крещеный еврей.

– Еврей крещенный – все равно, что грех прощенный… Надеяться на то, что грешник полностью исправится, обычно мало. Потому и крещеный еврей в первую очередь остается евреем, даже если и несет на себе крест.

– Ну, ты прямо по Библии шпаришь, парторг…

– А ты что, командир, еще и Библию читал? Какой же ты после этого коммунист!?

– Ты бы, Василий Иванович, вообще помалкивал в такой ситуации. Еще Владимир Ильич Ленин сказал: «Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество».

– Так ты считаешь весь этот поповский мусор богатством? Может быть, еще яйца красишь на Пасху и в церковь носишь, признавайся!

– Ты что, совсем свихнулся сегодня, парторг?! Ленина критикуешь? Да я тебя сейчас…

– Шучу, шучу! Только куратору КГБ товарищу Алешину…

– Он у нас значится Алексеевым, товарищ парторг!

– Да, бывшему товарищу Алешину! – не передавай, пожалуйста, моих слов об этом… поповском мусоре! Твоего Савла-Павла, заодно с придурком Феликсом, специально взяли в полет, чтобы заткнуть глотку американским сионистам, а ты, командир, сразу же хочешь еврея в партию протащить. Забываешь, что у нас натворили безродные космополиты – отравили товарища Солженицына. Еврея в партию принимать в первые дни полета – как-то рановато. Пусть себя проявит, как когда-то, почти полвека назад, это сделал первый советский еврей в космосе – товарищ Борис Волынов, у которого мама была – Евгения Израилевна.

– Тогда, может быть, Степана?

– У него, да будет тебе известно – три судимости.

– Вот какие люди летят в космос… В наше время таких типов, как Степан, за 101-ый километр выселяли, особенно в дни Олимпиады. Но, как я знаю, Василий Иванович, все судимости Степана – уголовные, так что он свой, идейно близкий…

– Нашел тоже идейно близкого! Одна из его судимостей – политическая: обозвал жену не просто шлюхой, а коммунистической ****ью за то, что она со своих партийных любовников денег не брала, – возмутился парторг.

– Может, Родина и партия простят ему эти прегрешения?

– Может, и простят, но только после полета.

– Мы с тобой сейчас и здесь, Василий Иванович,- и власть, и партия. Давай примем его!

– А как на это посмотрят Политбюро и лично товарищ Романов?

– Положительно! В смысле – им абсолютно положить, кого мы здесь примем в партию.

– Аполитично рассуждаешь, командир! Как это – положить? Слова выбирай, а не то – расстанешься с партбилетом.

– Василий Иванович, да не понял ты меня совершенно!

– А как тебя понимать прикажешь?

– Мы здесь сами себе – и партия, и правительство! – отметил Путилин.

– Как это – сами себе?

– А вот так – как мы решим, так и будет!

– Выходит, так: как примем в партию, так потом и выгоним – за ошибки и недостойное поведение, да? – усомнился парторг.

– А вот выгонять, товарищ Чудилов, не надо, а не то потом на нас же и попеняют за то, что приняли в КПСС недостойных людей.

– И то верно! Итак, на собрании присутствовали…

– Все члены и кандидаты в члены партии! – рубанул с плеча командир.

– Нет, Владимир Владимирович, надо писать правду. Присутствовали все члены экипажа, а на рассмотрение последнего вопроса был допущен кандидат Степан.

– Это я один – все члены экипажа?

– А то ведь нет? Ты один всех стоишь, командир!

– Ну, не надо льстить! Пиши, Василий Иванович, подлинную правду.

– Это и есть подлинная правда, Владимир Владимирович! Кому нужна сегодня чистая правда? Специальным товарищам, работающим в тылу у врага? Ты ведь сам, говорят, когда-то работал там – до того, как стать космонавтом.

– Ты-то откуда знаешь, Василий Иванович?

– Парторгу все положено знать! Нет, Владимир Владимирович, настоящей правды здесь и сейчас никому не нужно. А на партийном собрании присутствовало 20, нет, лучше – 30 коммунистов и кандидатов в члены партии. Ведь ты подтвердишь и поставишь свою подпись под протоколом, Владимирович? Поставишь, конечно! А иначе за что на тебя три геройские звездочки повесили при жизни, когда космонавтам больше двух не положено, а? Скажи, пожалуйста!

Командир посмотрел на парторга, хотел ему что-то сказать, но решил не связываться. Ведь донесет, зараза, доложит дословно содержание этой беседы на Землю с помощью особого партийного тахионного канала связи, разработанного буквально перед полетом в одной из сибирских шарашек под руководством академика Израиля Усова (вот где засели умные советские евреи!) и работающего на сверхсветовых скоростях – так что сигнал от Ялмеза до Земли мог дойти за считанные дни.

Директор этой конторы Геннадий Невзоров в октябре 2017 года приезжал в Звездный, показывал разработанное устройство в действии и разъяснял что-то насчет суперструн и каких-то глюонов, но Путилин так и не смог до конца разобраться в принципе действия канала. Впрочем, этого от него и не требовалось – важнее оказалось умение пользоваться самим устройством связи.

– Мне кажется, что уже пора всех, кто не участвует напрямую в управлении кораблем, перевести, согласно программе полета, в состояние анабиоза, а экипаж будет спать посменно – сказал командир.

– Это неплохо, но тогда поселенцы к концу полета постареют гораздо меньше, чем экипаж, – ответил парторг. – Предлагаю время от времени будить поселенцев для проведения партийных и профсоюзных собраний. А то без собраний советскому человеку никак нельзя, даже в космосе…

– Эх, Василий Иванович! Ты думаешь, что у меня здесь – неограниченные энергетические ресурсы, и этот вопрос можно решить так же буднично, как на родной Земле: захотел – разбудил, захотел – усыпил.

– Так на Земле – совсем другой график жизни! Там усыпляют только во время хирургических операций…

– Вот и я говорю – не надо смешивать наркоз с анабиозом! Поэтому разбудим поселенцев, как и положено по программе, за полгода до посадки на Ялмез. И нарушать график из-за чьих-то прихотей я никому не дам!

– Так ты плюешь на партию!

– Запомни, Василий Иванович, партия – это не ты один, а вся наша необъятная страна!

– Но партия – это авангард рабочего класса, трудового крестьянства и прогрессивной интеллигенции! – зазубрено произнес парторг.

– Хоть ты и секретарь парторганизации, но ломать программу полета я тебе не дам! Так то! – ответил ему командир.

– Посмотрим, посмотрим, кто – кого! – последние слова Чудилов произнес, уже выходя из командирской рубки.

 

Глава четырнадцатая, в которой колонисты решили организовать восстание на космическом корабле

Шел семнадцатый, последний год полета звездолета к планете Ялмез. До звезды Тау Кита и ее третьей планеты Ялмез оставалось лететь всего чуть больше полугода. Первые три года корабль летел с ускорением, затем двигался с очень высокой скоростью, лишь немногим уступающей скорости света. Даже дважды немного переходил через световой барьер… В последние три года полета до Тау Кита корабль должен был снизить скорость от околосветовой до того уровня, при котором станут возможными маневрирование в окрестностях звезды и высадка на Ялмез.

Будущих поселенцев решили окончательно пробудить из состояния анабиоза согласно утвержденному графику и в связи с проведением объединенного общего партийно-профсоюзного собрания, на котором экипаж и поселенцы должны был проявить сплоченность и нерушимое единство блока коммунистов и беспартийных перед высадкой на другую планету.

Собрание, конечно, провели согласно распорядку, установленному совместно парторгом Чудиловым, профоргом Веником и товарищем Алексеевым (нашлись колонисты, которые помнили, что у Алексеева на Земле было звание полковника КГБ, и назывался он в те времена товарищем Алешиным), приняли в партию несколько колонистов, но какой-то неприятный осадок после него остался у многих будущих поселенцев. Вначале колонисты избегали бесед по душам, а потом как-то постепенно, на протяжении последующих двух недель, часть из них стала заметно более откровенной.

Феликсу неслыханно везло. Его земные кураторы решили, видимо, не беспокоить своего негласного сотрудника вплоть до прибытия на Ялмез, поскольку специальный товарищ Алешин предоставлял им всю необходимую информацию о настроениях экипажа и колонистов. Феликс занимался самообразованием – много читал, в основном – между строк.

Вокруг старейшины колонистов и экипажа сформировалась явно диссидентская группа, насчитывавшая более 10 человек. В группу вошли Петр, Павел, Самвел, два Дмитрия (старший и младший), Миша «Толстый» (его так назвали в отличие от штурмана Михаила Савина, которого именовали Михаилом «Худым»), и еще несколько молодых парней-колонистов, в их числе – чех Мирослав с символичной фамилией Свобода (дальний родственник того самого генерала Людвига Свободы) и венгр Лайош Мадьяри. Все эти ребята в шутку назвали себя апостолами Феликса.

К мужской группе тяготели шестеро весьма миловидных юных женщин (или, возможно, даже девушек) – русская Ольга, эстонка Харью, грузинка Тамара, азербайджанка Фатима, полька Данута и кирибатянка Таоляо Мичунг.

Вот и на этот раз в коридоре, рядом с каютой, в которой проживали Феликс и еще семеро звездонавтов, и в непосредственном соседстве с отсеком анабиоза блока «Бэ», собрались практически все участники его «кружка». Феликс решил, не теряя времени, рассказать им о рыночном обществе, его достоинствах и недостатках. Однако – едва он начал свой рассказ, как был решительно остановлен Петром.

– И стены имеют уши, – сказал Петр Феликсу, намекая на то, что корабль буквально нашпигован подслушивающими устройствами, и все разговоры прослушивает товарищ Алексеев – то есть куратор КГБ, полковник, а то уже и генерал-майор Алексей Александрович Алёшин. – А вот мы собрались на сходку, да еще столько человек сразу…

– Нет, Петя, ты не прав! – возразил Феликс.

– Это почему?

– Неверно излагаешь еврейскую пословицу, которая на самом деле звучит так: «Есть уши у Стены».

– Вообще-то я – не еврей, и знать еврейские пословицы мне не нужно. Но какая разница?! – удивился Феликс.

– Большая! В пословице речь идет не о системе внешней «прослушки», а…

Дмитрий-младший попытался зажать рот Драгуновского, выразительно показывая пальцем на вентиляционное отверстие в потолке, но Феликс продолжил:

– Речь идет о стене древнего Иерусалимского храма и о Боге, который слышит все молитвы и читает все записки, которые вкладываются в стену. Вот и я вкладывал записку.

– Опять ты, Феликс, бредишь… – заметил Дмитрий-младший.

– Нет, не в вашей дикарской свинцово-мерзкой реальности это было, а в совсем другом времени… Там у меня была семья, и там никто, вы слышите – никто, не пытался манипулировать мною…

– Забудь об этом, Феликс! Даже если твои бредовые слова правдивы, тебе никогда не вернуться в твой мир! – отметил Дмитрий-старший.

– А я и не пытаюсь вернуться туда… Я только стараюсь превратить эту реальность в некое приближение моей собственной реальности…

– И что ты хочешь сказать относительно этой самой стенки в Иерусалиме? Что Бог твой – не фраер, и все видит? – насмешливо возразил Петр. – Если бы он всё видел, он бы ни за что не допустил бы твоего перехода в нашу реальность…

– А если это испытание? – спросил Феликс. – Испытание на человеческую стойкость?

– Плевал я на такое испытание, при котором человека вырывают с корнем из своего времени! Что это за бесчеловечный эксперимент такой! Так что, дорогой Феликс, брось ты свои талмудические измышления! – сказал Павел, внезапно появившийся словно из подпространства и вставший рядом с остальными.

– А ты не подслушивай! – замахнулся на него Дмитрий-старший.

– Эх, Павел, Павел… – философски протянул Феликс. – Глупости ты говоришь относительно божьих экспериментов. А коммунисты, которые заявили, что они лучше и сильнее бога, которого вообще нет? Мало, что ли, они с народом экспериментировали, а? Забыл ты, Павел, наверно, в честь кого тебя назвали? В Евангелии есть такой герой Павел, который во время перехода через пустыню уверовал в учение Иисуса Христа… – указал ему Феликс.

– Так я советский человек, мне верить в какого-то мифического Христа не положено… – попытался возразить Павел. Но Феликс не дал ему ни единого шанса на оправдание:

– Как ты вообще, носитель такого громкого имени, можешь так беспечно и спокойно рассуждать о том, мог ли нам всевышний уготовить такие вот жизненные испытания?

– А что, по твоему, я должен прыгать и беситься, как герои Достоевского?

– Беситься не нужно, но вот пытаться что-либо изменить в жизни к лучшему – не помешало бы, – менторским тоном произнес Феликс.

– А как изменить? – спросил Мирослав.

– Я знаю, – прошептал Дмитрий-младший. – Мы должны вернуться на Землю и устроить там новую революцию. Отправить к чертовой бабушке власть этих генсеков и всю их партийную элиту!

– А что ты предложишь взамен? Придет новая элита! Партию власти невозможно уничтожить, потому как она всегда возрождается, и каждый раз – под новым именем. Так будут не коммунисты, а «Партия демократического возрождения». Или «Общенациональное движение за свободу, равенство и братство»… Или еще какие-нибудь экологические социалисты и прочие дерьмократы… Какая разница? – отметился мудрым изречением Лайош.

– Надо уничтожить всю эту систему спящего разума, порождающую этих чудовищ, – сказал шепотом Дмитрий.

– Ну ты загнул! На саму систему покушаешься?! Тут одним перевоспитанием родная Софья Власьевна не обойдётся. Как пить дать – сгноит она тебя на урановых рудниках в Сибири, – прокомментировал Павел.

– Мне бы только в пилотскую кабину попасть… А там я покажу, на что способны советские люди, – сказал Петр.

– Знаю – нет такого барьера, который бы остался непреодолимым для советского человека, – сказал Дмитрий-младший.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Самвел.

– Нет такого преступления, на которое не пошел бы советский человек во имя идеи. А на остальных людей ему просто наплевать… – ответил ему Дмитрий-старший.

– Да, наплевать! Я не хочу садиться на этот проклятый Ялмез! Предлагаю после того, как мы окажемся на орбите вокруг Ялмеза, повернуть корабль обратно, чтобы полететь к Земле и устроить там новую революцию… – заявил Дмитрий-младший.

– И при подлете к Земле наш корабль будет уничтожен залповым ударом ядерных боеголовок противоракетной обороны. А потом скажут народу – авария на завершающей стадии… – философски заметил Феликс.

– А мы народу сообщим о нашем намерении заранее! – это сказал Самвел.

– По тахионному каналу? Так он только у КГБ и властей! Народ и не узнает о твоих планах! Или – предложил бы еще лучший вариант – по интернету, в расчете, что «Запад нам поможет» и распространит твои идеи с помощью вражьих голосов? Ты что – изменник Родины? Враг? А творческая интеллигенция вообще плевала на тебя и твои революционные идеи! Для нее главное – сытно поесть! – это вновь отметился Феликс.

– Не знаю как вы, а я пойду в кабину пилотов, – заявил Петр.

– Тебя туда никто не пустит! – высказался Лайош.

– А я хитростью проникну… Скажу, что у меня – срочное дело к командиру.

– Какое еще срочное дело? Что ты там собираешься наврать? – иронически заметил Феликс.

– Эпидемия ящура… Или чего-нибудь еще пострашнее – ответил Петр.

– Эпидемия? После всех земных проверок и карантинов? Ну, ты знаешь… – заявил Вася Курочкин.

– Мясо, скажу, несвежее, – возразил Петр.

– Тоже мне, матрос с «Броненосца Потемкин»! – скривился Павел.

– Это мясо на протяжении двадцати лет перед нашим полетом Родина специально для нас под землёй в консервах сохраняла, народу не давала, а ты ещё называешь его несвежим? Очень аполитично выражаешься! Тебе не поверят и задержат до выяснения обстоятельств. Потом посадят в карцер. А затем переловят всех нас, – констатировал Дмитрий-старший.

– Надо достать оружие. Тогда мне сразу поверят, – парировал Петр.

– И ты так спокойно говоришь об оружии? Помни, товарищ Алёшин подслушивает! – напомнил Павел.

– Ничего он не услышит! Я полчаса назад выломал всю подслушивающую и подсматривающую аппаратуру из этой фальш-панели, – тоном, не терпящим возражений, произнес Петр.

– Да?! И не сработала сигнализация? – усомнился Миша «Толстый».

– Не сработала! Я ее тоже на хрен отключил!

– Странно, странно… Неужели, кроме Алешина, за нами здесь никто не следит? – озабоченно произнес Дмитрий-младший.

– Следят, да еще как! – ответил Феликс.

– Уж не Вы ли, товарищ Драгуновский? – иронически спросил Дмитрий-старший.

– Нет, не я! Операторы в рубке слежения и контроля! – ответил Феликс.

– Странно, очень странно… Тогда почему же с пункта слежения никого не прислали заменить испортившуюся аппаратуру? – с подозрением произнес Дмитрий-младший.

– Никого! Алешин сейчас спит, – ответил Петр.

– А где его команда? – спросил Павел.

– Плевал я на товарища Алёшина, его команду слежки и все их жучки! – ответил Петр.

– Слюны не хватит! Ладно, хрен с ними! А что ты, Петр, говорил об оружии? – спросил Феликс.

– Я знаю, как и где его достать! – заявил Дмитрий-младший.

– Где достать – знают все. В нашей опечатанной оружейной. Но там сидит такой неподкупный Цербер… – протянул Миша «Толстый».

– Не такой уж он и неподкупный, этот товарищ Иванов… – заметил вскользь Дмитрий-младший.

– Ты что-то знаешь о товарище Иване Ивановиче Иванове и не хочешь сообщить нам, своим товарищам? – спросил Дмитрий-старший.

– Забыли вы все, видно, поговорку: «Тамбовский волк – нам всем друг, товарищ и брат»? – отметился Вася Курочкин.

– При чем здесь тамбовский волк?!- удивился Мирослав, видимо, не очень хорошо знавший русские пословицы и поговорки.

– Давайте, товарищи, забудем это слово – «товарищ»… – сказал Самвел.

– И как тебя именовать сейчас – «господин», что ли? – смеясь, спросил Миша «Толстый».

– Да хотя бы просто – гражданин, – ответил Самвел.

– Прокурор на Земле к тебе так обратится, а мы здесь пока – товарищи! Что ты еще хочешь сказать? – вновь ответил Миша «Толстый».

– Товарищ кладовщик Иванов, оказывается, имеет тайную страстишку. Любит он в карты поиграть на деньги, – признался Дмитрий-младший.

– Поиграть – на деньги?! Здесь, на космическом корабле?! – в разговор вступила весьма удивленная Харью.

– А вы что, предполагали, что здесь одни ангелы собрались? Или считаете, что наши корабельные химики не синтезировали в своей лаборатории самые сильные наркотики, которые когда-либо попадались людям? – ответил ей Самвел.

– Наркотики? То-то я замечал, что у второго пилота товарища Огнева глаза в самом начале полета пару раз не так как надо смотрели…- произнес Павел.

– Ну, ты – наблюдательный, – восхищенно произнес Феликс.

– Или вы все думаете, на корабле нет тайного борделя? – продолжил Дмитрий-младший.

– Борделя? – изумилась Тамара.

– Да, настоящего публичного дома! Заработал он еще до вхождения в анабиоз, а на полную мощь развернулся в наши дни. И работают в этом публичном доме за деньги около 10 наших космонавток и даже двое «голубых», – признался Дмитрий-младший.

– Ты утверждаешь, что наши прекрасные девушки продают свое тело за деньги?! – удивился Самвел, поглядывая кавказским орлиным взглядом на представительниц тайного кружка.

– А ты хотел получить все бесплатно? На Западе поговаривают – слово «любовь» придумали русские, чтобы не платить женщине за секс с нею, – ответила Данута.

– А ты откуда знаешь, что говорят на Западе? Что, вражеские голоса слушаешь, да? – переспросил прекрасную полячку Петр.

– Откуда здесь вражеские голоса? – возразила представительница Карибати.

– Так мы же говорим не про «здесь», а про Землю… – произнесла Фатима.

Вася Курочкин, услышав про «голубых», очень заинтересовался этим:

– Так что, и пидеры у нас свои есть?

– Есть, есть, не волнуйся! Если хочешь воспользоваться их услугами, обратись к нашему профоргу, товарищу Венику! Он мигом тебе все устроит! – сообщил Дмитрий-младший.

– Так что же, Николай Петрович Веник работает у нас главным «бордельеро»? – удивился Дмитрий-старший.

– А то нет! И по совместительству – профоргом и завхозом…- доверительно проинформировал его младший тезка.

– С ума сойти! Космический бордель… – прошептала Ольга.

– И наркопритон! – отметила Харью.

– И маленькое Монте-Карло! – произнесла Таоляо Мичунг.

– А ты что, была там, что ли? – удивилась Тамара. – Бери выше! Целый Лас-Вегас!

– Значит, выходит, что мы несем с собой в дальний космос все пороки нашей планеты-прародительницы. Все, самое худшее, что было на Земле, мы, оказывается, взяли с собой… – отметился Павел.

– Я лично ничего такого с собой не брал! – ответил Вася.

А Петр добавил: «При чем здесь планета-прародительница?! Это всё было сотворено человеческим обществом, будь оно трижды неладно!»

– Так говоришь, будто сам ты – инопланетянин, или, по крайней мере, – дельфин… – смачно произнес Самвел, поглядывая на девушек.

– Я – человек, и поэтому не раз и не два ссужал товарища Иванова деньгами для игры в карты, – признался Петр.

– И ты, Петр? – удивился Дмитрий-младший.

– Деньги на космическом корабле? – спросил его старший тезка, повторяя интонацию, с которой на эту тему двумя минутами до того выразила свою мысль Харью.

– А что, ты думал, что здесь уже – коммунизм, и все деньги отменены? Не забывай, что среди поселенцев есть граждане республик, совсем недавно вступивших в Союз, пока не отвыкшие от денег… Здесь можно встретить и рубли, и иностранную валюту… – отметил Петр.

– А статья за спекуляцию?! – вставил свою фразу Гена Крокодилов, ранее только прислушивавшийся к разговору друзей.

– Кто же эту статью будет применять в космосе? Товарищ Чудилов? Или товарищ Алешин? И по отношению к кому – к гражданам, лишь недавно ставшим советскими людьми? – удивился Павел.

– Но товарищ Иванов – не из новой республики, а из Питера, – назидательно произнес Дмитрий-старший.

– Не Питера, а Ленинграда! Товарищ Иванов мне должен около 200 рублей. Одалживать то он одалживает, а вот возвращать – не любит и не умеет, – признался Дмитрий-младший.

– А у меня он одолжил сто пятьдесят, и тоже не вернул, – сознался Петр.

– Поэтому он вас двоих мигом заложит товарищу Алешину, если вы только заикнетесь об оружейной, – отметился Феликс.

– Да не буду я с ним на эту тему говорить! Я хорошо знаю, где он прячет ключи от оружейной каюты! – сообщил Дмитрий-младший.

– А опечатанная товарищем Алёшиным дверь тебя не останавливает? Как ты ее вскроешь? – спросил Павел.

– У меня есть оттиск печати товарища Алешина, – ответил Дмитрий-младший. – Я его сделал, когда товарищ Иванов валялся пьяный после очередного картежного проигрыша…

– Может, он притворялся пьяным, а на самом деле испытывал тебя? – выдвинул предположение Феликс.

– Нет, он действительно был бухим в дупель… – уточнил Дима-младший.

– Да… А почему у Иванова оказалась печать товарища Алешина? – с подозрением спросил Дима-старший.

– Дело в том, что таких печатей на самом деле две: подлинник – у Алешина, а дубликат хранится у товарища Иванова…

– Нет, не придется тебе, Дима, умереть естественной смертью… И даже Муцию Сцеволе тебе придется завидовать, – ответил Феликс. И его фразу подхватил Вася:

– Сгноит тебя Алешин в карцере как пить дать! А то и выбросит в открытый космос живьем!

 

Глава пятнадцатая, в которой бунтовщики оказываются в командной рубке

Не стоит описывать, как Петр и Феликс достали оружие, а затем оказались в командирской рубке. Сделать это оказалось даже проще, чем они вначале предполагали. Сторож оружия товарищ Иван Иванович Иванов оказался падким на деньги, и за пятьсот рублей он притворился спящим именно в то момент, когда Петр открывал склад с оружием. Промолчал и завхоз Веник, которому тоже «дали на лапу». Да и охранники на удивление быстро поверили в возможность эпидемии и даже вызвались пригласить в кабину врачей. Но Петр и Феликс сказали, что сначала поговорят наедине с пилотами, без врачей и посторонних. Поскольку все инструкции составляются для того, чтобы их нарушать, охранники доверились нашим заговорщикам (тем более – каждому из них Петр дал по двадцать пять рублей) и решили не сопровождать Петра и Феликса в пилотскую кабину.

Как только Петр и Феликс оказались в командной рубке, Петр быстро полез в свою объемистую сумку, достал из нее пистолет и, направив его на командира корабля, громко крикнул: «Руки вверх!». Командир и глазом не повел, словно на него каждый день наставляли пистолет Макарова и грозили пристрелить. Тогда Петр переключил внимание на первого пилота:

– А ну, Толя, поворачивай оглобли! Мы возвращаемся на Землю!

Костров тоже никак не отреагировал на угрозы Петра, твердо держа в руках штурвал. Не проявили никакой реакции ни второй пилот Сергей Огнев, ни штурман Михаил Савин. И лишь после этого командир корабля удивленно обернулся и обратился к Петру со словами: «Что, бунт на космическом корабле? Такого у нас еще не бывало…»

– Это не бунт, это – революция, – отпарировал Петр.

– Вы хотите вернуться? А что вы собираетесь делать на Земле? Вас же всех там перестреляют, как куропаток! А заодно убьют и нас, членов экипажа, а потом инсценируют катастрофу при посадке…

– Шеф, ты думаешь, что мы возвратимся на ту же Землю, с которой взлетели? – возразил ему Феликс.

Его поддержал штурман Савин:

– А про два гиперсветовых перехода, которые совершил наш корабль, ты что, Владимир Владимирович, совсем позабыл?

– Ничего на Земле не изменится, разве что наши, наконец, построят за это время коммунизм на всей Земле, – слабо возразил командир, для которого нынешний космический полет был седьмым.

– И тогда станет еще хуже, чем было? – саркастически заметил Петр.

– Вы что, закаканные революционеры, не читали новую Программу партии, принятую на 31-ом съезде КПСС? – спросил командир.

– Читали, как и все предыдущие программы, принятые за эти сто лет! А ты, Владимир Владимирович, веришь во всю эту галиматью?

– Это не галиматья, а генеральная линия нашей ленинско-сталинско-романовской партии, делегатом трех съездов которой мне посчастливилось стать! Конечно же, верю!

– Вот счастливый человек! Верь тогда себе на здоровье! Кто верит в Бога, а кто – в коммунизм…

– Бога нет! – обидевшись, отметил Владимир Владимирович.

– А Сталин жил, Сталин жив, Сталин будет жить! – это разве не то же самое? Приравняли рябого к Господу… – сказал Феликс.

– Да как ты смеешь на святое грязную руку поднимать и свою вонючую жидовскую пасть разевать? – возмутился командир.

– Я – участник межзвездного космического полета, поэтому, командир, за оскорбления по национальному признаку ты ответишь…

– Извини, с языка сорвалось. А ты ответишь за угрозы в адрес экипажа при исполнении служебных обязанностей…

– Отвечу, отвечу перед человечеством! – заявил Феликс.

– Ишь, как высоко мы метим! Да человечество плевать хотело на твои идеи!

– А мы здесь все – разве не посланцы от всего человечества?! – это уже сказал Петр.

– Нет, мы летим в качестве граждан самой прогрессивной страны на всей Земле! – это сказал Савин.

– И какой это прогресс, когда на борту есть карцер, а в экипаж включен специальный товарищ?! – возмутился Петр тираде штурмана.

– Тише! Зачем об этом кричать так громко! – поморщился Путилин.

– И какой ты после всего этого командир! Сам живешь в страхе за свою шкуру и звездочки… Всего боишься – и даже специального товарища… – укорил Петр командира корабля.

– Дались вам всем эти звездочки! – заорал командир, – когда я шесть раз летал в космос, я не кричал – за Сталина…

– Зато направлял приветственные телеграммы руководителям партии и правительства… – отметил Феликс.

– Так полагалось регламентом полетов, – продолжил обороняться Путилин.

– А кто составлял этот идиотский регламент? – эстафету обвинений подхватил Петр.

– По-твоему, американцы в 70-ом году не рапортовали с Луны своему президенту Никсону об успехе Америки? – парировал командир экспедиции.

– Владимир Владимирович, мы же не обвиняем лично тебя! – примирительно заявил Феликс. Но Петра, вошедшего в азарт, уже невозможно было остановить: «Вообще разве так можно – превратить руководителей страны – Сталина, Брежнева, Романова – в идолов, а потом молиться на них!»

Первый пилот Толя, до этого не сводивший глаз с телемонитора внешнего обзора, стал внимательно прислушиваться к полемике.

– А что, Владимир Владимирович, может быть, товарищи в чем-то правы? – спросил он.

– Толя, да ты что, рехнулся? Какие это товарищи? За такие идеи в 1937 году без суда и следствия к стенке ставили! Эти беспартийные ни в чем не могут быть правы!

– А я – кандидат в члены партии! – возразил Петр.

– Тебе можно будет стать только членом в штанах! Не забывай, что непогрешимым может быть только генеральный курс нашей партии! Управляй, Толик, звездной машиной и не нервничай! А не то мы куда-нибудь не туда залетим…

– Как хотите, Владимир Владимирович и Михаил Егорович, а я поворачиваю! – ответил Толя.

– Толя, тебя же расстреляют за невыполнение задания! И куда ты собираешься поворачивать на такой скорости? Это же тебе не «Жигуленок»!

– Будем лететь домой! – сказал Костров и положил руки на штурвал.

– Ты что, совсем сдурел? Вот сейчас зайдет в пилотскую кабину наш парторг и приведет с собой куратора КГБ. Он живо приведет тебя в чувство… Ну что, я нажимаю на розовую кнопку? Думай быстрее! – воскликнул Путилин.

– Лучше трагический конец, чем бесконечная трагедия! – оскалив зубы, рассмеялся Толя. – Я лечу домой. Может быть, там уже вся эта партийная дьяволиада закончилась.

– Зря мы все-таки тебя выпускали в Вену! – с сожалением произнес Путилин.

– Кого выпускали? – спросил Петр.

– Нашего первого пилота – за год до начала нашего полета – на встречу с американскими космонавтами Не устоял ты, Толян, против соблазнов Запада, – подытожил командир. – Придется, видно, нажимать на кнопку и приглашать Василия Ивановича Чудилова…

– Не Чудилова, а Мудилова! – отметил Петр.

– Не сквернословьте, товарищи! Пригласим сюда Чудилова, да еще вместе с нашим куратором из органов государственной безопасности… – заявил штурман Савин.

– С товарищем Алешиным? – спросил Петр.

– А вы-то откуда знаете, кто у нас работает специальным товарищем? – насторожился командир.

– Знаем, знаем, вычислили его… – ответил Феликс.

И тут вновь заговорил первый пилот Толя:

– Не зря выпускали меня за границу, Владимир Владимирович! Ты бы лучше сам вспомнил, как там народ живет! Ведь ты сам до космоса работал нашим резидентом в Восточной Германии, вплоть до самого объединения двух Германий на социалистической основе.

– Всё то вы здесь знаете, обо всём прослышаны… – огрызнулся командир. – Ну и что, что работал! Вот космонавт Валерий Быковский – помните такого? – тоже когда-то работал директором дома советской культуры в Берлине, и ничего, остался советским человеком. Ничего такого особенного там не было. А вот на Западе…

– Тут-то Вы и попались, командир! Значит, на Западе что-то такое особенное всё-таки было, раз и Вам, дорогой Вы наш Владимир Владимирович, вспомнилось о нем… – победоносно заявил Феликс.

– Может быть, и у нас уже народ тоже живет в нормальном обществе, – добавил Петр.

– Это в каком же – нормальном? Капиталистическом, что ли? – произнес с иронией командир, но при этом даже не улыбнулся и руки со штурвала не убрал.

– В нормальном человеческом обществе! – с этими словами Толя включил двигатели на быстрое торможение.

– Товарищ Костров, немедленно прекратите! Это – приказ! Иначе я вынужден буду применить по отношению к Вам огнестрельное оружие за неподчинение приказу вышестоящего руководителя! Или Вы наивно предполагаете, что второй пилот Огнев хуже Вас справится с пилотированием? – заявил командир, перейдя на официальный тон и схватившись за пистолет. – Пойдете, Костров, под трибунал! Считаю до трех: раз, два, три…

Первый пилот решил не искушать судьбу и быстро отжал тумблер включения двигателей экстренного торможения. Впрочем, Огнев, не принимавший участия в полемике, со своего пульта успел своевременно заблокировать все возможные действия Кострова, и никакого торможения не произошло.

– Так-то лучше, – уже спокойнее отметил Путилин, когда Толя выполнил это категорическое распоряжение, и продолжил:

– Нет, дорогие товарищи хорошие, так, как вам хочется, дело никак не пойдет. Экстренное торможение не сократит время возвращения домой ни на минуту. Напротив, «тише едешь – дальше будешь» от того места, к которому едешь… В любом варианте – для возвращения домой нам предстоит произвести гравитационный маневр около Тау Кита. И лишь после этого маневра придется лететь домой в течение заранее известного срока – стандартных 17 лет. Неужели вы надеетесь что-то изменить? Во-первых, с такой программой, какую Вы сейчас мне представили, вы вообще не доживете до возвращения. Вы даже до завтрашнего дня не доживете… А во-вторых, как вы представляете себе невыполнение задания партии и правительства, не говоря уже о нашей любимой социалистической Родине?

– Родину вспомнил… – констатировал Петр.

– Да, вспомнил! Я о ней всегда думаю и надеюсь вернуться домой, к семье и детям, – признался Путилин.

– Ко времени возвращения у тебя, дорогой наш, должны быть внуки и правнуки… – отметил Феликс.

– Да, я еще и праправнуков застать хочу – увидеть хотя бы одним глазом, как они выглядят, молодые строители коммунизма во всей вселенной. И что я им тогда скажу, если мы сейчас повернем назад? Что какие-то типы помешали их деду добраться до звезд, когда мы уже в двух шагах от них? Нет уж, простите, не уважаемые мною бунтари! Я хочу долететь до Веги и Ялмеза!

К этому моменту в командирской рубке стояли уже не только Петр и Феликс, но также Павел, оба Дмитрия, Миша «Толстый», Самвел, Мирослав, Лайош, Вася и Гена.

– Ну, что дальше делать будем? Послушаемся командира и полетим основывать еще одну республику на планете Ялмез? – спросил Павел.

– Полетим! Но строить там такой жуткий тотальный коммунизм, как в нашем Союзе – не будем! – ответил Миша «Толстый».

– Придется, видимо, разбираться на месте. А если эти, во главе с Василием Ивановичем и товарищем Алешиным, захотят отстрелить наш жилой блок «Бэ» прямо сейчас? – предположил Петр.

– Не посмеют! Не станут же они основывать колонию без поселенцев. А нас, недовольных – почти половина! – прихвастнул Дмитрий-младший.

– Почти половина космонавтов, недовольных советской властью? – изумился командир. – Очень любопытно, куда же глядел КГБ, когда отбирал вас в этот исторический полет?

– А мы тщательно скрывали свои убеждения! – отметил Петр.

– От детектора лжи невозможно скрыть враждебные мысли! – убежденно парировал Владимир Владимирович.

– Можно, если очень захотеть! – продолжил Петр. – Да и ты, командир, скрываешь свои настоящие мысли, причем делаешь это до сих пор!

– Какие это еще настоящие мысли? Я не диссидент какой-нибудь, я – честный советский человек! – заявил Путилин, адресуя эту фразу Савину, Кострову и Огневу, а не ворвавшимся в рубку диссидентам.

– А мы здесь кто – враги или нечестные люди, а? – отметил Петр. – Поверь, командир, тебе совсем не по пути с парторгом и куратором, а также с той горсткой идиотов, которые всем довольны!

Первый пилот посмотрел на командира с вызовом: «А что, Владимир Владимирович, разве эти бунтовщики не правы? Доколе можно это терпеть – партийных бонз, систему спецпайков, разнарядку государственных наград!? Я перехожу на сторону этих!»

– Струсил, да? – спросил Путилин.

– Нет, не струсил! Считаю, что они правы, а Мудилов и Алешин – нет! – вызывающе ответил Толя.

– А почему они правы? Потому что их много? К новому большевизму в виде власти толпы скатываешься, Толя!? – философски констатировал Путилин. – Так это уже не демократия, а охлократия, друг мой сердешный!

– Нет, это совсем другое! Мы наш, мы новый мир построим! И в нем все будут равны! – вмешался Петр.

– Англичане любят поговаривать, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Вы, может быть, в самых лучших побуждениях начнете с идеи равенства, а потом все продолжится точно так же, как и прежде: у вас появится новая элита, возникнет новая идеология, которая будет оправдывать тех, кто равнее других. Читал об этом когда-то в самиздатовских книжках Хаксли и Оруэлла, – признался Путилин.

– Ты, командир, читал Оруэлла?! Вот это да! Я и не знал, что наш командир – потенциальный диссидент! – изумился Толя.

– А вот ты этих книг даже и не нюхал! И вообще, чтобы знать противника – необходимо прочувствовать его вражескую идеологию. Мне эти буржуйские книжки, напечатанные на Западе специально для того, чтобы очернить нашу действительность, одолжили американские космонавты, когда наш третий дублирующий экипаж в 2005 году готовился в Хьюстоне к совместному полету на «Мир-2». Ты, Толя, не поверишь – прочел их всего за два вечера, да так, что наши специальные товарищи, которые сопровождали основной и дублирующие экипажи в поездке по Америке, даже ничего не узнали о моих вечерних занятиях.

– И что ты, Владимир Владимирович, из этих книг усвоил? Проникся или отверг?

– Толя, у каждого – своя собственная правда! У нас она своя, у американцев – своя. У китайцев – тоже своя, хотя мы их пытаемся вывести на наш путь. И не может быть, Толя, одна правда правдивее другой!

– Нет, командир, может! Разве лагеря для инакомыслящих – это та правда, за которую стоило бороться? И система кремлевских лечебных комбинатов и спецбольниц для элиты – это тоже правда? – в атаку на командира как главного представителя советской власти на корабле пошел Костров.

– Можно подумать, что ты никогда не пользовался специализированными распределителями с того дня, как получил свою первую звездочку Героя Советского Союза… – возразил Путилин.

– Пользовался! Ну и что? Зато с голоду не подох! – признался первый пилот.

– А что, по-твоему, советские люди уже давно все вымерли с голодухи? – рассмеялся командир.

– А разве никто не мрет? Просто об этом не принято говорить! Все пьют, потому как жрать нечего, кроме водки. Или ты, командир, не заметил отсутствия настоящего мяса в магазинах? Нет, не кошачьего, не воробьиного и даже не эрзаца, созданного из нефти в институте искусственной пищи имени академика Несмеянова! Настоящего мяса коровы, барашка или свиньи, черт побери! – отметил штурман.

Сказав это, Савин взглянул на Путилина и решительно встал рядом с Петром и Феликсом. Огнев продолжал сидеть за штурвалом, как будто все происходящее его вообще не касалось. Он был сосредоточен. А в глазах командира мелькнула веселая искорка, однако он тут же вновь обрел серьезность:

– А я, как вы думаете, рыжий, что ли? Или бездушный робот, рядовой винтик системы из книжки Замятина «Мы»?

– А командир и Замятина читал, – удивился Феликс.

Тем временем Путилин продолжил тираду:

– Я – вполне нормальный человек и тоже хочу хорошо жить, и не за счет других! А пока – полетели к Ялмезу! Но хотел бы вас всех предупредить – хватит жить революциями! Их затевают идеалисты, осуществляют прагматики, а результатами пользуются последние негодяи!

– Вот это да! И Путилин – с нами! – прошептал Петр.

– Я, ребята, не с вами, а сам с собой! Просто надоело жить не так, как полагается жить людям!

 

Глава шестнадцатая, в которой космонавты подлетели, наконец, к Тау Кита и Ялмезу

Хотя полностью перетянуть Путилина на свою сторону Петру и его друзьям не удалось, им стало ясно – партийно-советская система на борту корабля дала трещину. Даже Толя Костров в свободное от вахты время обсуждал с Феликсом и Петром перспективы дальнейшего развития событий. Что касается Путилина, он, вероятно, по каким-то известным лишь ему самому причинам ничего не сообщил ни парторгу Чудилову, ни куратору Алешину. Потому как – если бы он пересказал бы хотя бы часть разговора в рубке этим типам, то наши друзья уже давно сидели бы в карцере или были бы даже выброшены в межзвездное пространство. Ведь рассчитывать на проявление Чудиловым логики, а Алешиным – хотя бы толики благородства или элементарной человечности – было бы просто безумием. Оставалось предполагать, что Путилин в целом разделяет идеи Феликса, Петра и их товарищей, но на этом этапе полета просто не хочет демонстрировать публично свою солидарность с бунтовщиками.

Между тем Тау Кита стремительно приближалась. Астроном Новиков-Васильев часами не отходил от мощного телескопа-рефлектора с диаметром зеркала почти полтора метра, установленного в научном отсеке, размещавшимся по соседству с оранжереей и «Ноевым ковчегом». Много работы оказалось и у Феликса, которому было поручено заняться составлением карт Ялмеза для обеспечения точной посадки.

Звезда Тау Кита по многим параметрам напоминала родное Солнце (ведь она относилась к тому же спектральному классу, только была немного старше – G8V), и по всему чувствовалось, что на Ялмезе земляне сумеют встретить братьев и сестер по разуму. Когда «Ялмез» уже приблизился к тезке и попытался выйти на ялмезоцентрическую орбиту, участники экспедиции вдруг почувствовали, что в космический корабль врезалось какое-то тело. Когда охранники оглядели повреждения, они убедились в том, что по «Ялмезу» шарахнули мощной баллистической ракетой – вероятно, с Ялмеза. Хорошо еще, что повреждения оказались не очень серьезными, и ремонтники обещали справиться с ними за полчаса.

А тем временем в командирской рубке командир, оба пилота и штурман обсуждали, как поступить дальше.

– Похоже, нам здесь совсем не рады, – пробормотал Путилин.

– А ты как думал, командир, кому может понравиться, что на орбиту вокруг их планеты вышел космический корабль инопланетян? – ответил Толя.

– Так мы же не инопланетяне! Мы же – земляне… – сказал Огнев.

– Но ялмезяне об этом не знают, – развил мысль Савин.

В этот момент в командирской рубке появился Чудилов. Василий Иванович тяжело дышал. Не успев отдышаться, он завил:

– Согласно постановлению товарища Романова, всякое инакомыслие должно быть наказано! По нам ударили – значит, внизу – враги! А товарищ Сидоров рекомендовал выжечь врагов мощным излучением или, в крайнем случае, жахнуть по ним термоядерной бомбой!

– А может быть, товарищ Чудилов, их местный товарищ Сидоров тоже считает, что мы – враги? – возразил Путилин, который к этому моменту, видимо, окончательно разубедился в том, что у коммунистов, штурмующих космос, могут оказаться какие бы то ни было благие намерения.

– Как это – враги? Мы разве чем-то показали им враждебные намерения? – удивился парторг.

– А может быть, Василий Иванович, они считают себя землянами, а нас – инопланетянами? – спросил штурман Михаил Савин.

– Нет, мы не инопланетяне, мы – свои… – протяжно произнес Василий Иванович.

– Кому – свои, а кому – чужие… – заявил Толя Костров.

– Глянь, Толя, они не унимаются, и пытаются по нам еще раз ударить! – констатировал Сергей Огнев, увидев через огромный лобовой иллюминатор несколько приближающихся боевых ракет.

– Значит, подкралась к нам маленькая полярная лисичка… Песец называется – пробормотал Толя.

– А может быть, она подкралась не к нам, а к ним? – ответил штурман Савин.

– Не исключено, что они решили обеспечить нас почетным эскортом, – отметился Василий Иванович.

– Не думаю… – отреагировал Путилин. – Судя по первой ракете, они собираются нас уничтожить. Пора выставить противометеоритную защиту!

– Ставим! – весело ответили Костров и Огнев.

Несмотря на защиту, через минуту «Ялмез» еще раз тряхануло. Вероятно, одной из боевых ракет все-таки удалось проникнуть сквозь защитный экран…

– По туземным ракетам – пли! – в азарте скомандовал Чудилов.

– Василий Иванович, ты мне сейчас здорово напомнил героя гражданской войны Чапаева, – отметил Костров.

– Да, меня в честь него назвали, – приосанился гордо Чудилов.

– Он тоже беляков рубал с плеча, а его боевая подруга – Анка-пулеметчица – расстреливала их из пулемета «максим» на тачанке, – добавил Огнев.

– При чем здесь Анка? – удивился Василий Иванович. – Вы что, следите здесь за мной, с кем я сплю?

– А что, ты разве спишь с Анкой Гришаниной из блока «Вэ»? – удивился командир.

– Да, именно с ней я сплю!

– Так у тебя же жена…- встрял Савин.

– Моя жена осталась на Земле, а такому мужчине как я без женщины никак нельзя.

– А мы как можем? – спросил Огнев.

– Откуда я знаю? Может быть, вы – импотенты! А я с Анкой всё свое свободное время провожу! – перешел в наступление парторг. – Она – очень хорошая, она – самая лучшая женщина на свете!

– С кем хочешь, Василий Иванович, с тем и спи! Ты не перед нами ответишь – перед партией и женой! – ухмыльнулся Толя.

– При чем здесь партия? – возмутился Василий Иванович. – Или мне по возрасту не положено с женщинами спать? Что в моих действиях вы увидели позорного? Здесь – чистая любовь! К тому же у меня с Анной – близость взглядов…

– У вас с ней – другая близость, – ухмыльнулся Огнев.

– Ладно, парторг, уймись! Спи, с кем хочешь! А пока не мешай нам защищаться! – вмешался командир. – Видишь, ялмезяне почему-то вздумали нас уничтожить во что бы то ни стало!

И действительно, в этот момент к космическому кораблю землян приблизились с противоположных сторон сразу два больших боевых космических корабля хозяев, намереваясь, вероятно, взять непрошеных гостей на абордаж.

– Может быть, не станем уничтожать этих типов? Похоже, что на борту кораблей находятся экипажи? Припугнем их – и всё! – предложил Сергей. – Пустим парочку боевых ракет – и не ударим по врагу в лоб?

– Если не мы – их, то они – нас! – парировал парторг.

Командир решил на этот раз согласиться с представителем партийного руководства и приказал атаковать неприятеля. Срочно вызванный в командирскую рубку главный бомбардир корабля Тимофей Залужный дал залповый удар из носовой плазменной пушки. Сгустки плазмы полетели в сторону кораблей неприятеля. Те попытались было совершить маневр ухода, но не тут-то было. Меньше чем через пять минут от обоих боевых кораблей противника остались лишь едва заметные облака ионизированного газа.

 

Глава семнадцатая, в которой земляне встретились с представителями ялмезской цивилизации, подозрительно похожей на совковую земную реальность-Эн

После того, как два крупных боевых орбитальных корабля космической эскадры хозяев были уничтожены залповым ударом с борта «Ялмеза», комплекс превосходства, которым были, скорее всего, одержимы хозяева планеты, оказался в значительной мере сломленным. Экипаж «Ялмеза» тем временем продолжил изучение планеты с орбиты. Вскоре земляне удостоверились, что ялмезянская цивилизация практически во всем очень похожа на земную.

Здесь обитали во многом человекоподобные двуногие и двурукие сапиенсы, которые построили города, изобрели телевидение и интернет, питаются плодами земли и животной пищей. Более того – ялмезяне и по характеру оказались весьма схожими с земными людьми: столь же заносчивыми и коварными. Перехват телепередач позволил ознакомиться с историей местной цивилизации, которая развивалась весьма сходно с историей цивилизации земной. Здесь тоже были стадии первобытной общины, рабовладельчества, феодализма, капитализма, социализма и коммунизма…

Разве что на планете оказалось немного холоднее, чем на Земле – средняя температура самого жаркого месяца в районе их самого большого города Авксома составляла около плюс 20 градусов по Цельсию, а самого холодного – около минус 20. Ведь Ялмез обращался вокруг Тау Кита на большем удалении, чем Земля, да и наклонение его орбиты оказалось меньшим – около 18 угловых градусов.

Удалось также составить портрет местных жителей. Они оказались почти точной копией землян, примерно такого же роста и телосложения – разве что с зеленовато-коричневым оттенком кожи и более обильной шерстью у самцов. Да, выяснилось, что у ялмезян, как и у землян, тоже существует два пола, называемые здесь – анищжум и анищнеж – однако и здесь, так же как и на Земле, секс носит глубоко интимный характер.

Земляне с орбиты сумели удостовериться, что на Ялмезе значительно меньше государств, чем на Земле. Самой большой и могущественной ялмезянской державой оказалась Федерация Ашар, которая и направила свои космические корабли на уничтожение межзвездного корабля землян. Город Авксом и был столицей этой Федерации. Остальные страны оказались значительно слабее Ашара.

Примечательно, что Федерация Ашар разрасталась столь же быстро, как земной Советский Союз. Даже титульный язык этого государственного конгломерата оказался очень похожим на русский, разве что ашарцы некоторые слова произносили наоборот, то есть с конца в начало. Это считалось признаком хорошего тона. Только Федерация располагала возможностями и ресурсами для осуществления длительных и дальних космических полетов, и ее космонавты успели посетить две соседние планеты звездной системы Тау Кита.

Лишь спустя неделю после прилета землян руководители Федерации Ашар, поняв, видимо, что гости настроены очень решительно, но в целом мирно, и имеющимися в наличии наземными и орбитальными комплексами их невозможно истребить, вступили с землянами в радиотелевизионный контакт. Тогда-то эти сапиенсы предложили гостям совершить посадку на Ялмез в небольших спускаемых аппаратах.

Путилин, Чудилов и Алешин, который, наконец, вышел «из подполья» и объявил свою настоящую фамилию, посовещавшись между собой, решили, что окончательное решение по вопросу о посадке должна принять Земля. По тахионному каналу запросили Землю. Престарелый Генсек Сидоров категорически запретил садиться на Ялмез в маленьких аппаратах. «Они же вас всех кокнут поодиночке, и правильно сделают, если вы такие дятлы» – закричал рассерженный Генсек. Понятно, что вместо слова «дятлы» он употребил более крепкое слово, гораздо более понятное советским людям… Через четыре дня ответ Генсека достиг космического корабля. Понятно, что Чудилов потребовал ответить на коварные предложения ялмезян решительным и бесповоротным отказом. Убедившись, что гости категорически отказываются садиться на Ялмез в маленьких транспортных шлюпках, хозяева планеты решили, наконец, отказаться от силового решения вопроса инопланетян.

Лишь после принятия этого поистине «соломонова решения» руководство Федерации Ашар официально известило все население планеты, что в окрестностях Ялмеза (любопытно, но сами ялмезяне называли свою планету – «Яег», то есть «Гея» наоборот) появился космический корабль инопланетян. Официально известило, хотя по ночам такая огромная бандура, как «Ялмез», должна была быть хорошо видна даже невооруженным глазом, а у ялмезян были не только мощные телескопы, но и любительские бинокли… Однако вплоть до извещения руководства официальная федеральная пропаганда Ашара всячески умалчивала существование инопланетного космического корабля, что вначале очень не понравилось Чудилову. Однако после того, как Путилин напомнил ему, что советское руководство тоже ничего не сообщило нашему народу об ядерных катастрофах в Казахстане и на Ямале, Чудилов всеми фибрами своей коммунистической души почуял, что руководители Ашара во многом похожи на советских лидеров.

Вскоре после официального признания прилета инопланетян и даже констатации факта гибели двух кораблей собственной орбитальной эскадры, на Ялмезе было принято, наконец, решение позволить инопланетянам сесть на планету на борту основного спускаемого аппарата корабля «Ялмез», но только в районе лесостепи Арахас на экваториальном континенте, именуемом Акирфа. На околоялмезной орбите остался межзвездный лайнер землян с десятью членами экипажа (включая первого и второго пилотов, штурмана и врача) и тридцатью пятью колонистами.

Любопытно, но факт гибели двух кораблей был преподнесен ялмезянскому народу как результат их практически одновременного столкновения с осколками крупного метеорита, хотя, по теории вероятностей, такое совпадение возможно приблизительно в одном случае из ста миллиардов.

Специально для обеспечения посадки землян на Ялмез хозяева зажгли сигнальные огни в лесостепи, именуемой Арахас. Посадка произошла днем 25 декабря 2034 года, в 13 часов 28 минут по бортовому хронометру. Вскоре после посадки и проверки газового состава атмосферы (оказалось, что содержание газов в ней очень близко к земным параметрам, и никаких опасных для землян примесей атмосфера не содержит), земляне (их оказалось 55 человек) вышли из спускаемого аппарата. Их окружала степь, до боли в сердце напомнившая о русской степи. Приблизительно через полчаса после выхода из корабля к гостям направилась представительная делегация местных жителей во главе с небольшого роста стариком приятной наружности.

– Привет, дорогие гости с Земли, от всех жителей нашей столицы – города Авксом! – обратился к звездонавтам старик на прекрасном русском языке. – Я – Йирю Вожкул, рэм столицы главного государства Ялмеза – Федерации Ашар.

– Здравствуйте, дорогие товарищи! – ответил Путилин, уже хорошо зная, что туземцы великолепно владеют русским языком, хотя и произносят некоторые слова шиворот-навыворот. Путилин совершенно не удивился обращению Лужкова-наоборот.

– Ару! – разнеслось по лесостепи.

– Ура! – прокричали участники длительного космического полета.

– У вас – товарищ, а у нас – щиравот! Ха-ха-ха! Как похожи эти слова – как и мы сами! Вот уже более 50 лет работаю в должности рэма столицы, и никогда так хорошо не смеялся, – улыбнулся краем губ щиравот Вожкул и приложил руку к правой стороне, где у любого нормального ялмезянина находится ецдрес – орган тела, воспетый поэтами. Затем рэм продолжил:

– Глава нашего государства – тнедизерп Родеф Вородис – по случаю Вашего благополучного прибытия на Ялмез организует большой прием, причем местом встречи будет Нилмерк – центральный дворец города Авксом – столицы Федерации Ашар.

– А нашего Генсека зовут Федор Сидоров! Так же, как и Вашего президента, тьфу, то есть – тнедизерпа, только наоборот! – доверительно сообщил Вожкулу Чудилов.

– А что такое – Генсек? Кеснег? Нет у нас такой должности! Это ваш тнедизерп? – поинтересовался Вожкул.

– Вроде бы… Он – лидер нашей партии.

– А у нас единственную на планете Партию Мира и Прогресса возглавляет сам тнедизерп! А в других странах вообще никаких партий нет, поэтому они все очень скоро присоединятся к нашей Федерации, – сообщил Вожкул.

– Нам бы так, – мечтательно произнес Чудилов.

– А что, у вас разве не так? – быстро отреагировал Вожкул.

– В нашей стране – так, а вот в других странах – другие партии… Но наша партия – самая сильная, самая верная, самая правильная! – гордо произнес парторг.

– Это хорошо, – сказал Вожкул. – А то уж мы подумали, что к нам прилетели враги, которые хотят помешать нашей партии правильно руководить народом.

– Нет, мы – не враги, мы – друзья, мы – идейно близкие, – произнес Чудилов, не смущаясь собственных слез, и полез целоваться с Вожкулом. Видимо, и на Ялмезе этот странный коммунистический обычай мужского целования существовал, ибо Вожкул не стал отстраняться, а весьма умело обнял и поцеловал Чудилова – точно так же, как Фидель Кастро в далекие 70-ые годы 20-го века целовал Леонида Ильича.

Вскоре звездонавтам подали автобус, очень напоминающий венгерский «Икарус», и они вместе с Вожкулом и другими членами официальной делегации направились в аэропорт Илопирт, чтобы оттуда на суперлайнере Ут-451 лететь в столицу Федерации Ашар.

Встреча в аэропорту столицы Федерации была еще более пышной и торжественной, чем в акирфанской степи. Рэм Вокжул прокатил прибывших с Земли гостей на микроаэробусах (земляне очень удивились тому, что этот воздушный вид транспорта получил такое распространение на Ялмезе, причем аэробусы работали не на керосине, а на водородном топливе) над столицей, очень похожей на земную Москву, но еще более величественной и древней. В Авксоме причудливым образом сочетались старина и новизна – высоченные небоскребы и небольшие ритуальные здания с тысячелетней историей. Все это очень понравилось многим землянам, и в первую очередь – Василию Ивановичу.

А затем рэм города отвез землян в специализированный госпиталь и лег вместе с ними на обследование. После двухнедельного карантина звездонавтам и Вожкулу сообщили, что они совершенно здоровы – с точки зрения ялмезской медицины – и не являются носителями вирусов или бацилл, неизвестных ученым планеты.

Вечером 8 января 2035 года земных звездонавтов, успевших совершенно ошалеть от радушия ялмезян и от многочисленных достижений ялмезянской медицины, отвезли в самый центр столицы, в Нилмерк, где их принял глава государства Водорис.

Феликса этот прием навел на мысли о помпезных кремлевских приемах в брежневскую эпоху, виданных им по телевидению. Водорис мало чем отличался от генсека Сидорова, разве что ялмезянец пытался показать себя гостям очень деловым руководителем. Чудилов был просто в восторге от остроумия щиравота тнедизерпа. В заключение приема Водорис провозгласил здравицу в честь прибытия братьев с Земли и выпил на брудершафт с Чудиловым – полномочным представителем родственной партии землян. Все присутствовавшие словно забыли в этот мгновение о том, что «великая дружба» началась с нападения космического флота ашарцев на «Ялмез» и уничтожения двух лучших военных космических кораблей, на борту которых находилось в общей сложности 50 ялмезян…

Репортаж о встрече в Нилмерке по тахионному каналу связи транслировался с помощью зеркал ялмезской обсерватории в Обисера и отражателя корабля «Ялмез» в широком видеоформате на родную Землю. Это конечно потребовало фантастических энергетических затрат, однако президент Водорис великодушно позволил электрикам земного корабля подключиться к центральной энергораспределительной сети всей планеты Яег. Так что жители Ялмеза посмотрели репортаж о волнующей встрече только на следующий день, да и то – в сильно сокращенном виде, поскольку вечером, во время встречи, вся страна (за исключением некоторых центральных районов Авксома) была обесточена ради землян.

Однако, как заявил щиравот Водорис, «большая дружба требует больших жертв», – и руководство Федерации пошло на эти жертвы, чем еще раз убедило землян, что ашарцы гораздо лучше всяких там земных вьетнамцев и кампучийцев, не говоря уже о венграх, чехах и поляках, норовящих на каждом шагу вспомнить о своей былой независимости… И не просто вспомнить, но и предпринять попытки уйти от «старшего брата», как это происходило в реальности Феликса в 1956-ом, 1968-ом и 1980-ом годах…

 

Глава восемнадцатая, в которой большая часть колонистов решила все-таки выполнить поручение коммунистической партии и советского правительства, оставшись на Ялмезе

Быстро прошли двадцать два земных, или 17 ялмезянских месяцев, пребывания землян на Ялмезе. За это время Ялмез успел совершить почти полтора оборота вокруг Тау Кита. Хотя землянам не пришлось заниматься повышением образовательного уровня хозяев, поскольку местные ученые кое в чем даже опередили тот уровень, который был достигнут в СССР в 2017 году, многие участники звездной экспедиции успели крепко подружиться с хозяевами.

Дружба между отдельными представителями различных цивилизаций оказалась очень крепкой и переросла рамки обычных щиравотских отношений. Хромосомные наборы представителей различных цивилизаций оказались полностью совпадающими. Когда земляне узнали об этом, они предположили, что ялмезяне – потомки атлантов, которые в своих яйцевидных мегацитлах посетили Землю много тысяч лет назад.

Идентичными оказались и системы органов тела землян и ялмезян, в частности – органы размножения. Поэтому уже в первые полгода после прилета землян на Ялмез возникли многочисленные смешанные браки. Вначале Чудилов пытался бороться с такими ассимиляторскими настроениями, но потом махнул на все это безобразие рукой. Большинство землян и ялмезян вступали в брак из любопытства, но никто из них ни разу не раскаялся в содеянном.

Появились и первые дети от смешанных браков. Молодая красавица-вдова командира уничтоженного землянами космического фрегата «Мирный» Анеле вышла замуж за главного стреляющего «Ялмеза» Тимофея Залужного. Ялмезянка родила от земного богатыря сразу троих близнецов, одного из которых родители назвали широко распространенным местным именем Ашомит – в честь погибшего натипака ялмезянского космофлота – прежнего супруга Анеле… Анеле иногда, забывшись, называла своего нового мужа Тимошу – Ашомит, на что он совершенно не обижался.

На Ялмезе остались подавляющее большинство девушек-поселенцев, включая даже троих из группы Феликса – Ольгу, Фатиму и Таоляо Мичунг, вышедших замуж за местных аничщумов. Замуж за ялмезянина вышла и Анна Гришанина – корабельная любовница Чудилова. Ее ялмезянский муж Ясав Волидуч оказался каким-то важным партийным шишкой в столице Федерации. Чудилов очень сильно переживал измену своей любовницы, но затем, во время экстренного сеанса тахионной связи с Землей, попросил руководство партии сохранить для него старую супругу в состоянии анабиоза. На что партия ответила согласием…

Феликс и его соратники взирали на карикатурный аналог СССР, возникший на Ялмезе, с каким-то благоговейным ужасом. Большинство из них, зачарованное рассказами Феликса, не ожидало встретить здесь такое. Тем не менее – никто из мужчин этого кружка не прельстился перспективой окончить дни свои на Ялмезе. Петр Молодцов однажды даже спросил у Феликса: «Скажи, ученый человек, это уже – настоящий коммунизм, или будет еще хуже?» Феликс даже не знал, что ответить. Он тоже впервые увидел коммунизм наяву, оказавшийся значительно более казарменным, чем замышлял великий мистификатор Ленин.

Однако большинство остальных землян восприняло увиденное на Ялмезе как обыкновенное чудо. Они поверили, что ялмезяне выполнили заветы своего местного Ленина и построили-таки коммунизм. Или даже некое подобие рая, в котором уже нет понедельников и будильников, но пока еще остались начальники. В результате на Ялмезе решили остаться значительно больше половины колонистов, стартовавших с Земли, а также даже кое-кто из членов экипажа. Многим из них новая планета показалась намного лучше родной. Здесь за тебя не только все решали – тебя еще и кормили сытно, и мясо здесь было настоящим, а не таким, каким питались советские граждане в обычной, повседневной жизни.

Ялмезянским ученым очень понравились образцы животных, привезенных с Земли. И животные двух планет нашли общий язык. К примеру, ялмезянский кыб – самец крупного рогатого скота – покрыл земную корову не с меньшим удовольствием, нежели чем самку кыба. Путем скрещивания с местными породами ялезянские селекционеры за время пребывания землян на Ялмезе успели вывести новые гибриды, обладающие прекрасной выносливостью, высокой продуктивностью, низким потреблением травы и кормов.

А земные врачи с изумлением узнали, что их ялмезянские коллеги еще пятьдесят лет назад разработали специальную вакцину, надежно защищающую ялмезян как от увлечения капитализмом и другими социально-экономическими пережитками прошлого, так и предохраняющую от возникновения стремления к насилию и антисоциальному поведению. Вакцинация на Ялмезе напомнила Феликсу пресловутую бетризацию, описанную Станиславом Лемом в романе «Возвращение со звезд».Впрочем, пилоты космических кораблей и люди других опасных профессий проходили контролируемую девакцинацию, что позволяло им в дальнейшем работать по специальности.

Вместе с большинством земных колонистов остался на Ялмезе и товарищ куратор генерал-майор Алексей Алешин, получив на это специальное разрешение (по тахионному каналу) от руководителей КПСС и КГБ. Во-первых, чтобы получше изучить опыт ялмезянских товарищей из Федерации по экспорту революции в соседние страны, во-вторых, чтобы проследить за тем, как меняется менталитет граждан первого на Земле социалистического государства в условиях мирного сосуществования с другой социалистической цивилизацией. Ему было поручено возглавить группу земных колонистов, поселившихся на Ялмезе, Алешин взялся за новое задание партии и правительства с особым рвением. Ему даже предоставили один из бортовых терминалов тахионного канала связи для проведения экстренных сеансов связи с Землей в случаях особой необходимости, а хозяева обещали выделить для этих целей все необходимые энергоресурсы…

Остался на Ялмезе и астроном Григорий Новиков-Васильев. Он решил продолжить изучение вопроса о земно-ялмезянских связях в прошлом и проверить любопытную гипотезу об атлантах-ялмезянах, мифы о которой существовали в верованиях обеих цивилизаций.

Так астроном высказал мысль, что именно ялмезян имели в виду авторы Библии, писавшие о небесных ангелах, вступавших в связи с землянками до легендарного всемирного потопа. Нечто подобное нашел он и в исторических хрониках Ялмеза, где тоже содержались предания о гигантах, улетавших на небо.

Новиков-Васильев хотел также поработать в составе межзвездной экспедиции, которую ялмезяне собирались направить в сторону Звезды Бернарда. В состав этой экспедиции предполагалось включить около 200 астронавтов… Гигантизм планов и свершений на Ялмезе процветал в еще большей степени, чем на Земле, и земляне чувствовали это с первого до последнего дня пребывания на братской планете. Так, здесь строили телебашни высотой в километр, хотя уже существовали спутники связи. В Авксоме была построена гостиница в 150 этажей. Здесь же действовала самая протяженная сеть метрополитена общей длиной свыше 500 километров, а за два года до прилета землян открылся огромный крытый стадион общей площадью в десять гектаров.

Земляне внедрили среди ялмезян идеи олимпийского движения, и хозяева оказались весьма восприимчивыми к этим идеям, обещав землянам провести первую олимпиаду уже в ближайшие годы.

 

Глава девятнадцатая, в которой Путилин и еще 31 человек стартовали к Земле, вместе с восемнадцатью ялмезянами

В обратный путь к Земле собрались командир Путилин, пилоты Костров и Огнев, штурман Савин, четверо охранников, два электрика и завхоз Веник, которому после решения товарища Ивана Ивановича Иванова остаться на Ялмезе было поручено заведовать опустевшим оружейным складом. Практически все земное оружие, кроме носовой плазменной пушки и парочки кормовых торпедных аппаратов, было в качестве акта доброй воли передано правительству Ялмеза. А федералы накануне отлета землян провели символическую церемонию уничтожения этого оружия, которая транслировалась по телевидению; на самом деле уничтожались макеты оружия, а само оружие пополнило арсеналы войск Федерации. Собралась в обратный путь почти вся группа Феликса, включая трех девушек – Харью, Тамару и Дануту, а также еще несколько человек – из числа тех колонистов, которые на Земле успели побывать в заключении и в ссылке за диссидентские убеждения. Им, понятно, Ялмез не очень понравился.

А вот Степан, принятый в коммунистическую партию в первые месяцы полета под личную ответственность Путилина, несмотря на все свое желание остаться на Ялмезе, был вынужден отправиться на Землю, поскольку его жена отказалась дать ему развод. Более того, она еще в 2016-ом году согласилась лечь в анабиоз на Земле, чтобы дождаться своего звездного мужа…

Любопытно, что у ялмезян во рту, как и у землян, оказалось тоже 32 зуба, но эти зубы могли меняться несколько раз в течение жизни. Поэтому ялмезяне предпочитали удалять больные зубы, чем лечить их. Из-за этого обстоятельства земной зубной врач, желавший остаться на Ялмезе, был вынужден срочно проинструктировать своего коллегу с Ялмеза о принципах лечения зубов у землян. Ялмезский стоматолог скрепя сердце прошел курс земной стоматологической терапии, тогда как на Ялмезе в основе всей стоматологии лежала хирургия.

Федерация Ашар официально объявила национальными праздниками дни прилета землян и отлета объединенной экспедиции двух цивилизаций. Впрочем, в Ашаре все дни года были какими-то праздниками – то днем строителя, то днем моряка, то днем медицинского работника.

Накануне старта в обратный путь, в октябре 2036 года Чудилов и Алешин с борта «Ялмеза» связались по тахионному каналу с Кремлем и испросили разрешения на то, чтобы выполнить просьбу щиравота тнедизерпа Вородиса и взять с собой на Землю нескольких ялмезян.

На землю собирались полететь около 50 граждан Федерации, однако с Земли последовало распоряжение взять на борт из соображений безопасности не более 24 туземцев из числа наиболее проверенных граждан Федерации Ашар. Чудилов решил еще более перестраховаться и настоял на том, чтобы на Землю полетели ровно 18 ялмезян, причем обязательно – членов партии. Это решение Земли и было передано лидерам Федерации Ашар.

Отбор для участия в полете на Землю, согласно распоряжению Вородиса, прошли 10 ялмезян и 8 ялмезянок. По специальности трое ялмезян были врачами, восьмеро – учеными, работающими в различных сферах теоретических и прикладных знаний, остальные пятеро ялмезян были профессиональными партийными работниками. Таким образом, на борту «Ялмеза» в путь к Земле отправились ровно пятьдесят представителей двух цивилизаций.

При подготовке к возвращению у землян возникла серьезная проблема с термоядерным топливом для реактора – практически весь земной литий оказался исчерпан. Но ашарцы позволили братскому советскому народу воспользоваться запасом лития, который был добыт многолетним трудом народа Федерации и хранился на специальном складе в окрестностях большого города Ксибялеч.

8 октября главный транспортный блок космического корабля «Ялмез» вновь поднялся на орбиту и состыковался с межзвездным лайнером. На орбиту были доставлены все те, кто собрался в обратный путь и будущих гостей Земли с планеты Ялмез; сюда же привезли образцы изобразительного и прикладного искусства ялмезянцев, информационные диски об истории Ялмеза, литий для термоядерного синтеза, а также продовольствие для питания звездонавтов на начальном и конечном участках полета на Землю. После успешного испытания двигателей все – и ялмезяне, и земляне – поняли, что наступает пора расставания.

На ялмезоцентрической орбите состоялся большой митинг, в котором принял участие сам тнедизерп Вородис, прибывший сюда на борту одного из космических кораблей ялмезян. Митинг состоялся в ленинской комнате межзвездного корабля, в присутствии всех отлетающих на Землю, а также 15 охранников Вородиса и приблизительно 30 высокопоставленных чиновников руководства Федерации Ашар.

Своим специальным указом Вородис присвоил всем землянам и ялмезянам, направляющимся в сторону солнечной системы, высокие звания Героев Ялмеза. Кстати, этих же званий посмертно были удостоены все члены экипажей двух космических кораблей ялмезян, погибших при встрече землян. Эти ялмезянские космонавты были также посмертно включены в список участников экспедиции на Землю, и их имена должны были выкликаться каждое утро во время переклички после побудки звездонавтов – землян и ялмезян.

Участники экспедиции еще раз поблагодарили тнедизерпа Вородиса за радушный прием и чуть не задушили его в объятиях. Хорошо еще – вмешалась охрана высшего руководителя Федерации Яшар, которая после прилета землян охватила практически всю планету.

Сколько прозвучало на орбите вполне земных поцелуев, сколько было сделано рукопожатий – невозможно сосчитать. Но вот церемония прощания завершилась, и хозяева вернулись на своих транспортных космических кораблях на родную планету.

10 октября 2036 года, в 17 часов 30 минут по московскому времени, показываемому главным бортовым хронометром межзвездного корабля, переименованного в «Великую дружбу», Путилин, Костров и Огнев, убедившись, что запуск маршевого термоядерного двигателя не нанесет никакого ущерба орбитальной группировке Федерации Ашар, синхронно нажали на зеленые кнопки на своих пультах управления кораблем.

 

Глава двадцатая, в которой космический корабль «Великая дружба», проделав многотрудный обратный путь, вернулся на родную планету

Никаких происшествий в ходе обратного полета к Земле не происходило. Разве что в начале седьмого месяца полета, буквально накануне перевода в состояние анабиоза, обнаружили, что одна из ялмезянок по имени Анин оказалась на шестом месяце беременности. Поскольку парторг счел произошедшее чрезвычайным происшествием, он потребовал немедленно остановить процесс усыпления участников полета, отложив его на несколько дней. Путилин нехотя починился.

Дознание с пристрастием, учиненное Чудиловым, показало, что, скорее всего, отцом будущего ребенка является относительно молодой комсомолец Дмитрий-младший из группы Феликса. Правда, с учетом лет, проведенных в анабиозе по пути к Ялмезу, Дмитрию уже стукнуло 40 лет, однако он продолжал оставаться на комсомольском учете, который сам же и вел. Дмитрий, кстати, признался в своем отцовстве сразу после первого же наводящего вопроса парторга.

С целью предотвращения подобного «скотства», как выразился Василий Иванович, юноша был срочно сочетан с ялмезянкой законным браком по всем законам СССР. В качестве регистратора ЗАГСа был Путилин, а в роли посаженного отца на свадьбе выступил Чудилов, отменивший на два дня сухой закон на космическом корабле. Специально для молодежной свадьбы бортовым химикам пришлось синтезировать из имеющейся воды около ста литров спиртных напитков, намного переплюнув чудо Христа, а сам Чудилов, войдя в пьяный раж, вообще заявил, что было бы неплохо иметь еще приблизительно раза в два больше. Беременная ялмезянская невеста, опасаясь за здоровье будущего ребенка, выпила лишь символическую первую чарку.

Дмитрию и Анин на полгода отсрочили погружение в анабиоз – в качестве наказания за содеянное. В назначенный срок ялмезянские специалисты приняли роды у Анин, которая произвела на свет совершенно земного и очень здорового мальчика. Мальчика назвали Родеф – в честь щиравота Водориса, внесшего огромный личный вклад в укрепление дружбы народов Федерации Ашар и СССР. В октябре 2037 года Дмитрий, Анин и Родеф были уложены в анабиоз. Произошло это на следующий день после исторического октябрьского пленума ЦК КПСС, на котором Генсеком партии был избран Михаил Михайлов.

Следует отметить, что один из ялмезянских врачей решил проследить за их состоянием на протяжении последующих пяти месяцев, и такое разрешение ему было дано. Даже Путилин лег в анабиоз в апреле 2038-го года, сразу же после празднования 168-ой годовщины со дня рождения Ленина. На этот раз корабль к Земле повел второй пилот Сергей Огнев. Не были уложены в саркофаги с жидким азотом только дежурные по полету – охранники, электрики, ремонтники.

Именно один из охранников в конце 2052-го года разбудил ялмезянских врачей, а те – весь экипаж и пассажиров «Великой дружбы». Все-таки Огнев не решился взять на себя ответственность в одиночку влетать в облако Оорта и пояс Койпера, чтоб ненароком не столкнуться с кометой или планетоидом. Родное Солнце к этому времени уже выглядело как самая яркая звездочка на всем звездном небе…

А 15 октября 2053 года «Великая дружба» подлетела к самой Земле. Родная планета показалась землянам еще роднее, чем до полета. Феликс и его друзья, правда, знали от Чудилова, регулярно контактирующего с дежурным офицером Политбюро по тахионному каналу связи, что на Земле особых изменений не произошло.

– Значит, бардак продолжается, – отметил Феликс, беседуя со своими соратниками.

– Причем бардак заметно крепчает, – добавил Петр.

– Может быть, это – начало конца комедии? – предположил Павел.

– Уже сто тридцать шесть лет ждем этого конца, и никак не дождемся, – констатировал Самвел.

– Но у всего должен быть конец, – философски заметил Дмитрий-младший.

– Нет у революции начала, нет у революции конца, – процитировал ему в ответ Дмитрий – старший.

Миша «Толстый» предположил, что от космонавтов скрывают реальную ситуацию, которая может оказаться гораздо худшей. Оказавшийся рядом пилот Толя Костров высказал мнение, что на Земле произошла очередная мировая война, которую СССР с треском проиграл, но его руководство не хочет в этом признаваться. Михаил Савин («Худой») согласился, что опасения Кострова относительно новой мировой войны, на этот раз – между СССР и остальным миром, могут оказаться небезосновательными, но не согласился с выводом о возможности нашего поражения. Самвел оказался готовым к такой возможности, но с серьезными оговорками. Он утверждал, что поражение Союза может быть только временным, ибо Союз и советская власть непобедимы. Сходные соображения высказали также Гена, Вася и женщины. Примечательно, но никому из ялмезян и ялмезянок не было даже предложено вступить в кружок Феликса – Драгуновский боялся, что в процессе поголовной вакцинации ялмезяне могли превратиться в непримиримых противников любого оппортунистического и диссидентского мнения.

Феликс слушал высказывания участников своего марксистского кружка и морщился. Ведь, по сути, своими ура-патриотическими высказываниями они лишний раз доказывали, что от «совковости» они далеко не ушли, несмотря на многочисленные разъяснения и лекции Драгуновского… Пожалуй, только Лайош и Мирослав, чьи прадеды успели вдохнуть по паре глотков свободы в короткие периоды правления Имре Надя и Александра Дубчека, пытались представить себе, каковы реальные возможности трансформации планово-нерыночного общества. Да и они слишком долго пропитывались духом конституции 1995 года, и тоже заимели советские предрассудки.

Идеи рыночного общества в СССР-Эн, существующем в этой реальности, могли привиться с огромным трудом, если вообще нечто подобное здесь могло иметь место… Ведь даже на Западе, в тех же Америке, Японии и Израиле, по-прежнему, если верить информации тахионного канала, царила командно-административная система, основанная, правда, на принципах главенства частной собственности.

А тем временем степень «бардачности» Союза ССР продолжала расти не по дням, а по часам. Дежурный диспетчер системы космической навигации СССР не понял в первый момент, кто прилетел (ибо с Земли улетал «Ялмез», а возвращалась «Великая дружба»), и хотел даже распорядиться об уничтожении незваных пришельцев. Пришлось Путилину разъяснять диспетчеру, что к чему – на смеси русского командного и русского матерного. Лишь после этого, разобравшись, видимо, в ситуации, диспетчер разрешил межзвездному кораблю выйти на высокую околоземную орбиту, и даже распорядился прислать несколько челночных кораблей типа «Тайфун» (улучшенной версии «Вихря») для доставки экипажа и пассажиров на Землю.

 

Глава двадцать первая, в которой Драгуновский убеждается, что оказался в еще худшей реальности

Встречали советских космонавтов, вернувшихся на борту ««Великой дружбы» на родную Землю 16 октября 2053 года, после 36-летнего полета к Тау Кита и к планете Ялмез, и их ялмезянских сотоварищей, очень торжественно. Пожалуй, даже Вожкул на Ялмезе встречал звездонавтов с меньшей помпезностью.

Путилин, Драгуновский и их сотоварищи (включая 18 ялмезян и ялмезянок, а также Родефа), пройдя совместный двухнедельный карантин в стационаре 4-го главного управления, 5 ноября 2053 года были приглашены в Кремль.

Перед посещением Кремля Драгуновский посетил научно-исследовательскую контору, в которой он работал до полета. Встретили его очень приветливо, хотя с тех времен из знакомых остались только уборщица Надя и один из некогда молодых конструкторов, ставший за это время директором. В актовом зале был проведен митинг. Директор и парторг открыли мемориальную доску на дверях той комнаты, в которой сидел когда-то Феликс. Вместе с Феликсом в контору пришли Петр Молодцов и ялмезянка Анири. За неделю до прихода высоких гостей, боясь, что Драгуновский поднимет шум по вопросу об антисемитизме, директор назначил потомственного русского инженера Григория Попова евреем Гершем Рабиновичем. И когда Драгуновский спросил у директора, работают ли в учреждении евреи, последний обратился к секретарше: "Вызовите, пожалуйста, товарища Рабиновича! Что-что? Как это – уехал в Израиль?!"

Что же касается приема в Кремле, то всех вернувшихся на родную Землю советских граждан наградили Орденом Ленина и Золотой Звездой Героя (даже Путилин получил четвертую Золотую Звезду, тогда как живым космонавтам больше двух не положено, а третью обычно давали посмертно!). А 18 ялмезянам, как иностранцам из Дальнего Зарубежья, сначала хотели дать Ордена Дружбы Народов, а затем все-таки присвоили звание Героев Советского Союза. Ордена Дружбы Народов дали 50 ялмезянам, посмертно включенным в списки экипажа «Великой Дружбы». Получил положенную награду и Родеф – первый ялмезо-землянин, родившийся в космосе. Его наградили орденом Октябрьской Революции.

Памятуя, что межзвездный космический корабль стартовал при Сидорове, а вернулся уже при новом Генсеке Михайлове, Путилин хотел даже сострить, как это сделал в 1964 году командир первого «Восхода» Владимир Комаров, взлетевший вместе с Феоктистовым и Егоровым при Хрущеве, и вернувшийся через сутки уже после знаменитого октябрьского пленума, то есть при Брежневе: «Готовы выполнить задание любого советского руководства», но потом сдержался. Мало ли как могут его понять…

Михаил Михайлов стал очередным Генсеком ЦК КПСС в сравнительно молодом возрасте – всего в каких-то 60 лет, что в родной ленинской партии 21-го века считалось чуть ли не младенческим периодом. В отличие от своего предшественника Сидорова, Михайлов к своим 76 годам еще не успел обрасти возом обычных генсековских болячек и даже не пытался впасть в детство.

Примечательно, что новый Генсек, казалось бы, абсолютно забыл, что Драгуновский улетал с Земли евреем. Теперь Феликс воспринимался всеми как равный среди равных, более того – дважды еврей Советского Союза, то есть улетевший еврей и вернувшийся еврей.

В конце встречи в Кремле выступили руководители советского государства. Председатель Совмина Анатолий Петрушечкин поблагодарил звездонавтов за подвиг, совершенный во славу Отчизны. А затем Михайлов, Петрушечкин и министр обороны Всеволод Беркутов (да-да, тот самый Беркутов, который в 2016-ом году возглавил группу звездонавтов), встав рядом со звездонавтами, сфотографировались на память.

Следует отметить, что в Советском Союзе 2053-го года практически не осталось евреев. Весной 2039 года, то есть всего через полтора года после исторического пленума ЦК, избравшего Михайлова новым Генсеком – вместо умершего 87-летнего товарища Сидорова, совершил весьма неординарный поступок – взял и отпустил практически всех уцелевших в СССР лиц еврейской национальности в Израиль, установив с этой страной дипломатические отношения на уровне консульских отделов.

Деятельность ОВИР-ов мало чем отличалась от той, которая оказалась знакомой Феликсу по его собственной реальности, когда евреев практически не выпускали. Но и в реальности-Эн евреи 21-го века всеми правдами и неправдами старались уехать из СССР-Эн. Это скитальческое племя словно предчувствовало, что огромная держава вот-вот рухнет, и представители еврейства совершенно не хотели остаться погребенными под руинами империи. Несмотря на то, что евреев обчищали подчистую, они уезжали. Некоторым удавалось сделать это очень быстро, дав «на лапу кому нужно» в ОВИРе. Именно тогда в этой реальности и возник анекдот, как две капли воды напоминающий свой аналог из реальности Феликса.

Феликс хорошо помнил незатейливую фабулу этого короткого рассказа о трудностях отъезда на ПМЖ. Инструктор райкома по сельскому хозяйству рассказывает колхозникам выгодности разведения кур, с каждой из которых можно получить сто рублей годового дохода. Гостя из города перебили вопросом:

– А сколько платит еврей с образованием, ежели уезжает?

– Четыре тысячи…

Инструктор разъясняет выгоду разведения овец, а его тут и спрашивают:

– А сколько платит еврей-инженер, ежели уезжает?

– Около восьми тысяч…

Когда инструктор завершил свой рассказ о выгоде разведения крупного рогатого скота, его спросили:

– А сколько платит уезжающий еврей, закончивший университет?

Когда инструктор ответил «Двенадцать тысяч рублей», один дотошный колхозник предложил: «Так может быть, нам намного выгодней евреев разводить?»

После постановления Михайлова буквально за полтора года практически все евреи (и многие неевреи) смылись в Израиль. А население последнего за этот промежуток времени удвоилось за счет новоприбывших из республик СССР, подавляющее большинство которых подпадало под Закон о возвращении только в качестве членов семей евреев.

В результате к началу 2041-ого года в огромном Союзе остались буквально считанные потомки племени Авраама. А ведь когда-то представители этой нации составляли едва ли не пять процентов всего населения Советского Союза.

Многое успел сделать генсек Михайлов за шестнадцать лет своего правления… Он впервые признал существование подписанного еще в августе 1939 года тайного протокола пакта Молотова-Риббентропа о разделе Европы на две сферы влияния, а также напомнил о ленинском плане независимости Финляндии, вначале осуществленном, а затем, в середине 80-ых годов 20-го века, начисто забытом советскими партийными и военными руководителями. После этих признаний, в Финляндии и в странах Балтии началось сильное брожение умов, завершившееся решительным выходом этих стран из состава Союза. Вслед за Хрущевым, Михайлов признал, что в деятельности Сталина существенными оказались перегибы и нарушения социалистической законности. Генсек попытался даже уменьшить влияние всемогущего КГБ и силовиков на развитие страны. Он же в 2050-м году объявил, что Советский Союз присоединяется к борьбе с международным терроризмом, рассказал всему народу, каким образом Олимпиада-2012 прибыла в Москву (впрочем, многие уже знали об этом из сети Интернет). А в самом начале 2051-ого года Генсек заявил о прекращении любых видов поддержки организации «Зеленый август» и ее многочисленных филиалов… Вообще, по мнению Феликса, Михайлов затеял некое сокращенное и весьма бледное подобие горбачевской перестройки и гласности (хотя и без идеи плюрализма), что могло понравиться далеко не всем руководителям окончательно закосневшей коммунистической партии Советского Союза.

За 36 лет, прошедшие после старта «Ялмеза», на Земле произошли огромные изменения. После экономических кризисов 2019-го, 2030-го, 2041-го и 2051-го годов США откатились на второстепенные позиции в мире. Более того, лишь ценой неимоверных усилий им удалось сохранить единство, ибо Калифорния, Техас и Флорида несколько раз грозились выйти из состава США, и определенные сепаратистские попытки предпринимались также в Луизиане и ряде других штатов. Это, конечно, очень радовало советских лидеров, которые по секретным партийным каналам организовали щедрое финансирование руководителей сепаратистских штатов – в надежде на то, что они обеспечат присоединение к Союзу североамериканских республик. В итоге Канада в 2050 году тоже вошла в состав Северо-Американских Соединенных Штатов.

Но, вопреки всем чаяниям советских лидеров, вперед вырвался не Советский Союз, а Объединенный Китай (старый социалистический Китай еще в 2035-ом году объединился с Тайванем и Гонконгом на единой демократической общекитайской основе). Объединенный Китай не только сумел избежать включения в состав СССР, но и обошел своего северного соседа и соперника. Колоссальный прорыв вперед сделала также Объединенная Европа (восточно-европейские страны, включая бывшие республики Балтии, а также Финляндия, Германия, Австрия и Северная Франция сумели, наконец, вырваться из-под советского контроля, провозгласив независимость в 2038-39-ом годах). Затем, в 2045-ом все эти страны объединились под единым европейским знаменем. В Объединенную Европу вошли также Великобритания, сумевшая, наконец, договориться с ирландскими сепаратистами, Испания, Португалия, Южная Франция, Испания, Греция, Федерация балканских государств, Бенилюкс, страны Скандинавии, мелкие государства Европы. Весь этот процесс объединения очень напомнил Феликсу создание Евросоюза в его прежней реальности, с той лишь разницей, что Евросоюз-Эн создавался более стихийно и в значительно более короткие сроки, чем Евросоюз в прежней реальности Феликса.

В число мировых экономических лидеров вошли также Япония, Индия, Бразилия, Иран, Объединенная Дальневосточная Республика (в состав этого объединения вошли Южная Корея, Филиппины и ряд юго-восточных государств, не присоединившихся к Китаю) и Объединенные Арабские Эмираты. Америка с присоединившейся к ней Канадой заняла лишь девятое место, а заметно уменьшившийся в размерах СССР и вовсе откатился на 10-ую позицию в мировой табели о рангах, лишь ненамного опередив Австралию, принявшую в 2051-ом году под свою опеку бывшие тихоокеанские республики СССР – свободно присоединившиеся территории Кирибати, Вануату и Новую Гвинею, а также продолжающие оставаться неприсоединившимися Мексику и Индонезию. Впрочем, СССР никогда не был сильнейшей в мире державой, но теперь это прискорбное обстоятельство стало невозможным скрыть – интернет, спутниковое телевидение и мобильная связь широким фронтом проникли в советскую страну, и ее граждане со страхом осваивали новую технику, распространение которой оказалось очень серьезной проблемой для органов.

Запуск звездонавтов обошелся Союзу очень дорого, причем научно-техническая победа над Западом оказалась пирровой. Новые руководители страны, во главе с Генсеком и Президентом товарищем Михайловым пожинали плоды недальновидной политики своих предшественников, направленной только на то, чтобы перегнать Америку. Именно 2051-ый год оказался годом начала великого распада некогда необъятного СССР. Хотя европейские страны ушли из-под советского контроля еще в 2039-ом, 2051-ый год ознаменовался утратой прежнего влияния СССР в Азии и на Кавказе.

Первой (после стран Балтии) старой советской республикой, заявившей о своем выходе из состава СССР, стала Грузия. Произошло это еще в конце 2050-го года. Конечно, СССР не признал этого решения грузинского народа, сославшись на то, что оно противоречит конституции 1995 года, и привел все войска, расквартированные на грузинской территории, в состояние полной боевой готовности. Тогда первый секретарь ЦК КП Грузии Георгий Пасуришвили позволил лидерам национально-освободительного движения провести в стране общенародный референдум по вопросу об оккупационном статусе иностранных (то есть советских) войск. Почти 80% жителей Грузии высказались за скорейший вывод советских войск с грузинской территории и за создание национальной гвардии.

Примечательно, что командующий Закавказского военного округа генерал Семен Тимошенко не только поддержал националистически настроенных грузин, но даже уволился из рядов вооруженных сил СССР, принял грузинское гражданство, выучил грузинский язык и возглавил штаб грузинской добровольческой армии, которую начали вооружать турки. В 2052-ом году СССР, отчаявшись отказать грузинам в их притязаниях на независимость, вывел из Грузии свои войска, а затем наглухо закрыл советско-грузинскую границу. Тем самым завершилась 250-летняя история российско-советского владычества в Грузии… Впрочем, закрытие границы с Грузией никак не воспрепятствовало распространению идей распада, и к осени 2053 года от СССР отделились все без исключения страны Восточной Европы (даже братская Болгария) и Монголия. О предстоящем выходе из СССР еще летом 2053 года заявили Украина, Молдова, Армения, Азербайджан… Казахстан, почти половину населения которого составляли не казахи, попробовал заявить о провозглашении независимости, но центру удалось подавить это стремление в потоках крови.

А Генсек Михайлов все еще продолжал наивно рассчитывать, что восемнадцать гостей с планеты Ялмез сумеют помочь ему и другим партийным бонзам сохранить остатки Советского Союза, занимавшего всего каких-то четверть века назад почти четверть территории всей Земли. Он даже заявил на встрече в Кремле о том, что в январе 2054-го года состоится очередной 37-ой съезд КПСС, причем в качестве почетных гостей на нем будут не внуки Гэса Холла, Меира Вильнера и Хафеза Асада, а партийные товарищи и братья с дружественной планеты Ялмез. Предсовмина товарищ Петрушечкин, комментируя слова Генсека, шепнул Беркутову: «А как хорошо, что референт не написал номер съезда латинскими цифрами». Беркутов подумал, представил себе ситуацию и рассмеялся. Михайлов даже поднял на престарелого министра обороны рассерженный взгляд…

Однако его надеждам на ялмезян, похоже, не суждено было сбыться. История СССР подходила к своему закономерному концу. Удержать такую махину в ежовых рукавицах было уже невозможно. Из сообщений зарубежных радиоголосов, улавливаемых теперь даже на средних волнах с помощью транзисторных радиоприемников, находившихся в палатах кремлевского стационара, космические путешественники ежедневно узнавали о всё новых и новых заявлениях руководителей уже бывших советских республик, в мгновенье ока ставших антисоветскими, о неподчинении центру и провозглашении полной независимости и массовом переходе бывших резидентов советской разведки, работавших на Западе и бывших окраинных республиках Союза, на сторону его злейших врагов. Так что к концу карантина от некогда необъятного Союза осталось всего несколько республик, не успевших порвать с Центром.

Тем временем новые независимые республики не захотели терпеть прежнего диктата из центра. В ночь на 25 октября 2053 года грузинские войска штурмовали одновременно Цхинвали (столицу Южной Осетии) и Сухуми (столицу Абхазии). Власти этих автономий в 2051-ом году заявили о своем намерении остаться с СССР «на вечные времена». Обе этих города были практически уничтожены огнем артиллерийских установок «Шторм» советского производства, принятых на вооружение грузинскими войсками и заимствованных с конфискованных военных складов.

На следующее утро, следуя грузинскому примеру, молдавская национальная гвардия захватила Тирасполь (столицу Приднестровья), а украинские войска штурмом взяли Донецк, Харьков и Севастополь – те города, в которых в 2052-ом году было объявлено о создании собственных советских республик – Южная Русь и Крым. Руководители всех этих мятежных автономий заявили о непризнании независимости Грузии, Молдовы и Украины, и отправились в Москву, где в тот же вечер под руководством маршала Петрушечкина был составлен и подписан новый союзный договор о создании системы коллективной обороны и безопасности.

В ответ на попытку грузинской стороны установить контроль над Южной Осетией и Абхазией, решившими остаться в составе СССР, в ночь на 27 октября сразу две российские армии в составе ограниченного военного контингента, руководимого генералом армии Макаром Спиридоновым, оккупировали всю северную часть Западной Грузии, а также Гори, объявив эти территории возвращенными в состав СССР. Вторжение было осуществлено под предлогом защиты коренных интересов советских граждан (осетин и абхазов). На следующий день после вторжения генерал Спиридонов выдвинул требование демилитаризации остальной части Грузии, пригрозив в случае отказа нанести тактический ядерный удар по Тбилиси. В конце 20-го века операция по оккупации всей Грузии заняла бы не больше двух дней, однако в середине 21-го века СССР ослаб настолько, что его вооруженные силы оказались сильно деморализованными, и в столь короткий срок не смогли управиться даже с маленькой Грузией. И хотя грузины уже 28 октября согласились прекратить акции в отношении Южной Осетии и Абхазии, советские войска решили остаться в Грузии надолго – согласно приказу министра обороны товарища Беркутова.

Ограниченные контингенты советских войск в тот же день 27 октября были введены также в Молдову и в Украину (соответственно одна и три армии), а советский Черноморский флот, успевший покинуть Севастополь, из дальнобойных орудий расстрелял прибрежные города Украины и Грузии. Такого бурного развития событий в СССР давно ждали на Западе, и полицейские в столицах западного мира с трудом защищали окна зданий советских посольств от демонстрантов, бросавших тухлые яйца и гнилые помидоры. И хотя советские телеканалы как обычно попытались поставить давно привычную для них завесу молчания, вражеские голоса доносили правдивую информацию до каждого, кто только желал ее узнать.

Радио «Свобода» уже утром 26 октября сообщило, что президент Грузии, бывший лидер национально-освободительного движения Нодар Дихаминджия и премьер-министр страны, бывший первый секретарь ЦК компартии Георгий Пасуришвили объявили войну Грузии против СССР общенародной войной. Грузинская сторона конфисковала все советское оружие, находившееся на грузинской территории, и объявило его собственностью народа. Так же поступили и президенты независимых Украины и Молдовы – Олесь Чуб и Роман Михайлеску, объявившие войну Советскому Союзу.

В столице Болгарии вечером 27 октября 2053 года состоялось совещание, на котором Дихаминджия, Чуб и Михайлеску подписали пакт о взаимной обороне и безопасности – Софийский пакт. Уже на следующий день к этому трехстороннему пакту присоединились сначала страны Балтии, а затем весь Евросоюз.

1 ноября Софийский пакт был рассмотрен Высшим военным советом НАТО. Президент Французской Республики Мгер Саркисян, незадолго до этого возглавивший НАТО в порядке ротации, заявил, что организация приняла решение на внеочередной сессии, которая должна была начаться в ночь на 6 ноября, срочно принять все три бывшие советские республики в состав организации североатлантической безопасности.

Примечательно, что «пятых колонн», поддержавших советскую интервенцию, ни в одной из этих трех «старых» республик СССР не возникло. Грузины, русские, армяне, азербайджанцы, курды, часть абхазов и осетин, оставшиеся грузинские евреи, представители других этносов единодушно поддержали действия нового руководства Грузии. Так же поступили и представители всех народов, населяющих Украину и Молдову. Более того, в эти страны в массовом порядке стали съезжаться добровольцы. В Грузию приехали грузины из Турции и Ирана, грузинские евреи из Израиля и США. Много украинцев направилось в Киев из Канады и Аргентины. Что касается Молдовы, то туда приехали не только румыны, но и представители других романских народов – итальянцы, французы, испанцы…

Несмотря на героическое сопротивление трех бывших братских народов СССР, в столицах Грузии и Молдовы возникли проблемы с продовольствием и товарами первой необходимости. Нехватка продовольствия, поступавшего из СССР, возникла в Тбилиси и Кишиневе уже через неделю после оккупации, то есть 2 ноября. Однако соседние страны – Турция и Румыния – наладили перемещение трайлеров и самолетов с гуманитарной помощью в столицы стран, воюющих против СССР. Советские войска начали массированные бомбардировки мирных городов трех бывших советских республик, сославшись на необходимость их полной демилитаризации. Тогда три президента, не располагая сколь либо серьезной военной силой для борьбы с советской агрессией, обратилась за военной помощью к Западу.

В результате боевых действий более ста тысяч беженцев из Западной и Центральной Грузии, Абхазии и Южной Осетии потянулись на Северный Кавказ и в Восточную Грузию. Аналогичная ситуация сложилась и в Молдове и Украине, с той лишь разницей, что еще большие потоки беженцев из этих стран бежали в Польшу и Румынию, которые специально для этого открыли границы с Украиной и Молдовой.

Руководители Америки, Объединенной Европы и Объединенного Китая резко осудили агрессию Советского Союза против трех молодых демократических государств, напомнив Кремлю о печальном завершении афганской авантюры и пригрозив предпринять ответные меры в случае продолжения агрессии. Специальную резолюцию против СССР намеревался принять Совбез ООН, но представитель СССР в ООН товарищ Чурбаков применил свое право вето.

После такой явной демонстрации всем миром полного пренебрежения советскими военными угрозами, генсек Михайлов заколебался. Он и раньше не особенно стремился демонстрировать гегемонию «Верхней Вольты с ракетами», как называли СССР во всем мире, и в этом он расходился с верхушкой генералитета. Генсек и президент в одном лице принял единоличное решение прекратить агрессию советской военщины против Грузии, Молдовы и Украины и даже успел заявить об этом на встрече с космонавтами в Кремле, подписав тем самым смертный приговор своей дальнейшей политической карьере.

На следующий день после приема в Кремле, за день до празднования очередной 136-ой годовщины Великого Октября, звездонавты решились добраться до Красной площади в Москве. В этом поступке было немало героизма, ибо с самого раннего утра в Кремле собралась военно-бюрократическая верхушка, которая совершила государственный переворот и отстранила неугодного им 76-летнего генсека Михайлова от власти.

Комитет национального спасения (КНС) возглавил 90-летний маршал Анатолий Петрушечкин, заявивший о введении на всей территории СССР чрезвычайного положения с десяти часов утра 6 ноября. А его замом стал министр обороны Всеволод Беркутов, которому седьмого ноября должно было исполниться 102 года. В состав комитета вошли также первый куратор Феликса Владимир Ковальчук, ставший к этому времени руководителем союзного КГБ, и его заместитель Виктор Кузьменков (тот самый Виктор, который с помощью «ментовского фоторобота» определял портрет Семенюка).

Среди руководителей новых гэкачепистов оказались также Сидоров-младший (бывший генерал КГБ) и Семенюк-младший, то есть – Михаил Семенюк, сын умершего в сибирской ссылке майора Семенюка (сын работал министром сельского хозяйства СССР, согласно сталинскому принципу – «Сын за отца не отвечает»). Конечно, у Семенюка-младшего имелись, казалось бы, все основания быть недовольным советской властью, но и он примкнул к КНС, ибо пресловутая Софья Власьевна сумела воспитать его верноподданным гражданином, послушным винтиком огромной бюрократической махины.

В состав КНС, то есть верхушки, недовольной правлением Михайлова, были включены две «простые советские женщины» – заместитель председателя Президиума Верховного Совета СССР Айгуль Умарова и министр культуры Ангелина Пашина – та самая Ганя, которая работала когда-то оператором прослушки, бывшая «боевая подруга» Володи и Виктора.

В связи с очень резкими выступлениями руководителей КНС, транслировавшимися по всем десяти каналам советского телевидения и по Всесоюзному радио, светлая идея звездонавтов – возложить цветы к Кремлевской стене – была вначале весьма неодобрительно воспринята парторгом Чудиловым. На что Путилин намекнул ему, что, в принципе, он, командир, тоже может отстранить партийного босса от власти. И тогда Чудилов неожиданно испугался и решил пойти на Красную площадь вместе с остальными звездонавтами. Надо отметить, что ялмезские товарищи все-таки решили отказаться от опасной прогулки на центральную площадь, поскольку почувствовали, что «дело пахнет керосином».

Феликс впервые оказался на Красной площади после 62-летнего перерыва, хотя разве правомерно сопоставлять даты в различных реальностях?! Главная площадь страны была зловеще пустынна. Даже мавзолей Ленина-Сталина оказался запертым на большой амбарный замок, и рядом не стояла привычная смена караула. Такого Феликсу еще ни разу не приходилось видеть – отсутствие часовых на посту №1… Зубья кремлевской стены оскалились, как зубы сказочного дракона, погрузившего огромную страну в долгий сон. Только Минин и Пожарский являли собой нечто светлое во всей этой жути, напоминающей особо саспенсовые кадры из фильма «Готика».

В тот самый момент, когда звездонавты собирались возложить цветы к Кремлевской стене, к той нише, в которой покоился прах Гагарина, небо резко потемнело – точь-в-точь как тогда, когда Феликс оказался в районе «Зарядья». Когда звездонавты взглянули на небо, они увидели море парашютов.

– Что это такое? Военно-спортивный праздник? – спросил Петр.

– Какой, к черту праздник! Ты что, начитался Василия Аксенова? – ответил Путилин.

– Так ты, командир, и «Остров Крым» читал? – изумился Феликс.

– Читал! Но то, что происходит сейчас – это не наш праздник! На Москву сброшен вражеский десант! – подытожил Путилин.

– А кто из врагов отважился посягнуть на нас? – поинтересовался Феликс.

– Да какая тебе разница?! Американцы, европейцы, китайцы, японцы – все они ждали, когда Союз даст слабинку. И вот дождались, наконец… – отреагировал Путилин.

– Не годится наша ПВО ни к чертям собачьим! А за эти годы, что нас здесь не было, она вообще испортилась – до невозможности! – отметил Костров.

– Т-с! Посадят! – опасливо заметил Василий.

Петр, отвечая Василию, отметил:

– Да кто же нас посадит? Американцы? Или китайцы? Мы ведь герои, мы первыми полетели к звездам и вернулись оттуда! Пошли они все к Бениной маме!

– Я буду до последней капли крови защищать Родину и ее комитет национального спасения – заявил парторг.

– Ну и защищай этих придурков, хрен с тобой! А наше дело уже кончилось… – пробормотал Огнев.

– Какое еще дело? Вот сейчас наши ПВО как вдарят по врагам! А тебя, Огнев, ещё и посадят! И напомнят тебе, где надо, как ты наркотики употреблял в космическом полете! – азартно закричал Василий Иванович.

– Так это твой профорг Веник меня марихуаной пару раз угощал, – возразил Огнев.

– Я? Никого я наркотиками не потчевал! И вообще – не было у меня никогда никаких наркотиков! – парировал Веник.

– Кончайте базар, граждане Чудилов и Веник! Не смешите людей! Кончилась ваша стотридцатишестилетняя комедия! – эти слова произнес, кажется, Петр.

В это самое время первые парашютисты опустились на брусчатку Красной площади. И кого здесь только не было! Похоже, что все враги тоталитарного СССР объединились, чтобы покончить раз и навсегда с ненавистным монстром. Здесь были и белые, и негры, и узкоглазые…

Десантники молча шли на звездонавтов – единственных советских граждан, находившихся на площади, и это молчание очень напоминало Феликсу психическую атаку каппелевцев во времена гражданской войны, отображенную в легендарном культовом фильме 30-ых годов 20-го века «Чапаев».

А иностранные десантники всё высаживались на родную Красную площадь. Их было видимо-невидимо, может даже – десятки тысяч. Казалось, что в это момент Союз перестал существовать (впрочем, так оно, скорее всего, и было!), и наши герои перенеслись в какой-то дурной вестерн.

Враги шли к Кремлевской стене, ласково сжимая кольцо окружения вокруг звездонавтов, и никого из специальных товарищей не оказалось рядом, чтобы оказать противодействие иноземным десантникам. А может быть, специальные товарищи оказались заблокированными в своем основном офисе на площади Дзержинского? Феликс вспомнил, какие сказки рассказывал ему Сашка Светланов в мае 1989 года о том, как КГБ оказалось блокированным в своих офисах накануне событий 9 апреля в Тбилиси, когда генерал Родионов применил отравляющие газы и саперные лопатки при разгоне почти мирного митинга. Впрочем, тогда было ясно – наши силовики не дадут дерьмократам добиваться свободы, ибо их задача – держать и не пускать… Так было в Тбилиси, так было и в других городах Союза – Москве, Алма-Ате, Баку, Вильнюсе, Фергане…

Но сейчас? Союз находится на последнем издыхании. Неужели его надо еще и добить физически? Для чего нужно бороться с КНС извне, когда все может завершиться само собой, без иностранного вмешательства? Интервенция в Грузию, Молдову и Украину показала, что советский режим насквозь прогнил… Феликс сравнил КНС с ГКЧП. И подумал: «Если бы не Ельцин, фига с два Горбачеву удалось бы покинуть место пленения на крымской даче в Форосе»… Конечно, подвиг трех москвичей, ставших единственными жертвами ГКЧП (если не считать самих гэкачепистов вроде Пуго и Щербины), был выражением протеста против загнивающего, но стремящегося выжить всеми фибрами души монстра, но судьбу Союза решили не они…

Но кому и зачем понадобилось высаживать такой мощный десант и повторять в массовом порядке действия Матиаса Руста, совершившего в праздник пограничников посадку легкомоторного самолета рядом с Красной площадью? Впрочем, Руст прилетал с мирными целями. А этот десант – совершенно не мирный… Неужели этот десант – и есть «адекватный ответ» Запада на оккупацию Советами части Грузии, Украины и Молдовы? Неужели минувшей ночью Грузию, Украину и Молдову в срочном порядке все-таки приняли в НАТО? Но на Красной площади высадились не только натовцы! Против СССР ополчился весь мир… Ведь среди десантников – представители всех рас, всех народов, населяющих планету Земля. И все сосредоточены, словно действительно наступил час последнего боя…

Феликс видел, как иностранные десантники хватают его товарищей по полету и ведут куда-то. Вот они схватили Чудилова, Веника… Все это очень сильно напомнило Феликсу разгон демонстраций в разных городах Советского Союза и постсоветского пространства в горбачевские и пост-горбачевские времена. Но не успел Драгуновский предаться неблагодарной затее сопоставления различных ситуаций, как в этот самый момент один из узкоглазых десантников приблизился к самому Феликсу и сильно ударил его по голове большой резиновой дубинкой.

«Похоже, что в этой реальности сбывается страшный сон Брежнева об американцах, которые сидят на Красной площади и китайскими палочками едят мацу», – успел подумать Феликс, прежде чем снова потерял сознание.

 

Глава двадцать вторая и последняя, в которой Драгуновский возвращается в свою родную реальность

– Феликс, ты меня слышишь? Сегодня к нам приходила врач из лечебно-диагностического центра! Она сказала, что на следующей неделе ты уже сможешь вставать! – услышал Феликс до боли знакомый голос Инны и открыл глаза. Около его постели сидели Инна и Леночка.

– Инночка, родная! Как давно я не слышал твоего голоса! – прошептал Феликс, порядком успевший соскучиться по родной реальности.

– Да уж давно! Можно подумать, что мы с тобой совсем не разговаривали вчера!

Тут Феликс усомнился, попал ли он в свою собственную реальность:

– Я разговаривал с тобой? Вчера? Вчера я был в Москве…

– Папа опять бредит, – сказала Леночка. – А я думала, что это у него должно было быстро пройти.

– Это не бред, а правда, – запротестовал Феликс, но потом опомнился, убедившись, что он вновь находится в родном Тбилиси, в своей родной реальности.

А Инночка продолжила:

– Врач сказала, что, по данным рентгеновской томографии…

– Какой еще томографии?

– Ты что, совсем не помнишь, как мы с Леночкой вчера возили тебя в диагностический центр?

– Нет, не помню!

– Так вот, Феличка, срединная мозговая артерия у тебя, к счастью, не закупорена тромбом. Ты еще легко отделался, а ведь твой второй инсульт мог оказаться роковым, – вещала Инна. – Так сказала мне по секрету доктор Оля.

Инна улыбалась сквозь слезы, и Феликсу тоже захотелось одновременно смеяться и плакать. И еще ему очень хотелось обнять жену, с которой он не виделся почти полвека – по времени реальности-Эн. Ведь в тот момент, когда узкоглазый десантник основательно огрел его дубинкой, в Москве-Эн близился к концу 2053-ий год.

Феликс потянулся к супруге, но та предупредила его намерения, немного отодвинулась и сказала:

– Ты пока особенно не суетись! Наш семейный врач…

– Семейный врач? А что это такое?

– Ну, взрослую и детскую поликлиники нашего района преобразовали в единый центр семейной медицины…

– А-а-а… – протянул Феликс.

– Так вот, доктор Оля сказала, что тебе вообще никак нельзя нервничать! Ты и так пролежал в постели очень долго, – сказала Инна.

– Инночка! А какой сейчас год? – спросил Феликс.

– Ты что, вообще с Луны свалился? – ответила вопросом на вопрос Инна. – 2009-ый.

А Лена добавила:

– Ноябрь на дворе, а ты свалился опять летом…

– Слава Богу, слава Богу! – произнес Феликс. – А я думал – сейчас ноябрь 2053-его.

– Ну, до 2053-го года с такими волнениями мы точно не доживем… А ты что, совсем-совсем ничего не помнишь? Твой второй инсульт оказался намного страшнее первого. Хорошо еще, что мы с Леночкой – уже ученые, и сразу вызвали трех врачей – Олю, Тамаза и Нателу. Не пришлось на этот раз тебе лежать пять дней без лечения. Но лечить твой второй инсульт пришлось почти три месяца.

И тогда Феликс переспросил:

– Сейчас – ноябрь 2009-ого года, говорите? Вы в этом уверены?

– Абсолютно, – уверенно ответила Инна. А Леночка поинтересовалась:

– А какой бы ты хотел? 2053-ий? Или еще лучше – 2055-ый, год твоего столетнего юбилея? Так до этого никто из нас не доживет, так как какой-то астероид должен уничтожить Землю в 2036 году. Вчера передавали по новостям на телеканале «Рустави-2».

– Я, кажется, совершенно свихнулся. И сколько же я находился без сознания?

– Я же уже сказала тебе – с того злосчастного июльского дня… – ответила Инна.

– Июльского? – удивился Феликс. – А я думал – ноябрьского…

– Ты опять гоняешь? Так вот, с того дня, как тебя свалил второй инсульт, уже прошло более трех месяцев! Ты все это время нес какую-то чушь об альтернативных реальностях – кстати, что это такое? Еще порывался отправиться в Москву, чтобы встретиться с какими-то людьми… – ответила Инна.

А Леночка спросила:

– Пап, а кто они такие – Путилин, Костров, Огнев, Савин, Молодцов и Кривошеин?

– Это мои новые товарищи! – отметил Феликс.

– Почему-то я раньше ни разу не слышала таких имен от тебя. И где ты с ними познакомился? – вновь спросила дочка.

– В Москве! А потом мы вместе с ними летели к звездам! А потом снова вернулись в Москву.

– Ты летал к звездам? Во сне, наверно? Пока еще даже на Марсе никто не высаживался, а ты уже к звездам летал? Похоже, что тебя опять надо везти к врачу. К кому поедем – к Оле, Тамазу или Нателе? – практически в унисон проговорили жена и дочка Феликса.

– Не надо меня везти ни к какому врачу! Я и в самом деле летал к звездам! На космическом корабле «Ялмез», переименованном на обратном пути в «Великую дружбу», нас было 100 человек туда и 50 человек и ялмезян – обратно…

На что Леночка возразила:

– Ну, знаешь, папа, всему есть предел, даже твоим фантазиям! Мы с мамой, конечно, понимаем, что ты – инопланетянин, но не до такой же степени… Отправляешь целых сто человек к звездам, прекрасно понимая, что это невозможно – потому что этого не может быть! Мало того, что отправляешь к звездам людей – возвращаешь домой космический корабль с какими-то ялмезянами. Кстати, какие они?

– Точь-в-точь как мы, но только с немного иным цветом кожи, а говорят они по-русски…

– На чужой планете – по-русски? Не смеши, папа! И вообще – перестань говорить глупости, а то мама очень нервничает. У нее и так уйма проблем со своим начальством в этой идиотской еврейской службе милосердия, а нервы ее и без тебя взвинчены. Она и так всю прошедшую неделю была как тормоз. Сидела и смеялась, особенно после того, как ты пришел в себя. Вела себя как та девочка, на которую упал кирпич… Мне тоже из-за тебя пришлось очень сильно поволноваться. Я думала даже вызвать Мишку из Израиля. Хорошо еще, что он прислал тысячу долларов, а то бы не хватило на все лекарства и анализы… Все интересуются твоим здоровьем – и твоя начальница, и люди из литературных кружков, и твой редактор из агентства «Факел», и Жорик, и Белла, и Карина с ее мужем-алкоголиком, и даже машинистка Тина звонила несколько раз…

– Феликс, наша семья неправильно живет! У всех людей – машины, отремонтированные квартиры, а у тебя – одни бумажки и книжки на уме! Хватит жить дурными снами и бесплодными фантазиями! Побыстрее спускайся с небес на родную землю! – вмешалась Инна.

– Инна, не нервируй меня! Когда-нибудь мы тоже будем жить так, как подобает людям, а не скотам! – не медля отреагировал Феликс.

– Доживу ли я когда-нибудь до такого дня?! – усмехнулась Инна.

– Доживешь! И все люди будут жить так, как и полагается жить людям – в полной гармонии с обществом и природой!

– Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется… – процитировала Леночка слова великого русского поэта Николая Некрасова.

– Почему не придется? Хочется надеяться, что нам всем доведется жить в такую пору! Надо просто очень сильно захотеть! – ответил повеселевший, полный оптимизма Феликс.

Тбилиси, апрель – август 2008 года, дополнительное редактирование – ноябрь 2009 года