Когда мама ушла, в доме воцарилась тишина. Билли сложила в коробку последние вещи, которые хотела вынести из комнаты, и спустилась вниз за пылесосом. Уходя, мама оставила входную дверь открытой, и Билли поскорее закрыла её, а потом ещё и заперла. Закрывая дверь, Билли услышала, как в одной из комнат хлопнуло окно. Она как можно тише прокралась в гостиную, но там все окна были закрыты. Билли застыла как вкопанная, прислушиваясь. Окно снова хлопнуло, но где‐то в другом месте.

И тут Билли увидела кое‐что, отчего тут же забыла про звук. Лампу на потолке гостиной. Она качалась. Лампа медленно качалась взад-вперёд, словно маятник старых часов. Наверное, от сквозняка, подумала Билли. Но в гостиной все окна были закрыты. Тогда почему лампа раскачивается?

Билли перешла в гостевую комнату. Пол здесь был завален мусором и заставлен коробками. Билли увидела приоткрытое окно и поскорее закрыла его с облегчением. Окно, как и дверь, Билли не решилась оставить открытым. Зайти в гостиную и посмотреть на лампу тоже было страшно. А вдруг она всё ещё раскачивается?

Пылесос Билли отыскала в углу, у двери. Кажется, таких странных каникул у неё ещё не было. Сплошные переезды и уборка. Каникулы без папы. Билли заставила себя сделать глубокий вдох. Вытаскивая пылесос, Билли заметила столик. Низенький, похож на журнальный, но ещё меньше. Интересно, зачем такой нужен? Может, это столик вроде того, на какой бабушка ставит цветы?

Столик был покрыт пылью, но Билли всё равно увидела, что он разноцветный. Ножки металлические, а столешница выложена блестящими камешками – синими, красными и золотистыми. Билли осторожно провела пальцем по пыли, и камешки заблестели. Первая красивая вещь, которую она увидела в этом доме. Надо спросить маму, можно ли забрать этот столик к себе в комнату. Неся пылесос наверх, Билли снова подумала о лампе. Ясно, что она раскачивалась из‐за сквозняка в гостевой комнате. С чего бы ещё?

Солнце медленно садилось за кроны высоких сосен, которые росли через дорогу, прямо напротив дома. Билли с мамой сидели на террасе и ели спагетти с соусом болоньезе.

– Может, съездим к морю, окунёмся вечерком? – предложила мама, и глаза у неё заблестели. – После сегодняшних трудов мы это заслужили.

Прокатиться на пляж вечером – заманчиво! Билли залпом допила молоко, и они с мамой пустились в дорогу. Сначала они крутили педали молча, а потом Билли спросила:

– Как по‐твоему, что случилось с прежними жильцами?

– Почему ты думаешь, что с ними что‐то случилось?

– Ну не знаю… разве не странно, что они просто уехали, бросив столько вещей?

– Ну да, – сказала мама. – Странновато, что они вот так просто сорвались. Но бывает и такое. В жизни всё может измениться очень быстро.

Потом они ехали молча до самого пляжа.

Вода была такой синей, такой прохладной! Гладкая поверхность чуть морщилась под слабым ветерком. Билли осталась стоять по колено в воде, а мама вбежала в воду по пояс. Потом бросилась вперёд и исчезла в синеве. Через несколько секунд вынырнула:

– До чего же хорошо! Билли, иди сюда!

Билли поспешила за мамой. Она забыла, что вода в Охусе всегда холодная. И дно здесь покатое. Дедушка всегда говорил, что здесь так мелко, что можно дойти вброд до самой Польши. Берег был узким, но длинным. Далеко справа виднелся пирс у входа в гавань. Билли решила прокатиться до гавани, как только выдастся время. Приятное место, там и почитать можно.

Она накупалась и уже начала сворачивать полотенце, как вдруг заметила его. Темноволосого паренька с карими глазами. Он сидел на песке поодаль в одних красных шортах. Чего он там сидит и глазеет на неё?

Мама вышла из воды и встряхнула волосами. Она, должно быть, проследила за взглядом Билли, потому что сказала:

– Какой приятный.

Билли почувствовала, что краснеет. Вот вечно родители так. Это что, нормально – так говорить? «Приятный». Разве говорят подобное о детях?

– Ничего не приятный, – буркнула она. – Дурак какой‐то, сидит и пялится.

Билли сердито зыркнула на парня, и он отвернулся. Но когда Билли с мамой проходили мимо него, он снова посмотрел на них. Билли надулась, демонстративно поглядев в другую сторону. Всю дорогу, пока они шли до велосипедов, она чувствовала взгляд парня.

Домой они вернулись уже в сумерках. Мама взяла полотенца и пошла на задний двор развесить их на сушилке.

– Иди в дом, я сейчас приду, – сказала она. Билли быстро обошла дом и поднялась на террасу. Сосны по ту сторону дороги высились тёмной стеной. Кое-где в соседних домах загорелся свет, но, поскольку участки у всех были большие, казалось, что эти дома где‐то далеко. Какая‐то белка пряталась на террасе и теперь метнулась вниз по ступенькам, заставив Билли подпрыгнуть.

Билли думала о том парне на пляже. Когда она вытаскивала ключи и отпирала, руки у неё слегка дрожали. Она быстро шагнула в дом и захлопнула за собой дверь. Ноги у неё ещё были в песке, и она стряхнула его ладонями. Жёлтые крупинки дождём посыпались на коврик. Билли щёлкнула выключателем, и лампа на потолке прихожей мигнула. Девочка подумала про столик из гостевой комнаты. Может, протереть его и унести к себе?

В гостевой лампы на потолке не было – только небольшие бра на стене, их матовый свет окрашивал комнату жёлтым. Билли нагнулась над столиком, чтобы поднять его, и застыла. Этого не может быть!

Билли присела на корточки, чтобы получше разглядеть столешницу. Но нет, она не ошиблась. Чем больше девочка всматривалась в пыльную столешницу, тем страшнее ей становилось. Поверх полосы, которую она прочертила в пыли днём, кто‐то оставил отпечаток ладони – очень маленькой. Словно, пока они с мамой ездили купаться, в дом забрёл ребёнок, прижал руку к пыльному столику – и убежал.