I

Прошлой ночью Брон выпил кружек двадцать пива и сожрал семь пьяных персиков. Как добрался до постели — загадка.

Да, должно быть Загадка помогла ему дойти.

Бронвер поднял тяжеленную голову с подушки и осушил заботливо приготовленный ковшик с капустным рассолом.

— Загадка! — просипел он.

Девчонка не ответила. Брон огляделся по сторонам и понял, что находится не в своих покоях, а в комнатке рядом, где поселили крестьянку.

Если только она была крестьянкой. Бронвер в этом сомневался.

Он рухнул обратно на постель всем весом, так что узкая кровать, кажется, треснула. Вот теперь он понимает Молларда, когда тот пришел в себя после битвы.

А! Опять проклятый Моллард! Хватит уже думать о нем!

«Я оставляю тебя править!» Что это, подачка? Ты никогда не станешь инквизитором, Раддерфорд, но вот тебе немного власти? Утоли свой голод и заткнись, вшивый пес?!

Да, Небытие побери, Дэнтон был хорошим инквизитором. Но вел себя как напыщенный богатый сынок, которым и был. Лишился матери, отправился в изгнание — велика ли беда? Все равно остался отпрыском, проведшим счастливое детство в замке.

Бронвер, в отличии от него, жил под небом с самого рождения. Турульф, его отец, его был странствующим рыцарем и служил то одному, то другому лорду, иногда всего пару недель. Брон был его оруженосцем с пяти лет, а мать всюду следовала за ними.

Когда случилась Битва сорока братьев, Брону как раз было пять. Потомки графа Лардена Раддерфорда, одного из самых плодовитых в роде, схватились за наследство. В конце концов замок достался Турстану, младшему сыну Лардена, еще десяток братьев растащили земли и угодья, остальным шестнадцати выжившим достались деньги и прочее добро. Отец урвал пятерых лошадей, увесистый кошель серебра и перстень с ардулином — редким камнем, добываемым в Стоунгарде. Ардулин менял цвет, предсказывая погоду, что было весьма полезно бродячему рыцарю.

Когда Бронверу было семнадцать, Эсмунд Первый начал войну с Юмингом. Они с отцом отправились туда, и провоевали в Ривергарде все три года, сражаясь с бандами желтокожих бандитов. Они порой не походили на людей — малорослые, какие-то кривые, с кучей сережек в самых разных частях тела. Юмы делали татуировки прямо на лице и вырезали шрамы в виде ящериц и насекомых. Они носили гибкие доспехи из кожи морских медведей, а сражались обычно короткими саблями. Больше всего юмы любили устраивать засады. Они расстреливали америйцев исподтишка, а потом добивали кривыми ножами, которые носили на перчатках, будто коготь. Юный Бронвер насмотрелся всякого, и много раз едва не погиб, но схватка ему полюбилась.

После той войны как раз закончилось Великое искупление, Брон стал рыцарем и вступил в инквизицию. Еще юношей он наслушался рассказов тех, кто сражался в Дар-Миноре, и тоже захотел охранять добрый мир от колдовского зла.

Сначала он служил инквизитору Кравье вместе с другим будущим инквизитором, Эмондом Равелем. А позже инквизитор Лотарии потерял своих рыцарей на границах с опустошенным Дар-Минором — те раньше были гораздо опаснее, чем сейчас. Кравье рекомендовал Брона как сильного и преданного воина, и так Раддерфорд очутился у Кослоу.

Они многое прошли с Теором. Похоронили немало достойных товарищей. Особенно тяжело оказалось предать огню сира Гудрика, погибшего на болотах в землях Дримгарда. Юмский колдун-хонцару, убивший его, изменил всю будущую жизнь Брона.

Именно после той охоты Брон стал много пить и бояться уснуть в новолуние. А потом на место сира Гудрика пришел гладкий, холеный Дэнтон Моллард, и все окончательно пошло прахом.

Кослоу состарился, да и Брон не молодел. Когда Теор уходил, он до конца надеялся, что получит алый плащ, ибо считал, что заслужил его. Но знал, что Кослоу выберет Молларда — и тот выбрал.

Брона съедали гнев и зависть, а Теор даже не объяснил своего поступка. И со временем Раддерфорд смирился. Он понял, что долг для него превыше чувств.

Сколько-то дней назад приехал монах из монастыря святого Джерри и рассказал о смерти бывшего инквизитора. Бронвер, который и так не просыхал после отъезда Молларда, стал напиваться еще отчаянее. Интересно, сколько времени прошло? Он ни разу не занимался с новобранцами все эти дни.

Надо приходить в себя. Надо приходить в себя, думал Брон, садясь на кровати.

— Небо меня порази, — прохрипел он, сжимая руками лысеющую голову. — Сейчас блевану.

Но тошнота улеглась, он встал и раскрыл окно. В лицо ударил полуденный жар, и Брон сразу захлопнул ставни.

Он проглотил кислую слюну, нацепил легкий дублет на голое тело, хлопковые штаны и ботинки. Хотел надеть сапоги, но те оказались сплошь покрыты навозом.

— Пойду умоюсь из колодца, — бурчал он себе под нос, хлопая дверью. — А потом заставлю сопляков попотеть.

* * *

Стоять на жаре оказалось сложно, даже после нескольких ведер колодезной воды, вылитых на голову. Так что Брон заставил солдат упражняться на чучелах, а сам отправился в тенек с флягой разбавленного вина. Он не собирался напиваться, но разбавленное в самый раз приглушало похмелье.

Загадка не появлялась. Брон велел слугам ее найти, но те вернулись, разводя руками. Девчонка опять куда-то делась. Иногда Брон в самом деле думал, что она ему чудится — но другие тоже ее видели.

Загадка явилась под вечер, когда Брон, наконец, договорился с желудком и ел похлебку из земляной куропатки. Он сидел в своих покоях при свете одинокой свечи, медленно хлебая суп и глядя в темноту. Загадка без стука ворвалась с широкой улыбкой на лице. Платье и волосы были все в колючках, босые ноги перепачканы землей.

— Опять где-то болталась? — спросил Брон, чувствуя себя суровым папашей.

Она кивнула и показала пальцем на окно.

— Что там?

А там сиротливое небо меняло цвет от голубого к темно-синему. Сверкал Небесный дом, загорались ночные звезды. Луны не было.

— Новолуние, — буркнул Брон и вернулся к супу, как будто ему не было дела. Но в душе засвербело.

Загадка кивнула, села рядом и вытащила из подола пучок разных трав. Пахнуло сильно и терпко, так что Брон поморщился.

— Что это? Букет для меня?

Девочка запрокинула голову, будто рассмеялась, а потом схватила ломоть хлеба и жадно откусила.

— Ешь, — Брон подвинул к ней тарелку с мясом перепелки и отломил еще хлеба.

Она кивнула, сгребла предложенное и стала поедать. Бронвер отодвинул травы и вернулся к похлебке.

Когда Загадка обгрызла последнюю косточку, он ткнул ее в плечо.

— Рассказывай, где была.

Она подняла руки над головой и нарисовала что-то, похожее на облака.

— В лесу? Дура. Здесь много волков.

Девочка обиженна поджала губы, потом взяла травы и хлопнула ими и стол.

— Тише ты, и так воняет. Что это?

Загадка коснулась пальцем запястья, где синели вены. Потом показала на травы, помешала воздух, ткнула в Брона и сделала вид, что пьет.

— Сможешь приготовить зелье из этого?

Она кивнула.

После Баргезара призрак колдуна пока ни разу не навещал Брона. Чтобы снова победить столь реальный кошмар, ему пришлось бы пить кровь Загадки. Не хотелось бы этого делать. Одно дело — пить разрешенное, в общем-то, зелье, пускай и сделанное сельским знахарем, а не травниками церкви. А вот пить кровь молоденькой девушки — совсем другое. За первое Брону грозила бы нестрогая епитимья и, возможно, его таки отправили бы на покой. Уже по-настоящему, а не «править». Если бы Брон этого не боялся, он бы пил напиток открыто. Но теперь он точно знал, что просто не готов к отставке. Там его ждет только окончательное разочарование.

— Ты успеешь сделать?

Загадка закивала и вскочила, указывая на дверь.

— Да-да. На кухню? Идем, возьмешь что нужно.

Загадка сварила зелье прямо в комнате Брона, в камине. Запах стоял горький и удушающий. Как только все травы — какие порезанные, а какие растертые — оказались в котле, Бронвер сразу узнал поганый аромат.

Загадка сцедила отвар в зеленую флягу и поставила рядом с изголовьем Брона. Тот уже собрался спать и растирал ноющий локоть. Девчонка улыбнулась ему и раскинулась на шкуре мохнорога у камина.

— Ты что, собираешься остаться здесь?

Она кивнула и закрыла глаза, подложив руки под голову.

— Ладно, оставайся. Подашь, коль надо будет, флягу.

Бронвер задул свечу и упал на кровать. До сих пор туманная с похмелья голова утонула в пуховой подушке, а разум растворился во сне.

* * *

Бесшумная топь раскинулась вокруг. Одинокое оконце загорелось во тьме. Бронвер сжал рукоять секиры и сделал шаг вперед.

— Оно вернулось.

Брон глубоко вздохнул. Он чувствовал себя полным сил и пошел быстрее, стремясь покончить с кошмаром. Победить в этот раз и получить передышку на месяц.

Дверь покосившегося домика распахнулась, и на пороге появился обнаженный безумец.

— Оно подчинится или будет страдать!

Вместе с криком раздался порыв ветра, едва не столкнувший Брона в болото.

— Ты мучаешь меня почти восемь лет, тварь. Ты убил моего друга. Я не подчинюсь!

Проревев последние слова, Брон кинулся вперед. Колдун рассмеялся и исчез. Дверь захлопнулась, и старый рыцарь ударился в нее, как в каменную стену. Он оглянулся.

Вокруг были стены и двери, и ничего больше. Над головой мерцали далекие звезды — Брон словно оказался в круглой комнате без потолка.

Одна из дверей вдруг дернулась, словно кто-то пнул в нее снаружи. Другая скрипнула и приоткрылась, будто от ветра. Из проема на землю полилась черная, вонючая вода.

— Оно сдастся.

— Только если сдохну!

Брон толкнул ближайшую дверь. Упругая и теплая, как конский бок, она на миг поддалась, а затем захлопнулась с металлическим звуком. Бронвер толкнул другую дверь, и та рассыпалась в труху, а за ней оказалась кладка из черепов. Он ударил третью дверь секирой, брызнули искры, и на лезвии появилась щербина.

Четвертая дверь распахнулась навстречу, и за ней Брон увидел себя.

Согбенный, ссохшийся Другой Он поднял ослепшие глаза. Подбородок старца подрагивал, впалый рот как будто все время что-то жевал. Другой протянул к Брону бессильную трясущуюся руку.

Брон отшатнулся и захлопнул дверь, но та раскололась напополам, и старик вошел в деревянный круг. Неотвратимо, он приближался. Беззубый рот распахнулся, и раздался холодный стон.

— Оно подчинится или будет страдать.

Брон презрел сковавший его ужас и обрушил секиру на голову Другого. Коснувшись лысого черепа, сталь рассыпалась пылью. Ощущение было таким, словно оружие прошло через воздух, а Брона бросило вперед, и он упал под ноги старцу.

Дряхлая нога опустилась ему на спину с сокрушительной силой. Левая рука онемела, колющая боль возникла в груди, не давая вздохнуть. Брон застонал сквозь зубы.

— Оно подчинится.

Колдун возник прямо из воздуха. Он стоял на четвереньках, его пальцы врывались во влажную землю, а гениталии болтались, как у животного. Шрамы на коже в виде змей и тарантулов белели под звездами. Колдун наклонился. Ноздри его были вырезаны, а в переносице висело несколько сережек. Узкие глаза уставились в лицо Брону. Никогда еще он не видел колдуна так близко.

— Пускай оно подчинится. Иначе оно будет страдать.

Свистящая речь исходила из приоткрытого рта колдуна, как ветерок. Старец продолжал давить на ладонь, и боль в сердце становилась все жарче.

— Загадка, — прохрипел Брон. — Загадка!

Колдун наклонил голову. Сережки на носу шевельнулись.

— Оно подчинится?

— Отстань от него! — раздался недрогнувший детский голос.

Горячий отвар облил нагую спину колдуна. Он выгнулся, будто кошка, и исчез. Стены вокруг затряслись, из щелей меж досками посыпалась пыль.

Загадка оказалась рядом с Броном с зеленой флягой в руках. Во сне она была куда ухоженней — огненно-рыжие волосы разливались по плечам, светлая кожа была чистой, как у принцессы Алины.

Она плеснула отваром на старца, и тот отступил, прижимая руки к дымящемуся лицу. Загадка взяла Брона за руку и помогла подняться.

— Ты говоришь?! — первое, что он выпалил.

Девочка улыбнулась, а потом мотнула головой:

— Смотри!

Бронвер повернулся. Кожа стекла с лица Другого, и под ней оказался череп с глазами пустыми, как пересохшие колодцы, но порождение кошмара все еще стояло на ногах.

Доски вокруг падали и исчезали в трясине. Перед Броном открылся привычный пейзаж — болото вокруг и одинокий домик в конце брода.

Загадка схватила его за руку.

— Бежим!

Они бросились вперед. Легкие наполнялись воздухом, мышцы сокращались, сердце билось без боли — силы наполняли тело Брона, и он крепче сжал руку девочки.

— Как тебя зовут?! — выкрикнул он на бегу.

— Икелия.

— Что за имя? Откуда ты?

Девчонка остановилась прямо перед домиком. Непрозрачное окно светилось, но дверь была заперта.

— Сожги его!

В руке Икелии неизвестно откуда появился факел. Она вылила остатки из фляги на дверь и сунула факел Брону.

— Сжечь? Подожди! Кто ты такая?!

— Сожги, это поможет! — выкрикнула девчонка.

— Нет-нет, погоди! — хмурясь, воскликнул Брон. — Расскажи мне всё!

— Он идет!

Икелия ткнула пальцем в сторону болот. Бронвер повернулся — старик с обнаженным черепом двигался к ним.

— Его не победить! Быстрее! — надрывно кричала Загадка.

— Ладно!

Он ткнул факелом в дверь, и пламя тут же охватило ее, а через несколько мгновений — и весь дом, будто он был пропитан кальдийским маслом. Чудовищный старец издал долгий хрип и рассыпался на части.

Стоило моргнуть — и дом колдуна сгорел дотла, осталось только пепелище.

— Кто ты такая? — повернулся Брон к Загадке.

— Я не успею рассказать, — она неловко улыбнулась и попятилась.

— Погоди! Ты должна объяснить! Что, Небытие нас возьми, происходит?!

— Извини, — она шагнула в топь и канула в нее, не оставив кругов.

— Эй! Подожди! Что за…

На полностью черном небе вдруг засияло солнце. Оно ослепило Брона и он зажмурился, а когда открыл глаза — то оказался на своей постели.

— Загадка? — он поднялся.

Полная фляга лежала рядом на подушке. За окном занимался рассвет. Девочки нигде не было.