ГЛАВА 1

И где мы оказались?

Если ли ты думаешь, дорогой читатель, что я намеренно обманул тебя, когда в конце второй части написал «я возвращаюсь домой», то ты ошибаешься. Я перед тобой как всегда честен. А обманул я самого себя: я был абсолютно уверен, что окажусь дома. Сомнения начали закрадываться, когда наш полёт в пустоте стал замедляться, и я начал ощущать усиливающиеся холод и тяжесть. И если в первый раз, мой полет закончился тем, чтокто-то или что-то мягко и нежно положило на траву, то в этот раз меня с Надеждой жёстко поставило, точнее, швырнуло на ноги на твёрдую почву. Удар был такой силы, словно мы спрыгнули со второго этажа. Наши ноги согнулись в коленях, Надежда даже вскрикнула, но мы не упали. Постояв некоторое время с закрытыми глазами, и убедившись, что наше перемещение закончилось, мы одновременно открыли глаза.

— Ты цела? — спросил я Надежду.

— Да, вроде бы ноги целы.

Надежда освободила меня от своих объятий, и мы оглянулись, осматривая местность. Да, это не было похоже на мою квартиру. Мы стояли на вершине скалистого холма, больше похожего на громадную каменную глыбу, в окружении таких же разных по высоте холмов, раскинувшихся чуть ли не до горизонта. Деревьев не было вообще, только трава и кусты, мхи и лишайники. И камни, камни, камни. При виде такого количества камней мне вспомнился рассыпавшийся элементаль земли, интересно, а здесь можно будет его призвать если что?

На вершине холма дул сильный, пронизывающий и очень холодный ветер. Но это было не самое худшее. Доспехи, которые так и остались на мне, после несостоявшегося штурма королевского дворца, и которые в только, что покинутом мною мире казались невесомыми, стали здесь неподъёмными. Они просто вдавливали меня в землю, мне было даже трудно сделать вдох. Кстати о вдохе, воздух здесь казался плотным и тяжёлым. Я знал из школьной программы по физике, что есть тяжёлая вода, но то, что и воздух может быть тяжёлым я даже не мог и предположить.

— Где мы? — спросила Надежда.

Она закончила беглый обзор местности, и снова смотрела на меня.

— Не зна — ю — ю, — ответил я по слогам.

— Что мы будем делать?

— Держись за меня крепче. Попробуем ещё раз.

Надежда обняла меня, а я снова покрутил кольцо. И … Ни-че-го. Ничего не произошло. Мы остались стоять там, где и стояли. Кольцо не работало! Ло-Дорина говорила мне как-то, что кольцо в разных мирах действует по разному. Но я никак не ожидал, что это проявится именно таким образом: в самом не подходящем месте и в самый неподходящий момент. Я ощутил себя обманутым и беззащитным. Словно я маленький мальчик и заблудился в незнакомом лесу. И зачем я только взял это проклятое кольцо, если бы оно так и осталось в подвале, то я не оказался бы вместе с Надеждой бог знает где. Причём неизвестно когдамы вернёмся домой, да и вернёмся ли вообще когда-нибудь. Оставалось только надеяться на то, что через определённый временной интервал функция телепортации у кольца возобновится. Примерно так же, как возобновляется функция с вызовом элементалей в мире Ло-Лорианы, то есть через три дня.

— Что мы будем делать? — снова спросила меня Надежда, глядя на меня испуганными глазами. Это начало меня раздражать. Меня всегда начинает раздражать, когда мне задают вопрос, на который у меня нет ответа. И я решил сказать первое, что пришло в голову.

— Для начала я сниму доспехи, пока они меня не раздавили, — ответил я ей как можно спокойней в самое ухо, иначе из-за налетевшего сильного порыва ветра она ничего бы не расслышала, — потом мы спустимся вниз, в долину, там ветер тише и поищем людей. Я с трудом вылез из доспехов, свалил их в кучу и прикрыл камнями. Сапоги пришлось оставить, не смотря на их тяжесть. Но перспектива идти босиком по камням меня не радовала. Меч в ножнах я тоже решил взять с собой на всякий случай. После этого я и Надежда, взявшись за руки, стали спускаться с холма.

— Как мы здесь оказались, — спросила Надежда, обходя большие валуны, — почему мы не дома?

О боги! Яду мне, яду! Как много глупых вопросов за единицу времени. Ну почему она не может помолчать, пока я соберусь с мыслями. Надо ей что-то сказать. Но что?

— Сам не знаю, — грустно ответил я, — что-то с кольцом. То ли не в ту сторону покрутил, то ли покрутил куда надо, но не то количество раз, то ли Ло-Дорина, что-то нахимичила, когда дополнительные чары на него накручивала для своей племянницы. Короче, не знаю.

— А почему бы не попробовать ещё раз, и ещё раз, и ещё раз до тех пор, пока не попадём домой?

— Попробуем, — пообещал я, — но сначала разберемся, где мы. А вдруг это и есть наш дом, только такой, какимон был раньше, или каким станет потом. Ты когда-нибудь читала Герберта Уэльса? Его произведения входят в школьную программу для внеклассного чтения.

— Он писал любовные романы?

— Нет. Он писал только фантастику.

— Тогда не читала.

— Впрочем, это неважно, — сказал я, когда мы уже спустились с холма в долину.

Внизу ветер действительно был слабее. Мы стали обходить один холм за другим, но нигде не видели ни людей, ни их жилищ. Обогнув очередной холм, мы увидели огромный овраг, на дне которого были свалены в кучу кости и черепа. В основном это были кости каких-то животных, но было и довольно большое количество человеческих черепов.

— Что это? — спросила Надежда и прижалась ко мне. Я почувствовал, что её бьёт мелкая дрожь, не то от холода, не то от страха.

— Наверное, кладбище, — ответил я, чувствуя, что у самого по спине начинают бегать мурашки.

— Но на кладбище должны быть могилы. А тут их нет. И почему рядом с останками людей лежат останки животных?

— Это у нас могилы, а у них может так принято хоронить людей. Без могил и вместе с любимыми животными, — ответил я, чувствуя, что озвученное мною предположение явно ошибочное.

Пройдя ещё некоторое расстояние, и завернув за один из самых больших холмов, мы, наконец, увидели человеческое жилище. Жилище, надо признать, было очень убогое, но впечатляло большими размерами. Оно было вырублено в скалистом холме, и представляло не что иное, как большую пещеру с пристройкой, сложенной из грубых камней. Вход в жилище закрывала свисающая шкура неизвестного мне большого животного. В жилище кто-то был, это было ясно по небольшому дыму, выходящему из окна, точнее из неправильной формы дыры вырубленной рядом с входом.

— Да, цивилизацией здесь не пахнет, — сказал я, — домик топится по-чёрному.

Мы отогнули шкуру, и зашли внутрь. Внутри был полумрак. Посередине горел небольшой костёр, который больше давал дыма, чем тепла и света. Внутреннее помещение жилища были разделены между собой свисающими шкурами.

— Рогрик, ты уже вернулся? — раздался очень низкий, похожий на рычание голос, из-за самого дальнего занавеса, — сегодня ты вернулся раньше своих братьев.

— Кто это? — спросила Надежда, и прижалась в испуге ко мне.

— Пока не знаю, — шепнул я ей в ответ, и достал меч из ножен.

— Я слышу, ты в этот раз приволок девку, — снова зарычали из-за занавеса, — это хорошо. Я давно не пробовал девок, даже вкус их начал забывать. А раз девка говорит, значит она ещё живая. Значит с ней ещё можно сначала и поразвлечься. Гы-гы, это ещё лучше. Тащи ее, скорее ко мне.

Тембр этого низкого рычащего голоса вызвал невольную дрожь в моей спине, и воспоминания далёкого детства. Когда я был ещё отроком, одним летом в нашем городе остановился на некоторое время передвижной цирк со зверинцем. Я с родителями, как и многие из нашего двора, отправился смотреть зверей. Время, когда мы пришли в зверинец, совпало со временем кормёжки зверей, но пищу им пока ещё не принесли. Я остановился рядом с клеткой, где была голодная львица. Львица посмотрела на меня, а может мимо меня, жёлтыми безумными глазами, как на кусок мяса и издала рык. Это был низкий протяжный рык. Несмотря на то, что львица была за толстыми железными прутьями, все зеваки, в том числе и я, испуганно шарахнулись в сторону. Не знаю, что это было: либо наследственная память от наших предков, которые часто становились добычей подобных зверей, либо инфразвук созданный рычанием, но по спине у меня, как и сейчас, побежали мурашки.

Я освободился от прижавшейся ко мне супруги.

— Подожди здесь, не ходи за мной, — сказал я Надежде и медленно двинулся к последнему занавесу.

— Тащи её быстрее, что ты медлишь, — нетерпеливо рычал кто-то, пока невидимый.

Подойдя к висящей шкуре, и подняв меч над головой, я левой рукой отогнул край. Зрелище, открывшееся моему взору было не для слабонервных: на плоском камне, застеленном шкурами, вытянув одну ногу, другой не было, сидел громадного роста старик. Торс старика был шире моего раза в четыре. Длинные руки, длиннее моих не менее, чем в два раза, были вытянуты по направления ко мне и шарили по воздуху. Я взглянул на его лицо: его большой рот был приоткрыт, с верхней челюсти свисали десятисантиметровые клыки и на грудь текли потоком слюни желтоватого оттенка. Посмотрев в его глаза, я понял причину беспорядочного движения его рук — старик был слеп. Его белые выпученные, сильно выпирающие из глазниц, глаза не имели зрачков и были похожи на варёные яйца.

— Ну! Давай сюда быстрее девку, — прорычал старик и облизнулся.

В этот момент слева от меня за спиной раздался возглас ужаса моей Надежды. Она, конечно же, не послушала меня и пошла следом за мной. Дальнейшие события развивались молниеносно. Одноногий старик, услышав голос моей жены, стремительно соскочил с камня на землю, сделал прыжок на одной ноге в сторону её голоса, махнул правой рукой наугад и, тем не менее, ухитрился схватить её. Надежда завизжала и стала отбиваться, а старик захохотал и лизнул её своим огромным языком. Надежда с ног до головы покрылась желтоватой слюной и сразу замолкла, чуть не подавившись ею. Я бросился к ним с поднятым мечом и, подпрыгнув, рубанул старика по руке. Я не ожидал, что меч так легко пройдёт сквозь его руку и по инерции упал на землю. Отрубленная рука, всё ещё сжимая Надежду, упала рядом со мной. Старик так громко зарычал, что шкуры-занавески закачались. Затем он упал на своё единственное колено и схватил меня оставшейся рукой за ногу и поднял меня на уровень своей головы. Это была его роковая ошибка. Я изогнулся, взмахнул мечом и отрубил ему голову. Фонтан чёрной крови ударил в потолок и обрушился на нас дождём. Рука, сжимавшая меня, разжалась, и я снова упал на землю.

Натюрморт, который образовался на земляном полу хижины, был достоин кисти великого Снейдерса. Мёртвый одноногий старик, отрубленная голова, обаятельный мужчина в очках и с мечом, длинная скрюченная отрубленная рука, сжимающая мою Надежду и огромная лужа крови, которая растекалась по земле чёрным, похожим на нефть, пятном. Я поднялся, подошёл к Надежде, и с трудом разжав громадные пальцы отрубленной руки, освободил её. Она тут же побежала отмываться от стариковской слюны водой из большого железного чана, стоящего рядом с камнем со шкурами. Я ещё раз посмотрел на труп старика. Рядом с ним лежал в луже крови медальон в виде семиконечной звезды размером с небольшое блюдце на цепи, который соскочил с шеи обезглавленного трупа. Я поднял его и отмыл в чане от крови. На медальоне был изображён трёхглазый крылатый змей, хвост которого был, свёрнут в клубок. Из открытой пасти свисало три длинных языка и два огромных клыка. Рядом с головой змея были расположены шесть рук, отчего его верхняя часть туловища отдалённо напоминала кальмара.

— Странный медальон, — сказал я, — откуда он у него. Такая искусная вещь у такого дикаря. Возьмём на память как трофей.

Эх, знал бы я, сколько неприятностей принесёт мне этот медальон. Постулат «человек учится на своих ошибках» ко мне не применим. По крайней мере, ошибка, когда я взял кольцо из подвала, меня ничему не научила. Очевидно, что я отношусь к категории людей, которые трижды наступают на одни и те же грабли, или четырежды, или …

 

ГЛАВА 2

Я спасаю женщин

И тут мы услышали пение, точнее подвывание чередующееся с рычанием. Несмотря на грубые голоса, в песне было что-то отдалённо похожее на мелодию. Пели двое и, судя по усиливающемуся звуку, они приближались к нам. Я вместе с Надеждой, прячась за шкурами и камнями, взобрались ползком наверх холма и посмотрели в ту сторону, откуда доносилось пение. К нашему холму приближались трое широкоплечих верзил громадного роста. Вместо одежды они были частично накрыты шкурами, впрочем, тела их были такими волосатыми, что определить, где заканчивается их одежда, и начинаются их обнажённые тела, было трудно. Они явно возвращались в жилище, где их ожидал слепой старик, и возвращались они с добычей. Один тащил на плечах двух связанных женщин, другой тащил двух баранов, а третий нёс бочонок и три дубины. Настроение у них было прекрасное, и двое, те, что без бочонка, пели песню.

— Бежим, — шепнула Надежда.

— А как же те женщины, которых тащат эти отморозки? — спросил я.

— А что мы можем сделать, их трое и они громадные. Ты один со своим мечом ничем и не поможешь.

— Если мы просто так сбежим, ничего не предприняв чтобы освободить этих женщин, то потом всю жизнь будем винить себя, что не спасли их.

— Если они нас сожрут, то мы всё равно не сможем им пом…

— Эй, образины! — закричал я, не дослушав того, что хотела сказать мне супруга, вскакивая на ноги и размахивая над головой медальоном, — посмотрите, что у меня есть.

Пение резко прекратилось. Верзилы сначала посмотрели на меня, потом друг на друга и, не говоря ни слова, сбросив свои ноши, схватили дубинки и бросились на меня.

— Бежим! — крикнул я супруге, и мы рванули вниз с холма. Промчавшись мимо жилища с мёртвым стариком, мы стали бегом подниматься на следующий холм. Бегуном я оказался никудышным, сказалось многочасовое сидение в офисе за компьютером. Не добежав и до середины холма, я стал жадно хватать ртом воздух, а в груди началось жжение. Супруга выглядела не лучше. Верзилы, размахивая дубинами, быстро приближались. Мне оставалось использовать последнюю возможность, в успехе которой я не был уверен, ведь ещё не прошло трое суток с момента вызова элементаля. Я надеялся только на то, что в новом мире, время должно быть тоже новым и таймер вызовов обнулится. Я в изнеможении сел на землю, снял кольцо с правой руки, надел его на безымянный палец левой и крутанул его два раза.

Несколько мгновений ожидания после этого, показались вечностью. До наших преследователей оставались не более тридцати метров, и я уже приготовился к неминуемой гибели, когда между нами почти мгновенно выросла скала, а ещё через пару мгновений скала превратилась в уже знакомого мне элементаля земли. Наши преследователи от неожиданности замерли на месте.

— Говори! — прогрохотал элементаль.

— Уничтожь их! — быстро приказал я, указывая на людоедов.

— Будет сделано, повелитель!

Я ожидал, что элементаль, как и в первый раз, просто топнет ногой, но он взмахнул руками и ударил по земле справа и слева от себя. Тот час справа и слева от наших преследователей выросли скалы, которые стали стремительно сближаться друг с другом как Сцилла и Харибда. Людоеды бросились назад. Элементаль захохотал хохотом похожим на грохот скатывающихся с горы камней и стукнул рукой по земле перед собой. На пути людоедов выросла новая скала, которая также стремительно двинулась прямо на них. Они развернулись, подняли свои дубинки и с рёвом бросились в оставшийся проход, прямо на элементаля. Элементаль захохотал ещё громче, ударил рукой по земле позади себя и рассыпался. Перед нашими врагами выросла четвёртая скала, ещё выше остальных. Она скрыла от нас ревущих людоедов и понеслась им навстречу. Через несколько мгновений все четыре скалы с грохотом, заглушающим крики обречённых наших преследователей, сомкнулись и образовали одну большую скалу напоминающую пирамиду.

— Усыпальница не хуже, чем у египетских фараонов, — заметил я, отдышавшись и придя в себя.

— Димыч, ты что колдун? — спросила Надежда с круглыми от пережитого ужаса глазами.

— А ты что не догадывалась? — спросил я и, улыбнувшись, прижал её к себе, — смотри женщина, если будешь плохо относиться к своему мужу, то превращу тебя вместе с твоими подружками в мышей и скормлю твоему котёнку.

Затем, держась за руки, мы направились к тому месту, где людоеды побросали свою добычу. Связанные бараны и женщины лежали почти рядом. Бараны лежали молча, а женщины, одна из них была с рыжими волосами, а другая с чёрными, потихоньку всхлипывали. Несчастные были связаны спиной друг к другу, поэтому то, что видела одна, не могла видеть другая. Говорить они не могли, потому что их рты были заткнуты кляпами. Когда женщина, лежащая лицом к нам, увидела нас она, стала громко мычать и дёргаться, пытаясь привлечь наше внимание, что бы мы не прошли мимо, не заметив их. Другая, ничего не понимая, и очевидно думая, что к ним приближается неминуемая погибель, так же стала извиваться, пытаясь вырваться из своих пут. Я достал меч, спасибо кузнецам, выковавшим его, а может быть магам, которые, как мне кажется, тоже приложили к нему руку, илегко перерезал верёвки у женщин и у баранов. Женщины ещё некоторое время лежали на земле, приходя в себя и всё ещё не веря в своё спасение. Бараны наоборот, мгновенно пришли в себя и с радостным блеянием умчались прочь. Скорее всего, побежали домой к своим хозяевам, не подозревая, что, в конце концов, их всё равно съедят. Если не людоеды, то их любимые хозяева. Я тем временем попытался поднять бочку, в которой, как я думал, было вино. Тщетно. Как говорится на соревнованиях по тяжёлой атлетике «вес не был взят». Эту бочку я и на земле-то не смог бы поднять, а здесь, где всё тяжелее и подавно. Бочка так и осталась лежать, не шелохнувшись как каменный монолит. По той легкости, с какой эту бочку да ещё три дубины в придачу нёс людоед, я смог себе представить какой невероятной силой он обладал, и что бы было с нами, если бы элементаль не вызвался. Освобождённые женщины пришли, наконец, в себя и бросились, к явному недовольству моей Надежды, обнимать и целовать меня. Женщины оказались молодымии привлекательными девушками, так что я в принципе был не против их знаков благодарности. Из их сбивчивого рассказа, прерываемого возгласами радости и осыпанием поцелуями своего освободителя, я понял, что они из селения, которое находится за пару десятков холмов отсюда. Они направились на поиски сбежавших баранов, и вместе с баранами были схвачены людоедами. В заключение своего рассказа они пригласили нас к себе в гости, обещая устроить что-то вроде банкета по поводу своего освобождения. Приглашение было принято. Дорога оказалась не из лёгких. Всё время приходилось подниматься по камням то вверх, то вниз. Обходить каждый холм было не реально, наш маршрут удлинился бы в разы. Каждый раз, когда мы оказывались на вершине очередного холма, сильный холодный ветер чуть не сбивал с ног. Пройдя километров восемь и спустившись в долину, я с супругой в изнеможении присели на камни. Точнее сел я, Надежда просто разлеглась на камнях, положив голову мне на колени.

— Всё, — сказал я, — я идти дальше не могу. Я устал и очень хочу пить. Лучше бы я остался у бочки, хоть вином бы напился.

— До родника осталось совсем немного, — в один голос стали уверять меня девушки, — чуть больше чем в два раза того, что мы прошли.

Я посмотрел на них, думая, что они надо мной смеются. Но нет, они не смеялись. Они говорили это вполне серьёзно, и было видно, что они нисколечко не устали. Интересно, чтобы написал, глядя на них Некрасов? Уж точно бы строчки «есть женщины в русских селеньях» у него были бы написаны иначе.

Я взялся за кольцо Соломона, которое так и осталось у меня на безымянном пальце левой руки, и прокрутил его четыре раза, а вдруг здесь не действует правило «один вызов за трое суток», ведь говорила же мне Ло-Дорина, что в разных мирах разное время и разные законы. На всякий случай я сложил в кармане фигу и закрыл глаза. Раздался лёгкий, похожий на небольшой дождик шум, и тут же Надежда толкнула меня в бок. Я открыл глаза. Слава создателю! Здесь этот закон не действовал. Перед нами стоял высокий водяной столб, на самом верху которого угадывлись черты лица и что-то подобие рук.

— Говори, — прожурчал элементаль воды.

— Очень бы хотелось попить, но дождя не надо, и так холодно, — прошептал я пересохшими губами.

— Будет сделано, повелитель, — сказал элементаль, и тот час просочился целиком в землю.

Мгновение спустя из этого места забил родник. Я раздвинул камни и расположил их кругом, вокруг родника. Напор воды стал сильнее, внутри выложенных мною камней, образовалось небольшое озерцо, из которого стал вытекать ручей. Мы с Надеждой стали жадно пить воду, набирая её в ладони. Вода показалась мне по вкусу очень знакомой. Да, точно, вода из родника в королевском саду у Ло-Лорианы была того же вкуса. Не иначе и тот родник был создан элементалем воды. Быстро напившись, мы уступили место девушкам. Те, сначала умылись, а потом выпили совсем немного. От жажды, судя по всему, в отличие от нас, они не страдали. Умытые девушки стали выглядеть ещё более привлекательными. Брызги воды смотрелись на их волосах и лицах, как капли росы на распустившихся цветах. Так и хотелось взять эти цветки в руки и собою закрыть их от пронизывающего ветра. Но почему в других мирах такие красивые женщины? Мне захотелось, что бы и моя Надежда стала цветком покрытым росой. Я зачерпнул руками воду и брызнул на неё. Она строго посмотрела на меня с удивлением и осуждением. Да, цветка не получилось. Это и понятно, в отличие от девушек, она была совершенно измучена переходом, и ей было не до игр влюблённых с догонялками, обливалками и т. д.

— Мы можем идти дальше? — спросили меня рыжеволосая девушка.

— Можем, но лучше полетим, — ответил я, и покрутил кольцо один раз.

Как и в первый раз, элементаль воздуха не торопился проявляться. Девушки подождали некоторое время, но видя, что ничего не происходит, махнули рукой и собрались уже было двинуться дальше, когда и без того тяжёлый воздух начал ещё больше сгущаться, закрутился и самый неторопливый из всех элементалей наконец проявился.

— Говори, — прогудел элементаль голосом, похожим на шум урагана.

Инфразвуковые волны его голоса вызвали у меня чувство тревоги и по спине побежали мурашки. Что-то он не в духе, подумал я, может нельзя их всех подряд вызывать. Пока я так стоял и размышлял все женщины, молча, смотрели на меня и ждали моих дальнейших действий.

— Говори, — нетерпеливо и ещё более грозным голосом прошумел элементаль.

— Донеси всех нас туда, куда укажут эти женщины, — сказал я, указывая на местных женщин.

— Будет сделано повелитель, — сказал элементаль и исчез.

На какое-то мгновение ветер стих, а потом возобновился, но в том месте, где были мы, добавился новый поток воздуха снизу вверх, который поднял нас на высоту несколько метров. Подолы платьев у женщин поднялись вверх, обнажая прекрасные женские ноги и ещё кое-что. Женщины, визжа то ли от страха, то ли из-за неожиданного обнажения стали руками придерживать свои платья.

— В какую сторону нам надо двигаться? — спросил я у девушек, когда они немного успокоились.

— Туда, — сказала та, что с рыжими волосами и махнула рукой в нужную сторону.

Обрадованный ветер, тут же оголил её ногу со стороны указывающей руки. Она уже не с визгом, а со смехом снова схватилась за подол. Движение ветра под нами немного изменилось. Ветер стал дуть не только снизу вверх, но и в сторону, куда указала рыжеволосая. Я лёг на воздушный поток, как на перину, вытянулся параллельно земле и, положив руки под голову, полностью расслабился, давая отдых моим уставшим ногам. Даже солдатские сапоги показались не такими тяжёлыми. Я смотрел вверх на облака, которые проносились надо мной всё быстрее и быстрее. Мои попутчицы наоборот смотрели вниз, и девушки наперебой рассказывали моей супруге о тех местах внизу, которые мы пролетали. Таким образом, я узнал, что высокие каменные столбы, которые стали появляться на холмах, это смотровые вышки на которых дозорные высматривают, не появятся ли откуда людоеды. Как только дозорные увидят опасность, они зажигают сигнальные костры. Людоеды частенько ломают вышки и убивают дозорных до того, как к ним успевает прибыть помощь. Поэтому, служить дозорными, желающих не осталось, и на эту службу отправляют осуждённых за какое-нибудь преступление. В итоге преступления в стране практически прекратились, потому что никто не хотел оказаться на вышке, где его ждала бы верная погибель, и большинство вышектеперь пустуют. Не смотря на громкий разговор женщин, я загипнотизированный бегущими облаками задремал. Если мне что-то и приснилось, то не помню что.

Отдохнуть полностью не получилось, полёт быстро закончился. Снизу раздались радостные крики и возгласы многочисленной толпы. Когда мы начали плавно опускаться, я перевернулся и тоже стал смотреть вниз, что бы оценить местность нашего приземления. Мы опускались на площадь, расположенную в центре небольшого городка, обнесённого со всех сторон высоченными толстыми стенами, выложенными из грубых больших камней. Стены города были значительно выше внешних стен герцогского замка, в штурме которого, я принимал участие. Вся площадь была забита народом, и почти все присутствующие что-то кричали и указывали на нас.

Как только мы опустились на землю, то сразу оказались окружены людьми. Оказалось, что в городке все уже были в курсе, что два исчезнувших барана, вернулись обратно целыми и невредимыми, и только на одном остался обрывок толстой верёвки. Безутешных родителей исчезнувших девушек все успокаивали, предполагая, что раз уж тупые бараны сумели спастись, то сообразительные девушки и подавно спасутся. Первыми нас ещё издали заметили стражники на крепостных стенах, но будучи не в силах из-за большого расстояния, что-либо разглядеть, на всякий случай, подняли тревогу. Большинствоместных мужчин с оружием прибежали на стены, собираясь защищать свой городок от неизвестной угрозы. По мере нашего приближения, они рассмотрели нас и узнали исчезнувших девушек. Так что к тому моменту, когда мы подлетели к городку, все жители уже знали, что никакой опасности нет, и радостно встречали нас. А когда спасённые девушки, кстати, они оказались сёстрами, рассказали о том, что я их спаситель, то меня подняли на руки и понесли к самому большому зданию, которое одновременно было и ратушей и гостиницей и театром и многим, чем ещё. Надежде пришлось пробиваться сквозь толпу, следую за мной, чтобы не потерять меня из виду. По пути из окон домов нам бросали цветы. Если бы не плотный воздух и чрезмерная тяжесть во всём, то я бы стал подумывать, а не остаться ли здесь навсегда. Почему-то у себя на земле я нигде и никогда не встречал такого восхищения своей особой, такого уважения и почитания. Здесь же, совершенно незнакомые мне люди, при виде меня радовались, словно долгожданной зарплате. Эх, Христос как всегда прав, «нет пророка в своём Отечестве».

 

ГЛАВА 3

«Я требую продолжения банкета»

На ближайшем перекрёстке движение торжественного шествия застопорилось. Радостный отец спасённых девушек и его многочисленная родня требовали, чтобы я сначала побывал у них дома, где меня ждёт радушный приём и дорогие подарки. Другие же требовали отнести меня в зал торжественных собраний в здании ратуши. Какое-то время мою левую ногу тащили в одну сторону, а правую в другую. И только, когда я, опасаясь быть разорванным, закричал на них, моё растаскивание закончилось, и начались бурные дебаты. После затяжного спора, и учитывая, что полностью к банкету подготовиться всё равно не успели, решили меня сначала занести к отцу спасённых сестёр.

Меня занесли в небольшой двухэтажный дом и поставили на ноги посреди прихожей. Где меня уже поджидали все обитатели этого дома во главе отца и матери, спасённых мною девушек. Мать держала на подносе два больших фужера из гравированного стекла с зеленоватой жидкостью. Отец их, будучи преуспевающим скорняком, держал на вытянутых руках собственноручно изготовленные изделия из кожи. Передав мне свой подарок, скорняк взял с подноса фужеры, один дал мне, а другой поднял вверх и начал произносить, что-то наподобие тоста и торжественной речи одновременно. Он говорил так долго, эпизодически, делая большие паузы и обводя взором присутствующих, как бы призывая их подтвердить истинность его слов, что у меня затекла рука с фужером, да и вино в фужере стало нагреваться. Я стал с тоской озираться, пытаясь показать, что речь затянулась, но это не помогло. Речь продолжалась. У меня уже стали затекать ноги в солдатских сапогах, и я начал демонстративно вздыхать, но речь продолжалась. Как мне говорил однажды один клиент, который сделал заказ в нашей типографии на издание сборника грузинских тостов, каждый последующий тост должен быть хотя бы на одно слово длиннее предыдущего. Я мысленно представил себе последующих ораторов тостов и у меня начала кружиться голова. Если тебе, дорогой читатель, интересно узнать, что говорил мне и гостям заботливый скорняк, то я попытаюсь передать в двух словах.

«… гордый сокол, прилетевший издалека (то есть я), и презревший смертельную опасность, не бежал подобно трусливому зайцу, спасая свою шкуру, но смело вступил в схватку с тремя стервятниками (то есть с верзилами людоедами), которые хотели погубить двух прекрасных голубок (то есть его дочерей). И победив злодеев стервятников, не бросил спасённых голубок, а проводил до родного гнезда, оберегая их от случайных опасностей, которые могли поджидать их по дороге домой …», и т. д. и т. п.

Наконец, скорняк крикнул какой-то возглас, какой я не разобрал, что-то похожее на шведское «скол» и одним махом осушил свой фужер. Я, чуть не падая от долгого стояния, также быстро выпил вино из своего фужера. Вино пилось легко, и крепости казалось было небольшой, почти как пиво. Но, когда я допил до конца и отдал фужер хозяйке, ноги мои подкосились и я непременно бы рухнул на пол, если бы не был подхвачен под руки окружающими. Голова моя закружилась ещё сильнее, в глазах поплыли круги. Не иначе меня в знак признательности отравили — это была последняя мысль, перед тем как я провалился в темноту.

Очнулся я на кровати и уже переодетый в подаренную одежду. Вокруг стояли взволнованные хозяева, а спасённые мною сёстры успокаивали мою супругу, которая сидела рядом со мной и держала меня за руку.

— Это совершенно безвредное вино, у нас даже дети его пьют. Мы не ожидали, что оно так подействует на него.

Когда все увидели, что я очнулся и открыл глаза, то раздался дружный вздох облегчения.

— Нам надо скорее идти в ратушу, там уже всё готово, — сказал мне обрадованный скорняк.

После этих слов, меня снова подхватили на руки и вынесли на улицу. Там было полно народу. Слух о том, что победитель людоедов потерял сознание, взволновало всех жителей городка, и многие пришли к дому скорняка узнать подробности. Поэтому когда они увидели, что со мной всё в порядке, они все обрадовались и кинулись ко мне, стараясь дотянуться и хотя бы немного подержаться за меня. Несущим меня родственникам скорняка, приходилось с трудом пробиваться сквозь толпу, расталкивая всех налево и направо. Я при этом ощущал себя, как на утлой лодке в штормовом море. Меня дёргало из стороны в сторону, то вверх то вниз, то вперёд то назад. В итоге, когда меня донесли до здания ратуши, то у меня началось что-то вроде морской болезни. Меня усадили посередине зала, на самом почётном месте. Да, чуть не забыл, столы в зале располагались не рядами, не по периметру и даже не т-образно, а по спирали исходящей из центра зала. Так что я оказался в самом начале этой спирали. К тому же все женщины находились в другом зале, так как, видите ли, не положено женщинам слышать, о чём между собой говорят пьяные мужчины. Исключение было сделано только для моей супруги. Моя Надежда сидела слева от меня, а скорняк справа.

Затем начался процесс пытки меня длиннющими тостами. Правда, после некоторых тостов мне подносили подарки, по большей части совершенно бесполезные. Таким образом, я стал обладателем часов в виде браслета без циферблата. Вместо него по всей окружности браслета проходили два желобка с делениями, по которым двигались две разноцветные бусинки. Одна бусинка показывала часы, а другая минуты. Часто получалось, что бусинки находились с разных сторон руки, и что бы узнать, сколько времени приходилось крутить руку, осматривая её с разных сторон. Но дело даже не в этом, а в том, что у них сутки длиннее наших земных на два с половиной часа. Так что как часы данный подарок явно не состоялся. Я решил потом отдать его Надежде, пусть носит вместо браслета. Довольно оригинальный браслет кстати.

Затем мне подарили шейный платок с какими-то знаками, похожими на руны. Как было сказано, этот магический платок привлекает всех без исключения женщин, даже если его надеть под рубашку, что бы его не было видно. И что если я буду носить этот платок, то у меня отбоя не будет от представительниц прекрасного пола, мол, выбирай любую. Увы! Этот подарок тут же был конфискован супругой. А жаль. Интересно было бы посмотреть на реакцию двух наших секретарш на ресепшн в типографии, когда я однажды бы пришёл утром на работу в таком шейном платке.

Следующим подарком был пояс, тоже исписанный рунами. Старик, который дарил его мне, утверждал, что ношение этого пояса поднимет на недосягаемую высоту мою мужскую силу. В качестве примера для подтверждения истинности своих слов он указал на себя, заявив, что ему уже восемьдесят лет, но по любовной части он даст фору любому юнцу. Этот подарок, в отличие от предыдущего, не был конфискован супругой, что вызвало у меня смутное подозрение, а не находит ли она мою мужскую силу не на той высоте, на какой ей бы хотелось.

Затем мне подарили подсвечник с набором разноцветных свечей. При горении свечи каждого цвета появлялся уникальный аромат и мелодия. Звуки мелодии большей частью были в неслышном для человеческого уха диапазоне, но, тем не менее, благотворно действовали на слушающего. Кроме того горящие свечи отгоняли злых духов и гарантировали здоровый сон, душевное спокойствие, мир и согласие в семье и т. д. и т. п.

Затем мне подарили… Но хватит! Чтобы не утомлять тебя, дорогой читатель, я пропущу следующий текст с перечислением всех подарков, большинство из которых как я уже говорил, совершенно бесполезны на нашей Земле. Поэтому, когда закончилась вступительная часть банкета с тостами и подарками, я испытал некоторое облегчение. Дальше начался процесс поедания и выпивания всего того, что находилось на столах. Захмелевшие участники банкета стали разговаривать друг с другом, и чем дальше, тем громче. Постепенно они разбились на небольшие группы, где один что-то говорил, а другие слушали и изредка вставляли реплики. Тема разговоров почти во всех этих импровизированных группах была одна: чего и сколько и у кого поворовали людоеды, и какого родственника и кого они сожрали, и как хорошо, что их стало меньше, и что теперь они сами будут людей бояться.

Я, в отличие от других, пил сильно разбавленноеих коварное зелёное вино, но всё равно захмелел. Надежда моя пила только воду и сок голубоватого оттенка, сделанного из неизвестных мне плодов или ягод. Сидевший справа от меня скорняк, придя после выпитого им немереного количества вина, в состояние лирической восторженности, начал рассказывать мне о своей тяжёлой судьбе. Оказалось, что у него долго не было детей. И что он со своей супругой долго просили помощи в этом вопросе у духа плодородия, и духа утренней зари и духа вечерней зари. И вот, когда они с женой уже отчаялись, какой-то из духов, неизвестно какой, пришёл им на помощь и у них с интервалов в год родились дочки. Правда, злые языки распускали слухи, что дочки не от скорняка, потому как одна на другую не похожа, и ни одна из них на папашу не похожи.

— Ик, как ты думаешь, ик, это мои дочки или нет? — спросил скорняк, обнимая меня и дыша прямо мне в лицо.

— А какого цвета у тебя были волосы, до того как они поседели?

— Ик, серо-жёлтые, как спелая пшеница.

— Тогда точно твои, — не моргнув глазом, соврал я, припоминая, что одна его дочь с чёрными волосами, а другая с рыжими.

Мои слова подействовали на его самолюбие, как глоток прохладной воды в жаркий день, и скорняк расплылся в улыбке.

— А почему они не замужем? — спросил я. — Они у тебя такие стройные и красивые. Я думаю, есть много желающих жениться на таких красавицах.

— Да ты что! Ик, им же ещё мало лет. Одной только двадцать лет, а другой двадцать один год. Не знаю как это у вас, но у нас раньше двадцати пяти лет девушек замуж не отдают, — и добавил слегка обиженным голосом, — мои девочки не какие-нибудь малолетние распутницы, чтобы раньше времени к мужикам в постель прыгать.

Я повернулся к супруге, которая внимательно слушала наш разговор и которая вышла за меня замуж, когда ей только-только стукнул двадцать один год.

— Ах ты, малолетняя распутница, — сказал я ей.

В ответ я получил лёгкий толчок локтем в бок и снова повернулся к скорняку, которому уже не терпелось рассказать мне ещё один эпизод из своей жизни.

И тут мой захмелевший взгляд упал на медальон моего собеседника. Я не замечал этого медальона раньше, потому что он скрыт под курткой. Но сейчас, раздобревший и захмелевший, неоднократно вспотевший, обладатель медальона расстегнул куртку, и тот стал сверкать, отражая дрожащие язычки пламени свечей. На медальоне была изображена птица, держащая в когтях змею. Я посмотрел на других участников банкета, почти у всех на шее висел такой же медальон. Мысль, проскочившая в мою мозгу, несомненно была результатом принятого в избытке вина. Я, чтобы ещё больше слиться с коллективом и быть как все, достал медальон, взятый у слепого людоеда, и надел его на себя. Мой медальон оказался несколько больше, чем у других, и сверкнул отражением, как яркой вспышкой. Мне даже показалось, что это был не отражённый свет от многочисленных свечей, а медальон сам засветился и засверкал. Свет от медальона побежал бликами по люстрам, фужерам, по оконным стёклам, по стенам. Казалось, что блики наполнили весь зал, как пузырьки наполняют, только что налитое в фужер шампанское. Все присутствующие посмотрели на меня. В зале воцарилась тишина. Я с недоумением посмотрел на своего соседа и очень удивился. Тот с ужасом смотрел на мой медальон, вид которого привёл его в состояние шока. Он даже икать перестал. Спустя мгновение вокруг меня образовалась свободное место, участники банкета повыскакивали со своих мест и отбежали от меня.

— Сними! Сними его скорей! — закричал скорняк и так замотал головой, что его седые волосы разметались ореолом вокруг головы.

И тут со всех сторон начались крики:

— Сними и спрячь!

— Выкини скорее эту гадость!

— Никогда не надевай этот знак!

Я быстро снял с себя злополучный медальон и убрал в карман.

— Это трофей, — сказал я, — я рисковал жизнью. Это память об этом риске.

— Это плохой трофей и очень рискованная память. Его надо уничтожить, — сказал мне кто-то из толпы.

Банкет оказался сорванным. Все стали, переговариваясь друг с другом, спешно покидать зал. А я, который благодаря благодатному воздействию разбавленного вина, находился в прекрасном настроении, хотел продолжение банкета.

— Куда вы все? — закричал я, — осталось ещё полно еды и выпивки.

Уходящие участники банкета, оглянулись на меня, махнули рукой и продолжили свой массовый уход.

— Как ты думаешь, они увидели? — спросил один изуходящих участников банкета другого.

— Завтра будет видно, — ответил тот, — может, успели, а может, не успели. Ну, а если успели, то …

Очень скоро в зале остались только я, моя Надежда и скорняк с родственниками.

— Пойдёмте ко мне ночевать, — сказал мне с женой скорняк, — нам надо хорошо выспаться. Завтра может быть тяжёлый день.

Мы медленно двинулись из ратуши в сторону предстоящего ночлега.

— А что такое с этим медальоном? — спросил я у скорняка.

— Это длинная история, — устало ответил он, — придём домой расскажу.

 

ГЛАВА 4

Рассказ старого скорняка

— Это случилось давно, — начал, откашлявшись и сделав глоток вина, свой рассказ скорняк. — Очень давно. Меня ещё на свете не было. Даже и мыслей обо мне у моей матушки не было, потому, как её тоже не было. Да и у бабки моей мыслей о моей матушке тоже не было, потому как… Да что там, короче это было во времена моего прапрадеда, не помню как же его звали, не то Аратором, не то Баратарам, не то… Да ладно уж, чего голову-то зря нагружать, всё равно не вспомню. Так вот…

После этой очень содержательной фразы, скорняк сделал ещё один глоток вина, подержал его некоторое время во рту, раздумывая. О чём он думал, осталось для меня загадкой. Может о том глотать вино или нет. А может всё ещё пытался вспомнить имя своего далёкого предка, современника и очевидца событий, о которых он собирался рассказать.

— Так вот, говорят, — продолжил свой рассказ скорняк, всё-таки проглотив глоток вина, — что жизнь в те времена была прекрасная. Реки были полноводные, луга и холмы были покрыты густой и сочной травой. Ветры были тёплые и ласковые. Люди жили в мире и согласии, и никаких людоедов не было. Люди почитали духов природы, и бережно относились ко всему, что их окружало. Потому что думали, что вокруг всё живое: и небо, и реки, и холмы и камни, короче всё-всё. Некоторые люди умели даже общаться с духами. Таких людей называли ведунами, потому что они ведали, как сделать так, чтобы их душа, покинув на некоторое время тело, могла попасть в мир духов природы. Эх, хорошая жизнь была. Я, конечно, её не застал, но сердцем чую, прекрасная была жизнь. Но потом началась великая засуха. Реки стали мелеть, озёра высыхать, трава выгорать. Люди молились духам, подносили им дары, но ничего не помогало. Да и ведуны ничего не могли сделать, то ли способности у них были не те, то ли духи за что-то на людей прогневались. И вот однажды, когда все уже отчаялись, и у всех в сердцах поселилась печаль и тоска, пришёл чужеземец. Он не был похож на нас с тобой. Да может быть, он был и не человеком, но это потом, намного позже такие догадки стали появляться. Он пришёл, увидел наше тяжёлое из-за засухи положение дел и предложил помощь. Но предложил не просто так, а с уговором, что, мол, если он нам поможет, то мы потом его любую просьбу исполним. Ну, так вот, люди думали-думали, гадали-гадали какая такая у него просьба, подумали, что пустяк какой-нибудь, ну и согласились. Это ж кто же знал, что он таким гадёнышем окажется, — после этих скорняк залпом осушил свой бокал, и зло со стуком поставил его на стол.

— Так вот значит, люди согласились, — продолжил после небольшой паузы свой рассказ скорняк, — а чужеземец, как потом выяснилось он вообще, как и ты был из другого мира, встал на колени, снял с себя медальон, поднял его над головой и стал читать какое-то заклинание на незнакомом языке. И что ты думаешь, как только он произнёс это заклинание, небо, на котором до этого не было ни одного облачка, затянуло огромными тучами, поднялся сильный ветер и начался самый настоящий ливень. Все жители обрадовались. Озёра снова наполнились водой, ручьи снова зажурчали, а пересохшие реки снова стали полноводными. А чужеземец куда-то ушёл и его долгое время никто не видел. Так прошло несколько лет. Жизнь наладилась, как и прежде: луга покрылись травой, зазеленел новый лес, птицы поют, рыбы и зверья полно. О чужеземце стали уже забывать, как он вдруг неожиданно вернулся… Жаль, что он не сдох там, где пропадал. Так вот значит, вернулся он и говорит: «Я обещал вам помочь с засухой, и своё обещание выполнил, а теперь вы своё обещание выполните, как договаривались. А договаривались мы, что вы мою любую просьбу потом исполните». Ну, народ и говорит, что раз договаривались, значит, договаривались, какая у тебя такая просьба. А он в ответ: «Да так, пустячная просьба. Надо отблагодарить того, кто нам дожди прислал». Ну, народ доверчивый, благожелательный думает от чего бы и не отблагодарить за хорошую услугу.

— А что делать-то надо? Как отблагодарить? — спрашивает.

— А очень просто, — отвечает чужеземец, — для этого надо всем жителям взять в руки по медальону, которые я всем выдам и прочесть слова благодарности по бумажке. Бумажки я тоже всем выдам. И всё. Всего дел-то.

Ну, раздал он, значит, всем жителям по медальону, дал каждому по бумажке. Смотрят люди на эти бумажки и видят: буквы знакомые, а слова из них получаются непонятные. А чужеземец говорит, мол, это ничего, читайте то, что написано, а добродетель ваш прекрасно вас поймёт, потому, как эти слова на его языке звучать будут. А люди по простоте душевной и поверили ему. Правда, не все поверили. Некоторые из людей не взяли медальоны и сказали, что не будут делать то, что им до конца не понятно. А остальные, которые поверили, встали на колени, как сказал им чужеземец, и хором прочитали эту белиберду непонятную. А это оказалось заклинание с призывом демона. Демона того видишь ли из какого-то мира тамошние маги вышибли за его мерзости, и он болтался между мирами, как что-то там в проруби. У каждого мира, как ты знаешь, есть невидимая защитная оболочка. (Я, с умным видом, кивнул головой в знак согласия, хотя понятия не имел о какой защитной оболочке идёт речь.) И сквозь оболочку он может проникнуть, только если его из этого мира призовут. А у нашего мира оболочка особенно мощная и один человек никаким заклинанием его призвать не может. Демон может с наружи оболочки влиять на любой мир только по мелочам и только кратковременно: дождик вызвать или ветер поднять, а что-нибудь поистине большое и значимое — не может, силёнок не хватает.

— Так это он, наверное, и засуху у вас тогда вызвал, — сделал я предположение.

— Нет, — категорично ответил скорняк, — на длительную засуху он не был способен. Самое большое на день, другой. Это так совпало с засухой. А может кто-нибудь из местных ему помогал. Тогда об этом никто ничего не знал, а теперь и подавно никто не узнает.

Скорняк налил себе в бокал ещё вина, сделал несколько глотков и продолжил рассказ.

— Как только закончили люди читать свои бумажки, небо не только закрылось тучами, но и просто потемнело. Это было видно через редкие разрывы между тучами. А люди не испугались, подумали, что опять дождь пойдёт, как уже было. Но дождь не пошёл. Вместо этого из-за туч показался демон. Он как огромная змея будто выполз из-за туч и кольцами опустился на землю. Затем он разинул свою пасть, из которой шёл жар, как из жерла вулкана, и стал втягивать в себя воздух. Поднялся сильный ветер и много людей, которые было к нему ближе и у которых не было медальона, затянуло в его пасть. Остальные в ужасе разбежались. На следующий день, в полдень, слышат люди удары большого гонга, он в то время на самом верху башни был в центре города. Сейчас уже давно нет ни той башни, ни гонга… Да бог с ними, ни о них речь. Так вот, услышали люди удары гонга и стали собираться на базарной площади, так в то время заведено было: если в гонг ударяют, то значит, на площадь всем надо выходить. Собрались все люди на площади, а там этот чужеземец с башни им и кричит: «Асгарот великий, который спас вас от засухи, явился к вам. Но вашей благодарности ему не достаточно. Вы все должны носить медальоны и каждый день, три раза в день, произносить восхваление великому Асгароту. Текст восхваления я всем раздам. Того, кто не будет носить медальон и восхвалять Асгарота, ждёт ужасная погибель. А те, кто будет носить медальон, будут защищены от гнева Асгарота и станут со временем сильнее и здоровее. И дети их от поколения к поколению будут выше, красивее, здоровее и сильнее, и все остальные им завидовать будут». И стал разбрасывать с башни медальоны и бумажки с текстом восхваления, написанного на непонятном языке. Разбросал и исчез. И с этого дня его никто и никогда больше не видел. Ну а люди, понятно дело испугались, и стали носить эти мерзкие медальоны и три раза в день читать по бумажке неизвестно что. Но далеко не все. Большинство людей не стали этого делать и продолжали по старинке поклоняться духам природы. Но это уже не помогало. Климат становился всё хуже и хуже. Засухи, правда, больше не было, но и солнечных дней почти не стало. Сам видишь— постоянный дождь, сильный ветер и почва стала как камень, почти ничего не растёт. Асгарот несколько раз появлялся, творил ужасные вещи, убивал много людей, у которых не было медальона, и снова надолго исчезал. А с теми людьми, которые носили медальоны и восхваляли Асгарота стали происходить изменения. Сначала небольшие и малозаметные, а потом всё больше и больше. И дети у них стали рождаться большими и злобными, быстро росли и становились всё более и более жестокими. Через несколько поколений они превратились в ужасных великанов. А потом обычные люди пропадать по ночам стали. Сначала не знали, куда и из-за чего пропадают, пока своими глазами не увидели, что их великаны похищают, убивают и пожирают. Тогда все обычные люди, а таких было большинство, с оружием напали одновременно на всех великанов. Битва была страшная, много людей погибло. Обычные люди стали побеждать, потому что их было больше, они неожиданно напали и бесстрашно бились насмерть. Но всех великанов перебить не удалось. Неожиданно появился Асгарот и стал помогать великанам. Но и у людей оказался очень сильный ведун, который обратился за помощью к духам природы, жаль, что после этого его душа не вернулось в его тело, и он покинул наш мир навсегда. Силы всех четырёх стихий обрушились на Асгарота, и тому пришлось бежать с поля боя. Вслед за спаслись бегством и некоторые великаны. Они спрятались в горах, и какое-то время их было не видно и не слышно. И Асгарот ихний тоже не появлялся. Но потом, великаны расплодились как тараканы и снова стали нападать. Сначала таскали у нас только баранов, а потом стали нападать на людей. Да к тому же великаны стали ещё больше ростом, ещё сильнее и злобнее. И Асгарот снова однажды появился и наделал делов. А сейчас великанов стало так много, что они даже на города иногда нападают. Видел, какие у нас высокие и толстые городские стены? А раньше никаких стен вообще не было. А теперь про медальон. Так вот, медальон, такой же, как у тебя в кармане, висит на шее каждого великана. С помощью этих медальонов они общаются друг с другом и с Асгаротом. Чтобы сказать своим сородичам, где он находится, великану достаточно снять медальон и поднять его над головой, что бы на него упал луч света. Все остальные медальоны других великанов начнут дрожать, светиться и укажут направление, где находится поднятый медальон. Так что, когда ты достал свой медальон, ты показал им, где ты находишься, и он знают, кто убил их сородича. Так то!

Этими словами скорняк закончил свой рассказ, допил своё вино и отправился спать.

 

ГЛАВА 5

Атака людоедов

— Просыпайся! Быстрее просыпайся! — это были первые слова, которые я услышал, вернее которые смогли-таки прорваться до моего сознания сквозь пульсирующие удары, гул и свистящий шум в моей голове.

— Да вставай же ты, наконец!

Меня начали трясти сначала за руку, затем за плечо, затем за голову, а потом просто сбросили с кровати. А так как сила тяжести здесь больше, чем у нас на Земле, то я свалился на пол как десятипудовый мешок картошки, и сразу же проснулся.

— Какого чёрта, — пробурчал я, сам не узнавая своего голоса, — дайте воды и дайте мне ещё поспать.

— Воды дам, а спать не получится, — быстро проговорил скорняк, и, повернувшись, крикнул в открытую дверь, — Рокшанек! Быстро принеси воды похолоднее!

Теперь я уже разобрал, что меня будил именно он. Я протёр глаза, потянулся, потёр ушибленный от падения бок и с трудом встал на ноги. Да, на вчерашнем банкете я позволил себе выпить несколько больше, чем следовало бы. Не помогло даже то, что я разбавлял их вино водой до состояния почти чистой воды. Что за странное вино, пьётся как морс, но с ног валит как абсент. Да и по цвету чем-то похожи.

В комнату вбежала рыжеволосая дочка скорняка с большим кувшином воды. Я с жадностью осушил полкувшина, а остальное вылил себе на голову.

— Что случилось? — сумел я проговорить, вполне членораздельно, и стряхивая воду с головы.

— Людоеды со всей округи явились, и стены города ломают, — ответил скорняк. — Если сломают, то нам всем конец. Они и раньше пытались стены сломать, но мы смогли отбиться. Но тогда их было намного меньше, а теперь их столько набежало, что земли не видно. Мы даже не догадывались, что их так много. У тебя хорошо получается с ними расправляться, так что вся надежда на тебя.

— Кстати, а где моя Надежда?

— Спит в соседней комнате. Её разбудить? Она тоже хорошо уничтожает их?

— Нет. Не надо её будить. Справимся без неё, пусть выспится хорошенько.

Я быстро оделся, сожалея, что оставил свои доспехи далеко отсюда, и отправился со скорняком к городским стенам. Кольцо Соломона так оставалось надетым на мой безымянный палец левой руки, с тех пор как я вызывал элементалей. Но по дороге я несколько раз ощупывал его, забывая от волнения, что кольцо со мной. Мне всё время казалось, что я забыл его дома и остался без него совершенно беззащитным.

Погода была, хуже не придумаешь, шёл довольно сильный дождь с порывами ветра. Про такую вещь, как зонтик, здесь никто даже не слышал, да к тому же при таком ветре зонт всё равно бы не спас. Такая погода способствовала моему быстрому протрезвлению.

Со стороны городских стен раздавались рёв, рычание и глухие удары. Эти звуки быстро усиливались по мере моего приближения к стенам. Говоря языком математики, если расстояние между мной и стенами сокращалось в арифметической прогрессии, то рычание и рёв увеличивались в геометрической прогрессии. И когда я со скорняком добрался до городских стен, то рёв был такой силы, что человеческую речь было невозможно расслышать.

Рядом со стенами, несколько горожан пытались развести костёр под большим котлом, чтобы использовать в качестве защиты кипящую смолу или кипяток. Тщетно. Сильный дождь и ветер делали их попытки бесполезными.

Я взобрался на стену, где десятка два горожан тщетно пытались отогнать от стены с помощью стрел и копий людоедов, которые били в стену большим продолговатым камнем. Я не силён в минералогии, и не знаю, что это был за камень, но по твёрдости он намного превосходил камни, из которых были сложены стены. От каменного тарана не откалывалось ни кусочка, в то время как от стены, после каждого удара, отлетали большие осколки. На спинах согнувшихся людоедов были большие толстые щиты, не пробиваемые для копий, а тем более для стрел.

Да, скорняк был прав, людоедов было действительно много. Очень много. Вся эта сцена показалась мне до боли знакомой, дежавю какое то. В предыдущем мире, т. е. в королевстве Ло-Лорианы было нечто подобное. Только там я был среди атакующих, а теперь среди защищающихся. Говоря языком шахматистов, «та же позиция, но с переменой цвета». Моё созерцание этой ситуации было прервано удачно брошенным кем-то из людоедов огромным камнем, который ударившись о борт зубца стены, рикошетом свалил одного защитника и уже на излёте ударил меня в плечо и в скулу. Мои очки остались целыми только потому, что я их в этот момент держал их в руках и протирал от дождевой воды. Меня отбросило к самому краю. Несколько мгновений я неистово махал руками пытаясь восстановить равновесие, но в итоге опрокинулся и уже приготовился начать свободное падение с ускорением больше, чем на моей родной Земле, когда в последний момент один из защитников успел схватить меня за сапог. Это замедлило моё падение, что позволило другому защитнику схватить меня за другую ногу. Вдвоём они легко втащили меня обратно на стену.

— Ну, что? — сурово спросил тот, который тащил меня за левую ногу. — Похвастал вчера своим медальоном? Посверкал им? Полюбуйся, сколько их на блеск твоего трофейного медальончика набежало.

Я понял, что пора действовать и крутанул кольцо Соломона, которое я теперь вообще не снимал с пальца. Я хотел вызвать элементаля воздуха. Я уже привык к его виду, который мне теперь не казался ужасным и к которому стал привыкать как к родному. Но он не вызывался. Я покрутил ещё один раз, и снова ничего. Я в душе начал паниковать, и прокрутил в сердцах кольцо три раза. Яркая красная вспышка ударила сверху вниз прямо на головы людоедов. Если бы вспышка была голубого цвета, то я бы подумал, что это удар молнии. Ло-Дорина была права: элементаль огня появляется мгновенно. А то, что это появился именно он, я догадался почти сразу. Рядом со стеной, на месте вспышки появилось гудящее пламя, похожее на огненный конус перевёрнутый вершиной вниз. На веру конуса ещё более ярким светом сверкал один большой глаз. Потоки дождя, лившиеся на элементаля, мгновенно с шипением превращались в пар.

Все, и атакующие и защитники замерли на месте. Это напомнило мне знаменитую немую сцену в финале комедии «Ревизор». Шум сражения прекратился, и наступила тишина, нарушаемая только лёгким шумом ветра и дождя, к которым добавлялись слабое гудение и шипение исходящие от элементаля.

— Говори, — прогудел элементаль голос, которого в наступившей тишине показался отдалённым раскатом грома.

— Уничтожь их! — приказал я и указал широким жестом на людоедов.

— Будет сделано повелитель, — раздался очередной раскат грома.

Огненный конус начал вращаться, превращаясь в спираль, которая стала быстро расширяться. Людоеды, которых касались края спирали, мгновенно превращались в факелы. Они с рычанием катались по земле, стараясь погасить пламя. Но тщетно. Даже проливной дождь не мог загасить огонь, который пожирал людоедов. Казалось, что пламя вырывается у них изнутри. Большинство людоедов с криками ужаса стали разбегаться в разные стороны. Некоторые стали бросать в элементаля камни, которые не наносили тому никакого вреда, потому что просто пролетали сквозь него.

Вращение и расширение огненной спирали стало убыстряться. Казалось ещё немного, и спираль сожжёт вместе с людоедами и город и жителей города. Защитники города стали прятаться за зубцами стены, вжимаясь в пол. Я, будучи уверен, что мне как повелителю элементаля ничего не грозит, остался стоять на стене, широко расставив ноги, как бесстрашный капитан на мостике корабля в сильный шторм. Эх, какая сцена! Голливуд нервно курит в сторонке. Если бы не приходилось постоянно протирать очки, я бы смотрелся героически.

Как я и думал, спираль резко изменила форму, она согнулась дугой в сторону от города и начала быстро и хаотично перемещаться, сжигая всё на своём пути. В разных местах стало появляться всё больше и больше бегающих факелов. Один из людоедов спрятался в большом глиняном сосуде с очень широким горлом. Таких сосудов было несколько. Их принесли людоеды, и они были наполнены водой, которой те собирались утолять жажду во время сражения. Глупец! Он сварился там, в кипятке заживо. Его крики до сих пор звучат в моих ушах. Я отвернулся и сел на пол, прислонившись спиной к каменному зубцу стен, вытянул ноги и стал ждать окончания этой огненной сцены. Через некоторое время крики людоедов прекратились. Все защитники города вместе со мной встали и посмотрели туда, где ещё совсем недавно была толпа людоедов. Элементаль огня исчез, а вокруг повсюду были кучки пепла, указывающие места, где людоедов настигла ужасная смерть. Все ли они погибли, или кому-то из них удалось сбежать, нам было неизвестно. Защитники города, придя в себя, начали радостно кричать, хохотать, хлопать меня по плечу и трясти мою руку. Затем стали меня качать на руках, вернее подбрасывать и ловить, что вызвало у меня некоторое беспокойство. Я начал опасаться, что подбросив меня в очередной раз, они могут меня не поймать и я упаду с высокой стены. Тут мне на помощь пришёл скорняк.

— Хватит нашего героя трясти, — крикнул он. — Ему надо отдохнуть, да и баба его дома волнуется.

Меня поставили на землю и все отправились по домам.

— Ты где это так себе скулу ободрал? — встретила меня вопросом, с тревогой в голосе Надежда.

Я собирался, уже было, что-нибудь соврать, но скорняк опередил меня.

— Это ему людоед на память метку камнем сделал, — выпалил он моей жене. — Если бы прямое попадание было, то ты бы была сейчас вдовой.

 

ГЛАВА 6

Я отправляюсь помогать соседнему селению

Я проснулся от громкого разговора. Судя по всему, выспаться в этом мире мне не дадут. С таким успехом, каждая новая глава, может начинаться словами «я проснулся».

Разговаривали двое. Один говорил тихо, по голосу я определил, что это был скорняк. Второй, незнакомый мне голос, почти кричал: «И ни какое оружие его не берёт: ни стрелы, ни копья, ни топоры. Мы его уж и огнём пытались жечь. Ничего его не берёт. Поубивал он много наших. Мы даже стали подумывать о том, чтобы совсем уйти из этих мест. Да куда мы пойдём. Нигде нас не ждут, да и повсюду какая-нибудь напасть».

— Говори тише, — попросил его скорняк. — Гостя разбудишь. Пускай отдохнёт получше. Ему вчера и так досталось. В него камнем попали. Сначала думали, что только скулу ему чуть-чуть ободрало, а вечером он стал раздеваться, и оказалось, что у него плечо разодрано. Хорошо, что он накануне нашей зеленухи напился. Так она боль хорошо притупляет, да и зараза никакая не пристанет.

— Хорошо, хорошо постараюсь тише говорить, — сказал незнакомец, и продолжил свой рассказ. Сначала действительно немного тише, но потом всё громче и громче. — Так вот, слушай. Потом нам удалось с ним договориться: он нас не трогает, а мы его кормим и поим. Так вот каждую неделю мы стали относить ему много еды и вина. Так много, что сами стали жить впроголодь. А на прошлой неделе он сказал, что наша еда ему надоела, и подавайте ему каждую неделю по бабе. А где мы столько баб найдём. Да нам наши бабы самим нужны. Будь добр, уговори колдуна, который у тебя живёт, пусть нам поможет. Мы в долгу не останемся. Сегодня вы нам поможете, а завтра глядишь, и мы вам сможем чем-нибудь помочь.

Я, поняв, что уснуть ещё раз не удастся, с трудом поднялся с постели. Голова была тяжёлая и болела. Но ещё больше болело плечо. Рыжеволосая Рокшанек вчера намазала мне плечо какой-то зелёной мазью (у них, по-моему, всё зелёного цвета, и вино и мазь, да и в одежде зелёный цвет преобладает) и забинтовала. При этом она уверяла меня, что утром я буду чувствовать себя как новорожденный. Если новорожденные действительно чувствуют себя, как я в тот момент, то я им не завидую. Да и откуда ей знать про новорожденных, она даже не замужем. Ей, видите ли, ещё рано замуж.

— Утро доброе! Что за шум, а драки нет? — спросил я, входя в комнату, где за столом си дели скорняк и незнакомы мне коренастый бородач неопределённого возраста.

— Доброе, доброе! Очень доброе утро, дождя почти нет, а драка будет, — закричал незнакомец. — Я хочу пригласить вас на большую драку. Всем дракам драка!

— Это Дороон, — представил незнакомца скорняк. — Он из селения, что за холмами и лесом. У них трудные времена настали. Сейчас всем тяжело, но им особенно. Они прослышали о вас, и считают, что вы их единственная надежда.

— Да, да! Надерите задницу этому наглецу, и мы вам век благодарны будем! — с жаром сказал Дороон.

— Кто этот наглец? — спросил я. — Людоед какой-нибудь?

— Людоед, то людоед, только необычный людоед. Он намного больше обычных и шкура у него как каменная. Но ты так легко набил целую кучу этой твари, что с одним-то легко справишься.

— А далеко это отсюда?

— Не близкая. Дня за три дойдём. Если конечно приключений не будет. Когда пройдём лес, легче станет. Главное, чтобы встречный ветер был без порывов.

— Я пойду с тобой, — неожиданно я услышал голос Надежды за своей спиной.

— Не-а. Женщину брать не надо, — сказал Дороон. — Дорога очень долгая, опасная и плохая. Женщина не дойдёт, а на руках нести у нас сил не хватит. Да и испугаться она может сильно. А вдруг потом выкидыши будут, а она женщина молодая. Ей рожать да рожать надо.

— Я не хочу, чтобы ты бродил по этому миру, куда тебя не позовут, — сказала Надежда. — Вчера тебя, как таракана, чуть не убили на стене. Я не собираюсь становиться вдовой. Что я тут буду одна делать, в чужом мире.

— Выйдешь замуж, — сказал я, — по местным обычаям ты только-только достигла брачного возраста.

Она посмотрела на меня как на идиота. Да я и сам понял, что сморозил чушь.

— Я не хочу оставаться в этом мире, — продолжала она. — Здесь трудно дышать. Постоянно дует сильный ветер. Здесь всё такое тяжёлое. Каждая моя грудь весит по двадцать килограммов.

— Это же прекрасно. Значит, у тебя хорошо развиты молочные железы. Для будущего ребёнка будет много молока, — сказал я, и тут же понял, что снова произнёс какой-то бред.

На этот раз она посмотрела на меня такими глазами, что я готов был провалиться сквозь землю, после таких моих слов. Не иначе от повышенной силы тяжести, мозги мои отяжелели, и кроме полного бреда ничего в голову приходить не может. Надежда опустила глаза и проговорила чуть не плача: «Никакой бюстгальтер не помогает. Мои груди отвиснут, и будут висеть как у старухи. Щёки тоже отвисают. И ты всё время пьяный. Я хочу домой. Ты пойми: проблемы в этом мире это их проблемы. Нам надо возвращаться домой в наш мир».

Я обнял Надежду и прижал её к себе.

— Обещаю, — сказал я, целуя её волосы, — это в последний раз. Я чувствую, что обязан им помочь. Оставайся здесь, как только вернусь, обязательно попробуем ещё раз вернуться домой. Может к этому времени кольцу вернётся возможность телепортации.

— Нет, — сказала Надежда, вытирая слёзы, — я пойду с тобой. Я здесь одна не останусь.

По тону её голоса, я понял, что она приняла решение, и спорить с ней бесполезно.

Мы отправились в путь через полчаса, после обильного завтрака, не смотря на возражения Рокшанек. Она считала, что мне надо было сначала залечить плечо, и отправляться в путь через два-три дня. Перед моим уходом, она дала мне с собой зелёной мази и бинтов, а скорняк пару бутылок с зелёным вином. Когда мы вышли за городские стены я снова попробовал вызвать элементаля воздуха, но безуспешно. Я так и не понял алгоритм работы кольца, каждый раз гадай, получится — не получится.

— Это здорово, что вы со мной пошли, — задорно сказал Дороон. — Когда один идёшь дорога, кажется длиннее. Поговорить не с кем. И никто не поможет если что. Идешь, песни в одиночку поёшь.

— А спой, что ни будь, — попросила Надежда.

Это конечно была ошибка. То, что последовало за этим, пением назвать было нельзя даже с натяжкой. Дороон распрямил плечи, увеличил шаг и заорал во всю глотку. Первое моё желание было заткнуть уши, но не хотелось обижать попутчика. Текст песни показался мне знакомым, нечто подобное я уже слышал или читал на Земле:

— А тебе не страшно, что людоеды услышат, как ты горланишь тут твои песни? — спросил я.

— Не-а. В лесу людоедов нет, они предпочитают обитать на холмах. А после вашего вчерашнего фейерверка если кто из них и выжил, то прячутся где-нибудь подальше.

Пройдя что-то около четырёх часов по холмам, мы вступили в лес. По земным меркам назвать его лесом, конечно, было нельзя. Деревья здесь были, но росли они не вертикально вверх, а горизонтально в сторону и лежали как брёвна. При этом стволы деревьев разных пород и толщины переплетались друг с другом, образую практически непроходимое препятствие. Приходилось переходить, а иногда и перепрыгивать с бревна на бревно, то есть с дерева на дерево, балансирую при этом как канатоходец. Растущие между стволами кусты и торчащие вверх ветви деревьев, а также сильный боковой ветер, создавали дополнительные трудности. Надежда держалась очень стойко. Я видел как ей было трудно, но она, стиснув зубы, упорно пробиралась за Дорооном. Периодически её ноги соскальзывали со стволов, и она, проваливаясь между деревьев, ранила свои ноги. Очень скоро на её ноги стало больно смотреть.

— Всё! — сказал, как отрезал, я. — Привал. Сил идти, больше нет.

— Какой привал? — изумился Дороон, который в отличие от меня и Надежды, выглядел совершенно не уставшим. — До ночи ещё далеко. Если будем так часто делать привалы, то за неделю не дойдём.

— Ты посмотри на её ноги, — ответил я, указывая на Надежду.

— А я говорил, что женщину брать с собой не надо. Говорил, что ей трудно будет. У вас очень непослушные женщины. Их бить чаще надо. У нас желание и слова мужчины — закон для женщины. Они это с рождения знают.

Сказав это, Дороон с надменным видом, сделал пару шагов к моей Надежде, бесцеремонно схватил её за талию и перекинул себе через плечо, как мешок с картошкой. Затем он развернулся, и продолжил путь, легко перескакивая с дерева на дерево. Казалось, что моя Надежда была для него невесома, хотя я точно знал, что это не так. Тем более с местной гравитацией.

Я двинулся следом, едва поспевая за ним, и ощущая нарастающую с каждым шагом усталость. Надежда, молча, болталась на плече Дороона, изредка посматривая на меня. К счастью вскоре стало темнеть. Дороон снял Надежду с плеча и бережно усадил её на толстый ствол дерева. Затем достал из-за пояса небольшой топор, нарубил ветвей и сплёл из них нечто похожее на большую корзину. Мы все расположились в этой корзине, как птенцы в гнезде. Я намазал ноги Надежды зелёной мазью и забинтовал их. Получилось очень даже неплохо. Три дня военных сборов по молодости, когда новобранцев обучали оказывать первую медицинскую помощь, не пропали даром. Надежда также поменяла мне перевязку на плече.

К этому времени Дороон давно крепко спал. Сделав по нескольку глотков зелёного вина прямо из бутылки, мы с Надеждой заснули уже в полной темноте. Неразбавленное вино оказало на меня мгновенное действие. Мне стало казаться, что я куда-то проваливаюсь вниз. Это чувство осталось даже тогда, когда я уснул, и весь мой сон состоял из одного сплошного падения в бездну.

 

ГЛАВА 7

Сон в летнюю ночь

В эту ночь мне впервые приснился сон, который встревожил меня, но не на столько, чтобы я придал ему особое значение. А зря. Если бы я в то время сделал правильные выводы, то неприятностей в моей жизни было бы меньше.

Во сне я увидел, что деревья, на которых расположилось наше ложе, стали сначала шевелиться, а потом разъезжаться в разные стороны. Наше ложе стало понемногу проваливаться вниз, но никто из нас во сне не просыпался. Затем деревья стали вставать вертикально и вскоре над нами шумел настоящий лес, такой же, как и на Земле. Ветер быстро усиливался. Деревья всё сильнее с шумом и треком качались из стороны в сторону. По небу неслись большие чёрные облака, закрывая собой огромного размера луну, которая, не смотря на свои размеры, светила довольно тускло.

И тут, откуда-то сверху, из-за стены леса, раздался зловещий хохот. Мои спутники проснулись и стали озираться по сторонам, стараясь что-либо рассмотреть в тот момент, когда свет луны случайно пробивался сквозь тучи. С той стороны, откуда был хохот, раздался треск падающих деревьев и мы увидели нечто в виде высокого тёмного силуэта, похожего на дерево с кроной на самом верху, но выше всех деревьев.

В этот миг в облаках, закрывающих луну, образовался просвет, и в потоке лунного света мы смогли лучше разглядеть это нечто. То, что мы приняли за крону с листвой, оказалось руками. Сколько было рук: четыре, шесть или восемь я не могу сказать. На самом верху, на длинной шее, которая змеёй свисала до уровня рук, и казалась раньше частью кроны, была огромная вытянутая голова с тремя глазами. Голова была как бы продолжением шеи. Глаза этого монстра, казалось, не имели зрачков, но мы не сомневались, что он прекрасно видит. Во всех его глазах отражалась луна, и этот отражённый свет освещал перед ним пространство, как будто светили три прожектора. Причём свет, отражённый от его глаз, казалось светил ярче, чем сама луна, и падал тремя освещёнными кругами на ближайшие к нему деревья.

Пятна света стали медленно перемещаться от дерева к дереву, и приближаться к нам всё ближе и ближе. Мы стояли, не двигаясь, как заворожённые, даже когда свет коснулся нас. И тут свет упал на мой трофейный медальон, который почему-то оказался у меня на шее. Медальон сверкнул ярким блеском, который тут же был замечен монстром. Он захохотал, вытянул вперёд все свои руки и двинулся к нам.

Мы, молча, бросились прочь от него. Мы бежали изо всех сил. Были слышны только шум ветра, удары наших сердец, завывание и хохот гонящегося за нами монстра. Казалось ещё немного, и мы убежим от него. Но тут деревья стали падать и принимать своё начальное горизонтальное положение. Наши ноги стали проваливаться между стволов. Дальше больше, деревья стали проворачиваться вокруг своей оси, а многочисленные ветви гнулись как поролоновые и не препятствовали этому вращению, но создавали дополнительные препятствия для нас. Наше движение вперёд практически прекратилось.

Мы барахтались среди вращающихся стволов, а когда удавалось забраться на ствол, нас сбивали ветви. Монстр, напротив, не испытывал никаких проблем с передвижением и быстро приближался к нам. Я из последних сил взобрался на ствол и сделал отчаянный прыжок на ствол следующего дерева, которое тут же прокрутилось. Я стал падать, стараясь схватиться за ветви, которые выскальзывали из моих рук. Меня развернуло, и я упал спиной на дерево, в то время как мои ноги провалились между столов. Луч света, пробившись сквозь тучи, упал на мой медальон, и тот предательски сверкнул во всю мощь ярким бликом. Монстр захохотал и схватился одной парой рук медальон, а другой парой меня за плечи и тряханул.

Я проснулся от того, что Надежда трясла меня за плечи.

— Ты кричал во сне, — сказала она.

Я судорожно схватился рукой за свою грудь. Никакого медальона на мне не было. Да его и не могло быть на моей шее. Я как убрал его на банкете в карман, так больше и не вынимал.

— Да! С вами выспишься, как же, — проворчал Дороон, — это всё из-за вина. Не знаю, из чего они его делают, но на всех оно действует по-разному. Вот то ли дело у нас вино. Его ни с чем не сравнить. Да что там, когда придём, обязательно угощу вас. Да, а что вам приснилось-то?

— Не помню, — сказал я, не желая пересказывать ему мой сон.

— Странно. Когда я разговариваю во сне, я всегда помню свой сон. У меня иногда бывают такие хорошие сны, что просыпаться не хочется, — сказал Дороон, зевая. — Особенно когда бабы снятся. Во сне они красивее и ласковее, чем наяву. А ощущения во сне просто сказочные! Блаженство, да и только! Мне никогда наяву с реальной бабой не было так приятно как во сне. Да и уговаривать во сне их особо не надо, они сами всё делают, чтобы мне приятней было …

Дороонговорил всё тише и медленнее и, наконец, заснул на полуслове.

— У тебя такие сны тоже бывают? — спросила Надежда и слегка ткнула меня локтем в бок.

— Постоянно, — ответил я, прижав к её себе. — Чем дольше тебя нет дома, когда ты у своих подружек, тем ярче и реальней сны.

Она плотнее прижалась ко мне, положила свою голову мне на плечо и сказала шёпотом: «Обещаю, когда вернёмся домой, я чаще буду с тобой, чем сними».

Мы некоторое время лежали, молча рассматривая небо, где в редких разрывах облаков появлялись и исчезали звёзды. Над спящим лесом низко висел туман из светлячков. Свет, исходящий от них, мерцал разным цветами, и, распадаясь на слои, плавно перемещался над лесом. Казалось, что разноцветная река струится над нами и накрывает нас полупрозрачным пологом. Зрелище было завораживающее. Внизу где-то под нами, шуршали невидимые зверьки. Их шуршание, шелест листьев и лёгкое завывание ветра действовали успокаивающе как медитативная музыка. И мы как-то незаметно одновременно уснули. На этот раз мне ничего не приснилось.

 

ГЛАВА 8

Неожиданное фиаско

Солнце уходило за горизонт. Его последние лучи освещали небольшую площадку на самом высоком холме и согревали привязанную к каменному столбу обнажённую девушку. Быть может в последний раз в её жизни. Рот девушки был туго завязан поясом, так чтобы она не смогла проронить ни звука. Там же находились наполненный вином большой кувшин с узким горлом, несколько ещё больших размеров горшков с различными блюдами и десятокмешков не знаю с чем. По углам площадки горели факелы, воткнутые в груды камней.

Всё это было приготовлено для того самого монстра, о котором рассказывал Дороон. Этим вечером, после заката он должен был прийти на холм и забрать то, что ему поднесли местные жители. В этот раз, к обычным подношениям добавилась несчастная девушка. Это было новое, дополнительное требование монстра, и местные жители были вынуждены исполнять это требование. Родители девушки были неутешны. Жестокий жребий пал на неё, единственную дочь уже немолодых родителей, которые в ней души не чаяли.

На другом холме, прячась за камнями, собралось несколько местных жителей, в том числе родители девушки и моя Надежда, которая наотрез отказалась остаться в селении и подождать там меня. Все собравшиеся надеялись на меня, могущественного, как они считали, мага. Я находился на самой вершине холма, и с тревогой ожидал приближающуюся развязку. Кольцо Соломона вело себя в этом мире непредсказуемо, и я не был уверен в благополучном исходе предстоящих событий.

Последний луч солнца угас, и всё погрузилось в темноту, и лишь горящие факелы освещали небольшую площадку, где находились подношения монстру. Воздух становился холоднее, а ветер усиливался. Я представил себе как холодно сейчас бедной девушке. Если она и не погибнет в лапах монстра, то погибнет от переохлаждения. Факелы вряд ли давали хоть, сколько-нибудь тепла.

Прошло четверть часа, когда мы услышали сухой, слегка свистящий смех. Смех доносился откуда-то справа из-за ближайших холмов. Затем мы услышали тяжёлые шаги и шум скатывающихся из-под чьих-то ног камней. Смех приближался. Мы прижались плотнее к холодным камням, стараясь слиться с ними. Когда звуки шагов стали раздаваться с того холма, где монстра ждала его добыча, я привстал и посмотрел в ту сторону. Монстр был высотой с трёхэтажный дом. Его длинные руки с большими когтями свисали почти до земли. Свет факелов освещали его снизу. При такой подсветке даже обычное человеческое лицо выглядит зловеще, а тем более морда монстра. Мне показалось, что ничего более жуткого я в жизни не видел. Он чем-то напоминал дьявола в изображениях страшного суда, который присутствуют в средневековых картинах. Быть может какой-то неизвестный художник в былые времена случайно оказался в этом мире и запечатлел образ этого монстра, а остальные художники стали просто повторять его изображение.

Монстр снова захохотал и вырвал из земли каменный столб вместе с привязанной к нему девушкой, поднял его над головой и стал размахивать им из стороны в сторону. Голова девушки болталась, словно вместо шеи у неё была пружина. Длинные волосы полностью закрыли её лицо.

От этого жуткого зрелища меня отвлекла мать девушки. Она трясла меня за руку с таким остервенением, что чуть не выдернула из локтевого сустава.

— Что ты стоишь, как камень?! — закричала она. — Сделай что-нибудь!

Ей тут же закрыли рот и оторвали от меня. Но монстр услышал её крик, обернулся и стал внимательно смотреть в нашу сторону. Все, кроме меня залегли за камнями. А я повернул на пальце кольцо Соломона один раз. Эффекта никакого. Я повернул его два раза. Монстр, всё ещё держа девушку над головой, сделал шаг в нашу сторону. И в этот миг из земли начал вырастать элементаль земли. Монстр с удивлением остановился.

— Говори повелитель, — последовала стандартная фраза.

— А почему воздушный элементаль не призвался? — спросил я его.

— Не его очередь. Следующим призовётся водяной, и только потом воздушный, — ответил он. — В этом мире мы вызываемся по кругу, один за другим по очереди.

— Уничтожь его и спаси девушку, — сказал я и указал на остолбеневшего от неожиданности монстра.

— Это невозможно, — последовал ответ.

— Почему? — не веря своим ушам, воскликнул я.

— Это Дангорот. Он сын Асгарота. Мы, элементали, не можем причинить ему вреда. Его нельзя убить никакой магией. Асгарот сотворил невидимую защитную ауру, вокруг своего сына. Никакие заклинания или магические объекты не в состоянии преодолеть эту ауру. Только человек может победить его. Только оружие, сделанное руками людей, и в руках людей может убить его.

— Тогда хоть напугай его, — сказал я с досады.

— Это можно, — захохотал элементаль так громко, что с него посыпались камни, — это сделать очень легко.

Он начал топать то одной, то другой, то подпрыгивать. Делал он это ритмично, и я догадался, что он танцует. Но от его танца ничего вокруг не происходило. Все просто стояли и смотрели на его странный танец. Затем элементаль, как обычно, рассыпался грудой камней. Мы с недоумением переглянулись. Монстр, заметил нас и, видя, что ему больше ничего не угрожает, захохотал и сделал к нам огромный шаг. Это был его первый и последний шаг в нашу сторону. Поверхность земли под ним в радиусе нескольких сотен метров, за исключением холма, на котором мы стояли, начала качаться. Она стала качаться подобно океанским волнам из стороны в сторону, вздыбливаться вверх холмами, проваливаться вниз глубокими ямами, но делала она это так ритмично, что сразу стало ясно: земля танцует. Устоять на такой поверхности было невозможно. Дангорот начал падать. Сначала он упал на одно колено, и попытался тут же подняться, но тут земля под его второй ногой резко ушла вниз, и он завалился на спину. Монстр оказался, не смотря на свои габариты, довольно проворным. Он перекатился на бок и, оттолкнувшись от земли плечом, вскочил на ноги и бросился бежать вразвалочку, как моряк бежит по палубе корабля во время шторма. Но тут земля под его ногами резко дёрнулась в одну сторону, а он по инерции шлёпнулся в другую сторону. Но, даже падая, он держал кверху свою руку с каменным столбом и девушкой, стараясь не повредить её. Падение было очевидно болезненное, потому что он завыл. Теперь ему было не до смеха. Мы уже не слышали его сухой свистящий смех, который был в начале. Теперь в бессильной злобе рычал и выл, продолжая медленно, но упорно приближаться к выходу из штормующей зоны. Чем дальше он продвигался, тем хуже его становилось видно. Света факелов уже почти не достигал его. Мы все надеялись, что он, в конце концов, бросит девушку и убежит на четвереньках, потому что на двух ногах бежать ему было практически невозможно. И он убежал. Но убежал он, опираясь только на одну руку. В другой руке он крепко держал в целости и сохранности свою добычу. Когда Дангорот, наконец, выбрался из зоны танцующей земли, то захохотал своим противным смехом, потряс над головой своей добычей и исчез в темноте.

 

ГЛАВА 9

Безграничная женская мудрость и реабилитация моего авторитета

В эту ночь в селении никто не спал. Все собрались на базарной площади в центре селения. Все были обескуражены и подавлены. Они так надеялись на мою помощь, а я оказался бессилен, что-либо сделать. Я сам был в удручённом состоянии. Я корил себя за то, что не смог помочь девушке. Многие считали и говорили, что её уже нет в живых. Но находились и те, что говорили обратное. Они аргументировали свои выводы тем, что монстр не разорвал её на части, не сожрал её тут же на месте и даже ни разу не уронил.

— Вы же видели, как он бережно держал её. Ему быофициантом подрабатывать. Споткнётся, упадёт, но вино не разольёт, — сказалместный белобрысый шутник. На него все зашикали, да он и сам понял, что шутка была неуместной, и постарался затеряться в толпе.

— Надо идти спасать мою девочку, пока он с ней ничего не сделал. Чем быстрее мы пойдём, тем больше шансов, что она ещё жива, — постоянно повторял, убитый горем отец девушки, который до последнего момента надеялся на чудо.

— Что мы можем сделать, — с отчаяньем сказал один из жителей. — У него кожа каменная. Его копья не пробивают. Вы же помните, как в соседнем селении сделали большой арбалет и стрельнули в него железным копьём. А результат? Копьё отскочило от него как мячик от стенки. А он потом всех жителей убил и селение сжёг.

— Я мог бы временно превратиться в такого жемонстра, как и он и попробовать сразиться с ним, — стал вслух размышлять я.

— Глупость говоришь, — вдруг неожиданно сказала, всё время молчавшая до сих пор, моя Надежда. — Ты же слышал, что сказал элементаль? Магические создания не могут его победить. А чем ты в образе монстра будешь отличаться от элементаля. Та же магия, только вид сбоку.

— Других мыслей у меня нет. Мне пока в голову ничего не пришло, — сказал я Надежде, — а тебе?

— Кое-что пришло, — сказала она.

— Поделись тем, что пришло, — с сарказмом сказал я, не ожидая услышать от неё ничего дельного. Как ты и сам прекрасно знаешь, дорогой читатель, в женских глянцевых журналах не пишут ничего путного. О том, что нам могло бы помочь в данную минуту, там уж точно никогда не напишут. Только зря переводят бумагу и губят леса.

— Я читала в одном из журналов, не помню в каком, что во время урагана ветер достигает такой большой силы и скорости, что соломинка, несущаяся по ветру, протыкает насквозь толстые деревья.

— А где мы возьмём такой ветер? — спросил отец девушки. По его голосу было понятно, что он был готов ухватиться за любую самую бредовую идею, которая давала бы хоть ничтожные шансы на спасение его дочери.

— Ну, это то, как раз не проблема, — уверенно сказала Надежда. — Мой Димыч легко его вызовет. Только сначала надо призвать водяного, так как его очередь, а после можно вызвать воздушного. И он такой ураган вызовет, что любое копьё проткнёт этого монстра. Только надо, чтобы это копьё бросил человек, а затем элементаль воздуха разгонит его до огромной скорости и всё. И монстра больше не будет.

Последние слова Надежды потонули в радостных возгласах. Я, откровенно говоря, не ожидал от своей Надежды такой рассудительности. За несколько лет супружеской жизни она так и осталась для меня загадкой.

— А я то, дурак, не хотел её с собою брать! — воскликнул обрадованный Дороон. — Не зря красотка я нёс тебя на своём плече.

По восторгу Дороона можно было понять, что он считает себя косвенно причастным к идее, высказанной моей Надеждой.

— Нам надо что-нибудь по водяной части? — спросил я у окружающих.

— А как же, — с восторгом сказал Дороон. — Конечно надо! У нас на центральной площади был родник с прекрасной водой, но года два назад родник иссяк. А он там был очень кстати. В базарный день особенно, а тем более, когда ярмарка.

— Да и без родника нормально, — проворчал торговец водой, — он только место на площади занимал. Ни к чему он там.

— Нет, к чему, к чему! — раздалось со всех сторон. — Родник там очень к чему.

— Решено, — сказал я и вызвал элеметаля воды, прокрутив кольцо четыре раза. Узкий поток воды обрушился из облака прямо на площадь, но обдав окружающих брызгами, не просочился в землю и не растёкся по земле, а остался стоять водяным столбом. Дружный возглас удивления прокатился по площади. Быстро выполнив поручение, элементаль просочился в землю, оставив после себя только тёмное пятно влажной земли. В тот же миг родник снова забил, пробиваясь струями между ящиков и мешков, которые в избытке находились на его бывшем месте, чтобы оно зря не пустовало. Жители бросились расчищать место родника. В скором времени, к большому разочарованию торговца водой, площадь приняла прежний вид, какой она имела два года назад.

К этому времени стало светать. Было принято решение немедленно отправиться к жилищу Дангорота, убить его и спасти девушку, если она ещё жива. Со мной вызвались идти два десятка вооружённых копьями жителей. Среди них был и отец девушки, который всё время говорил, что именно он будет бросать, с помощью элементаля воздуха, копьё в монстра. Что именно он должен положить конец его гнусному существованию. И хотя с ним никто не спорил, отец девушки упрямо повторял одно и то же.

Путь был не близкий, но желание поскорее покончить с проклятым монстром, удваивало наши силы и мы через два с небольшим часа приблизились к его жилищу. Чем ближе мы подходили к его жилищу, тем больше нам встречались обглоданные и разбросанные кости, и тем меньше у нас оставалась надежды, что девушка ещё жива. На бедного отца было больно смотреть. Его лицо потемнело, на скулах двигались желваки, а губы были плотно сжаты. Он так сильно сжимал в руке копьё, что его пальцы побелели.

Жилище Дангорота представляло собой пещеру с несколькими вырубленными небольшими окнами. Вход был завешен сшитыми вместе шкурами. Пещера, очевидно, имела второй выход, потому что края шкур колыхались, скорее всего, от сквозняка. Из пещеры раздавался громкий храп. Мы осторожно подкрались и заглянули в окна. Какое счастье! Девушка была жива. Она лежала обнажённая на каменном столе, а её руки и ноги были привязаны толстыми верёвками к основанию стола, которое представляло собой камень неправильной формы. Было непонятно, как вообще каменная столешница не падала с такого основания. Верёвки, держащие жертву, были туго натянуты, так что она почти не могла шевелиться. Увидев, что кто-то заслонил свет от окна, девушка с трудом приподняла голову и посмотрела на нас. В её глазах промелькнула надежда на спасение.

— Где он? — спросили мы её.

— Он спит в соседнем помещении, — простонала девушка спёкшимися губами.

— Выходи скотина! — неожиданно и громко закричал отец девушки. Он был рядом со мной, и я не знаю, как мои барабанные перепонки выдержали его крика. Из соседнего помещения раздался рёв, а в проёме показалась голова Дангорота. Мы все подальше отбежали от пещеры, и я тут же начал призывать элементаля воздуха. Тот, как обычно, не торопился. А Дангорот, не заставил себя долго ждать, и быстро с рёвом выскочил из пещеры, размахивая огромной дубиной. На появившийся неподалёку столб пыли, поднятый вращающимся воздухом, он не обратил внимания. А зря! Отец девушки поднял руку с копьём и с криком бросился на Дангорота.

— Говори повелитель! — раздался знакомый, как бы идущий из трубы, громкий голос элементаля. Все, за исключением отца девушки, замерли на месте. Дангорот остановился и с недоумением посмотрел на вращающийся поток воздуха, не понимая, откуда идёт голос. Я быстро отдал элементалю приказ. Это было как раз вовремя, потому что отец девушки уже почти подбежал к монстру и готовился бросить копьё. Поток воздуха подхватил его, поднял над землёй и отнёс немного назад.

— Бросай копьё! — закричали все мы. Отец девушки крикнул: «Умри тварь!» и бросил копьё в своего врага. Но копьё полетело не вперёд, а назад и вверх. Затем оно стало быстро вращаться вокруг себя и, разогнавшись до такой скорости, что мы потеряли его из виду, по траектории в виде большой дуги устремилось к Дангороту. Копьё пробило его грудь и наполовину вышло со стороны спины. Монстр заревел так, что начали осыпаться камни. Он схватил копьё и попытался вытащить его, но безуспешно. Всё тело его затряслось, а кожа стала покрываться трещинами, сквозь которые начала просачиваться чёрная кровь.

— Асгарот! Отец мой, помоги мне! — крикнул монстр и упал замертво.

Крики радости наполнили поляну перед пещерой. Все бросились внутрь пещеры. Отец девушки трясущимися руками стал зачем-то развязывать узлы верёвок удерживающих его дочь. Кто-то из нас подскочил и быстро перерезал их ножом.

В селение мы вернулись к позднему закату. Усталые, но радостные. В селении никто не ложился спать. Весь день жители только и делали, что строили догадки и предположения, чем закончится наш поход. И когда они узнали, что идея моей жены нашла полное и успешное воплощение в жизни, то устроили ночное празднество. Местное вино придало всем вернувшимся силы, и мы тоже присоединились ктем, кто праздновал. В отличие от предыдущего банкета, устроенного в мою честь за спасение двух девиц и двух баранов, этот отличался настоящим народным весельем, где место длинных тостов и восхвалений было занято весёлым пением и плясками. Танцы и мелодии здесь сильно отличаются от тех, к которым мы привыкли, но они были очень весёлые и задорные. Даже я, не любитель танцев, не удержался и лихо отплясывал до утра со своею Надеждой, вызывая своей неуклюжестью добрый смех у окружающих.

 

ГЛАВА 10

Возвращение домой, попытка номер два …

Стоит ли говорить, что весь наступивший день все жители селения, в том числе, и я с Надеждой проспали до следующего заката. Сцена вечернего пробуждения достойна кисти великого Брейгеля. Жители с трудом выползали из своих домов и двигались, едва передвигая ноги, в одном направлении — к вновь забившему роднику на центральной площади. Там они, толкаясь друг с другом, жадно пили воду, споласкивали лица и мочили головы. А некоторые, почти полностью обнажившись, устраивали что-то вроде обтирания. По мере того, как жители под действием родниковой воды постепенно приходили в себя, настроение у них улучшалось, и вскоре на площади снова зазвучал смех. Потом кто-то затянул песню, несколько жителей подхватили её. Но все пели почему-то абсолютно разные песни. Каждый пел исключительно свою песню, не обращая никакого внимания на других поющих, и поэтому разобрать слова песен и понять, кто что поёт, было совершенно невозможно. На фоне этой радостной и беззаботной сцены, я бы сказал пасторали, неожиданным диссонансом прозвучал печальный голос моей Надежды.

— Как там мой маленький котик? — вздохнув, спросила она саму себя. — Никто ему не даст корма, не поменяет ему туалет, не нальёт свежей воды. Он, наверное, лежит бедненький один, умирает от жажды и думает: «Где же моя хозяйка? Когда же она вернётся и даст мне водички?»

У меня от её голоса сжалось сердце. Я обнял её, передел кольцо на своей руке на безымянный палец и повернул его в нужном направлении.

Яркая голубая вспышка озарила центральную площадь селения, вода в роднике заиграла голубыми бликами, раздался всеобщий возглас удивления, и я с Надеждой оказался внутри уже знакомого нам пространства похожего на калейдоскоп. Надежда уже не боялась этого пространства, но всё равно плотнее прижалась ко мне. Куда в этот раз забросит нас судьба? Сколько времени скитаться нам по чужим мирам? Лучше об этом не думать, всё равно от нас ничего не зависит. Пусть будет что будет! Как и в прошлый раз, мы оба закрыли глаза. Через некоторое время началось плавное торможение и остановка. На этот раз невидимая сила не поставила нас на ноги, а усадила на что-то мягкое.

— Мяу!

Это первое, что мы услышали после остановки. Когда мы открыли глаза, то оказалось, что мы с Надеждой сидим на диване в нашей большой комнате, а радующийся нашему появлению котёнок трётся о мою ногу. Ура! Мы дома! Какая радость снова оказаться в своём привычном мире и в своей уютной квартирке. Я с блаженством растянулся на диване и посмотрел на свой любимый трёхгранный угол под потолком.