Максим открыл глаза, он один лежал в больничной палате. Рана, так, раны нет. Значит все бред – от начала и до конца? Ну конечно, он же разговаривал с мертвой сестрой. Но почему он в больнице? С какого момента его память о ненастоящих событиях? Может его так избил Удав, наверно, с этих пор все бред. А храм? Взорвали ли его без меня? Он попытался приподняться и тут понял, что изможден, его руки были тонки, как в детстве, он напоминал узника концлагеря. В чем дело?! Видимо я лежу так очень давно. Он с трудом все же приподнялся, отцепил от себя проводки, вынул иглу из вены, доковылял до окна – незнакомая улица, он присмотрелся, надпись была на английском языке. Огляделся – палата была чистая, простая, дверь была заперта. Тут он увидел на столике конверт, открыл его и принялся читать:

«Перед тем, как что-то делать, сразу как очнешься, позвони по этому номеру.»

Рядом с конвертом лежал телефон, Максим набрал номер и услышал знакомый голос:

– Любимый, ты очнулся! Не может быть! Как я счастлива! – заверещала Диана, – Не говори ни с кем, пока я не приеду, и не называй своего имени! На всякий случай, молчи пока лучше. Я скоро буду. Как ты?

– Нормально, что произошло?

– Я скоро буду и все тебе расскажу.

Через час в палату зашла Диана, она кинулась к Максиму, осторожно обняла его и поцеловала. Она села на его койку и еще долго тискала его. Наконец она спросила:

– Как ты себя чувствуешь?

– Паршиво, но жить буду. Что произошло? Сколько я здесь?

– Два года.

– Что?! Как же так получилось? Не ужели это Олег меня так отделал?

– Какой Олег? Ты разве не помнишь, что случилось?

– Что именно? Я много чего помню.

– Храм взорвался.

– Его больше нет? Они все-таки взорвали его? Когда?

– Не они. Ты сам нажал на детонатор. Они в тебя выстрелили, и ты нажал, как сказал Капитан, или сначала нажал, а потом они выстрелили, как говорят они.

– Но если все это правда, а не мой бред, и я действительно был внутри во время взрыва, то я должен был погибнуть. Это невозможно.

– Да. Это чудо, тебя нашли под обломками без сознания, только на голове была рана. Будто храм спас тебя.

Максим подумал: «Теперь я верю в высшие силы. Я верю, что у храма есть душа. И они его убили. Они убили живое существо, они убили.»

– Андрей и Капитан нашли тебя и сумели скрыть ото всех, что ты жив, они вывезли нас с тобой из страны. Мы в Канаде. Я работаю ветеринаром. У нас есть хороший дом на природе, в получасе езды от города. А еще кто-то хочет с тобой познакомиться.

– Кто? – Максим испугался, он не верил, что в сложившейся ситуации могут быть какие-либо хорошие сюрпризы.

– Максим, ты пролежал в коме два года.

– Ну и что?

– Там в коридоре твоя дочь.

Максим не был в шоке, он предупредил это состояние тем, что обрубил в себе все эмоции, он ничего не чувствовал, он не хотел. Это было слишком.

Диана вышла, через минуту после этого, дверь приоткрылась и появились маленькие пальчики, немного светлых волос и озорной глаз, дверь приоткрылась еще немного и в палату протиснулась маленькая девочка. Ей было около двух лет, и она была чудесна, она не решалась подойти и смотрела с любопытством, прислонившись к стенке. Максим не шевелился, девочка была для него инопланетным существом, именно, ведь на его планете в его мире взрываются храмы, погибают сестры, ты лежишь в коме два года, в тебя стреляют, а девочка была такая хорошенькая… Максим вглядывался – она была похожа на него и на Диану одни черты лица его, другие её. В палату зашла Диана, она улыбнулась и сказала девочке что-то на ушко, девочка вскинула головку, посмотрела на маму и затопотала к койке отца, Диана подошла следом и подняла малышку на постель. Девочка проползла по ногам Максима к нему на грудь и зарылась в одеяло, спряталась. Максим боялся дотронуться до нее. Ее тепло, тепло этого маленького тельца было инородным, и сначала по телу его пробежала судорога, но постепенно он освоился, а еще через минуту обнял ее, а еще через минуту тихо заплакал.

Со временем Максим привык, успокоился и примирился с новой реальностью. Он даже был счастлив как никогда, ему уже не приходилось притворяться спокойным. Все было хорошо. Было несколько вариантов для работы: преподавателем по русскому языку, в гостиничном и ресторанном бизнесе, где бывало много русских, не слишком денежно, к тому же скучно, Максим решил работать на ферме, расширить ее, продавать продукты. Денег, которые Капитан и Андрей успели собрать для Максима и Дианы, было немного, хватило бы на год, максимум два, учитывая канадские цены, а большую часть Диана потратила на ферму и на первое время, когда была беременна, полгода после родов и она не могла работать. Потом она быстро нашла няню и работу ветеринаром, остатки денег ушли на больничные счета Максима. Диана объяснила, что все произошло так быстро, что она не смогла забрать деньги Максима, и они либо остались в их квартире в сейфе и на банковском счете, или эти деньги уже забрало государство. Капитан дал номер для экстренного случая, в том числе, если нужны будут деньги, но Диана сделала все, чтобы не воспользоваться им, и была горда собой, что не пришлось, ведь это в конце концов было опасно – связывать с кем-либо в России. Она скучала по родителям, но боялась звонить и им, она надеялась, что когда Максим очнется – то он решит все проблемы. Он был в коме два года, и она могла бы уже начать терять надежду, но времени на переживания не было. Работа ветеринаром, ферма и ребенок отнимали все силы. И вот он проснулся, и воспринял все вроде нормально, и стал вкладываться в ферму, в будущее, возился с дочкой, когда Диана была на работе и настоял на том, чтобы она меньше работала, изначально он предложил ей совсем бросить, но ей нравилось лечить животных, и они договорились на том, чтобы она взяла в два раза меньше смен. Они просыпались утром в 6-7 утра, вместе делали зарядку, завтракали, вечером смотрели вместе фильмы или даже играли в настольные игры, все трое были счастливы.

Только с Удавом Максим научился ненавидеть. И благодаря этому он смог еще ближе подойти к открытию в себе противоположных чувств. Он искал неосознанно всю жизнь сильную эмоцию, чтобы захлестнула его. С любовью ему этого не дано было пережить, но вот ненависть позволила ему исследовать себя вдоль и поперек, вобрать в себя её полностью. Раньше он сторонился, старался выглядеть отреченным, и в тоже время хотел чувствовать, переживать. За это он и любил Капитана, он надеялся, что Капитан научит его жить, вдыхая грудью ради аромата, а не ради воздуха по необходимости. И вот потихоньку, Максим все крепче привязывался к Диане и к дочке, не потому что у него не было выбора, а потому что привязывалось. Само собой. Будто ненависть раскурочила его нутро, оставив вмятины и зазубрины, за которые люди теперь могли зацепиться.

Через полгода как-то раз Максим лазил в интернете и наткнулся на список самых красивых храмов мира, он хотел было закрыть вкладку, но не сдержался и стал листать фотографии. Храмы были распределены по местам, от десятого к первому. Нажав в очередной раз на перемотку, Максим увидел храм, считавшийся авторитетным культурным изданием самым красивым, великолепным храмом всех времен и народов. Писали, что раньше по разным рейтингам то один, то другой храм занимал первые места, но этот храм превзошел людское воображение и с момента его торжественного открытия два месяца назад – он стал первым для всех и навсегда. Это был он, храм, который построил Максим. Максим перестал моргать. Этого не могло быть. Он был там, внутри, он взорвался, его прежняя жизнь была уничтожена вместе с храмом. Он судорожно продолжил читать:

«История храма необыкновенна, как и он сам. То, что вы видите на фотографиях – его вторая жизнь, ведь первый вариант храма был взорван террористом-смертником Максимом Фатиевым. Молодой человек погиб вместе с храмом. В его машине, припаркованной неподалеку от руин, нашли книгу Юкио Мисимы «Золотой храм». Видимо Максим помешался и решил повторить сюжет самого известного романа японской литературы. Только в отличии от Мидзогути он погиб вместе с храмом. Максим тяготился прекрасным, но при этом не мог без него жить и уничтожил свое тело вместе с душой. Так интерпретируют многие искусствоведы, клинические психиатры и люди, пытающиеся найти смысл даже там, где его возможно и нет, поведение Максима Фатиева. Но власти города отстроили храм заново. Учитывая сложную ситуацию в городе в тот момент, для горожан было важно, чтобы их правительство не только уничтожало зло, но и оберегало и создавало прекрасное. Поэтому вторичное строительство храма сильно повлияло на принятие людьми нового общественно-политического положения…»

Этого было достаточно, Максим не закончил чтение, он встал, собрал необходимые вещи и, ничего не сказав Диане, улетел в Россию.

Правда в аэропорту он немного отошел и написал ей смс: «Через неделю-две вернусь. Дела.»

Диана зашла в кабинет, увидела последнее, что прочитал Максим и поняла, куда он направился. Она не могла только знать, что именно он задумал и насколько это опасно. Она ужасно разозлилась и решила, что это последний раз, когда она простит его. Когда он вернется – она скажет ему, что если он хоть раз впредь оставит семью – то пусть не возвращается. Набравшись смелости в будущем сказать ему это, она горько расплакалась. Всё это было очень страшно, велика возможность, что его убьют там, а она даже не сможет об этом узнать.

Сидя в самолете, Максим пытался оправдать свое путешествие тем, что он сможет забрать свои деньги, он надеялся таким образом вымолить прощение у Дианы при возвращении. К Андрею идти напрямик было нельзя, выйдя из самолета Максим пошел первым делом к Капитану, но ему дверь даже не открыли, незнакомый голос сказал, что такие здесь больше не живут, они купили эту квартиру год назад. Выбора особого не было – Максим пошел к Диме.

После трех звонков и долгого ожидания, Максим на шару дернул ручку – дверь открылась. Максим непроизвольно зажал нос руками, у него мелькнула мысль, что он найдет Димин труп двухгодовой давности. И по мере продвижения по квартире, мысль его подтверждалась – разруха, грязь, но на кухне в холодильнике была свежая, относительно конечно, еда, да и разрушения были ненамеренные, а будто прошла буйная вечеринка, запахне был настолько ужасным… Войдя в большую комнату, Максим увидел Диму, тот похрапывал.

Дима отрубился на животе наполовину свесившись с кровати, он был пьян, на полу валялись пустые бутылки, в руке еще одна недопитая. Бутылка выпала из руки, разбила лежащую на полу под ней, Дима приоткрыл глаза, пытался встать и упал с кровати на осколки. Он вскрикнул и проснулся окончательно, вскочил, будто медведь, шатаясь, заревел, но тут увидел Максима и застыл. Максим смотрел на него с отвращением:

– Дима, какого хуя? Ты, блять, ублюдско выглядишь.

Дима сел на кровать, пустыми глазами он разглядывал Максима, ступни его покоились на осколках, но казалось, что он не чувствует боли.

– А ты, блять, какого хуя? Ты же, блять, умер.

Максим засмеялся, Дима тоже, они долго и радостно, громко хохотали. Отсмеявшись Дима пришел в чувство и ощутил боль от осколков в теле в полной мере, он торопливо заковылял в ванную и там вынул из себя стекло, обработал раны. Раньше бы он просто забил на дезинфекцию, но живой Максим его несказанно обрадовал, и Диме захотелось привести себя в порядок, ему стало стыдно за убитую квартиру.

За три часа парни убрались. Они вынесли практически всё, в том числе и мебель к мусорным бакам, потому что большинство вещей в квартире не поддавались восстановлению и очищению. Оставили только кровать, правда без матраса, пару тарелок, ложек, почти всю посуду тоже выкинули, потому что им было влом ее мыть, пол они залили и протерли водкой, которой у Димы было больше, чем еды. Набили холодильник нормальными продуктами. Когда не осталось ни следа от былого хаоса, бритый, свежо пахнущий с обмотанной бинтом рукой и ступнями Дима пил чай и ел, как давно уже не питался, и думал об иронии: его левая рука была замотана точь-в-точь, как когда-то левая рука Алины. Максим курил, сидя напротив Димы за обеденным столом.

– Что с тобой, Дима?

Дима боязливо отвел взгляд.

– Я знаю, что Алина погибла с тобой, работая на правительство.

Дима умоляюще посмотрел на Максима. Максим не собирался быть жестоким, он максимально смягчил взгляд.

– Я так ненавижу себя за то, что она погибла, – заговорил Дима, – Из-за меня. Не понимаю почему, но я относился к ней так потребительски. Мне сначала было даже все равно на ее смерть, я только не хотел тебя расстроить. А потом, когда у меня было время подумать. Много времени… я все понял. И мне стало так горько, невыносимо…

– Не кори себя, она сама позволяла так к себе относиться.

– Не знаю, нужно ли тебе это знать, но мы ведь с ней даже не встречались.

– Как так?

– Просто дружили, так сказать, вы тогда поссорились, и она хотела сменить обстановку…

– Ладно, это уже неважно, – Максиму было грустно вспоминать Алину.

– Вот так… Алина погибла, ты тоже, работы нет. Артур меня ненавидит за то, что Алина погибла. Что мне еще делать? Я пью. Если бы Артур не давал мне денег – я бы, наверное, умер от голода. Он и квартиру мне эту снимает. На самом деле у меня есть что-то вроде пенсии от тех, на кого я работал, но мне противны эти деньги, и они просто копятся на моем счету.

– Ну и дурак, ладно, расскажи лучше, как живете, в целом, в городе. Прошло два с половиной года, я ведь ничего не знаю.

–А где ты сам был? Как ты выжил? Храм взорвался, я видел видео. Все говорили, что ты был в храме во время взрыва.

– Так и было, я был там, но выжил. Капитан и Андрей вывезли меня за границу, и я пролежал в коме два года.

– Ну ничего себе. Слушай, по поводу того, что произошло, давай я лучше позвоню Артуру, он придет и тебе все расскажет. Я сам стараюсь новости не смотреть, я правда только и делал, что пил последние годы.

– Почему не наркотики? Ты же не любишь пить.

– Да, но в нашем городе больше нет наркотиков. Вообще, – Дима растянул слово «вообще» насколько возможно, – Поэтому я пью, и это самое ужасное, если бы я стал наркоманом – это хотя бы иногда было бы весело, но я пьяница, а это просто мрак. Моя жизнь отстой.

– Я понял, звони своему Артуру, хотя стой. А это не будет для меня опасным? Я здесь анонимно.

– Все нормально, он мой друг, и должен предупредить, он работал на них, как и я, но он уволился тогда же, когда и я. Ты можешь доверять ему так же, как и мне.

– Как я доверяю тебе, шутишь что ли?

– Но ты ведь здесь Максим, ты здесь, сидишь у меня на кухне.

Максим усмехнулся.

– Ладно, звони ему.

Через час на кухне их было уже трое, Дима и Максим сидели, Артур стоял, он с Максимом пожали руки, Дима представил их, но Артур все не садился.

– Скажу откровенно парни, вы провели грандиозную работу, и то, что я вижу в сравнении с тем, что было – люкс. Но я все равно отказываюсь здесь находиться слишком долго, поехали ко мне.

– Да ладно, ты такой чистюля? – спросил Максим.

– Если бы ты видел, что здесь происходило, ты бы уже давно убежал. Водка не поможет, хлорка может быть. И еще лучше не трогай Диму лишний раз, пока он не сдаст все анализы.

– На что?

– На все.

Еще через пол часа трое сидели на тридцати пяти метровой кухне, совмещенной с обеденной зоной. На просьбу Димы налить ему покрепче – он получил подзатыльник от Максима. В итоге трое пили чай с мятой и лимоном. Артур повествовал:

– Той же ночью, 26 сентября, когда взорвали особняк, были проведены чистки по всему городу. Как и ожидал Удав, всех охватила паника. Мелкие преступники боялись выходить на улицы. Некоторые оставшиеся в живых серьезные люди не знали откуда происходит угроза и наехали на свои крыши, знакомых и т.д. Отсюда реакция… в общем все ополчились против всех, и буквально год было страшно выходить из дома. Все боялись всех. Некоторое время даже комендантский час был. Сначала официальной версией было, что это независимая организация, а потом, когда все, кто мог друг друга поубивали, по первому каналу объявили, что это государственная операция, что в нашем городе проводится эксперимент, и он успешен, и теперь тоже самое ждет все города по всей стране. Мол всем нужно успокоиться и всё будет хорошо, никого больше не тронут, потому что все преступники уничтожены. Отныне контролировать преступность будут таким способом. С тех пор всё потихоньку нормализовалось, так что у меня работы больше нет. Я же адвокат. За последние пару месяцев я не встретил ночью в самых темных и раньше опасных переулках ни одного наркомана и даже бомжи исчезли. Но их правда отвезли в ночлежки, только тех, кто противился – убили. Я прошелся по этим ночлежкам – ониочень даже приличные. Только там нельзя пить и пятидневка рабочая, поэтому некоторые предпочитают сбегать обратно на улицу, ну и с концами. Их убивают. Вот в общем то и всё. Только чувство, что живем мы на пороховой бочке, у меня не исчезает.

– Почему? Разве это не то, за что ты боролся?

Артур пожал плечами:

– Недавно меня на работу позвали при правительстве. Я там часто с Андреем встречаюсь и его отцом.

– Что?! – Максим даже вскочил, – какого черта?! Ты сказал, – он закричал на Диму, – что он уже не работает на правительство!

– Я не знал!

– Успокойся, – Артур подавал пример спокойствия, так что Максим вспомнил себя в прошлом и прошлому себе дал пять, так круто и уверенно выглядел Артур, – Дима не знал, то есть я ему говорил, но он не просыхает последние годы и не соображает. Но тебе Максим нечего бояться. Я думаю сказать о твоем приезде только Андрею. Ты же не против? Больше я никому не скажу, даю слово.

– Почему? Можешь медаль получить. Беспокоишься обо мне?

– Не особо. Но ты брат Алины.

– И что с того, кто ты ей? Был.

– Ее парнем.

Максим вопросительно посмотрел на Диму:

– Чем вы здесь втроем занимались?

Дима лег головой на стол и закрылся руками. Артур понял, что Максим не знает подробностей и порадовался этому.

– Ладно, – сказал Максим, который в прошлом не хотел копаться, – Я верю тебе. А чем вообще живете?

– Да ничем ей Богу. Об этом, – Артур кивнул головой на Диму, – И говорить нечего. А я … И не только я один так. Понимаешь, раньше были законы, которые хоть как-то соблюдались, а теперь… Вот, например, нападет на тебя человек, и ты его убьешь, защищаясь. И что дальше? Тебя прикончат на месте без суда? Или что, просто отпустят? Тюрем то больше нет, есть только следственные изоляторы. За последний год не было ни одного преступления. Но я уверен, что скоро они будут, и как тогда поведут себя власти, будут убивать прямо на месте? Кто? Обычные полицейские? Насколько они будут разбираться на месте, кто прав, кто виноват? Если начнутся подлоги, подставят тебя и что – сразу в расход? Нет новых правил, никто ничего не анонсировал. Это сложно, это страшно. Не для всех конечно, но для тех чья жизнь лежит в разнообразных плоскостях, у которых может случиться форс-мажор. Эта подвешенность лишает будущего. У всех в этом городе есть только настоящее. И начинаешь задумываться, а есть ли у тебя это самое настоящее… Притом, что действительно за последние полтора года не было ни одного убийства, кражи, ничего, преступность снизилась до нуля процентов! Но все в ужасе, все боятся непонятно чего.

– А как ты думаешь, они должны были сделать?

– Ну смотри, я ведь знал, когда соглашался работать на них, чем кончится. Я согласен с методом основным. Но теперь чувствую незавершенность. Все решают мелочи. Я все жду выступления мэра или президента о том, что, мол, не беспокойтесь граждане, на улицах расстреливать никого не будут, процесс дознания остается прежним, только после всех необходимых доказательственных действий мы будем принимать жесткие меры. И еще хотелось бы, чтобы пообещали, знаю, это смешно: правительство – обещали, но в такие моменты даже пустые обещания принесут пользу и успокоение, в общем, пускай пообещают, что в ближайшее время других серьезных изменений не произойдет…

Максим рассказал о своей жизни на ферме, все умилились, разговор принял спокойное добродушное русло.

– Это он тебя так ненавидит? – спросил Максим у Димы о Артуре, который был мил и обходителен.

– Да, нужно его очень хорошо знать, чтобы разбираться в его чувствах.

– Да, я его ненавижу, – сказал Артур будничным тоном, – Я ненавижу тебя. Ты дурак и слабак. Из-за тебя она погибла. Сначала она мучилась, а потом ты ещё и убил её.

– Политика открытости, – пояснил Дима Максиму.

– Максим, зачем ты приехал? – перевел Артур тему.

– Я хочу отомстить.

Артур вопросительно приподнял брови.

– За храм, они сказали, что я террорист и построили такой же храм, только подписали своим именем.

– У тебя там заграницей жена и ребенок. Не лучше ли было тебе остаться с ними?

– Я не могу позволить, чтобы это сошло им с рук.

– Максим, тебе уже раз несказанно повезло. Все, понимаешь – все мертвы, кроме тебя. Так может хватить испытывать удачу?

– Они сказали, что я террорист, и никто не знает, что этот храм мой, я его создал, я его придумал, я.

– Твоего храма уже нет.

– Вот именно, есть только жалкая подделка. Я должен отомстить, я должен разрушить эту подделку, она просто глумится надо мной, я просто не могу жить, пока она там стоит. Это будто бы они принесли тебе девочку, одетую и похожую как две капли воды на Алину, и заставили бы жить с ней, но это была бы не она.

– Максим, я не друг тебе, я тебя не знаю. Но знаю точно одно – ты сейчас совершаешь огромную ошибку, тебя точно прикончат на этот раз. И все ради чего? У тебя там жена и ребенок, слышишь? Ты не умеешь быть удовлетворенным, да?

– Ты прав, ты не знаешь меня, и ты не знаешь видимо ничего о том, когда у тебя отняли самое дорогое.

– Я знаю.

– Алина? Ты ее любил?

– Почему у всех это вызывает такое удивление? В ком проблема, во мне или в ней?

– Максим, я помогу тебе, – сказал Дима.

– Ты? Мне? Зачем?

– А что мне еще делать?

– Мне не нужна помощь.

– Максим, ты все никак не можешь понять, ты не найдешь в этом городе взрывчатку.

– Я могу сделать ее сам.

– Чтобы взорвать целый храм тебе нужно дофига всего, в магазинах если купишь хоть что-то подозрительное…

– Но почему ты хочешь мне помочь?

– Не знаю, я просто не могу уже жить, как жил, а что мне еще? Я умею только лицедействовать, продавать наркотики, мутить сделки, все, что я умею в этом мире никому не нужно. Я бы воспользовался в последний раз знаниями, а потом, если вдруг у нас выйдет, ты уедешь обратно в свою Канаду?

– Да.

– А можно с тобой?

– Да, почему бы и нет.

– Супер.

– Вы оба идиоты, – покачал головой Артур, – Дима, если подпишешься – больше мне не звони. Я не хочу умирать вместе с вами.

– А как же Алина, ты не хочешь отомстить за нее? – спросил Дима Артура.

– Кому, тебе?

– Нет! Это не я! То есть не только я, но и они! Я хотел спасти ее, но они запретили, сказали, что одну невинную жертву общественность переживет!

– Только нигде в новостях о ней не упомянули. Говорят, что невинных жертв вообще нет. Послушайте, я не хочу умирать, вот и все. Да и сами вы в это вписываетесь не ради нее. Убирайтесь к черту, – Артур не повысил голос, так что не было понятно, действительно ли он хочет, чтобы они ушли.

Максим и Дима все же ушли. По дороге обратно к Диме рядом с парнями остановился черный джип, Максима затащили в машину и уехали, Дима пытался оказать сопротивление, но его оттолкнули, и он остался лежать на земле, успел только перевернуться на живот и запомнить номер уезжающей машины.

***

С головы Максима сняли холщовый пакет, перед ним сидел Виктор.

– Виктор?! Как?!

– Хочу спросить тоже самое у тебя. Я тоже думал, что ты мертв.

– Мы оба выжили при взрыве. Если бы я был девчонкой, сказал бы, что между нами есть особенная связь.

– Связь между нами действительно есть. Расскажи, что с тобой было.

– Они взорвали мой храм, я чудом остался жив, друзья вывезли меня заграницу, и там я пролежал в коме два года.

– Зачем вернулся?

– Отомстить.

– За что?

– За то, что опорочили мое имя, за то, что отняли у меня самое важное, что я сделал, а потом опошлили его. Я хочу взорвать храм, который построили заместо моего.

– А потом?

– Потом вернусь заграницу, если останусь жив, у меня там девушка и ребенок.

– То есть ты дашь пощечину человеку, избившему тебя и нассавшему тебе на лицо, и спрячешься?

– То, как ты это повернул, мне не нравится.

– Но так оно и есть.

– К чему ты клонишь?

– Как насчет того, чтобы уничтожить этого человека?

– Ты имеешь ввиду Удава?

– Да.

– Он работает на правительство, я не Джеймс Бонд – это не мой масштаб.

– Это мой масштаб, но мне нужна помощь, любая, людей сейчас мало, особенно дельных и верных.

– Виктор, откуда у тебя столько сил? Как ты спасся?

– В том здании был подземный ход, я ушел до взрыва. Я всегда думаю наперед. Ты же знаешь, что твоя сестра меня подловила?

– Да.

– Это ты ее туда послал?

– Если бы это было так – сидел бы я сейчас перед тобой так спокойно?

– Уверен, что ты был бы еще спокойнее.

– Ну да, – Максим самодовольно улыбнулся, – Нет, она связалась с парнем, который был подставным от Удава, он притерся ко мне, и ее перетянул, я не знал. Она даже мне не сказала.

– Видимо хороший ебырь.

– Если бы. Выяснилось, что они даже не встречались, я не знаю, что там произошло, они оба, она и он, мне сложно понять, что у них в голове. Было. Что было у нее в голове.

– Ладно, я понял. Вернемся к делу. Я выжил и дальше было трудно, но два с половиной года я провел не зря, собрал всех, кого мог, кому не нравится новый режим. И нас много. И ты должен понимать, что это будет битва на смерть. Или они, или мы, вместе нам не ужиться. Ты хочешь отвоевать свой город, отомстить за унижение, отомстить за сестру, по-настоящему отомстить за храм? Ты хочешь снова владеть: деньгами, властью, возможностями? Ты хочешь снова пройтись по улице, где провел детство, не пряча лицо под капюшоном?

– Виктор, побереги запал и пафос для кого-то другого. Я ко всему этому равнодушен. Кроме одного.

– Чего?

– Я уже сказал: они уничтожили мой готический храм, а потом посмеялись над ним.

– Ты будешь рисковать жизнью только ради этого?

– А ты будешь рисковать жизнью только ради денег? Для меня это так же глупо, как для тебя мои мысли.

– Не только денег, я хочу вернуть свой статус, хочу, чтобы мое имя вызывало уважение, как раньше.

– Твое имя вызывало страх, а не уважение.

– Я мог бы подискутировать с тобой об этом и еще обидеться на твои слова и тон, но к сожалению, у меня мало времени и мало веса, раз ты позволяешь теперь себе такое.

– Извини меня. Напротив, я уважаю тебя, как никогда – ты не сдаешься. Но я не могу помочь тебе, я хочу только уничтожить храм, точка. Остальное… Я ведь не солдат, ты же знаешь, я умею разговаривать и держать марку, это мое главное умение, остальное – по мелочи.

– Я понял. А взрывчатку ты как собираешься искать?

– Я еще думаю.

– Давай так, я достану для тебя взрывчатку, а ты отплатишь мне услугой.

– Ох чувствую, она может быть мне не посильна.

– Выбор за тобой, без меня ты будешь собираться слишком долго, ты обнаружишь себя. Тебя не было два с половиной года в городе, все изменилось, у тебя нет друзей, кто мог бы помочь. Кроме меня.

– Убедил, продан, – Максим всплеснул руками.

На самом деле Виктору самому нужно было, чтобы Максим взорвал храм, ему только это и нужно было. Он сказал об ответной услуге, только для того, чтобы Максим не заподозрил подвоха. Такие, как Виктор просто так ничего не дают. Виктору нужно было всячески дестабилизировать город и людей, и взрыв главной национальной достопримечательности, при чем во второй раз – то, что нужно. Хотя, если бы получилось Максима завербовать – было бы отлично, но нет так нет.

Максима высадили с закрытыми глазами неподалеку от дома Димы, Максим снял повязку с лица, накинул капюшон, поспешил к Диме. Вскоре Максим остановился и долго смотрел на стену дома, мимо которого шел, перед тем, как осознать, что перед ним листовка с фотографией Капитана в костюме и надписью «Александра Афанасьева в мэры города. Молодость, ум, честь – наше лучшее будущее»

Максим сорвал листовку, у Димы он включил компьютер, открыл браузер и начал поглощать: Капитан был везде: Александр – самый лучший выпускник юридического факультета СПБГУ, Александр учится в магистратуре и стажируется в комитете при мэре, Александр то, Александр это, вся надежда на Александра, он бесстрастен, он вышел из народа, Александр предложил инициативу, Александр самый сексуальный политик года, Александра частенько видят вместе с дочерью президента.

Выборы через пять дней, Максим сунул листовку Диме в лицо.

– Почему ты мне не сказал об этом?

– А что, ты увлекаешься молодыми сексуальными политиками?

– Иди ты к черту – это Капитан! Это он!

– Он правда молодец, умен, он везде, вкалывает, это первый не только умный, но и крутой политик из всех, что я знаю. Буквально все и пожилые, и молодые мужчины обожают его, ну а девушки – те вообще с ума посходили, у него фан группы с большим количеством подписчиков, чем у любой нашей знаменитости.

– Нет тут не только это… ну конечно, большой брат… Все сходится, они выбрали его с самого детства или может какой-то родственник, который по какой-то причине не мог афишировать покровительство Капитана. Вот сученок, вот что он имел ввиду, когда говорил «пойдем со мной», он хотел взять меня туда, в правительство.

– Я не вполне понимаю, о чем ты.

Максим ходил по кухне туда-сюда:

– Но уже поздно в любом случае. Для меня. Теперь тем более нельзя с ним видеться. Да. Но это ничего не меняет.

Через пять дней на листовках было написано: «Александр Афанасьев – самый молодой мэр города».