а следующий день Пачкуля проснулась на рассвете. Она глубоко и с удовольствием вдохнула аромат компостной кучи, после чего, замотав нос платком, поплелась к своей хибаре, где Хьюго с метлой продолжали спать мирным сном. Через минуту она выкатилась обратно, неся в руках ведро и половник. Уверенным шагом она направилась в лес, прямиком к обширному топкому болоту.
В те места окрестные жители редко заглядывали. Смотреть там по большому счету было не на что. Сплошь мутная стоячая водица, в которой обитали разве что змеи, червяки и прочие пиявки. Даже лес вокруг болота казался темнее и мрачнее обычного.
Однако Пачкулю это не останавливало. Гремя ведром и поджав губы, она бодро продиралась сквозь колючие заросли ежевики и диких кустарников. Вскоре лес расступился, и она вышла на открытую поляну, вовремя спохватившись, что это и есть начало того самого болота.
Медленными шажочками она стала пробираться вперед. Ботинки ее то и дело увязали в зыбкой трясине, откуда их приходилось тащить со смачным чавканьем. Они были велики ей на два размера и к тому же без шнурков, так что Пачкуле приходилось прилагать усилия к тому, чтобы удерживать их на ногах.
Кое-как пристроившись на травянистой кочке и с трудом сохраняя равновесие, Пачкуля приготовила ведро и зачерпнула половником болотной трясины.
Здесь, однако, события приняли неожиданный поворот. Пачкуля не знала, что как раз в этом болоте проживала одна ее знакомая Жаба. Та самая, что однажды провела вечер у нее дома, сидя по уши в жидком кляре и готовясь стать основным блюдом Пачкулиного ужина.
Пачкуля успела давно об этом позабыть. Но Жаба помнила.
Она как раз подремывала на склизком камушке, наслаждаясь тишиной и спокойствием, когда из леса вдруг на всех парах вылетела Сумасшедшая Старушенция, та самая, что посыпала ее мелко нарезанной петрушкой, запихивала в кастрюлю с серой жижей и била поварешкой по голове каждый раз, когда она порывалась вынырнуть оттуда, чтобы глотнуть воздуха.
Нет, Жаба ничего не забыла.
Она с удовлетворением разглядывала исцарапанные ежевичными колючками руки Сумасшедшей Старушенции, ободранные коленки и разодранную в клочья одежду, что говорило о том, что дорога к болоту далась ей нелегко.
Жаба была на седьмом небе от счастья, наблюдая за тем, как Старушенция с трудом пробирается к центру болота, то и дело теряя равновесие и явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Ведро — ржавая помятая железяка — Жабу нисколько не заинтересовало, а вот половник пришелся бы ей очень кстати!
Старушенция подбиралась все ближе и ближе, а Жаба затаилась и выжидала, давясь от рвущегося наружу смеха, как это часто бывает во время игры в прятки, когда водящий уже вплотную подошел к месту, где вы прячетесь, но еще вас не видит.
— АГА, ПОПАЛАСЬ! — пронзительно завопила Жаба, оттолкнулась от склизкого камня, взлетела высоко вверх и со всего размаху плюхнулась Пачкуле на спину аккурат промеж костлявых лопаток.
— ААААА! — в свою очередь, завопила Пачкуля, размахивая во все стороны руками наподобие ветряной мельницы и пытаясь сохранить равновесие.
Впрочем, это ей не помогло. В последний момент, уже летя вниз, она в отчаянии попыталась ухватиться за росший поблизости камыш, но он оказался слишком тонок, чтобы выдержать ее вес, и был попросту вырван с корнем. Пачкуля в последний раз неуклюже взмахнула руками, выскользнула из своих ботинок и головой вперед нырнула прямиком в болотную трясину. На лету она выпустила из рук ведро, и то, в свою очередь, с громким хлюпом погрузилось в трясину вслед за ведьмой.
Половнику же посчастливилось избежать подобной участи благодаря Жабе, которая, воскликнув «Опля!», ловко подхватила его на лету за длинную ручку. Со злорадной ухмылкой Жаба принялась ждать, когда же Пачкулина голова покажется наконец над поверхностью трясины. И как только это случилось, Жаба размахнулась половником и со всей силы треснула ведьме по затылку, а потом еще раз и еще.
— Бац, — приквакивала она с каждым ударом. — Бац-бац-бац! Вот тебе! Ну как, нравится?
— Эй! Ты что, сдурела? Прекрати немедленно, слышишь, глупая ты тварь? Я подам на тебя в суд за нанесение тяжких телесных повреждений! Я…
Буль-буль-буль… (Обычно именно так разговаривают все, кому приходится тонуть в болоте. А впрочем, попробуйте как-нибудь, возможно, у вас выйдет и по-другому.)
— А ты меня зачем била? — проквакала порядком вспотевшая Жаба. — Сначала ты меня, теперь я тебя. А ну, живо иди на дно! Бац-бац-бац!
Все могло бы закончиться довольно печально, и мы могли навсегда потерять нашу дорогую Пачкулю. Она была совсем близка к тому, чтобы бесследно утонуть в болоте, пав жертвой кровожадной Жабы, вооруженной кухонной поварешкой.
Но нет, мы не потеряем ее! На выручку Пачкуле неожиданно пришел Хаггис, помощник ведьмы Макабры-Кадабры.
Вам следует знать, что Хаггис был причудливым косматым существом с густой рыжей челкой, низко спадавшей ему на глаза, и двумя кривыми рожками. Обычно он мирно пасся на лужайке, лениво жевал травку и время от времени блеял вслед прохожим. Иногда все же Хаггису надоедало это обычное занятие и его тянуло искупнуться. Купаться он больше всего любил в лужах, канавках, болотцах, заросших прудах, а особенно в топкой трясине.
Как раз в то утро Хаггису, по счастью, надоело жевать траву. А кроме того, на весь предстоящий день он был полностью предоставлен самому себе. (Макабра-Кадабра — из числа благоразумных ведьм, что предпочитали спать с рассвета до заката, в отличие от Пачкули, которая в любое время суток готова шнырять по лесу, ища неприятности на свою голову.)
Пожевав травку часок-другой и воинственно проскакав взад-вперед на глазах у изумленных пташек и безобидных кротов, Хаггис решил наконец, что настало время сходить искупнуться. Он взял полотенце и отправился в путь, гордо вскинув рожки и задрав повыше хвост. По дороге он, забавы ради, топтал копытами кустики ромашек и громко фыркал на пролетавших мимо бабочек.
Хаггис направился к тому самому болоту в глубине леса. Тамошняя трясина была его излюбленным местом. Там всегда было пустынно и тихо, так что он мог часами упражняться в плавании на спине, не опасаясь посторонних взглядов и обидных выкриков: «А ну, гляньте-ка, что Хаггис вытворяет! Вот зазнайка, вечно он красуется! Подумаешь, нашел чем удивить!» — и прочее в таком же духе.
Каково же было его изумление, когда, выйдя из лесу, он обнаружил, что его любимая и, можно сказать, личная купальня уже занята! Кто-то вовсю кувыркался в густой темной жиже в свое удовольствие, и Хаггису это нисколько не понравилось. Тем более что этот кто-то подозрительно смахивал на Пачкулю, которая относилась к числу тех личностей, которых вы вряд ли захотите видеть рядом с собой во время купания. Ее грязные стоптанные ботинки сиротливо валялись на камышовой кочке. Прочую одежду, за исключением шляпы, ведьма, по-видимому, решила не снимать. Она то погружалась в трясину с головой, то выныривала вновь, шумно отфыркиваясь и бешено молотя руками по воде, из чего Хаггис сделал вывод, что ведьме очень весело.
— А ну, гляньте-ка, что ведьма вытворяет! Вот зазнайка, вечно она красуется! Подумаешь, нашла чем удивить! — с издевкой проблеял Хаггис, надеясь, что его насмешки сработают и пристыженная ведьма немедленно вылезет из болота и уберется восвояси. Однако ничего подобного не случилось. Напротив, ведьма принялась плескаться еще сильнее и самозабвеннее.
А ну, гляньте-ка, — снова затянул было свою песню Хаггис, предположив, что с первого раза ведьма могла не расслышать. — Гляньте-ка, что ведьма вытворяет!
На этот раз Пачкуля, как ему показалось, что-то проорала в ответ.
— Ась? — проблеял Хаггис. — Не-е-е, полотенце я тебе не одолжу, если ты об этом!
— Да не об этом я, болван! Вытащи… меня… отсюда… БЫСТРЕЕ… а не то я… буль-буль-буль…
А не то она что? Буль-буль-буль?
Хаггис стряхнул с глаз густую челку и присмотрелся получше. На этот раз ему уже не показалось, что Пачкуля резвится в болоте в свое удовольствие. Совсем наоборот, если учесть, что рядом с ней на кочке сидела какая-то чокнутая Жаба и молотила ее деревянным черпаком по голове, приговаривая: «Бац-бац-бац! Получай! Бац-бац!»
— Спаси меня, Хаггис! — захлебывалась Пачкуля.
— Бац! Бац-бац-бац-бац-БАЦ!
— Буль-буль-буль…
Наконец до Хагггиса дошло, чего от него хотели. С воинственным воплем он встал на дыбы, забил копытом и ринулся на помощь тонущей ведьме.
Жаба испуганно взвизгнула, выронила половник и успела отскочить на другой край болота как раз в тот момент, когда Хаггис всем своим немалым весом плюхнулся в центр трясины. Он огляделся по сторонам в поисках пузырьков, чтобы определить, в каком именно месте пошла ко дну ведьма, нырнул под воду, рогом подцепил Пачкулю за дырявую кофту и вытащил ее на поверхность.
Пачкулино появление сопровождалось громким сочным чмоком трясины и жадным хрипом самой ведьмы, свидетельствовавшим о том, что к тому моменту, как Хаггис ее спас, она успела израсходовать последние запасы воздуха. Что ни говори, а Хаггис не растерялся в минуту опасности. Хотя в остальное время он терялся постоянно.
С торжествующим видом он ступил на твердую землю, бережно неся на рогах обессилевшую и промокшую до нитки Пачкулю. Ведьма была спасена, но до того, чтобы прийти в форму, ей было еще далеко. Она так наглоталась грязи, что внутренности ее теперь наверняка немногим отличались по цвету и консистенции от илистого дна самого болота. Голова раскалывалась от сотни полученных ударов поварешкой, а одежда вся неудобно перекосилась. Но даже несмотря на это, у Пачкули еще хватало сил сыпать проклятиями в адрес Жабы, которая успела вернуться на свой склизкий камень и теперь наблюдала оттуда за спасательной операцией, злобно посверкивая хищными глазками.
Да уж, неприятная вышла история, но что ни говори, а Пачкуля своего добилась. Придя домой, она отжала столько болотной трясины со своих лохмотьев, что ее хватило на целую ванну. При этом ей удалось порядком уляпать весь дом, но Хьюго с метлой были начеку и быстренько все прибрали, к большому Пачкулиному сожалению. Со всеми этими грязными разводами на полу и подтеками на стенах она на мгновение снова почувствовала себя уютно в собственном доме.