До дня рождения Достопочтенной Чепухинды — а вернее, до ее двухсотлетнего юбилея — оставалась ровно неделя. Сама Чепухинда, похоже, на прочь забыла о предстоящем торжестве, что было странно, ведь обычно ни о чем другом, кроме собственных именин, она говорить не могла. Возможно, случилось это оттого, что она уже столько раз ошибалась с датой, что в конце концов отчаялась и потеряла всякую надежду дождаться светлого дня.

Ведьмы же тем временем надумали закатить для нее по-настоящему грандиозную вечеринку. Поводом для этого был не столько сам юбилей, отпраздновать который в любом случае не помешало бы, сколько намеки Чепухинды на свое желание уйти на пенсию, как только ей перевалит за двести, а это значит, что на своем дне рождения она должна будет огласить имя преемницы и новой Предводительницы шабаша.

В лесу не было ни одной ведьмы, которая не мечтала бы заполучить эту должность. Главным образом — из-за сопутствующих ей привилегий, в числе которых значились: неограниченный кредит в магазине «Колдуй, баба, колдуй, дед», где ведьмы закупались необходимыми ингредиентами и утварью; новенькая метла последней модели с бесплатным годовым сервисом, включая замену комплекта прутьев и полную перекраску; фешенебельный двухэтажный особняк с подземельем в престижном районе Непутевого леса; трехнедельный оплачиваемый отпуск; обязательные пробные пакетики всех новых волшебных порошков и, наконец, ежегодный абонемент на бал монстров. Но самое главное — эта должность давала неограниченное право шпынять подчиненных направо и налево, поэтому-то все так и стремились ее заполучить.

С некоторых пор Чепухинда стала замечать, что все ее избегают. Стоило ей появиться в компании ведьм, как те переходили на шепот и разбивались на кучки. Непрерывное шушуканье по углам у нее за спиной постепенно навело Чепухинду на мысль о том, что в рядах ведьм против нее зреет заговор. Она до того перепугалась, что немедленно конфисковала у всех волшебные палочки под предлогом их проверки на наличие древесного жучка. Таким образом она, по крайней мере, лишила врага его главного оружия. После этого она забаррикадировалась в своем особняке и принялась сочинять витиеватые заклинания с тем, чтобы суметь дать отпор, когда грянет революция. Но ведьмам это было только на руку, потому что теперь они были предоставлены сами себе и могли вплотную заняться подготовкой грандиозной вечеринки.

Поначалу они, как водится, основательно переругались, поскольку каждая непременно хотела взять на себя самую важную и ответственную часть работы, чтобы угодить Чепухинде и облегчить ей проблему выбора преемницы.

Самые жаркие споры разгорелись вокруг именинного торта, ведь что ни говори, а именно от него (после подарков и поздравительных открыток, разумеется) зависит то, каким запомнится вам день рождения! Каждая ведьма искренне считала себя лучшей кулинаркой в округе и единственно достойной испечь праздничный торт к юбилею Чепухинды. Дело шло к очередной драке, как вдруг неожиданно для всех конец спорам положила Шельма. Вместо того чтобы самим печь торт, она предложила скинуться и купить готовый, тем более что у нее имелись связи — прославленный шеф-повар Пьер де Конфитюр приходился ей двоюродным братом.

Признание это ведьмы встретили почтительным молчанием, ибо во всем лесу не найти никого, кто не был бы наслышан о великом Пьере де Конфитюре и его знаменитых моченых улитках и печеных лягушках. Волшебники и те в очередь к нему выстраивались, чтобы сделать заказ на обслуживание своих банкетов. А Шельма — подумать только! — состояла с ним в тесном родстве! Даже Пачкуля была сражена наповал такой новостью и еще больше возгордилась оттого, что они с Шельмой лучшие подруги. Да-да, вы не ослышались, они вновь были лучшими подругами. Пачкуля распустила одну из своих стареньких кофточек и связала для Дадли подстилку, и несмотря на то что упрямый котище наотрез отказался на ней спать, цель ее тем не менее была достигнута — сердце Шельмы растаяло.

— Итак, решено, — сказала Шельма. — Завтра же я отправлюсь к нему и закажу торт. Ты тоже можешь пойти со мной, — добавила она, обращаясь к Пачкуле.

— Спасибо, Шельмуся! — запрыгала от радости Пачкуля. Ведь что ни говори, а присутствовать при заказе торта весьма важное и ответственное поручение.

В конечном итоге обязанности распределились следующим образом:

Бугага и Гагабу — музыка

Вертихвостка и Тетеря — украшения

Туту — хлопушки и праздничные колпачки

Грымза и Макабра-Кадабра — развлечения

Крысоловка, Чесотка и Мымра — угощения

Шельма и Пачкуля — именинный торт

Все были довольны и счастливы, но лишь до тех пор, пока по кругу не пустили шляпу для сбора средств на покупку торта. Тут уж, как вы понимаете, ведьмы приуныли. Впрочем, никто бы на их месте не обрадовался.

— Пардон, мадам, не расслышал. Кто вы, говорите, такая? — строго повторил свой вопрос пузатый гном и смерил ведьм подозрительным взглядом. Голову его украшал белый поварской колпак, а пухлое личико обрамляли завитушки рыжей бороды. Гном восседал за маленьким столиком посреди огромной кухни и проворно лепил своими маленькими пальчиками зеленых марципановых лягушек, которых затем раскладывал по красивеньким подарочным коробочкам. Лягушки выглядели совсем как настоящие, и казалось, еще немного, и они повыпрыгивают из своих бумажных гнездышек прямо к вам в рот.

— Шельма, кузен Пьер, — в третий раз представилась Шельма. — Я сидела у вас на коленях во время семейных праздников.

— Сидели у меня на коленях? Вы шутите?

— О, что вы, нисколько. Правда, это было давно, когда я была еще маленькой… Уверена, вы должны меня помнить.

Пачкуля хмыкнула и смущенно перемялась с ноги на ногу. По правде говоря, она чувствовала себя неловко и к тому же порядком утомилась, ведь чтобы засветло поспеть в Кулинарные мастерские, им пришлось подняться ни свет ни заря. Кулинарными мастерскими называлась цепь глубоких пещер в самом сердце Туманных гор, где безраздельно властвовал и творил великий Пьер де Конфитюр.

Чтобы добраться до места, ведьмам пришлось полдня карабкаться по отвесным кручам. По дороге Пачкуля все уши Шельме прожужжала о том, как же, наверное, здорово состоять в тесном родстве с таким известным шеф-поваром, и удивлялась, почему Шельма, от скромности, как известно, не страдавшая, никогда не упоминала об этом раньше. И так далее и тому подобное.

Чем дальше щебетала Пачкуля, тем пасмурнее становилась Шельма, и в конце концов призналась, что на самом деле Пьер приходился ей не двоюродным, а чуть больше юродным братом. Совсем чуточку. Когда же Пачкуля спросила, что значит эта «чуточка», Шельма ответила, что точно не помнит. Пачкуля продолжала настаивать, и Шельме ничего не оставалось, как выдать свой секрет и рассказать, что в действительности он приходился ей двадцатичетвероюродным братом. Правда, каждый год она честно посылала ему открытку к Рождеству, и поэтому он должен был непременно ее вспомнить. Пачкуля заявила, что в таком случае она немедленно возвращается домой. Шельма надулась. Пачкуля надулась еще больше. Тогда Шельма пошла вперед и разревелась, так что в конце концов Пачкуля согласилась сопровождать ее дальше, но сделать это, по правде говоря, ее побудили не столько дружеские чувства, сколько пленительный аромат свежей выпечки, доносившийся из-за скалистых вершин. Так они и добрались до Кулинарных мастерских Пьера де Конфитюра. Внутри пещер все в буквальном смысле бурлило и кипело, а взмокшие гномы-истопники без устали подбрасывали поленья в гигантские печи, куда один за другим отправлялись огромные противни с пирогами, рулетами, кексами и булочками. Десятки гномов-поварят сновали взад-вперед, держа над головой подносы, заваленные эклерами, сахарными орешками и трубочками с заварным кремом. В массивных чанах булькал и пузырился горячий шоколад, вокруг которого суетились шоколадных дел мастера. За соседним столом кондитеры, не жалея сил, месили тесто красными натруженными руками. Вдоль стен выстроились ведерки с жирным сливочным кремом, наполовину погруженные в кадушки с холодной водой. На полу громоздились мешки с мукой и сахаром, а подвесные полки были столь плотно уставлены банками с вареньем, что казалось, вот-вот рухнут. Воздух здесь был насквозь пропитан чудесным сладким ароматом, ароматом свежевыпеченной сдобы.

У бедной Пачкули аж слюнки потекли, до того ей захотелось, чтобы Пьер де Конфитюр предложил им отведать что-нибудь из своих лакомств. Но он, похоже, не собирался.

— Видите ли, мамина тетушка приходилась пятиюродной сестрой внучатой племяннице вашего отца, по бабушкиной линии… — принялась по новой объяснять Шельма, невольно сжимаясь в комок под пристальным взглядом вперившихся в нее маленьких черных глазок.

— Мы что, р-р-родственники? Вы моя кузина? — раскатисто грассируя, перебил ее гном.

— Ну конечно! — просияла Шельма.

— О-ля-ля, — вздохнул Пьер де Конфитюр, не переставая лепить марципановых лягушек. Он, определенно, был гением. И не только потому, что своими толстенькими узловатыми пальчиками мог создавать настоящие маленькие шедевры, но еще и потому, что лишь истинные гении обладают столь изысканным акцентом.

— Значит, мы р-р-родственники. Двадцатичетвер-р-роюродные кузены. А вы, должно быть, та самая несносная девчонка, что вечно таскала меня за бороду. А потом пр-р-рисылала дешевые р-р-рождественские открытки с намеками получить от меня в подар-р-рок бесплатный пудинг?

— Э-э-э-э-э, — замялась Шельма и украдкой покосилась на Пачкулю.

— Что ж, кузина Шельма. Чем на этот р-р-раз могу быть вам полезен? Все еще надеетесь на бесплатный пудинг? А может, р-р-решили обманкой выманить у меня манку? Хо-хо!

— Не нужно нам никакой манки, — встряла Пачкуля.

— Да тихо ты, — перебила ее Шельма, — он же все-таки мой родственник, а не твой!

И продолжила, обращаясь уже к гному:

— О нет, дорогой кузен, манка нам не нужна. Нам нужен торт. Для особо торжественного случая. И у нас есть деньги, чтобы заплатить. Видите ли, у Достопочтенной Чепухинды грядет двухсотлетний юбилей, после которого она уходит на пенсию. По крайней мере, мы все на это очень надеемся.

— Тор-р-рт для двухсотлетнего юбилея, го-вор-р-рите, — в задумчивости протянул Пьер де Конфитюр. — Давненько я их не делывал. И какого же, по-вашему, он должен быть р-р-размера?

— Большого. Самого что ни на есть огромного размера, под стать исключительной торжественности случая.

— Ага. В таком случае как насчет фр-р-руктового тор-р-рта с мар-р-рципаном и сахар-р-рной глазур-р-рью, укр-р-рашенного ведьмовскими колпачками, огр-р-ромным р-р-розовым бантом, свечками и поздр-р-равительной надписью?

— То что надо! — хором воскликнули ведьмы.

Пьер де Конфитюр мечтательно закатил глаза и погрузился в размышления, а Пачкуля, улучив момент, незаметно стянула с подноса у пробегавшего мимо гнома коробочку с марципановыми лягушками да пару эклеров и запихала их себе под колпак, прежде чем шеф-повар вновь открыл глаза.

— Никто в мир-р-ре не сумеет сотвор-р-рить для вас такой тор-р-рт! Никто, кр-р-роме Пьер-р-ра де Конфитюр-р-ра, — проревел он и ударил себя кулаком в грудь. — Я изготовлю для вас этот тор-р-рт, кузина Шельма, но вовсе не потому, что вы моя двадцатичетвер-р-роюр-р-родная сестра, а потому, что я обожаю делать тор-р-рты именно на двухсотлетние юбилеи, а такой шанс судьба пр-р-редоставляет, увы, не часто. Из этого тор-р-рта, кузина Шельма, я сделаю настоящий шедевр-р-р!

Ровно неделю спустя, накануне юбилея Достопочтенной Чепухинды, Шельма с Пачкулей вновь явились в Кулинарные мастерские, чтобы узреть обещанный шедевр.

— Вуаля! — провозгласил Пьер де Конфитюр и торжественно выкатил тележку с тортом. — Те-пер-р-рь он ваш!

Ведьмы в изумлении уставились на великое творение мастера и, не сговариваясь, разразились бурными аплодисментами. Торт был и в самом деле великолепен. Он красовался на огромном серебряном блюде, размером с крышку от помойного бака, одним своим видом заставляя всех присутствующих пускать слюнки. Поистине, это был всем тортам торт!

Вспомни, читатель, восхитительный торт своей мечты, что ты увидал однажды в витрине кондитерской и от которого не мог оторвать завороженного взгляда, покуда родители не оттащили тебя за шиворот и не поволокли домой есть на обед цветную капусту. Так вот, дорогой мой читатель, вспомни и забудь его, ибо по сравнению с тортом Достопочтенной Чепухинды он выглядел бы жалким погрызенным коржиком, не заслуживающим ровным счетом никакого внимания.

Чего стоила одна глазурь, сияющая белизна которой затмевала собой все великолепие снежных равнин Гренландии. По бокам торт украшала тончайшая кремовая сеточка, совершенство которой не нарушалось ни единой закорючкой, кляксой или загогулиной. Вдоль по краю выстроились двести крошечных засахаренных метел, ближе к середине кругом были воткнуты двести маленьких черных свечек, обрамлявших поздравительную надпись «С днем рождения, Чепухинда! Да здравствуют двести славных лет!». Нашлось место и для двухсот малюсеньких ведьмовских колпачков и, конечно же, для огромного розового банта, венчавшего собой всю конструкцию. О, что это был за торт!

— Ух ты! — в один голос воскликнули ведьмы. — Ух ты!

— Вот именно, ух я, — согласился с ними Пьер де Конфитюр и смахнул со щеки слезу умиления. — Истинный шедевр-р-р.

— Кузен, вы гений, — пискнула Шельма. — Теперь меня беспокоит только одно.

— Как мы дотащим его до дому? — попыталась угадать Пачкуля.

— Нет. На какую скидку я могу рассчитывать, учитывая, что мы родственники?

В конечном итоге доставлять торт им пришлось при помощи магии. Спускать его собственноручно с отвесных круч представлялось сомнительной затеей, тем более что день клонился к закату и скоро должно было совсем стемнеть.

О том, чтобы просить о помощи гномов, не могло быть и речи, потому как, едва услыхав Шельмин вопрос, Пьер де Конфитюр немедленно лишился чувств. Должно быть, от переутомления. Одним словом, теперь гномы были заняты тем, что грузили его на единственные носилки, чтобы перетащить в кровать. А уговаривать их бросить шефа и заняться тортом ведьмам показалось не вполне вежливым.

Таким образом, ничего другого им не оставалось, как прибегнуть к помощи магии. Проблема заключалась в том, что у них не было при себе волшебных палочек — их, как мы помним, конфисковала Чепухинда. Пачкуле и Шельме пришлось порядком поломать голову, чтобы припомнить заклятье, которое сработало бы без помощи палочки. Наконец Пачкуле пришло на ум одно старинное транспортировочное заклинание.

— А ты уверена, что оно подействует? — усомнилась Шельма. — Что-то не доверяю я этим бабушкиным средствам. Слишком ненадежны. Ты точно помнишь его слово в слово?

— Спрашиваешь! Я ж его еще в школе учила. А все, что тебе вдолбили в голову в школе, потом вовек не забудешь! Так куда мы его повезем?

— Не знаю. В надежное место. Мы же не хотим, чтобы его увидали раньше времени, иначе никакого сюрприза не получится.

— Как насчет моего садового сарайчика? — предложила Пачкуля. — Там у меня на дверях амбарный замок. Да и я за ним присмотрю, если что.

Как, вы не знали, что у Пачкули есть садовый сарайчик? Да-да. В нем она выращивает поганки и время от времени запирает свою метлу, когда та начинает слишком действовать ей на нервы.

— Хм, так уж и быть, — согласилась Шельма. — А ты уверена, что это надежное место?

— Надежнее не бывает. Ну все, поехали. Как там начинается? А, вот, вспомнила!

— Имей в виду, — пригрозила ей Шельма, — если с этого торта упадет хоть одна крошечка…

— Не бойся, не упадет. Я знаю, что делаю. Смотри и учись:

— Смотри, сработало! Я же говорила!

И действительно, торт приподнялся над землей, покачнулся, затем неуверенно стал набирать высоту до тех пор, пока не достиг верхушек деревьев. Шельма с Пачкулей молча следили за его полетом, щурясь в лучах заходящего солнца.

— Скорость подходящая, — сказала Шельма, нервно почесывая нос. — С этим не поспоришь. Но уж больно неуверенно идет…

— Ничего, доберется, — успокоила ее Пачкуля, наблюдая за тем, как торт резко потерял высоту, затем вновь поднялся, проплыл, колыхаясь, в прямо противоположном направлении, вернулся, неуверенно покружил на месте, чудом увернулся от лобового столкновения с ошалелым орлом, слегка накренился и, наконец, задрейфовал в сторону Пачкулиного дома, скрывшись из виду за горными вершинами. — Будем надеяться.