А он и забыл, что лазить по деревьям так трудно. Ствол был прямой и гладкий, никаких тебе развилин, на которых можно передохнуть. Боковые ветви были тонкие и легко гнулись, да и попадались нечасто. Рональд не столько карабкался, сколько тянулся, подтягивался, цеплялся, трясся, а затем снова тянулся, подтягивался, цеплялся и трясся.
Смотреть вниз он не осмеливался. Смотреть вверх — тоже. Боялся, что лезть еще очень далеко. Солнце уже опустилось в море, за горизонт.
С кончика носа у него капал пот. На плечи и в глаза летел мох и мелкие ошметки коры. Все руки были в занозах. Силы покидали его. Чем выше он забирался, тем больше крепчал ветер. Дерево так раскачивалось, что казалось — в любую секунду может опрокинуться и сорваться вниз, на острые черные камни.
Он лез дальше. Тянулся, подтягивался, цеплялся, трясся. Тянулся, подтягивался, цеплялся, трясся. Конец-то этому будет?
Безусловно. Как и почти всему на свете.
Он был уже у самой верхушки, где ствол совсем тонкий. Прямо над его головой дерево разветвлялось — а на развилке виднелось днище гнезда. Во рту у Рональда пересохло, он вцепился в последние сантиметры ствола, обвил его коленями и подтянулся. Еще рывок — и он у цели!
Сгорая от нетерпения, он умостил подбородок на край гнезда и посмотрел вниз.
Золотого яйца в гнезде не было. Зато там был запечатанный конверт. Это еще что?
Рональд осторожно протянул руку и взял его. Обхватив рукой ствол, он дрожащими пальцами вскрыл послание. Внутри оказался фирменный бланк клуба волшебников. Посреди листа заглавными печатными буквами было выведено три слова:
С ДНЕМ МЕРВИНА!
Над ним подшутили.
Рональд разжал пальцы, и листок унесло ветром.
Поверить невозможно. Все подстроено. Нет никакого желтоголового кенгуруна. Нет никакого золотого яйца. Наверно, волшебники подкупили редактора «Непутевого мира» — ну конечно, он же свояк Дэйва Друида. Тщательно спланированный розыгрыш, вот что это, — и Рональд купился с потрохами.
При ближайшем рассмотрении «гнездо» было совсем не похоже на настоящее. Волшебники сплели его из пластиковых соломинок, которые, вероятно, стащили на кухне. Значит, Дворецкий и прислуга тоже в заговоре.
Рональд, раскачиваясь, висел на гнезде. Что дальше? По деревьям он ловко лазил с раннего детства, это правда. Только вот — совсем забыл — спускаться он никогда толком не умел.
В клубе волшебников наступило утро. У Хэтти уже начался рабочий день. Она обходила дом с мешком и вываливала в него мусор из корзин. Этой ночью она плохо спала.
Как обычно, из-за Дензила. Дракон стрескал все дрова в сарае. До последнего полешка. И это привело к катастрофическим результатам.
Обжорство вызвало новый скачок роста — и еще какой. Дензил перерос журнальный столик. Теперь он был размером со среднего пони. И с трудом протискивался в дверь. Когда он расправлял крылья, их кончики касались противоположных стен. Ну и не стоит забывать про пищеварение — урчание и взрывы газа в брюхе. Сейчас дракон валялся в пустом сарае и грустил: его отругали и живот болел. И поделом.
Хэтти остановилась у статуи Мервина при входе. У него в руке снова была молния — Хэтти ее приклеила. Холл пустовал. Бренда опять куда-то отчалила. Хэтти огляделась, достала из кармана скомканную газету и расправила ее. Она несколько дней подряд вкалывала не покладая рук. В конце концов, можно и передохнуть две минуты. Прислонившись к Мервину, она начала читать.
ПТИЧКА НА СНОСЯХ!
К самому высокому дереву на скалах Грязьеводска, где гнездится легендарный желтоголовый кенгурун…
Она дочитала заметку до конца. Ну, почти до конца. Ей помешали волшебники, шумной толпой спускавшиеся к завтраку.
Хэтти торопливо сложила газету и юркнула за Мервина.
Волшебники смеялись и болтали, явно пребывая в особенно веселом расположении духа. Когда они проходили мимо, Хэтти уловила обрывки разговора.
— Долго же он не хотел заглатывать наживку, а все-таки не устоял…
— Видели, как он припустил за рыбным фургоном? Я думал, что скончаюсь от смеха.
— Как думаете, он уже на дереве?
— Давайте после завтрака расчехлим хрустальные шары. Хотел бы я сейчас на него поглядеть…
Они проследовали по коридору на запах жареной рыбы. Да, то был День Мервина, праздник веселых розыгрышей, когда поют песню Мервина и на завтрак, обед и ужин едят рыбу с картошкой.
Когда они ушли, Хэтти вылезла из укрытия.
— Ох, Рон, — вздохнула она. — Ну и бестолочь!
Надо действовать!
Дензил в сарае навострил уши, заслышав быстро приближающиеся шаги. Дракон понимал, что он в опале. Зачем только он слопал все эти дрова? Но он ничего не мог с собой поделать. Запереть дракона в сарае — все равно что посадить вампира заведующим в банке крови.
Дверь открылась, и хлынул солнечный свет. Это она! Это Хэтти, она пришла простить его! Дензил неуклюже вскочил на ноги и сделал жалостливое-прежалостливое лицо. Может, обнимемся? Но вместо этого ему в лицо сунули Рональдов старый грязный Балахон Тьмы, который мы последний раз видели в углу его комнаты.
— Нюхай, Дензил! — настойчиво сказала Хэтти. — Это Рональд!
Дензил брезгливо поморщился. Он и сам знал, что это Рональд. У драконов очень чувствительные носы, хотя мало кто об этом знает.
— Выходи, — сказала Хэтти. — Давай скорей!
Она схватила его за уши и потянула. Стремясь угодить хозяйке, Дензил втянул пузо и поднажал. Кое-как, совместными усилиями им удалось пропихнуть его в дверь. Все равно что губку через шумовку продавливать. Одно было ясно: назад он не полезет.
Что лучше, перекатиться на спинку и поболтать ножками или дать лапу? Переворачиваться в последнее время все труднее — и Дензил протянул девочке лапу.
— Не сейчас! — сказала Хэтти. — Некогда играть. Стой спокойно, я залезаю.
К удивлению Дензила, она схватила его за воротник и вскочила ему на спину. Всадница оказалась легкой как перышко. Он опустил воротник, чтобы ей было удобнее. Это что-то новенькое! А дальше что?
— Так, — сказала Хэтти ему на ухо, — пора тебе послужить хозяину. Не подведи меня. — Она снова помахала Рональдовым балахоном у него перед носом. — Вперед, Дензил! Ищи! Ищи Рональда!
Дензил припал к земле — развернул крылья — и взмыл в воздух!
Тем временем в Грязьеводске на верхушке дерева сидел неподвижно в гнезде-обманке из пластиковых соломинок Рональд. Он провел там всю ночь.
После того как он забрался в гнездо, силы окончательно покинули его. Гнездо оказалось большое, там вполне можно было поместиться, если поджать коленки. Рональд аккуратно сел — очень, очень аккуратно, чтобы гнездо не опрокинулось, — и, вцепившись в бортики так, что костяшки побелели, замер, стараясь не раскачивать конструкцию и не думать о том, что внизу.
Он видел, как на небо вышли звезды. Он смотрел, как далеко-далеко внизу мерцают огни пристани. Он чувствовал, как задул ночной ветер с моря. Он слышал, как ухают совы. К нему прилетали летучие мыши. Белка уселась ему на голову и съела орех, потехи ради. Стая перелетных гусей с любопытством повисела над ним, прежде чем отправиться дальше, заливаясь веселым гоготом.
Подкралась долгая темная ночь, а он все сидел, бледный, в полуобмороке, глядя прямо перед собой, в черноту, не замечая круженья звезд, не отваживаясь пошевелить ни единым мускулом. Он даже думать не мог. Его голову занимала одна-единственная мысль. Она гнала прочь все другие.
Главное. Не. Двигайся.
Когда звезды померкли и взошло солнце, лучше ему не стало. Теперь он снова все видел — но радости это не приносило. Не надо смотреть вниз, чтобы понять, что он не сможет спуститься. Ноги и руки у него были как деревянные.
Представьте, что он ощутил, когда увидел, как к нему приближается крошечная точка! То была не сова, не летучая мышь, не гусь и не чайка. То был не кто иной, как большой зеленый дракон с отважной девчонкой на спине!
Когда не осталось никакой надежды — прибыла кавалерия!
Рональд вскочил на негнущиеся ноги, замахал окоченевшими руками и завопил:
— Хэтти! Дензил! Сюда, малыш!
Аж неприятно рассказывать, что произошло дальше. Рональд пошатнулся, потерял равновесие… и камнем рухнул вниз!