Она стояла чуть в стороне от других. Голая. Беззащитная. Одинокая. Ранимая в своей обнаженности. К тому же лысая.
Другие девушки смотрели на нее свысока. Презрение было написано на их надменных, деланно равнодушных лицах. Они еле заметно улыбались друг другу и показывали на эту чудачку — кто глазами, кто рукой. Мол, откуда взялось это тонконогое чудо?
А она… Она так мечтала очаровать всех своей грацией, красотой, тонким вкусом. Но все произошло совсем не так, как она ожидала.
Она растерялась. Никак не думала, что ее первый выход в свет произойдет вот так. Что ее, голую, будут бесстыдно рассматривать. Показывать на нее пальцем. Смеяться.
Она хотела прикрыться руками. Отвернуться. Спрятаться. Убежать. Но от волнения ноги не слушались.
«Ну почему, почему они так жестоки? Они даже не попытались узнать меня. Заглянуть в мою душу. Узнать, о чем я думаю, мечтаю… И эти, за окном, тоже пялятся, смеются…» Слезы готовы были брызнуть из ее глаз, но она сдержалась. Нет, не станет она плакать на виду у всех. Не дождутся!
Она почувствовала на себе еще один взгляд, внимательный, оценивающий. Заставила себя поднять глаза и… о боже, какой стыд! Симпатичный парень, в джинсах и свитере, смотрел на нее и улыбался. Нет, не смеялся, а именно улыбался: не робей, мол, девочка, покажи всем, чего ты стоишь!
Успокоилась. Расправила плечи. Выпрямила спинку — как учили. Оказалось, что она не такая уж и худая, скорее тоненькая и хрупкая. Что фигурка ее прелестна своей стройностью. Что ноги длинные и ровные, с тонкими щиколотками и изящной ступней. Что…
— Ну, что раскудахтались, красотки, тоже мне — джулии робертс! Напугали новенькую. Сами-то не помните, какими пришли? Цыц мне! — и, с одобрением, — а ты молодец, малышка, держишь удар. Сейчас будем одеваться!
Через полчаса девушка, уже одетая в брючки-дудочки и вязаный блузон, с симпатичным париком в виде короткой мальчишеской стрижки, которая шла ей необыкновенно, стояла в витрине прямо напротив магазина мужской одежды. Она улыбалась. Тому обаятельному парню напротив. Прохожим. Своим недавним страхам и смущению. Теперь ей ничего не было страшно. Она победила!