Поучение о смиренномудрии авва Дорофей начинает так: «Некто из старцев сказал: «Прежде всего, нужно нам смиренномудрие, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать «прости», ибо смиренномудрием сокрушаются все стрелы врага и сопротивника».

Я нередко спрашиваю у детей: каким они представляют себе смиренного человека, что вкладывают в это понятие? Мы, взрослые, много читали, чему-то научились в жизни, а дети отвечают попросту, от сердца: «серенький», – говорят, – «убогонький», «беззащитный», «незлобный», «тихий»…

Интересуюсь:

– А вы сами хоть одного смиренного человека знаете?

Ребята задумываются, потом кто-то вдруг восклицает:

– Так это ж святые наши, они же смиренные!

– Верно, – говорю. – Давайте припомним житие кого-нибудь из святых, например преподобного Серафима Саровского. Подходят ли к нему определения «серенький» и «убогонький»? (Правда, сам старец называл себя «убогим Серафимом».)

– Да вроде не подходят…

Далее:

– Александр Невский – это святой?

– Святой.

– Он смиренный человек?

– Наверное, смиренный… Зависит от того, что подразумевать под этим словом…

Преподобный Сергий Радонежский приходил в Рязань к князю и говорил ему: я налагаю на тебя проклятие за то, что не идешь родину защищать, за то, что постоянно ссоришься со всеми и все храмы позакрывал! А ведь преподобный Сергий был действительно кротким и смиренным человеком. Николай II тоже отличался кротостью, но носил боевые награды.

Порой смиренные люди занимали весьма высокое положение в обществе, а порой довольствовались крайне незначительным, могли быть богатыми и могли терпеть нужду. Иногда они становились выдающимися военачальниками, как, например, генералиссимус Суворов или недавно канонизированный нашей Церковью адмирал Ушаков. Сколько замечательных, поистине смиренных людей с оружием в руках отгоняли турок от православных берегов, становясь настоящими героями веры, героями отечества! Так что же такое смирение, с чего оно начинается?

Авва Дорофей пишет: «Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее и, <…> как сказали Святые Отцы, чтобы «почитать себя ниже всех». Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, – это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей. Ибо как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их; ветвь же, на которой нет плодов, стремится вверх и растет прямо; есть же некоторые деревья, которые не дают плода, пока их ветви растут вверх; если же кто возьмет камень, привесит к ветви и нагнет ее книзу, тогда она дает плод. Так и душа: когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется; так и святые: чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными».

Вернемся ненадолго к разговору о мужестве. Мужество начинается с того, что человек перестает бояться быть самим собой. Вспомним о том, что человек, страшащийся чужого мнения, все время пытается играть какую-то роль: старается казаться умным, если чувствует, что у него не хватает ума, сильным, когда у него не хватает сил, смелым, если по натуре он трусоват, – то есть стремится если и не быть, то хотя бы выглядеть. Для того чтобы казаться выше, умнее и смелее всех, такой человек стремится унизить остальных, осмеять и даже оклеветать их. Это ужасное состояние души, к несчастью хорошо знакомое нам…

Если же человек в какой-то момент осознает, что, пытаясь казаться умным, он, по сути, расписывается в собственной ограниченности, кичась неуемными силами, сознается в своей слабости, бравируя показной отвагой, выставляет на всеобщее обозрение свое малодушие, то у него сразу же меняется отношение к по-настоящему умным, сильным и смелым людям: прежде он им завидовал и ненавидел их, а теперь начинает ими восхищаться. Он уже умеет увидеть в другом человеке то, чего не хватает ему самому.

Вот с этого и начинается смирение – с мужества. Смиренный человек – прежде всего человек мужественный, не испугавшийся увидеть себя в истинном свете и понявший, что он не умен, не красив, не силен и не смел, – это и есть состояние нищего духом, первая ступень духовной лестницы блаженств. В это состояние можно погрузиться, а можно лишь подступиться к нему.

Вспомним еще раз героев сказки «Волшебник Изумрудного города». Лев стал по-настоящему храбрым, Страшила – мудрым, а Железный Дровосек – добросердечным, когда они нашли в себе мужество стать самими собой, признать свою трусость, глупость и жестокосердие.

Всякий человек, ощущающий себя нищим, просит того, чего у него нет. Чаще всего просят денег, причем иногда могут выпросить столько, что неплохо обустроятся. О чем же попросит Господа нищий духом? Он будет молиться примерно так: «Господи, я глуп – дай мне ума; я трус – дай мне храбрости; я слаб – дай мне сил, терпения, смирения и любви – всего, чего мне недостает!»

Однажды преподобный Антоний воззвал в пустыне: «Господи, я все сделал для того, чтобы Тебе угодить! Есть ли кто-нибудь совершеннее меня?» И повелел ему Господь: «Иди в Александрию и найди там башмачника». Преподобный Антоний нашел этого башмачника в каком-то подвальчике и принялся расспрашивать его, чем же он так угодил Богу и что же в нем такого совершенного? Тот изумленно отвечает: «Не знаю. Я нерегулярно пощусь, потому что много работаю, плохо молюсь, а больше ничего и не делаю для Господа. А живу я так: встану, помолюсь с утра, выгляну из двери – идут мимо меня люди, кто куда, все спешат по своим делам, а я любуюсь на них, приговаривая: «Какие же прекрасные соседи окружают меня! Всем им уготовано спасение, кроме меня, грешного!» Проходит день, я тачаю башмаки, а вечером снова молюсь Богу. Работники возвращаются к своим очагам, а я смотрю на них и восхищаюсь: «Какие же люди здесь замечательные живут, все они спасутся, а я нет!» Антоний ушел, потрясенный услышанным.

Вспомним замечательные строки Булата Окуджавы:

Смирение начинается с того, что человек может увидеть: другой – лучше, достойнее его. При этом себя унижать совсем не обязательно; не надо считать себя хуже других, но можно считать их лучше себя. Понять и принять это сразу же не просто. Понимание придет позже, со временем.

Я спрашиваю у мальчиков: как должен вести себя человек, призванный в армию? Он – «молодой», а там всем заправляют «деды». И вот подходит к нему кто-нибудь из них, протягивает зубную щетку и требует начистить его сапоги до блеска, да еще и плюет на них. Как следует поступить в такой ситуации смиренному человеку? Подчиниться, свыкнуться с глумлениями? На самом деле смиренный человек должен отказаться выполнять издевательские требования, а для этого важно понять, что же в действительности означает слово «смирение». Ведь мы часто читаем в житиях о том, что кто-то осознанно терпит унижения, смиряясь перед братией. Так какое же унижение можно терпеть, а какое – ни в коем случае нельзя?

Когда человек оказывается в армии или, не дай Бог, попадает в тюрьму или в какое-нибудь другое место, где в нем начинают унижать, калечить образ

Божий, – понимаете, образ Божий! – ему предлагают выбор: либо мы тебя сейчас жестоко изобьем, либо сломаем духовно, и ты сделаешься нашим рабом в самом отвратительном смысле этого слова, зато через некоторое время уже другие станут твоими рабами. Ты раб, и будешь отыгрываться на других за свое унижение, будешь порабощать других, а те, в свою очередь, – следующих… Вот ведь какая альтернатива предлагается…

Когда человека понуждают к трусости, он должен преодолеть себя и совершить некий подвиг. Смиренный человек не позволит унижать в себе образ Божий, а вот унижение в себе всего человеческого, недостойного, грешного он с готовностью стерпит.

Следователи, жестоко пытавшие священномученика Фаддея [11] , на допросах не раз предлагали ему: предай! продай! отрекись! Но владыка Фаддей сохранил главное – не помрачил в себе образ Божий, сберег свою истинную кротость и остался самим собой. Он не отвечал злом на зло, но при этом сломать его оказалось невозможно. Архиепископ претерпел такие мучения, по сравнению с которыми измывательства уголовников выглядели детскими шалостями!

Следует отличать личность от индивидуальности. Индивидуальность – это то, что выделяет нас среди других людей определенными чертами характера, оригинальной манерой речи, предпочтениями и пристрастиями, собственным взглядом на мир. Когда унижают нашу личность, мы должны выстоять и не сломаться, а вот индивидуальность пусть унижают сколько хотят: это и есть человеческое – то, что врачуется смирением. «Усердно пей поругание, как воду жизни», – говорил преподобный Иоанн Лествичник [12] .

Наша личность – это образ Божий, нас формирующий, и мы не вправе отдавать его на поругание. Когда пытаются ломать и калечить личность, надо найти в себе смелость восстать, даже если это чревато тяжкими последствиями. Не надо прикрываться лукавыми фразами о смирении, когда следует проявить мужество и героизм.

К сожалению, ныне в головах у многих представления сместились настолько, что смиренный человек представляется им жалким и безответным существом, на котором верхом ездить можно. Это не так: истинное смирение начинается с того, что человек никому никогда не позволит унижать в себе образ Божий, никому не станет рабом. Господь попускает испытания для совершенных людей: кого-то братья в монастыре били, над кем-то в лагере глумились уголовники, но совершенного человека не сломить! Быть самим собой – значит нести в себе образ Божий и в любых ситуациях оставаться личностью.