Поговорим о девятом поучении аввы Дорофея: о том, что не должно лгать.

К сожалению, в той или иной степени каждый из нас причастен ко лжи, поэтому призывать других не лгать несколько странно, ведь по слову псалмопевца, всяк человек ложь (Пс. 115:2). Бог верен, а всякий человек лжив (Рим. 3:4), – говорит апостол. С этого, наверное, и следует начать, говоря о поврежденной человеческой природе. Действительно, нет такого человека, который не был бы ложью, не был бы хоть в какой-то мере искажен.

Ложь – это искажение истины. Мы уже говорили о том, что зло не имеет бытийности, не принадлежит бытию; это утверждение полностью относится и ко лжи, которая также бытию не принадлежит. Ложь без правды невозможна, она существует лишь постольку, поскольку существует истина.

Священное Писание учит нас, что сатана – лжец и отец лжи (Ин. 8: 44), и если мы приобщаемся к неправде, то тем самым становимся исполнителями не Божественной воли, а воли сатанинской, как бы страшно это ни звучало.

Как же нам исправить искажение собственных душ? С этого и начинает авва Дорофей. И из главы в главу, из поучения в поучение он непрестанно твердит о том, что человек может приобрести навык как к доброму, так и ко злому. Самое главное в жизни – это навык, который вырабатывается от внимания или невнимания к малому, от радения или нерадения. При этом навык лжи по понятным причинам приобретается легче всего, а искореняется с большим трудом.

Каким же образом мы можем его искоренить? Только приобщением к правде – по-другому ложь не победишь. Господь сказал о Себе: Я есмь Путь и Истина и Жизнь (Ин. 14:6), то есть Сам Христос – и есть правда. Только общение с Ним, только приобщение к Нему может исправить нашу кривизну и преодолеть нашу ложь.

Евангельский текст, читающийся на Богоявление, повествует о том, как Христос приходит к Иоанну креститься на реку Иордан. Предтеча видит: Господь идет через толпу грешников – людей, действительно искаженных, отпавших от правды Божией. Они пришли, чтобы каким-то образом себя исправить. По слову пророка: Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть [спасение Божие]; ибо уста Господни изрекли это (Ис. 40: 3–5). Действительно, необходимы особые приготовления, чтобы сделать прямыми пути Господни…

Люди ощущают свою внутреннюю неправду, свой грех, свое искажение и приходят на Иордан с тем, чтобы через покаяние принять в сердца Мессию. Свидетельствуя это покаяние, Иоанн омывает их водой. Вода становится символом отпущения грехов. И вдруг среди этих людей оказывается Господь – Сама Истина и Правда, Который приходит к Иоанну и тоже просит крестить Его вместе с людьми, которые пришли, чтобы исправиться. Узнавший Его

Иоанн в смущении удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда [Иоанн] допускает Его. И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел [Иоанн] Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф. 3: 14–17).

Господь говорит об исполнении всякой правды. Но о какой правде, о какой справедливости может идти речь, если безгрешный Христос берет на Себя грехи мира? Справедливость заключается в том, чтобы грешник расплатился за свои многочисленные долги, ответил за свою неправду, воздал за нее. Здесь же такого нет. По той правде, которая присуща нашему взгляду на мир, по нашей человеческой справедливости это никакой правдой и никакой справедливостью быть не может. Господь возлагает на Себя всю неправду мира, всю его ложь, все его искажения, чтобы Самим Собой и Своей собственной жертвой даровать людям истину и исправить их.

Так же происходит и наше приобщение к правде. Только Сам Господь, только Сама Истина может восполнить нашу неправду. Поэтому Он призывает нас не руководствоваться привычными человеческими критериями в поисках справедливости, а указывает путь милости и покаяния. Господь показывает нам, как можно исполнить всякую правду через Свое явление миру, через Богоявление.

Авва Дорофей объясняет, почему это происходит, говоря, что кривое правило и прямое делает кривым. Кривое правило, то есть наше собственное искажение, искривляет даже прямое! Церковнославянское слово «правило» можно перевести на русский язык и словом «линейка». Французы и англичане тоже в данном случае прибегают к омографам, в обоих случаях используя соответственно слова «regie» и «rule». Итак, наша линейка, которой мы измеряем ближнего и его поступки, вынося свой поспешный приговор, как это ни страшно, все делает кривым…

Следует поговорить о том, как же выправить свое правило, каким образом оно исправляется. Исповедь и искреннее покаяние – единственный способ исправления души, потому что Спаситель берет на Себя нашу неправду, восполняя ее Своею благодатью, призывая нас потрудиться над собой, приобрести навык правды и стремления к исправлению. Для этого человек должен, прежде всего, осознать свою ложь, увидеть, в чем он прегрешает против истины.

Привычка лгать обусловлена рядом совершенно очевидных предпосылок, о которых упоминает авва Дорофей. Сначала он говорит о разновидностях лжи: обычно человек лжет либо словом, либо мыслью, либо всей своей жизнью. При этом ложь тоже является следствием трех причин. Всякий грех совершается или от славолюбия, или от сластолюбия, или от сребролюбия. Человек лжет либо для того, чтобы не укорить себя и не смириться, либо для того, чтобы добиться исполнения своих желаний, либо ради приобретения каких-то благ. Эти три причины и прививают нам навык ко лжи.

Приведу простейший пример. Всем нам случалось опаздывать на работу или на заранее оговоренную встречу. Нежелание укорить себя заставляет нас подыскивать всевозможные оправдания: «Автобус застрял в дорожной пробке и не пришел вовремя»; «Не прозвонил будильник»; «Жена забыла разбудить»… Можно сослаться на массу причин. Эти отговорки позволяют нам оправдать себя, не сказав о себе правды: «Я попросту поленился встать вовремя!»

Человек живет самооправданием. Это – самое существенное препятствие на пути к исповеди, то есть на пути приобщения к правде. И хотя корнем слова «оправдание» является слово «правда», самооправдание – основная причина лжи.

В чем беда самооправдания, главный его вред? Дело в том, что, оправдывая самого себя, человек не дает возможности сделать это никому другому. Что происходит на исповеди? Господь нас оправдывает, то есть покрывает нашу ложь Своей правдой. Оправдываясь, мы, пусть и невольно, отказываемся от Божией помощи. Господь может оправдать нас только в том случае, если мы сами в состоянии себя укорить, обвинить и наказать.

Вторая причина лжи: человек говорит неправду для того, чтобы поступить по своей воле, исполнить собственные желания. Здесь мы тоже должны отдавать себе отчет в том, что и это связано с исповедью. Правда Божия и воля Божия – это, в общем-то, одно и то же. Человек, стремящийся жить по воле Божией, постоянно прислушивается к Его правде.

Господь предупреждал апостолов: Не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос (Мф. 23: 8-10).

Почему Иисус никого не велит называть отцом? Вы когда-нибудь задумывались об этом? Ведь укоряют же нас протестанты в том, что мы называем духовных наставников «отцами». Правда, сами они своих родителей тоже «мамой» и «папой» называют. Но это так, между прочим…

Дело в том, что и отечество, и учительство, и наставничество во всей своей полноте могут осуществляться исключительно через Бога. Если мы не видим в Господе Отца Небесного, то отечество никогда не раскроется нам до конца даже в собственном родителе. Отцовство, принадлежащее только Богу, передается как величайший дар родителю и духовнику, если они ведут своих детей к Отцу Небесному.

Если духовник по-настоящему не ведет человека к Господу, то он самочинно и дерзостно занимает в его душе место Бога. Вот чем оборачивается ложная религиозность сект. Там наставник, гуру подменяет собой Отца Небесного. Но всякого, так или иначе возвещающего правду Божию, может быть, и не до конца, не во всем, мы можем назвать отцом, потому что наша семья – это малая Церковь, а значит, ей тоже присуще богоотцовство. Священник, мудро руководящий своими духовными чадами, не заслоняющий собою Христа, зовущий и ведущий людей не к себе, а к Господу, прежде всего сам учится слышать голос Божий и приучает к этому духовных детей.

Послушание и есть – слышание Слова Божия. Мы же с вами пребываем в столь искаженном состоянии, что слышать и видеть не можем. Об этом замечательно писал Иосиф Бродский:

Вспомним евангельское повествование о слепом: Когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося [милостыни]. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовет тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Отвечая ему, Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге (Мк. 10:46–52).

Если бы мы были по-настоящему зрячими, то видели бы образ Божий в каждом ближнем, тяжелые житейские обстоятельства принимали бы как милость Божию, во всей своей жизни ощущали бы непрестанную заботу Творца. При ясном духовном зрении Господь пребывает рядом с нами, совсем близко, и в этом случае никакие нестроения нас бы не смущали, не раздражали, не приводили в уныние. Но мы же не просим об этом у Бога, а значит, в этом не нуждаемся…

Иногда можно услышать в ответ: «Почему же не просим? В утренних и вечерних молитвах регулярно просим об этом…» Да разве мы так просим, как просил тот слепой? Его молчать заставляли, а он продолжал кричать. Если мы просим чего-то у Бога, то, прежде всего, здоровья для себя и наших родных, благосостояния, чтобы на работе все складывалось успешно… а чтобы вот так, как слепой, возопить: «Господи, помоги мне прозреть!..»

Понимаете, насколько важны и глубоки эти слова? Они красноречиво свидетельствуют о том, что человек все увидел по-настоящему, неискаженно. Мы на это, к сожалению, не способны, поэтому послушание, то есть избавление от желания жить по своей воле, от нашего неслышания Бога, от невидения Его, и является путем, ведущим к освобождению от этого рода лжи.

Третья причина лжи – стремление человека приобрести нечто такое, что по праву ему не принадлежит. С чего все начинается? Человек постепенно привыкает жить, пользуясь чужими заслугами. Мы приобретаем скверную привычку потреблять то, что нашим не является, то, что достается легко, без труда, принимать вознаграждения, не потрудившись. Даже наша церковная жизнь порой превращается в цепь лжеприобретений. Мы приходим в Церковь, чтобы что-то взять, ничего не отдавая взамен. Даже Причащение Святых Христовых Таин является для многих не общецерковным деланием, не отданием себя Богу, а желанием «приобрести благодать», понимая под благодатью благополучие. Человек получает возможность что-то унести с собой: просфорочку, свечечку, немножко здоровья, выпрошенного на молебнах…

А жизнь духовная складывается через жертву и никак иначе складываться не может, потому что, когда Христос приходит «исполнить всякую правду», Он приносит Себя в жертву. И наше исполнение правды – всегда подражание жертве Христовой.

К величайшему сожалению, мы приучены жить в соответствии с относившимися к Церкви партийно-советскими циркулярами 1960-1970-х годов, согласно которым храм – это место, предназначенное исключительно для удовлетворения религиозных потребностей.

Навык ложной духовности – одна из основных трагедий церковной жизни, потому что Церковь никогда не станет истинной Церковью до тех пор, пока все люди, приходящие в храм, не поставят своей целью духовное соединение друг с другом и со Христом, не обретут решимость взять на себя крест и тяготы ближнего. Но поскольку люди привыкли к тому, что главное место в храме – это церковный ящик, многие стоят спиной к алтарю и общаются с этим ящиком. Главное действо для них совершается именно там, потому что за ящиком подаются записки, продаются свечи, заказываются молебны, панихиды и отпевания…

Мне, как священнику, приходится часто с этим сталкиваться и видеть, как все это происходит, несмотря на то что Москва – ни с чем не сравнимый город и духовная жизнь здесь – совершенно иная, нежели где бы то ни было еще. Но возьмите какой-нибудь небольшой провинциальный городок – там жизнь людей складывается именно таким образом. Даже многие батюшки видят свое служение в первую в требоисполнительстве. К сожалению, когда человек привыкает к такой жизни, храм становится для него источником благодати и приобщенности к Богу, настолько, насколько это ему нужно в данный момент. В этом тоже можно усмотреть ложь ради приобретения.

Да и общая исповедь практикуется ныне только из-за того, что мы приступаем к покаянию, в сущности внутренне не меняясь, надеясь как-то «проскочить» на общем фоне: «Грешен… Грешен во всем…» Человек не может по-настоящему исповедаться; он причащается Святых Христовых Таин раз или три раза в год, полагая, что исполняет таким образом некую обязанность перед Богом, и принимает то, что, как он думает, по праву заслужил, соблюдая посты и прочитывая каноны перед Причастием. Но ни каноны, ни посты не являются условием для Причащения; нигде не сказано, что чтение канонов и говение дает нам право причащаться Святых Таин. Можно и не поститься, и канонов не читать, но испытывать при этом искреннее сокрушение сердечное. В сущности, только это и нужно, только это сокрушение и является обязательным условием нашего участия в таинстве. Мы ведь к Самому Богу приобщаемся, а приобщиться к Нему, соединиться с Ним можно, только полностью вверив себя Ему. Другое дело, что мы не в состоянии этого сделать из-за нашего искажения. Но Господом принимается и наша решимость.

Мы причащаемся Христова Тела ломимого, Его Крови изливаемой. Чаша, которую выносит священник, – осуществленное Распятие Христово. Мы приходим ко Христу, к Его Распятию. Следует помнить, что крест тяжел, что жизнь наша, которую мы отдаем в руки Божии, может в любой миг радикально измениться, причем совершенно не в том направлении, в котором нам бы хотелось. Однако если мы приходим к Богу с искренним желанием отдать себя в Его руки, тогда благодать, которую Господь ниспосылает нам, соединяет нас с Ним и исправляет. Тогда мы долго можем сохранять это состояние души, удивляясь тому, что в нас происходит: той внутренней свободе, легкости и радости, которая нам дарована Крестом Господним, потому что Крест принес радость всему миру. Но если мы приходим в храм лишь для того, чтобы получить нечто от Господа, а ближние нам только мешают, то тогда и начинается: «Не прикасайся ко мне, благодать отнимешь! К иконе нельзя прикладываться после Причастия!..»

Все это порождает у верующих ложные представления, которые обличал Христос: Вы устранили заповедь Божию преданием вашим (Мф. 15: 6). В Москве, особенно в недавно открытых приходах, эти народные, а по сути, языческие традиции привиться не смогли, зато в других местах, там, где храмы не закрывались, они, к величайшему сожалению, по-прежнему передаются из поколения в поколение.

Молебны, которые часто служатся после литургии, – явление того же рода. Это – далеко не лучшая, хотя и весьма укоренившаяся традиция. Нередко прихожане оживляются лишь во время водосвятия. Еще бы, дождались: «Теперь я и для себя смогу что-то попросить, теперь-то и мое имя батюшка помянет! Ну а все, что происходило до этого, ко мне практически и не относится!»

Еще и еще раз зададимся вопросом: зачем мы приходим в Церковь? В поисках какой правды? Неужели же только ради того, чтобы выпросить что-то и чем-то воспользоваться?

Не стоит служить молебны после литургии – в этом состоит мое глубочайшее убеждение! Эта порочная практика обесценивает смысл нашего пребывания в Церкви. Ничего больше и выше того, что уже совершилось на Святой литургии, нет и быть не может, поэтому человек, пришедший на литургию лишь за тем, чтобы, отстояв ее и «отмучившись», наконец-то приступить к личному, по сути, не участвует в Великом Таинстве и в результате отпадает от Бога.

То же самое относится и к панихидам, если только они не были отслужены в память о каких-то событиях, связанных именно с этим днем. Ведь было уже поминовение усопших на литургии, чего же еще нам недостает? Все уже совершилось во время проскомидии [15] , все имена наших близких были прочитаны перед жертвенником, за каждого из них была вынута частичка. Эта частичка – сам человек, принесенный ко Христу. Так же как расслабленного принесли к Господу и положили у Его ног, так и эти частички лежат возле Агнца Божия, который становится на литургии Телом Христовым.

Все принесено, вся Церковь собрана воедино, и Матерь Божия, и частички из Девятичинной просфоры [16] , вынутые в честь святых апостолов, мучеников и всех святых. Во время проскомидии на дискосе [17] собираются Церковь Земная и Церковь Небесная. Ну какая еще должна быть молитва, если все наши близкие уже пребывают с Господом? Вся Церковь омыта Кровью Христовой во время литургии. Священник погружает эти частички в Чашу молитвами всех святых.

Обычай служить молебны после литургии зародился в советские времена, он не распространен в других православных странах. Действующих храмов в России тогда почти не было, большинство из них были насильственно и безжалостно закрыты. Люди могли прийти в Церковь, может быть, раз в году: пока дойдешь, пока доедешь… Верующие были вынуждены просить соседей и знакомых передавать священнику свои записочки. Так и сложилась эта традиция. Люди привозили в храмы целые мешки записок, и в каждой из них содержалась чья-то мольба. Разумеется, священники не могли отказать в такой просьбе, и им приходилось после литургии совершать эти заочные требы.

С тех пор многое изменилось: храмы открыты, но в руках у батюшки по-прежнему куча записок, а людей, которые их подали, на молебне нет! Почему происходит такое? С одной стороны, молебны приносят Церкви дополнительные средства, но главное виной тому – наше глубокое духовное невежество и нежелание отдавать себя Богу и людям.

Лишь маловерие заставляет нас заказывать молебны после литургии, а вовсе не нужда в какой-то особой требе, ведь если человек хочет возблагодарить Бога за оказанную ему милость, то вполне достаточно Евхаристии – Благодарения! Как мы рассчитываем славить и благодарить Господа, если не удосужились причаститься Святых Христовых Таин, если не отдали Ему себя на литургии? Своими рублями и записочками? Тропарем, который спел за нас хор?..

Если в семье случилось радостное событие, например, долгожданный ребенок родился или сын вернулся из армии живым и здоровым, то правильнее было бы собрать близких у себя дома или в храме и отслужить всем вместе благодарственный молебен, а потом сесть за стол, возрадоваться и возвеселиться. Если же стряслась беда – попросить батюшку отслужить молебен о болящем. Раньше таки было: священник брал из храма особо чтимую икону, отправлялся домой к больному и служил там водосвятный молебен. Впрочем, в те времена священникам было куда проще: всех своих прихожан они знали в лицо и по именам…

В каждом храме есть икона, перед которой совершаются акафисты. Пожалуйста, приходи и молись! Это действие не вне Церкви происходит, оно совершается всею Церковью, но отдельно от литургии.

Спору нет, никаким спущенным сверху «декретом» молебны, совершаемые после литургии, не отменишь; положение можно и должно исправить только просвещением, методично осуществляемым в рамках приходской жизни. Но если люди не начнут регулярно и осознанно причащаться Святых Христовых Таин, над ними непременно будет довлеть чувство какой-то недостаточности и неполноты, их будет обуревать желание чего-то еще попросить у Бога, и такая практика не исчезнет.

Авва Дорофей замечает: человек лжет либо мыслью, либо словом, либо самой своею жизнью. Мыслью лжет тот, кто верит своим помышлениям, своему мнению, отдается во власть своей мнительности.

Человека одолевает страх: «А что обо мне подумают? А что обо мне скажут? А как на меня посмотрят?» Наш взгляд на мир часто оказывается ложным, поэтому авва Дорофей не советует доверять своим помыслам, поскольку в некоторых случаях это может привести даже к психическим расстройствам. Мнительность порождает в человеке неуверенность в себе и, как следствие, непреходящее уныние. Порой мнительность подталкивает человека к клевете. Всем известно выражение: «испорченный телефон». Мы все более начинаем доверять пересудам, сплетням, намекам и недомолвкам. Характерная особенность лжи – искажать и без того уже искаженное. Так запускается порочная цепная реакция.

Что означает «ложь словесная», понятно всем. Вместо того чтобы укорить себя и сказать правду, человек предпочитает оправдываться, лишь бы не признавать собственную греховность, рассчитывая на то, что в конечном итоге ложь поможет ему избежать наказания и позволит и в дальнейшем поступать так же. Дело заканчивается тем, что не лгать такой человек больше просто не может.

Как избавиться от этой скверной привычки? Прежде всего, посредством исповеди. Для того-то и дана нам возможность самоукорения.

Порой, оправдывая себя, люди вспоминают о так называемой лжи во спасение. Авва Дорофей соглашается с тем, что иногда случается так, что человек просто не в силах не солгать, а малая ложь действительно предоставляет возможность избежать большего несчастья. Многие из нас оказывались в таких ситуациях, но к ним надо подходить крайне осторожно и осмотрительно, как к яду, который в гомеопатических дозах мы вынуждены принимать ради исцеления от болезни. Авва подчеркивает: даже если случится тебе отступить от правды ради того, чтобы спасти кого-то, то и тогда не переставай укорять себя, потому что ты все равно наносишь вред своей душе.

В связи с этим родители нередко задают вопрос: а если дети вместо школы идут в храм, а учителя спрашивают: «Где ты был?» Как следует отвечать?

Действительно, некоторые батюшки призывают детей на все двунадесятые праздники [18] бывать на службе. Хорошо бы, конечно… Но тогда это касается и взрослых, в этом случае и они должны не выходить в эти дни на работу. А всегда ли такое возможно? Разумеется, нет.

Хочу заметить, что и до революции не все из этих дней были выходными. Православные ходили на раннюю обедню, которая совершалась в 5–6 часов утра, а затем отправлялись на работу. При этом учтите: в те времена субботы были днями рабочими.

Прекрасно, если есть возможность пойти на службу в двунадесятый праздник, но что поделаешь, когда такой возможности нет? На мой взгляд, если мы действительно испытываем настоятельную внутреннюю потребность участвовать в богослужениях в эти дни вместе с нашими детьми, нам следует заранее оговаривать это с учителями и работодателями. Можно, например, сказать: я готов в течение нескольких дней приходить на работу раньше, а уходить позже, а ребенок выполнит все задания дома. Только так можно избежать неправды.

Наконец, третий вид лжи: человек лжет всей своей жизнью. Блудник выдает себя за целомудренного и призывает окружающих хранить целомудрие, негодяй и подлец славит честь и благородство… Лицемер прекрасно понимает, что вовсе не таков, каким хочет казаться, сознает, что на самом деле он плох, но своей ложью соблазняет на грех других. Это – самое страшная степень лжи: человек, подобно сатане, стремится принять облик ангела света, чтобы искусить ближнего, начинает пользоваться ложью, чтобы духовно убивать других, и, как пишет авва Дорофей, «ни одна злоба, ни одна ересь, ни сам дьявол не может никого обольстить [иначе], как только под видом добродетели».