Я быстро поправлялся и набирался сил. Здоровые гены молодого и сильного степняка, калорийное питание, целебные свойства парного кобыльего молока — саумал и дыма в юрте от постоянно сжигаемой Айбеке степной травы называемой в медицинских учебниках моего времени — Peganum Harmala, а в народе «адраспан» — излечили мои легкие.

…Быстро расправившись с очередной порцией саумала и мясного бульона, я левой рукой оторвал ножку от прожаренного на вертеле фазана, оперевшись локтем правой руки на подушку стал размышлять над поступающими со всех сторон Степи новостями.

Пару дней назад прибыл, наконец, Ирек с десятью тысячами «рыцарей». Я, надеясь удивить, продемонстрировал тяжелую конницу знатным гуннам. Но в ответ только услышал их недовольное фыркание. Все сошлись во мнении, что такая кавалерия лишит гуннов мобильности. Но, неожиданно для меня их взгляды не разделил Токсаб, который отведя меня в сторону негромко произнес:

— Не обращай внимание на них. Они из-за чванливости не видят дальше своего носа. Я видел подобных всадников, когда жил в степях у сарматов, и они хорошо себя показали в сражениях с множеством окружающих их врагов. А доспехи твоих воинов лучше…

Еще, прибыл гонец от Мойшы. Мой наместник в княжествах Кашгар, Яркенд и Хотан докладывал, что туда продолжают прибывать торговые караваны. Но их количество не велико, так как весть о начале войны гуннов с империей Хань быстро разлетелась по всем странам и все ждут окончания разборок.

Еще Мойша сообщил, что было перехвачено посольство Хорезма, возвращавшееся с Хань. Хорезмийцы пытаясь пройти незамеченными, выбрали дорогу через пустыню Такла-Макан, в обход городов и поселений. Но были обнаружены пограничными дозорами, которых Мойша, опасаясь наступления Срединной империи, густо расставил вокруг доверенных ему в управление территорий.

При допросе погиб глава посольства, оказавшийся сыном главного советника царя Артавы — Фарасмана. Он ничего не рассказал. Но некоторые члены посольства оказались менее сильными духом и после соответствующих расспросов, сообщили о заключенном между империей Хань и Хорезмом союзе, и о том, что они договорились об одновременном наступлении на степи к середине этого лета.

Прислал вести и мой ставленник в Согдиане — Андромах. Скончался Царь Согдианы — Парман. Как я и ожидал, Андромах при поддержке двухтысячного отряда кочевников легко захватил власть в стране и начал править страной, как говорят в таких случаях «железной рукой», то есть, казнив всех своих конкурентов, предусмотрительно упраздняя будущую оппозицию.

Более тревожные новости стали поступать с западных границ кочевий канглы. Приходящие один за другим гонцы от Сакмана сообщали об активности аланов и сарматов. Решение как быть дальше с моими новыми врагами предстояло принять на совете вождей после моей инаугурации, которая состоится завтра.

К моему удивлению я не чувствовал по поводу предстоящего моего избрания никакого волнения. Да и поводов для переживания не было. Как мне докладывали Токсаб, Угэ и близнецы, все вожди и старейшины, не говоря уж о простых воинах, полностью поддерживают и довольны единодушно принятым предварительным решением об избрании меня повелителем Великой степи.

«Мда-а-а, приятно быть столь уважаемым человеком», — думал я с наслаждением, обгладывая очередную ножку вкуснейшего фазана.

Тут, двери юрты отворились и в жилище вошли Токсаб, с правой руки которого свисал мешок и воин из числа моей личной охраны, несший большой поднос, накрытый расшитой золотыми узорами и рунами алой шелковой тканью.

Токсаб сел рядом со мной, а воин, поставив перед ним поднос удалился.

— Угощайся. — Сказал я верховному жрецу гуннов, показывая на половину съеденной мной дичи. Токсаб ухмыльнувшись, оторвал у фазана крыло и почти целиком отправил кусок себе в рот, громко чавкая, стал тщательно его прожевывать.

Дождавшись пока он закончит с крылом спросил:

— Что это?

Токсаб, не спеша поднял платок с подноса и вытерев об материю свои руки, ответил:

— Это мой подарок тебе.

На подносе я увидел пятнадцать чаш. Первой в глаза бросилась золотая, густо украшенная по кругу рубинами.

Я взял ее в руки. Чаша оказалась не идеально круглой формы и по всему было видно, что ее основа полностью залита расплавленным золотом, которая затем тщательно была обработана до блеска.

— Из черепа кого сделана эта чаша? — Спросил я уже догадываясь.

— Это череп Кокана. Эти пять, — показал он рукой на золотые чаши, без вставленных в них драгоценных камней, — его сыновей. А эти, — провел рукой он по оставшимся, серебряным, — его внуков.

Я поставил чашу обратно на поднос:

— И, что мне с ними делать? — Спросил, забыв, что «дареному коню в зубы не смотрят».

Глаза Токсаба, широко раскрылись, и будь на его лице брови, я бы сказал, что они в удивлении взлетели вверх.

— Ты дал клятву Тураки-Хатун. И пока она не выпьет вина из чаши черепа Кокана, ты не сможешь повелевать в Великой степи.

— Но она погибла! И даже тело ее мы не нашли.

— Но дух ее все еще бродит среди нас и ждет, когда ты исполнишь данное ей обещание.

— И как же мне это сделать?

— Это предоставь мне. Завтра я помогу тебе призвать дух Тураки-Хатун, дабы она выпила вина из чаши, которую будут держать твои руки. Будь готов к этому с рассветом.

— Хорошо. — Нервно согласился я, представив как внушившая мне страх еще при своей жизни, мертвая старуха пьет вино из моих рук.

— Это еще не все. — Продолжил Токсаб.

От его слов я чуть было не подавился куском фазана.

«Что там еще надо мне сделать?» — подумал я, с трудом проглотив мясо.

— Ты, надеюсь, не забыл, что еще давал клятву хану Баджанаку.

— Ее же выполнил уже, — ответил я с облегчением, — Шимыр и Сейшен мертвы.

— Да, но где доказательства?

— Так, тысячи воинов видели, как я убил Сейшена в поединке. А Иргек сам отрубил голову Шимыру.

— Согласен, но Баджанаку будет приятно, если ты лично преподнесешь этот подарок. — Закончив говорить, Токсаб развязал мешок и вытащил одну за другой две сушенные человеческие головы, в которых без труда опознал вышеуказанных вождей усуней…

* * *

— Коке вставай, — стал будить меня Тегын, — пора, скоро солнце взойдет. Тебя ждет Токсаб.

Я с трудом проснулся. Затем приведя себя в порядок, облачившись при помощи Тегына в свои начищенные до блеска доспехи, вышел из юрты.

Солнце еще не взошло. Расстояние вокруг юрты освещали горящие костры. Я посмотрел на восток, где за горизонтом начала проявляться тонкая золотая полоска.

Ко мне подошел Токсаб, который крепко взяв меня за руку повел за собой по направлению к возвышающемуся в метрах двухстах от нас кургану. За нами направились четырнадцать моих телохранителей.

Взобравшись на курган, воины встали в ряд по обе мои стороны. Впереди стояли пятнадцать человек в широких кожаных плащах, на головы которых были надеты волчьи головы.

«Шаманы» — подумал я.

Они держали в руках подаренные мне Токсабом чаши, которые шаманы, подойдя, передали нам. В моих руках оказалась, как и следовало ожидать, чаша украшенная рубинами и наполненная вином. Затем шаманы, отойдя, взяли в руки бубны и стали бить по ним, при этом издавая гортанные звуки и приплясывая под них вокруг себя. При чем, танец они исполняли так синхронно, что могли бы дать фору лучшим танцевальным группам моего времени.

Лучи быстро восходящего солнца отразились от рубинов, неожиданно яркими, красными цветами. Тут, впереди себя увидел, тоненькое завихрение, которое быстро превращалось в небольшой смерч, поднимая с земли пыль. Смерч, приблизившись ко мне, вырвал из моих рук чашу, а затем, проделав поочередно тоже с другими стоящими по обе стороны воинами исчез. Доказательством, что это была не галлюцинация, являлись только лежащие перед нами на земле пустые чаши.

— Дух Тураки-Хатун решил, что ты исполнил свою клятву и она, наконец, присоединилась к своим предкам! — Громко объявил стоящий рядом Токсаб. В ответ одобрительно зашумели в тысячи голосов, стоящие у подножья кургана люди, кото1рых я до этого не увидел.

Вдруг все кочевники, встали на колени и заголосили в один голос:

— Мы желаем и мы требуем, чтобы ты стал каганом и властителем всех людей сидящих верхом и натягивающих луки от Великого моря на востоке до Большого моря на западе. Затем от толпы отделились Иргек с Иреком и еще несколько десятков гуннов, которые неся большой белый сверток, поднялись ко мне.

Сверток оказался белой кошмой, которую они, расстелив, посадили меня на него.

Токсаб, встав напротив меня у края кошмы громко прокричал:

— Посмотри вверх и подумай о ждущем тебя величии! Посмотри вниз и подумай о кошме, на которой сидишь! Если ты будешь хорошо управлять государством, если ты будешь править справедливо, если ты будешь почитать вождей по их достоинству и силе каждого, вся земля будет под твоей властью и Тенгри даст тебе всё, чего ты пожелаешь. Но если ты будешь несправедлив и жаден, то станешь несчастным и жалким и таким бедным, что у тебя не будет даже той кошмы, на которой ты сидишь!

Затем собравшиеся на вершине кургана вожди, подняв кошму на которой я сидел, стали скандировать:

— Каган Богра! Каган Богра! Каган Богра!..

За ними стали повторять уже десятки тысяч голосов вокруг кургана.

* * *

Неожиданно для себя я стал правителем громадной территории, от всей современной мне Монголии на востоке, до Аральского моря на западе. От озера Байкал и лесов Сибири на севере, до Велико-Китайской стены и Тибета на юге.

Формально я был объявлен каганом всех кочевых племен от Тихого океана до Черного моря. Но ни сяньби с ухуанями, кочующие на востоке ни тем более сарматы на западе не признали мою власть. И сейчас на военном совете, который проходил в огромном шатре, вместившем в себя тысячу человек из числа вождей, старейшин родов и командиров туменов, предстояло решить, как быть дальше.

На повестку дня вожди вынесли четыре вопроса:

— Угроза, исходящая от объединенных сил аланов и сарматов, которых пока удается сдерживать с имеющимися у Сакмана силами.

— Угроза, исходящая от Лошана и поддержавших его племен, которые откочевали ближе к Великой стене, где находились триста тысяч ханьских солдат.

— Содержание подчиненных лично мне войск — двадцати тысяч «бешенных» и «рыцарей», римских легионеров, тумена женской конницы, которую набрала Айбеке (отказать ей в разрешении увеличить количество воинов под своими знаменами, после того как она выходила меня больного, я не смог) и семи тысяч наемников кянов, которые сейчас охраняют княжества Таримской впадины.

— Распределение между вождями поступающих от вассальных княжеств и государств податей и налогов от торговли.

Решения о первых трех вопросах было принято сравнительно быстро и без особых споров и возражений

Гонец, прибывший от Сакмана, сообщил, что наступление сарматов и аланов удается остановить только потому, что основная часть армии Гатала сейчас находится к западу от их кочевий и ведет войну со сколотами. Но оскорбленный повелитель сарматов, намерен заключить перемирие со своим западным врагом и после чего перебросить все войска на восток. Потому, для защиты кочевьев канглы, было принято решение о направлении на запад Баджанака, со всеми его воинами. В помощь им выступят тумен гуннов и пятнадцать тысяч воинов из племени динлин. Все вожди пришли к единому мнению, что этих сил будет достаточно на первых порах сдерживать сарматов.

Угроза, исходящая от племен сяньби и ухуань была большей, так они намеревались объединиться с армией хань и организовать скорое наступление. Ждали они только середины лета, когда возможно должны будут выступить и хорезмийцы. Посольство хорезмийцев конечно было перехвачено. Но я не исключал, что кто-то из этой дипломатической миссии смог уйти и обойти дозоры Мойшы. Или ханьцы могли направить дополнительно свое посольство. Оно могло быть более удачливым и информацию о заключенном союзе и решении одновременном наступлении на нас, до Артавы смогла все-таки дойти.

И вожди приняли решение о нанесении превентивного удара по племенам сяньби и ухуань, пока они не соединились с армией Хань и не превратились в силу, над которой уже будет невозможно одержать победу.

Что касается содержания подчиненных лично мне войск, вожди, согласились оплачивать расходы только моей гвардии — «бешенных». До этого момента я как-то даже и не задумывался о взимании налогов с моих подданных. Потому быстро и без колебаний согласился на это. Доходов с золотых рудников и поступающих податей с Согдианы и княжеств Таримской впадины должно было с лихвой хватить на все остальные текущие расходы. Но вот тут начались проблемы…

* * *

…Я продолжал сидеть на совещании членов правительства Великой степи со жгучим желанием поскорее убраться и оказаться у себя в юрте, где никто из этих собравшихся вождей не будет засорять мне мозги количеством воинов, лошадей, проблем связанных с подготовкой к походу на Лошана и приютивших его племен. Каждый из них докладывал мне и остальным присутствующим обо всем вышеперечисленном с одинаковой мелодичной монотонностью, от чего меня стало плющить и я бессовестным образом уже готов был заснуть тут же перед собравшимися вождями.

— …Каган! — Услышал я чье-то обращение, сказанное так громко, что я на секунду выплыл из почти накрывшего меня сна, — теперь нас всех интересует, как ты собираешься делить подати, поступающие от Согда, Хорезма, Шаньшаня и других княжеств которые ты снова вернул под власть гуннов?

— Также как это было принято вашими предками еще при кагане Модэ. — Ответил я, с усилием отогнав сон.

— Мы согласны, — услышал я его снова, сквозь одобрительное гудение остальных вождей, — с тем золотом и серебром, которые добывают на рудниках возле построенного твоим отцом города, ты поступишь также?

— Чего-о-о? — Сказал я вслух, сразу же взбодрившись. Для меня это было полной неожиданностью, так как считал месторождения золота открытые по моей наводке своей частной собственностью. Даже вожди канглы не претендовали на них. Но по наступившей в огромном шатре тишине, я понял, что этот вопрос волнует всех присутствующих.

— Мы о тех рудниках, которые ты обнаружил по воле Тенгри. — Сказал он от лица всех гуннов.

Я посмотрел на него. Говоривший был на вид не старше сорока лет, как и все остальные вожди, одет в яркий шелковый халат, перевязанный широким украшенным золотыми пластинами в виде барсов боевым поясом. Лицо у вождя было обветренное, с нестираемым загаром. Мощный торс, сильные руки, многочисленные шрамы говорили, что он воин, как и все остальные присутствующие. Единственным, бросающимся в глаза отличием от остальных был сильно деформированный нос, сплюснутый, скорее всего в результате удара стального навершия рукоятки меча, который делал его похожим на бульдога.

— Аксак, ты наверное запамятовал, что рудники находятся в кочевьях канглы? — Услышал я спокойный, но твердый голос «своего» прадеда, — даже я — хан канглы и властитель всех кочевий где пасут свои стада мои воины не претендую и на малую часть того золота.

— Многоуважаемый всеми гуннами хан Баджанак сам позабыл, что не был против того, когда мы только что решили направить двадцать пять тысяч воинов для защиты канглы от сарматов и тогда даже не вспомнил, что это его кочевья! Только почтенным возрастом мы можем объяснить такую забывчивость обычно мудрого и благодарного хана наших братьев канглы. И потому мы не будем отменять своего решения о помощи вам.

Баджанак замолчал и даже не взглянул на меня, но я понял, что мне нужно срочно ответить ему и не потому, что Аксак покусился на мое золото, он от лица всех гуннов грозился отменить воину с сарматами, в моем присутствии и без моего разрешения! Это было четкое проявление показного пренебрежения ко мне, к только что избранному Великим курултаем кагану!

Меня стал охватывать гнев и хотел ответить, но ничего не приходило в голову. Он был прав, я не хозяин этого золота, оно находилось там за десятки тысяч лет до того как я отправил туда римлян и лежало бы еще две тысячи лет, пока мои современники, в той, откуда я истории, не найдут его.

— Аксак, ты верно подметил, что рудники я нашел по воле Тенгри. — Ответил я все-таки после секундного замешательства, — и ты прав, что не нужно отменять решение о походе на сарматов. Командующий войском гуннов и динлинов еще не назначен и потому его возглавит Иргек, а ты займешь почетную должность советника при нем.

Год жизни среди кочевников меня многому научил, и я знал, что решение об объявлении войн принимается только по согласованию с вождями. Но после того как такое решение было принято, автоматический, главнокомандующим кочевой армии становился каган или хан, если только он сам не отказывался или был на столько слаб, что носил это звание номинально. Я же не был слаб. Вокруг ставки были расположены войска канглы, которые по приказу хана Баджанака бросятся на любого, на кого только он укажет, верных мне «бешенных» и «рыцарей», отряды усуней Ужаса, наконец десять тысяч «амазонок» под командованием Айбеке. Если к этому добавить, что многие рядовые воины гуннов как минимум симпатизируют мне, то мои позиции были если не лучше, то точно не хуже, чем у моего предка кагана Модэ.

Поэтому я смело ставил во главе двадцати пятитысячного корпуса на западных границах государства Гуннов верного мне человека и еще более дерзко я отнесся к Аксаку, назначив советником, к советам которого Иргек уж точно следовать не будет. Об этом видимо подумал и сам Аксак. Он резко вскочил на ноги, с явным намерением возмутиться, для меня это уже было предсказуемо и я ждал его неповиновения.

— Несомненно! — Вдруг услышал я поднявшегося на ноги Токсаба, взмахом руки приказав Аксаку сесть, — несомненно, Тенгри в своем могуществе и милости создал то золото в помощь кагану Богра и для возвышения Степи над империей Хань и прочими державами. То, что рудники обнаружены всего в двух фарсангах от города, лишнее тому доказательство. Я убежден, что каган распорядится этим золотом мудро и справедливо. — С секунду выдержав паузу, и обведя взглядом присутствующих, верховный жрец добавил, — по своему усмотрению.

Затем Токсаб, повернулся ко мне и слегка поклонившись, продолжил:

— Аксак опытный воин, уже многие годы командующий туменами гуннов и не раз руководивший походами на империи Хань и Когурё. Он был поставлен во главе тумена еще твоим отцом и утвержден даже Коканом! Мудро ли будет отправлять его простым советником за тысячу фарсангов на Запад, когда нас впереди ждут тяжелые сражения с армиями сяньби, ухуаней и Хань?

— Ты сомневаешься в моей мудрости, Токсаб? — Ответил я раздраженно.

— Нет, конечно же нет.

И верховный жрец, снова слегка поклонившись, сел…

* * *

— Надо было уступить ему. — Сказал мне Баджанак, потягивая мелкими глотками кумыс из золотой чаши, по размеру и несбалансированной форме которого я понял, что она изготовлена из человеческого черепа, скорее всего принадлежавшего Сейшену или Шимыру.

— Думаю Богра поступил правильно, настояв на том, чтобы Аксак уехал с Иргеком, — ответил вместо меня Ужас, — ведь ясно же, что это Токсаб подговорил его и он заявил права на золото и серебро, добываемое с рудников.

— Ты зря наговариваешь на нашего дядю, — почти одновременно вскричали возмущенно Иргек с Иреком, — ведь именно Токсаб привел к победе Богра…

Я сидел на почетном месте напротив входа в юрту и разглядывая удивлялся ее роскоши. Белоснежная юрта была наполнена редкими импортными товарами. Пол юрты устилали дорогие ковры, тигриные и даже львиные шкуры, на голову одного из которых Баджанак облокотился. На стенах были развешаны яркие гобелены, дорогое оружие и шубы из соболиных, песцовых и мехов рыси. Вокруг было столько золотой и серебряной посуды украшенных крупными драгоценными камнями разных цветов, что у меня начало рябить в глазах.

«Юрты у вождей гуннов были гораздо скромнее, чем у Баджанака. Даже у меня нет такой. И не лень ему было тащить юрту со всеми этими сокровищами за тысячи километров от своей столицы Кангара? Хотя не сам же он тащит. Даже руководить транспортировкой ему не приходится. Интересно сколько все это стоит в эквиваленте на доллары в моем времени? Одно только такое манто из соболя тысяч двести баксов будет стоить!» — вспомнил я цены из элитного мехового салона в Алматы, куда я случайно забрел как-то и в испуге от недоуменных взглядов манерных продавщиц выбежал.

— А ты, что молчишь? — Ткнул меня больно пальцем в ребра Баджанак, отвлекая от текучих мыслей.

— Я думаю Буюк прав, Аксак человек Токсаба…

— Ха, — перебил меня Иргек, — да все знают, что Аксак верный пес Токсаба! Но зачем ему подрывать твою власть, когда он сам помог тебе сесть на белую кошму кагана?

— Власть, — ответил ему Баджанак, — сам он не может быть каганом, но хочет управлять гуннами через слабого кагана, который к тому же обязан ему.

— Да-а, сценарий вчерашнего представления придуман им. — И, не обращая внимания на вопросительные взгляды об игре слов из времени, откуда я явился, продолжил, — помните его слова, которые он мне сказал, когда вы все избрали меня каганом о жадности и кошме?

Я обвел взглядом своих приближенных и, увидев в их глазах непонимание, сказал:

— Токсаб знает, что золото и серебро, добываемое с рудников рядом с Таразом жизненно необходимо мне.

— Согласен, — задумчиво проговорил Баджанак, — на все то золото ты содержишь не только тридцать тысяч всадников, но еще платишь римлянам и кянам, строишь города и развиваешь торговлю. Все это делает тебя сильным и независимым от совета вождей и даже угрожает их самостоятельности. Согласись ты отдать золото им, то оставшейся десятой части едва хватило бы на строительство города. Но отказав, ты дал повод обвинить тебя в жадности. Думаю Токсабу, было на руку любое из твоих решений.

— Да-а, да-а, он еще тот старый хитрец. — В этот раз согласились близнецы.

Я посмотрел на них, — «интересно, донесут ли они об этой беседе своему дяде?», — но вслух сказал:

— Но тогда почему он не дал Аксаку сразу же обвинить меня в жадности?

— А чего бы он добился? — Ответил Буюк, — за тобой только в ставке находятся шестьдесят тысяч всадников. Начни он обвинять тебя и это привело бы к новой войне между гуннами. Тогда часть вождей осталось бы с тобой, а другая, которая посчитала бы тебя жадным, сразу же переметнулась бы к Лошану. Только Тенгри знает, чем бы все это закончилось. Поэтому твое нежелание делиться золотом он оставил на будущее, и я уверен, что в скором времени он об этом еще напомнит. Жаль, что я, хан Баджанак и Иргек завтра с рассветом покинем тебя и с нами уйдет половина верных тебе воинов.

— И что же мне теперь делать? — Спросил я задумавшись. Хоть мне и не хотелось нести ответственность за целый народ, но и становиться чьей-то марионеткой желания не было.

Одной из моих мыслей было отдать приказ своим телохранителям схватить Токсаба, но я тут же забыл о нем как о неосуществимом. Не мог я подобно императору Китая Лю Ши или царю Хорезма Артавы, только по настроению казнить или щадить своих «придворных». Я простого пастуха не могу наказать без соответствующих доказательств о какой-либо его вине, так, чтобы это не подорвало мой авторитет и доверие среди кочевников. Думаю, даже Чингисхану такое не было позволено.

— Ну как, что делать? — Ответил мне Буюк, — делай то, что получается у тебя лучше всего. Разгроми Холяна и примкнувших к нему ухуаней…

* * *

Я в окружении телохранителей смотрел с вершины холма вслед удаляющихся на запад армий гуннов под командованием Иргека, усуней кунбека Буюка и канглы хана Баджанака. Чем дальше они удалялись, тем тревожнее становилось у меня на душе. В очередной раз мне приходилось отдалять от себя верных мне людей. В каждом из них я чувствовал не просто заинтересованность в поддержке меня в качестве правителя Степи, но искреннюю любовь ко мне, которую я видел только от своих родителей в своей прошлой жизни. Особенно не хотелось оставаться без Ужаса, советы и наставления которого были очень ценными. Но и держать их все время возле себя не мог.

Конечно, остались Угэ и Ирек, еще появилась куча подлипал, в основном «стучащие» друг на друга и Токсаба, который с их слов готовил мне какую-то подлянку. Но, кроме того «что кто-то там им что-то сказал» конкретики и доказательств не было. Да и не хотелось погружаться в придворные интриги и становиться параноиком, без того забот хватало. Я планировал последовать совету Ужаса и через неделю выступить на оставшиеся, на востоке «непокорные» племена кочевников. Он, да и я считали, что победа над ними повысит мой авторитет среди гуннов, соответственно ослабит позиции Токсаба и других вождей.

— Угэ, извести всех вождей, хана племени хагасов с приказом не позднее тридцати дней собрать здесь все свои войска для похода на хана Холяна…

— В этом нет необходимости, — перебил сопровождавший меня Токсаб, — я уже направили посыльных, и прибудут не позднее пятнадцати дней.

— Хорошо. — Тихо ответил я и, развернув своего коня, направился в сторону своей ставки.

Мне сильно не понравилось то, что Токсаб важные приказы отдает без согласования со мной…

* * *

Ожидая отряды прибывающих со всех сторон Степи, я провел дотошное инспектирование подчиненных лично мне войск.

Моя гвардия «бешенные» и десять тысяч амазонок Айбеке были морально, физически и технологически готовы к предстоящим сражениям. Все были вооружены, с обязательным запасом, луком, коротким копьем, саблей и боевым топор, одеты в кольчужные и панцирные доспехи. У каждого имелся, круглый щит. Боевые кони были полностью покрыты кольчугой.

Осматривая «рыцарей» я также остался доволен. Все были защищены одинаковыми, начищенными до блеска панцирными доспехами, в руках держали длинные сарматские копья. Помимо копий и сабель, у моей сверх тяжелой кавалерии имелись булавы. Огромные кони «рыцарей» были покрыты сверкающими металлическими нагрудниками, накрупниками и пластинами защищающими шею и лоб, короче говоря — полной конской броней.

Проведя ряд тактических учений, я выявил один существенный недостаток. Моя «рыцарская» конница была крайне медлительна и не поспевала даже за тяжелыми «бешенными», не говоря уже о легкой коннице кочевников.

Но во всем остальном преимущество было явным, особенно перед пехотными армиями Китая. Уверен, даже рыцари из того времени о котором я знаю, не смогли бы конкурировать с моими. Главным отличием было то, что каждый средневековый рыцарь с его оруженосцами и помощниками был отдельной боевой единицей даже в составе крупных королевских армий. Мои же «рыцари» выгодно отличались дисциплиной и могли быть одной военный машиной, как в составе войска, так и по-отдельности.

Кочевники, благодаря своему быту и способу ведения хозяйства, были уже готовыми кавалеристами. Земледелец, работающий всю жизнь с плугом, не имел никаких боевых навыков. Тогда как каждый кочевник, принужденный самой жизнью постоянно бороться то со стихией, то с хищниками как неразумных, так и разумных видов был уже обученным воином. Это и показали учения, где «рыцари» быстро уяснив преимущества своего нового вооружения, легко и слажено перестраивались с развернутого строя то в один, то в три клина, а затем снова в широкий порядок, выставив вперед копья.

«С таким войском ни одна армия Древнего мира не страшна», — был уверен я, — «значит, смело можно отправляться в поход на хана Холяна…»

* * *

Я на очередном, уже десятом ночном привале направляющихся на юг собранных для войны с ханом Холяном войск сошел с коня и, расседлав его, лег среди высокой летней травы, облокотившись спиной к седлу. Рядом со мной, положив свою голову на мою грудь, удобно расположился Тегын.

Всматриваясь в ночное небо и яркие звезды вдруг увидел, что небосвод огненным следом прочерчивает падающая звезда.

— Наши звезды выше, коке. — Прошептал Тегын.

Я невольно рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — Спросил возмущенно он и, не дожидаясь ответа, продолжил, — аже мне рассказывала, что от звезд зависит рождение или смерть людей. И когда падает звезда, то погибает правитель или великий воин.

— Еще, что аже рассказывала тебе? — Ответил я, продолжая смеяться.

— Вон видишь, — показал пальцем Тегын в сторону Полярной звезды, — это железный кол, вокруг него на аркане с начала времен ходят по кругу, белая и синяя лошади, — чуть сдвинул руку он в сторону двух крайних звезд Малой Медведицы. Далее прочертив невидимую дугу по созвездию Большой Медведицы сказал, — их хотят отвязать те семь воронов. Но Тенгри им этого не позволяет, потому что если лошадей отпустить, то наступит конец света. И когда Тенгри ложится спать, то следить за воронами он поручает луне.

— А почему лицо у луны в шрамах, знаешь? — Спросил я, вспомнив, что как-то в детстве задавал такой же вопрос своей маме.

— Потому что солнце позавидовало красоте луны, и оцарапала ее лицо. — Ответил уверенно он, к моему удивлению точно также как и моя мама.

— Нет, во-первых то была не падающая звезда, а метеорит, — неожиданно для себя сообщил я ему и на вполне закономерный вопрос Тегына я продолжил, — Метеорит это кусок камня или железа падающего из космоса…

Так продолжалось еще часа два, на любой мой ответ возникали несколько вопросов — что такое космос и атмосфера? Если солнце это звезда, почему она такая большая? И тому подобное. И детский мозг впитывал все, что я ему рассказывал, грубо разрушая все его сказочные представления об этом мире.

— Каган. — Прервал мои уроки Тегыну подъехавший гунн, сойдя с коня и склонился в поклоне передо мной после того как я с моим братишкой встал.

— Говори. — Сказал я ему.

Гунн, был тем самым воином пронзившим стрелой девушку из города Кокана и одним из верных людей Токсаба.

— Посланные лазутчики вернулись и они сообщают, что в дне перехода на юг восемь туменов воинов племен сяньби и ухуань направляются к Великой стене.

— Передай Токсабу и всем вождям, что сейчас же выступаем.

— Верховный жрец Тенгри, уже отдал этот приказ. — Бесстрастно ответил мне воин, — все войско готово к переходу, остался только ты и твои тумены.

— Угэ, поднимай воинов. — Приказал я начальнику своей охраны, больше не обращая внимания на посыльного.

Мне снова не понравилось то, что Токсаб важные решения принимает без согласования со мной и только уведомляет меня о них. Но я не хотел пока предъявлять ему свое недовольство. Было такое чувство, что это может сыграть не в мою пользу, тем более со всеми решениями верховного жреца я был согласен.

* * *

Я и Ирек, в сопровождении Угэ и сотни телохранителей нахлестывая коней, направились к авангарду войска, где находился Токсаб.

— Какие новости? — Спросил я первым делом, подъехав к нему, — Сможем догнать войска хана Холяна?

— В этом нет необходимости, каган, — ответил мне Токсаб, — тумены сяньби и ухуаней сами направляются в нашу сторону.

Я посмотрел по сторонам. Повсюду, насколько хватало глаз, до самого горизонта простиралась степь. И только в километре от нас находился небольшой одинокий холм.

— Туда. — Показал я в сторону возвышенности камчой и, не дожидаясь ответа, направил коня галопом.

Холм хоть и был не выше десятка метров, но ровная степь вокруг с него хорошо осматривалась.

«Лучшего места для моего командного пункта здесь не найдешь» — подумав это, вслух произнес:

— На этом холме расположим нашу ставку. — Сказал я Токсабу.

Он, кивнув, развернул коня и направился в сторону следовавшего за нами войска.

— Каган, посмотри. — Показал мне Угэ рукой на юг.

Там, по всему горизонту слева на право, поднимая степную пыль, расползалось огромное пятно, становясь с каждой секундой все больше.

— С Холяном идут не только войны племен сяньби и ухуаней. — тревожно произнес Ирек, всматриваясь во все больше расползающееся пятно, — с ним прибыло и войско империи Хань!