Реджина плакала, пока не иссякли слезы. Перед глазами стояло лицо мертвой Элизабет. Когда Джонатан сообщил ей об убийстве еще одной ее подруги, чье тело со следами удушения было найдено в снегу, Реджина оцепенела.

В церкви царила тишина, как в могиле, которая ждала обтянутый крепом гроб, стоящий перед алтарем. Предстоящая траурная церемония должна была стать не просто прощанием с молодой женщиной, а напоминанием всем жителям городка о том, что убийца Хейзл не покинул город и все еще находится среди них.

Реджина отчаянно пыталась понять, почему Бог допускает такие злодеяния. Преподобный Хейс с печальным видом обратился с амвона к верующим и попросил их помолиться. Дэвида Куинлана не было рядом с пастором. Он сидел рядом с Эмили Фаулер и утешал ее. Эмили и Элайза были близкими подругами. Родители убитой с красными, опухшими от слез глазами сидели в первом ряду. Они не могли поверить, что их прелестной дочери больше нет в живых. Никто из собравшихся в церкви не мог в это поверить. Убита еще одна женщина, убита маньяком, который скрывается среди них.

Фаулер выглядел скорее сердитым, нежели печальным. Реджине очень хотелось знать, что он теперь думает о предположении Джонатана. Под сводами церкви зазвучала тихая печальная музыка, из глаз Реджины снова покатились слезы, которые она принялась вытирать уже намокшим носовым платком.

Джонатан сидел рядом с ней. Он взял девушку за руку, и она была благодарна ему за поддержку в такую тяжелую минуту. Все мысли о страсти вылетели у нее из головы. Сейчас Реджина могла думать только о потере еще одной подруги. И причиной этой потери была не смерть или несчастный случай. Элайзу лишил жизни неизвестный убийца, чье сердце полно ненависти.

Ричард Фергюсон узнал от Люси Чалмерс, что литературный кружок, организованный Реджиной, всего лишь прикрытие для ежемесячных собраний сторонниц движения за права женщин. Узнав об этом, Джонатан разразился бранью. Несмотря на его предупреждение, Реджина не отменила собрание кружка. Он бы и сам распустил этот кружок, если бы знал, чем занимались молодые девушки вместо обсуждения у камина новых стихов. Однако Джонатан не был до конца уверен, что в этом случае Элайзу не убили бы. А если не ее, то другую женщину. Даже Реджину, если бы убийце удалось добраться до нее.

Кто может знать, как глубоко укоренилась ненависть этого человека?

Как и Фрэнк Фаулер, Джонатан был разгневан. Преступник хорошо знал свое дело. Никаких следов борьбы возле трупов обнаружить не удавалось. Даже отпечатков ног, по которым можно было бы судить о росте убийцы.

Преподобный Хейс произносил панегирик в память о прекрасной юной леди, которую унесла смерть, а Джонатан думал о своей сестре. Сейчас Абигайль было бы столько же лет, сколько и Элайзе. Какой стала бы Абигайль? Стала бы она рьяной сторонницей женского движения, уверенной в необходимости добиться признания равноправия женщин? Или такой, как Эмили Фаулер, довольной тем, что мужчина утешает и направляет ее? Этого он уже никогда не узнает.

Прошлого не вернуть, напомнил себе Джонатан и взглянул на Реджину. Она была очень красива, несмотря на бледность и покрасневшие от слез глаза. Теперь, когда его подозрения оправдались и опасность стала реальной, он еще больше, чем прежде, был исполнен решимости защитить девушку.

В городке был введен комендантский час, запрещающий женщинам появляться на улицах с наступлением темноты. Многие отцы и мужья пошли еще дальше. Они запретили женщинам из своих семей даже днем выходить за порог собственного дома без сопровождения мужчин. Женщины не возражали. Они были напуганы, и не зря.

Закончилась последняя молитва, а Джонатан все еще держал руку Реджины. Он не намерен спускать с нее глаз до тех пор, пока убийца не окажется за решеткой. Джонатан почувствовал острое до боли желание. Он не позволит смерти лишить его еще одной попытки завоевать Реджину и сделает все, чтобы обеспечить ее безопасность.

– Чем она занимается? – спросил Джонатан.

– Мисс Ван Бурен на крыше сарая, следит за людьми, – повторил Ричард Фергюсон. – Люси сказала, что эта мысль появилась у нее сегодня после обеда. Она хочет с помощью телескопа обнаружить убийцу.

– Бредовая идея! – вскипел Джонатан. Он выскочил за дверь и сбежал с лестницы. Ричард едва догнал его. – Какого черта она там делает?

Вопрос был чисто риторический, поэтому Ричард не стал на него отвечать. Через мгновение Джонатан уже забирался в экипаж, который управляющий оставил у главного входа на фабрику. Солнце давно село. Черное зимнее небо украшали яркие звезды и редкие прозрачные облака. Яркая луна висела низко над горизонтом. Ночь идеально подходила для наблюдения за небесами.

Ричард приказал кучеру отвезти их назад в город.

– Она сказала Люси, что полиция бездействует, – объяснил он Джонатану. – Похоже, мисс Ван Бурен решила, если уж ее телескоп достаточно мощный, чтобы наблюдать за луной, то через него можно ночью следить за улицами города и заметить кого-нибудь шныряющего в темноте.

Джонатан от злости потерял дар речи. Разумеется, у Реджины не хватит терпения ждать, пока власти обнаружат убийцу. Он не видел Реджину со дня похорон Элайзы Эмерсон. Девушка не покидала пансион, но Джонатан знал, что причина не в смерти подруги. Реджина избегала его.

– Она дождется, что ее саму убьют, – сказал он. – Я еще не встречал таких упрямых женщин…

– И таких красивых, – перебил его Ричард Фергюсон, лукаво улыбаясь. – Люси очень волнуется за нее. Велела мне сделать двойной замок на двери. Мисс Ван Бурен это не понравилось. Она сказала, что нельзя смириться со случившимся, что необходимо во всем разобраться и принять меры.

Джонатану, как и Реджине, не терпелось разыскать убийцу, но он не собирался становиться его жертвой. После того как обнаружили тело Элайзы, а Люси рассказала, чем в действительности занимались члены литературного кружка, его все больше волновала безопасность Реджины. Наверняка убийца знает, кто руководит движением женщин за свои права в Мерриам-Фоллс. И конечно, ему известно, что именно благодаря преданности делу и решительности мисс Ван Бурен девушки и объединились. Так что самый лучший способ остановить распространение суфражизма – лишить жизни Реджину.

Джонатан похолодел при мысли, что за дровяным сараем могли найти тело Реджины, а не Хейзл.

Экипаж остановился перед пансионом. Джонатан вышел из экипажа с твердым намерением образумить девушку, но пока не знал, как именно он это сделает.

Реджина сразу догадалась, кто взбирается по лестнице на крышу сарая. За дни и ночи, прошедшие после похорон Элайзы, она окончательно потеряла покой. Причиной ее беспокойства сначала были слова, которые Джонатан произнес за ужином: «Замужество дает женщине больше свободы, чем вы можете себе представить».

Это заявление не шло у нее из головы. Она знала, что отважна не в пример большинству женщин, что готова к борьбе за осуществление поставленных целей, но страстной никогда себя не считала. Страсть – нечто неприличное для настоящей леди, то, чем занимаются под покровом темноты. Однако чувства, которые она испытывала к Джонатану, были днем такими же сильными и волнующими, как и вечером, когда она сидела у него на коленях на этой самой крыше. При выходе из церкви он взял ее за руку, и она почувствовала такое же волнение, как при его первом поцелуе.

«Скажите, что не желаете того же, чего желаю я».

Может быть, она и правда страстная? Испытывает ли она желание, которое, по словам Джонатана, горит в ее глазах? Было ли ее стремление к свободе чем-то большим, чем простое желание сохранить свою независимость? Но что еще важнее, готова ли она пожертвовать своей гордостью и своим сердцем, чтобы проверить эту теорию?

Эти вопросы крутились в голове у Реджины, пока она ждала появления Джонатана. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, как он взбешен. Какое-то непонятное чувство охватило ее при виде его. Реджина попыталась не обращать внимания на это чувство, на непреодолимое желание броситься в его объятия, ощутить то тепло, которое охватывало ее всякий раз, когда он был поблизости. Ей казалось, что она стоит не на крыше обыкновенного сарая, а на краю утеса. И достаточно порыва ветра, чтобы она свалилась в пропасть. Как бы то ни было, она должна держать свои чувства под контролем.

– Ты с ума сошла? – раздраженно спросил Джонатан. Он потопал ногами, отряхивая с ботинок снег. Потом сердито продолжил: – Зря я не сообщил Фаулеру, что ты нарушаешь комендантский час. Пусть бы он тебя арестовал. Тогда по крайней мере ты была бы в безопасности.

– Я и так в безопасности, – возразила возмущенная его тоном Реджина. – Это моя крыша. И я тут могу делать все, что захочу.

Ее ответ еще больше разозлил Джонатана. Охваченный страхом и злостью, он шагнул к Реджине через покрывало от телескопа, валявшееся на крыше. Ему хотелось как следует встряхнуть эту упрямую женщину.

– Сейчас же иди в дом, – приказал он.

Реджина отступила в сторону и подбоченилась. На ней были зимнее пальто, шерстяной шарф, теплые перчатки, и поза получилась не очень эффектная, но намек Джонатан понял. Она поднялась на крышу, чтобы воспользоваться телескопом для своих целей, и не сдвинется с места, пока не выполнит задуманное.

– Как тебе пришло в голову следить за людьми в телескоп? – уже спокойнее спросил он. Джонатан не оставил мысли увести ее с крыши, но решил действовать осторожно. Места здесь было мало, а ему совсем не хотелось, чтобы она упала и сломала себе шею.

Его вопрос заставил Реджину покраснеть. Но щеки ее и без того были красными от мороза. Не могла же она рассказать Джонатану, как несколько недель назад вечером подглядывала за ним.

– Полиция ничего не предпринимает, – заявила девушка, игнорируя его вопрос. – Фрэнк Фаулер считает, что какое-то время женщинам не следует выходить на улицу и вопрос будет решен. Но ты-то, надеюсь, понимаешь, что убийства не прекратятся, пока не поймают этого психа.

«И не повесят», – добавил про себя Джонатан.

– В Мерриам-Фоллс полицейский – Фрэнк Фаулер. А не ты.

Джонатан знал, что эти слова вызовут у Реджины протест.

– Где уж мне тягаться с Фрэнком Фаулером! Он – отважный мужчина, а я – маленькая беспомощная женщина.

– Я этого не говорил.

Он так поспешно покинул контору, что даже не надел пальто и основательно продрог. Стоял февраль, землю покрывал толстый слой снега. Он выпал в конце декабря, и с каждым днем его становилось все больше и больше. Джонатану хотелось как можно скорее увести Реджину в дом и выпить чего-нибудь крепкого, чтобы согреться.

– Разве? – с вызовом заявила Реджина. – Ты такой же, как все мужчины. Вы считаете, что женщины ни на что не способны, только греть вашу постель и рожать детей. Я не хуже Фрэнка Фаулера могу обнаружить, кто убивает женщин в этом городе. И как раз этим и занимаюсь. Я собираюсь оставаться на этой крыше столько, сколько потребуется, и наблюдать за каждым мужчиной в Мерриам-Фоллс. Не успокоюсь, пока не найду убийцу моих друзей!

Реджина дрожала от гнева. Слезы жгли глаза, но она не дала им волю. Она не будет расхаживать по гостиной, ломая голову над тем, кто задушил Хейлз и Элайзу. Она должна что-то делать.

Джонатан тоже был готов действовать. Он дал ей время успокоиться, прикинув расстояние между собой, Реджиной и краем крыши. Хорошо, что он не надел тяжелое пальто, по крайней мере успеет сделать шаг и удержать ее. Но она не должна раньше времени догадаться о его намерениях.

– Я не говорю, что твоя идея не имеет достоинств, – спокойно ответил он. – Я только высказал предположение, что преступник убивает женщин, поддерживающих суфражизм. А идеи движения женщин за свои права распространила в городе ты. Тебе не кажется, что, сидя на крыше, ты как бы приглашаешь преступника в гости на чашечку чаю с печеньем?

Реджина сейчас не была способна мыслить логично. Она просто дрожала от злости. Это чувство не покидало ее с того дня, когда стало известно об убийстве Хейзл Глам. Она злилась на преподобного Хейса за его проповедь, направленную против женского движения. Злилась на всех мужчин в городе, поддержавших пастора. На Фрэнка Фаулера, не имевшего ни малейшего представления о том, кто убивает ее подруг. Но больше всего она злилась на Джонатана. Этот человек заставил ее другими глазами посмотреть на свою жизнь, которой она была довольна до его появления в городе.

Девушка испытывала и чувство боли. Она потеряла двух подруг, двух прекрасных женщин, веселых, любивших читать книги и обсуждать политические события. И она лишилась своей невинности. Не в общепринятом смысле слова. У нее хватило сил устоять перед Джонатаном. Но теперь она уже не была неопытной молодой девушкой. Она видела смерть, познала страх и лицом к лицу столкнулась с собственными страстями. Ей хотелось, чтобы Джонатан понял ее чувства, обнял ее и прижал к себе, прогоняя демонов.

Джонатан действительно обнял ее, но совсем не так, как хотелось Реджине. Поглощенная своими мыслями, она не заметила, как он приблизился к ней, поднял на руки и перекинул через плечо, словно мешок с картошкой.

– Отпусти меня! – потребовала Реджина, возмущенно колотя его кулаками по спине. – Я тебя ненавижу.

– Неправда, – спокойно ответил он. Девушка ругалась, потом снова принялась колотить его по спине. Свободной рукой Джонатан шлепнул ее по заду, обтянутому толстым шерстяным пальто. – Успокойся, не то мы оба упадем и сломаем себе шеи.

Реджина прекратила ерзать, когда он направился к лестнице. Повернув голову, она увидела стоящих посреди улицы мистера Фергюсона и миссис Чалмерс. Они смотрели на крышу и веселились. А Джонатан с ловкостью профессионального грузчика, работающего на разгрузке вагона с зерном, спускал ее вниз. Длинный красный шарф волочился по заснеженной черепице.

– Отпусти меня, – повторила она. На этот раз это была просьба, а не требование. – Я пойду в дом и буду ночевать там.

– Тебе придется провести дома не одну ночь, – сказал Джонатан, понимая, что Реджина помогла ему сделать выбор. Если у девушки не хватило здравого смысла запереть дверь на ключ и ждать, пока убийца будет пойман, то его гражданский и христианский долг заставить ее сделать это. Именно так он собирался объяснить свои действия всякому, кто поинтересовался бы причиной столь странного поведения. Но вряд ли кто-нибудь задаст ему такой вопрос, думал Джонатан. Все в городе уже считали их с Реджиной женихом и невестой. Миссис Чалмерс и Ричард Фергюсон не упускали случая пошутить над Джонатаном, бравшим в жены воинствующую суфражистку. Мужчины Мерриам-Фоллс, говорили они, смогут теперь спать спокойно – эта легкомысленная девушка скоро окажется под крылом своего мужа.

– На нас люди смотрят, – возмутилась Реджина. – Тебя в тюрьму посадят за нападение на леди.

– Держись крепче, – сказал Джонатан, подходя к лестнице. – И ты не леди. Ты просто упрямая женщина, которая нуждается в твердой руке.

– Что ты собираешься делать? – дрожащим голосом спросила Реджина, когда Джонатан развернулся спиной к лестнице и начал спускаться по ступенькам. Она посмотрела вниз. Вдоль стены росли кусты, покрытые снегом, но они вряд ли спасли бы их при падении.

Джонатан ступил на первую ступеньку лестницы. Положение было очень опасным, поэтому Реджина откинула полу его пиджака и ухватилась за брючный ремень. От этого зависела ее драгоценная жизнь, о чем она совершенно забыла в тот момент, когда оказалась на краю крыши.

– Я устал бессонными ночами волноваться за тебя, – заявил Джонатан, не заботясь о том, что их слышат. – Вы ужасно упрямы, мисс Ван Бурен. Сверх меры, и это не идет вам на пользу.

– Мой телескоп! – вдруг воскликнула Реджина, вспомнив, что не успела закрыть его.

Она оглянулась на трубу телескопа, нацеленную на центр города. До того как появился Джонатан и помешал ей выполнить задуманное, она успела проверить диапазон действия телескопа. Если бы она отрегулировала его как следует, то смогла бы хорошо разглядеть каждый дом в Мерриам-Фоллс и здание текстильной фабрики. В ясные ночи она могла видеть даже противоположный берег Гудзона. Она была уверена, что когда-нибудь Джонатан тоже присоединится к ней. И они будут вместе смотреть на звездное небо.

– Я попрошу Ричарда позаботиться о приборе, – сказал Джонатан, продолжая спускаться по лестнице. Одной рукой он держался за ступеньки, а другой придерживал Реджину. – Не волнуйся. Я позабочусь обо всем.

Девушке не понравились его слова, но в ее положении она ничего не могла поделать. Наконец они спустились. Джонатан стоял во дворе между сараем и черным входом в пансион. Реджина ждала, когда он опустит ее на землю и начнет поучать. Но он молчал, продолжая двигаться дальше.

Каждый шаг больно отдавался у нее внутри. Боль в боку вскоре стала нестерпимой. Шарф зацепился за куст и съезжал с головы. Реджина попыталась выдернуть конец шарфа из куста, но это ей не удалось. Шарф соскользнул с головы и остался лежать на снегу. Она снова заерзала на плече Джонатана. Однако новый шлепок по заду прекратил их безмолвный спор. Ей не было больно, но гордость ее страдала. Реджина снова заколотила его по спине.

– Отпусти меня! – закричала она.

Реджина, висевшая на плече Джонатана головой вниз, лишь краем глаза увидела заснеженную улицу и услышала звонкий смех Люси и низкий глухой хохот Ричарда Фергюсона.

– Не отпущу, пока не доставлю туда, где тебе следует находиться, – заявил Джонатан тоном, еще более самоуверенным, чем всегда. – А теперь веди себя тихо, не то брошу тебя посреди улицы. Представь себе, что скажут соседи, когда, выглянув в окно, увидят тебя в сугробе.

К тому времени как Джонатан подошел к крыльцу своего дома, Реджину уже не волновали соседи. Ее мысли были заняты тем, как она убьет Джонатана Бельмонта Паркера при двух свидетелях и скроется.

– Я позабочусь о телескопе! – крикнул ей вслед Ричард Фергюсон. – Спокойной ночи, мисс Ван Бурен.

– Успокойся, – хихикая, добавила Люси Чалмерс. – Мистер Паркер заботится о твоей безопасности.

Реджина, насколько могла, приподняла голову и бросила на них испепеляющий взгляд.

Джонатан засвистел.

Девушка ткнула его локтем в бок.

Он выругался, но продолжал свистеть.

Бисби открыл дверь и приветствовал хозяина как ни в чем не бывало, будто для Джонатана было обычным делом возвращаться с фабрики, перекинув через плечо женщину.

– Мисс Ван Бурен поживет здесь некоторое время, – заявил Джонатан, опустив Реджину на пол. – Приготовьте чай, Бисби, – сказал он, увернувшись от кулака Реджины, нацеленного ему в челюсть.

Девушка поняла, что промахнулась. Голова у нее кружилась, все плыло перед глазами, сердце бешено колотилось. Если бы не крепкая рука подоспевшего Бисби, она бы рухнула на пол.

– Думаю, леди нужно присесть, – сказал Джонатан. Реджина свирепо взглянула на него.

– Леди нужно идти домой, – стиснув зубы, проговорила она и погрозила дрожащим пальцем Джонатану. – Если ты когда-нибудь еще осмелишься дотронуться до меня, я…

– Вот так, – сказал Джонатан, снова перекинув Реджину через плечо, и с улыбкой обернулся к дворецкому: – Чай подайте в комнату для гостей на втором этаже.

Бисби кивнул и, сдерживая смех, отправился на кухню. Походка у него с недавнего времени стала легкой и пружинистой.

Пока дворецкий занимался чаем и печеньем для их нежданной гостьи, Джонатан со своей ношей поднимался по широкой лестнице. Остановился на первой площадке между этажами и предупредил Реджину:

– Если не успокоишься, придется принять более строгие меры.

Девушка в ответ обозвала его таким словом, какого приличная молодая леди ее возраста и воспитания и знать не должна, после чего уцепилась за перила.

Джонатан легко оторвал ее от перил, поднялся на второй этаж, повернул налево и пошел по коридору, устланному персидским ковром с красным и золотым узором. Реджина даже в своем неудобном положении разглядела его, так же как несколько больших полотен и небольшую мраморную колонну, служившую подставкой для вазы с цветами.

Наконец Джонатан остановился у одной из дверей, вошел в комнату, ногой захлопнул дверь, запер, а ключ сунул в карман, что тоже не ускользнуло от внимания Реджины. Девушка была близка к обмороку и едва стояла на ногах. Заметив, что она покачнулась, Джонатан хотел поддержать ее.

– Не трогай меня! Не смей!

– Сядь, а то упадешь, – сказал Джонатан, не реагируя на ее грозный тон, и подвинул ей изящное кресло.

Реджина села, даже не поблагодарив Джонатана. На противоположной стене висело огромное зеркало в золоченой раме, и Реджина увидела свое отражение.

Волосы растрепались и свисали до плеч. Выглядела она как после драки. Раздумывая, как бы ей проскользнуть мимо Джонатана и выбраться из комнаты, она успела рассмотреть интерьер комнаты, отражавшийся в зеркале.

Изящная мебель с обивкой насыщенных розовых и золотистых тонов придавала комнате изысканный вид. Потолок цвета слоновой кости был отделан планками из темного дерева. На стенах того же цвета висели картины. Под одной из них, с изображением пухлого херувима, стоял маленький диванчик, обтянутый розовым бархатом. Кровать на высоких изящных ножках была, несомненно, из Франции. Розовое покрывало украшала золотая бахрома.

– Ты не можешь держать меня здесь, – заявила Реджина. Она уже пришла в себя, лицо ее порозовело.

– Ты еще не знаешь, на что я способен, – сказал Джонатан, подумав, не совершил ли он самую большую ошибку в своей жизни. Он запер себя и Реджину в комнате с очень соблазнительной кроватью, которая стояла всего в нескольких шагах от них.

– Не угрожай мне! – возмутилась она. – У тебя нет никакого права держать меня здесь.

– Я просто забочусь о женщине, на которой намерен жениться, – ответил Джонатан, расхаживая по комнате. – Уверяю тебя, это совершенно нормальная реакция. – Он посмотрел на нее. – Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности. И не важно, какие у тебя на то причины.

Он говорил так твердо и уверенно, что Реджина поняла: пытаться переубедить его – пустая трата сил. Она поднялась с кресла. Ей стало жарко. Не только потому, что в доме было тепло, но и от взглядов Джонатана. Ей хотелось снять пальто, но она опасалась, что останется в одной нижней юбке, прежде чем успеет опомниться.

– Если ты думаешь, что я – твоя собственность, – дрогнувшим от возмущения голосом произнесла она, – то глубоко ошибаешься.

– Я отнюдь не собираюсь приобретать тебя в собственность, – возразил Джонатан, подходя к ней. Глаза его сверкали. – Но собираюсь на тебе жениться. Чего бы это мне ни стоило.

– Я никогда не выйду за тебя замуж! – закричала Реджина. – Выпусти меня отсюда!

В дверь постучали.

Джонатан открыл, впустил дворецкого и встал между Реджиной и дверью, не давая ей выбежать из комнаты.

– Что-нибудь еще, сэр? – спросил Бисби.

– Нет, – ответил Джонатан. – Я сам позабочусь о мисс Ван Бурен. Лично.

Реджина возмутилась, но не произнесла ни слова, пока слуга не скрылся за дверью. Джонатан снова запер дверь и положил ключ в карман. Затем подошел к столу, взял чашку с чаем и протянул Реджине. Ей очень хотелось выбить чашку у него из рук, но она сдержалась. Леди это не к лицу. А она – леди.

Чай был горячий, с сахаром и сливками. Реджина сделала глоток и снова села в кресло.

– Я сейчас разожгу огонь в камине, – сказал Джонатан.

Реджине стало смешно. Ей и так было жарко в тяжелом шерстяном пальто. И дело было даже не в пальто, а в том, что она заперта в спальне наедине с мужчиной, о котором мечтала все эти недели, хотя и не хотела в этом признаваться.

– Я хочу домой, – настойчиво сказала она.

Джонатан не обратил ни малейшего внимания на ее требование. Как и обещал, принялся разжигать камин. В нем уже заранее были аккуратно уложены небольшие поленья и бумага для растопки. Джонатан зажег спичку и поднес к бумаге. Вскоре загорелись, весело потрескивая, поленья. Жар от камина быстро распространился по комнате и достиг того угла, где в кресле времен королевы Анны сидела Реджина.

– Тебе не удастся долго скрывать свои намерения, несмотря на темноту, – сказал Джонатан, повернувшись к ней. – Одну или две ночи ты сможешь наблюдать за городом, но потом кто-нибудь заметит, что твой телескоп направлен совсем не на луну. Это слишком опасно.

– Я должна что-то сделать, – возразила Реджина. – Не могу ждать, когда убьют еще одну мою подругу.

Джонатан посмотрел на нее, и она снова почувствовала волнение.

– И я не хочу выходить за тебя замуж, – сказала Реджина, сверкнув синими, как сапфир, глазами. – Отопри дверь и дай мне уйти.

– Нет.

– Ты грубый. И упрямый, и…

– Я просто благоразумный, – сказал Джонатан. – Благоразумие не помешало бы и тебе. Ну а теперь сними пальто и отдыхай. Твой чай остывает.

Потеряв самообладание, Реджина шагнула к нему и замахнулась, но Джонатан успел схватить ее за руку, обнял и сказал:

– Ты будешь там, где тебе не грозит опасность.

– Здесь мне тоже небезопасно оставаться, – задыхаясь, промолвила Реджина. Она не имела в виду убийцу, и оба знали это.

– Я не собираюсь соблазнять тебя, как бы мне этого ни хотелось, – нежно шепнул Джонатан. Его дыхание коснулось завитков на ее висках, он нежно приглаживал ее растрепанные волосы. Реджина задрожала в его объятиях. – Мой долг оградить тебя от опасности.

Последние слова он прошептал так тихо, что Реджина, засомневавшись, не ослышалась ли она, вопросительно взглянула на него. В ответ на этот молчаливый вопрос Джонатан нежно поцеловал девушку. От тепла его губ гнев Реджины испарился, она, привстав на цыпочки, прильнула к нему.

Джонатан продолжал целовать и ласкать девушку, чувствуя, как она поддается ему, жаждет его ласк. Однако и в этот момент его не покидала мысль о том, что Реджина в опасности. Сегодня он держит ее в своих объятиях, но завтра, когда она вернется в свой дом, он уже не сможет гарантировать ее безопасность. Понимая это, а также заранее зная реакцию Реджины на то, что он собирается сделать, Джонатан сбросил с нее пальто. Его руки изучали каждый дюйм ее тела.

Реджина еще крепче прижалась к нему, она жаждала его прикосновений и ненавидела одежду, мешавшую ей ощущать его близость. Вдруг она почувствовала, как он поднял ее, но на этот раз не для того, чтобы перебросить через плечо. Он понес ее к постели.

Джонатан сознавал, что должен сейчас, как бы трудно ему это ни было, покинуть ее. И все-таки он лег вместе с ней на кровать и продолжал целовать ее, обхватив ладонями ее груди и лаская их через ткань платья.

Жгучее желание охватило Реджину, оно заставило ее забыть обо всем на свете, кроме тепла его рук. Она выгнулась дугой под его ласками, из груди ее вырвался стон.

Джонатан едва владел собой, но заставил себя оторваться от ее губ.

– Я не буду соблазнять тебя, хотя, видит Бог, мне этого очень хочется, – с тяжелым вздохом произнес он, поднимаясь с постели. – Поспи. Завтра поговорим.

С этими словами он покинул спальню.

Реджина поспешно соскочила с постели, надеясь оказаться у двери прежде, чем он закроет ее на ключ. Но не успела. Она принялась колотить кулаками в дверь и обзывать своего похитителя всеми известными ей ругательными словами, но толку от этого не было никакого. Наконец, усталая и сердитая, девушка сдалась. Никуда она не вырвется, пока Джонатан не отопрет дверь.

Реджина тихо застонала и потянулась. Она удивленно поморгала спросонья, не сразу сообразив, где находится. Потом испуганно огляделась. Нет, не может быть! Она провела ночь в доме Джонатана Паркера, ужаснулась девушка. Если кто-нибудь узнает об этом! Впрочем, все уже знают. Люси и мистер Фергюсон видели, как Джонатан нес ее через улицу к своему дому. Конечно, они знали, что она оказалась в этом доме не по собственной воле. Но только Бисби был свидетелем того, как ее закрыли на ночь в этой спальне. Но и он точно не знал, одна ли она провела эту ночь.

Черт бы побрал этого человека!

При следующей встрече она заставит этого Джонатана Бельмонта Паркера пожалеть о каждом его поцелуе, таком чудесном, сводящем ее с ума.

Реджина окончательно проснулась и встала с постели, чувствуя себя такой же помятой, как и покрывало, на котором спала. Девушка не разобрала постель, чтобы никто не подумал, будто она чувствует себя здесь как дома, сняла только пальто и платье. Пальто использовала вместо одеяла. Теперь ей не пришлось долго одеваться: она сунула руки в рукава пальто, натянула башмаки и поспешила к двери.

Она оказалась незапертой.

В помятом пальто, с взлохмаченными распущенными волосами Реджина осторожно выглянула в коридор. На ее счастье, там не было ни души. Ей хотелось немедленно вернуться в свой дом. Девушка быстро спустилась по лестнице и открыла входную дверь, но тут же отступила назад, вскрикнув от неожиданности.

На пороге дома стоял преподобный Хейс. Он уже взялся за медный молоток на двери, чтобы известить хозяина дома о своем приходе. При виде Реджины он удивился не меньше, чем она. Удивление быстро сменилось выражением неодобрения.

– Доброе утро, мисс Ван Бурен, – поздоровался он, сделав ударение на словах «утро» и «мисс». От его сурового взгляда не ускользнули ее растрепанные волосы и помятое пальто.

Реджина не знала, что сказать. Откуда-то появился Бисби в хорошо отглаженном черном костюме и белоснежной накрахмаленной рубашке.

– Доброе утро, сэр, – с улыбкой приветствовал он святого отца. – Мистер Паркер ждет вас в кабинете.

– Надеюсь, что так, – проворчал преподобный Хейс. Осуждающе посмотрев на Реджину, он прошел мимо нее в прихожую. – Кажется, дело еще более срочное, чем он написал в записке.

Пастор последовал за Бисби в библиотеку, не удостоив взглядом Реджину.

Ноги у девушки стали ватными, и она присела на скамью, стоявшую в прихожей. Теперь, когда преподобный Хейс застал ее выбегающей из дома Джонатана в таком виде, вывод мог быть только один.

Мерриам-Фоллс не тот город, где не заметят подобное событие. И Джонатан это знал. «Не беспокойся, я обо всем позабочусь».

Он действительно обо всем позаботился. Ситуация, в которой оказалась Реджина, действительно ужасна. А для этого ему понадобилось лишь запереть ее в спальне. Он даже не коснулся ее! По крайней мере так, как, несомненно, подумал пастор. Не важно, что она осталась девственницей. Ее репутация погублена.

– Хотите чашечку кофе?

Реджина подняла глаза и увидела стоявшего перед ней дворецкого.

– Я не смогу жить в этом городе, если все узнают, где я провела эту ночь. Одного слова преподобного Хейса достаточно, чтобы постояльцы покинули мой пансион, разбежались, словно при пожаре. И ваш дорогой хозяин это знает. Я потеряю свое доброе имя и средства к существованию. Он пытается принудить меня выйти за него замуж.

– Возможно, вы не одобряете действия мистера Паркера, мисс Ван Бурен, но уверяю вас, он думал исключительно…

– О себе? – не выдержала Реджина.

– Напротив, – возразил Бисби и доверительно добавил: – Мистер Паркер вас любит.