Фоби делала все возможное, чтобы избавиться от своей сестры и Гоута до обеденного времени, но они имели преимущество. После шести месяцев путешествий на двухэтажном автобусе им ничего не стоило расположиться даже в конюшне. Маленькая квартирка в Айлингтоне была для них детской игрой.

Милли, названная в честь любимой актрисы отца, без особого труда в семнадцать лет блестяще окончила школу, а затем объявила о своем намерении узнать жизнь, путешествуя в течение года с друзьями, прежде чем она начнет изучать историю в Кембриджском университете. Ее мать сомневалась в правильности такого решения, но ей пришлось изобразить восторг. Она прекрасно знала, что если будет препятствовать Милли, то дочь попросту удвоит свои усилия, а это может увеличить фактор риска.

Милли выкрасила волосы в фиолетовый цвет, упаковала две пары поношенных джинсов, три старых свитера и недельный запас футболок в дорожную сумку и позвонила Гоуту, с которым она встречалась. Спустя два часа, игнорируя истеричные причитания матери, она забралась в старый фургон, который с ревом скрылся в западном направлении, оставляя после себя выхлопные газы.

Через три километра фургон сломался, и Гоут после быстрого осмотра объявил, что никакой надежды на реанимацию нет.

Милли и Гоута подобрал двухэтажный автобус марки «роллс-ройс» шестидесятых годов, который принадлежал одному хиппи по имени Гораций. Они сошлись на том, что им неслыханно повезло. Гораций не пропускал ни одного музыкального фестиваля и был способен сам их организовывать, в этом он казался настоящим волшебником. В сопровождении двух тощих ищеек по имени Кэт и Донован, а также постоянно меняющихся длинноволосых подружек, он был способен найти место для проведения фестиваля в любой части Англии. Его сопровождали приятели, которые следовали за ним в автобусах, фургонах и подержанных машинах. Кто-то отставал по пути и присоединялся позже, чтобы не вызвать подозрений у местной полиции. Самым удивительным оказалось то, что у него никогда не кончалась травка. Милли и Гоут путешествовали с ним полгода.

К ноябрю Милли все это надоело. Многие на зиму вернулись домой, и веселые сборища становились такими же редкими, как винные магазины в Саудовской Аравии. Кроме того, Гораций обзавелся новой ищейкой, которую он окрестил Джонни. Джонни справлял свои естественные потребности прямо в автобусе и погрыз все спальные мешки. Тогда Милли и Гоут автостопом доехали до Лондона, где они присоединились к компании старых друзей Гоута. Жили в холодной норе на Уорслейд-роуд с окнами, выходящими на кладбище Ламберт. Они называли себя «Уондсвортовским обществом поэтов», хотя единственным, что они писали, было заявление на получение пособия по безработице.

В Гонконге Поппи Фредерикс получила от своей дочери следующую почтовую открытку:

Дорогие родители!

Теперь я живу по этому адресу. К сожалению, без телефона. Я решила, что не буду учиться в Кембридже, так как Гоут сказал, что там полно дебилов и нет приличных концертов. Вместо него я выбрала Темз Поли, буду изучать историю друидов. Начало в октябре. Пришлите чек. Люблю вас обоих,

Милли.

Это было около восемнадцати месяцев назад. Милли окончила первый курс университета, уже переименованного в Темзайдский, совмещая учебу с работой в «Макдоналдсе» по выходным. Также она время от времени позировала обнаженной. Гоут продолжал считать себя профессиональным поэтом и работал в музыкальном магазине, где торговал старыми записями. Несколько месяцев в году оба путешествовали с Горацием.

Их появление у нее в квартире свидетельствовало о каких-то изменениях, угрюмо размышляла Фоби. Она готовила уже пятую чашку кофе.

— Когда вы собираетесь присоединиться к Горацию? — будто бы случайно спросила она, собирая грязные кружки на поднос.

Фоби уселась на спальный мешок из шотландки рядом с Милли, которая обиделась на нее из-за отказа назвать причину появления папки с материалами о Феликсе, и повторила вопрос.

— Ничего не выходит, — мрачно сказала Милли, зажигая сигарету «Мальборо». — Он в тюрьме вместе со всеми старыми итонцами. Мы с Гоутом вовремя остановились, и нас не заметили. Полиция обыскала весь автобус и нашла наркотики. Ему дали шесть месяцев, правда, Гоут?

Гоут выразил свое согласие неясным звуком, не отрываясь от телевизора.

— Он так легко отделался, потому что выяснилось, что он когда-то путешествовал с прокурором и судьей. — Милли посмотрела на сестру. — Разве Феликс Сильвиан не встречался с Саскией Ситон?

Пойманная врасплох, Фоби вздрогнула и неуверенно кивнула.

— Я так и думала, — усмехнулась Милли. — Королева-мать писала мне об этом. Тогда почему у тебя заведено на него дело?

Фоби чуть не подпрыгнула от испуга, когда в комнате послышался жуткий придушенный вопль, словно у Гоута началась ломка.

Но когда она обернулась, то увидела, что друг Милли попросту удобнее расположился на диване и напевал песню «Мы созданы друг для друга».

— Ему нравится эта песня. — Милли нежно улыбнулась, протянув руку, чтобы погладить его колено, которое выглядывало из дыры на джинсах.

— …Друг для друга, — хриплым голосом закончил Гоут. Он явно был очень доволен. Его нос повернулся в сторону Фоби. — У тебя есть чипсы?

Фоби с сожалением покачала головой.

— Фоби? — Милли пристально посмотрела на сестру зелеными глазами в обрамлении густо накрашенных ресниц. Она прекрасно знала, как обвести Фоби вокруг пальца.

— Да?

— Скажи, откуда у тебя появилась папка с информацией о Феликсе Сильвиане, и мы с Гоутом уйдем в бар. — Она лукаво улыбнулась. — А ты сможешь пойти на собеседование.

Фоби глубоко вздохнула.

— А еще, — весело продолжила Милли, — мы уберем твою квартиру перед тем, как уйти.

Пока Милли размахивала тряпкой, а Гоут задумчиво нюхал моющее средство, Фоби объяснила, что дверь нужно закрыть на два оборота, а ключи опустить в закрытый почтовый ящик. Затем она быстро направилась к метро.

На площадке перед спуском к двум разным платформам Фоби задержалась.

Я совсем не собираюсь попытаться увидеть его, сказала она себе с яростью. Это глупый каприз, который лишь причинит мне боль. Я все уже испытала на собственной шкуре.

Она повернула налево и целеустремленно зашагала вперед.

Дрожа от безрассудства, Фоби сделала разворот на сто восемьдесят градусов и зашагала в обратном направлении. Чувствуя себя виноватой, она снова повернулась и повторила первоначальный маршрут шаг в шаг. В течение пяти минут она ходила взад-вперед, как часовой на карауле, к любопытству и удивлению окружающих. Наконец она остановилась перед спуском на платформу, откуда поезда уходили в северную часть Лондона. Она подумала о том, как Дэн ее бросил. Она вспомнила все его забытые обещания позвонить, отмены встреч в самую последнюю минуту и то, что он всегда принимал душ, чтобы избавиться от ее запаха, прежде чем отправиться назад к жене.

— Он негодяй! — громко сказала она к еще большему веселью зевак.

Как же так получилось, удивлялась она несколько минут спустя, что сейчас она уносилась на юг в сторону Лондонского моста вместо того, чтобы доехать до станции «Кинг-Кросс» и пересесть на линию Пикадилли? В двух минутах ходьбы от набережной Темзы находились офисы компании, где работал Дэн.

Выходи сейчас, твердо сказала она себе.

Когда промелькнула очередная станция и снова зазвучали предупреждения: «Осторожно!» и «Пожалуйста, отойдите от двери», Фоби начала грызть ногти, изучая свое отражение в двойном стекле окна напротив. Это для Дэна я так оделась, с ужасом подумала она, а не для Жоржет Грегори.

Как только Фоби оказалась на улице перед выходом из метро и постояла там несколько минут, дрожа от холода, она поняла, что поступила глупо. Не нужно было сюда приходить. Вместо того чтобы бежать к свободе по дорожке из желтого кирпича, она не могла двинуться с места, оказавшись во власти воспоминаний. Тысячу раз они с Дэном встречались в барах и кафе, расположенных неподалеку. Иногда они вместе обедали в каком-нибудь плавучем ресторанчике, пришвартованном у пирса. А однажды Дэн страстно целовал ее на узкой аллее между офисами на Дьюк-стрит.

Чувствуя себя виноватым подростком, который прогуливает школу Фоби поспешила по Тумер-стрит, перешла дорогу и оказалась прямо перед зданием компании «Сателлит ньюспейпер». Даже самые благие намерения не могли заставить ее отвести взгляд от рада зеркальных окон на верхнем этаже. Гладкое стекло отражало потемневшее небо. Фоби никогда не была внутри здания и точно не знала, где находится его офис. Но Дэн, который очень боялся высоты, однажды сказал, что офис располагается на последнем этаже. Если ему требовалось вдохновение, то он подходил к окну и смотрел с безопасного расстояния через крыши зданий на Тауэр.

У Фоби от тоски сжималось сердце, когда она, удерживая полы легкого пиджака, быстрым шагом направилась к серым воротам Тауэрского моста. Тяжелые капли дождя падали ей на плечи и лицо. Волосы, взлохмаченные ветром, теперь прилипли к голове. Когда Фоби дошла до моста, она почти ничего не видела в низвергающихся потоках воды. Она поднялась на несколько ступенек.

Внезапно перед ней резко затормозила машина, вызвав какофонию гудков следующих за ней автомобилей.

Фоби приросла к земле от удивления, когда стекло плавно опустилось и показалась голова Портии Гамильтон.

— Фредди! — крикнула она, не обращая внимания на непрекращающиеся гудки. — Я с трудом тебя узнала. Тебя подвезти?

Кивнув, Фоби наступила в лужу у края тротуара и с радостью села в машину. Они сорвались с места еще до того, как Фоби успела закрыть дверь.

— Спасибо! — она старалась перекричать громкую музыку. — Что ты здесь делаешь?

— Я могу задать тебе тот же самый вопрос, — уклончиво сказала Портия. Она сделала тише радио и увеличила скорость. — Боже, какая ужасная погода! Я ничего не вижу.

Фоби наклонилась и включила стеклоочистители. Портия водила машину в точности как ее мать.

— У меня было собеседование о приеме на работу, — солгала она.

— Да? — Портия подрезала такси, и они чуть не столкнулись. — Тебе нужно в Айлингтон?

— Нет, в Кенсингтон. — Фоби ухватилась за сиденье, когда машина резко затормозила у светофора.

— Тогда я смогу тебя подвезти. — Портия ждала зеленого сигнала, увеличивая количество оборотов двигателя, как гонщик перед стартом. — Как прошло собеседование?

— Неплохо. — Фоби притворно улыбнулась, зная, что Портия не будет засыпать ее вопросами. Она не настолько интересовалась ее делами, чтобы спрашивать, где и с кем у нее была вымышленная встреча. Фоби почувствовала облегчение. Сестра Саскии, прекрасно знакомая с жизнью в Лондоне, не поверила бы ее выдумке.

— Хорошая работа — это самое главное. — Портия мельком посмотрела на нее и засмеялась. — Ты выгладишь так, словно только что проехала через мойку машин в автомобиле с открытым верхом. Это перманентная завивка?

Фоби достала зеркало и мрачно посмотрела на свое отражение. Часть завитых волос распрямилась, а оставшиеся по бокам короткие локоны торчали в стороны, что делало ее похожей на клоуна в парике. Пиджак потемнел от дождя, промокшая льняная юбка смялась и прилипла к ногам. Тонкая ткань сделалась почти прозрачной. Украшенной жемчугами Жоржет вряд ли понравится мисс Мокрая Футболка.

— Ты возвращаешься к себе в офис? — спросила она, неистово взъерошивая волосы. Машина тащилась за мотороллером, и Портия почти упиралась бампером в его выхлопную трубу.

— Нет, конечно. — Она выехала на встречную полосу, чтобы совершить запрещенный обгон, но сразу же вернулась назад, как только увидела в зеркале заднего вида полицейскую машину. — Я еду домой, чтобы принять душ. Как прошел вчерашний ужин?

— Прекрасно. — Фоби закусила губу и открыла глаза, размышляя, стоит ли упоминать об ее преждевременном отъезде из дома Ситонов.

— Правда, что Дэниел Нишем так хорош, как говорит моя подруга Сюзи?

— Кто? — слабо спросила Фоби.

— Дэниел Нишем, Детектор Клеветы. Разве его там не было?

— Ах, он… Был. — Фоби пошевелила пальцами ног в промокших туфлях. — Классный парень.

— На прошлой неделе Сюзи пыталась свести меня с ним, — беспечно сказала Портия, рассматривая свое отражение в зеркале заднего вида. Она чуть не врезалась в машину, которая ехала перед ней.

— Правда? — Голос Фоби напоминал голос маленькой старушки, которая проглотила муху.

— Ага…

— Но он женат. — Она вздрогнула. Какая нелепая, лицемерная фраза.

— Я знаю. — Портия лавировала между машинами, проезжая мимо станции метро «Виктория». — Тот, с кем я сейчас встречаюсь, тоже женат. И не смотри на меня так, Фредди. Не тебе меня судить.

Фоби неуклюже пошевелилась на промокшем кожаном сиденье.

— Жена Дэна — единственная женщина в руководстве американского инвестиционного банка «Койртц-Купер», — сказала Портия. — Они сами предложили ей высокий пост. Можешь в это поверить? Она обладает огромной силой.

— Мицци Нишем? — Фоби бросило вперед, и она чуть не ударилась о «бардачок», когда машина затормозила у следующего светофора.

«Эта женщина с лошадиным лицом и пронзительным голосом на самом деле амбициозный банкир?» — в шоке подумала она.

Фоби испугалась того, до какой степени ревность повлияла на ее представление о Мицци, изобразив ее грубой, ограниченной, карикатурной женщиной. Конечно, Дэн не женился бы на робкой старой деве, занимающейся благотворительностью, с тоской подумала она. Несмотря на свою любовь к нему, она замечала, как почтительно, чуть ли не с робостью, Дэн отзывался о жене, причиняя Фоби мучительную боль. Ей казалось, как будто кто-то ударил ее по лицу.

— Я слышала, Дэну нравятся сильные женщины. — Портия посмотрела на несчастное лицо Фоби, когда снова загорелся зеленый свет. — Полагаю, Мицци не в курсе небольших увлечений мужа. Должно быть, вчера Дэн не находил себе места от беспокойства.

Фоби повернулась, чтобы резко ответить, но не смогла. Портия выглядела невероятно довольной, и Фоби не собиралась доставлять ей еще больше удовольствия своим расстроенным видом.

— Мицци показалась мне очень милой. — Она попыталась улыбнуться в ответ, но губы дрожали, как у стареющей оперной дивы, которая берет высокую ноту.

— Не волнуйся, — Портия ободряюще похлопала ее по мокрому колену, когда они стояли на углу рядом с Гайд-парком, пропуская мотоциклистов-камикадзе. — Я слышала, ее не особенно интересует секс. Сюзи говорит, что она носит толстые колготки и поддерживающее белье, и Дэн тратит так много времени, чтобы их снять, что засыпает от скуки раньше, чем это ему удается. У нее ноги, как у футболиста.

Фоби почувствовала, что ее тошнит. Во рту появился горький привкус, когда они проезжали мимо отеля «Лейнсборо». Она вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего вечера. Портия рассматривала витрины универмагов и казалась очень довольной. Очевидно, она считала, что они с Дэном сойдутся быстрее, чем музыканты из «Роллинг стоунз» соберутся для очередного гастрольного тура. И Фоби не собиралась этого отрицать.

— А с кем ты сейчас встречаешься? — спросила она, желая прекратить обсуждение нижнего белья Мицци Нишем.

— Я не хочу о нем говорить, — довольно уклончиво ответила Портия. — Пока слишком рано.

Она загадочно улыбнулась, отчего Фоби почувствовала себя еще хуже. «Мы должны держаться друг друга, — означала эта улыбка, — мы на одной стороне».

Портия довезла Фоби до Кенсингтонского рынка, нажимая на педаль газа так, будто накачивала спущенную шину.

— Большое спасибо! — Фоби вышла из машины и попыталась перекричать шум мотора.

— Не за что, дорогая, — крикнула в ответ Портия. У нее был озабоченный вид, но она изобразила на лице улыбку.

— Дай свой номер телефона, Фредди. Как-нибудь встретимся и пообедаем вместе.

Фоби очень удивилась, но взяла записную книжку и начала перелистывать страницы в поисках свободного места.

— Поторопись! Я вижу, что к нам уже летит оса, — прокричала Портия. Она наблюдала в зеркало заднего вида, как к ее машине марки «БМВ» неспешным шагом шел представитель дорожной полиции.

Фоби поспешно нацарапала свой адрес и телефон под записями Пирса Фокса и вернула записную книжку.

— Чао, Фредди! — улыбнулась Портия, убирая упавшие на лицо светлые волосы, чтобы увидеть, куда ей нужно ехать.

Фоби знала, что Флисс работает где-то недалеко от Кенсингтон-Черч-стрит. Но когда она перешла на другую сторону улицы, то случайно увидела свое отражение в витрине магазина «Хайпер-Хайпер». Ей стало ясно, что она выглядела слишком промокшей и грязной, чтобы врываться без приглашения. Вряд ли Жоржет Грегори понравится то, что от подруги ее секретарши на дорогом ковре остаются мокрые пятна. Если к этому добавить урчащий от голода желудок, то первое впечатление окажется не самым приятным. Еще только полчетвертого, подумала Фоби, значит, у нее есть время обсохнуть и чем-нибудь подкрепиться.

В переулке Фоби нашла небольшой бар, из которого доносились песни Ноэля Кауэрда. Она заказала бокал белого вина и омлет, чтобы набраться сил и храбрости. Большой бокал ледяного вина появился почти на полчаса раньше омлета, и Фоби медленно потягивала ароматный напиток, с грустью думая о Дэне.

Когда бокал был опустошен наполовину, мысли о Дэне получили совсем другую окраску. Фоби вновь почувствовала надежду. Вторая половина исчезла на удивление быстро, пришло решение заказать еще один бокал. Вскоре она была совершенно пьяна.

У Дэна самый красивый голос, подумала она. Сладкий, как сироп на только что испеченном торте. Каждый раз, когда она его слышала, ей хотелось соскользнуть со стула на пол и в восторге впиться зубами в мягкий ковер, шевеля пальцами ног от удовольствия. И у него такая забавная манера смотреть на нее — его взгляд будто раскачивается перед ее глазами, когда он с ней разговаривает. Тогда он похож на гипнотизера с золотыми часами на цепочке. А еще она обожает слушать, как он мурлыкает, словно большая кошка, когда она целует каждую родинку на его обнаженном теле.

Фоби очнулась от своих мечтаний и заметила, что привлекает к себе внимание посетителей бара. Она так сползла со стула, что почти лежала, складывая улыбающиеся губы для поцелуев воображаемого живота Дэна.

«У него растет брюшко», — твердо сказала она себе и сделала несколько глотков вина. Толстое брюшко, повторила она, на этот раз не вслух.

Когда принесли омлет, Фоби заказала третий бокал. Она подцепила вилкой несколько листьев салата и попыталась положить их в рот, который, казалось, двигался по лицу.

— Прекрасное вино. — Она лучезарно улыбнулась официанту, когда перед ней появился бокал, по размеру напоминающий пивную кружку на Фестивале пива в Мюнхене. Очевидно, он решил сэкономить время и силы, чтобы не ходить за четвертым бокалом.

— Удивительно, что вы еще можете говорить, — ухмыльнулся он, посмотрев на тарелку Фоби, прежде чем уйти.

Она вслед за ним опустила взгляд и покраснела. Нетронутый омлет лежал в окружении разбросанных листьев салата. Казалось, салат был везде — в пепельнице, на соседней тарелке, на скатерти, у нее на коленях. Один лист даже свисал с сережки.

Обнаружив, что у нее пропал аппетит, Фоби сделала еще один глоток вина и снова подумала о Мицци Нишем. Плотные колготки и поддерживающее белье. Она захихикала, чувствуя, как у нее улучшается настроение. Может быть, сейчас она позвонит Дэну в офис, чтобы узнать, как у него дела, и извиниться за то, что вчера ей пришлось уехать. Да, в этом нет ничего страшного. В конце концов, она же должна сообщить ему свой новый номер телефона.

Она потянулась к сумке, чтобы достать записную книжку, но пальцы нащупали прохладный кожаный портфель Флисс. Разумеется, ее сумка дома, вспомнила она. Лицо залилось краской стыда и облегчения.

— Дура, — громко сказала Фоби, быстро выпивая вино, как марафонец, который жадно пьет воду после финиша. Затем она отправилась на поиски туалета.

Туалет находился в подвале. Не заметив трех нижних ступенек, Фоби чуть не упала. Шатаясь, она добралась до двери и вошла в мужской туалет, не осознавая своей ошибки.

— О боже! — завопила она, увидев в зеркале свое отражение в полный рост. Неудивительно, что все посетители бара, и особенно официант, так странно на нее смотрели. Волосы высохли и встали торчком на голове, как у панка, которого ударило электрическим током. Одежда помялась; юбка села и обтягивала бедра, словно передник горничной-француженки. Кроме того, оказалось, что она надела ультрасовременные трусики-шорты, которые выглядывали из разреза юбки. Она выглядела просто ужасно!

В отчаянии Фоби попыталась провести расческой по спутанным волосам, но та сломалась на две части, одна из которых описала в воздухе дугу и приземлилась во что-то, подозрительно напоминающее писсуар. Рядом с ним находился еще один, заметила она с легким удивлением.

— Это уже слишком, — сердито пробормотала Фоби. Она открыла кран и попыталась пригладить волосы, предварительно смочив их водой. — Может, они еще додумаются продавать тампоны в мужском туалете.

Размышляя над этим, она повернулась, чтобы взять бумажную салфетку. Несколько секунд она держалась за стену, чтобы не упасть, прежде чем вытереть салфеткой растекшуюся тушь. Черные разводы доходили почти до уровня ноздрей. Затем она попыталась высушить плечи промокшего пиджака, подставляя их по очереди под струю горячего воздуха из автомата для сушки рук. Фоби снова посмотрела в зеркало и с облегчением отметила, что ее труды не пропали даром. Она выглядела немного лучше, но в целом имела прежний промокший и помятый вид. Глядя на нее, можно было подумать, что она только что встала с лопнувшей водяной кровати.

Она уже собралась уходить, но потом вспомнила, зачем она сюда, собственно говоря, пришла, и направилась в кабинку.

Снаружи донеслись голоса.

Устраиваясь поудобнее, Фоби подавила готовый вырваться смех. В женский туалет зашли двое мужчин. Наверное, трансвеститы, подумала она.

Затем она внезапно все поняла, и реальность подействовала на нее, как струя сжатого воздуха, выпущенная в лицо. Она подтянула ноги в туфлях-лодочках, чтобы их не было видно снизу, и задержала дыхание.

— … Он поехал вместе с нами в Париж, — раздался голос рядом с ее дверью. — Мы договорились встретиться в небольшом ресторане для геев в Латинском квартале. Он не появлялся два дня.

Второго мужчину это явно позабавило. Затем до Фоби донесся звук льющейся жидкости, который не оставлял сомнений в том, что он делал. Она съежилась в своей кабинке, как нелегальный эмигрант из Мексики в кузове грузовика, пересекающего границу с Америкой.

— Ты видел эту девицу наверху? — снова засмеялся первый голос.

— Конечно. Она похожа на идиотку со своей перманентной завивкой, — ответил второй голос, более низкий и хрипловатый. — Выглядит ужасно.

Фоби застыла в кабинке.

— Видимо, она умирает от желания с кем-нибудь познакомиться, бедняжка. Она что-то говорила про обман. Как ты думаешь, ей кажется, что она хорошо выглядит в своих тряпках? Ты заметил, что на ней мужские трусы? И она разговаривает сама с собой.

— Она очень странная, — отозвался второй голос. Послышался звук застегиваемой молнии.

Фоби боролась с желанием выскочить из кабины и с яростью наброситься на них. Они понятия не имеют, что с ней произошло у Тауэрского моста. Но она мрачно решила, что в данных обстоятельствах лучше будет не показывать своего присутствия. Она страшно разозлилась.

— Хотя пиджак у нее неплохой. Ему не меньше трех лет, и он давно вышел из моды. Мне ее жаль. Полагаю, она под действием наркотиков, — делился своими размышлениями первый голос. Его обладатель продолжал избавляться от переработанного вина. — Знаешь, Дилдо, такие, как она, вызывают осуждение благовоспитанных женщин пожилого возраста. Давай быстрее, я пришел сюда не за тем, чтобы обмениваться губными помадами и сплетничать.

Фоби прижалась к сливному бачку, когда в проеме между полом и дверью ее кабинки показались две ноги.

— Я не могу, — тихо сказал Дилдо. — Там кто-то есть.

— Черт! — Застегнулась вторая молния, и перед кабинкой замаячила неясная тень.

С ужасом думая о том, что они заметили ее туфли-лодочки, Фоби очень медленно подняла ноги еще выше, стараясь не шуметь. Мускулы на ногах болели от напряжения. Затем от случайного движения ее ноги с силой ударились в закрытую дверь.

— Пойдем отсюда, — так же тихо сказал более хриплый голос, и тень исчезла.

Фоби закусила губу. Второй мужчина постоял еще несколько секунд, которые показались ей часами, прежде чем последовать за первым. Покраснев от унижения, она прижала горящую щеку к стене, не заметив прилепленной жевательной резинки.

Фоби поднималась по лестнице в бар, стараясь сохранить остатки собственного достоинства. Она заплатила за вино, зная, что в этот момент на ее старый пиджак смотрят несколько пар глаз, причем обладатели двух из них только что обсуждали в туалете ее наркотическую зависимость.

Когда официант, продолжая ухмыляться, отсчитывал сдачу, она повернулась и обвела взглядом бар, пытаясь найти их среди посетителей. Несколько парочек за поздним обедом смотрели друг другу в глаза, не обращая на нее внимания. Две женщины, окутанные облаком дыма сигарет «Силк Кат», украдкой бросали на нее насмешливые взгляды. Одинокий бизнесмен в строгом полосатом костюме, на плечах которого была заметна перхоть, не сводил с нее похотливого взгляда. Трое хихикающих студентов определенно обменивались шутками о ее внешности. Подозрительными ей показались два типа, которые выглядели как коммивояжеры — в серых костюмах, ярко-синих галстуках, с блестящими вместительными портфелями и еще более блестящими лысеющими макушками. Оба смотрели на Фоби с мерзкой улыбочкой на блестящих красных губах. Один из них, с крошечными глазами-бусинками, подмигнул ей и прикоснулся языком к болячке в уголке рта.

Фоби прищурилась, как Арни в фильме «Хищник-2», заметивший в кустах врага. Она взяла сдачу с благодарной улыбкой, оставила один фунт на стойке бара и медленно направилась к их столику. Остановившись, она задела локтем бутылку вина так, что она опрокинулась и залила красным вином новенькие серые брюки того, кто ей подмигивал. Коммивояжер завопил, как свинья, которую клеймят.

— Боже, извините, — притворно воскликнула она и схватила салфетку, чтобы еще больше растереть пятно, одновременно опрокидывая стакан с водой на брюки другого коммивояжера.

— О, мне так жаль! — она отступила, в веселом ужасе закатывая глаза. — Сегодня я ничего не соображаю своей тупой головой. Я такая идиотка!

Победно улыбнувшись, Фоби вышла из бара, слегка пошатываясь, очень довольная собой. Она остановилась, пытаясь определить свое местонахождение. Сюда ее привело что-то связанное с Флисс и работой, смутно припомнила она.

Позади нее раздался громкий смех, который показался ей очень знакомым.

— О боже… — Она повернулась и тихо застонала.

За освещенным солнцем столиком сидели двое парней, которые пили кофе из маленьких чашечек. Один был высоким, плотным и темноволосым. Он был одет в помятую полосатую рубашку. Растрепанные волосы, смеющиеся карие глаза и широкая приветливая улыбка придавали ему сходство с ротвейлером. Рядом с ним на столе лежали длинные мускулистые ноги в джинсах, принадлежащие парню в солнцезащитных очках от Армани с черепаховой оправой. Его светлые волосы были блестящими, как позолоченные страницы книги, а телосложением он напоминал изваянную скульптуру. Он держал в руках измятый экземпляр «Смотрителя» и громко хохотал.

Это был Феликс Сильвиан, вне всякого сомнения.

От его ленивой, кошачьей, невероятной красоты останавливалось дыхание. Он казался похожим на падшего ангела. Если бы она была Икаром, подумала Фоби, то ее крылья лежали бы на тротуаре истлевающей кучкой перьев. Она не могла отвести от него глаз.

— Это было великолепно! — сказал он глубоким голосом, растягивая слова. Он вытирал указательным пальцем выступившие под очками слезы. — Такой плохой актерской игры я не видел уже давно, со времен комедии «Леон свиновод».

Фоби не могла произнести ни слова. Саския зарыдала бы, если бы увидела сейчас отточенное мастерство Фоби Фредерикс по покорению мужчин. Как ее назвал Феликс? Идиоткой, вызывающей жалость? Ее снова одолело малодушие.

Бросив на него злобный взгляд, она прижала к груди портфель, поправила юбку и неверным шагом пошла по улице в своих туфлях-лодочках.