Пирс оказался настолько педантичным в своей неверности, что он не просто заказал себе и Портии разные места в самолете. Он заказал два разных полета, пользуясь услугами двух разных авиакомпаний.

Если и была такая особенность, которая действительно притягивала Пирса к Портии, то этим являлось ее абсолютное хладнокровие. В самой отчаянной ситуации она проявляла резкий, бесстрастный прагматизм, присущий героине фильмов пятидесятых годов.

Позже она позвонила, кратко и смущенно объяснив, что принимает его приглашение. Она даже не подумала о том, чтобы позвонить на его мобильный телефон. Трубку взяла Топаз и крикнула, что с Пирсом хочет поговорить Шер, которая почему-то «очень себя жалеет». Ее совершенно сбил с толку прерывистый голос Портии и ее интонации женщины из светского общества. Это означало, что она произносила свое имя как «бедная Шер».

Именно в ту секунду Пирс осознал, как глупо и необдуманно он поступил, предложив Портии сопровождать его. После ее звонка ему пришлось сочинить невероятную историю о том, что Шер занята поисками рекламного агента для альтернативной презентации. К счастью, вскоре его болтовня ей наскучила, и она перевела разговор на детей. Первый раз за последние недели он с энтузиазмом начал обсуждать эту тему. В настоящее время Топаз так много читала о деторождении, что могла часами рассуждать о зачатии, менструальном цикле и женских хромосомах.

Пирс выпил немного минеральной воды и достал свой телефон, чтобы позвонить в отель и проверить, что забронированные для него и Портии номера находились на разных этажах и в разных зданиях, как ему пообещали.

* * *

Нервничая, Портия ждала своей очереди, чтобы сдать багаж. Перед ней стояли два американца, наверняка из Калифорнии. На ногах у нее были совершенно новые босоножки от Маноло Бланик, которые она купила на июльской распродаже. Они были ей немного малы и не очень подходили по цвету к одежде, но она не придавала этому большого значения. Портия собиралась снять их в самолете и расстегнуть в такси, а как только она окажется в номере Пирса, то устроится на мягком диване и снова их сбросит.

— Извините, но вы летите не первым классом, — раздраженно объявила служащая аэропорта.

— Что? — Портия взглянула на нее, закончив устанавливать на весы свой багаж, вес которого почти не превышал норму. — Только не говорите мне, что я полечу на дешевых местах.

— Нет, у вас туристический класс. — Женщина опустила подбородок, почти упираясь им в бронзовую от искусственного загара шею, и злорадно улыбнулась. — Будьте так любезны и заберите свой багаж. Вам следует встать в соседнюю очередь.

Сжимая зубы, Портия перетащила сумки на плохо управляемую тележку для багажа и направилась в комнату для курения, полную стульев в пятнах никотина, кашляющих пассажиров и сверкающих серебряных пепельниц. Портия оставалась там до последней минуты, потягивая водку с клюквенным соком и выкурив половину пачки легких сигарет. Ее полет уже объявили, поэтому ей пришлось поторопиться. Портию препроводили на самые дешевые места, потому что в туристическом классе не осталось свободных.

— Вы не против, если ваше место будет у прохода в салоне для курящих? — ехидно спросил служащий. — Других мест не осталось.

— Ничего, как-нибудь справлюсь. — Портия ответила лучезарной улыбкой, ощущая действие выпитой водки и думая о том, что ей предстоит провести с Пирсом целых две недели.

Однако через двенадцать часов полета с пересадкой в Сиэтле ее приподнятое настроение улетучилось, и она почти не думала о Пирсе. Если бы рядом с ней не сидел очень привлекательный ученый, который тоже летел на Западное побережье на таком же дешевом месте, подумала Портия, то сразу после прибытия она взяла бы обратный билет. Но Герби, преподающий в исследовательском институте в Сан-Антонио, оказался очень забавным. Он взволнованно попытался заговорить с ней и расплескал повсюду содержимое своего бокала. Портия значительно оживилась, несмотря на пятно от мартини, оставленное на ее шифоновых брюках. После волнующих объятий и поцелуев в туалете и незаметных прикосновений при снижении, Портия пошла к выходу, чувствуя себя усталой совсем не от долгого перелета и смены часового пояса.

Топаз лежала на скрипучем кожаном диване в квартире Пирса, которую она называла фабрикой, и ждала, пока высохнет лак на ногтях аккуратно разделенных пальцев ног. Она прислонилась к диванной подушке с этническими мотивами и нажала на одну из кнопок телефона.

— Что у меня в среду, дорогая? — спросила она Надин, которая работала в модельном агентстве «Шотс» и составляла график ее съемок. Они давно перестали любезно осведомляться о делах друг друга и сыпать взаимными комплиментами, что в их деле предшествовало даже самому серьезному деловому разговору. Для этого они слишком любили друг друга. Обычно, чем больше администратор ненавидел своих моделей, тем любезнее он к ним относился.

— Так… — Судя по доносящимся звукам, Надин пыталась найти ее расписание в громоздком шкафу для документов. — Ничего. Ты могла бы принять участие в съемках в Марокко для какого-то каталога. Ческа Уни заснула на крыше террасы своего дома на побережье, и в настоящий момент она похожа на тех, кому принцесса Диана пожимает руки, когда ей нужно поднять рейтинг своей популярности. Но это могло растянуться на два дня, и ты не успела бы вернуться вовремя для следующих съемок. Они хотят, чтобы к шести часам утра в четверг ты была у них. Ты вылетаешь вечером вместе с Лестером.

— Я бы хотела в Марокко. Можешь это устроить?

— И получить на семь «кусков» меньше? Ни в коем случае, крошка.

— Ну, пожалуйста, — умоляла Топаз.

— Я заказала Силку, и она уже разъезжает на верблюдах в Марокко для съемок рекламного ролика туалетной воды «Криция». Тебе куда-то нужно пойти в среду, но ты не хочешь?

— Отмечается выпуск в эфир новой программы.

— Боже, ну конечно! Спасибо, что напомнила, мне нужно это подтвердить. Ты знаешь, что тебе заплатят за появление. И я позаботилась о том, чтобы никто из моделей агентства «Сторм» не получил ничего, кроме бесплатной выпивки. Желаю хорошо повеселиться! Потом расскажешь.

И она повесила трубку.

Собравшись с духом, Топаз позвонила Феликсу.

— Да? — после тридцати гудков послышался сонный голос, сопровождаемый зевком.

— Дилан, Феликс дома?

— Подожди, дорогая. Сейчас я посмотрю.

Она слышала голоса и даже уловила несколько неясных обрывков фраз: «Ты не спросил?» — «Кажется, американка». — «Это не мама?» — «Нет, голос трезвый».

Наконец Феликс взял трубку:

— Привет.

— Это Топаз, — кратко сказала она. — Пирс попросил меня позвонить. Он хочет, чтобы ты сопровождал меня на вечеринку в среду, посвященную выпуску в эфир программы «Разоблачение». Ты можешь пройти по моему приглашению. Пирс уже согласовал это с остальными агентами.

— Он с тобой? Мне нужно с ним поговорить.

Топаз в ярости скривила губы. Нарочитая монотонность голоса Феликса выводила ее из себя.

— Он в Америке. Ты сможешь это сделать?

— Что известно о моем участии в показе джинсовой коллекции?

— В последнее время у Пирса очень напряженный рабочий график. Я думаю, когда у него появится время, он все тебе сообщит. — Топаз была вне себя от ярости, потому что ничего не слышала о показе, и ей хотелось разозлить его. — Встретимся в среду вечером. Я отправлю за тобой машину.

— В среду?

— На вечеринке, Феликс. Ты идешь со мной, так как Пирс хочет привлечь к тебе внимание прессы.

— Ничего не выйдет. Приехала Белль, и она выступает на шоу в качестве гостя, поэтому я иду с ней. По-моему, она сказала именно это. Она так чертовски быстро говорит по-французски. Как у тебя дела?

— Что? — Топаз была ошеломлена его вежливым вопросом. — Прекрасно, — не задумываясь, ответила она.

— Я рад. Пока. — Он повесил трубку.

Топаз съела половинку грейпфрута, обезжиренный йогурт и дольку диетического шоколада, чтобы поднять себе настроение.

Она схватила трубку сразу, как только зазвонил телефон, прогоняя мысль о том, что это может быть Феликс.

— Привет, Топс, это Гэбби.

Топаз едва сдержала стон. Гэбби была жизнерадостной и энергичной секретаршей Пирса. Она обладала избыточным весом и всегда разговаривала так, словно только что поднялась по лестнице, но она была достаточно неунывающей, чтобы продержаться дольше других секретарей Пирса. Обычно они увольнялись после шести месяцев рыданий в туалете, оставляя после себя дешевый автомобиль и заявление об уходе на три страницы, которое Пирс никогда не читал. Гэбби лишь рассмеялась, когда Пирс назвал ее «толстой коровой». Она могла спокойно заниматься уборкой офиса или поливать цветы, когда он ее отчитывал, и проработала у него почти год.

— Звоню тебе, чтобы сказать, что у Филли есть свое собственное приглашение, и он может пойти на вечеринку без тебя. Пирс дал мне список клиентов, которых он хотел бы видеть на празднике, и я решила, что вместо него тебя будет сопровождать Фрэнк Гроган, хорошо?

Топаз вздрогнула. Фрэнк был бисексуальным комедийным актером, который вызывал в ней отвращение. Он отчаянно пытался поправить свои дела после провального сериала, где он снимался в главной роли, и рекламных роликов продукции «Фэйри». Он был настолько аморален, что, по мнению Топаз, переспал бы даже с близким родственником, только чтобы не оставаться ночью в собственной компании. При каждой встрече она стремилась избежать его языка, который он всегда был готов пустить в дело.

— Как ты думаешь, Филли предпочел бы пойти с Имоджен Блейк или Фании Губерт? — спросила Гэбби, тяжело дыша.

— О, Фании всегда привлекает к себе внимание прессы, и я бы предложила ее. — Топаз ухмыльнулась. Фании, австралийка ростом в шесть футов, являлась бывшей моделью, а также актрисой и певицей. Ее обожали обозреватели колонки светских сплетен, потому что она была способна устроить грандиозный скандал, независимо от того, где и с кем она находилась. Она была так глупа, что, когда ее спросили в интервью, верит ли она в непорочное зачатие, заявила, что предпочитает презервативы противозачаточным средствам.

— Ладненько. — Гэбби захихикала.

— Что? — Топаз не удержалась от гримасы.

— Я сказала «ладно» — это значит: я так и сделаю.

Топаз подняла глаза к небольшим светильникам на высоком потолке, которые Пирс установил на одинаковом расстоянии друг от друга. Иногда англичане чрезвычайно утомляли ее потоком невообразимых уменьшительно-ласкательных слов. Гэбби была в этом мастером, и она как никто другой могла разделить две нации, говорящие на одном языке, барьером непонимания.

— Пока-пока, Топс. — Гэбби продолжала сюсюкать. Топаз подумала, что сейчас она положит документы в ящичек столика, закроет кабинетик, сядет на трамвайчик, зайдет в магазинчик и вернется в свою квартирку.

— Пока-пока, крошка Гэбби, — сладким голосом сказала она и бросила трубку.

Весь понедельник Флисс провела в своем ателье на Камден-Лок со Стэном, который согласился достать свою «мыльницу» и сделать несколько снимков ее скульптур для портфолио. После того как в газете «Ивнинг стандард» в разделе «Восходящие звезды» о ней появилась небольшая статья, у нее был шанс устроить осеннюю выставку своих скульптур в одной из лучших художественных галерей Лондона. На следующей неделе она встречалась с директором галереи, чтобы представить ему результаты своей работы. Единственной загвоздкой было то, что работа продвигалась со скоростью мертвой улитки, приклеенной к полу.

Стэн был крайне резок и раздражителен.

— Не так уж и много, да? — угрюмо сказал он, поднимая лист влажной бумаги, под которым находился очередной нетронутый кусок глины. — Мы не видели тебя здесь несколько недель и уже думали предложить твое место кому-нибудь другому. Решили, что тебя нет в живых.

— Я была чертовски занята. — Флисс виновато огляделась по сторонам и открыла шкаф, чтобы достать кусок белой материи для фона. — Ты не забыл, что я работаю в двух местах? Это изматывает.

— Ну конечно, ты умираешь с голоду, — съязвил он, наблюдая за тем, как она бросала на пол содержимое шкафа, занятая поисками.

По полу были разбросаны разнообразные предметы, покрытые толстым слоем пыли, которые Флисс держала в ателье, и несколько романов в мягкой обложке.

Стэн наклонился, поднял одну книгу, затем другую и захихикал.

— Ты до сих пор читаешь этот бред? — Он с удивлением посмотрел на нее.

Заметив у него в руках книги, Флисс покраснела. Она с вызовом подняла подбородок. На языке вертелась очередная ложь, но она понимала, что со Стэном этот номер не пройдет. Он был единственным человеком, которому она избегала смотреть в глаза, когда лгала.

— Ну и что?

— Дамские романы? — он произнес эти два слова с сарказмом и сдвинул брови так, словно имел дело с научным трудом. — А романы из серии «Красная роза» невозможно читать без слез, да?

— Мне они нравятся. — Флисс отвернулась к муслиновому полотну с горящим лицом. — Они лучше, чем ты думаешь, — забавные, романтичные, со счастливым концом. Это все равно что посмотреть чертовски хороший сериал. Если хочешь, возьми почитать. Может, чему-нибудь научишься.

— Сначала мне нужно научиться читать быстрее. — Стэн отбросил книги в сторону небрежным движением длинной худой руки. — Ты его бросила? — неожиданно спросил он.

— Кого? — Флисс очень внимательно рассматривала чайное пятно.

— Этого тупицу, который надевает в клуб старый школьный галстук и думает, что избиение камнями имеет что-то общее с телесным наказанием.

— Если ты имеешь в виду Айена, то мы… э-э-э… достигли дружеского соглашения.

— Ты его не бросила, — вздохнул Стэн.

— Не совсем. — Флисс чувствовала себя неуютно. — Мы сделали шаг к свободным отношениям, вот и все.

Стэн присвистнул и недоверчиво ухмыльнулся.

— Ты? В свободных отношениях? Ты шутишь, да?

Флисс слабо улыбнулась в ответ, в надежде, что она выглядит загадочно.

В настоящий момент она находилась в крайне затруднительном положении. Рассказав Фоби, Стэну Жоржет, друзьям, с которыми она работала в баре, и своей матери о том, что она бросает тупицу Айена, Флисс чувствовала, что он снова начал ей нравиться. Действительно, после великолепных выходных, проведенных вместе, когда они занимались любовью, ели, пили, гуляли и снова занимались любовью, при мысли о нем она ощущала сильное возбуждение. Все ее друзья смеялась над Айеном, и она не могла заставить себя признаться в том, что поменяла свое решение. Флисс прибегла к своей излюбленной тактике — лжи.

— Если хотите, на следующей неделе приходите вместе ко мне на ужин, — внезапно предложил Стэн. — Возьми Фоби и ее подругу Саскию, если ты не против. Я могу с кем-нибудь ее познакомить.

Флисс уставилась на него в изумлении, не зная, чего ей бояться больше — возможного унижения или кулинарных изысков Стэна, в результате которых многие гости основную часть вечера проводили в туалете.

— Я приду только в том случае, если ты пообещаешь хорошо относиться к Айену.

— Конечно. — Стэн пожал плечами.

Флисс совсем не понравился подозрительный блеск его прищуренных глаз.

Когда Саския закрыла за собой красную дверь и подошла к лифту, прежде чем войти в кабинку, она на секунду крепко зажмурила глаза, охваченная непонятным восторгом.

Жоржет Грегори действительно великолепна, подумала она. Она фактически предложила ей работу по телефону и попросила зайти в офис, как подозревала Саския, только за тем, чтобы узнать ее историю с Феликсом. Саския полагала, что Фоби уже успела ей на что-то намекнуть.

Обычно она ненавидела рассказывать о Феликсе, но Жоржет была особенной. Саския сразу это заметила. В Жоржет идеально сочетались сочувствие и забавное остроумие, что придавало бодрость любому ее собеседнику.

— Звучит так, будто этого маленького ублюдка нужно положить через колено и как следует ему всыпать, — выдохнула она.

Саския покачала головой и грустно рассмеялась.

— А что, если обуть его в кожаные сандалии, надеть вельветовые штаны и отправить на курсы самосовершенствования, которые по выходным проходят в Уэльсе?

Саския не сдержала улыбки:

— Это уже лучше.

— Ты умеешь печатать? — неожиданно спросила Жоржет.

Саския вскоре привыкла к тому, что Жоржет все время перескакивала с одной темы на другую, напоминая ей человека, который любит переключать каналы на телевизоре. Но эта особенность больше забавляла ее, чем раздражала.

— He совсем, — призналась она. — Только двумя пальцами.

— Прекрасно, тогда ты будешь печатать письма с той же скоростью, с которой я их пишу. Домохозяйки из Найтбриджа слишком ревностно относятся к общению с «их дорогой подругой» Жоржет. Глупые коровы! Если бы они не платили мне столько денег, я бы плевала им в суп. Ты видела Феликса после всего, что произошло? Ты уже решила, что будешь делать?

— Я… — Саския немного помедлила и решила рассказать о своем плане мести с участием Фоби.

— О, как это чудесно! — выдохнула Жоржет, когда Саския закончила повествование.

Саския чувствовала себя так, словно родилась заново, поверив еще больше в успех задуманного предприятия.

В своей сумочке она обнаружила несколько упаковок таблеток, которые собиралась выбросить, решив, что они ей больше не понадобятся.

— Ну и зачем же ты позвонила, дорогая Годжи? Ты не часто балуешь звонками свою падчерицу.

— Ах да. Мне показалось, или в последнее время ты довольно часто говоришь о Джослине Сильвиане?

— Да, я его знаю. — Сюзи внезапно насторожилась.

— Прости меня за семейную историю, но его сын…

— Феликс?

— Да. Ты представляешь его интересы, не так ли, дорогая? И присматриваешь за ним для папочки, если я не ошибаюсь. Так вот, Феликс и дочь Тони Ситона…

— Годжи, мне все известно, — вздохнула Сюзи. — Феликс и Саския были помолвлены, но в последний момент все расстроилось, главным образом из-за того, что Феликс поступил с Саскией в точности, как его отец поступил со мной.

— Да. — Жоржет выдержала паузу. — Но ты не знаешь, что планирует Саския.

— Саския? И что же?

— Ты когда-нибудь слышала о Фоби Фредерикс?

— Имя мне смутно знакомо. Я должна ее знать?

— Скоро узнаешь. Через пару недель Феликс будет говорить только о ней. Послушай, я только что поступила немного опрометчиво, и я надеюсь, для тебя это окажется неплохим источником слухов, дорогая…

Как только Феликс вошел в квартиру, Дилан начал закрывать многочисленные файлы на своем компьютере, перед тем как его выключить.

— Эй, — Феликс взял нектарин из тарелки с фруктами, которые Дилан ел во время работы, чтобы уменьшить количество выкуренных сигарет. Экран погас, и Феликсу не удалось ничего прочитать через плечо друга.

— Почему ты всегда так делаешь? — он не скрывал своего разочарования. — Ты не позволил мне прочитать ни единого написанного тобой слова.

— Я уверен, тебе это покажется слишком банальным, — дружелюбно улыбнулся Дилан.

— Ерунда. Я читаю все, ты же знаешь. — Феликс пошел следом за ним в гостиную и опустился на диван, потянувшись к пульту телевизора рукой, с которой капал сок. — Не думаю, что ты вообще что-то пишешь.

— Правда?

Феликс переключал каналы.

— Мне кажется, ты лишь притворяешься писателем, чтобы привлечь к себе внимание. Это как надеть сверхмодные очки. Ты считаешь, что это придает твоему образу больше глубины.

— Тогда я не слишком преуспеваю, верно? — засмеялся Дилан, взлохмачивая свои каштановые волосы.

— Тебе следует напечатать свое произведение и читать его вслух на вечеринках. Оно большое? Должно быть, огромное. Ты работаешь над ним уже несколько лет.

— Я многое переписываю заново, — уклончиво ответил Дилан.

Феликс не знает, подумал он, что его друга давно публикуют под литературным псевдонимом. И если успех и дальше будет ему сопутствовать, то, по его подсчетам, меньше чем через полгода он сможет оставить работу в баре.