– Финлэй, я не пойду туда, – жалобно блеяла Джуно у входа в крошечный, плохо освещенный магазинчик на боковой улочке, мощенной булыжником. В витрине светилось ярко-розовыми неоновыми буквами слово «ПРЕОБРАЖЕНИЕ». – Это же магазин для трансвеститов.

– А тебе, моя упрямая леди, немного преображения сегодня как раз не помешает, – и Финлэй затащил ее внутрь.

Через час они обессиленно рухнули на стул в клубе «Неро», у ног Джуно громоздились пакеты с покупками.

– Я никогда не надену это, – хихикнула Джуно.

– Наденешь как миленькая.

Подошел официант, с интересом поглядывая на Джуно.

– Привет, Ральф. Как дела? Нам бутылочку красного для повышения гемоглобина и две порции знаешь чего.

– Хорошо, – официант еще раз взглянул на Джуно с нескрываемым интересом и удалился.

– А я и не знала, что ты член этого клуба, – прошептала Джуно, с почтением оглядывая темные стены, эксцентричные картины современных художников и массивные диваны с обивкой из красного бархата.

«Неро» являлся одним из самых элитарных заведений Лондона, это был закрытый клуб, в который допускались только его члены. Он находился в Сохо, в месте, известном как «писательский квартал», – хотя бары, рестораны и частные клубы, расположенные тут, гораздо чаще оказывали гостеприимство популярным актерам, телезвездам и поп-музыкантам, чем голодающим мастерам слова. Из любопытства – посмотреть, как поживает вышеозначенная публика, Джуно посетила несколько подобных заведений вместе с самыми успешными из своих друзей: Джез был членом клуба «Гроучо», но редко бывал там, потому что предпочитал более демократичный «Кобден» или вообще паб возле дома; Одетта регулярно ходила в «Юнион», который облюбовали молодые респектабельные деятели из телерадиовещательных компаний; Эльза и Эйван состояли членами «Сохо-хауса». Из всех мест, посещаемых звездной публикой, «Неро» считался самым блестящим и самым труднодоступным. Все знали, что легче быть причисленным Папой Римским к лику святых, чем принятым в члены клуба «Неро».

– Мой брат Калам – один из учредителей «Неро», поэтому меня и пускают сюда: семейственность, сама понимаешь, – пояснил Финлэй.

– Ах ты, хитрюга, – Джуно удивленно покачала головой. – Скажи, пожалуйста, а что заставляет тебя заниматься продажей рекламных блоков в «Иммедиа»? Я думаю, стоит пару раз посидеть в этом баре, и ты получишь работу, где пожелаешь.

– Все не так просто, как ты думаешь, солнышко, – он слегка улыбнулся, показав свой сколотый зуб. – Я наркоман, я лентяй, я безответственный тип. Я подвожу людей. Мой брат большая шишка в газетном бизнесе, но это не значит, что для меня есть там место. Он уже не раз устраивал меня на работу, и везде я с треском проваливался. Никто из его именитых друзей-газетчиков меня и близко к себе не подпустит. Кроме того, карьера меня в принципе не интересует, – он поежился. – Это адский труд. А мне больше нравится всю ночь болтаться по клубам и барам. В деньгах я не нуждаюсь – Калам ничего не жалеет для меня. Он купил бы для меня хоть Колумбию, если б это принесло мне счастье, – его беззаботность поражала своей откровенностью.

– Тогда зачем вообще ты работаешь?

– Я пробовал было спать с утра до вечера, но мне быстро надоело, – просто ответил он. – Отец твердит, что я зря занимаю место под солнцем. Вот мне и пришло в голову заняться продажей места – места под рекламу. Я питаю слабость к каламбурам. Я задержался в «Иммедиа» потому, что смотреть на Лидию мне нравится больше, чем дома пялиться в экран телевизора. Полагаю, я могу себе позволить удовольствие болтаться по редакции и болтать с Лидией, пока меня не выгонят.

– Ты неисправим, – рассмеялась Джуно и взяла в рот сигарету.

– Мы с Лидией очень похожи, – Финлэй зажег Джуно сигарету. – Мы с ней члены еще более избранного клуба, чем этот. Наш клуб называется «Без руля и ветрил». Вход абсолютно свободный, а вот выход… Стол накрыт, веселись сколько хочешь, но тебя мгновенно лишат членства, как только тебе надоест пить и ты захочешь сделать из своей жизни что-нибудь стоящее…

– По-моему, ты несешь чушь. Монолог вроде: «Ах, я такой особенный. Родители, не жалея денег, всегда учили меня в самых дорогих школах, а теперь лечат в самых дорогих клиниках…»

– Это не чушь, Джуно, – он тряхнул белокурой головой, и шелковистые кудри разлетелись в разные стороны. – Жизнь таких иждивенцев, как мы с Лидией, невыносимо легка. У нас отсутствует честолюбие, побуждающее людей напрягаться. Мы ловим свой кайф, избегая усилий и предаваясь излишествам. Большинство наших друзей добились гораздо больших успехов и занимают гораздо более высокое положение, но мы свободно вращаемся в том же кругу, что и они, потому что благодаря родительской щедрости располагаем такими же средствами. Все нас любят, потому что мы ужасно милы, далеко не глупы, остроумны, умеем радоваться жизни и не представляем никакой опасности.

– Не забудь еще упомянуть про вашу исключительную скромность, – подмигнула Джуно, но он уже повернулся к официанту, который принес вино.

– Молодец, Ральф, – Финлэй взял у него бутылку и стал изучать этикетку.

– Калам просил присмотреть за вами, чтобы вы снова не напились, – предупредил Ральф.

– В таком случае, Джуно напьется вместо меня, – и Финлэй наполнил ее бокал до краев.

– Ты забыл, у меня сегодня свидание, – рассмеялась она.

Финлэй, дурачась, захлопал глазами на девичий манер:

– О как же, помню-помню. Роскошный бар «Око», загадочный «Дж.». Ты, кажется, работал там? – обратился он к Ральфу, который снова с интересом смотрел на Джуно.

– Да, прекрасное место, – Ральф продолжал внимательно рассматривать ее лицо.

Джуно заерзала на стуле, чувствуя себя неуютно под прицелом его взгляда. Ей показалось, он намерен сообщить, что она нарушает одно из правил строжайшего кодекса клуба «Неро»: член клуба обязан иметь комплекцию, не превышающую 10-й размер.

Внезапно его лицо осветила радость узнавания:

– Вы ведь комическая артистка, верно?

– Иногда, – кивнула Джуно.

– Я так и знал! – он прищелкнул пальцами. – Я попал на ваше выступление пару недель назад, на верхнем этаже кафе «Блю». Вы были лучше всех.

– Неужели? – удивилась Джуно. Она напрягла память. Она несколько раз выступала в кафе «Блю». Это было одно из любимых ее мест. Тамошний менеджер, Фэйт Гауэр, был хорошим приятелем Дункана еще со времен «Деливери» и старался при любой возможности приглашать Джуно.

– Моя девушка с тех пор просто бредит вами, – рассмеялся Ральф. – Она затащила меня в тот вечер на выступление этого симпатичного ирландца, забыл его фамилию. Джерри, не помню дальше…

– Мэлони? Джерри Мэлони? – подсказала Джуно, не веря своим ушам.

– Точно! Славный парень, бывает тут иногда с Диланом Мораном. Но вы нам понравились куда больше.

Боже правый! В тот вечер Джуно выступала в одной программе с Лулу, Миком Коллинзом и фаворитом месяца Джерри Мэлони. Она так волновалась в этой звездной компании, что отбарабанила свой номер за пять минут, но публика оказалась на редкость отзывчивой и все ловила на лету. Потом она спела под аккордеон. После выступления у нее возникло радостное ощущение удачи.

– Серьезно вам говорю, – Ральф собрался уходить. – Вы просто бриллиант.

– Спасибо, – Джуно не могла совладать с улыбкой, которая не хотела покидать ее лицо.

– Между прочим, это говорит тебе человек, который каждый день обслуживает самых лучших комиков Лондона, – присвистнул Финлэй, сделав большой глоток вина прямо из бутылки, когда Ральф отошел.

– Со мной такое впервые в жизни – меня узнал незнакомый человек! – возбужденно сказала Джуно.

– Вино неплохое. Попробуй-ка.

Джуно сделала глоток. Вино было восхитительное – такое же гладкое, круглое и богатое, как Мохаммед аль Файед.

– Великолепно! Ты знаешь, сегодня у меня самый лучший день за всю неделю, будь она проклята. А когда подумаю, какой вечер мне предстоит, то, кажется, через минуту умру от переизбытка счастья.

Финлэй удивленно взглянул на нее.

Джуно смотрела на него сияющими глазами, вбирая в себя растрепанную ангельскую красоту: тонкий искривленный нос, чувственные губы, длинное гибкое тело, облаченное в щегольскую одежду. Он напомнил ей некогда виденную фотографию Боси, молодого любовника Оскара Уайльда. Боси небрежно сидел в соломенной шляпе на скамейке, глядя куда-то вдаль.

– Скажи, ты хочешь переспать с Лидией или ты гей? – неожиданно спросила Джуно.

Финлэй поперхнулся.

Джуно ободряюще улыбалась ему, пока он вытирал губы тыльной стороной ладони, недоверчиво глядя в сторону.

Она закурила еще одну сигарету, наблюдая за ним: он снова повернулся к ней лицом, его ресницы чуть подрагивали, а один уголок рта приподнялся в насмешливо-надменной улыбке:

– Ты всерьез рассчитываешь получить ответ на свой вопрос? – наконец проговорил он.

– А почему бы и нет? – кивнула она, действительно не понимая, что особенного он находит в ее вопросе. Ведь минуту назад он с такой откровенностью рассуждал о своем бездарном и бессмысленном существовании, что произвел на нее впечатление человека, который не станет скрытничать по поводу своей сексуальной ориентации. Лидия неотразима, и, очевидно, он зациклен на ней. На вопрос Джуно возможны два простых ответа: «Да, я один из сотен мужчин, которые влюблены в Лидию Морли» или «Я гей, но ценю Лидию Морли как прекрасное произведение искусства».

– Ты удивительная женщина, Джуно, – рассмеялся Финлэй. – Ты не привыкла говорить обиняками, да? Хорошо, золотко, – он подлил себе еще вина. – Дай мне сигарету, и я расскажу тебе, почему я не хочу переспать с Лидией, хоть я и не гей.

Он не столько курил, сколько в течение некоторого времени играл с сигаретой, постукивая ею по краю пепельницы, прежде, чем заговорил.

– У меня не стоит, – произнес он почти равнодушно. – А если встает, я не могу его удержать. А если могу удержать – пару раз в году, заметь, – то не могу кончить. Проблема не в моей сексуальной ориентации, Джуно. Проблема в ее отсутствии. Наркоманы ни к черту не годятся в постели. Я люблю кокаин больше, чем женщин. Давай назовем это моим осознанным выбором, – он задумчиво посмотрел на Джуно. – Последний раз я занимался сексом – точнее, пытался им заняться – более года тому назад. С тех пор я соблюдаю целибат, как Римский Папа.

Он снова забарабанил сигаретой по краю пепельницы.

Джуно не отрываясь смотрела на него и ловила его слова, поражавшие своей бесхитростной откровенностью. Когда эти слова проникли в нее, она ощутила сильный прилив горячей жалости к нему:

– Так, значит, тебя все-таки интересуют женщины?

Он прищурил один глаз и внимательно посмотрел на кончик своей сигареты:

– Да, конечно, но я прекрасно понимаю, что на этом спектакле я всего лишь зритель, а не участник.

Я могу флиртовать с утра до вечера, но моему члену плевать на это, – он сделал глоток. – Черт, сам не знаю, зачем я тебе все это рассказываю.

– А что же Лидия? – произнося ее имя, Джуно по-прежнему не сводила с него глаз. Он возвел очи к потолку и вздохнул, словно Архангел Рафаил, испрашивая совета у своего шефа – как ответить.

А Джуно потягивала вино и обдумывала его историю. Одна половина ее существа полагала, что он заслуживает такой кары, как импотенция, за ту непутевую и саморазрушительную жизнь, которую ведет. Но другой своей половиной она его жалела, потому что, несмотря на открыто исповедуемый гедонизм, он явно не чувствовал себя ни счастливым, ни даже довольным.

– Знаешь, вы с Лидией совсем непохожи, – сказал он. – Меня всегда удивляло, как вы умудряетесь дружить. Хотелось разобраться. Это одна из причин, почему я позвал тебя сегодня заняться шопингом. Честно говоря, я ведь тебя скорее недолюбливал.

– Вот как? – Джуно была поражена. Ей всегда казалось, что у них с Финлэем самые что ни на есть теплые, приправленные юмором, дружески-деловые отношения.

– Да. Лидия в тебе души не чает, а ты ее все время шпыняешь, – критически пояснил Финлэй.

– Она моя лучшая подруга, но на службе я ее начальник, – Джуно с горячностью встала на свою защиту. – Я обожаю ее, но иногда она совсем распускается, и мне приходится на нее давить.

– Как я и говорил, ты – ее полная противоположность. Лидия открыто демонстрирует свое великолепное, безупречное тело и прячет свой ум. А ты сознательно скрываешь свое тело, но изо всех сил стараешься подчеркнуть, как ты умна и остроумна.

– А ты когда-нибудь слышал о том, что людям свойственно акцентировать внимание на своих достоинствах, а не недостатках? – Джуно как раз подливала вина в бокалы, и на столе появилось пятно: по сути, она заявила, что ум не числится среди достоинств Лидии. Джуно открыла рот, чтобы поправиться, но Финлэй уже заговорил сам:

– Как ни смешно, но что-то происходит с человеком, когда он знает, что не сможет заняться любовью с женщиной, которую хочет, – особенно если она составляет единственный смысл его существования. – Финлэй поставил оба локтя на стол и серьезно посмотрел на Джуно. – Он начинает глядеть на нее другими глазами. Пойми меня правильно, я по-прежнему хочу узнать, как она выглядит без одежды, каково это – раздевать ее, касаться ее тела. Но если ты не можешь осуществить все это на деле, то очень скоро начинаешь интересоваться тем, что происходит у нее в голове. Если не можешь проникнуть внутрь ее тела, то невольно пытаешься проникнуть внутрь ее головы. Тело у Лидии так прекрасно, что кажется нереальным. Но в голове у нее царит безобразный бардак.

– Она фантастическая женщина! – Джуно сразу же бросилась защищать свою самую любимую, самую непутевую подругу, из-за которой ей приходилось столько страдать. – Да, может быть, она немного неуправляема, немного взбалмошна, но на свете нет человека добрее, щедрее, искреннее, чем она. Она моя лучшая подруга. А ума у нее не меньше, чем у прочих моих знакомых.

– Готов подписаться под каждым словом, – он резко рассмеялся. – Неужели же ты не видишь, Джуно, что, независимо от того, хочу я с ней переспать или нет, я ее обожаю? Я не большой специалист по части любви, но мне кажется, я подошел к этому состоянию так близко, как никогда. Пелена спала с глаз Джуно.

– Наконец-то ты начала хоть что-то понимать, – он взял ее за руку. – Я не собираюсь расписывать тебе свои чувства к ней. И не собираюсь что-нибудь менять в наших с ней отношениях. Меньше всего на свете ей нужен сейчас роман со мной. Не собираюсь я и выведывать у тебя, как это принято у подростков, что она думает обо мне.

– Тогда зачем ты мне это все рассказываешь? – Для Джуно было невыносимо, что теперь придется скрывать его признание от Лидии.

– Я принял решение. Только что, и потому стал тебе все это рассказывать. Я решил кое-что предпринять. Вся штука в том, что мне нужна твоя помощь.

– Что же ты решил предпринять?

– Я решил изменить свою жизнь. – Он смотрел прямо ей в глаза, и у нее не возникло ни малейших сомнений в серьезности его слов. – Я хочу избавиться – и от наркотиков, и от бессмысленности. А потом попытаюсь спасти ее.

– О, Финлэй! Это так романтично! – У нее на глаза навернулись слезы, и ей захотелось немедленно позвонить Лидии на мобильный.

– Ты так считаешь? – он цинично рассмеялся.

– Я знаю, я понимаю, это будет непросто, – Джуно смутилась из-за того, что его слова так ее взволновали.

Он уставился в потолок:

– Я дважды ложился в клинику. Я посещал групповые сеансы, читал брошюры, пил лечебный чай, курил сигареты, общался с унылыми мудаками, которые норовят рассказать историю своей жизни еще до того, как назовут свое имя. Я ел диетическую пишу, гулял в диетическом парке, смотрел диетические передачи по телеку – чтобы в мою жизнь не просочилось ни малейшего соблазна послать к черту эту диетическую жизнь. Пока с этим не столкнешься, не постигнешь всей издевательской иронии, – он горько рассмеялся. – Я знаю, что такое лечиться, Джуно. Я прекрасно знаю, как убедить докторов, что я в порядке. Я даже могу убедить себя, что я в порядке. Я только не знаю, как продержаться без наркотиков дольше недели после выписки.

Она моргала, не зная, вставить ли ей комментарий вроде: «У моего брата есть друг, Хорс. Он был в таком же положении. Ему удалось выкарабкаться», – но решила лучше хранить молчание.

– Иногда в клинике заставляют повторять идиотские заклинания: «Я ценю себя» или «Я ценю свое тело», или еще: «Я люблю себя больше, чем кокаин». И знаешь, о чем я мечтаю? В один прекрасный день, стоя в гостиной большого старинного дома где-нибудь в Кенте, иметь право сказать: «Я ценю Лидию больше, чем кокаин». Вот о чем я мечтаю, клянусь тебе.

– Фантастика! – Джуно была потрясена его решимостью. В ее душе родился непримиримый протест против всех форм наркотического рабства, унижающего человека, и она выбросила в пепельницу недокуренную сигарету. В своем пылу она даже не заметила, что впервые в жизни выслушивает откровения и признания одного из обожателей Лидии, не испытывая ни малейшей ревности.

Финлэй посмотрел на нее. На его прекрасных губах возникла загадочная полуулыбка:

– Чтобы выполнить мой план, мне потребуется какое-то время. И пока не наступит срок, я должен для нее оставаться прежним легкомысленным, вероятно, голубым Финлэем, коллегой, с которым можно безобидно пофлиртовать. С ним она всегда может обсудить своих любовников, свои сердечные дела, свои романы или пройтись по магазинам, чтобы поднять настроение в паузах между романами. И если ты меня выдать, если разболтаешь ей хоть слово из нашего разговора, то я откажусь от своего плана и исчезну. Я не смогу показаться ей на глаза, если она все узнает.

– Хорошо, а что требуется от меня? Я должна исподволь убеждать ее в том, что вы созданы друг для друга?

– Нет. Я же сказал, что мне требуется твоя помощь, Джуно.

– Я что-то не понимаю, – Джуно с ужасом представила себе, как она ежедневно навещает его в закрытой клинике в Кенте, чтобы давать подробные отчеты о личной жизни Лидии.

– У тебя свидание сегодня вечером. С неким «Дж.». Это твой новый сосед по квартире? Тот самый сексуальный американец, в которого влюбилась Лидия?

– Так она рассказала тебе о нем? – Джуно в испуге закусила губу. Вопрос был сугубо риторическим и не требовал ответа. Вместо ответа Финлэй разломил спичку пополам и стал теребить обломки:

– Почему ты не сказала Лидии, что между вами что-то есть? – спросил он.

– Сложно ответить.

– Мне тоже было сложно.

Так, пришла пора платить по счету – откровенность за откровенность, подумала Джуно. Она рассказала ему и о своих потерянных выходных, и о хищном аппетите, который разыгрался у Лидии при виде Джея и который она искренне принимала за бескорыстное желание развлечь иностранца в чужом городе. Финлэй слушал, приподняв одну бровь, эту короткую печальную историю и ни разу не засмеялся. От бедной спички остались мелкие щепки, когда Джуно поведала ему, что предоставила Лидии зеленую улицу и полную свободу действий в отношении Джея, если ей прискучит Бруно.

– Но ты же любишь Джея?

– Нет, конечно, – усмехнулась Джуно. – Я его практически не знаю. Он в Лондоне всего неделю, и большую часть этой недели мы вообще не разговаривали. А меньшую провели, ругаясь и трахаясь. – Она смущенно отвела глаза в сторону и иронически улыбнулась.

Финлэй поднес обломки спички так близко к глазам, что они съехались к переносице.

– Имей в виду, что Лидия не выкинет его из головы – он там засел очень прочно, – Финлэй снова перевел взгляд на Джуно.

– Да, я знаю, он ей понравился. Но в тот момент она была слишком поглощена Бруно. Странно, именно из-за Бруно я переспала с Джеем и из-за него же Лидия до сих пор не занялась Джеем. Я думаю, мне следует поблагодарить Бруно за все, что он для меня делает.

Пальцы Финлэя замерли.

– Бруно не продлится долго. Мы оба это прекрасно понимаем. Так же как и то, что преемник ему уже найден. И в тот момент, когда бедняга Бруно станет слишком ревнивым или докучливым, Лидия постучит в твою дверь, солнышко. И вовсе не затем, чтобы повидать тебя.

– И что же мне остается? – деланно рассмеялась Джуно. – Я не льщу себя надеждой, что у меня будет хоть малейший шанс, если Лидия возьмется за Джея. Я знаю, что до сих пор перед ней не устоял ни один мужчина. Ты не представляешь, какое было лицо у Джея, когда он ее увидел. Между ними сразу возникла взаимная симпатия. По-моему, вместе они могли бы хоть строительную фирму основать. Не думаю, что, расскажи я ей про себя и про Джея, что-нибудь бы изменилось. Ты ведь знаешь ее.

Финлэй пожал плечами:

– Думаю, ты права, солнышко. Это то, что мне всегда в ней нравилось, – ее абсолютная, невинная преданность наслаждению. Она считает мораль потрепанной картинкой, прикнопленной к стене. Поэтому рано или поздно она придет за Джеем. И только ты можешь помочь мне сохранить ее.

Джуно поморщилась:

– Каким же образом? Сказать ей, что Джей плох в постели?

Теперь уже поморщился Финлэй. Он вынул еще одну спичку из коробка, зажег, поднес поближе и посмотрел на пламя.

– А он не плох?

Джуно покраснела до корней волос:

– Он самый потрясающий любовник из всех, кого я знала. И он сломал мне жизнь.

– В таком случае ты обязана пойти сегодня на свидание и снова уложить его в постель, – Финлэй бросил горящую спичку в пепельницу и поднял глаза на Джуно. – Заставь его полюбить тебя, солнышко. В конце концов, приглашает-то он именно тебя. Возможно, он тебя уже любит.

Джуно громко рассмеялась:

– Прости, Финлэй, но ты попал пальцем в небо! Он здесь всего неделю, и почти всю эту неделю я вела себя омерзительно.

– А ты слышала о любви с первого взгляда? Джуно захохотала еще сильнее:

– В тот момент, когда он бросил на меня первый взгляд, я шарила по холодильнику без ничего, в одних трусах и дурацких носочках. И это был еще не самый худший момент.

– Ну ты даешь! Просто прелесть!

– О, Финлэй, ты не знаешь и половины всего, – Джуно вытерла выступившие от смеха слезы. – Как бы то ни было, спасибо тебе на добром слове.

Финлэй откинулся назад и серьезно смотрел на нее:

– Если ты его действительно любишь, скажи ему об этом сегодня вечером. И узнай, как он относится к тебе.

– Опомнись, Финлэй! Миссия невыполнима. Он ничего не рассказывает о себе. Даже зачем приехал в Англию, не говорит.

– Посмотри на факсы, которые он тебе прислал, солнышко. Ясно же, как божий день, что он хочет наладить отношения, – Финлэй убеждал ее с интонацией диктора телемагазина. – Полдела уже сделано. Сделай другую половину. Сегодня вечером у тебя есть шанс перекрыть нашей распрекрасной, непобедимой Лидии эту дорожку. Ты должна надеть новое платье, новые туфли, настроиться на победу – и вперед! Этот парень в твоих руках!

– Сдаюсь, – Джуно подняла руки. – Хорошо, убедил. Допустим, он влюблен в меня. Я неотразима. Осталось только натянуть новое платье, задрать вверх сиськи, войти в бар «Око», играя бедрами, и он совсем потеряет рассудок и начнет твердить мне о своей бессмертной страсти. Ну и что дальше? Каким образом это помешает Лидии вступить в игру и заняться им?

– Ты абсолютно права. Никак не помешает, если все, чего ты добьешься, – еще разок переспать с ним. У нее не возникнет ни малейших сомнений, тут ты права. Но если у вас с Джеем завяжутся серьезные отношения, возникнет настоящий союз, то это уже совсем другая история. В глубине души Лидия старомодна и романтична. Подлинные узы для нее священны.

Джуно смотрела на него, прижав пальцы к губам: светловолосый, нервный, отчаявшийся, измученный, запутавшийся в своих настроениях. Ей очень хотелось поверить в правильность его расчетов, но она была слишком цинична для этого.

– Увы! – усмехнулась Джуно. – Даже самое роскошное платье из магазина для трансвеститов не заставит Джея полюбить меня, Финлэй.

– Общение с тобой заставит. У вас ведь столько общего!

Джуно снова расхохоталась, но его лицо оставалось спокойным и сосредоточенным.

– Только не рассказывай Лидии о нашем разговоре. Не говори ей о моей любви. Но знай, что все это правда, все, что я тебе сказал.

Джуно нехотя пообещала, но для подстраховки скрестила пальцы под столом.

Ральф через зал прокладывал путь к их столику с двумя большими оранжевыми тарелками, на которых красовались шедевры высокого кулинарного искусства.

– Кушать подано, – он успел улыбнуться Джуно прежде, чем отойти к соседнему столику, за которым сидели Эмма Томпсон, Колин Фирт и Джек Дэвенпорт.

Джуно заметила, что, пока они с Финлэем разговаривали, зал наполнился знаменитостями. Она еле успевала крутить головой:

– Смотри-ка, Джонни Воган! А вон Сандра из «Лондонцев»! Боже мой, Вайнона Райдер!

Финлэй приподнял бокал, приветствуя компанию за соседним столиком. Ему ответили тем же.

– Ты что, со всеми знаком? – Джуно была под большим впечатлением.

– Немного, – Финлэй пожал плечами и углубился в тарелку.

И без того перегруженный взаимными откровениями, разговор принял легкий характер, вращаясь вокруг тривиальных тем и служебных сплетен. Оба увлеченно жевали, не забывая наполнять бокалы.

– А что, твои родители действительно дико богаты? – нахально спросила Джуно.

– Ужасно, – Финлэй с улыбкой передразнил ее.

Она покраснела:

– Интересно, а я всегда думала, что ты наподобие уличного хулигана из Глазго, который прилично закончил университет, а потом сбился с пути.

– Вот как?

– Извини, – Джуно покраснела еще сильнее.

– Да нет, на самом деле ты недалека от истины, – он рассмеялся. – Наверное, все так бы и было. Могло бы быть. Отец у меня по профессии сварщик. Это такой человек, который присоединяет одну металлическую фиговинку к другой, – снисходительно пояснил он. – Ну вот, а пятнадцать лет назад он выиграл два миллиона. Это была немыслимая удача. Мой отец надеялся, что с помощью денег сумеет «сделать нас лучше». Из бедной государственной школы – там я был единственным способным ребенком, который интересовался учебой, меня перевели в закрытый интернат для снобов, где я вообще перестал учиться. Можешь себе представить? Я даже их аристократическим произношением не владел, чего уж там говорить о латыни. Меня дразнили с утра до вечера, а я сидел наказанным каждый день, потому что отбивался с помощью кулаков – другого способа постоять за себя я не знал. Калам, мой брат, в это время учился уже в университете в Англии, поэтому он не так пострадал от культурного шока. Может, именно из-за этого у него до сих пор сохранилось пролетарское, по сути, мировоззрение – на жизнь надо зарабатывать. А я считаю, что должен все получать даром.

Подходила к концу вторая бутылка. Только тут Джуно заметила, что это был «Пойяк», бутылка которого стоила не меньше ее недельного заработка. Финлэй взглянул на нее и рассмеялся.

– Мне пора домой, я должна привести себя в порядок перед вечером, – взволнованно сказала Джуно.

– Выпей кофе, когда придешь, – посоветовал Финлэй, целуя ее в обе щеки. – Позвоню тебе на следующей неделе, когда ты будешь у родителей. Узнаю, как все у тебя прошло, и расскажу о своих делах.

Оба они слегка захмелели.

– Желаю удачи, – сказала Джуно.

– Тебе тоже, – подмигнул Финлэй.

Сидя на заднем сиденье такси, Джуно позволила себе закрыть глаза и подумать о Джее. Она встретится с ним в самом эротическом баре Лондона всего через несколько часов. Она не сомневается, что он снова будет напряженным, неразговорчивым и мрачным, как подросток. Но он захотел, чтобы она туда пришла, и захотел, чтобы они вновь стали любовниками.