В конце апреля Найл вернулся из Йоркшира. Он каждый день ездил из Фосбурна в Лондон и обратно, работая над «Незнакомкой из Уайлдфелл-холла». Вставал он очень рано, и это было единственным, что сближало их с Таш, тоже поднимающейся на рассвете.

Как всегда, вжившись в роль, Найл стал похож на своего героя. Читая роман по дороге на очередное соревнование, Таш выходила из себя, видя, что это за «герой». Этого парня, Артура Хантингтона, баловали с детства, но не развивали духовно, и в зрелый возраст он вступил начисто лишенным моральных устоев, развязным, заносчивым индивидуалистом, обижающим жену. Артура окружали развратные друзья и жадные враги, еще бы ему не стать безнравственным! И при всем этом он обладал удивительным обаянием, чувством юмора и был необычайно хорош собой.

Таш удивило, что характер своего героя Найл, по его собственному утверждению, «срисовывал» с Хьюго.

– Чепуха! – спорила она. – Хьюго не настолько эгоистичен и пуст, он способен на сострадание!

– Ну, пожалуй, это правда: к своим собакам он относится лучше, чем Хантингтон. Но в остальном они похожи.

– Хантингтон был бы гораздо добрее, если бы его окружали хорошие люди и любящая жена, – предположила Таш. – А получилось, что он ее обожает, а она вздрагивает от страха при каждом его прикосновении!

– Хорошо, что ты у меня не такая! – Найл сгреб ее в охапку.

«Нельзя отрицать одного, – подумала Таш, – Найл в роли Хантингтона – очень соблазнительный мужчина, если, конечно, закрыть глаза на колючие бакенбарды, которые его заставил отпустить режиссер». Девушке нравилось, что жених постоянно ее обнимает; их сексуальная жизнь шла точно по роману Анны Бронте. Но Таш беспокоило, что любовницу Хантингтона играет Минти. Она уже привыкла к бесконечным факсам, которая та присылала Найлу. Только его полное безразличие к ним помогало девушке не потерять голову от ревности.

Правда, свадебные хлопоты Найла не особенно интересовали. Они с Таш не только не уточнили список приглашенных, но даже не решили, кто будет шафером. Найл предлагал своих друзей-актеров, но Таш надеялась, что шафером станет ее брат. Найл как раз собирался пожить немного у Мэтти и Салли, чтобы поработать над ролью, но через неделю вернулся домой нелюдимым и злым. Только спустя несколько часов он стал похож на прежнего Найла. Таш все списывала на усталость от работы, в то время как истинная причина была в другом: жених вдрызг разругался с ее родным братом.

Салли всеми силами пыталась возвратить в дом покой. Для начала она отправила Тор в ясли и уговорила соседку сидеть по утрам с Линусом. Но Мэтти оставался замкнутым и недовольным всем и вся.

Он был категорически против ее возобновившейся дружбы с Лисетт и не скрывал этого. Чем энергичнее Салли втягивалась в работу, тем угрюмей становился Мэтти, уходя с головой в свои собственные дела. Впрочем, это было не так уж и плохо, если учесть, что за последние месяцы муж почти не продвинулся в создании нового фильма.

Однако его уныние все возрастало: Мэтти не мог простить себе, что до сих пор снимает низкобюджетные сюжеты для спутникового телевидения, тогда как Лисетт заняла прочную позицию в киномире.

– Английская киноиндустрия, Мэтти, – просто благотворительное учреждение! – Салли с удовольствием повторила напыщенную фразу, слышанную от Лисетт.

– Какое может быть сотворено «благо» при вмешательстве американцев, – фыркнул муж. – Порнофильм Лисетт, которым вы занимаетесь, явно пришел к нам из-за океана!

Он предпочитал рассматривать «Двуспальную кровать» именно так, а не иначе, с тех пор как в отсутствие Салли заглянул в сценарий и наткнулся на любовную сцену.

– Скажи, чем ты занимаешься на студии? – поинтересовался Мэтти у жены.

– Помогаю Лисетт.

– Значит, ты ассистент продюсера? Это очень ответственная работа!

– Ну, не совсем. Я просто помогаю ей. – Салли сама не знала, какие у нее будут обязанности: Лисетт просто обещала интересное времяпрепровождение и высокую зарплату. Но пока Салли в основном сидела в приемной и сплетничала.

– А зачем она тащит тебя на натурные съемки? – Мэтти не изменил своего скептического настроя. – Ее личного присутствия там не требуется.

– Лисетт должна быть в курсе всего, – вспыхнула Салли, чувствуя себя дилетанткой. – Она продюсер, руководит съемочной группой.

– Чепуха! Это работа постановщика, Флавии Уотсон, – глаза Мэтти вспыхнули. – Если Лисетт хочет выехать на натурные съемки, значит, на то есть особые причины.

Салли сдалась:

– Ну, хорошо, хорошо!.. Она положила глаз на Хьюго Бошомпа.

– Ага, вот это похоже на правду! Я всегда говорил, что старушку Лисетт так и тянет на неприятности! А Хьюго ей эти неприятности мигом обеспечит. В жизни не видел более отвратительного типа.

Напряженность в отношениях Мэтти и Салли усугубилась еще больше, когда Найл надумал использовать их дом в качестве отеля. Салли поначалу была рада приезду Найла, надеясь, что он развеселит Мэтти и разрядит обстановку в доме. Однако она опасалась реакции Лисетт, когда та все узнает. Впрочем, подруга пришла в восторг и, захлебываясь от волнения, верещала в телефонную трубку:

– О, Салли! Теперь ты сможешь поговорить с ним о нашей затее с лошадью. Я собиралась решить это через Боба: тогда Найла не было в Англии. Но раз он рядом!.. Только не дави на него: если откажется, сразу отступай. Мэтти дома?

– Нет, уехал по делам в Манчестер.

– Отлично! Высылаю тебе факс со всеми деталями. Салли была на седьмом небе, убедившись, что Лисетт приняла ее идею всерьез. Радуясь отсутствию Мэтти, она не могла дождаться вечера, чтобы поговорить с Найлом. Когда, усевшись напротив него с бокалом вина, она выложила свой план, стало ясно – Найл абсолютно забыл, что Сноб принадлежит ему.

– Но это конь Таш, – пожал он плечами, не понимая, к чему клонит Салли. – И она его никогда не продаст.

Салли прикусила губу.

– Уже продала. Ты сам его купил, разве не помнишь? Чтобы вывезти из Франции!

– Да, теперь припоминаю. – Он пощипал свои бакенбарды. – Боже мой, вот и способ разрешить все проблемы! Сейчас же договорюсь о его продаже: Сноб стоит полмиллиона, и я куплю нам с Таш шикарный дом.

Салли уставилась на него в изумлении:

– Ты это всерьез? Найл покачал головой:

– Ну что ты, солнышко! Таш меня убьет. Она его обожает. Я уже сказал: это ее конь, и неважно, что он записан на меня.

– Важно… – выдохнула Салли.

Объяснение заняло десять минут. Найл задумчиво тер лоб. Новость выбила его из колеи.

– Значит, Лисетт не собирается продавать свою половину?

– Вот именно, – Салли согласно закивала головой. – И на твоем месте я бы не говорила ей, сколько Сноб стоит в действительности. Она думает, что все лошади – всего лишь сырье для кошачьего корма. Единственное, что волнует Лисетт, это реклама ее будущего фильма.

– Но она уже заключила договор с «Ура!», – заметил Найл, ерзая в растерянности на стуле.

– Про лошадь вспомнила я, – с гордостью заявила Салли. – Это я предложила Лисетт подарить Таш коня. Она поговорила с Хьюго и удостоверилась, что Сноб действительно наполовину принадлежит ей. Если ты волнуешься, мы можем заключить контракт. Кстати, Лисетт предлагает покрыть все расходы по содержанию Сноба в этом году.

– И она не требует денег за передачу всех прав Таш? Салли радостно кивнула.

Найл потянулся:

– Мне не поздоровится, когда Таш узнает, что половина Сноба – собственность Лисетт.

– Но уверяю тебя, все наладится, как только она узнает, что уже через восемь месяцев конь будет переписан на нее. – Салли добавила вина в оба бокала. – К тому же Лисетт станет спонсором Сноба на этот год. Думаю, Таш придет в восторг от такого предложения.

Найл почесал затылок:

– Ты считаешь, Лисетт действительно имеет право отнять Сноба у Таш?

– Уверена – юрист проверил все бумаги.

– Господи, ну почему я никогда не вникаю в то, что подписываю!

– Послушай, Лисетт сказала, что если это огорчит Таш, то она ничего не станет предпринимать. – Салли произнесла это нехотя, всем сердцем желая, чтобы Найл согласился. – Она не хочет на тебя давить. Но Монкрифам нужны деньги, так что спонсорская помощь Лисетт придется очень кстати.

– Это правда, – согласился Найл, вспомнив рассказы Зои и Таш о проблемах фермы. – И сколько предлагает Лисетт?

Салли назвала сумму, завысив ее для пущей убедительности на двадцать процентов. Найл кусал губы:

– Я подумаю об этом, солнышко.

– Ты поговоришь с Таш?

От этой перспективы Найл вздрогнул. Когда через неделю позвонила Лисетт, чтобы узнать новости, Мэтти снял трубку и нагрубил ей.

– Постарайся держать себя в руках, – взмолилась Салли, когда муж бросил трубку на рычаг. – Подумай о том, что они развелись уже два года назад и теперь Найл женится на женщине, которую любит! Лисетт всего лишь хочет наладить отношения. Господи, она дала ему такую хорошую роль!

– Единственное, что она пока сделала удачно, – это новый нос!

– Дался тебе ее нос, – всхлипнула Салли. – Зачем я только рассказала тебе о пластической операции! – В глубине души она радовалась, что умолчала про силиконовую грудь.

– Лисетт отвратительно поступила с Найлом, ты уже забыла? – Мэтти достал из буфета чистую кружку. – А как тяжело он переживал ее уход!

– Но сейчас он готовится к свадьбе и очень счастлив с Таш, – мечтательно вздохнув, возразила Салли. – Ты не понимаешь очевидного: они с Лисетт могут снова стать друзьями.

– Не будь так уверена!

– Найл не согласился бы на роль, если бы все еще злился на нее, Мэтти. Он хочет перевернуть страницу и забыть все плохое.

– Я не о том. – Мэтти, чуть отступив, оглядел жену, словно прикидывая, стоит ли сейчас делиться с ней своей мыслью. И решил, что пора. – Зря ты думаешь, что Найл будет счастлив с Таш.

– Что за ужасные вещи ты говоришь! Она же твоя сестра.

– Да, и я слишком хорошо ее знаю. По поведению Таш на крестинах я понял, что и она тоже несчастна.

Несколько дней Мэтти мрачно наблюдал, как Найл бродит по дому, пьет вино и смотрит допоздна телевизор. И день ото дня Мэтти становился все мрачнее. Эта мрачность на грани подавленности пугала Салли, и она исчезала из дома при первой же возможности, в основном чтобы встретиться с Лисетт и пожаловаться подруге на подозрительность Мэтти. Тот, в свою очередь, пытался разговорить Найла, клещами вытаскивая из него правду.

Во вторник вечером разговор состоялся.

Салли только что положила тарелки в посудомоечную машину. Она с радостью поела бы из пластиковых, чтобы не мыть посуду, но Мэтти считал, что даже полуфабрикаты, поданные к столу на фарфоре, превращают быстрый перекус в семейное застолье. Разумеется, мужа мало волновало, кто будет мыть этот фарфор, и после ужина он отправился в комнату Тома, чтобы почитать ему на ночь книжку. Остальные дети уже давно спали, но Тому позволили остаться на ужин, так как Найл был его крестным отцом и мальчик обожал его всем сердцем, а видел очень редко.

Передав Салли бокалы, Найл надел второй свитер. Он постоянно повторял, что в этом доме очень холодно.

– Как же ты живешь у Таш? – засмеялась Салли.

– Большую часть дня я провожу на ферме. – Плечи его дернулись. – А когда приходит Таш, мы греемся в объятиях друг друга. Но чаще всего Таш отсутствует, и я болтаю на кухне с Зои. Она просто чудо.

– Да, Зои замечательная, – согласилась Салли. – Я бы хотела с ней подружиться, но Мэтти силком не затащить в Фосбурн.

– Он уже дважды отказался приехать к нам на ужин, – усмехнулся Найл. – Его можно понять: Таш не готовит, она лишь разогревает.

Салли вздохнула:

– Я даже не знала, что вы нас приглашали.

– Причем дважды. Таш надеется уговорить Мэтти стать моим шафером, но пока это не удается.

Салли вытаращила глаза:

– Об этом я тоже ничего не знала.

Когда Мэтти спустился вниз, его встретили две пары осуждающих глаз.

– В чем дело? – Он переводил взгляд с жены на друга.

– Мы хотим знать, – Салли собиралась с силами, – почему ты отказываешься быть шафером Найла?

Мэтти затравленно оглянулся.

– Нет, правда, дружище, – рассмеялся Найл. – Ты уже один раз был моим шафером и знаешь, что надо делать.

– Не думаю, что я подходящая кандидатура.

– Ты – мой самый старый, самый лучший друг, – возразил Найл. – Наверное, это о многом говорит. Тебе даже не придется писать новую речь! Просто заменишь «Лисетт» на «Таш».

– Об этом я и говорю, черт возьми!..

– Не понял?!

– «Просто заменишь»! Удивляюсь, как ты можешь такое предлагать?! Между прочим, Таш – моя сестра.

– И я сделаю все, чтобы она была счастлива. – Найл старался сохранять спокойствие.

– На данном этапе у тебя это получается плохо, – заметил Мэтти. – Надеюсь, ты одумаешься и отменишь этот фарс.

– Их свадьба не фарс, Мэтти! – вмешалась Салли.

– Нет, фарс. – Мэтти не отводил взгляда от Найла. – Посмотри мне в глаза и скажи, что у тебя нет никаких сомнений.

Найл рассмеялся и покачал головой:

– Господи, да у кого их нет! Я не исключение.

– Готов поклясться, что больше всех колеблется Таш. – Мэтти опустился на стул. – Мне кажется, ты очень изменился со дня помолвки.

– С чего ты взял?

– Не отрицай! Ты избегаешь Таш, спиваешься, стал амбициозным, грубым, необщительным, забываешь все на свете.

– Я всегда был таким, – засмеялся Найл, стараясь превратить все в шутку, но чувствуя, как в сердце закипает ярость.

– За эти дни я пообщался с тобой достаточно, чтобы сделать выводы, – не принял шутки Мэтти. – Ты без конца твердишь о своей съемочной группе: Грегори, Эмме, Минти (кстати, особенно о Минти!), нудном режиссере, об операторе, страдающем клептоманией. Понятно, это твоя работа. Ты говоришь об Америке, как ты не любишь там работать; о Свекле, что она стала привыкать к тебе; о Зои Голдсмит, какая она милая. О ее детях… – Мэтти закашлялся. – О ферме, о Монкрифах и лошадях. И лишь иногда, мимоходом, упоминаешь Таш.

Найл смотрел на друга во все глаза. Он знал: когда Мэтти в таком состоянии, лучше все выслушать молча.

– И ни разу за это время ты не заговорил о свадьбе, – продолжал Мэтти. – Разве это не странно? Ты женишься всего через два месяца. Только на этой неделе ты оставил нам приглашения, но как? Положил на каминную полку! Я всю неделю ждал, что ты снова попросишь меня стать твоим шафером, но ты молчал. И продолжал бы молчать, если бы не вмешалась Салли.

Найл все еще стоял посреди их уютной кухни, рядом с разрисованным холодильником. Забившись в угол, Салли казалась крошечной и хрупкой по сравнению с мужем.

Мэтти молитвенно сложил руки:

– И я хочу, чтобы ты попросил меня об этом, Найл! Хочу думать об этой свадьбе с той же радостью и с тем же восхищением, с каким ты говоришь про этот фильм по роману Бронте, про уроки вождения Руфуса Голдсмита или беседы с Зои. Я больше всего на свете хочу стать твоим шафером, но я не слышу энтузиазма в твоем голосе. Я знаю, что ты любишь Таш. Я никогда ни минуты в этом не сомневался. Но мне кажется, ты не хочешь этой свадьбы, впрочем, как и моя сестра.

– Она так сказала? – побледнел Найл.

Мэтти устало покачал головой:

– Вы похожи, и нет ничего странного, что вы так обожаете друг друга. Но при этом вы несовместимы. – Мэтти безуспешно старался унять дрожь в голосе. – Вы будете безответственными родителями, ужасными хозяевами, постоянно спорящими и ревнующими друг друга. Даже сейчас ты подозреваешь, что Таш влюблена в Хьюго Бошомпа, а она сходит с ума от твоих интрижек с актрисами. Остановитесь, пока не стало слишком поздно.

У Салли зазвенело в ушах. Неделями она убеждала Лисетт, что между Таш и Хьюго ничего нет, а сейчас сама в этом засомневалась.

Найл молчал. Наконец он потушил сигарету и направился за своей сумкой.

– Я правильно понял, что ты отказываешься быть шафером? – равнодушно бросил он через плечо.

– Постой, Найл! – Мэтти пошел за ним. – Знаю, я был очень категоричен, но, кроме меня, никто не скажет тебе правду. Я не хочу, чтобы ты совершил роковую ошибку. Ты способен понять это?

– Нет, Мэтти. Самая моя большая ошибка в том, что я считал тебя своим другом, – Найл понизил голос, чтобы Салли, все еще сгоравшая от стыда на кухне, не услышала. – И мне кажется, что ты не имеешь права давать мне какие-либо советы, учитывая, что твой собственный брак на грани распада.

Мэтти отшатнулся, как от пощечины. Какое-то мгновение Найл был еще способен раскаяться. Но он быстро взял себя в руки и крикнул Салли:

– Пока! Я переночую в отеле! Спасибо за ужин, солнышко!

Хозяйка выбежала в прихожую, надеясь уговорить его остаться, но Найл уже распахнул дверь и поцеловал ее в лоб.

Затем повернулся к Мэтти.

– Может, ты и прав, старина, – он горько усмехнулся. – Время покажет.

Хьюго уже жалел, что позволил Лисетт устроить в его доме съемочный павильон. Сезон был в самом разгаре, следовало полностью сосредоточиться на тренировках, но постоянные звонки Лисетт, которая интересовалась размерами комнат, телефонами местных чиновников и расписанием Хьюго, выбивали его из колеи. Он не понимал, почему она беспокоит его по пустякам. Лисетт звонила даже на мобильник, тревожа его во время выездки молодых жеребцов и споров с нерадивыми конюхами. Однажды она подловила Хьюго в кустах, когда, воспользовавшись перерывом, он собрался помочиться. «Если еще до начала съемок она превратила его жизнь в кавардак, – думал он, – что же будет в мае, когда толпы актеров и техников заполонят весь дом и ферму?»

В душе Хьюго понимал, что просто ищет, на кого бы свалить вину за плачевное состояние своих дел. Теперь, когда у него не было Серфера, Хьюго располагал только двумя высококлассными лошадьми. В принципе, этого было вполне достаточно. Но несчастный случай в Лоэртоне лишил его уверенности и былого куража: Хьюго больше не шел на риск. Теперь он выбирал безопасные маршруты, и его выступления оценивались все скромнее и скромнее.

Хотя его невиновность в гибели Серфера была доказана (поговаривали, что за Хьюго вступились члены Олимпийского комитета), репутации его был нанесен серьезный урон. К счастью, спонсоры не отказали жокею в поддержке; только два владельца забрали от него своих лошадей, одну из которых передали Гасу Монкрифу. Через два дня после Лоэртона Гас появился у него на пороге с бутылкой вина и словами соболезнования, но Хьюго выставил товарища на улицу. Позже он сожалел о своей резкости, но был слишком горд, чтобы извиниться. Прошли те времена, когда он заскакивал к Монкрифам выпить чашечку кофе и поболтать о лошадях. Хьюго не хотел наткнуться там на Кристи или Фрэнни, чтобы не спровоцировать новый скандал. Тем не менее, зная, в каком бедственном положении пребывают Монкрифы, и желая помочь, он продолжал платить зарплату Фрэнни – Гасу это было бы не по карману. Хьюго хотел сделать что-то большее, например, найти им спонсора, но, к сожалению, его собственная репутация пошатнулась. Какие уж тут рекомендации!

По правде говоря, была еще одна причина, по которой он не торопился к Монкрифам. Стефан без умолку болтал о подготовке к «свадьбе года», развернувшейся на ферме. Найл проводил там все дни напролет, помогая Индии с уроками, Руфусу – с правилами дорожного движения, Зои – с готовкой и Таш – со всем на свете.

Когда Лисетт пригласила Хьюго на ужин в «Оливковую ветвь», он почти ничего не ел и совсем не пил, опасаясь, что сейчас откроется дверь и в ресторане появится кто-нибудь из шумных обитателей фермы или, что еще хуже, они все, вместе взятые. Его не покидала мысль, что Лисетт надеется увидеть Найла.

– Да что с тобой? – простонала Лисетт. – Куда делся тот сексуальный и дерзкий Хьюго, о котором я мечтала?

– Весь вышел, – отрезал собеседник. – Скажи, ты хочешь вернуть Найла?

Его прямолинейность ничуть не смутила Лисетт. Она улыбалась, ее серые глаза игриво скользили по Хьюго:

– Это зависит…

– От чего?

– От того, предложат ли мне нечто лучшее!..

Еще несколько лет назад Хьюго благосклонно бы ответил на ее откровенное заигрывание. Все его предыдущие партнерши – Аманда, Кристи и прочие – с самого начала отношений высказывали, не тушуясь, свои желания. Но теперь Хьюго не возбуждала эта прямота. Она ему даже не льстила. Он устало прикрыл глаза, жалея, что вообще согласился на эту встречу. Лишь понапрасну потратил время – ее и свое. Лисетт была феноменальной женщиной и знала себе цену. Хьюго был слишком разбит, чтобы играть с ней в любовь.

Вдруг его лицо напряглось: он заметил двух новых посетительниц, только что вошедших в ресторан. Таш и Зои, раскрасневшиеся от мороза, весело смеялись над суетливым Анджело, помогающим им снять пальто. Хьюго смотрел на них, не отрывая глаз, как терпеливый снайпер.

– Ага, – Лисетт проследила за его взглядом, – наш конкурент заволновался!..

– Что? – переспросил он. Лисетт улыбнулась:

– Я уверена, что Таш…

– Не забывай, что она невеста Найла, – перебил Хьюго.

Лисетт улыбнулась и прошептала:

– И я очень рада за нее. Могу тебя заверить, не в моих планах отбивать у нее жениха.

Хьюго сделал глоток минеральной воды:

– Ну, так кто же конкурент?

– Ты! – Она подмигнула и снова взглянула на Таш и Зои, устроившихся в противоположном конце зала с бутылкой красного вина и тарелкой чипсов. Ни одна из них не заметила Хьюго и Лисетт.

– Я? – Хьюго повысил голос. – Что за чушь пришла тебе в голову?

Но женщина только улыбалась. Теперь, склонив голову, она играла своими длинными блестящими волосами.

– Никогда бы не подумала такого о Таш Френч…

– Ты о чем? – Хьюго отодвинул тарелку и уже собирался уйти. Туманные намеки Лисетт начинали его раздражать.

– Я не думала, что у нее хороший вкус относительно мужчин. Что ж, у нас с ней и должно быть кое-что общее, – засмеялась Лисетт, а затем снова перешла на шепот: – Послушай, Хьюго, ты не согласишься купить у меня половину коня?

– Откуда у тебя вдруг возьмется хорошая лошадь?

– Тихо. – Лисетт показала глазами на Марко Анджело, обслуживающего клиентов за соседним столиком. – Для меня это тоже новость. Кстати, ты сам упомянул это при мне мимоходом.

– Черт! – Хьюго закрыл глаза.

Он понял, о каком коне идет речь. Он мечтал о нем уже несколько лет, восхищаясь его талантом, силой и волей к победе. Хьюго угадал в нем чемпиона еще два года назад, когда впервые увидел коня во Франции, у Александры. Он лелеял надежду, что когда-нибудь сам выступит на нем. Сноб был из той самой породы лошадей, которую обожал Хьюго. Он точно знал, что ему хватит сил и опыта, чтобы управлять могучей энергией животного. Энергией, которую многие сочли бы опасной. Пару раз он скакал на нем, и между ними мгновенно установилась незримая связь, на создание которой с другими лошадьми уходит не один год. Хьюго чувствовал, что этот конь просто создан для него.

– Я слышала, ты лишился своей лучшей лошади? Такая трагическая история! – бесстрастно продолжала Лисетт. – Возможно, тебя заинтересует мое предложение?

– Но это конь Таш, – выдохнул Хьюго.

– Нет, – возразила она, – ты сам мне говорил, что он записан на Найла. И половина его, как выяснилось, моя. Я хочу продать ее. Почему бы нам не обсудить это в более интимной обстановке? – Ножка Лисетт под столом коснулась его ноги.

Без улыбки, молча Хьюго смотрел на собеседницу, голубые глаза его были непроницаемы. Потом он ухмыльнулся – эта полуулыбка всегда сводила Лисетт с ума.

– Почему бы и нет, – тихо произнес он. – Поехали ко мне, выпьем вина.