Джон Эндрюс прошел вдоль каравана машин и фургонов и сел в свой джип. Взревел мотор, машина развернулась во дворе, Джон поднял руку, подавая сигнал остальным членам экспедиции, и выехал из ворот на пыльную, поросшую по обеим сторонам кустарником дорогу, направляясь на восток. Рядом с Джоном Ким успела заметить Майри. Они оживленно беседовали. Стивен тоже не оставил этого без внимания.
— Как кто-то заметил прошлым вечером, — философски протянул он, — роза там, где ты ее найдешь. — Он высунулся из окна, следя за тем, как джип доктора Эндрюса исчезает в облаке пыли.
— Розы в пустыне не растут, — возразила Ким.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что Майри не роза. Возможно, кукурузный стебель из-за цвета волос. Очень красивый, раскачивающийся на ветру стебель.
— Знаешь что, Ким? По-моему, нам вдвоем будет весело. Может, после чая я даже позволю тебе посидеть за рулем милю или две, несмотря на запрет Джона Эндрюса.
Путь предстоял неблизкий. Становилось все жарче, в воздухе стояла пыль, но повсюду пестрели дикие цветы. Кавалькада обогнула широкую полосу брошенной земли и оказалась в сладко пахнущем раю. Как бы Ким хотелось вылезти из машины! Вокруг мелькали последние заросли золотистой акации и ириса. До самого горизонта простирались заросли кустарников, деревьев и диких цветов.
Сначала все продвигались медленно, чтобы дать улечься пыли от впереди идущей машины. «Майри всегда достается все самое лучшее, — без зависти подумала Ким. — Даже прошлой ночью она все-таки заняла самую лучшую кровать у окна. Интересно, о чем они допоздна говорили с Джоном?»
Ким притормозила и пересела на место Стивена, а он заменил ее за рулем. Стивен был доволен. Ким уже почти у него в руках. В любом случае он получит удовольствие от этой поездки.
— Я хотел спросить у тебя насчет Ральфа Синклера и рисунках, которые ты делала для него… — начал Стивен.
— Что именно?
— Они ведь были для его докторской диссертации?
— По-моему, да, — неуверенно ответила Ким. Ее мысли по-прежнему блуждали в океане диких цветов.
— Ну конечно же, — помедлив, произнес Стивен.
— Что ты хочешь сказать?
— А то, милое дитя, что для такой работы он должен был делать рисунки сам. Или я не прав?
— Я же сказала, что мои рисунки помогли ему. Так же, как бумага, компьютер и микроскоп. Как инструменты. Без них ведь даже дома не построишь.
Стивен украдкой взглянул на нее и встретил удивленный взгляд. Ким уже не видела цветов, а только горящие карие глаза Стивена. Ее сердце на мгновение замерло, потому что в этих глазах было что-то непостижимое.
— Ну конечно же! — согласился Стивен. — Мой тебе совет, Ким. Не говори никому из участников экспедиции о твоей работе у Ральфа. Не хочу, чтобы считали, что ему помогли написать докторскую.
— Что за чушь! Всем помогают. Студенты ходят на лекции или проводят семинары.
— Ты совершенно права. Но тогда не говори, что я тебя не предупреждал.
— Давай заключим сделку. Я не буду говорить о своей последней работе, если ты прекратишь отпускать шуточки насчет этих рисунков.
— По рукам, — ухмыльнулся Стивен.
Стивен убрал ногу с педали газа, и фургон замедлил скорость. Он держал руль одной рукой, а другой обнял Ким, наклонился и поцеловал ее в губы. Он победил: ему удалось выяснить, что Ким была влюблена в Ральфа. Она сделает, как он хочет, чтобы спасти его шкуру!
Ровно в десять часов они остановились, чтобы перекусить и размять ноги. Те, кто ехал впереди, уже тронулись в путь.
— Только пятнадцать минут, — предупредил Стивен.
— Знаю. Если я умру в пустыне от жажды, вытащи мое сердце, и ты увидишь, что на нем начертаны десять правил доктора Эндрюса.
— Стивен рассмеялся. В нем было что-то странное, но в то же время много внимательности и участия. Ким прошлась по тропинке из красного гравия между редкими зарослями жесткого кустарника. Землю покрывал ковер многолетних растений с нежно-розовыми и белыми цветами.
— Нам пора, Ким, — произнес Стивен, возвращаясь в фургон.
— Хорошо, но только не очень быстро.
Ким уселась на пассажирское место и принялась мечтать.
Какая древняя земля! Что их ждет в этой странной безмолвной пустыне? Почти в час дня они прибыли на место, установленное для обеда.
Среди бескрайней равнины, чью пустоту нарушали лишь холмы и длинная череда деревьев у подземного колодца, странно было видеть караван машин и прицепов. Джон Эндрюс подошел к ним.
— Все в порядке? — спросил он. — Вижу, ты ведешь машину, Стивен.
— Все по плану: остановка на чай и так далее. Остальные скоро подъедут. Я видел облако пыли примерно в пяти милях от нас. — Он помолчал и улыбнулся. — Конечно, я за рулем. Разве можно утомлять ребенка?
Ким молчала, пока Джон расспрашивал их о поездке, но внезапно открыла дверцу фургона.
— Ноги затекли? — задумчиво спросил Джон.
— Никогда. По-моему, я вам не говорила, что мой отец и брат — лесничие. Я привыкла ездить с ними на большие расстояния. На сотни миль. В том числе и в этом вот фургоне через холмы и леса.
— На сотни миль? — с насмешкой переспросил Джон.
— Набралось за долгие годы. Я ездила с трех лет, — спокойно объяснила Ким.
Ким надеялась, что больше не услышит всей этой чуши о беспомощном ребенке. Она изобразила на лице улыбку, чтобы вывести Джона из затруднения.
— Пойду отыщу остальных, — сказала она. — Вы объясните Стивену, как наполнять радиатор? Или это лучше сделать мне? Двигатель немного перегрелся. Конечно, нужно дозаправить бак.
— Естественно, я отдаю все распоряжения относительно транспорта, — серьезно ответил Джон.
Ким одарила его озорной улыбкой, небрежно нахлобучила на голову широкополую шляпу и направилась в направлении деревьев, в тени которых угадывались признаки временного пребывания человека. Джон Эндрюс сунул руки в карманы и проводил ее долгим взглядом. Затем его взгляд упал на Стивена Коула.
— Долей бензина и воды, — резко приказал он. — Проверь счетчики масла и температуры. Доложи мне, когда закончишь. Слышал, что сказала девушка?
Стивен усмехнулся:
— Она же еще ребенок! Ей нужна мужская помощь и все такое…
Джон Эндрюс собрался с мыслями, глядя, как окруженный облаком пыли к ним подкатывает последний джип. Он стоял, слегка расставив ноги и засунув руки за ремень брюк.
— Черт бы побрал эту девчонку, — произнес он вслух.
Его мысли обратились к Майри Болтон. Вот уж действительно девушка с головой. С ней интересно поговорить. Синие чулки ушли в прошлое. Их место заняли красивые женщины, перед которыми распахиваются двери колледжей.
Ночной лагерь показался Ким настоящим раем. Когда-то давным-давно в самом сердце раскаленной австралийской пустыни вырос этот каменный массив. Подземные воды, просачивающиеся на поверхность, образовали озерцо, в котором можно было даже плавать. Майри Болтон, зная об этом заранее, запаслась купальником самой последней модели: бикини с золотистыми и кремовыми полосками. Ким пришлось довольствоваться, шортами и рубашкой без рукавов.
Оказавшись в воде, Ким перестала завидовать Майри. Хотя Джон Эндрюс и держал себя со всеми как равный, но постоянно сохранял ту небольшую дистанцию, которая необходима между боссом и подчиненными. Он не плескался в воде, а плавал уверенно и независимо, а затем выбрался на большой красный камень и закурил. Ким плавала на спине и наблюдала за ним. Он был похож на высеченную из камня статую. Его суровый профиль казался частью скалы, рядом с которой он сидел. Джон был один и наслаждался своим одиночеством.
Майри стояла на плоском камне, на другом берегу. Умирающие солнечные лучи обрисовали ее фигуру на фоне неба. Она стояла, подняв руку, чтобы привлечь к себе внимание, и откинув назад голову.
— Джон! Я могу нырнуть? Здесь глубоко?
Джон махнул рукой. Майри красиво нырнула и долго не появлялась. Потом Ким увидела, что она плывет под водой к тому месту, где сидит Джон.
Ее мокрая голова появилась из воды, и она протянула Джону руку, чтобы он помог ей вскарабкаться рядом с собой на камень.
— Я бы могла залезть без посторонней помощи, — подумала Ким. — Возможно, как-нибудь научу Майри.
Ким выбралась на берег, отряхнулась, как собака, и направилась к парусиновой крыше, растянутой над фургоном.
Эту ночь она впервые провела в спальном мешке под звездным небом. Перед рассветом из пустыни подул восточный ветер, и Ким пришлось натянуть на ноги второе одеяло. К полудню легкий ветерок принесет нестерпимый зной. У почти потухших углей костра она увидела фигуру человека, сидящего обняв одной рукой колени, время от времени он подносил к губам сигарету. Это был Джон Эндрюс. Один.
Ким откинулась на спину и подложила руку под голову. Должно быть, трудно быть главным в экспедиции. Наверное, приходится не спать всю ночь и думать…
Она ощутила слабый прилив сочувствия и чуть было не простила его за то, что он вел себя так невежливо во время их первой встречи. Слушая шорох ветра, Ким незаметно для себя заснула.
Дальше время летело незаметно. Через несколько дней участники экспедиции добрались до главной базы глубоко в пустыне. Каждый вечер, когда все возвращались в лагерь со своими находками, Джордж Кроссмен выходил из лаборатории, чтобы поприветствовать Ким. Радостные открытия и разочарования были единственным, вокруг чего крутились разговоры у вечернего костра.
Экспедиция зашла вглубь континента, и волны розовых и белых многолетников остались далеко позади, уступив место обитателям полупустыни. Днем Ким занималась сбором образцов, зарисовками и составлением записей. На пятый день пребывания на главной базе Ким сидела у огня, прислонившись к плечу Джорджа Кроссмена и слушая, как участники экспедиции обсуждают свои находки. Вокруг звучали причудливые латинские названия цветов и растений, которые Ким не могла правильно выговорить. Однажды она призналась в этом Джорджу.
— И не пытайся, — добродушно ответил он, — пусть цветок остается цветком ради себя самого, а не ради своего родового названия.
Джон Эндрюс услышал последние слова и прервал их беседу:
— Тебе нужно выучить научные названия, Ким. Некоторые нашли особые образцы, которые необходимо описать. Помни, что вся информация о них должна держаться в секрете.
— Конечно, — ответила Ким. Начиналось новое приключение. По спине от возбуждения пробежал холодок.
Джон перевел взгляд на Джорджа Кроссмена:
— В твоем фургоне найдется стол для зарисовок, Джордж?
— У меня есть складной столик, — быстро ответила Ким. — Я могу выставить его под тент, пока нет ветра, чтобы он не сдул листы.
Джордж Кроссмен весело ухмыльнулся:
— Видите? Ей не нравится моя компания. Думаю, она предпочитает, чтобы в затылок ей дышал Стивен Коул…
— Он вовсе не дышит мне в затылок, — быстро возразила Ким. — Ему просто нравится смотреть, как я рисую. — Она запнулась, уловив устремленный на нее взгляд доктора Эндрюса. В его глазах было странное выражение.
— Некоторые записи должны сохраняться в тайне, — повторил он.
— Разумеется.
Что было у Джона на уме? Может, он считает, что ей нельзя доверять?
Ким ощутила новый прилив негодования. Воцарилось напряженное молчание, а затем Джон повернулся к Джорджу Кроссмену, словно ему в голову пришла новая мысль:
— Пожалуй, будет лучше, если Ким пару дней поработает под навесом, — согласился он. — А с тобой я поставлю Майри Болтон, Джордж. Она с удовольствием проведет химический анализ какой-нибудь Hibbertiaminiata. Это редкое растение, и тебе тоже будет интересно.
— Miniata? Она же почти вымерла! Майри повезло.
— Она очень наблюдательная, — резко произнес Джон. — От нее ничего не укроется.
Ким уставилась на угли костра, предоставив Джону и Джорджу обсуждать любимую тему. Она думала о своем милом Ральфе Синклере и выражении святости на его лице, когда он видел под микроскопом что-нибудь новое или неожиданное. В ее глазах внезапно появилась нежность. Почему она вдруг вспомнила о Ральфе? Вспомнить его заставил Стивен Коул с его молчаливой угрозой, что Ральфу придется забыть о своей работе, если выяснится, что большая ее часть была выполнена другим.
С одной стороны, Ким хотелось рассмеяться над этой угрозой. С другой стороны, на сердце появилась какая-то тревога. Ведь так легко пустить слух… Исследователь может не вынести склок, даже если это всего-навсего мелкая сплетня. Бедный милыйРальф! Но ведь она несправедлива к Стивену, вдруг подумала Ким. Конечно, он просто шутил об этих набросках, которые она делала для Ральфа. Он был к ней так добр. Точил ее карандаши, мыл кисточки. Ей нравилась его задумчивость. Голос Джона Эндрюса прервал ее мысли. Он все еще говорил с Джорджем:
— …Тогда я пересмотрю свои планы и возьму Ким в свой джип. Майри сможет работать в твоей лаборатории. Так как я собираю живые образцы, нужно будет отпечатать описания на машинке и сделать несколько зарисовок. Потом Ким будет работать с другим участником экспедиции, кому понадобятся ее способности. Может, с Майри или Чарльзом. Мы отъезжаем через два дня.
Ким пожалела, что не слышала весь разговор, вместо того чтобы думать о несуществующих проблемах Ральфа и помощи Стивена. Через два дня она поедет с Джоном Эндрюсом! Внезапно ее сердце упало: а вдруг он берет ее с собой, чтобы приглядывать за ней? Она может ему не нравиться, но доверять-то ей он должен!
— Ну вот и все, Ким, — произнес Джон Эндрюс, вытягивая свои длинные ноги и поднимаясь. — Собирай свои вещи и все, что нужно для рисования. У меня есть переносная пишущая машинка и коробки для образцов. Мы уезжаем на три-пять дней.
Ну почему, почему она не слушала? И почему он передумал? Потому что она может делать заметки и рисовать? А Майри Болтон, что, не может?
— Десять минут на ужин, пятнадцать минут на омовение, свет гасить в девять тридцать! — раздался крик с другой стороны костра.
— Идем! — хором отозвались Стивен и Барни.
— Отправимся рано, пока нет жары, Ким, — предупредил Джордж. — В пять утра. Стивену придется самому пожелать себе спокойной ночи — для разнообразия.
Он шутит или нет? Неужели он имеет в виду?.. Да как он посмел!
Увы, вокруг было слишком много народу, в том числе и Стивен, чтобы спросить у Джорджа, что он хотел этим сказать. Вместо этого Ким приняла из его рук кружку с чаем. Ей было уже сложно мириться с тем, что Стивен пытается проникнуть в самые потаенные уголки ее бессмертной души. Вместе с тем Ким была озадачена.