Это было холодным вечером, через несколько дней после Рождества 1947 года. Я сидел в своём офисе в деловом районе Лос-Анжелеса, набросив шляпу на телефон, забросив ноги на стол, и раскачивая носками ботинок туда-сюда. Воздух был полон табачного дыма, поэтому я положил сигарету в пепельницу и наклонился назад, чтобы раскрыть окно, на котором большими чёрными буквами было написано «Барт Эддисон — частный детектив». От расположенной четырьмя этажами ниже забегаловки «У Фрэнка» поднимался запах жирной пищи. Воздух в кабинете от этого не стал чище, но, по крайней мере, это внесло некоторое разнообразие.
Через несколько секунд в окно залетела большая пурпурная бабочка. Она осторожно присела на подоконнике, а затем отправилась исследовать кабинет. Я наблюдал за тем, как она порхала на фоне драных обоев лимонного цвета, настенного календаря на давно прошедший год, трёх старых шкафов, пустых, как мой желудок, и, наконец, уселась на полу у самой двери.
Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет, шатаясь, вошёл человек, который нечаянно наступил на бабочку и размазал её по ковровой дорожке. Проследив за моим взглядом, он увидел, что сделал, но никак это не прокомментировал. Я решил, что будет лучше нарушить тишину:
— Проходите, мистер… Как вас зовут?
Он не ответил на вопрос, но, тем не менее, зашёл и бессильно опустился в кресло для клиентов у противоположного края стола. Я внимательно рассмотрел его. Первым бросался в глаза его свитер — нечто цветастое с узором из вопросительных знаков, почти такое же безвкусное, как вечеринки в Голливуде. Затем брюки — светло коричневые, в крупную клетку — то, что нужно для дневного посещения провинциального гольф-клуба. Его пиджак был бесформенным тёмно-коричневым предметом одежды, который мог когда-то принадлежать Чаплину, или дедушке Чаплина. Завершали ансамбль мятая панама и большой зонт с красной ручкой в виде вопросительного знака.
Я решил сказать ещё что-нибудь:
— Чем я могу вам помочь, мистер… Вы не представились.
Он опять ничего не ответил, лишь поднял руку ладонью вперёд, пытаясь отдышаться. Наконец, он заговорил:
— Прошу прощения, мистер Эддисон.
Было похоже на то, что он только что пережил какое-то весьма суровое испытание. У него был необычный акцент, который я не мог привязать к какой-либо местности.
— Вы не из этих краёв, мистер?..
— Нет, — он странно улыбнулся. — Можно сказать, что я здесь пришелец.
— Ну, что же, я и сам вырос в Англии.
В конце концов я отбросил манеры:
— Так что, у вас есть имя?
Незнакомец снова улыбнулся.
— Да вот в этом-то и дело, — сказал он. — У меня есть имя, я в этом уверен, но в данный момент… Мне не удаётся его вспомнить.
— Понятно. Вы хотели бы остаться инкогнито. Почему же? Дело связано с разводом?
— Нет, нет, нет. Дело совсем не в этом! — нахмурился он. — Во всяком случае, мне так кажется. Дело в том, что… Я потерял память, — он снова нахмурился. — Или, быть может, её украли.
Я рассмеялся:
— А! Думаю, вы ошиблись, приятель. Кабинет психиатра дальше по коридору, затем налево…
Он решительно покачал головой:
— Нет.
— Нет? То есть, вам не доктор нужен?
— Доктор?.. — он на мгновение задумался, а затем опять покачал головой. — Нет. Мне нужный частный детектив. Я посмотрел в телефонной книге. Ваше имя было первым в списке.
— Да, именно так большинство клиентов меня и находят. Но, послушайте, я не понимаю, чем я могу вам помочь? Если у вас амнезия, то вам нужен доктор.
— Нет. Со мной в этом городе что-то произошло. Мне то ли мозги промыли, то ли загипнотизировали, то ли… ещё что-то. Одним словом, моя память пропала, и я хочу, чтобы вы помогли мне её найти. Вы можете воспроизвести, где я бывал после прибытия сюда. Где я был, с кем встречался, что делал.
Я откинулся на спинку кресла, взял из пепельницы свою сигарету, и глубоко затянулся. Незнакомец внимательно на меня смотрел, и я почувствовал себя насекомым, которое разместили на предметном стекле микроскопа. Я подумал, а не проворачивает ли он со мной какой-то сумасшедший розыгрыш, но он казался слишком серьёзным для этого, слишком напряжённым.
— Ладно, — сказал я. — Посмотрим, смогу ли я чем-то помочь.
А какого чёрта? У меня всю неделю не было дел, так что либо это, либо стену рассматривать.
— Я беру сорок в день плюс расходы, — быстро добавил я.
— А, деньги, — на лице незнакомца промелькнуло беспокойство, и на моём тоже. — Я не уверен, что они у меня есть.
— Ну, — рассудил я, — почему бы вам не вывернуть свои карманы и не посмотреть? Кто знает, вдруг у вас в бумажнике найдётся какой-нибудь удостоверяющий личность документ, и мы сразу раскроем это дело.
Судя по его реакции, раньше ему эта простая мысль в голову не приходила: его лицо озарилось так, словно я ему рассказал о результатах скачек на следующей неделе. Может быть, он и рассудок потерял вместе с памятью?
Незнакомец встал и принялся выворачивать свои карманы, сваливая их содержимое кучей на моём столе. Я думал, что у него найдётся четыре-пять предметов, но минуты через две создалось впечатление, что их скорее четыре или пять десятков. Это мне напоминало одно выступление в ночном клубе, которое я когда-то видел; в нём фокусник раскрыл чемодан и вынул из него невозможное количество больших громоздких предметов, которые на самом деле он вытягивал из потайного отверстия в крышке стола. Но в этот раз я не понимал, как делается фокус.
Через какое-то время незнакомец закончил своё выступление, и снова сел.
— Что, нет фикуса? — спросил я.
Он озадаченно почесал голову, и мне показалось, что он собирается проверить карманы, чтобы убедиться.
— Профессиональная шутка, — быстро добавил я.
— Профессиональная шутка? — нахмурился он. — А я думал, что вы частный детектив.
Теперь настала моя очередь чесать затылок. Да, видно тот ещё денёк сегодня будет.
Я наклонился вперёд, чтобы изучить рассыпанную на моём столе пёструю коллекцию предметов. Некоторые вещи я узнавал. Среди них были: детская рогатка, телескоп с потёртой бронзовой оправой, очки с проволочными дужками, таймер для варки яиц, смятый пакет мармеладок, свёрнутый номер местной газеты с заголовком о последней панике по поводу НЛО. Но большинство предметов были для меня загадкой: гнутое зеркало с дырой посредине, стеклянный флакон с серебряными ушками по бокам и с несколькими каплями ртути внутри, чёрный кубик с непонятными иероглифами, коричневый пластиковый прямоугольник со следами металлического припоя, и множество других предметов, о происхождении и предназначении которых я мог только догадываться.
Едва ли не единственный предмет, которого там не было — бумажник; впрочем, как не было там и любого другого предмета, способного установить личность хозяина. Ни визитной карты, ни чековой книжки, ни читательского билета, ни счёта из химчистки — ничего. Был кошелёк с завязочкой, в котором лежало некоторое количество монет разных форм и размеров, но они не были похожи ни на какие деньги, с которыми мне когда-либо доводилось сталкиваться. Что бы это ни были за деньги, валютой США они не были.
— Похоже, у вас нет наличных денег, — сказал я ему.
— О… Значит, вы мне не поможете?
Я перемешал его «сокровища» на неровной поверхности стола, делая вид, что раздумываю. На самом деле я был так заинтригован этим странным человечком и его сумасшедшим рассказом, что, наверное, я бы сам ему заплатил, чтобы он разрешил мне взять это дело.
— Не волнуйтесь об этом, — сказал я ему. — Когда мы выясним кто вы и откуда, тогда и уладим этот вопрос.
Он широко улыбнулся:
— Хорошо. Раз мы уладили этот вопрос, то с чего вы предлагаете начать?
Я встал и начал ходить туда-сюда, задумчиво потирая подбородок. После пары минут этого представления я снова посмотрел на странную кучу хлама на моём столе и улыбнулся — у меня появилась идея.
— Собирайте всё это обратно, — сказал я, потушил сигарету, надел шляпу, и потянулся за плащом. — Мы немного прокатимся.
* * *
К тому времени, когда мы добрались до нашего места назначения, были уже сумерки. Дорога тянулась впереди нас как узкая белая лента, извивающаяся между гор. Слева от нас, внизу, были огни города, словно нарисованные маслом, а справа от нас был поросший густым лесом хребет, похожий на тёмный занавес.
Во время нашего путешествия мой клиент, на удивление, был молчалив. Он даже не спросил, куда и зачем мы едем. Он просто сидел и смотрел в окно, погрузившись в свои мысли. Так мог себя вести только не местный. Или страдающий амнезией.
Я сбросил скорость и направил машину с дороги направо, остановившись у ветхих деревянных ворот, за которыми была узкая грунтовая дорога. Мы оба вышли. На воротах висел замок (как я и предполагал), поэтому я залез наверх, перевалил через них, и спрыгнул на другой стороне, едва не потеряв равновесие. Когда я обернулся, чтобы подсобить маленькому человечку, у меня от удивления раскрылся рот: ему каким-то образом удалось справиться самому, молча, и без видимых усилий. Он явно был более ловким, чем казался. Я мысленно сделал пометку: нужно проверить, есть ли сейчас в городе цирк.
Мы начали подниматься на хребет, маневрируя между выбоинами и свисающими на дорогу с обеих сторон ветками. День подходил к концу, и голые, качающиеся на ветру деревья смотрелись на фоне темнеющего неба гротескными силуэтами. Я отвернул ворот своего плаща, чтобы защититься от зимнего холода. Моего же клиента, похоже, холод не беспокоил. Задумавшись, он со всё большим нетерпением шёл вперёд. Мне пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от него, и, спотыкаясь на камнях и сталкиваясь со стволами деревьев, я заработал несколько ушибов.
Минут через пять тропа вывела нас на небольшую поляну, на которой, как я и припоминал, находился приземистый дом в испанском стиле, прижавшийся к скале словно ящерица. При его виде у клиента загорелись глаза:
— Здесь я, по-вашему, был, когда потерял свою память?
Я улыбнулся и покачал головой:
— Я, приятель, конечно, хороший детектив, но не настолько.
— О… — на его лице было такое разочарование, что меня это почти рассмешило. — А я думал, что вы воспользовались дедукцией…
— Что, как Шерлок Холмс?
— Хм… Он тоже частный детектив?
Я внимательно посмотрел на него, думая, не разыгрывает ли он меня.
— Нет, главный помощник окружного прокурора!
— О, — сарказм в моём голосе он, похоже, не уловил. — Итак, что вы предлагаете дальше делать? Посетителям тут, похоже, не рады, — он указал на прибитый к столбу ржавый знак:
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ.
НЕ ВХОДИТЬ.
ВАС ПРЕДУПРЕДИЛИ.
— Не волнуйтесь на этот счёт. Хозяин любит уединение, вот и всё. Он мне однажды помог в благодарность за моё участие в деле о шантаже, и мне кажется, что у него могут быть ответы и на ваши вопросы.
Хотя голос у меня был оптимистичный, внутри у меня нарастало беспокойство от мысли о том, что нужно снова посетить этот жуткий дом и его ещё более жуткого обитателя.
— Вы, наверное, подождите тут, — предложил я, — а я пойду и узнаю, есть ли кто-нибудь дома.
Тихонько насвистывая, я пересёк поляну и перепрыгнул несколько низких ступеней, ведущих к дому. Только я поднял руку к звонку, как вдруг из тени соседней арки выскочил человек размером почти как шкаф, и схватил меня сзади за шею, словно зажал её в тиски. Я инстинктивно начал пытаться вывернуться, но мои попытки были бесполезны. Чем сильнее я сопротивлялся, тем крепче он меня сжимал. Я начал задыхаться и решил, что пора действовать более решительно. Прогнувшись назад, я обхватил руками его шею. Затем, перенеся на руки весь свой вес, я оторвал ноги от земли, упёрся подошвами в деревянную дверь, и сильно оттолкнулся. Не отпуская друг друга, мы опрокинулись назад и полетели со ступеней головами вперёд на твёрдую каменистую землю. От удара об землю мы расцепились, и я наконец-то снова смог дышать. Я откатился в сторону и упёрся спиной в кучу брёвен на краю поляны. Обернувшись, я увидел, что нападавший — смуглый мускулистый мексиканец, одетый в национальный кожаный пиджак и свободные штаны цвета хаки, подпоясанные верёвкой — лежал возле ступеней, держась за голову.
У меня отвисла челюсть, когда я увидел, что мой новый клиент молча подошёл, поднял с земли большой камень, и занёс его над головой, явно собираясь опустить его на череп мексиканца.
— Эй! — крикнул я. — Вы что творите? А ну положите на место!
Я встал на ноги, подбежал к нему, вывернул из его рук камень, и бросил его на землю. Человечек не мог в это поверить:
— Он же напал на вас!
— Да, но… работа у него такая. Ему платят за то, чтобы он охранял этот дом. Верно, Рамон? — повернулся я к мексиканцу.
С трудом встав на ноги, Рамон схватил меня за руку и так начал её трясти, что я испугался, как бы он мне плечо не вывихнул.
— Тысяча извинений, мистер Эддисон, — сказал он с сожалением на лице. — Я вас не узнал. Вы давно уже к нам не приходили, а в тени у двери… Как мне заслужить ваше прощение?
— Да ладно, ничего страшного, — небрежно сказал я, словно со мной такое каждый день случалось.
Впрочем, если подумать, именно такое со мной регулярно и случалось.
— Мы с другом пришли проконсультироваться у твоего босса, — добавил я, кивая в сторону моего ошеломлённого спутника. — Если он дома, конечно.
Рамон широко улыбнулся, продемонстрировав свои кривые почерневшие зубы.
— О, да, сэр, он дома. Уверен, что он вас ждёт.
Рамон провёл нас по затхлому, освещённому свечами коридору к внушительного размера деревянной двойной двери, на которой были вырезаны какие-то оккультистские символы. Со стены над дверью на нас недобрым взглядом смотрела голова лося.
Мексиканец постучал в дверь и, секунду подождав, открыл её, пропуская нас в комнату. Это был большой кабинет, на стенах были книжные полки, в сделанном из песчаника камине теплился огонь, вокруг низкого круглого стола стояли три кресла, а в алькове в конце комнаты, за письменным столом из красного дерева сидела худая, потрёпанная временем фигура Ясновидца Сильвермана.
В полумраке Сильверман был похож на труп. Его тёмно-серый костюм, хоть и был хорошо скроен, болтался на его похожем на скелет теле, а мерцающие свечи отбрасывали на его осунувшемся лице контрастные тени. Когда он заговорил, его голос был похож на шорох листьев на ветру.
— Проходите, мистер Эддисон, проходите.
На его лице не было ни следа удивления нашему приходу, отчего возникало чувство, что он нас ждал. Встав из-за стола, он направился к нам, и его лицо исказила жуткая гримаса, которая, по-видимому, была попыткой улыбнуться. Мы обменялись рукопожатиями, и у меня было такое чувство, словно я сжимаю пальцами пучок веток. Я постарался не сжимать руку слишком сильно.
— Простите, что побеспокоил вас, Сильверман, да ещё и в такое позднее время, — я поймал себя на том, что нервно переминаюсь с ноги на ногу, словно непослушный школьник, которого отправили в кабинет директора.
— Ну что вы, мистер Эддисон. Я, как вы знаете, навечно у вас в долгу. Никогда не стесняйтесь навещать меня, если мой дар может сослужить вам службу, — он направил свой холодный, как сталь, взгляд на моего спутника. — А теперь, не представите ли вы нас?
— Ну, я бы с удовольствием, — ответил я, — но вы, видимо, уже и так знаете суть нашей проблемы. Дело в том, что я сам не знаю, кто это такой, да и он тоже не знает. Видите ли, он…
— Потерял память! Понятно, понятно.
— Да, он обратился ко мне за помощью, и я подумал, что, быть может, вы сможете что-нибудь о нём узнать. Я помню, как вы когда-то взяли часы одного человека, и…
— Смог узнать где он их купил и какая его постигла участь?
— Да, именно.
— Психометрия! — мой клиент так давно молчал, что его возглас застал меня врасплох. — Вы говорите о психометрии, верно? Да, она может помочь, — он пожимал руку Сильверману гораздо энергичнее, чем я, и внимательно его рассматривал. — Чрезвычайно важно выяснить, что со мной происходило после прибытия в этот город. Вы должны помочь мне вспомнить!
На лице Сильвермана снова появилась его жуткая, как у трупа, улыбка:
— Что же, я постараюсь, сэр.
Освободившись от рукопожатия незнакомца, он провёл нас к круглому столику. По указанию хозяина, Рамон взял у меня шляпу и плащ и поспешил уйти, словно не желая видеть то, что будет происходить дальше. Мы расселись по трём обитым кожей креслам (которые, как мне кажется сейчас, были заранее расставлены в ожидании нашего прибытия) и Сильверман снова обратился к моему спутнику:
— А теперь, сэр, не найдётся ли у вас одного или двух предметов, которые для вас важны либо по каким-то причинам очень дороги, и которые я мог бы рассмотреть?
Я с трудом сдерживал ухмылку, когда незнакомец встал и повторил свой номер, который уже демонстрировал в моём кабинете: запустил руки в карманы и начал выкладывать груду барахла, включая вещи, которые — я был готов поклясться — в первый раз он не вынимал. Он вывалил всё это на стол перед нами и уселся, с лицом, исполненным радостного предвкушения.
Сильверман даже бровью не повёл. Бегло осмотрев эту коллекцию, он протянул руку и взял маленькую, но очень детальную модель птицы.
— Да, думаю, начнём с этого, — объявил он.
— Что же, хорошо, — согласился я. — Если это, конечно, не на Мальте сделано.
— Что?
— Простите. Профессиональная шутка.
Сильверман взял модель в пригоршню, и уставился на неё пронизывающим взглядом, глядя не столько на неё, сколько сквозь неё. Секунду или две ничего не происходило, а затем свечи в комнате начали мерцать и погасли. Единственным источником света остался огонь в камине, который сильно загудел, словно на ветру, но окрестности стола были освещены потусторонним светом, который, казалось, исходил прямо из рук Сильвермана, подчёркивая рельефность его костлявого лица.
— Я вижу человека, — нараспев произнёс ясновидящий, и его голос звучал так, словно доносился откуда-то издалека. — Высокого и элегантно одетого. Он несёт подмышкой большой прямоугольный свёрток. И поёт. Поёт во весь голос.