Действительно, он не предполагал, что вода в реке поднимется настолько и так стремительно. Сейчас они спускались вниз по горной тропе к континентальному водоразделу. В горах за последние два дня выпало много дождей, которые потоками хлынули с гор. Билла и раньше беспокоило, когда случалось переправлять через реку не слишком опытных наездников. Сейчас это была Гейл.

Они могли попытаться перейти реку вброд в верхнем течении, но он решил переправляться верхом на лошадях. Если все согласятся. Тогда ему придется посадить Гейл на свою лошадь рядом с собой, а Роузи пусть переправляется с вьючными мулами. Животные были приучены, они знали, что делать.

– Хочешь, я перейду вброд и проверю глубину? – предложил Мак.

Билл озадаченно обернулся и покачал головой:

– Мы переправлялись здесь много раз, зная, что придется искупаться. Сейчас меня беспокоит, что течение реки очень быстрое.

– Да все нормально. Шелби сможет справиться сама, да и Гейл, думаю, тоже.

– Ты в самом деле так считаешь?

Мак усмехнулся:

– Конечно.

Мак повернул лошадь, Билл поскакал за ним. Он как раз не был уверен, что у Гейл все получится. Ему больше нравился собственный план. Он догнал остальных наездников и остановился перед ними. Все вопросительно поглядывали на него.

Наконец Гейл не выдержала:

– Ну, бесстрашный вождь, каков же план?

– План состоит в том, чтобы целыми и невредимыми добраться до ранчо.

Он внимательно посмотрел на каждого, потом остановил взгляд на Гейл.

– Вода в реке поднялась больше, чем я ожидал, но нам надо переправляться, и здесь самое лучшее место. Итак, вот что мы будем делать. – Он немного подождал, потом опять посмотрел на Гейл: – Слушай меня внимательно. Мы едем на лошади вброд, пока уровень воды не достигнет бедер, потом слезаем в воду. Если лошадь поплывет, мы плывем рядом с ней. На самом деле получится, что лошадь будет помогать нам, а мы – ей. Это не самая опасная переправа. В сухое переоденемся на том берегу.

На лице Гейл не было и намека на беспокойство. Кажется, она не понимала.

– Гейл, я хочу, чтобы ты ехала на моей лошади, хотя я буду руководить всеми. Когда ты соскользнешь в воду, я буду как раз там, рядом с тобой. Роузи сотню раз переправлялась подобным образом, и она нормально будет чувствовать себя с мулами.

Гейл нахмурилась. Он не обратил на это внимания и повернул лошадь к реке.

– Билл, подожди минутку. – Он остановился и посмотрел на нее. – Я не понимаю, почему на твоей лошади. Что-нибудь не так с Роузи?

– Нет, я уже говорил, что она переправлялась здесь сотню раз.

– Тогда что-то не так со мной, да? Ты думаешь, я не справлюсь.

Это было, в общем, так. Но и просто он хотел, чтобы она была поближе, чтобы быть уверенным в том, что она переправится благополучно.

– А что, ты всегда так поступаешь с неопытными наездниками или только со мной? Билл, я хочу знать.

Билл тяжело вздохнул:

– Гейл, это то, что я обычно делаю для детей. Взрослые могут позаботиться о себе сами, но в этом случае…

Гейл метнула на него сердитый взгляд:

– В этом случае ты чувствуешь, что я не справлюсь, и ты обращаешься со мной как с ребенком?

– Да нет же, Гейл.

Она поехала бок о бок с ним.

– Тогда в чем дело?

Он понизил голос:

– Гейл, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, ясно? Иногда лошади становятся пугливыми, запутываются в поводьях или цепляются ногами за корягу в воде. Иногда бывает трудно преодолевать течение. У тебя не такие большие навыки в этом деле, и я хотел бы быть рядом.

По ее глазам он понял, что не убедил ее.

– А как насчет Шелби, ты ей тоже дашь приказ ехать на лошади Мака, чтобы быть ближе к нему?

– Шелби поопытнее тебя, а с Маком она без меня разберется. У нее своя голова.

– У меня тоже своя голова.

– Ты, Гейл, будешь делать то, что я скажу тебе.

Ситуация выходила из-под контроля. Что, она не понимает, что он делает это ради ее блага?

– Самое лучшее для тебя – сесть рядом со мной.

– Самое лучшее для меня – то, что я сама выберу. Я переправлюсь на Роузи. Я справлюсь сама!

Его охватила тревога. Нет, он должен уговорить ее.

– Гейл, ты не представляешь, как это опасно.

Она придержала Роузи.

– Я скажу тебе, что я так не думаю, – выпалила она. – Я думаю, что не знаю тебя и наполовину. Ты думаешь, я не справлюсь там, где другие справляются? И ты не считаешь, что я смогу сама принимать решения. Тебя вообще не интересует мое мнение.

Ее слова обжигали его, как порывы холодного северного ветра. Он уже не слушал, о чем она возмущенно говорила. Он понимал, что она искала внешнего повода. А на самом деле взорвалась потому, что интуитивно чувствовала: он так и не обрел внутренней уверенности. С одной стороны – он не хотел понимать ее, с другой – он так и не обрел ясности, определенности. В самом деле, чего он боялся? Жизнь, лишенная колорита, вдали от цивилизации, вряд ли годилась для такой женщины. Он думал об этом сто раз. Его нерешительность оскорбляла ее. И как сейчас она не хотела слушать его доводов относительно опасности на переправе, так же, вероятно, она не хотела учитывать другие моменты.

Он попытался еще раз:

– Гейл, пересекать вздувшуюся от дождей реку опасно даже для меня, хотя я делал это много раз. Могут возникнуть неожиданные проблемы, ты же не занималась выездом лошади и потому должна находиться с кем-нибудь, кто тебя подстрахует и обеспечит благополучную переправу.

– Ты думаешь, мне нужна нянька?

– Нет, Гейл, не думаю. Ты, конечно, можешь совладать и с рекой, и со мной. Жизнь тяжела, полна трудностей, и мне бы хотелось помочь тебе, особенно сейчас. Тебе еще многое предстоит, Гейл, мужайся.

Вдруг он понял, что говорит о другом. И она поняла это. У нее от боли перехватило горло. Она вся задрожала от его взгляда. Он бросал ее, как старый башмак. Не подавая виду, она сжала кулаки и выпрямилась в седле.

– Я знаю, Билл, почему ты морочишь мне голову: ты нервничаешь из-за моего отъезда. Это так?

Он отрицательно покачал головой, но Гейл почувствовала, что он смущен.

– Я не понимаю, о чем это ты.

– Понимаешь, – возразила она, – если мы расстанемся сейчас, то это будет проще. Не так тяжело, как потом, когда привыкнем. У тебя другие планы. Правильно?

– Гейл, это не так.

– Очень даже так!

– Я уже сказал тебе. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

– В самом деле? Какая трогательная забота!

– Гейл, прекрати. Я боюсь, что ты не справишься.

– А вот с этого бы ты и начинал, и нечего играть в кошки-мышки. Конечно, я не справлюсь, где уж мне. Я поняла. Если ты на это так смотришь, нет смысла оставаться здесь, я исчезну из твоей жизни. Хоть сейчас.

– Да, верно. – Он осуждающе посмотрел на нее.

Гейл бросила на Билла долгий прощальный взгляд, жгучая боль душила ее.

– Покажи мне дорогу к Элк-Парку, – потребовала она, – теперь, Билл, тебе не нужно бояться за меня, потому что я уже отправляюсь.

Билл стал будто каменный. Она ничего не прочитала на его лице. Ладно, она докажет ему, чего стоит. И что может, хотя у нее в конечном счете есть профессиональный навык, это бессмысленно. Будь что будет.

Он показал рукой:

– Держись на запад, езжай по солнцу, не теряй его из виду.

– Отлично. – Гейл натянула поводья и пришпорила лошадь. Не думая о последствиях, она пустила кобылу рысью и направилась на запад вдоль реки. Она не осмелилась оглянуться. Ей показалось, что Шелби позвала сзади, но слов она не расслышала, в голове у нее царила сумятица, и единственное, о чем она подумала, – что выглядит последней идиоткой.

За последние два часа Билл не один раз обругал себя дураком. Он не мог себе ответить, почему он впустую потратил столько времени, надеясь на то, что она вернется. Конечно, не в ее характере было совершать необдуманные поступки, – он представлял, что она достаточно благоразумна. Но в то же время объяснять все с точки зрения благоразумия было бы глупо.

И где ее черти носят?

Он подумал, что она вернется при первых раскатах грома или по крайней мере при первых вспышках молнии на небосклоне.

Черт возьми, он никак не ожидал, что она отправится одна. Сам он оказался глупцом. Как мог он так себя вести? Он желал позаботиться о ней, но был так неуклюж в проявлении своей заботы, что все вышло по-идиотски. В самом деле, не могла же она читать его мысли? Она-то, как всегда, была естественна в проявлении своих чувств. Но теперь между ними лежала пропасть непонимания. Ну, допустим, ей удастся добраться до Элк-Парка. А потом? А потом она отправится в Кентукки – и действительно исчезнет из его жизни. И это ей удастся. Тогда они оба останутся несчастливыми до конца дней своих. Вот теперь он по-настоящему испугался. Она будет доказывать свою правоту. Но самое главное – она одна в горах – не давало ему покоя. Она понятия не имела об опасности, которая, возможно, подстерегала ее. Он сделает хотя бы попытку подстраховать ее, пусть она злится и выдумывает обиды – это уже не имеет никакого значения.

Гроза еще громыхала, а Билл еще не нагнал Гейл по следу. Он знал, что земля, пропитанная дождем, хорошо сохранит отпечатки лошадиных копыт. Если бы он наткнулся на ее след, это означало бы, что он движется куда нужно. Его зоркие глаза искали какой-нибудь знак, указывающий на то, что она уже была здесь.

Ему было плохо. Сердце будто разрубили на две половинки. Угрызения совести точили его душу. Дернув за поводья, он заставил лошадь остановиться и разогнул уставшую спину. Билл был уверен, что теперь она оставит его. Ну что ж. Действительно, может, и к лучшему. Он найдет и проводит ее и вернется на свое ранчо. Билл думал, что уже ничего нельзя изменить.

Его жеребец заржал, и Билл посмотрел на землю. Он вздохнул с облегчением и тут же поблагодарил Всевышнего. Прямо перед ним в грязи были залитые водой отпечатки копыт.

Им овладело чувство страха: следы вели прямо в реку.

Холод пронзил Гейл с головы до пят. За два часа езды она пришла в себя первый раз. На самом деле не знала, сколько времени прошло с тех пор, как она словно сумасшедшая убежала от Билла. Она подняла голову и осмотрела местность. Темнело. Откуда-то снизу доносился рев мощного ручья. Гроза разразилась в долине с полчаса назад, небо заволокло тучами, мрак опустился на горы. Она порылась в седельных сумках, нашла дождевик, натянула капюшон на голову, расправила длинный плащ на ногах и крупе лошади, надеясь, что потоки воды будут скатываться вниз и они останутся сравнительно сухими.

Но оказалось, что это было бесполезно. Ветер усилился, дождь хлестал в лицо, порывы ветра срывали с ног дождевик. Но Гейл все еще продолжала скакать на лошади, а когда приподняла капюшон, то увидела прямо перед собой опушку леса.

Сидя на лошади, она укрылась от дождя под большими сосновыми ветками, где потоки воды были не так сильны, но она боялась молнии и понимала, что придется найти другое укрытие.

Гейл не знала, сколько времени она там находилась. Роузи, казалось, не собиралась трогаться в путь, по правде говоря, ей тоже было лучше под деревом.

Крупные тяжелые капли дождя под сильными порывами ветра сбивали иголки сосны, и все вместе больно ударяли по лицу, рукам, спине. Она заплакала.

Она знала, что может сколько угодно рыдать, но никто, кроме Роузи, ее не услышит. Если бы она захотела, могла бы завыть от души, но если бы это облегчило ее участь. Она сама поставила себя в такое положение, и она должна выбраться из него. Слезы вперемешку с каплями дождя катились по ее лицу, раскаты грома заглушали ее всхлипы.

Через некоторое время ей стало немного лучше. Она совсем не представляла, куда ехать. Но гроза прошла, лучи солнца проникли в чащу леса, и Гейл решила: все не так уж страшно. За прошедшие несколько дней она узнала о себе одну важную вещь: она способна на большее, чем считала раньше. Она могла что-то задумать и выполнить, ей не нужно, чтобы кто-то опекал ее. И в первую очередь ей хотелось доказать это Биллу.

Сейчас перед ней стояла задача: надо было переправиться через реку. Она скакала вдоль берега около часа, но подходящего места для переправы не находилось. Наконец она увидела пологий спуск и подъехала ближе. В этом месте река расширялась, течение казалось не столь стремительным. И она направила лошадь прямо в бурлящий поток.

Роузи повиновалась, подняла голову и ступила словно нехотя прямо в бурлящий поток. Вода пенилась вокруг, поднималась все выше. Гейл почувствовала, что лошади становится все труднее идти. Девушка соскользнула с нее, вспомнив предупреждение Билла о том, что ноги лошади могут запутаться в поводьях. Она быстро обвязала поводья вокруг шеи коня и крепко ухватилась за них одной рукой, а другой держалась за луку седла.

Ледяная вода плескалась ей в лицо, но они с лошадью уверенно продвигались вперед. Гейл не отдавала себе отчета в том, что она делает; она плыла по течению, надеясь, что переправляется через реку, а не спускается вниз по течению.

Лошадь преодолела стремительный поток, защитив Гейл своим телом от его натиска. И прежде чем она это поняла, ее ноги коснулись каменистого дна и лошадь ступила на сухую землю. На самом деле она не столько хотела доказать Биллу, что он был не прав, сколько себе, – что она права. Теперь она могла вернуться домой в полной уверенности, что лучше узнала себя и жизнь.

Накрапывал дождь, она проскакала несколько миль, позволив кобыле выбирать дорогу на местности. Она надеялась, что лошадь знает дорогу, по которой они ехали. Однако полной уверенности не было. Несмотря на то, что она полагалась на Роузи, ей хотелось найти следы, которые могли помочь ей ориентироваться. Скалы блестели после дождя, словно свежевымытые. Гроза прокатилась по ним и грохотала внизу на другой стороне, время от времени сыпал частый дождик. Гейл остановила Роузи, стянула капюшон с головы и оглянулась вокруг, соображая, где они находятся.

Горы у нее за спиной, казалось, вознеслись к самому небу, покрытому тучами. Снова обернувшись вперед, она поняла, что спускается вниз по тропе. Гейл быстро огляделась. Справа от себя она увидела поток, несущийся с горы. Это был Континентальный водораздел. Они, очевидно, только что пересекли его, и теперь она скакала на запад с полной уверенностью, что скоро доберется до Элк-Парка. Ее охватило радостное волнение, на лице появилась улыбка.

– Ладно, – бормотала она не столько для лошади, сколько для себя. – Все, что мне нужно делать, – это ехать вперед прямо по солнцу. Скоро я прибуду в Элк-Парк, правильно, Роузи?

Она наклонилась и ласково погладила своего друга.

– Надеюсь, старушка, ты отлично знаешь, куда мы скачем, тогда нам было бы намного спокойнее.

Гейл улыбнулась. С каждым мгновением у нее прибавлялось уверенности. Она пришпорила лошадь. Через некоторое время кобыла вырвалась на наезженную тропу. Это могла быть та самая дорога, которая приведет ее домой.

Удивительно, что она уже не боялась, – она могла управлять ситуацией. И Гейл на самом деле стало спокойно в этом мире, который окружал ее. Может, кому-нибудь и следовало бояться, чего-нибудь бояться, но не ей. На смену страху явилась уверенность, какой у нее давно не было; это придало ей чувство собственного достоинства.

Внезапно она подумала: а ведь они с Биллом расстались. Ей бы хотелось, чтобы все было по-другому. Но с самого начала было ясно: они очень разные. Биллу лучше было бы не опекать ее – а тогда странным образом все нарушилось. Почему-то она не могла это принять, следовательно, и все остальное. Хотя, наверное, у нее уже никогда не будет такого мужчины, как Билл. Когда-нибудь она сможет рассказать об этом своим внукам. Если, конечно, у нее будут внуки.

В лесу стало так темно, что продолжать путь было невозможно. Узкая тропа петляла между деревьями. Она искала хотя бы небольшую площадку, где они с Роузи могли бы передохнуть, но ничего подходящего не попадалось. Лошадь осторожно выбирала дорогу в темноте, потом совсем замедлила ход. Гейл знала, что в любом случае скоро придется останавливаться. Она уже ничего не могла разглядеть в пяти футах от себя, и рисковать не стоило, так как лошадь могла поскользнуться.

Наконец справа Гейл увидела просвет между деревьями и устало направила туда лошадь.

Когда она выехала из густой чащи леса, служившей ей укрытием от дождя, то увидела, что в ночном небе над головой мерцали редкие звезды. Лунный свет скупо освещал полянку. Гейл отвязала от седла сумку со спальным мешком.

Взяв сумку, она повела лошадь к краю прогалины и привязала ее к низкой ветке. Сверху на дереве раздалось уханье совы, и Гейл замерла. Простояв тихо еще минуту, она подождала, но звук не повторился. Тогда она решила, что беспокоиться нечего, – это старый филин отстаивал права на территорию. Сама она больше беспокоилась о ночлеге под открытым небом. Здесь могли встретиться змеи, грызуны и звери покрупнее. Она надеялась, что если будет находиться близко к лошади, то та даст знать об угрозе. Тем не менее ей надо было провести ночь здесь. Гейл достала большой дождевой плащ с пропиткой из седельной сумки. Плащ не пропустит влагу в ее спальный мешок и предохранит от холода. Она расстелила плащ, положила мешок сверху, быстро порылась в сумке. Ей попались бинокль, который понадобится только завтра, и полплитки шоколада. Еще раньше она съела сандвич, яблоко и другую половинку плитки. Гейл сначала подумала оставить шоколад на завтра, но ведь завтра она доберется до Элк-Парка и сможет купить себе что-нибудь. И она принялась за плитку, стараясь растянуть удовольствие как можно дольше.

Ей ничего не оставалось, как надеяться на лучшее. Кобыла заржала. Гейл замерла, напрягая слух. Ночные птицы гомонили на верхушках деревьев над ее головой. Издалека доносился приглушенный вой. Не двигаясь, Гейл окинула взглядом небольшую полянку, одновременно стараясь уловить любой шорох. Она настороженно прислушивалась к каждому звуку. Если что – она готова сразу же вскочить на лошадь.

Через некоторое время Роузи принялась щипать траву, и Гейл расслабилась. С плиткой шоколада в руке она устроилась в спальном мешке и застегнула молнию почти до ушей. Она чувствовала себя обессиленной. Но как только сон подобрался вплотную, Роузи заржала снова. И тотчас же послышалось ответное ржание со стороны тропы.

Кто-то скакал верхом посреди ночи. Кто? Боже, кто знает; она могла предположить все, что угодно. Она целиком была в руках судьбы.

Ее кобыла заржала снова, и другая лошадь опять откликнулась поблизости. Гейл выпрямилась в спальном мешке и натянула его до подбородка.

Дрожь прошла по ее телу. Еще ржание, снова ответ.

– Гейл!

Его голос… да, это его голос.

– Билл?! – Ей потребовалось не так уж много времени, чтобы сообразить, что он нашел ее.

Лошади снова заржали по очереди. Должна ли она ответить ему, или лучше позволить ему проехать мимо?

– Гейл! – В его голосе чувствовалась тревога. – Ты здесь?

Она поколебалась еще секунду.

– Здесь, Билл, – ответила она будто нехотя. Все же не стоило заставлять его скакать в темноте, подвергая опасности себя и лошадь.

Он выехал на прогалину, и Гейл при лунном свете увидела попону на лошади Билла.

Она поднялась.

– Где ты? – закричал он.

Она ответила уже мягче:

– Здесь.

Тут же он выехал на лошади прямо перед ней и спрыгнул на землю.

Гейл не дала ему возможности заговорить первым.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросила она.

– Пытаюсь всего лишь спасти тебя. Ты проявила ослиное упрямство.

– Билл, это не упрямство. У меня все прекрасно, так что ты можешь сейчас же скакать туда, откуда прибыл.

– Ну, нет, что ты. Я остаюсь.

Гейл презрительно усмехнулась:

– Ну вот, опять то же самое. Ты ставишь условия и ждешь, что я буду слушаться. Билл, неужели ты не понимаешь? Я не ребенок и принимаю решения сама.

Он молчал, но она чувствовала, что он непреклонен.

– И я могу прекрасно добраться до Элк-Парка. Не так уж это далеко, – упрямо добавила она.

– Ты права, но не совсем. И я провожу тебя туда завтра, а сегодня останусь здесь. – Он подошел к лошади. – У меня есть палатка, и я не возражаю, если ты займешь в ней одно место. Держу пари, что ты не против.

Гейл не хотела занять палатку.

– Мне и здесь хорошо. А ты ставь свою дурацкую палатку где угодно. Это свободная страна.

– А ты?

– Я люблю спать под открытым небом.

– С каких пор?

Она соображала, как ответить.

– С тех самых. – Злая и смущенная тем, что сама захотела ночевать под открытым небом, она отвернулась и нырнула в свой спальный мешок.

Она чувствовала, что Билл смотрит на нее. Лежа там, она слышала, как ее сердце забилось сильнее и дыхание участилось. «Будь он проклят! Все испортил».

Билл скрылся из виду. Радость оттого, что нашел ее, омрачалась ее отказом принять помощь. Билл отвязал походное шерстяное одеяло и бросил его на землю. За несколько минут он поставил палатку и раскатал одеяло. Бросив еще раз взгляд в сторону Гейл, он решил попробовать снова.

– Гейл, палатка не пропустит холод и росу, ты простудишься, лежа на земле, сама не подозревая об этом. Я не думаю, что ты хочешь заболеть накануне бракосочетания Шелби и Мака, правда?

Он внимательно оглядел ее неподвижную фигуру. Она не ответила. Билл поднял полог и, прежде чем залезть туда, произнес еще одну фразу:

– Гейл, обещаю, я не трону тебя и не буду приставать с разговорами.

Она все так же молчала. Он нехотя зашел в палатку, но оставил полог приоткрытым, потом, сняв сапоги, забрался в спальный мешок и повернулся лицом к стенке. Нет, так у него не будет покоя. Он вряд ли уснет, зная, что она находится снаружи. Он повернулся и позвал еще раз:

– Гейл, ну пожалуйста…

– Ладно, твоя взяла.

Она откинула полог и забросила свою сумку внутрь. Потом забралась сама. Повернувшись, она застегнула наглухо молнию входного полога и начала раскладывать свой спальный мешок у противоположной стенки. Наконец она залезла туда и повернулась спиной к нему. Спустя некоторое время он услышал, как она тяжело вздохнула. Он расслабился, согрев усталое тело внутри спального мешка, но не спускал глаз с ее спины.

– Знаешь, я осел, – сказал он немного погодя приглушенным голосом. – Это я виноват, что ты сорвалась одна. Я в ответе, поэтому я и прискакал.

Она не подала виду, и он не мог разобрать, слышала ли она то, что он сказал.

– На самом деле ты была права. Я боюсь того, что произойдет в Элк-Парке. Я был глуп, Гейл, я не имел в виду ничего такого, о чем тебе говорил. – Он помолчал, ожидая, что она даст ему понять, что слышала его, но ничего подобного не произошло.

Билл невольно вздохнул и перевернулся на спину. Черт побери, все бесполезно, он все уничтожил. Он сознавал, что Гейл не захочет прежних отношений с ним. На самом деле все очень просто. У нее была своя, лучшая жизнь там, в Кентукки. Было бы нечестно с его стороны даже спрашивать ее, и он не станет.

Повернувшись на бок, он крепко закрыл глаза, стараясь заснуть без сновидений и без лишних мыслей. Ночь предстояла беспокойная.

Когда Гейл, наконец, услышала ровное дыхание Билла, она тихонько перевернулась, чтобы взглянуть на него. Он лежал, повернувшись к ней спиной. Она сознательно не обращала на него никакого внимания.

Если бы она добралась до Элк-Парка, то по крайней мере могла бы утверждать, что способна на большее, чем быть просто любовницей Билла Уинчестера. Что она не будет ему обузой и ему не придется нянчиться с ней.

Она не могла вынести мысли, что он считает ее неприспособленной к жизни… к его жизни. Для него она хотела быть сильной, такой, чтобы ему не пришлось бы менять свои привычки ей в угоду. Ну и хорошо. Теперь уже не придется. Пусть думает, что ей все безразлично.

Но в тот момент по ее щекам текли горькие слезы, а сердце ныло от боли.

Как бы она поступила, если бы он произнес те слова, которые она хотела услышать? Осталась бы с ним навсегда?

Навсегда… навсегда… навсегда…

По телу Гейл разлилось тепло, и она погрузилась в крепкий сон.

Она очнулась не сразу, медленно освобождаясь ото сна. Она ощущала божественное тепло, окутывающее ее тело. Сквозь полузакрытые глаза она увидела, что лучи зари проникли сквозь стены палатки. Ей предстояло сделать сегодня что-то очень важное, связанное… с отъездом домой. Гейл попыталась лечь на спину, так как почувствовала какое-то препятствие сбоку.

Еще не вполне соображая после сна, она согнулась под одеялом, пытаясь высвободиться. Наконец она поняла, что лежит в объятиях Билла. Гейл в недоумении посмотрела на его волосатую грудь, выглядывающую из мягкой фланелевой рубашки.

Он привлек ее сильной рукой, и Гейл почувствовала его прерывистое дыхание. Она растерялась и не знала, как ей реагировать.

Она могла бы сбросить его руку и оттолкнуть. Притвориться спящей уже не получалось.

Гейл отстранилась от Билла и посмотрела ему в глаза. У нее уже не было выбора.

– Доброе утро, – промолвил он.

– Доброе. – Поднявшись, Гейл смущенно отвернулась и начала скатывать постельные принадлежности.

– Который час? – Она избегала смотреть на него.

– Ты торопишься?

– Может быть. А ты как думаешь?

– Думаю, да.

– Ну, ты прав.

– Может, ты посмотришь на меня, Гейл.

Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы моментально не выскочить из палатки. Она медленно подняла глаза на Билла.

Он лежал на боку в расстегнутой рубашке, облокотясь на локоть. Гейл снова обратила внимание на его мускулистую грудь. Она бросила беглый взгляд на его подбородок, тонко очерченные губы, потом только заметила, что он смотрит на нее очень грустно. У нее заныло сердце, ее мучили угрызения совести. Больше всего на свете ей хотелось подойти к этому человеку и обнять его. Но из этого ничего хорошего не получилось бы. Скорее всего между ними возможны только временные отношения.

«Ну и что, пусть. Даже один, последний раз». Билл внимательно смотрел на нее. Гейл проглотила слюну и облизнула пересохшие губы. Она не знала, что делать. Но понимала, что, если задержится здесь чуть дольше, расплачется, и все закончится.

Он сказал нерешительно и неохотно:

– Потом я провожу тебя на поезд.

Экспресс-поезд «Нэрроу-Гаудж», курсирующий ежедневно от Силвертона до Дюранго, неожиданно появился на пути. Гейл с изумлением уставилась на локомотив с дымящей трубой. Скольким ковбоям, хотела бы она знать, пришлось расстаться со своими женщинами в прошлые годы только потому, что эти хрупкие создания более подходили для легкой жизни на Востоке, чем к тяжелой на Западе.

Конечно, она была не первой, и вряд ли будет последней. Это ирония судьбы.

Она повернула Роузи кругом и посмотрела прямо в глаза Билла:

– Думаю, ты заберешь лошадь?

Он кивнул головой, и она протянула ему поводья.

– Сколько тебе потребуется на дорогу к ранчо?

– Это зависит… – начал он осторожно.

– От чего?

– От того, на поезде я поеду обратно или же погуляю здесь какое-то время. У меня нет причин торопиться домой.

Гейл закусила губы.

Она смотрела на прибывающий поезд, на путешественников и туристов, торопящихся на посадку, и наконец сообразила, что ей тоже пора занять свое место.

– Думаю, мне пора.

Билл опустил руку в задний карман, достал бумажник, вытащил оттуда полоску бумаги и сунул ей:

– Вот твой билет. Это входит в пакет обязательных услуг по турпоездке.

Выдержав его пристальный взгляд, Гейл неуверенно взяла билет.

– Спасибо. – Она взглянула на поезд. – Ну ладно. Мне нужно идти.

Он кивнул головой:

– Я знаю.

Она шагнула от Билла. Вокруг толпились пассажиры. Ей было невыносимо трудно оторваться от него. Вдруг он заговорил:

– Гейл, если бы я попросил тебя остаться, если бы я сказал, что люблю тебя, что бы изменилось? Ты бы осталась и попробовала бы начать все сначала?

Неописуемое волнение охватило Гейл, в груди что-то сжалось, стало трудно дышать. Она не спускала с него глаз.

– Ты собираешься сказать, что любишь меня? Просишь остаться? – прошептала она.

Билл отвел глаза, и Гейл увидела, как он устремил свой взор на горы.

Сзади раздались громкие гудки локомотива, и пассажиры засуетились. Кругом шумели и толпились, и никто не обращал на них никакого внимания. Наконец Билл посмотрел на нее и отрицательно покачал головой:

– Нет, я не собираюсь просить тебя остаться.

Гейл старалась не показывать, как его слова взволновали ее. Ей было тяжело, сердце бешено колотилось.

– Тогда, я думаю, вряд ли что-либо изменилось бы? Не так ли?

Он кивнул. Их глаза встретились, потом Гейл, которая уже не могла выдержать его взгляд, не прощаясь, отвернулась от него и зашагала прочь.

На пути к поезду она с трудом пробиралась сквозь толпу, которая волной вынесла ее прямо к вагону. Она даже не оглянулась. Ей невыносимо было смотреть, как он стоит в одиночестве.

Только одна мысль не давала ей покоя. Он не сказал, что не любит ее, а только что не собирается просить ее остаться. Это не одно и то же.

Билл провожал долгим взглядом последний вагон поезда до тех пор, пока тот совсем не скрылся за горизонтом. Его грудь щемило, внутри все заныло, к глазам подступали слезы. Что случилось с ним, если он, мужественный Билл, готов был заплакать от отчаяния? Гейл уехала. Он позволил ей уехать. И она скорее всего никогда не вернется. Если бы только она придумала какую-нибудь причину, чтобы он попросил ее остаться, он бы рискнул. Но она не сделала этого. А теперь у него не хватило духу принять окончательное решение. Он ничего не мог с собой поделать.

Билл привязал поводья коня к седлу и резко повернул к горам. Если бы он захотел, то потратил бы два дня на дорогу или три, если бы решил не торопиться. Сейчас возвращение на ранчо не было столь важно. Он не кривил душой, когда говорил Гейл, что ему незачем торопиться домой. Он не мог вспомнить, зачем он говорил об этом, но это было не важно. Вообще все было не важно. Он даже не сожалел, что у него не хватило решимости попросить ее остаться. Нет, для них обоих было лучше оставить все как есть. Чувствуя себя подавленным и одиноким, он отправился назад, в родные горы.