Наступил понедельник. По дороге в школу мы Тоби не видели. Моросило, и по всем признакам морось грозилась перейти в полноценный осенний дождь. Вдобавок ветер задувал почти ледяной. И всё-таки я ждала: вот мелькнёт на холме фигура в чёрной шляпе. Тогда я буду знать — Тоби ещё здесь. Потом я решила: после уроков сбегаю к коптильне. Стучаться не стану, просто посмотрю. Конечно, Тоби в любую погоду бродит по холмам, но, если он ушёл насовсем, то и вещи его исчезнут.

Только сначала надо в школу. Папа и мама всегда внушали: моё главное дело — учёба. Девочке, у которой два брата, ферму в наследство получить не светит. Я рассчитывала, когда вырасту, работать в городе. А там у недоучки шансов мало.

В тот день, думала я, мне предстоит заняться арифметикой, вызубрить, в каких штатах какие столицы, узнать, почему Америка вела именно те войны, которые вела, и какая новость ждёт поутру Энн Ширли. А также почему нельзя смешивать известь и аммиак. Но главное — нужно обстоятельно расспросить Энди.

Родители велели держаться подальше от Бетти, а про Энди ни слова не сказали. Энди, конечно, хулиган под стать Бетти, но я твёрдо решилась выяснить у него и насчёт колокольни, и насчёт проволоки.

Как там Тоби сказал? «Они весь Панцирь-камень зацарапали»? Кто — они? Бетти с Энди, больше некому. Точили на Панцирь-камне проволоку. Я их живо представила: намотали концы проволоки на деревяшки, чтобы самим не пораниться, стали по обе стороны от Панцирь-камня и дёргают проволоку ритмично, словно двуручной пилой орудуют — вжик-вжик, вжик-вжик. Только искры во все стороны летят.

Одного я представить не могла: как Бетти с Энди вообще додумались натянуть проволоку. И зачем? Даже волк без причины ничего не делает. Змея и та проглатывает яйцо малиновки, лишь когда голодна.

К тому времени, как мы добрались до школы, дождь разошёлся. Мы-то были в клеёнчатых плащах-пончо с капюшонами и в резиновых сапогах, но многие ребята прибежали мокрые до нитки. Впервые за осень миссис Тейлор затопила печь. Занятия она задержала — сначала позволила самым озябшим обогреться и хоть немного обсушиться.

— Господи, Джеймс! Что с тобой стряслось?

Так воскликнула миссис Тейлор, увидав у Джеймса на лбу повязку. Джеймс метнул на меня вопросительный взгляд, я чуть качнула головой. Джеймс понял.

— Это мы в пиратов играем, миссис Тейлор.

— Я так и подумала, — произнесла миссис Тейлор и обратилась к классу: — Прошу всех, кто не слишком промок, подойти ко мне поближе!

Мы с братьями и ещё несколько ребят послушались. Интересно, для чего это миссис Тейлор нынче сортирует нас не по возрасту, а по степени намокания? Оказалось, совсем не для того, чтоб столицы штатов зубрить.

— Я хочу поговорить с вами, ребята, о несчастье, которое постигло нашу Руфь. — Миссис Тейлор покосилась на дверь. Я проследила за её взглядом — думала, ещё кто-то пришёл. Дверь была закрыта. Тут я сообразила: в классе нет ни Бетти, ни Энди.

Насчёт Энди всё понятно. В этакий ливень его точно не погонят ни латать крышу, ни чинить изгородь. Значит, в школе спасаться не от чего. Значит, туда и плестись не стоит. А Бетти, наверно, сейчас «даёт показания». Иными словами, на Тоби напраслину возводит. Небось прикинулась бедной овечкой, пожалуй, и ввела в заблуждение тех, кому про неё ничего не известно.

— Аннабель!

Я вздрогнула. Ребята и миссис Тейлор смотрели выжидательно.

— Аннабель, я только что спросила, как ты себя чувствуешь после визита к Руфи. Полагаю, нелегко было встретиться с ней после… происшествия?

— Да, нелегко. Но сама я в порядке.

Миссис Тейлор заговорила о том, как это важно — в случаях, когда кого-то в чём-то подозреваешь, — сразу сообщать взрослым.

— Если кто-нибудь из вас, ребята, видел Тоби на холме, или не Тоби, а другого человека, или заметил в тот день что-то странное, необычное, вы не должны скрытничать. Расскажите мне, или своим родителям, или преподобному Киннеллу. Не бойтесь. Знайте: это будет правильный поступок.

Я подняла руку:

— Да, Аннабель?

— Кто вам сказал, что Тоби был на холме, миссис Тейлор?

— Я слышала об этом вчера в церкви. От мистера и миссис Гленгарри.

— То есть вам известно, что Бетти обвиняет Тоби — якобы он швырнул камень?

Миссис Тейлор кивнула:

— Да, так говорят.

— В таком случае пустите меня, пожалуйста, на колокольню. Я сама посмотрю, что там видно из окошка.

Миссис Тейлор опешила. С полминуты только глазами хлопала.

— Зачем это, Аннабель?

— Затем, что Бетти говорила, будто была на колокольне вместе с Энди. Ну, в тот день, на большой перемене. И будто бы видела из окошка Тоби. Будто бы Тоби прятался на холме.

Миссис Тейлор заговорила, очень тщательно подбирая слова:

— Бетти утверждает, что была с Энди на колокольне в тот день, когда Руфь лишилась глаза?

Я кивнула. Ребята притихли и навострили уши: на уроках они никогда с таким вниманием не слушали. Миссис Тейлор поднялась из-за стола, прошла к двери — не той, через которую мы входили в класс, а к другой, что была между шкафов за последними партами. Миссис Тейлор эту дверь подёргала. Дверь оказалась заперта. Миссис Тейлор помрачнела:

— Дети, рассаживайтесь по местам, доставайте учебники и читайте самостоятельно параграфы, которые я указала на доске.

Так велела миссис Тейлор, а сама подошла к печке, где ещё отогревалась группка малышей. Со своей парты я расслышала, как она их наставляет: «Доверяйте старшим. Всегда говорите правду».

Я стала читать про испано-американскую войну, а сама всё прислушивалась, не скрипнет ли дверь. Ждала Бетти. Но Бетти не было.

Дождь не прекратился и к большой перемене. Мы остались в классе, играли в шарики и в «кошачью колыбель». Потом миссис Тейлор построила нас рядами и велела подпрыгивать и хлопать над головой в ладоши. Сказала, это чтобы мы сильными и крепкими росли. На самом деле просто боялась, что мальчишки, не выпустившие пар, не дадут вести уроки.

Наконец, когда мы уже расселись по местам, вошёл Энди. Один, без Бетти. Снял капюшон, встряхнулся, будто мокрый пёс, и оглядел всех по очереди:

— А где Бетти?

Мы молчали. Тогда Энди повторил громче:

— Где Бетти, миссис Тейлор?

Миссис Тейлор как раз писала на доске:

— Понятия не имею, Энди. Она сегодня не появлялась. Может, приболела?

Энди снова натянул капюшон и без единого слова вышел. Миссис Тейлор уставилась на лужу, которая успела натечь с его плаща. Вдруг опомнилась, скомандовала:

— Тишина в классе! Пора заниматься.

Уроки закончились. Пока Генри с Джеймсом надевали сапоги, миссис Тейлор отозвала меня в сторонку:

— Аннабель, вечером твои родители дома? Удобно будет, если я заеду после ужина?

Вот так новость!

— Разве мы с мальчиками набедокурили, миссис Тейлор?

— Нет, Аннабель, нет. Дело не в этом. Я просто хочу поговорить с твоими родителями. Это займёт несколько минут.

— Да, конечно, — сказала я, расхрабрилась и уточнила: — А у вас есть домашний телефон?

— Есть. А что?

— И у нас есть.

Только бы миссис Тейлор не подумала, что я хвастаюсь телефоном! Я поскорее добавила:

— Можно просто позвонить.

Миссис Тейлор чуть улыбнулась:

— Можно. Только…

Она помолчала, подбирая слова.

— Ты, наверно, знаешь, Аннабель, что миссис Гриббл… не в меру любопытная? Что она, когда установит соединение, сама остаётся на линии?

Понятно. Энни Гриббл жила в маленьком домике как раз по дороге на рынок. Я туда всего раз заходила — не одна, конечно, а с папой. Мы везли персики на продажу, ну и заглянули. Миссис Гриббл очень радушно пригласила нас освежиться лимонадом. Мы вошли — и остолбенели. Половину гостиной занимал коммутатор. Ни дать ни взять — огромный ткацкий станок, только вместо ниток — чёрные змеевидные провода.

За этим-то коммутатором миссис Гриббл целыми днями и сидела. Обеспечивала связь. Захотелось поговорить со знакомыми — сперва звони Энни Гриббл, называй фамилию и номер. Она соединит, конечно, только сама не отключится — так и будет слушать новости, совсем не ей предназначенные. Мы к этому привыкли. По телефону никогда секретами не делились. Впрочем, Энни даже мелкие новостишки умела раздуть так, что все владельцы телефонов в начале разговора долго и скучно пересказывали самые незначительные домашние события. Рассчитывали, что Энни потеряет интерес, а там, глядишь, повиснет на другой линии, более перспективной в смысле сплетен. Значит, смекнула я, у миссис Тейлор разговор к моим родителям секретный.

— Мне предупредить папу и маму, что вы приедете?

— Да, Аннабель, это было бы кстати.

Я переобулась, стала завязывать тесёмки Джеймсова капюшона. Джеймс дёрнул головой, как жеребёнок, и галопом выскочил прямо под дождь. Генри помчался за ним. Земля на школьном дворе раскисла, но Генри с Джеймсом не поторопились к лесу, где слякоти не было за счёт толстого слоя листвы, — нет, они стали шлёпать, и прыгать, и приплясывать прямо в непролазной грязище.

Мне совсем не улыбалось тащиться домой в одиночестве по холоду и сырости, но делать было нечего. Вдруг миссис Тейлор предложила:

— Давай-ка, Аннабель, я тебя подброшу. Заодно и поговорю с твоими родителями. Незачем тянуть до вечера. Если, конечно, я их в такое время застану.

Вот это удача! От тёти Лили такого не дождёшься, она в свой автомобиль никого не берёт, ключ никому не даёт. Прокатиться и само по себе здорово, а тем более в промозглый день. Но я восторга не выдала, наоборот, сказала очень важно:

— Папа, наверно, в сарае возится. А мама — дома. Они буду вам рады, миссис Тейлор.

Одна на заднем сиденье, я чувствовала себя чуть ли не королевой, пока не сообразила: именно здесь лежала раненая Руфь. Ехали мы медленно. Тащились, можно сказать: дороги развезло. Но добрались без приключений.

— Беги в дом, Аннабель, а я в машине подожду. Нехорошо сваливаться как снег на голову.

Услыхав, что к нам пожаловала миссис Тейлор, мама бросилась на крыльцо, заговорила своим «воскресным» голосом:

— Миссис Тейлор, входите, пожалуйста!

Почти всех мама называла просто по имени, но только не священника, не доктора, не констебля и не учительницу.

— Благодарю вас.

Миссис Тейлор, прежде чем войти, взялась отряхивать промокший капор.

— Не беспокойтесь, миссис Тейлор, прошу вас, — зазывала мама. — У нас запросто. Никто особо не отряхивается… Это же обычная вода… А ты, Аннабель, пока не разделась, беги позови отца. Он в амбаре.

Генри с Джеймсом появились со стороны сада. Увидели, что я уже дома, остолбенели. Я расхохоталась и крикнула:

— А меня миссис Тейлор привезла! На машине! Так-то! — и побежала к амбару.

Если б не наш старый амбар, я бы, может, главную вещь не узнала — что удивительное живёт в самом обыкновенном. Меж струганых опор таились основные признаки, по которым понимаешь, что время года сменилось, и чувствуешь перемену с особой пронзительностью.

Зимой здесь пыхало теплом от коров и лошадок-тяжеловозов, а уйти теплу не давали соломенные подстилки и свежий навоз. Весной ласточки заселялись в прошлогодние гнёзда. В укромном уголке рождались котята: ни за что не найдёшь, пока сами не окрепнут, не вылезут — и давай шнырять между лошадиных копыт да охотиться на уздечки. Летом в соломе заводились шершни. Прорастали зёрна овса, оброненные по осени. Чёрные в белую крапинку, с пышными перьевыми воротниками, куры породы гудан прятали яйца в надежде высидеть цыплят. Пространство располосовывали пыльные солнечные лучи — они мне казались мостами куда-то туда.

Но лучше всего было в ноябре — когда ни зайди в амбар, папа обязательно там. То починяет колесо, то смазывает маслом запчасти фургона, а то просто похрапывает на сене, усыплённый синюшной сыростью.

Я забралась на сеновал.

— Папа, просыпайся! У нас миссис Тейлор, — шепнула я прямо папе в ухо.

Над нами барабанил по жестяной крыше дождь, под нами шуршали овсом лошадки.

Папа так и подскочил:

— Что? Кто?

— Миссис Тейлор. У нас на кухне. Хочет поговорит с тобой и с мамой. Погоди-ка — тебе сено в волосы набилось.

Папа стал отряхиваться, я ему помогала. Вместе мы слезли по лестнице. Папа откашлялся, потёр заспанные глаза.

— Всего-то на минутку задремал, а поди ж ты… — Он попытался причесаться пятернёй. — Миссис Тейлор, говоришь?

— Да.

— Джеймс набедокурил? Что он натворил?

— Ничего. И Генри тоже. Миссис Тейлор не насчёт нас. По-моему, это касается Бетти Гленгарри.

Папа вздохнул, надел капюшон:

— Опять эта Бетти!

И мы вышли под дождь. К тому времени, как мы стащили сапоги и развесили на просушку плащи, мама сварила кофе и достала из буфета овсяное печенье. Миссис Тейлор сидела в гостиной, на самом краешке стула, сцепив руки на груди — словно ждала от нас плохих новостей. Только, похоже, плохие новости были как раз у неё.

— Даже не знаю, надо ли втягивать в это Аннабель, — раздумчиво произнесла миссис Тейлор.

— А я не знаю, что вы имеете в виду, говоря «это», — парировала мама. — Если речь о несчастье с Руфью, нашей дочери следует остаться и послушать. Она ведь свидетель.

— Что ж, если вы разрешаете…

Миссис Тейлор не сразу собралась с мыслями. Минуту она смотрела в потолок, но вдруг как-то встряхнулась и начала решительно:

— Насколько я понимаю, Бетти заявляет, будто с колокольни видела, как Тоби швырнул камнем в Руфь.

— Да, так она говорит, — подтвердил папа.

— Этого просто быть не могло, — вздохнула миссис Тейлор. — За несколько дней до несчастья с бедной Руфью я застукала Бетти и Энди на колокольне. Разумеется, я их выгнала, а дверь заперла на замок. Сегодня я этот замок проверила. Он целёхонек. А ключ — всего один, и он у меня с собой.

Миссис Тейлор продемонстрировала связку обычных ключей, среди которых выделялся большущий, медный — от двери на колокольную лестницу.

— Вот и ещё одна ложь, — произнесла мама.

— Ужасная ложь, — подхватила я. Все на меня уставились. — А что, не так разве? Бетти ничего подобного не видела. Тоби ведь ничего подобного не делал. Он ей сказал, чтоб больше ко мне не лезла, вот она и озлилась. Она же труд-но-вос-пи-туе-мая.

Папа взял меня за руку:

— Не горячись, Аннабель. Хотя ты, похоже, права. Бетти уже лазала на колокольню, поэтому ложь получилась у неё легко.

Миссис Тейлор снова испустила вздох:

— Вероятно, так всё и было.

— Расскажите про это констеблю Олеске, миссис Тейлор! Пожалуйста! — попросила я.

— Расскажу. Только сначала мне хотелось заехать к вам. Я ведь дружна с миссис Гленгарри, нехорошо вот так сходу предъявлять столь серьёзное обвинение.

— Это ещё не обвинение, — возразил папа. — Это — информация. Дело констебля — её учесть.

Сколько дней подряд я была как натянутая струна, и вот меня чуть отпустило. Похоже, думала я, до взрослых начинает доходить, какова Бетти на самом деле.

Миссис Тейлор поднялась, мы — вслед за ней. — Сегодня Бетти не было в школе. Наверно, она приболела. Съезжу к Гленгарри, прежде чем разговаривать с констеблем.

Мама покачала головой:

— Совсем недавно мы тоже были у Гленгарри. Но толку не вышло. Они уверены, что Бетти просто не способна на дурные поступки.

— Понимаю вас. Бетти — девочка… гм… непростая, но ведь она их внучка.

Про остальное родители не стали упоминать. Не рассказали ни про угрозы Бетти, ни про мой синяк, и наточенной проволоки тоже вроде как не было. Но крышка с коробочки сдвинулась, черви высунули головки. Скоро, очень скоро они расползутся, изгадят всё и вся своими склизкими телами и склизкими тайнами.

Радовалась ли я? Нет, «радоваться» — слово неподходящее. Я просто думала: лучше так, чем и дальше держать червей под крышкой.