Опустошённый, Тоби повалился на сено и тотчас заснул. Мокрые ресницы бросали тень на щёку, не верилось, что передо мной не мальчик, а взрослый мужчина. Он спал без храпа, без сопения. Конечности не подёргивались, грудная клетка не вздымалась. Тоби не почувствовал, как я накрыла его плащом. Не услышал, как я пошла к лестнице. Ноги меня едва держали. Я даже чуть не упала. По лестнице вниз почти сползла. Кое-как выбралась из амбара.

Там, снаружи, всё переменилось. Оттенки стали ярче, очертания — чётче. Подмораживало. Одна курочка вдруг заквохтала, словно обращаясь ко мне, и приникла клювиком к сетчатому окошечку. Остро захотелось поцеловать этот клювик, этот жёлтенький шип. Выскочи мне навстречу собака — я бы прямо на листья опустилась, а голову бы на собачьем боку пристроила. Так бы и лежала. Пусть бы весь мир сосредоточился в пахучем шерстяном тепле.

На подъездной дорожке стоял чужой автомобиль. Не простой — полицейский. Я застегнула сердце на все пуговицы, вдохнула поглубже, придумала себе задание. Насчёт заданий у меня хорошо получалось.

Дома сразу полегчало. Там всё каким казалось, таким и было на самом деле.

— Мама, а где офицер Коулмен?! — крикнула я из прихожей.

Мама с бабушкой шинковали капусту — значит, будут готовить салат «Ганс и вся его родня». Так салат почему-то называл дедушка.

— Коулмен машину-то оставил, а сам с дедушкой поехал, — отвечала бабушка. — Дедушка взялся было ему дорогу растолковывать, потом рукой махнул. Легче, говорит, самому свезти его к Вудберри. Вот и повёз.

Я всё стояла на пороге.

— Значит, офицер Коулмен вернётся?

— Да, причём скоро. Они уж давно уехали.

— Аннабель, вымой руки и займись картошкой, — скомандовала мама. — Нужно поисковый отряд кормить. Отец скоро придёт, а с ним — человек с полдюжины.

Я не шелохнулась, ни слова не ответила. Мама встревожилась. Вытерла руки о фартук, прижала ладони, холодные от капусты, к моим щекам.

— Ты не заболела? Что-то ты бледная.

— Нет, мама, я в порядке.

Она явно не поверила, но сказала:

— Если в порядке, давай мой руки и чисти картошку.

Я уже настроилась весь день следить за братьями, не пускать их к амбару. Напрасно беспокоилась. Генри и Джеймс вымотались в лесу и теперь лежали в гостиной на полу. Тут же валялся разобранный конструктор. Братья слушали радио. Передавали «Приключения Супермена».

Глядя на них, я чувствовала себя совсем взрослой. Зато, когда вернулись дедушка с офицером Коулменом, я снова стала перепуганной девчонкой. Едва заслышав коулменовский бас, Генри с Джеймсом прокрались в кухню и спрятались под столом. Офицер Коулмен принялся пересказывать, чтó выведал у Энди Вудберри. Я очень старалась ни словечка, ни интонации не упустить, но рыдающий голос Тоби, лицо Тоби, отключившегося на сене, перебивали всё и вся. Я словно угодила в гигантскую банку из-под варенья с плотно закрученной крышкой. В крышке имелись дырочки, чтоб воздух поступал, но их было слишком мало.

* * *

За кофе с пирогом офицер Коулмен докончил свой рассказ. Стало понятно, почему Энди так долго скрытничал.

— Сначала этот юнец повторил то же самое, что я уже знал от констебля. Будто они с Бетти сговорились прогулять школу. Будто назначили свидание в лесу. Но я-то не первый день в полиции служу! Надавил малость — и парень сознался, что они хотели не просто слоняться по окрестностям, а вздумали пойти в Коббову падь. Если, мол, Тоби окажется в своей коптильне, они где-нибудь ещё побродят.

— Боже! — воскликнула мама. — Что им возле коптильни-то понадобилось?

— Вот и меня это заинтересовало, мэм, — подхватил офицер Коулмен. — Энди явно запирался, но отец его — человек суровый. Он, как бы это выразиться, создал сыну мотивацию к сотрудничеству с властями. Оказалось, Энди и Бетти хотели напакостить Тоби. Речь у них шла даже о том, чтобы поджечь коптильню и выкурить Тоби из здешних мест.

— Вот! Я же говорила, что Бетти злая!

— Помолчи, Аннабель, — шикнула мама. — И вообще, занималась бы лучше картошкой.

Коулмен слегка мне улыбнулся:

— Дела тут у вас творятся — сам чёрт ногу сломит. Констебль Олеска сообщил мне всё, что знал, а новые сведения, похоже, только запутали дело. Найти бы девчонку — может, клубок бы и начал разматываться.

— Что же, Энди ничем не помог? — уточнила бабушка.

— Практически ничем.

Офицер Коулмен отодвинул тарелку, допил кофе:

— По словам Энди, ему и не снилось, что Бетти в этакий ливень может быть не дома и не в школе. Бетти, как он утверждает, не пошла бы к коптильне в одиночку. Но идея насчёт коптильни принадлежала именно ей, в чём Энди сознался. Бетти решилась выкурить Тоби во что бы то ни стало. И вот её нет. И Тоби нет. Мне представляется, пора переключить поисковый отряд на Тоби.

Офицер Коулмен поднялся, надвинул фуражку, чуть поклонился маме:

— Благодарю за гостеприимство, мэм. А вас, сэр, — он обернулся к дедушке, — за то, что отвезли меня к Вудберри. Спасибо также вам, дети. — Он взглянул сначала на меня, затем согнулся над столом, чтобы видеть Генри и Джеймса. — Констебль Олеска, вне всякого сомнения, сможет продолжить поиски Бетти без моего участия. А я займусь Тоби.

С тем Коулмен и ушёл. Я выдохнула. Коулмен, значит, исчез со сцены — по крайней мере, временно. Он будет искать Тоби — да только не на нашей ферме. А констебль Олеска уж как-нибудь разберётся. Стоп. Как он разберётся, если ему главные вещи неизвестны? Во-первых, что камень швырнула Бетти. Во-вторых, что Тоби её не похищал. В-третьих, что окровавленная проволока — никакое не доказательство. Бетти её подкинула, чтобы очернить Тоби.

Следовательно… следовательно, Бетти всё-таки ходила к коптильне! Пока Тоби рыбачил в ручье. Хоть дождь и стоял сплошной завесой, Бетти направилась в Коббову падь. Тогда-то шёпот в моей голове стал громче, отчётливее. Тогда я поняла, куда подевалась Бетти.

— Аннабель, займись уже картошкой, — в который раз повторила мама. — Отец вот-вот вернётся, да не один.

— Да, мэм.

Картошка в тазике лежала крупнющая. Такую чистить куда легче, чем мелкую. Я принялась за дело. Шёпот между тем набирал силу. Выслушав всё, что он имел сообщить, я стала проверять свою версию — какие в ней слабые места? Их не было. На каждый вопрос живо отыскивался ответ. Сомнения отлетали одно за другим. Конечно, Бетти рядом с коптильней. Где же ещё ей быть? Язык так и чесался — расскажу всё и всё исправлю. Довольно отсрочек, довольно сомнений. А внутренний голос останавливал: расскажешь, а дальше? Если Бетти даже и найдётся, разве это снимет обвинение с Тоби?

Бетти уже не раз лгала, она опять солжёт, и никто её не уличит. Как Тоби доказать, что он не выбил Руфи глаз, не поранил Джеймса, пальцем не тронул саму Бетти? Как объяснить, зачем он — невиновный — спрятался на сеновале? Лучше бы я его в коптильне оставила. Лучше бы не вмешивалась. Что, если Тоби теперь придётся уйти? Куда он денется, где найдёт приют? Зима на носу!

— Аннабель, как дочистишь картошку, слазай в подвал, принеси персиковый джем.

— Да, мэм.

Конечно. Сначала приготовить ужин. Потом выслушать папины новости о поисках. А уж после них… после них я, пожалуй, выдам свою версию.

Папа, совершенно измотанный, ввалился через час.

— Не представляю, куда эта девчонка подевалась, — бормотал он, стягивая сапоги. — Если она в наших краях, почему не отзывается? Почему мы даже следов не нашли?

Минутой позже на пороге появились четверо мужчин. Двоих я знала. Это были мистер Эрл и мистер Джим. Фамилий их я не помнила. Мистер Эрл работал механиком, мистер Джим держал бакалейную лавку. Папа представил двух новичков. Одного звали Теодор Лестер, он приехал из городишки под названием Аликиппа. Второй, Карл Андерсон, добирался к нам из Нью-Касла.

После обязательных «Рады познакомиться» и «Как поживаете?» мама всем налила кофе, а я стала накрывать на стол.

— Ума не приложу, Сара, где ещё искать, — заговорил папа. — Обоих Гленгарри, того гляди, удар хватит. Приехала мать Бетти, устроила им скандал — почему не уследили?

— Несправедливо всё валить на стариков, — вмешалась бабушка.

Папа только вздохнул:

— В этой истории вообще мало справедливого.

День клонился к вечеру. Скоро должна была вернуться с работы тётя Лили. Мне требовался предлог, чтобы улизнуть из дома. И я его нашла.

— Констебль, наверно, уже привёз этих хвалёных ищеек, — сказал папа, пододвигая тарелку с жарким из говядины, картошки и моркови.

Прекрасное, сытное блюдо — после такого долго не проголодаешься. Тоби оно просто необходимо.

Папа снова заговорил:

— Там, в Уайнсбурге, собаки нашли-таки пропавшего мальчика. Вообразите, двое суток в заброшенной шахте провёл, сердешный. Теперь ищейки в нашем распоряжении. С ними живо управимся.

Мне следовало обрадоваться. Если моя версия верна, Бетти найдут, а это важно. Это сейчас самое важное. А если это самое важное — так или иначе, самое худшее скоро будет позади. Или мне следовало встать и заявить: «Я знаю, где Бетти». Я едва сдержалась. Даже дёрнулась, даже рот открыла. Потом подумала: «Сначала надо с Тоби поговорить. Его мнение выслушать».

На небосклоне ещё теплился слабый свет. Скоро поиски продолжатся, причём с ищейками. Скоро папа опять уедет. Я проскользнула в сени, надела пальто и сапоги и долго шарила в шкафу, пока нашла дедушкино клетчатое полупальто. Раньше дедушка носил его на охоту, но уже давно не надевал — значит, не хватится. Забрав ещё и перчатки, я открыла дверь. Из кухни долетел мамин голос: «Аннабель! Аннабель!» Я не откликалась. Я спешила прочь от дома, к выпасу.

Лошади и коровы только и ждали, пока я загоню их под крышу, в душное тепло.

— Молли, Дейзи — славные девочки, — похвалила я, оделяя каждую свежим сеном.

Дина стояла, положив голову Биллу на круп.

— Да ты спишь совсем! — Я потрепала Динину холку. — Давай-ка домой. Устраивайся.

Лошадям я задала овса, проверила, есть ли у них и у коров питьевая вода. И пошла к лестнице.

Тоби уже не спал. Сидел за тюком, в тени, уронив голову на руки. Я его не окликнула. Пускай сам почует, что я рядом. Он почуял, причём скоро. Поднял взгляд. Ужасно бледное у него было лицо.

— Не понимаю, зачем я это сделал. Как-то само вышло.

— Что именно?

— Нельзя было тебе всё это выслушивать.

Я упёрла руки в бока:

— Потому что я девочка?

Он передёрнул плечами:

— Отчасти поэтому, Аннабель. Потому что ты девочка. Но, будь на твоём месте Генри или, хуже того, Джеймс, я бы точно так же раскаивался. Мне бы забыть про войну, я бы всё за забвение отдал! А как забудешь? Но и на твою голову вываливать — никакое не облегчение.

— Ничего. Мама говорит, у меня голова крепкая. — Улыбки не получилось, и я добавила: — По-моему, лучше избыток сведений, чем недостаток.

К чему говорить Тоби, что кошмарные его рассказы я распихала по ящичкам, а ящички задвинула на самую дальнюю полку шкафа, который зовётся мозгом? Заглушаемые более насущными делами, рассказы клокотали под крышками. Но крышек я не сниму до тех пор, пока не буду готова выслушать всё в подробностях. А это ещё очень-очень долго не произойдёт.

* * *

Я протянула Тоби дедушкино полупальто:

— Надевайте.

— Зачем?

— Затем, что у меня идея. Если она вам не слишком дурацкой покажется, мы её прямо сейчас и осуществим.

И я передала всё, что выжал из Энди офицер Коулмен — насчёт планов Бетти спалить коптильню, чтобы Тоби некуда было идти.

Здоровой рукой Тоби долго потирал изувеченную.

— За что она меня так ненавидит, Аннабель?

— Это не совсем ненависть. Просто на вас легче всего вину свалить. Подумайте: Бетти швырнула камень — и обвинила вас. Натянула проволоку — опять вы виноваты. Офицер Коулмен эту самую проволоку в коптильне обнаружил.

— А говоришь — не совсем ненависть! Что ж ещё-то?

— Я вас понимаю. В смысле понимаю ваше возмущение. И всё-таки это не ненависть. Просто Бетти… она из каждого человека норовит выгоду извлечь.

И я сказала, где, по моему мнению, находится Бетти. И чтó мы должны сделать.

— Удивительно, как до меня раньше не дошло, — подытожила я. — Ответ на поверхности лежал, а я прыгала вокруг, будто слепая лягушка. Короче, Тоби, спасти Бетти должны именно вы.

Он задал несколько вопросов. Задумался. Снова стал расспрашивать.

— Звучит убедительно, — наконец сказал Тоби. — Но даже если её найти — мне что за польза? Бетти и новую ложь сочинит — глазом не моргнёт.

— Вы правы. Она солжёт — и вас, чего доброго, арестуют. Но вы можете уйти. Перебраться в другой штат. Начать сначала на новом месте. Только вот что я вам скажу, Тоби: если даже, выручив Бетти, вы не оправдаетесь — всё равно это будет хороший поступок.

И Тоби согласился. В дедушкином полупальто он окончательно перестал быть бродягой Тоби. Чёрный плащ лежал на сене распластанный, как гигантская летучая мышь. Старая шляпа, в которую я напихала остриженные волосы, годилась теперь только на растопку. Отлично. Лишившись своих вечных атрибутов, Тоби избавится и от предвзятого отношения.

Вдруг он потянулся за ружьями.

— Вы что? — зашипела я. — Разве можно? Вы же всё испортите! И с одним-то ружьём появляться подозрительно, а с тремя вас мигом опознают!

Тоби так стиснул руки, что шрамы стали белее молока.

— Вы медведей боитесь, да, Тоби?

По крайней мере, это опасение оправданное.

— Нет, — ответил Тоби.

— Зачем тогда вы таскаете сразу три ружья? Они, наверно, тяжеленные?

Тоби расцепил пальцы, потёр ладонь о ладонь, словно озяб:

— Да, они такие.

— Тогда почему вы их носите?

— Потому.

— Так бы наш Джеймс ответил.

Тоби не обиделся. Но и объяснять насчёт ружей не стал. Я знала: объяснение — в одном из ящичков, под крышкой. Однажды я его выслушаю. Только не сейчас. Я шагнула к лестнице. Без колебаний Тоби стал спускаться вслед за мной. Ружей при нём не было.