Весть о том, что на войне застрелили кого-то из местных, Лидия услышала в магазине «Вулворт». Пока продавщица отмеряла для миссис Смит четыре ярда красно-белого льна на платье ко Дню независимости, сама миссис Смит обсуждала с миссис Мэдисон последние новости.

— Застрелили, — прошептала Лидия, будто пуля прошила ее собственное тело.

— Где это случилось? — спросила миссис Мэдисон.

— В Нормандии, — ответила миссис Смит.

— Кто он? — резко осведомилась Лидия.

— Паренек из Стрингтауна, — ответила она, удивившись, что Лидия Монтгомери снизошла до их разговора. — Бун Диксон.

Лидия рухнула на пол, словно марионетка, которой перерезали веревочки.

*

Все думали, что Лидия слегла в постель от анемии. Она и раньше-то отличалась фарфоровой бледностью. Но после того, как она перестала покидать свою комнату и безвылазно оставалась там целых четыре месяца, окружающие заподозрили, что дело хуже, чем кажется.

— Я с самого начала подозревал, что она не в порядке, — сказал Бен Харрингтон.

— Она всегда казалась слегка тронутой, — заметил шериф, крутя пальцем у виска.

— Слыхал, док подумывает кое-куда ее отправить, — сообщил Вилли, высовываясь в окошко раздачи, — в одну из тех специальных клиник в Бостоне.

— Ох, как подумаю, что бедный малыш останется без матери… — покачала головой Дот.

— Можно подумать, сейчас она у него есть, — пробормотал Бенн Харингтон, уткнувшись носом в чашку.

В доме Монтгомери воцарилась атмосфера, как на поминках. Никто не повышал голоса, и все старались ходить аккуратно, чтобы каблуки не стучали по деревянному полу. Шторы вечно были задернуты. В комнатах было до того темно и влажно, что в камине вырос мох, а миссис Микс то и дело находила висящих на карнизах летучих мышей или прилипших к оконным стеклам древесных лягушек. Дом превратился в могилу. Только его обитатели об этом еще не знали.

Каждый вечер док приносил Лидии свежий букет, пытаясь хоть немного ее порадовать. К ним из Бостона временно переехала мать Лидии, а из Нэшвиля прикатил психиатр и прописал пациентке снотворное. Но ничто не могло вывести Лидию из того тумана, в котором она блуждала.

Легонько постучав в дверь, миссис Микс вошла в спальню Лидии с комплектом свежего белья. Кровать была застелена шелком холодного голубого оттенка — голубое покрывало, простыни и наволочки. По мнению миссис Микс, постель весьма напоминала внутреннюю отделку гроба.

Лидия сидела у окна в одной ночнушке. Каждый день миссис Микс находила ее в той же позе — она глядела в окно, безжизненная, как забытая на стуле фарфоровая кукла.

Сдернув с постели грязное белье, миссис Микс скатала его в комок и завязала углы наподобие огромной сумки-узелка. Потом в воздух с хлопком взлетела расправляемая чистая простыня. В комнате на мгновение запахло утренней свежестью. Лидия не обратила на это никакого внимания.

— А помните того парнишку, который заглядывал сюда и чинил то да сё? — будничным тоном спросила домработница, загибая уголок простыни и подсовывая его под матрас. — Буна Диксона?

Лидия сохраняла абсолютную неподвижность, миссис Микс даже засомневалась, дышит ли она.

— Видный такой парень, — продолжала миссис Микс, обходя вокруг кровати. — Черноволосый, черноглазый.

Голова Лидии едва заметно повернулась в сторону домработницы.

— Ходят слухи, что его доставили в военный госпиталь в Нэшвиле, — женщина взбила подушку и разгладила наволочку. — Вроде его сильно ранили, но говорят, оклемается.

Постелив покрывало, миссис Микс сгребла грязное белье и направилась к дверям.

— Миссис Микс…

Домработница остановилась.

— Спасибо вам, — прошептала Лидия.

Кивнув, миссис Микс вышла и плотно притворила за собой дверь.

*

Лужайка перед госпиталем ветеранов была заполнена раненными и покалеченными солдатами, похожими на надоевшие детям сломанные игрушки. Одни ковыляли на костылях, других возили на креслах-каталках медсестры в белоснежной накрахмаленной униформе. Третьи сидели на лавочках под сенью деревьев, раскачиваясь вперед-назад и что-то бормоча себе под нос. Четвертые просто пялились в никуда.

— Так вы выходите? — спросил у Лидии таксист, поглядывая на нее в зеркало заднего вида.

Лидия поглядела на заполонивших лужайку калек. Потом перевела взгляд на свои затянутые в перчатки руки, аккуратно сложенные на коленях, и медленно покачала головой.