Томас Хавьер Мередит был очень предусмотрительным человеком. Во всяком случае так считал сеньор Пауло Козелли, известный специалист в области криминологии. Он также говорил, что комиссар обладал совершенно невероятной интуицией. Разгаданная им тайна согнутой свечи — лишнее тому доказательство.
В особняке на Кадоган-сквер все еще хозяйничали полицейские. Время от времени комиссар навещал этот дом, заходил в спальню покойного и пытался мысленно воспроизвести ход событий того трагического дня. Жарко растапливал камин, запирал дверь на засов и проводил какие-то эксперименты с секундомером, никого не посвящая в свои сокровенные замыслы.
Трижды он приходил сюда с Мэнсусом, и вдвоем они не раз тщательно обследовали спальню. Однажды Мэнсусу пришлось прождать его у выхода почти полтора часа, однако разгадка тайны никак не давалась им в руки. После третьего визита комиссар решил вновь обратиться за помощью к Лексману, который отложил поездку в США и отдыхал в деревне.
— Это убийство не дает мне покоя, Джон, — пожаловался он. — Хорошо, что коллеги относятся к моим проблемам с пониманием. Позавчера прибыл из Франции де Мино и привез с собой лучших сыщиков. ОʼГрейди из нью-йоркского центрального управления также проявил к этому делу большой интерес. Однако их усилия также ни к чему не привели. Гэзеркоул исчез, скорее всего вновь где-то в своих любимых джунглях. Слуга как в воду канул, мои парни никак не нападут на его след.
— Ну слугу найти, наверное, легче всего, — задумчиво проговорил Лексман.
— Не понимаю, почему так неожиданно уехал Гэзеркоул? — продолжал недоумевать Мередит. — Как мне сказал Фишер, во время их последней встречи речь шла о деньгах.
То ли Кара должен был выписать чек, то ли уже выписал… Чек на имя Гэзеркоула не был предъявлен ни в один банк. Значит, он уехал, так и не получив ни пенса. В записях покойного фигурирует лишь цифра в 600 фунтов, но это, скорее всего, аванс. А теперь посмотрите на это, мой друг. Все мои расчеты полетели к чертям.
Он раскрыл записную книжку, достал газетную вырезку одного из нью-йоркских изданий и положил ее на стол (друзья обедали в Карлтоне) перед Лексманом. Газетное сообщение гласило следующее:
«Поступили новые сведения о крушении судна „Сити оф Арджентайн“. Как сообщил капитан парохода „Сайпрус“, принадлежащего „Антарктик Трейдинг Компани“, после захода в один из южноамериканских портов „Сити“ потерял винт. Ветер и течение отнесли судно в сторону от судоходных путей. 23 декабря корабль столкнулся с айсбергом и затонул. Всего несколько человек сумели отплыть на шлюпке от места трагедии. Команда „Сайпруса“ заметила их и подняла на борт. Список экипажа и пассажиров прилагается».
Джон пробежал взглядом список и остановился на имени, подчеркнутом чернилами. Очевидно, это сделал Мередит. «Джордж Гэзеркоул». В скобках было добавлено «исследователь».
— Если это так, то он не мог быть в Лондоне в это время.
— Возможно, он сел на другой пароход? — размышлял Мередит. — Я пытался узнать что-либо в «Стимшип Компани», но безуспешно. Насколько я знаю, Гэзеркоул — человек очень своеобразный. Он всегда боится опоздать, поэтому бронирует места сразу на нескольких судах. Компания подтвердила, что он заказывал каюту на «Сити оф Арджентайн». Но был ли он на борту, никто точно сказать не может.
— Я могу рассказать вам кое-что о Гэзеркоуле, — задумчиво произнес Джон. — По натуре он очень безобидный и мухи не тронет. Даже от мясной пищи отказался и стал вегетарианцем.
— Если вам хочется кому-то посочувствовать, сделайте это по отношению ко мне, — грустно улыбнулся Мередит.
На следующий день его вызвали в министерство внутренних дел. Комиссар приготовился к серьезной взбучке, однако министр — крупный дородный джентльмен, любитель выступать с речами по любому поводу — принял его довольно дружелюбно.
— Я пригласил вас, Мередит, чтобы поговорить о деле этого несчастного грека. Все его личные бумаги приведены в порядок, переведены и частично расшифрованы. Позволю вам напомнить, что его дневники в свое время вызвали интерес у наших специалистов.
Комиссар сам не занимался бумагами покойного, а в соответствии с полученными инструкциями передал их экспертам из другого департамента.
— Конечно, — добавил министр, — вы обязаны продолжать поиски убийцы, но имейте в виду, даже если вы его поймаете, вряд ли суд присяжных вынесет обвинительный приговор.
— Я не сомневаюсь в вашей правоте, сэр, — не удивился Мередит.
— За долгую службу на страже закона, — продолжал тот в привычной для себя манере оратора, — мне редко попадались такие мерзавцы, каким был покойный. Злобный, жестокий фанатик. В записях Кары достаточно свидетельств, чтобы судить его по меньшей мере за три совершенных убийства. Причем одного человека он лишил жизни в нашей стране.
Комиссар в изумлений, все еще не веря услышанному, смотрел на министра.
— Помните, Мередит, в одном из своих отчетов вы упомянули его шофера, грека по имени Поропулос.
— Он выехал в Грецию на следующий день после убийства Вассаларо, — подтвердил комиссар.
Министр покачал головой.
— Его убили в этот же вечер. Останки до сих пор находятся в заброшенном доме на Портсмут-роуд, который Кара снимал для каких-то своих темных делишек. Кровавый след тянется за ним из Албании. Ради своей прихоти он стирал с лица земли целые деревни. Это Нерон в худшем смысле слова. Кара страдал навязчивой идеей: ему казалось, что его жизнь постоянно в опасности, он видел убийцу в каждом человеке, даже в своих преданных слугах. Вне сомнения, Поропулос много знал и был в контакте с определенными кругами в правительствах некоторых европейских стран. Надеюсь, вы меня понимаете. Все это я вам говорю не для того, чтобы вы снизили активность в розыске преступника, а чтобы вы более четко ориентировались в мотивах, которыми руководствовался убийца.
Целый час Мередит читал страницы дневника покойного и вышел из министерства в ужасном настроении. Невероятно. Возможно, Кара и был фанатиком, но то, что он совершил, мог сделать только дьявол.
Комиссар снимал квартиру в доме на Уайтхолл Гарденз, куда он и направился, чтобы переодеться перед ужином. Надев вечерний костюм, бросил взгляд на только что принесенную вечернюю газету. Новости, реклама, колонка объявлений. Совершенно случайно он заметил строчку, которая заставила его швырнуть газету в сторону, забыть об ужине и с плащом и шляпой в руке выбежать из дома.
«Томми X., — было написано в объявлении. — Марбл Арк, 8. Срочно».
Т. Х. Мередит потратил на дорогу пять минут, показавшихся ему пятью часами. На каждом перекрестке он попадал в пробку, хотя и мог воспользоваться правом первоочередного проезда. Только присущая ему честность не позволила сделать этого. Он выскочил из еще катящейся машины, ткнул деньги водителю через окно и посмотрел по сторонам в поисках девушки. Наконец увидел и быстро направился к ней. При его приближении она повернулась и пошла по улице, едва уловимым жестом дав понять, что тот должен следовать за ней. Они вышли на Бейсуотер-роуд, где комиссар поравнялся с девушкой.
— Мне кажется, за мной следят, — тихо сказала она. — Возьмите такси.
Мередит поднял руку и, когда машина остановилась, помог девушке сесть, устроился рядом и назвал первый пришедший в голову адрес.
— Я очень обеспокоена, мистер Мередит, — взволнованно произнесла Белинда Мэри. — Кроме вас мне не к кому обратиться за помощью.
— Деньги?
— Если бы только деньги! — в отчаянии воскликнула она. — Вот, смотрите…
Девушка достала из сумочки лист бумаги и протянула его комиссару. Он зажег спичку и, с трудом разбирая слова, прочитал:
«Уважаемая мисс!Друг.»
Я знаю, кто вы. Вас ищет полиция, но я вас не выдам. Мисс, я попал в затруднительное положение, и двадцать фунтов мне никак не помешают. Больше я вас не потревожу. Я знаю, что вы живете на первом этаже. Положите деньги на подоконник в своей комнате. Оттуда я их и заберу. Если нет… Выбирайте.
Всегда ваш
— Когда вы это получили?
— Сегодня утром. И сразу дала объявление в газету. Я знала, что вы мне не откажете в помощи.
— Да, да, конечно, — пробормотал Мередит.
Неожиданно у него потеплело на сердце. Ее уверенность в нем придала ему сил, он почувствовал себя по-настоящему счастливым человеком.
— Ну с этим я справлюсь без труда, — твердо сказал он. — Дайте мне свой адрес, и…
— Это невозможно, — быстро проговорила девушка. — Не думайте, что я неблагодарный человек или совершаю очередную глупость. Ведь вы так думаете, не правда ли?
— Ни в коем случае, — смутился Мередит, — у меня и в мыслях такого не было.
— Нет, вы так думаете, — продолжала настаивать она. — Поймите меня правильно, я не могу назвать свой адрес. У меня есть для этого очень важные причины. Дело здесь вовсе не во мне, но от этого может зависеть жизнь человека.
В это мгновение Белинда Мэри приостановила свой драматический монолог, поняв, что зашла слишком далеко.
— Возможно, я что-то не так сказала, но есть один человек… — она вновь умолкла.
— А…. — многозначительно произнес Т.Х.
Розовый горизонт потемнел, и он опустился в окутанную мраком долину.
— И этот человек вам дорог? — добавил он после некоторой паузы.
— Да.
Какое-то время оба молчали, затем Мередит выдавил из себя:
— Да, да, конечно.
Вновь пауза, после которой девушка тихо сказала:
— Вы меня неверно поняли.
— Неверно? — переспросил тот, чувствуя, что мрак вокруг него расступается.
— Да, неверно! — твердо повторила она.
Мередит вновь был под небесами и чувствовал себя альпинистом, почти взобравшимся по скользкому крутому склону на вершину Монблана, когда лестницу вновь выбили из-под его ног.
— Конечно, я никогда не выйду замуж, — решительно заявила Белинда Мэри.
Мередит рухнул в пропасть вместе со своими надеждами. Розовый снег остался на недостижимой для него вершине.
— А кто решил, что вы должны это сделать? — неуверенным голосом, как бы защищаясь, произнес он.
— Вы, — ответила она с уверенностью, которая на мгновение лишила его дара речи.
— Каким же образом я смогу вам помочь? — прошептал он после некоторой паузы.
— Дайте мне совет. Как вы думаете, стоит ли отдавать ему деньги?
— Думаю, что нет, — заявил комиссар. Самообладание уже вернулось к нему. — Во-первых, вы поощряете преступника. Во-вторых, ваши неприятности на этом не закончатся. Получив с такой легкостью двадцать фунтов, он немедленно потребует сорок. Кстати, почему бы вам не вернуться в дом родителей? Вам нечего бояться, вас никто ни в чем не подозревает.
— Я обязана завершить одно дело, — пролепетала Белинда Мэри.
— И все-таки вы могли бы довериться мне и сказать свой адрес, — попытался он убедить ее. — В конце концов, мы знаем друг друга уже давно. Я обещаю, ваш секрет останется между нами.
— Выпустите меня из машины, — резко сказала девушка.
— Но, черт возьми, как я смогу вам помочь?
— Держите себя в рамках приличия, мистер Мередит. Мне может помочь только доброта и сочувствие.
— Может быть, мне расплакаться? — с сарказмом спросил комиссар.
— От вас требуется одно — быть настоящим джентльменом, — парировала она. — Полагаю, это не оскорбит ваших чувств?
— Благодарю вас за совет, — задетый за живое, Мередит откинулся на сиденье, всем своим видом показывая, что ему нет дела до проблем Белинды Мэри.
— Вы что, строите рожицы в темноте? — строгим голосом спросила девушка.
— Как вы могли такое подумать? — искренне возмутился Мередит.
— Да потому, что я делаю то же самое.
Водитель вздрогнул — раскаты смеха на заднем сиденье заглушили вой изношенного двигателя…
В полночь по узкой тропинке сада одного из особняков на окраине Лондона пробирался человек, с головы до пят закутанный в длинный плащ. Вот он добрался до стены дома, дошел до затемненного окна и пошарил чувствительными (что было обусловлено его профессиональной принадлежностью) пальцами руки по наружному подоконнику. Вздохнув с облегчением, человек поднес к глазам зажатый в руке конверт, содержавший на ощупь нечто не плотнее обычного письма. Он вернулся в сад и вышел на улицу, где под фонарным столбом его ожидал напарник.
— Ну как? Все в порядке? — с нетерпением спросил тот.
— Еще не знаю, — прохрипел в ответ закутанный в плащ. — Сейчас посмотрим. — Он вскрыл конверт и, пробежав глазами по листку бумаги, разочарованно протянул: — У нее нет денег. Обещает достать их завтра. Назначила свидание на углу Оксфорд и Риджент-стрит.
— В котором часу?
— В шесть вечера. Тот, кто придет за деньгами, должен держать в руке «Вестминстер Газетт».
— Это ловушка, — убежденно заявил напарник.
Его содельник рассмеялся:
— Какая там ловушка? Она насмерть перепугана. Все будет в порядке.
Напарник, опершись о столб, нервно грыз ногти и поглядывал по сторонам.
— Ну и жизнь, — горько произнес он. — Вышли на охоту за тысячами, а гоняемся за паршивой двадцаткой.
— Невезуха, — философски рассудил второй. — Ну да ладно, Гарри, давай закончим с ней, а там, даст Бог, и настоящее дело выгорит. Вообще я надеюсь раскрутить барышню на сотню-другую…
В шесть часов вечера по тротуару возле автобусной остановки на Риджент-стрит прогуливался мужчина в темном плаще, похлопывая себя по руке свернутой в трубку «Вестминстер Газетт». Дабы никто не усомнился в его приверженности к либеральной прессе, он выбрал место под фонарем так, чтобы лицо оставалось в тени, зато уважаемый широкой общественностью печатный орган был ярко освещен. Пробило шесть. Уголком глаза он заметил девушку и пошел ей навстречу. К его удивлению, она прошла мимо. Повернувшись, он, было, последовал за ней, но в это мгновение кто-то крепко сжал запястье его руки.
— Если я не ошибаюсь, мистер Фишер, — услышал он приятный голос.
— Что это значит? — попытался вырвать руку тот.
— Только тихо, иначе попробуешь, как пахнет моя дубинка, — спокойно предупредил суперинтендант Мэнсус.
Фишер, а это был не кто иной, как он, задумался.
— А вы, наверное, из полиции? Как я сразу не догадался, — сказал он и молча полез в машину.
Комиссар встретил его в своем кабинете с дружеской улыбкой на лице.
— Как дела, уважаемый мистер Фишер. Полагаю, я не ошибся. Или вы уже мистер Гарри Джилкот, или мистер Джордж Портен?
На физиономии Фишера появилась давно забытая неодобрительная улыбка.
— Вы, как всегда, шутите, сэр. Кто меня сплавил? Юная леди?
— Вы себя выдали сами, мой бедный Фишер, — возразил Мередит и положил перед ним полоску бумаги. — Для вас не составляет труда изменить почерк и написать записку языком портового грузчика, что, конечно, не делает чести персоне вашего полета, но вы совершили одно упущение. Знаете, какое?
Фишер в растерянности хлопал глазами.
— Вы не вымыли руки, прежде чем сесть за ваше сочинение. Видите, здесь отпечатался ваш палец. А мы в Скотланд Ярде просто помешаны на коллекционировании отпечатков.
— Все ясно, сэр. И в чем меня обвиняют на этот раз?
— Пока я могу предъявить всего лишь одно обвинение — вы были освобождены условно и вовремя не стали на учет в полицейском участке.
Фишер глубоко вздохнул.
— Это всего двенадцать месяцев тюрьмы. А за это? — он кивнул на записку.
Комиссар покачал головой.
— Яне держу на вас зла, хотя вы и пытались запугать мисс Бартоломью. Да, да, я не ошибся. Я давно знаю ее настоящее имя. В том доме она живет по своей воле, причина не касается ни вас, ни меня. Я не предъявляю вам обвинения в шантаже, но в ответ на мою снисходительность надеюсь услышать от вас все, что вы знаете об убийстве Кары. Полагаю, вам не хочется надолго лишиться свободы, не так ли?
Фишер вновь глубоко вздохнул.
— Конечно, сэр. К убийству хозяина я не имею ни малейшего отношения. Почти весь вечер я провел на кухне.
— Кроме тех пятнадцати минут, на которые вы отлучились из дома. Не так ли?
— Да, сэр, — согласился Фишер, — я действительно выходил на улицу, мне нужно было встретиться с приятелем.
— С вашим нынешним партнером?
— Увы, сэр, — ответил Фишер после минутного колебания. — Он мой старый друг и в этом деле был только пассивным наблюдателем. Откровенно говоря, я планировал крупную игру. Не буду вдаваться в подробности, но если вы пообещаете мне сохранить все в тайне, кое-что о своих намерениях я расскажу.
— Против кого вы затевали игру?
— Против Кары, сэр, — сказал Фишер.
— Продолжайте, пожалуйста, — подбодрил его Мередит.
Ничего из ряда вон выходящего он не услышал. Фишер встретил человека, который узнал от кого-то еще — то ли турка, то ли албанца, — что Кара имел привычку держать в доме крупные суммы денег. Тогда у него и родился замысел ограбить хозяина. Но что-то не сработало. Говоря о своем плане, Фишер подошел к событиям того трагического вечера* Комиссар слушал его с возрастающим интересом.
— Пришел посетитель, джентльмен довольно пожилого возраста. — Бывший слуга довольно красноречиво обрисовал Гэзеркоула. — Я провел его наверх и ушел к себе. Услышав, что дверь открылась, вновь поднялся на второй этаж, но гость еще не вышел, и какое-то время они беседовали при открытой двери.
— Вы слышали голос вашего хозяина.
— По-моему, да, сэр, — ответил Фишер, — во всяком случае, пожилой джентльмен остался доволен визитом.
— Почему вы говорите «пожилой джентльмен»? — спросил Мередит. — Он не так уж стар.
— Возможно, вы правы, сэр, но он легко раздражается и ведет себя, как настоящий старик. Я его таким и запомнил, хотя на самом деле ему лет сорок пять, максимум — пятьдесят.
— Вы мне уже это говорили. Больше ничего особенного не заметили?
Фишер задумался.
— Нет, сэр, кроме, пожалуй, одного — у него одна рука игрушечная.
— Вы имеете в виду…
— Да, сэр, насколько я понял, вместо одной руки у него протез.
— Левой или правой? — оживился комиссар.
— Левой, сэр.
— Вы уверены?
— Могу поклясться.
— Прекрасно. Продолжайте.
— Он спустился, вышел из дома, и больше я его не видел. Затем пришли вы и обнаружили труп хозяина. Поскольку мы уже начали осуществлять наш план, я испугался, что кто-нибудь из ваших агентов сможет напасть на мой след. Я спустился в холл, и первое, что я увидел на столе, было адресованное мне письмо. — Фишер сделал паузу.
— Продолжайте, — кивнул Мередит.
— Я не мог сообразить, как оно попало в дом. Весь вечер я находился на кухне, только на пятнадцать минут выскочил на улицу поговорить с приятелем. Письмо принесли до вашего прихода, это точно. Я вскрыл конверт. На листке было всего несколько слов, но, прочитав их, я похолодел.
— Что там было написано?
— Эти слова навсегда вонзились в мой мозг, — искренне признался Фишер. — Записка начиналась с цифр «АС-274».
— Что это значит?
— Номер заключенного Дартмурской тюрьмы, мой номер.
— Дальше.
— «Сматывайся, да побыстрее». Я не знаю, кто это написал, но я понял, что меня засекли, и решил не рисковать. Вот, пожалуй, и все. Выйдя из особняка, я случайно заметил на улице мисс Холланд, простите, мисс Бартоломью и пошел за ней до самого дома на Портмэн Плейс. Там я увидел и вас.
Мередит почувствовал, как у него покраснели щеки, и рассердился сам на себя.
— Больше вы не знаете ничего?
— Нет, сэр, ничего.
— Я бы хотела задать вам один вопрос, — сказала девушка комиссару, когда они встретились в Грин Парк утром следующего дня.
— Пытался ли я узнать ваш адрес? — улыбнулся Мередит. — Не трудитесь, не стоит.
В этот день она выглядела прекрасно, глаза сияли, щеки порозовели от утренней прохлады. Белинда Мэри шла рядом с ним пружинистой походкой, казалось, она — сама молодость, от нее исходила необычайная жизненная сила, для которой в мире не существует ни одной непреодолимой преграды.
— Кстати, ваш отец возвратился в Лондон, — добавил полицейский, — и очень хочет увидеться с вами.
Белинда Мэри скривила губки.
— Надеюсь, вы ничего ему не говорили обо мне?
— А как же иначе, — беспомощно развел руками Мередит, — и не только ему. Собрат всех журналистов с Флитстрит и подробно доложил о всех ваших похождениях.
Девушка смотрела на него смеющимися глазами.
— У вас полный набор манер древнехристианского мученика, — сказала она. — Бедняга, может быть, вы хотите закончить свой жизненный путь в клетке с львами?
— Я бы предпочел не столь кровожадную компанию, — задумчиво произнес Мередит.
— Несчастный вы человек, — пожурила она, — хотя у вас есть все, что может сделать жизнь счастливой.
— Вы это серьезно?! — вырвалось у него.
— Конечно! У вас есть положение в обществе, люди считают за честь общаться с вами, жена и семья, которые вас обожают…
Мередит остановился и посмотрел на нее, как на неизвестное науке насекомое. И недоверчиво переспросил:
— Что у меня есть?
— Разве вы не женаты? — невинно удивилась Белинда Мэри.
Мередит издал какой-то неопределенный звук.
— Я всегда думала, что вы женаты, — продолжала она. — Я часто рисовала себе картину — вы в семейном кругу читаете детям сказки и занимательные истории из детских журналов.
Комиссар оперся о спинку скамейки, у него кружилась голова.
— Может, присядем? — предложил он.
Девушка села на краешек скамейки вполоборота к нему — воплощение скромности и очарования.
— Частично вы правы, — сказал Мередит, — но вот детей у меня нет.
— Так вы женаты? — требовательным тоном, вполне серьезно спросила она.
— А вы что, не знаете?
Белинда Мэри судорожно глотнула.
— Мне, конечно, все равно, я надеюсь, что вы счастливы в браке.
— Очень, — согласился он. — Я приглашаю вас посетить мой дом как-нибудь в субботу. Посмотрите, как я управляюсь с огородом. Я уверен, сельское хозяйство — мое призвание.
— Может быть, пойдем? — тихо попросила она.
Мередит мог поклясться, что увидел слезы в ее глазах, и с сожалением подумал, что несколько перегнул палку.
— Вы, наверное, рассердились на меня? — спросил он.
— Нет, нет, что вы, — ответила девушка.
— Вы, конечно, не поверили в чепуху, которую я молол о жене, огороде и так далее.
— Мне все равно — женаты вы или нет, — сказала она, пожав плечами. — Вы очень добры ко мне, и я искренне благодарна вам за это. А ваша семейная жизнь меня не касается, не так ли?
— Естественно. Кстати, а вы замужем?
— Была, — горько заметила она, — трижды. Почему бы вам не стать моим четвертым суженым?
Не успев произнести последнее слово, Белинда Мэри поняла, что совершила ошибку. В это же мгновение он крепко обнял ее и принялся целовать при явном неодобрении пожилого смотрителя парка, мальчишки с грязной рожицей и дикой утки, которая вылезла из пруда, зашипела и вперила в парочку пристальный взгляд желтых немигающих глаз.
— Белинда Мэри! — воскликнул Мередит. — Я настоятельно советую вам покинуть ваше временное пристанище и вернуться на Портмэн Плейс, хотя это и доставит вам определенные неудобства. Я понимаю, что по некоторым причинам вы не хотите возвращаться в родительский дом, но…
— Что вы имеете в виду? — перебила она.
— Думаю, все дело в леди Бартоломью, которая уже прибыла в Лондон.
Красивое личико Белинды Мэри омрачилось.
— Томми, вы говорите отвратительные вещи. Неужели вы Думаете, что моя матушка ни о чем не догадывается?
— Ну и упрямица же вы, — подытожил Мередит.
Они подошли к Уайтхоллу. Пришло время прощаться.
— Томми, могу я просить вас использовать служебное положение в личных целях? Остановите движение, мне нужно перейти дорогу.
— Остановить движение?
— Да, а что, ведь вы служите в полиции.
— Но я не в форме, и вообще… — на мгновение замялся он, затем, взяв девушку за руку, решительно устремился вперед.
В мрачный офис комиссара в Уайтхолле зашел совершенно другой человек — гордый, счастливый, с радостно бьющимся в груди молодым сердцем.