1

Ресторан И Линга находился между безлюдным кварталом Рид-стрит и освещенным кварталом театров. Впрочем, квартал был относительно безлюдным: на нем располагалось множество мастерских, модных ателье и кабинетов дантистов, кроме того, он постепенно переходил в оживленную и шумную днем и ночью Беннет-стрит.

Когда-то ресторан И Линга был в конце улицы и славился китайской кухней. Но, по мере того как его владелец приобретал новые дома, ресторан перемещался ближе к центру и в итоге оказался на главной улице. И Линг пригласил тогда повара-француза и бригаду официантов-итальянцев, которыми руководил некто синьор Мачидуино. Вывеска при входе в ресторан гласила: «Золотая крыша». Лифт поднимал посетителей на второй этаж в отдельные залы, или кабинеты. И только один зал, номер шесть, располагавшийся в самом конце длинного коридора, рядом с подсобным помещением обслуживающего персонала, гостям никогда не предлагали, какими бы важными персонами они ни являлись. Из этого зала, минуя бесчисленные коридоры, можно было попасть в старый ресторан на Рид-стрит, сохранявшийся с незапамятных времен в неизменном виде. Сюда приходили любители китайской кухни, их обслуживали расторопные официанты-китайцы из Хань-Коу — родины И Линга.

Посетители старого ресторана были искренне огорчены улыбнувшимся И Лингу счастьем и с иронией относились к его новой богатой клиентуре. Эти элегантно одетые мужчины и женщины не только поглощали в большом количестве деликатесы, но и в определенные дни с удовольствием танцевали под аккомпанемент приглашенного И Лингом модного оркестра.

Сам И Линг новую часть ресторана посещал лишь раз в году, в день китайского Нового года, одетый в парадный фрак, белый жилет и белый галстук. Обычно все свое время он проводил в маленькой гостиной, расположенной на полпути между старым и новым ресторанами. Стены этой гостиной украшали вырезанные им из журналов картинки. Он сидел здесь неподвижно часами, одетый в просторный шелковый халат, и выкуривал несметное число трубок. Каждый вечер, кроме воскресенья, ровно в половине восьмого, он спускался к двери одного из домов, соединяющих оба ресторана, и какое-то время ждал… Иногда первым приходил старик, иногда — молодая женщина. Тот, кто приходил первым, молча поднимался в зал номер шесть.

После их прихода И Линг снова удалялся в свою гостиную и писал бесконечно длинные письма сыну в Хань-Коу; сын И Линга был поэтом и ученым и пользовался у себя на родине всеобщим уважением. К приходу этих гостей кушанья уже стояли на маленьком буфете, и никто из официантов в этот зал не входил. А так как дверь зала находилась за портьерой, скрывавшей часть коридора, никто, кроме И Линга, никогда не видел этих посетителей. Он никогда их не провожал, они сами спускались вниз, к выходу, и в начале девятого зал был уже пуст.

В первый понедельник каждого месяца И Линг поднимался в зал номер шесть и низко кланялся сидевшему там старику. Звали старика Джесс Трэнсмир. В эти дни он всегда приходил один.

В один из таких понедельников И Линг вошел в зал, держа в руке большую лакированную коробку и толстую расходно-приходную книгу под мышкой. Он почтительно поклонился старику и встал, ожидая приглашения.

— Садитесь. Что скажете?

— За эту неделю выручка значительно сократилась, — ответил И Линг, присаживаясь на край стула. — Вторую неделю стоит хорошая погода, и наши клиенты предпочитают проводить время за городом.

Он вынул руки из рукавов халата, открыл коробку, достал из нее две пачки кредитных билетов, одну положил перед стариком, другую перед собой. Старик убрал свою долю в карман и что-то проворчал.

— Прошлой ночью к нам нагрянули сыщики и потребовали проводить их в подвал, — продолжил И Линг. — Искали курильню. Они убеждены, что в каждом китайском ресторане есть курильня опиума…

— Вот как? — Старик перепрятал деньги в стоявший у его ног небольшой чемодан и спросил: — Вы помните того человека, который работал у меня в Фи-Сэнге?

— Пьяницу?

— Да. Он едет сюда.

На вид Трэнсмиру было не больше шестидесяти. Потертый фрак сидел на нем мешковато, воротничок крахмальной рубашки был изорван на сгибах, а старомодный галстук, небрежно завязанный бантом, давно лишился упругости. Лицо его было изборождено множеством мелких морщин, но не утратившие голубизны глаза смотрели на собеседника с какой-то особой проницательностью.

— Да, едет, — повторил старик, вынимая из жилета зубочистку. — Вероятно, он будет здесь уже скоро. Веллингтон Браун привык путешествовать… Его приезд меня тревожит… Должен вам признаться, что я был бы рад, если бы он покоился вечным сном…

И Линг покачал головой:

— Убить его здесь невозможно. Ведь ваше превосходительство знает, что мои руки чисты…

— Не говорите чепухи! — сердито прервал его старик. — Разве я убиваю или велю убивать людей? Даже на Амуре, где жизнь не стоит ломаного гроша, я никого не убил. Я лишь однажды подверг пытке человека, который украл мое золото… Но вы должны знать тайные места…

— Я знаю сотни и сотни таких мест, — поспешил согласиться И Линг.

Он проводил хозяина до двери, затем вернулся к себе и позвал слугу-китайца.

— Пойди тотчас за этим стариком и проследи, чтобы с ним ничего не случилось…

Если бы кто-то слышал, каким тревожным тоном были сказаны эти слова, то, возможно, подумал бы, что это приказание отдается впервые. Но оно повторялось в каждый приход старика вот уже в течение шести лет. Сам И Линг его никогда не охранял, так как выполнял другие важные обязанности, иногда до раннего утра.

 

2

Трэнсмир шел быстрым шагом и старался держаться людных улиц. Ровно в четверть девятого он завернул на широкую Пик-авеню к своему дому. Вдруг к нему подошел молодой человек.

— Простите меня, господин Трэнсмир…

Старик остановился и с тревогой посмотрел на незнакомца. Он был на голову выше Трэнсмира.

— В чем дело?

— Разве вы меня не помните? Моя фамилия Холланд, я журналист. Около года назад я был у вас в гостях в связи с недоразумением между вами и муниципалитетом…

Лицо старика оживилось.

— Как же, отлично помню! После этого интервью в вашей газете появилась статья, в которой мне приписывались такие мысли, какие я и не думал высказывать…

Молодой человек добродушно улыбнулся:

— Таково наше ремесло. Статья должна быть занимательной…

— И чего вы от меня хотите? — прервал его старик.

— Наш корреспондент в Пекине прислал нам воззвание главы повстанцев — генерала Винг Су или Синг Ву… Я плохо запоминаю китайские имена… — Он вынул из кармана лист желтоватой бумаги, испещренный странными знаками. — Наши постоянные переводчики вне пределов досягаемости. Зная, что вы в совершенстве владеете китайским языком, я хотел бы попросить вас о любезности…

Джесс Трэнсмир неохотно взял протянутый ему лист, зажал чемодан между коленями и надел очки.

— Винг Су-Ши милостью Неба и предков обращается ко всем жителям Центральной империи… — начал он переводить.

Тэб Холланд вынул из папки карандаш и записную книжку и стал поспешно записывать.

— Очень вам благодарен, сэр, — сказал он, когда старик закончил. — Ваше знание китайского языка впечатляет! Превосходно!

— Я родился на берегах Амура. Когда мне было шесть лет, я уже говорил на шести диалектах. Это все?

— Да. Очень вам благодарен. — Молодой человек приподнял шляпу.

Глядя вслед удалявшемуся старику, Тэб Холланд думал о том, что таинственный дядя его приятеля Рекса Лендера совсем не похож на миллионера.

Придя в редакцию, Холланд тотчас переписал перевод воззвания китайского генерала и занялся другими делами. К нему подошел редактор ночных новостей.

— Простите, Тэб, нет ли у вас кого-нибудь, кто мог бы поехать сейчас в театр и взять интервью у мисс Эрдферн. Может быть, вы сами?

Тэб поворчал и покорно отправился в театр. Вышедшая к нему горничная актрисы заявила, что мисс Эрдферн очень устала и просит его приехать завтра.

— Я тоже устал. Передайте, пожалуйста, мисс Эрдферн, что я приехал на другой конец города в одиннадцать вечера не для того, чтобы попросить у нее автограф или фотографию. Я представитель прессы.

Горничная окинула его подозрительным взглядом и, нерешительно приоткрыв дверь в соседнюю комнату, изложила просьбу Тэба. Он устало зевнул и потянулся.

— Войдите, — пригласила его наконец горничная.

Тэб очутился в небольшой уборной актрисы. Мисс Эрдферн уже была готова к отъезду из театра. Лишь жакет ее строгого костюма висел еще на спинке стула. На другом стуле лежала шелковая накидка. В руках мисс Эрдферн держала брошь, на туалетном столике стояла открытая шкатулка с драгоценностями. Тэб почему-то обратил внимание на эту брошь, в центре которой сиял великолепный сердцевидный рубин. Актриса приколола брошь к тонкому атласу крышки и закрыла шкатулку. На ее хорошеньком лице выражались неудовольствие и скука.

— Простите меня, мисс Эрдферн, что беспокою вас в столь поздний час. Вероятно, вам надоели назойливые журналисты. Однако прошу вас сжалиться над человеком, который целый день провел в зале суда и буквально валится с ног от усталости…

— Чем могу быть полезна?

— Холланд из газеты «Мегафон», — представился он. — Наш театральный репортер болен, а мы получили сегодня вечером информацию о том, что вы выходите замуж…

— И вы пришли, чтобы проверить этот слух? Как любезно с вашей стороны… Но я не собираюсь замуж ни в ближайшее время, ни в будущем… Впрочем, сообщать об этом в газете не следует: читатели сочтут, что я просто кокетничаю… И кто же счастливец, который должен на мне жениться?

— Я пришел спросить об этом у вас. — Тэб невольно улыбнулся.

— В таком случае я ничем не могу помочь! — На губах актрисы появилась улыбка. — Прошу вас, не печатайте в вашей газете всякую чепуху вроде того, что я не выхожу замуж, так как «всецело посвятила себя искусству», или что я «с детства влюблена в бедного мальчика, с которым надеюсь когда-нибудь тайно обвенчаться»… Я действительно не знаю никого, с кем хотела бы соединить свою жизнь. Но даже если бы такой человек был, то я, наверное, не вышла бы за него замуж… Это все?

— Почти все, мисс Эрдферн. Поверьте, мне очень жаль, что я вас побеспокоил…

— А кто вам сообщил о моем замужестве?

Тэб поморщился и с явной неохотой ответил:

— Один из моих друзей… Единственная новость, которую он за все время нашего знакомства сообщил мне, оказалась неверной… Спокойной ночи, мисс Эрдферн.

Она подала ему руку. Тэб так крепко ее пожал, что актриса невольно вскрикнула.

— Простите меня! — взмолился он, вконец смущенный.

— Да! Энергичное пожатие! — Она улыбнулась, потирая руку. — Вероятно, вам редко приходится пожимать руки хрупким женщинам… Вы сказали, ваша фамилия — Холланд?.. Вы не Тэб Холланд?

Молодой человек густо покраснел.

— Почему же вас называют Тэб? — спросила она с каким-то веселым вызовом.

— Это прозвище мне дали на службе… — Он никак не мог справиться со смущением.

Тэб редко бывал в театре и совсем не знал артистический мир. Мисс Эрдферн была второй актрисой, с которой ему случилось общаться за свою двадцатишестилетнюю жизнь. Он считал артистов какими-то особенными людьми, а теперь с удивлением отметил, что мисс Эрдферн ничем не отличается от обычной женщины его круга, разве что очень привлекательна. Впрочем, это его нисколько не удивило, так как он полагал, что актриса должна быть красавицей. О мисс Эрдферн он много слышал от своего товарища Рекса Лендера, считавшего ее чрезвычайно обаятельной женщиной. Тэбу понравилась ее естественность. Он охотно задержался бы еще ненадолго, но мисс Эрдферн сказала:

— Спокойной ночи, господин Холланд!

Тэб снова пожал ей руку, на этот раз осторожно, чему она заливисто рассмеялась. В этот момент его взгляд упал на шкатулку с драгоценностями.

— Быть может, вы хотели бы, чтобы в «Мегафоне» появилась заметка о ваших драгоценностях? Они едва ли не лучшие из тех, что зрители видят при свете рампы.

Он тут же понял, насколько неуместен его вопрос. Улыбка тотчас исчезла с лица актрисы, и в глазах у нее промелькнула тревога — столь легкомысленное предложение ее явно обескуражило.

— Нет… Не думаю, чтобы мои драгоценности могли кого-то интересовать… Я часто выхожу в них на сцену… У меня такая роль в пьесе, это необходимо… А теперь — спокойной ночи.

Она проводила его до двери и какое-то время стояла посреди комнаты в глубокой задумчивости. В уборную вошла горничная и участливо заметила:

— Не надо вам, мисс, ехать через весь город с этой шкатулкой… Театральный казначей господин Стэрк предлагает оставить их в сейфе: в театре дежурит сторож.

— Господин Стэрк уже говорил мне об этом. Но я все же возьму драгоценности с собой, мне так спокойнее. Помогите надеть накидку.

Через несколько минут мисс Эрдферн покинула театр. У входа стоял ее маленький закрытый автомобиль. Она прошла мимо любопытных поклонниц и поклонников, толпившихся у театрального подъезда, села за руль, поставила шкатулку с драгоценностями на пол и отъехала.

Тэб долго смотрел вслед удалявшемуся автомобилю. Если бы накануне кто-нибудь сказал ему, что он будет стоять у театрального подъезда в ожидании выхода знаменитой актрисы, то он, скорее всего, оскорбился бы. Однако он в числе прочих стоял и ждал ее выхода и был так смущен этим обстоятельством, что в итоге перешел на другую, плохо освещенную сторону улицы.

После того как автомобиль мисс Эрдферн скрылся, он позвонил в редакцию, а затем отправился домой. В гостиной его ждал Рекс Лендер.

— Ну что? — спросил он Тэба.

Тэб спокойно подошел к столику, на котором стояла коробка с табаком, и с невозмутимым видом набил трубку.

— Значит, это правда? — с тревогой в голосе спросил Рекс Лендер. — Не мучьте же меня…

— Рекс, вы распространяете ложные слухи и способствуете нездоровому ажиотажу в театральных кругах.

Рекс откинулся на спинку кресла. Тревога мгновенно исчезла с его лица.

— О, так она не выходит замуж?

Рекс Лендер был круглолицым и румяным, и прозвище Бэби, данное ему товарищами, очень ему шло. Рекс подружился с Тэбом еще в школе. Когда он приехал по вызову дяди Джесса Трэнсмира в город, Тэб не только радостно его встретил, но и предложил поселиться в своей маленькой квартире.

— Она понравилась вам? — после некоторых раздумий спросил Рекс.

Тэб ответил не сразу. В другой раз он не преминул бы пошутить над чрезмерным интересом друга к молодой женщине. Теперь же, сам не зная почему, воспринял его вопрос вполне серьезно.

Мисс Эрдферн пользовалась в городе вполне заслуженной славой: она сама выбирала и ставила пьесы.

— Она… очаровательна, — произнес Тэб. — Мне было неловко… Интервью с актрисами — не моя специальность… От кого это письмо? — Он увидел, что перед Рексом лежит распечатанный конверт.

— От дяди Джесса. Я просил его одолжить мне пятьдесят фунтов…

— И что же он ответил?

— Прочтите сами. — Рекс усмехнулся.

Тэб взял со стола толстый лист почтовой бумаги, исписанный странным детским почерком.

«Дорогой Рекс, свое трехмесячное жалованье ты получишь, как и всегда, двадцать первого числа. Сожалею, что вынужден отказать тебе в твоей просьбе. Ты должен жить экономнее и помнить, что когда ты унаследуешь мое состояние, то сам будешь благодарен мне за те практические советы, которые я тебе давал. Только научившись бережливости, ты сумеешь достойно распорядиться деньгами, которые станут твоими».

— Какой скряга! — Тэб вернул письмо на место. — Кто-то говорил мне, что у него больше миллиона. Где же он нажил такие деньги?

— Вероятно, в Китае. Ведь он родился там и в молодости занимался мелкой торговлей. Затем купил землю, в недрах которой было обнаружено золото…

— Вы часто видитесь?

— В прошлом году я провел у него неделю. — На лице Рекса появилась гримаса брезгливости. — Все же я многим ему обязан. Если бы я не был так ленив, не любил бы так дорогие вещи, то мне хватало бы того, что он мне дает…

Тэб некоторое время курил молча.

— Про Джесса Трэнсмира ходят разные странные слухи. Например, один из моих друзей рассказывал мне, что он редкий скряга, что все свои деньги он хранит дома, чтобы только с ними не расставаться…

— Я только знаю, что у него нет счета в банке и что он держит очень большую сумму денег в Мэйфилде. Дом его похож на тюрьму, а подвал — настоящий сейф, в котором он хранит свои сокровища… Правда, я сам никогда не был в этом подвале… Конечно, нельзя сказать, что мой дядя щедр… Несколько месяцев назад ему стало известно, что сторож из Мэйфилда и его жена отдают объедки каким-то бедным родственникам, и он тотчас же со скандалом их выгнал… Когда я гостил у него в прошлом году, он запирал на ключ все комнаты, кроме спальни и столовой, которая служит ему также рабочим кабинетом.

— У него много слуг?

— Лакей Уолтерс и приходящие кухарка и уборщица. Для первой он построил отдельную от дома кухню.

— Вероятно, вам было у него не очень весело?

— Еще бы… Кухарку он меняет каждый месяц. Последний раз, когда я встретил Уолтерса, он сказал мне, что они наконец-то нашли прекрасную кухарку…

Какое-то время молодые люди молчали. Тэб выкурил всю трубку, вытряхнул пепел в камин и лишь тогда задумчиво произнес:

— Она, несомненно, очень, очень хороша…

Рекс окинул его подозрительным взглядом: его друг думал явно не о кухарке.

 

3

Джесс Трэнсмир сидел за длинным столом, один конец которого был накрыт скатертью, и с наслаждением ел тощую котлету. Убогая обстановка столовой не свидетельствовала ни о богатстве хозяина, ни о его художественном вкусе: голые стены, потертая мебель, отсутствие даже намека на какой бы то ни было стиль. Трэнсмир купил мебель по случаю и всем хвастал, как дешево она ему обошлась. Книг в комнате также не было: Трэнсмир не любил читать и почти никогда не просматривал газет.

Несмотря на то что был уже час дня, Трэнсмир сидел в халате, накинутом поверх пижамы. Он всегда ложился на рассвете, а вставал после полудня.

Ровно в половине седьмого его слуга Уолтерс помогал ему надеть — в зависимости от времени года — пальто, легкий плащ или тяжелую меховую шубу, и Трэнсмир отправлялся на прогулку или деловое свидание. Перед уходом он тщательно запирал все двери и требовал, чтобы лакей ушел в свою комнату. Любопытный Уолтерс часто смотрел из окна, как старик удалялся, неся в одной руке закрытый зонтик, а в другой — потертый чемодан.

В половине девятого старик возвращался. Каждый день он обедал вне дома. Уолтерс приносил ему чашку черного кофе и в десять часов уходил в свою комнату, тяжелую дверь которой старик каждую ночь неизменно запирал на ключ. В начале своей службы у Трэнсмира Уолтерс пытался протестовать против такого порядка вещей.

— Предположите, сэр, что в доме случится пожар, — говорил он хозяину.

— Вы можете пробраться через окно вашей комнаты в кухню, а оттуда выпрыгнуть на улицу, — отвечал тот. — Если вам у меня не нравится, можете уйти. Если же вы желаете оставаться, извольте подчиняться моим требованиям.

Таким образом, изо дня в день Уолтерс удалялся в свою комнату, а старик шлепал за ним в ночных туфлях и запирал дверь на многочисленные засовы. Порядок был нарушен лишь однажды, в ту ночь, когда старик заболел и не смог дойти до двери. После этого случая он повесил в комнате лакея запасной ключ в стеклянной коробке, похожей на те, в которые помещают сигнал тревоги в железнодорожных вагонах. В случае болезни старика или какого-нибудь другого непредвиденного несчастья Уолтерс должен был, услышав звонок, помещавшийся над его кроватью, разбить стекло и взять ключ, чтобы отпереть свою дверь. Однако до сих пор ему ни разу не пришлось этого делать. Каждое утро Уолтерс находил дверь отпертой.

Уолтерсу не разрешалось выходить из дома по вечерам. Дважды в неделю он мог отсутствовать целый день, но ровно в десять должен был быть дома.

— Если вы опоздаете хотя бы на минуту, то можете вовсе не возвращаться, — говорил ему старик.

Уолтерс знал про своего хозяина гораздо больше, чем тот желал бы. Особенно лакея интересовал подвал. Однажды он разговорился с рабочим, участвовавшим в постройке дома, и узнал, что в подвале есть комната с бетонными стенами. Во время отсутствия хозяина Уолтерс старательно подбирал ключи, чтобы открыть ведущую в подвал дверь, но все его усилия были напрасны. По-видимому, от этой двери существовал только один ключ, который старик носил на цепочке на шее.

Так было до того злополучного утра, когда Уолтерс нашел своего хозяина сидящим за столом почти в бессознательном состоянии. Подобные припадки случались у старика довольно часто. Уолтерс обратил внимание на кусок мыла, лежавший на туалетном столике…

Джесс Трэнсмир, придя в себя, продолжил есть котлету и лишь спросил, на минуту подняв глаза от тарелки:

— Никто не заходил сегодня утром?..

— Нет, сэр.

— А письма были?..

— Да, несколько, я положил их на ваш стол, сэр.

— Вы поместили в газетах извещение о том, что я уезжаю из города?..

— Да, сэр.

— Из Китая должен приехать человек, которого я не хочу видеть, — пояснил Трэнсмир.

Старик иногда бывал с ним очень откровенен, но Уолтерс, знавший нрав хозяина, не задавал лишних вопросов.

— Я не хочу его видеть, — повторил Трэнсмир, и на его лице появилось выражение отвращения. — Лет двадцать или тридцать назад мы с этим человеком участвовали во многих делах. Он пьяница и картежник…

Старик некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

— Если этот человек придет сюда, не впускайте его. И скажите, что вы ни о ком ничего не знаете… Он не воспользовался удачей, когда она ему улыбалась, и должен пенять исключительно на себя… Он мог бы стать богачом, но продал все свои акции… Пьянство его погубило…

Вдруг старик как бы вспомнил о присутствии слуги и закричал:

— Почему вы здесь?.. Вон отсюда!

После ухода Уолтерса Трэнсмир около получаса сидел неподвижно, погруженный в свои мысли. Затем встал, подошел к маленькому бюро и, открыв его, вынул небольшую фарфоровую чернильницу, наполовину наполненную индийскими чернилами, и лист толстой почтовой бумаги.

Усевшись за стол, он начал писать по-китайски, с правого верхнего угла, и, спускаясь все ниже, испещрил весь лист таинственными знаками. Тогда он вынул из жилетного кармана крошечную печать и приложил ее в углу страницы. Этой печати Трэнсмира было достаточно для оплаты в Китае чека на фантастические суммы. Имя его было известно всем от Шанхая до Фи-Чена. Старик сложил письмо и подошел к камину. Уолтерс, наблюдавший за ним через стекло в верхней части двери, в этот момент потерял его из виду. Когда Трэнсмир вернулся в поле его зрения, бумаги у него в руках уже не было.

Днем пришел ожидаемый стариком посетитель. Если бы Трэнсмир читал газеты, то знал бы, что пароход пришел из Китая на тридцать шесть часов раньше назначенного времени. Уолтерс не сразу вышел на звонок. Когда же он открыл дверь, то увидел на пороге загорелого человека в потрепанном платье, грязном белье и пыльных сапогах. Незнакомец не снял шляпы и продолжал стоять, заложив руки в карманы брюк. Он был явно пьян.

— Дорогой мой, почему же вы заставляете меня так долго ждать на пороге дома моего друга Джесса Трэнсмира? — развязным тоном спросил гость.

— Господина Трэнсмира… нет дома… сэр. Я передам ему, что вы заходили… Как прикажете о вас доложить?..

— Веллингтон Браун, друг мой. Я войду в дом и подожду.

Но Уолтерс заслонил собою дверь:

— Господин Трэнсмир запретил мне впускать кого бы то ни было, когда его нет дома, сэр.

Браун побагровел и завопил:

— Он приказал, чтобы меня не принимали? Меня? Веллингтона Брауна, которому он обязан своим богатством? Старый вор! Он знал, что я приеду!

— Вы приехали из Китая, сэр?

— Да, я приехал из Китая, чтобы свести счеты с вашим хозяином!

— Но господин Трэнсмир уехал на две недели и приказал никого не принимать.

— Это мы еще посмотрим! — И незнакомец двинулся на слугу.

Борьба продолжалась недолго: Уолтерс был атлетического сложения, в отличие от Брауна, которому на вид было около шестидесяти лет.

Через минуту Браун был отброшен к каменной стене и непременно упал бы, если бы сильная рука Уолтерса его не поддержала. Незнакомец глубоко вздохнул и проворчал:

— Я вам это припомню!

— Я не хотел причинить вам боли.

— Я намерен свести счеты с вашим хозяином! Он заплатит мне за все… — И он гордо удалился нетвердой походкой, оставив Уолтерса в полнейшем недоумении.

 

4

В тот же день, около девяти часов вечера, в передней квартиры Тэба зазвонил звонок. Репортер сидел без пиджака и строчил статью о дороговизне жизни. Рекс Лендер вышел из своей спальни:

— Вероятно, это курьер пришел за рукописью. Я оставил для него открытой нижнюю дверь.

Тэб покачал головой:

— Вряд ли. Редакция всегда присылает курьера в одиннадцать. Посмотрите, кто это, Бэби?..

Лендер что-то проворчал себе под нос. Он всегда был недоволен, когда требовалось сделать хотя бы самое незначительное физическое усилие. Тем не менее он открыл дверь, и Тэб услышал громкий незнакомый голос. Он вышел в переднюю и увидел бородатого человека.

— В чем дело?

— А вот в чем… Человек, особенно джентльмен, не может быть безнаказанно ограблен и избит…

— Войдите, пожалуйста, — учтиво пригласил его Тэб, и Веллингтон Браун, спотыкаясь на каждом шагу, вошел в маленькую гостиную.

— Который из вас господин Рекс Лендер?

— Я… — недоумевая, ответил Рекс.

— Веллингтон Браун из Чей-Фу, — гордо представился незнакомец. — Я живу на ежемесячное пособие человека, бессовестно меня ограбившего… У меня есть что рассказать вам про Трэнсмира!

— Про Трэнсмира?.. Моего дядю?

— Да… Я многое могу вам рассказать… Ведь я был его секретарем и бухгалтером… Он ограбил меня! Понимаете, ограбил!.. — И Браун начал всхлипывать. — А затем назначил мне жалкое пособие и издевался надо мной…

— Издевался над вами? — насмешливо спросил Тэб.

Браун окинул его гордым взглядом.

— Кто это? — спросил он у Рекса.

— Это мой друг, и вы находитесь в его квартире. Если вы пришли сюда только для того, чтобы поносить моего дядю, то советую вам поскорее отсюда убраться…

Веллингтон Браун несколько раз дотронулся пальцем до груди Рекса и упрямо повторил:

— Ваш дядя — мерзавец! Запомните это! Вор и мошенник!..

— Будет лучше, если вы скажете или напишете ему об этом сами, — резко оборвал его Тэб. — Вы мешаете мне работать.

— Написать ему? — с усмешкой повторил Браун. — Вы, сударь, шутите…

Рекс Лендер подошел к двери и широко ее распахнул. Незваный гость бросил на него негодующий взгляд.

— Каков дядюшка, таков и племянник! Хорошо, я уйду, но прежде должен сказать вам…

Дверь захлопнулась, и молодые люди так и не узнали, что он хотел им сказать.

— Ух!.. — Бэби утер влажный лоб. — Откройте окно, мне стало жарко…

— Кто он?

— Убейте меня, не знаю. Я не очень высокого мнения о моральных достоинствах дядюшки… Вероятно, в том, что сказал этот тип, есть доля истины. Я не могу себе представить, чтобы дядя выплачивал кому бы то ни было ежемесячное пособие только по доброте душевной… Во всяком случае я завтра увижу дядю и все разузнаю…

— Завтра вы ничего не узнаете, — заявил Тэб. — Вероятно, вы никогда не читаете газет, в частности светских новостей… Ваш дядя завтра уезжает из города.

Рекс добродушно улыбнулся:

— Это старая уловка! Он прибегает к ней всегда, когда не хочет, чтобы его беспокоили!

Тэб снова уселся к столу и взял в руки перо:

— Да воцарится тишина! Знаменитый журналист должен обдумать свою статью!

Рекс смотрел на него с восхищением:

— Я удивляюсь вашей неутомимой трудоспособности. Сам я не мог бы…

— Господи, да замолчите же, наконец! — с комическим отчаянием завопил Тэб.

Воцарилось молчание. Тэб дописал статью к одиннадцати часам и отослал в редакцию с подошедшим к этому времени курьером. Он расположился в удобном мягком кресле и с наслаждением закурил трубку.

— Теперь я свободен до понедельника!

В это время зазвонил телефон.

— Черт возьми! Бьюсь об заклад, что это из редакции!

Он оказался прав: его просили спешно явиться в редакцию. Тэб вернулся в гостиную и сообщил Рексу, зачем его вызывают:

— Полиция арестовала какого-то жулика, пытавшегося незаконно получить страховую премию. Он бежал из участка, забаррикадировался в своем доме и грозит облить кипятком всякого, кто осмелится приблизиться к дому. Джекко (так Тэб фамильярно называл своего начальника) в восторге от этого происшествия. Я посоветовал ему послать туда репортера, которого я заменял вчера вечером… Но он отказался.

— Значит, вы снова меня покидаете?

— Увы!

— Мне кажется, все это происшествие выдумано вашим главным редактором. Я никогда не верю тому, что пишут в газетах.

Но Тэб уже вышел из гостиной и не слышал последних слов Рекса.

К полуночи Тэб добрался до места происшествия и присоединился к группе полицейских, осаждавших дом. Преступник откуда-то раздобыл ружье. В итоге дом удалось взять штурмом, и преступника отвели в полицейский участок. В два часа ночи Тэб вместе с полицейским сыщиком Карвером отправился ужинать.

Была уже половина четвертого утра, когда Тэб наконец тронулся домой. Возле Парк-стрит мимо него пронеслась машина. Когда она оказалась от него на расстоянии приблизительно ста ярдов, он услышал специфический звук лопнувшей шины. Автомобиль остановился. Из него вышла женщина и принялась осматривать поврежденную шину. Тэб видел, как она, раскрыв коробку с инструментами, что-то из нее вынула. Он прибавил шагу.

— Разрешите вам помочь!

Женщина обернулась и посмотрела на него.

— Мисс Эрдферн?!

Актриса была немного смущена. Впрочем, через мгновение она улыбнулась.

— Это вы, господин Тэб… Простите, что я вас так называю, но я забыла вашу фамилию…

— Тэб Холланд. Но это не так важно. — И он взял из ее рук домкрат.

Она молча смотрела на него, пока он приподнимал машину.

— Я возвращаюсь очень поздно… Я была на званом вечере…

Однако Тэб успел заметить, что одета она очень просто, даже бедно, на ногах — скромные кожаные туфли. А еще он заметил лежавший на сиденье автомобиля небольшой чемодан. Быть может, она успела переодеться после вечера, подумал он, хотя вряд ли артистки переодеваются, возвращаясь с бала…

— Я также был на вечере — с сюрпризами и фейерверком. — Тэб улыбнулся.

— Большой бал?

— Я танцевал только раз, когда увидел, что джентльмен прицелился из окна…

— Я знаю, о чем вы говорите. — Легкая дрожь пробежала по телу молодой женщины. — Перед уходом из театра я слышала об этом происшествии.

Наконец колесо было прикручено, а инструменты уложены в ящик.

Рекс уже проснулся, когда Тэб пришел домой. Они долго говорили о событиях минувшей ночи, но Тэб ни словом не обмолвился о встрече с мисс Эрдферн.

 

5

Следующим утром первая мысль Тэба была о мисс Эрдферн. Уже пробило одиннадцать. Рекс успел выйти из дому и вернуться.

— Друг моего дяди снова был здесь. Вы не видели его?

— Зачем он приходил? — удивленно спросил Тэб, направляясь в ванну.

Рекс покачал головой.

— Не знаю. Сегодня он говорил уже несколько мягче… Я убеждал его уехать на время из города. Он грозится убить дядю, если тот не согласится выплатить ему какую-то фантастическую сумму…

Выйдя из ванны, Тэб с удовольствием выпил кофе и снова разговорился с Рексом о назойливом посетителе. Тэб стал журналистом после окончания университета. В студенческие годы он не отличался прилежанием, но слыл одним из самых талантливых студентов. Не будучи богатым, он имел постоянный доход. Кроме того, почти каждый год получал наследство от своих многочисленных незамужних теток.

— Вы все же должны предупредить дядю о приезде Веллингтона.

— Да, сегодня я поговорю с ним.

Вскоре друзья направились по своим делам. Тэб сначала зашел в редакцию, а потом решил позавтракать с сыщиком Карвером. Два часа прошли незаметно. В конце завтрака Тэб рассказал Карверу о приезде Веллингтона и его угрозах в адрес Джесса Трэнсмира.

— Я не придаю большого значения угрозам. Но в данном случае возможно, что Веллингтон представ— ляет некоторую опасность для старика… Хорошо ли вы знаете Трэнсмира?

— Я видел его лишь дважды. Но его племянник Рекс, мой друг и архитектор-любитель, живет со мной в одной квартире, и мне приходится иногда выслушивать рассказы об этом странном дядюшке… Он часто пишет Рексу длинные письма на темы бережливости и воздержания.

— Лендер — его наследник? — поинтересовался Карвер.

— Рекс надеется, что он сделает его своим наследником. Но он не удивится, если все состояние старик отдаст благотворительному учреждению «неисцелимых богачей».

В это мгновение мимо ресторана проехало такси. В нем сидел Уолтерс, без шляпы, растрепанный, с раскрасневшимся лицом. Тэб невольно обратил на него внимание.

— Вы знаете этого человека? — спросил Карвер.

— Да… Это Уолтерс, лакей Трэнсмира. У него очень растерянный вид. Уж не случилось ли чего со стариком?

— Уолтерс, — повторил сыщик, как бы что-то припоминая. — Мне знакомо лицо этого человека… Да… Вспомнил, ведь это Уолтер Феллинг.

— Кто?

— Феллинг… Десять лет назад он прошел через мои руки. С тех пор мне не раз приходилось с ним встречаться… Уолтерс, как вы его называете, закоренелый вор… Вы говорите, он служит у старика Трэнсмира? Это его особенность: он всегда нанимается к богатым людям, а затем в доме пропадают серебро, драгоценности или деньги… Вы, случайно, не заметили номер автомобиля?

Тэб отрицательно покачал головой.

— Весь вопрос в том, что его побудило выехать из дома без шляпы, — срочное поручение хозяина или… Во всяком случае нам следует повидать Трэнсмира… Как вы думаете, взять такси или пойти пешком?

— Разумеется, пешком! Настоящий сыщик никогда не должен показывать, что он спешит или встревожен, — сказал Тэб с улыбкой.

— Я вижу, что из вас вышел бы отличный сыщик, — тоже улыбаясь, констатировал Карвер.

До дома Трэнсмира было около мили. Мэйфилд — жилище старика — выделялся своим безобразием среди зданий на этой аллее: построенный из красного кирпича, он напоминал простой квадратный ящик.

— Нельзя сказать, что эта дыра похожа на замок богача, — заметил Тэб, открывая калитку.

— Н-да, мне приходилось видеть дома и получше! — согласился сыщик. — Я только недоумеваю…

Он не окончил фразу: входная дверь с шумом распахнулась, и из нее буквально вылетел Рекс Лендер. Он столкнулся с Тэбом и сыщиком посреди асфальтовой дорожки, ведущей к дому, открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог выговорить ни слова.

— В чем дело, Рекс? — По взгляду друга Тэб уже понял, что произошло что-то ужасное.

— Дядя… — пробормотал молодой человек. — Войдите и посмотрите сами…

Карвер бросился в дом и вбежал в столовую. Комната была пуста.

— Где он? — спросил сыщик.

Рекс жестом указал ему на дверь возле камина. За дверью находилась лестница, ведущая в узкий коридор. Посреди коридора была вторая дверь, также незапертая. Коридор был ярко освещен тремя электрическими лампочками, в нем стоял едкий запах пороха.

— Вероятно, в конце коридора есть комната! Чьи это перчатки? — Карвер нагнулся, поднял с пола пару перчаток и машинально положил их в карман, затем повернулся к Рексу Лендеру.

Тот сидел на ступеньке лестницы, закрыв лицо руками.

— Его сейчас не стоит расспрашивать, — проговорил сыщик, обращаясь к Тэбу. — Но где же его дядя?

Тэб быстро прошел до конца коридора и увидел с левой стороны еще одну дверь, выкрашенную черной краской и находившуюся в глубокой нише. Ручки не было, лишь небольшая замочная скважина. В верхней части двери имелась дощечка с отверстием для вентиляции.

Тэб попробовал ее открыть, но дверь не поддалась. Тогда он заглянул внутрь через отверстие для вентиляции и увидел сводчатую комнату футов десяти в длину и восьми в ширину. На прикрепленных к ее стенам многочисленных стальных полках стояли черные железные ящики. Комната была освещена свисавшей с потолка электрической лампочкой. В дальнем конце стоял простой деревянный стол. Рядом в скрюченной позе лежал старик Трэнсмир с повернутым к двери лицом. Он был явно мертв.

 

6

Тэб отошел от двери. Карвер встал на его место и стал осматривать комнату:

— Я не вижу никакого оружия. Между тем запах пороха в коридоре ясно указывает на то, что здесь кто-то стрелял. А что лежит на столе?

Тэб подошел и посмотрел внимательнее:

— Мне кажется, это ключ.

— Дверь слишком мощная, а замок слишком крепок, нам с вами не справиться. Я позвоню в полицию. Вы тем временем постарайтесь расспросить вашего друга…

— Он, кажется, совершенно невменяем.

Тэб подошел к Рексу, взял его под руку и сказал:

— Пойдемте наверх, Бэби…

Лендер покорно последовал за Тэбом в столовую и рухнул на стул. Карвер позвонил в полицию и тоже поднялся в столовую. Лендер начал рассказывать о случившемся дрожащим и прерывающимся от волнения голосом:

— Я пришел к дяде после завтрака… Он сам попросил меня зайти к нему в это время, чтобы переговорить о небольшой сумме, которую я попросил у него в долг. Не успел я подойти к дому и позвонить, как дверь распахнулась, и я увидел Уолтерса — лакея моего дяди. У него был очень растерянный вид… В руках он держал кожаный чемодан.

— Он смутился, увидев вас?

— Да, несомненно. Я спросил его, не захворал ли дядя. Он ответил, что дядя здоров, и дал ему важное и срочное поручение… Наш разговор продолжался не более минуты… Уолтерс бегом спустился по лестнице и исчез.

— Он был без шляпы, не так ли? — спросил сыщик.

Рекс кивнул.

— Какое-то время я в нерешительности простоял в передней; дядя не любил, когда к нему входили без доклада, и я боялся его рассердить… Дверь, которая ведет в подвал, была открыта… Прошло, вероятно, минут десять… Вдруг меня поразил запах пороха. Я заподозрил неладное и решил спуститься в подвал… По мере того как я шел по коридору, запах становился все явственнее. Наконец, я дошел до запертой двери и постучался. Ответа не последовало. Тогда я заглянул в отверстие для вентиляции. То, что я увидел, было ужасно… Я со всех ног бросился на улицу, чтобы позвать полицейского, и столкнулся с вами…

— Пока вы были в доме, вы не слышали звуков, которые указывали бы на присутствие в доме каких-то людей? Слуг, например?

— Нет. В доме бывает только кухарка.

Карвер тотчас отправился на кухню. Дверь была заперта — вероятно, у кухарки был выходной.

— Я хочу обыскать дом, — сказал Карвер. — Вы мне поможете, Тэб.

Обыск продолжался недолго. Трэнсмир жил только в двух комнатах. Остальные оказались заперты. Длинный коридор вел в комнату Уолтерса. Она была обставлена скудно и бедно. Уолтерс, похоже, не собирался бежать: часть его одежды висела на гвоздях за дверью, часть — в шкафу. На столе стояла полная чашка еще теплого кофе. На конец стола — явно впопыхах — была наброшена скатерть. Карвер приподнял ее и тихо присвистнул: под ней лежали слесарные инструменты, в частности недоделанный ключ. Весь пол был усеян металлическими стружками.

— Так, Уолтерс был занят изготовлением ключа. Быть может, это поможет нам напасть на верный след, — сказал Карвер. — Если я не ошибаюсь, это ключ от комнаты в подвале.

Несколько минут спустя дом наполнился полицейскими, фотографами и репортерами. Тэб воспользовался всеобщей суматохой, чтобы проводить Рекса домой. Перед уходом Карвер отвел его в сторону:

— Нам придется еще раз побеспокоить господина Лендера. Мне кажется, что он кое-что знает об этом убийстве… Я уже сообщил на железнодорожные станции, чтобы в случае появления Уолтерса его задержали… Между прочим, не знаете ли вы, кто такой Веллингтон Браун?

— Это человек, который грозил Трэнсмиру… Я рассказывал вам о нем за завтраком.

Карвер вынул из кармана пару старых перчаток:

— Господин Браун был в подвале и имел неосторожность уронить там перчатки. Видите, на их внутренней стороне даже написано его имя.

— Вы намерены обвинить его в убийстве?

— Думаю, что да, — ответил он после некоторых раздумий. — Его или Уолтерса… Во всяком случае подозрение падает на них. Ничего более точного я не смогу вам сказать до тех пор, пока мы не осмотрим подвальную комнату.

Проводив домой Рекса, Тэб поспешил обратно в Мэйфилд.

— Мы не нашли никакого оружия, — сказал сидевший в столовой и внимательно рассматривавший план дома Карвер. — Может быть, оружие будет найдено в подвальной комнате. Тогда не исключена версия самоубийства. Между прочим, я уже разговаривал по телефону с представителем фирмы Мортимер, строившей этот дом. Он утверждает, что от подвальной комнаты был лишь один ключ… Желая сохранить в тайне секрет замка, Трэнсмир заказал их двадцать или тридцать штук в разных мастерских. Никто даже не знает, какой из этих замков он в конце концов выбрал. Короче говоря, вряд ли убийца проник в подвальную комнату с помощью второго ключа. Я поручил лучшему слесарю в городе доделать тот ключ, который мы нашли у Уолтерса, и надеюсь, что уже сегодня вечером мы сможем открыть эту таинственную комнату…

— Вы считаете, что ключом, который мы нашли у Уолтерса, нельзя было открыть замок?..

— Нет. Мы со слесарем уже пробовали это сделать, ключ еще недостаточно обработан.

— Значит, вы думаете, что старик отправился в подвальную комнату, заперся там на ключ и застрелился?..

Карвер отрицательно покачал головой:

— Если бы в подвальной комнате был найден револьвер, то такая версия была бы весьма правдоподобна. Хотя я не представляю, что могло вынудить старика покончить жизнь самоубийством…

Примерно в одиннадцать часов вечера сыщик, Тэб и слесарь спустились в подвал. Слесарь открыл таинственную дверь и удалился по требованию сыщика. Перед тем как войти в комнату, Карвер вынул из кармана пару белых перчаток, надел их и переступил порог. Тэб последовал за ним.

— Я уже позвонил доктору. Он будет здесь через несколько минут.

Сыщик наклонился над скрюченной фигурой старика, затем указал на стол, на котором лежал испачканный кровью ключ.

— Н-да, старик вряд ли покончил с собой… — произнес он задумчиво и принялся искать оружие, которым был убит Трэнсмир: он приподнял тело, обшарил его со всех сторон, но ничего не нашел.

— Теперь ясно: старик был убит выстрелом сзади.

Пришедший вскоре доктор подтвердил это предположение Карвера.

— Выстрел был произведен с расстояния приблизительно в два ярда, — сказал доктор. — Пуля прошла чуть ниже левого плеча. Я думаю, смерть последовала почти мгновенно. Конечно, тут не может быть и речи о самоубийстве…

После ухода полицейских Тэб и сыщик снова остались вдвоем. Их внимание привлекли стоявшие на полках коробки. Большинство были наполнены деньгами. В одной из коробок Карвер нашел пять миллионов франков в тысячных купюрах, в другой — несколько сотен английских пятифунтовых билетов. Наконец, в третьей лежали пачки стодолларовых бумажек.

Лишь две коробки оказались запертыми на ключ. В одной из них хранились документы, в основном денежные расписки на китайском языке. На обороте четким почерком был написан их перевод. На толстой связке бумаг, перевязанной лентой, было написано: «Коммерческая переписка. 1899 год». Затем Тэб нашел сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный почерком старика, — он сразу узнал этот четкий, как бы детский почерк.

— Вот, кажется, его завещание!

Завещание было составлено в пользу Рекса. После обычного предисловия они прочли:

«Завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, каково бы оно ни было и в чем бы оно ни заключалось, моему племяннику Рексу Парсифалю Лендеру, единственному сыну моей покойной сестры Марии Каролины Лендер, урожденной Трэнсмир, и назначаю его единственным душеприказчиком».

В качестве свидетелей под завещанием подписались: Милдред Грин, кухарка, и Артур Грин, слуга, жившие в то время в Мэйфилде.

— Вероятно, это слуги, которых старик прогнал за то, что они отдавали объедки своим бедным родственникам, — предположил Тэб.

В душе он радовался за друга, получившего такое большое наследство, и жалел только о том, что это произошло в результате столь трагических обстоятельств. Карвер положил завещание обратно в коробку и продолжил поиски. Он подошел к двери, осмотрел замок и покачал головой.

— Замок этот не запирается автоматически. Значит, дверь была заперта либо снаружи, либо изнутри… Если бы здесь имело место самоубийство, то объяснение всему было бы весьма простое. В данном случае я не понимаю, каким образом этот ключ мог очутиться на столе…

Он попробовал просунуть ключ в отверстие для вентиляции, но отверстие оказалось слишком мало.

— Вероятно, в эту комнату можно попасть через другой вход, — предположил озадаченный сыщик.

Солнце уже всходило, когда они закончили поиски: в комнате с бетонными стенами и полом не было ни окна, ни камина. Пытаясь в последний раз разгадать тайну ключа, Карвер пригласил рабочего для осмотра вентиляционного отверстия в нише двери. Даже если кому-то удалось бы вынуть решетку, через образовавшееся отверстие не мог бы пролезть ни один взрослый человек.

— Остается лишь предположить, что у преступника была крошечная дрессированная обезьянка, — прокомментировал вывод специалиста Карвер.

— Может быть, есть второй ключ, — заметил Тэб.

— Нет. Поверьте, если бы таковой существовал, то Уолтерс, или Феллинг, как я его называю, им давно уже воспользовался бы… Если уж он взялся за изготовление ключа, то нет сомнения, что второго не было.

— Значит, вы считаете, что дверь была заперта этим ключом? — Тэб взглянул на стол.

— Готов поклясться, что это так. — Карвер указал на пятна крови у замочной скважины, а также на внутренней и наружной стороне двери. — Я убежден, что эту дверь открыли изнутри после того, как старик был убит, а затем заперли снаружи…

— Но каким же образом ключ оказался на столе в запертой комнате?

Карвер в раздумье покачал головой:

— Если бы у меня было хоть малейшее предположение на этот счет, то я мог бы надеяться раскрыть тайну этого убийства.

— Ничего не понимаю, — начал Тэб и вдруг увидел на полу маленький блестящий предмет.

Это была совсем новая булавка.

 

7

С того места, где стоял Тэб, булавка была отлично видна. Он нагнулся и поднял ее.

— Что это такое? — спросил сыщик.

— Мне кажется, это самая обыкновенная булавка, около полутора дюймов длиной, какими пользуются конторщики для скрепления документов.

Булавка была слегка согнута и лишь этим отличалась от миллиона ей подобных.

— Дайте-ка ее мне. — Положив булавку на свою обтянутую белой перчаткой ладонь, Карвер встал под электрической лампочкой. — Не думаю, что она имеет какое-то значение. Но я оставлю ее у себя. — И он положил находку Тэба в спичечную коробку, где уже лежал ключ. — А теперь пойдемте, Тэб!

Придя домой, Тэб нашел Рекса спящим в гостиной на диване.

— Я ждал вас до трех часов, — зевая, проговорил проснувшийся Рекс. — Удалось найти Уолтерса?

— Пока нет. Я расстался с Карвером всего десять минут назад… Он подозревает Брауна… Его перчатки мы нашли в подвале…

— Брауна, приехавшего из Китая? Как все это ужасно! С ума можно сойти…

— Все же я должен сообщить вам приятное известие: мы нашли завещание вашего дяди. Конечно, я сообщаю вам это неофициально…

— Вы нашли завещание? Кому же завещано все богатство — приюту для бездомных собак или яслям для котят?

— Все состояние завещано некоему толстому архитектору… Я уже с грустью думаю о том, что нам скоро придется расстаться… Быть может, сделавшись богачом, вы не пожелаете больше со мной знаться?

Рекс нетерпеливым жестом остановил его:

— Я сейчас не могу думать о деньгах!..

Тэб проспал четыре часа. Когда он проснулся, Рекса уже не было дома. Журналист пришел в редакцию, набросал краткий рассказ о ночном происшествии и направился в Мэйфилд. Карвера там не оказалось, а охранявший дом полицейский отказался его пропустить. Тогда он направился на квартиру Карвера и застал его за бритьем.

На вопрос Тэба, удалось ли напасть на следы Феллинга и Брауна, сыщик ответил:

— Нет. Брауна найти будет очень трудно, ибо в этой стране его никто не знает. Что же касается Феллинга-Уолтерса, то, к сожалению, его нам тоже не удалось обнаружить. Его друзья и знакомые утверждают, что давно его не видели. Шофер такси сообщил, что отвез его на Центральный вокзал. По дороге они останавливались, чтобы купить пассажиру шляпу.

Карвер какое-то время пребывал в глубокой задумчивости. Этот худощавый человек высокого роста не отличался поспешностью движений и быстротой реакции.

— А вам не приходило в голову, что выстрел мог быть произведен через вентиляционное отверстие? — спросил Тэб.

— Да, я об этом подумал и вернулся в подвал, чтобы еще раз осмотреть его. Металлическая решетка не почернела, что непременно случилось бы, если бы через одно из отверстий стреляли… Кроме того, пуля, найденная в теле старика, не могла по размеру пройти сквозь такое отверстие. Нет, убийство было совершено в самом подвале.

Тэбу хотелось еще кое о чем узнать, и он направился за город к кухарке Трэнсмира. Оказалось, что полиция ее уже допрашивала.

— Это был мой выходной день, сэр, — сказала Тэбу эта пожилая и степенная на вид женщина. — Господин Трэнсмир сказал, что уезжает из города, хотя вряд ли он действительно думал уезжать… Он уже несколько раз толковал об отъезде, но Уолтерс сказал мне, чтобы я не обращала на это внимание… Ведь я никогда не видела господина Трэнсмира.

Тэб был изумлен.

— Да, я никогда его не видела. Все распоряжения по хозяйству мне передавал Уолтерс… В сущности, я даже никогда не была внутри дома. Один лишь раз, когда уборщица заболела, я помогла Уолтерсу убрать комнаты… Я отлично помню то утро, так как нашла тогда небольшую вещь, вроде крышечки, и недоумевала, что бы это могло быть…

— Крышечки?

— Да, она у меня… Тогда я захватила ее с собой, решив показать мужу…

Женщина вышла из комнаты и вскоре вернулась с маленьким целлулоидным колпачком, каким обычно накрывают клавиши на пишущих машинках. Тэб задумчиво посмотрел на миниатюрный предмет: как он мог очутиться в столовой старика? Ведь Трэнсмир всегда писал племяннику от руки…

— Ваш хозяин никому не диктовал писем? У него не было пишущей машинки?

— Думаю, нет. Если бы у господина Трэнсмира была машинистка, Уолтерс знал бы об этом. Он вообще был неравнодушен к женщинам. Между прочим, я совершенно уверена, что Уолтерс невиновен в этом преступлении. Вам уже удалось его найти?

Тэб рассказал ей все, что знал о поисках Уолтерса. И вдруг вспомнил свидетельские подписи под завещанием.

— А вы знаете Грина и его жену?

— Почти не знаю, сэр. Миссис Грин была кухаркой до меня, и я видела ее с мужем лишь в тот день, когда впервые пришла в дом. Они показались мне очень приличными людьми. Кажется, хозяин слишком грубо с ними обошелся…

— А где они теперь?

— Не знаю, сэр. Я слышала, что они собирались уехать в Австралию… Это родина Грина.

— Не осталось ли у Грина или его жены неприязни к старику?

Женщина какое-то время колебалась.

— Ну конечно, они были обижены. Ведь их как-никак обвинили в воровстве… Особенно был возмущен Грин, когда их вещи обыскали под тем предлогом, что у старика исчезли серебро и часы…

Это было для Тэба новостью. О том, что Грин тайно отдавал на сторону объедки, он слышал, но чтобы его обвиняли в краже серебра?..

— Уолтерс уже служил в то время у старика?

— Да, сэр. Он был лакеем господина Трэнсмира. А после ухода Грина Уолтерс выполнял обязанности слуги и дворецкого.

Тэб поспешил в редакцию, чтобы записать показания кухарки.

— У меня есть материал еще об одном происшествии для первой полосы! — сказал заведующий отделом криминальной хроники, увидев Тэба.

— Поручите написать об этом кому-нибудь другому… А что за происшествие?

— Одна актриса потеряла свои драгоценности.

— Кто эта актриса?

— Мисс Эрдферн.

Тэб побледнел и тяжело опустился на стул.

 

8

— Мисс Эрдферн?.. — повторил Тэб. — Каким же образом она их потеряла?

— Очень просто. В субботу утром по дороге в театр на дневной спектакль она вошла в почтовое отделение, чтобы купить марки. Встав у окошка, она поставила шкатулку с драгоценностями на прилавок возле себя и через секунду обнаружила, что шкатулки нет. Все произошло так быстро и неожиданно, что мисс Эрдферн даже не заявила на почте о пропаже. По ее словам, она подумала, что забыла шкатулку дома. Она тотчас вернулась в Централ-отель, где снимала отдельное помещение, и тщательно обыскала все комнаты. Когда она окончила поиски, подошло время ехать в театр, поэтому до сегодняшнего дня она не заявляла о пропаже.

— Я ее вполне понимаю!.. Она принадлежит к числу тех немногих актрис, которым чужда всякая реклама: ведь публика могла подумать, что вся эта шумиха поднята с умыслом… Ну, если вы хотите, я могу написать заметку об этом происшествии… Так она живет в Централ-отеле?

В Централ-отеле Тэб наткнулся на непреодолимую преграду.

— Мисс Эрдферн никого не принимает, — заявил ему слуга.

— Пожалуйста, передайте ей мою карточку, — не унимался Тэб, но услышал категорическое «нет».

Тэб решил не сдаваться и отправился к управляющему отелем, которого он, к счастью, хорошо знал.

— Мисс Эрдферн живет у нас постоянно, и мы обязаны выполнять все ее пожелания. Но по секрету могу сообщить вам, что мисс Эрдферн уехала сегодня утром в свою загородную виллу. Она обычно проводит там все воскресенье и возвращается только в понедельник утром. Кроме того, она боится журналистов: сегодня утром она вызвала меня и приказала не отвечать ни на какие вопросы.

— А где находится ее загородная вилла? Если вы мне не ответите, то в тот же день, когда у вас в отеле случится кража, я помещу заметку об этом на первой полосе.

— Это уже шантаж! Посмотрите в адресной книге, я не могу ответить на ваш вопрос.

Тэб направился в библиотеку, схватил адресную книгу и прочел напротив фамилии мисс Эрдферн: «Стоун-коттедж, около деревни Блиссвиль».

От города до виллы было приблизительно сорок пять миль. Тэб гнал машину и прибыл на место меньше чем за час. Он открыл высокую чугунную калитку и вошел в чудесный маленький садик. Под кроной развесистого дерева он увидел знакомую стройную фигуру в легком белом платье. Молодая женщина полулежала в удобном плетеном кресле. При виде непрошеного посетителя она привстала:

— Как нехорошо с вашей стороны, господин Тэб! Ведь я строго-настрого приказала управляющему никому не давать моего адреса…

— Он и не нарушил вашего приказания. Я нашел ваш адрес в адресной книге…

При дневном свете мисс Урсула Эрдферн показалась Тэбу еще прекраснее. Он заметил, что в ее глазах, даже когда она улыбалась, таилась печаль, — и подумал, что она, вероятно, пережила большое горе.

— Вы приехали, чтобы расспросить меня о пропаже драгоценностей? Я разрешу вам задавать какие угодно вопросы, но при одном условии… Во-первых, возьмите это кресло и сядьте. — Она указала ему на место рядом с собой. Когда Тэб уселся, она продолжила: — Условие заключается в следующем: вы напишете, что я не видела, кто похитил мои вещи, и готова выплатить крупное вознаграждение тому, кто их найдет; что ценность этих вещей не так велика, как думают, и что вещи эти не были застрахованы на случай кражи.

— Слушаюсь. Постараюсь точно выполнить все ваши пожелания.

— А теперь признаюсь вам по-дружески, что буду счастлива, если эти вещи никогда не найдут…

Тэб изумленно уставился на нее.

— Только, пожалуйста, не подумайте, что я рисуюсь. Я, правда, ничуть не огорчена. Ну, буду появляться на сцене в поддельных драгоценностях, как уже было в прошлый вечер, как, собственно делают все актрисы.

— Почему вы раньше не заявили в полицию о краже?

— Этого я вам не скажу. Вы можете написать, что я хотела, например, избавить кого-то от обвинения в воровстве или что не хотела, чтобы на кого-то пало подозрение, или что я просто не хотела поднимать шум из-за таких, в сущности, пустяков…

— Вы даже не помните, кто стоял рядом с вами?..

Она нетерпеливым жестом остановила его.

— Я ничего не помню, кроме того, что купила на почте десять марок!

— А сколько приблизительно стоили ваши драгоценности? — не унимался Тэб.

— Даже на этот вопрос я не могу ответить.

— Это были фамильные драгоценности?

Молодая женщина рассмеялась:

— Как вы настойчивы, господин Тэб! Не хотите ли вы, раз уж проникли сюда, не посчитавшись с моими желаниями, чтобы я показала вам виллу и сад?

Он тотчас согласился, будучи не в силах скрыть радость. Она показала ему небольшой чудесный сад в китайском стиле и прошлась с ним по растущему за садом сосновому лесу. Затем пригласила его в дом. Они уселись в маленькой уютной гостиной, обставленной старинной мебелью.

Было пять, когда Тэб нехотя попрощался с мисс Эрдферн. Три часа, пролетевших незаметно, они говорили об искусстве. Вернувшись в редакцию, Тэб тотчас набросал интервью с актрисой. Прочтя его, озадаченный редактор воскликнул:

— Да это просто страница из романа!

— Значит, вы довольны? — спросил Тэб, сияя от радости.

— С литературной точки зрения лучшего и желать нельзя. Но с точки зрения газетной информации — это просто чепуха… Единственная новость, которую вы сообщаете, — это то, что мисс Эрдферн обожает Киплинга… Согласитесь, в данном случае не так уж интересно…

Тем не менее редактор взял интервью и начал сокращать его синим карандашом. Тэб тем временем занялся заметкой об убийстве Трэнсмира. За время его отсутствия никаких новых сведений не поступило. Уолтерса и Брауна еще не задержали.

Тэб весь день не видел Рекса. Когда он вернулся поздно вечером домой, тот уже спал. На следующее утро Рекс спросил друга, слышал ли он о краже драгоценностей у мисс Эрдферн.

— Конечно. Вчера я виделся с ней.

Рекс посмотрел на него удивленным и ревнивым взглядом и засыпал вопросами о том, какова она, какие у нее глаза и какой цвет волос. Тэб добродушно рассмеялся:

— Дорогой друг, умерьте же свой пыл, нельзя быть таким любопытным. Я и не подозревал, что вы так интересуетесь мисс Эрдферн…

Рекс покраснел и опустил глаза:

— Она так очаровательна! Я отдал бы полжизни, чтобы провести с нею день…

— Oгo! Молодой человек, да вы влюблены! — Тэб старался сохранить серьезность.

— Я этого не отрицаю, она мне очень нравится… Я видел ее много раз, во всех спектаклях, но никогда с ней не разговаривал… Она так прекрасна! У нее такое лицо! Такой голос!..

— Дорогой Бэби, успокойтесь: она сказала мне, что никогда не выйдет замуж…

Рекс снова густо покраснел:

— Ах, Тэб, она мне очень нравится… Когда я услышал, что она собирается выйти замуж, мне стало так грустно…

Тэб весело рассмеялся.

— Теперь я понимаю, почему я должен был ее интервьюировать. И вам не стыдно, что известный журналист, специалист по уголовным делам, должен был униженно молить о том, чтобы его допустили перед светлые очи артистки? — И после некоторых раздумий прибавил более серьезно: — Надеюсь, вы не очень влюблены в нее, Рекс?.. Во-первых, как я вам уже сказал, она не собирается выходить замуж, и даже ваше огромное богатство, вероятно, вряд ли изменит ее решение… Во-вторых…

— Что во-вторых? Какое еще вы видите препятствие?..

— Я думаю, что мне вообще не следует вмешиваться в ваши дела.

— Я знаю, вы хотели сказать, что не следует жениться на актрисе, так как из нее никогда не выйдет хорошей жены! Я уже не раз это слышал… Даже бедный дядя Джесс, когда я ему говорил об этом…

— Как?.. Вы говорили с дядей о… вашей симпатии к мисс Эрдферн? — удивленно прервал его Тэб.

— Конечно, я не говорил с ним об этом прямо. Я лишь прощупывал почву… Но дядя Джесс с пеной у рта восстал против этого и грозил лишить меня наследства…

Тэб некоторое время сидел молча. В сущности, какое ему было дело до того, что Рекс без ума влюблен в мисс Эрдферн?.. Но, сам не зная почему, он воспринимал это как личное оскорбление.

 

9

На следующее утро к Тэбу пришел Карвер.

— Я хочу сделать вам необычное предложение, — заявил он. — Вчера я сказал своему начальству, что вы можете оказать нам существенную помощь. Вначале все пришли в ужас от мысли, что журналист примет участие в расследовании. Однако мне удалось их уговорить. Я еду в Мэйфилд, чтобы посмотреть содержимое остальных коробок. Не хотите поехать со мной?

Тэб в первую минуту не знал, что ответить: помогать сыщику значило на какое-то время забросить собственные дела. Он понимал, что не сможет сообщать газете ничего сенсационного из того, что узнает во время расследования… Однако размышлять было некогда.

— Я поеду с вами. Несмотря на то что как журналисту мне это запрещено. Но я хочу рискнуть…

Когда они вышли из дому, Тэб с изумлением увидел у подъезда чудесный автомобиль. Зная скупость полицейского начальства, он спросил у сыщика, где тот раздобыл такую машину.

— Это автомобиль покойного старика Трэнсмира. Старик почти им не пользовался, но его наследник — господин Лендер — предоставил его в наше распоряжение.

— Какой милый этот Бэби! — Тэб откинулся на мягкую спинку сиденья.

Некоторое время они ехали молча. При подъезде к дому Карвер заметил:

— Мне удалось собрать еще некоторые сведения… Наши люди всю ночь производили дознание на почте относительно корреспонденции Трэнсмира. Оказалось, что он за последние два года получал массу писем. Вероятно, мы найдем их в еще не вскрытых коробках. Кроме того, сегодня утром мы узнали, что за десять минут до исчезновения Уолтерса в Мэйфилд принесли телеграмму…

Когда они расположились в гостиной, Карвер показал Тэбу телеграмму:

«Помните 17 июля 1913 года. Полиция Ньюкасла придет за вами в три часа».

Подписи не было.

— Сегодня утром я просмотрел газеты за это число. Оказывается, 17 июля 1913 года Феллинг был заключен в тюрьму в Ньюкасле на семь лет. До этого судья заявил ему, что в случае нового преступления он приговорит его к пожизненному заключению.

— Вы думаете, что телеграмма была послана кем-нибудь из друзей Уолтерса?

Карвер утвердительно кивнул:

— Телеграмма была подана за пять минут до его исчезновения, то есть без десяти минут три. Я говорил с принесшим ее почтальоном: он утверждает, что Уолтерс сам взял ее у него из рук.

— Вы думаете, что это и есть причина его исчезновения?

— В известной степени да. Но это, конечно, не значит, что Уолтерс невиновен в убийстве… Телеграмма могла быть получена сразу же после того, как он пристрелил старика — и это только ускорило его побег…

— А видел кто-нибудь, как Веллингтон Браун входил в дом? — задал Тэб мучивший его вопрос.

— Нет, никто. Только Уолтерс мог бы сказать нам, в котором часу он приходил.

Карвер сложил телеграмму и спрятал ее в карман. Затем они спустились в подвал и принялись осматривать коробки. Везде они находили денежные знаки разных стран. В одних коробках хранились только деньги, в других — пачки писем, которые Трэнсмир адресовал в разные китайские города. Однако ни одно из этих писем не пролило света на таинственное убийство…

В последней коробке они нашли сравнительно недавнюю переписку старика: по большей части это были копии писем, напечатанные на пишущей машинке и адресованные различным обществам, с которыми он имел дела. Они прочли письма, и Карвер удивленно заметил:

— Кто же напечатал эти письма? И когда? Мне кажется, у него не было секретаря…

Тэб вспомнил о находке кухарки и рассказал об этом своему собеседнику:

— Он выходил из дома ежедневно в половине седьмого и возвращался в половине девятого. Возможно, в это время он заходил в какую-нибудь контору для переписки… В Сити есть несколько контор, работающих допоздна…

— Возможно, — согласился сыщик. — Все, что казалось мне интересным, я послал переводчику.

Тэб вдруг заметил, что между двумя полками стоит еще какой-то ящик. Он быстро его выдвинул. Карвер заглянул внутрь.

— Здесь какие-то вещи!

Сначала он вынул небольшую лакированную шкатулку прекрасной китайской работы, покрытую светло-зеленым лаком. Она была пуста. Затем он извлек небольшой коричневый ларец и, поставив его на полку, открыл крышку. Увидев брошку с сердцевидным рубином, Тэб воскликнул:

— Это же драгоценности мисс Эрдферн!

Сыщик удивленно посмотрел на него:

— Вы уверены, что это именно те драгоценности, которые были украдены в субботу утром?

Тэб кивнул. Карвер вынул большой изумрудный крест, осмотрел его и положил обратно:

— Насколько я знаю, мисс Эрдферн пошла в субботу утром на почту, чтобы купить марки. Пока она была занята покупкой, поставленный ею на прилавок ларец исчез. Подумав, что забыла его дома, она вернулась в отель и обыскала комнаты. Она рассказала об этом полиции в воскресенье утром.

— Да, примерно так… — пробормотал озадаченный Тэб.

— Через три или четыре часа после того, как мисс Эрдферн лишилась своих драгоценностей, Трэнсмира убили в этой комнате… Драгоценности были уже здесь, ибо ясно, что после убийства никто не проникал в эту комнату… Другими словами, в течение двух часов драгоценности были украдены, принесены к Джессу Трэнсмиру и заперты здесь… Но с какой целью? И каким образом?

Тэб только развел руками. Карвер почесал затылок и продолжил:

— При других обстоятельствах можно было бы предположить, что Трэнсмир скупал краденое… Обычная практика… Можно также предположить, что он занимался ростовщичеством и ссужал деньги под залог драгоценностей… если бы мисс Эрдферн не сделала заявление о пропаже вещей.

— Я уверен, что она даже не знала Трэнсмира. Я… я довольно хорошо с ней знаком.

— В таком случае не может быть речи о залоге. Нужно выяснить, был ли Трэнсмир скупщиком краденого… — Карвер бросил взгляд на полки, на которых стояли наполненные деньгами коробки, покачал головой и заметил: — Мне такое предположение кажется невероятным. Он был слишком богат, чтобы заниматься таким опасным делом. Кроме того, если бы эта версия оказалась верной, мы нашли бы и другие доказательства… Ведь невозможно же предположить, что он купил только эти вещи…

Карвер засунул руки в карманы брюк и долго ходил взад-вперед по комнате.

— Должен признаться, я озадачен, — сказал он наконец. — Вы уверены, что это драгоценности мисс Эрдферн?..

— Да, совершенно. В любом случае в полиции, вероятно, есть описание этих вещей…

Карвер позвонил в полицию, и с первых же слов ему стало ясно, что в их руках драгоценности актрисы.

— Поезжайте к ней, Тэб, и покажите ей ларец. Драгоценности мы пока оставим в полиции.

 

10

Мисс Эрдферн вернулась в Централ-отель за несколько минут до прихода Тэба. Против ожидания, его тотчас к ней проводили. Она спокойно взяла из рук молодого человека ларец.

— Да, это мой ларец, — сказала она и приподняла крышку. — А где же драгоценности?

— В полиции…

— В полиции?! — удивленно переспросила она.

— Ваши драгоценности были обнаружены в подвальной комнате, где был убит Джесс Трэнсмир. Вероятно, вы не имеете представления о том, каким образом они туда попали?..

— Ни малейшего! Я даже не знала господина Трэнсмира.

Тэб рассказал ей все подробности убийства. Вероятно, она уже читала об этом в газетах, ибо не проявила никакого интереса к его рассказу. Она немного оживилась лишь тогда, когда Тэб сообщил ей, что участвует в расследовании этого преступления.

— Вы просмотрели все его бумаги? — машинально спросила актриса.

— Да, однако мы не нашли ничего заслуживающего внимания… Но… почему вы об этом спрашиваете?..

— У меня была одна знакомая, молодая актриса, которая интересовалась Трэнсмиром. Она рассказывала, что у старика хранилось много документов, имевших отношение к ее семье… Я не помню ее имени, я встретила ее во время гастролей.

В конце разговора мисс Эрдферн как-то странно оживилась.

— Когда же полиция отдаст мне мои драгоценности? — спросила она с веселым вызовом.

— Боюсь, что вам удастся получить их лишь по окончании расследования.

— Как жаль!.. А что думаете об этом вы, господин Холланд? Автор одной из газетных заметок считает, что никто иной, кроме самого Трэнсмира, не мог запереть дверь; с другой стороны — вполне очевидно, что тут не было самоубийства… И кто этот Браун, которого теперь разыскивает полиция?..

— Это какой-то авантюрист, приехавший из Китая. Много лет назад он был кем-то вроде секретаря у Трэнсмира…

— Вроде секретаря? — перебила его мисс Эрдферн. — Кто вам это сказал?

— Сам Браун. Я видел его накануне убийства… По всей вероятности, Трэнсмир поступил с ним не совсем благородно, иначе не выплачивал бы ему в течение многих лет нечто вроде пособия.

Мисс Эрдферн погрузилась в задумчивость:

— Почему же он уехал из Китая?.. Ведь он, вероятно, мог бы спокойно жить там на это пособие…

Не услышав ответа, она немного помолчала, а потом сказала:

— Это все, что вы хотели узнать, господин Холланд?

— Быть может, вам придется пройти в полицейский участок для опознания своих вещей.

Она ничего не ответила. Тэб ушел от нее разочарованный. Он вернулся в дом Трэнсмира, чтобы рассказать Карверу о разговоре с актрисой. Тот на четвереньках ползал по полу подвальной комнаты. Увидев Тэба, он спросил:

— Не помните, в субботу было сухо или шел дождь?

— В субботу была очень хорошая погода.

— В таком случае это, по всей вероятности, пятна крови.

Тэб опустился на колени около него и увидел на полу четкий отпечаток каблука:

— Значит, кто-то был в подвальной комнате после убийства Трэнсмира. Подходил к старику, чтобы убедиться в том, что тот мертв… И при этом запачкал в крови каблук…

— По отпечатку каблука видно, что на нем была резина. Вероятно, преступник подошел к старику бесшумно… Других отпечатков обуви, насколько я мог заметить, нет…

— Это снова наводит нас на мысль о существовании второго ключа!

— Второго ключа не было, — резко заметил Карвер, вставая и стряхивая пыль с колен. — В этом я совершенно убедился после разговора со слесарем… Он утверждает, что не только второго ключа не было сделано, но что даже не сохранилось единственного рисунка.

— Однако Уолтерс был занят изготовлением ключа…

— Но он не закончил работу, и его ключом, в том виде, в каком он был найден нами, нельзя было открыть дверь… Нет, я уверен, что после убийства дверь была заперта именно этим единственным, испачканным в крови ключом. Старик всегда носил его на цепочке на шее, и мы нашли на нем эту разорванную цепочку… Далее, на замочной скважине как с внутренней, так и с внешней стороны есть кровавые пятна. Для настоящего преступления самым характерным является именно тот факт, что после убийства ключ вставляли как с той, так и с другой стороны двери… По всей вероятности, сразу же после убийства преступник был заперт в этой комнате со своей жертвой. Затем он открыл дверь, причем выпачкал в крови и ключ, и замочную скважину, вышел из комнаты и запер ее снаружи… Но вот каким образом ключ очутился на столе в запертой комнате, я не могу объяснить… Если бы я не знал, что это невозможно, я готов был бы побиться об заклад, что дверь была, в конце концов, заперта изнутри и что преступник исчез через какой-то потайной ход… Но нам известно, что другого выхода из комнаты нет… Я тщательно исследовал стены, пол и потолок. Я лишь заметил, что под дверью есть щель шириной приблизительно в одну восьмую дюйма. Если бы ключ был найден на полу, то все было бы ясно: преступник мог швырнуть его под дверь, выйдя из комнаты. Но ключ найден на столе… Кроме того, существенное значение имеет тот факт, что Трэнсмир был убит выстрелом в спину…

— Почему же это так важно?

— Потому что из этого следует, что в момент убийства старик ничего не подозревал… Весьма странной является и находка этих драгоценностей. Да, сложное дело!

Какое-то время спустя суд возбудил уголовное дело по факту умышленного убийства Джесса Трэнсмира и выразил порицание полиции за недостаточно энергичное расследование дела. В этот день мисс Эрдферн дважды падала на сцене в обморок, и в итоге ее в бессознательном состоянии почему-то отвезли в отель, а не в больницу.

 

11

Напротив Мэйфилда находился дом Фергюссона Скотта — маленького, толстого и лысого человека в огромных очках в роговой оправе. Скотт был необычайно взволнован происшествием. Он заявил, что не желает ни во что вмешиваться. Какое ему до всего этого дело?.. Однако же говорил об убийстве с упоением.

— Достаточно уже того, что мы имеем несчастье жить на улице, где было совершено это ужасное преступление! — сказал он своей супруге. — Надо держать себя так, чтобы нас оставили в покое.

— Но Эллина говорит…

— Охота тебе слушать болтовню прислуги! — нетерпеливо прервал ее супруг. — Я не хочу, чтобы мое имя упоминалось в газетах.

Эти и тому подобные разговоры не мешали ему, однако, целыми днями просиживать у окна и наблюдать за Мэйфилдом. Там по вечерам горел огонь, и мистер Скотт бормотал про себя: «Они все еще шарят…»

Когда же свет перестал гореть в окнах Мэйфилда, Скотту стало скучно.

— Что говорит Эллина? — спросил он однажды у жены. — Позови-ка ее сюда…

— У меня мороз пробегает по коже, сэр, когда я думаю об этом ужасном деле. Я уверена, что умерла бы со страху, если бы мне пришлось давать свидетельские показания на суде, — сказала служанка.

— Успокойтесь, вас не вызовут в суд. То, что вы расскажете, останется тайной.

— В последние две недели у меня очень болели зубы, сэр. Обычно боль начинается в половине двенадцатого и проходит к двум часам ночи… Это случается настолько регулярно, что я могу не смотреть на часы…

— Понимаю, — с раздражением перебил ее Скотт. — Вы не спали в это время… Что же вы видели?

— Обычно я сижу у окна до тех пор, пока не утихнет боль… В первую же ночь я увидела маленький автомобиль, который подъехал к дому и остановился у входной двери… Из него вышла дама…

— Дама?..

— Женщина, — поправилась Эллина. — Она открыла ворота и въехала в сад. Меня это поразило: у господина Трэнсмира ведь нет гаража…

— Куда же она дела автомобиль? — с досадой перебил ее мистер Скотт.

— Она оставила его в саду. Выключив фары, она поднялась по лестнице и открыла дверь… В первую ночь в передней горел свет, и я видела, что она вынула ключ, прежде чем войти и закрыть дверь. Через несколько минут после ее приезда к дому подъехал невысокий велосипедист, слез с велосипеда и закурил сигару. Меня поразила его походка: он передвигался какими-то странными маленькими шажками.

— И он тоже вошел в дом?

— Нет… Он только дошел до калитки и прислонился к ней, видимо, в ожидании кого-то. Вскоре он бросил сигару и зажег другую. Тут я увидела его лицо… Это был китаец…

— Боже! — воскликнул мистер Скотт; известие о том, что около его дома бродил какой-то китаец, заставило его содрогнуться от ужаса.

— Когда он завидел вдали полицейского, то быстро вскочил на велосипед и уехал. Но, как только полицейский исчез, он снова появился и стоял у калитки до тех пор, пока не открылась входная дверь. Тогда он быстро вскочил на велосипед и уехал. Едва он исчез, как молодая дама открыла ворота, вывела автомобиль, закрыла их и уехала… В тот же миг из темноты снова выскочил китаец и помчался за ней, словно пытаясь догнать автомобиль…

— Как странно! Вы все это видели лишь однажды?..

— Это повторялось каждую ночь! В пятницу я видела их в последний раз… Но в воскресенье ночью приехали два китайца; один из них вошел в сад и пробыл там очень долго… Я догадалась, что другой человек тоже был китайцем, по его странной походке… Однако на этот раз они приехали не на велосипедах, а в автомобиле… Машину они оставили в конце улицы…

— Странно! — повторил Скотт.

— Сегодня полиция весь день выносила из дома вещи. Ящики и чемоданы. Горничная сказала, что лишь сегодня ночью снимут охрану…

— Очень, очень странно, — пробормотал ее озадаченный хозяин. — Но это не ваше дело, Эллина. Советую вам вырвать зуб и не сидеть больше по вечерам у окна.

Ночью Скотта разбудил легкий стук в дверь.

— Кто там?

— Это я, Эллина. Я пришла сказать вам, что они снова тут…

Первым побуждением испуганного этим известием Скотта было натянуть поверх головы одеяло. Однако любопытство взяло верх, и он встал и накинул халат. Миссис Скотт даже не проснулась.

— Китайцы снова приехали, — пробормотала горничная. — Я видела, как один из них забрался в дом через окно…

— Подождите… Я возьму палку, — прошептал храбрый хозяин.

Он вернулся в спальню и схватил тяжелую трость, всегда стоявшую у изголовья кровати. Хотя он не имел ни малейшего желания выходить из дома, тем не менее счел благоразумным принять меры предосторожности. Эллина осторожно приоткрыла ставню.

— Вот один из них, — прошептала она.

Скотт ясно увидел притаившуюся в тени фигуру. В полном молчании они наблюдали за незнакомцем в течение получаса. Скотт подумал, что надо бы позвонить в полицию, но тотчас отказался от этого намерения. Будь это обыкновенные громилы, он не задумываясь предупредил бы полицию. Но про китайцев он слышал, что они отличаются необычайной мстительностью. Через полчаса из дома вышел второй китаец, подошел к первому, и они исчезли за поворотом улицы.

— Хорошо, что вы меня разбудили, Эллина. Однако советую вам никому не рассказывать о том, что вы видели. Вы не можете себе представить, какой жестокий народ эти китайцы: если они заподозрят вас в чем-то, они не задумываясь заколотят вас в бочку и скатят с горы… Да!

Таким образом, никто не узнал, что И Линг посещал Мэйфилд в поисках маленькой лакированной коробки, в которой Трэнсмир хранил важный документ, исписанный по-китайски рукой самого И Линга.

 

12

— Мисс Эрдферн покидает сцену! — сообщил однажды вечером Тэб, вернувшись со службы. — Отныне она поселится у себя в деревне…

— Неужели?

Казалось, Рекс совсем забыл, что был в нее влюблен. Во всяком случае он не стал расспрашивать Тэба о причине столь неожиданного решения актрисы. Рекс все еще не вполне оправился от нервного потрясения, и доктора советовали ему поехать за границу отдохнуть. После путешествия он хотел снова вернуться в квартиру друга, но Тэб всячески отговаривал его.

— Вы теперь богатый человек, Бэби, и я буду неловко себя чувствовать в одной квартире с миллионером. У вас завяжутся новые интересные знакомства, вы должны будете принимать у себя гостей, устраивать обеды… Может быть, вы поселитесь в Мэйфилде?..

— О нет!.. — Рекс вздрогнул. — Я заколочу дом и оставлю его так до тех пор, пока не забудется это кошмарное преступление… А затем, быть может, найдется покупатель… Правда, Тэб, я отлично чувствую себя здесь, в вашей квартире, и мне никуда не хочется переезжать.

— А я больше думаю о себе, чем о вас. — Тэб заломил руки, изобразив комическое отчаяние. — Просто считайте, что я вас отсюда выгнал.

Рекс усмехнулся. На следующий день он уезжал в Неаполь, и верный друг пришел на пристань, чтобы его проводить. Когда пароход отчаливал, Рекс крикнул:

— Не забудьте, Тэб, что вы обещали познакомить меня с мисс Эрдферн!..

Накануне Рекс сказал Тэбу: «Мне очень неприятно, что она, пусть даже косвенно, оказалась замешанной в этом деле… Ее драгоценности были найдены в подвальной комнате?.. Между прочим, не забудьте, что ключ от нее в моем чемодане… Это на тот случай, если он понадобится полиции. Хотя у них есть теперь второй ключ…»

Тэб с грустью смотрел вслед удалявшемуся пароходу: Лендер был его лучшим другом, но он чувствовал, что дружбе приходит конец.

С начала следствия прошло уже около месяца. Тэб знал, что мисс Эрдферн была очень больна и жила за городом, по всей вероятности в Стоун-коттедже. Он несколько раз порывался навестить ее, но всякий раз откладывал визит… За это время он навел о ней справки: узнал, что сначала она выступала с бродячей труппой, играя маленькие роли, затем сыграла второстепенную роль в «Тоске». Театральная критика сразу же обратила на нее внимание. После трехмесячного непрерывного успеха «Тоску» сменила другая пьеса, в которой мисс Эрдферн играла уже главную роль. Успех ее превзошел все ожидания, и вскоре она стала любимицей публики. Сообщению о том, что она навсегда покидает сцену, вначале не поверили. Однако это была правда: мисс Эрдферн действительно оставила театр.

Вернувшись в редакцию после отъезда Рекса, Тэб нашел письмо от мисс Эрдферн:

«Дорогой господин Холланд! Быть может, вы пожелаете приехать в Стоун-коттедж и навестите меня? Я буду очень рада. Кроме того, мне нужно переговорить с вами о деле…»

В шесть часов утра Тэб был уже на ногах. День выдался теплый и солнечный. Он отправился в Стоун-коттедж к завтраку. Мисс Эрдферн сидела на той же лужайке, где он увидел ее в первый раз. Ему показалось, что она очень побледнела и осунулась. Она протянула ему тонкую белую руку. Он взял ее так осторожно, что мисс Эрдферн невольно засмеялась.

— Ничего-ничего… моя рука не так уж хрупка. Садитесь, господин Холланд.

— Мне больше нравится, когда вы называете меня господином Тэбом.

— Господин Тэб, могу я просить вас оказать мне дружескую услугу?

Тэбу хотелось крикнуть, что он охотно прошелся бы колесом или простоял бы полдня на голове, если бы только это могло доставить ей удовольствие.

— Не можете ли вы продать некоторые из моих драгоценностей? Из тех, что были найдены в подвальной комнате у Трэнсмира?

— А вы хотите их продать? Разве вы… — Он не договорил.

— Нет, я не нуждаюсь в деньгах, — догадавшись о его невысказанном вопросе, ответила она. — У меня достаточно средств…

— Зачем же тогда их продавать?

— Мне не нужны драгоценности! — Она грустно покачала головой. — Я прошу вас продать их и пустить вырученную сумму на какое-нибудь благотворительное дело…

— Вы говорите серьезно?

— Совершенно. Эти вещи стоят от двенадцати до двадцати тысяч. Они принадлежат мне, и я могу поступать с ними как хочу…

— Но, дорогая мисс Эрдферн…

— Дорогой господин Холланд, — передразнила она его, — если вы действительно хотите мне помочь, то должны без лишних разговоров исполнить то, о чем я прошу…

— Конечно, ваше желание для меня закон! Но неужели вам не жалко расставаться с ними?

— Мне будет тяжелее, если они останутся у меня, — прошептала она. — Кроме того, у меня к вам еще одна просьба: никто не должен знать имени жертвовательницы. Вы можете написать, что пожертвование сделано светской женщиной — все что хотите, только не актрисой… Обещайте исполнить эту мою просьбу.

Тэб утвердительно кивнул.

— Драгоценности здесь. Вчера я велела привезти их сюда. А теперь пойдемте завтракать.

Она взяла его под руку. Тэб подумал, что с радостью пронес бы ее на руках не только через эту освещенную солнцем лужайку, но и на край света. Она не сразу повела его в дом, а еще раз показала свой маленький китайский садик, который так очаровал его в прошлый раз.

— Вы только что подумали о том, что с радостью пронесли бы меня на руках хоть на край света? — она лукаво улыбнулась.

Тэб растерялся и покраснел.

— Вы любите детей, господин Тэб? — вдруг так же неожиданно спросила она.

— Обожаю!

— И я тоже. Мне приходилось видеть много детей. Они так близки к источнику жизни… Они как бы заключают в себе частицу божества…

Тэб слушал молча. Слова молодой женщины произвели на него глубокое впечатление. Но он недоумевал, что означали ее слова: «Мне приходилось видеть много детей». Быть может, она раньше была гувернанткой?..

Во время завтрака разговор стал более интимным.

— У вас много друзей? — спросила актриса.

— Увы! У меня лишь один друг. И тот теперь он так богат, что мне придется с ним расстаться. Я не хочу сказать, что Рекс изменился…

— Рекс?

— Да… Рекс Лендер… Он один из самых пылких ваших поклонников. — Тэб пришел в восторг от собственного благородства.

— А кто он, этот Рекс?

— Племянник Трэнсмира.

— Да-да… Я должна была догадаться… Вы как-то уже говорили о нем. — Она густо покраснела.

Тэб удивленно взглянул на нее: он был почти уверен, что никогда не упоминал при мисс Эрдферн имени Рекса Лендера.

— Да, конечно, он должен быть теперь очень богат, — задумчиво проговорила она. — Ведь он единственный племянник старика Трэнсмира.

— Вы знаете об этом из газет?

— Нет! Я не читала ни одной заметки об этом убийстве… Я была слишком больна. Вероятно, мне кто-нибудь сказал об этом. Итак, он теперь богат, — задумчиво продолжала она. — Скажите, он похож на своего дядю?..

Тэб невольно улыбнулся:

— Я не могу себе представить двух более непохожих людей! Рекс — ленивый увалень, его дядя, наоборот, был очень строен, подвижен и, несмотря на возраст, отличался большой живостью…

— Где же теперь ваш друг?

— Вчера уехал в Италию, — с грустью ответил Тэб.

На этом разговор о Рексе прекратился.

— Мне хотелось бы знать прошлое Трэнсмира, — задумчиво промолвил Тэб. — Оно, должно быть, очень интересно. Странно, что мы не нашли в доме ничего, что напоминало бы о его пребывании в Китае, кроме маленькой лакированной коробки, оказавшейся пустой… Меня очень интересуют Китай и его обитатели. Мы так мало о них знаем…

— Меня они поражают своей добротой. — Мисс Эрдферн бросила на него быстрый взгляд.

— Разве вы бывали в Китае?

— Нет, просто я была знакома с несколькими китайцами, — проговорила она и остановилась, как бы обдумывая, продолжать ли дальше. — Когда мне было тринадцать лет, я работала кем-то вроде судомойки. На мне лежала обязанность чистить картошку, мыть посуду и так далее… В то время я познакомилась с китайцем, проживавшим в одном доме со мной. Сын его был очень болен. Я помогала бедному отцу ухаживать за мальчиком. Они очень нуждались: отец служил лакеем в китайском ресторане… Это был необыкновенный человек. Я и впоследствии виделась с ним.

— А мальчик выздоровел?

— Да… Совершенно… Теперь он в Китае и занимает там высокое положение… Между прочим, отец того мальчика и разбил мне маленький садик, которым вы только что любовались.

Возвращаясь от мисс Эрдферн, Тэб неподалеку от ее виллы столкнулся с запыленным, бедно одетым китайцем. Тот держал в руках небольшой плоский пакет. Китаец приблизился к Тэбу, молча развернул тонкую бумагу и вынул из нее письмо. Оно было адресовано мисс Эрдферн. На бумаге Тэб заметил китайские буквы.

— Где? — спросил китаец, видимо, плохо говоривший по-английски.

Тэб указал ему виллу мисс Эрдферн и опрометью кинулся на вокзал, чтобы не опоздать на последний поезд. В редакции его рассказом остались недовольны.

— Заметка теряет половину привлекательности, раз мы не имеем права упомянуть имени жертвовательницы, — заявил Тэбу редактор.

— Если же вам не нравится заметка, я могу взять ее обратно, — раздраженно ответил Тэб.

Эта угроза всегда достигала цели, так как Тэба очень ценили в «Мегафоне».

 

13

В нескольких шагах от конторы господина Скотта располагался ресторан «Тоби», куда ежедневно сходились к завтраку директора, управляющие и служащие крупных банков и контор. Почти все клиенты были знакомы между собой и во время завтрака обсуждали события дня. Вокруг Скотта в последнее время ежедневно собирался кружок слушателей.

— Я не могу понять, Скотт, — заметил как-то один из них, — почему вы не вызвали полицию?

Скотт многозначительно улыбнулся:

— У меня был другой план. Вместо того чтобы звонить в полицию, я хотел сам задержать китайцев… Но эта дура Эллина помешала мне, потому что боялась остаться одна. Я думаю, не надо повторять вам, что я рассказываю об этом под строжайшим секретом…

— А китайцы приходили еще после той ночи? — спросил другой собеседник.

— Нет… С тех пор я не видел больше ни их, ни женщины, приезжавшей на автомобиле.

— Все же, мне кажется, нужно сообщить в полицию. Вдруг ваша Эллина расскажет об этом еще кому-нибудь?.. Поднимется шум… И вас могут спросить, почему вы скрыли это…

— Это не мое дело, — с достоинством ответил Скотт. — Полиция сама должна следить за домом…

Он заплатил по счету и направился к выходу, возле которого его ждал высокий человек.

— Господин Скотт?

— Да… С кем имею честь говорить?

— Полицейский инспектор Карвер. Я хотел бы спросить вас о том, что вы видели из окна вашего дома накануне и после преступления в Мэйфилде?

Скотт побледнел как полотно.

— Проклятая Эллина, — пробормотал он. — Конечно же, эта дура обо всем разболтала!

— Вы, кажется, упомянули имя своей служанки, сэр, — не без ехидства заметил Карвер. — Но гнев ваш едва ли справедлив: дело в том, что три дня подряд я завтракал в этом ресторане и, согласитесь, не мог не заинтересоваться вашим удивительным рассказом… Вы так живописно излагали все подробности…

— И однако же я ничего вам не скажу. — Скотт пытался сохранить достоинство.

— Напрасно!.. Я не знаю, как на это посмотрит следователь, но, мне кажется, ваше нежелание помочь следствию может показаться очень подозрительным, господин Скотт…

— Подозрительным?.. Вы, пожалуй, правы. Пройдемте в мою контору, господин Карвер. Я так и знал, что меня впутают в это ужасное дело!..

Днем между Тэбом и Карвером произошел такой разговор:

— Если бы этот болван позвонил в полицию тотчас — обе птицы были бы пойманы! Продолжать слежку за домом теперь бессмысленно… Меня интересует сейчас только эта женщина с черным чемоданом, приезжавшая каждый день к Трэнсмиру в автомобиле. — Сыщик едва скрывал досаду.

Тэб ничего не ответил: он сразу догадался, что женщиной была мисс Эрдферн. Он вспомнил свою встречу с ней на рассвете, ее простое платье и лежавший на сиденье автомобиля черный чемодан. Однако он не верил в то, что мисс Эрдферн была заодно с этими китайцами…

— Я только не пойму, почему они посещали дом после того, как мы его обыскали и сняли охрану? — задумчиво проговорил Карвер. — Сочли, что мы не заметили чего-нибудь ценного? В Мэйфилде не осталось ничего, кроме мебели. Несколько взятых нами вещей мы впоследствии вернули, в том числе понравившуюся вам лакированную шкатулку… Господин Лендер хотел продать всю обстановку с аукциона… По всей вероятности, перед своим отъездом он поручил это одному из агентов…

Карвер пригласил Тэба в свою контору, и там они просидели до одиннадцати часов. Разговор был прерван телефонным звонком. Карвер тотчас же узнал взволнованный голос Скотта.

— Они здесь!.. Только что пришли! Женщина открыла им дверь… Автомобиль стоит около двери…

— Запомните номер машины, господин Скотт! Слышите! Разыщите полицейского и расскажите ему все. Если около вашего дома полицейского не окажется, то сами задержите эту женщину!

Схватив шляпу, Карвер выбежал на улицу. Тэб последовал за ним. Они наняли первое попавшееся такси и помчались по городу. Выехав на аллею, на которой был расположен Мэйфилд, они увидели удалявшийся автомобиль. Скотт стоял на тротуаре и с комичным ужасом восклицал:

— Уехали! Уехали!

— Почему вы не позвали полицейского?

— Я не нашел ни одного!

— А вы заметили номер автомобиля?

Скотт сокрушенно покачал головой:

— Он был закрыт черной бумагой.

— Кого же вы видели?

— Китайца и женщину…

— Почему же вы их не задержали?

— Не успел!

— Опишите мне хотя бы внешность этой женщины!

— Я был слишком далеко, чтобы разглядеть ее… — Скотт развел руками и с внезапным негодованием добавил: — Возмутительно! Ни одного полицейского во всем Лондоне!

Оставив Скотта, Карвер быстро пробежал через сад, открыл входную дверь и зажег свет в передней. Ему показалось, что здесь ничего не тронуто. Затем он перешел в столовую, и взгляд его упал на выложенный красными кирпичами камин. Карверу казалось, что в свое время он его тщательно осматривал. Теперь он понял, что осмотрел плохо: один из кирпичей был вынут и лежал на столе. Подойдя ближе, он убедился: то, что он принял за кирпич, было стальным, окрашенным в цвет кирпича ящиком. «Какая мастерская работа!» — с невольным восхищением подумал он.

Ящик оказался пустым. В нем валялась только лента. Точно такая же лента лежала рядом на столе.

— В этом ящике хранились какие-то важные документы, — сказал Карвер. — Две связки… как о том свидетельствуют ленты… — Он осмотрелся. — И лакированная шкатулка тоже исчезла! Я сам поставил ее на каминную доску…

Карвер открыл дверь, ведущую в подвал, и убедился, что там ничего не тронуто.

— Придется еще порасспросить этого чудака, не желающего впутываться в дело.

В процессе разговора выяснилось, что Скотт не так уж и виноват: несмотря на панический страх, он все же вышел на улицу и даже попытался найти полицейского. Убедившись в том, что его не так легко найти, он послал на поиски Эллину. И пока сыщик его допрашивал, девушка действительно привела полицейского.

— Я не только вышел на улицу, но и зашел в сад, — оправдывался Скотт. — Вероятно, они меня увидели, ибо свет в столовой сразу погас… и они спустились по лестнице…

— И прошли мимо вас?

— Нет… Я был уже на другой стороне улицы, когда они добежали до калитки.

— Неужели вы не можете хотя бы в общих чертах описать наружность женщины?

— Я заметил, что она молода, но не видел ее лица… Она была вся в черном и, как мне показалось, под густой вуалью… Китаец доставал ей до плеча…

— Вот так неудача! — сокрушенно промолвил Карвер. — Если бы удалось их задержать, у нас, быть может, оказался бы ключ к разгадке убийства… Почему вы молчите, Тэб? И о чем вы думаете? Поделитесь со мной…

— Я думаю о том, что старик Трэнсмир был еще бо`льшим негодяем, чем мы это себе представляли…

 

14

На следующее утро Тэб отправился в Стоун-коттедж. Оказалось, что мисс Эрдферн вернулась в город. Он тотчас поспешил в Централ-отель.

— Вам понадобилось срочно меня увидеть, не так ли? — спросила женщина.

В голосе мисс Эрдферн Тэб уловил какие-то теплые нотки, которых не замечал раньше; ее прекрасные глаза светились добротой и глубокой печалью. Он решил, что будет лучше, если он спросит ее обо всем прямо.

— Прошлой ночью некая женщина побывала в Мэйфилде в сопровождении китайца. Эта же женщина обычно посещала старика Трэнсмира между одиннадцатью вечера и двумя часами ночи…

Мисс Эрдферн какое-то время задумчиво молчала.

— Я сказала вам, что не знала Трэнсмира. Я солгала. Я очень хорошо знала старика, но по ряду причин не могла сознаться в этом… И еще раз я сказала вам неправду…

— О потере драгоценностей?

— Да.

— Вы их вовсе не теряли?

— Нет… Мне было известно, где они находятся… Но я была очень напугана и должна была принять какое-то решение… В любом случае я не жалею об этом…

Последовало довольно продолжительное молчание.

— А полиция… знает? — спросила она.

— Про вас? Нет. Однако легко может узнать. Не через меня, конечно…

— Сядьте, — сказала она, указав ему на кресло возле себя. — Я не могу пока объяснить вам всего, что произошло. Могу лишь уверить вас, что я ничего не знала об убийстве… Вероятно, вы так и думали?..

Тэб утвердительно кивнул.

— Я ничего не знала об этом преступлении до воскресенья. Утром по дороге в Стоун-коттедж я купила газету и только тогда узнала об убийстве старика… Мне нужно было быстро принять решение, я пошла в полицейский участок и рассказала о том, что вам уже известно… Я знала, что шкатулка находится в подвальной комнате, и должна была тут же придумать какое-нибудь объяснение…

— Каким же образом она очутилась в подвальной комнате? — Тэб тотчас понял неуместность своего вопроса и густо покраснел.

— Это другая история, — ответила она и устало улыбнулась. — Не могли бы вы мне помочь, господин Тэб? Не в том деле, о котором мы только что говорили…

— Я готов помочь вам и в этом деле.

— Я верю вам. Но дело, о котором я хочу просить вас, более личного свойства. Помните, вы говорили мне о своем друге?

— О Рексе? — удивленно спросил Тэб.

— Да… Ведь он уехал в Неаполь, не правда ли? Я получила от него письмо с парохода…

— Бедный мальчик! Вероятно, он просит у вас фотографию с автографом?

— Больше того. Господин Лендер делает мне великую честь: он просит моей руки… Я не хочу показывать вам его письмо, это было бы нехорошо с моей стороны… Он просил меня поместить ответ в «Мегафоне». Написал, что у него в Лондоне есть доверенное лицо, которое перешлет ответ по беспроволочному телеграфу… Я подумала…

— Вы подумали, что я являюсь этим доверенным лицом? Нет, я ничего не знаю об этом…

Мисс Эрдферн облегченно вздохнула.

— Вы поместите ответ в газете? — спросил он.

— Я уже послала его в «Мегафон»… Если он вас интересует — вот он… — Она подошла к письменному столу, взяла лист бумаги и подала его Тэбу.

«Рекс, то, о чем вы просите, совершенно невозможно. Я никогда не дам другого ответа».

— Мне довольно часто приходилось получать подобные письма. Часто я на них даже не отвечала… Зная только то, что господин Лендер — ваш друг, не думаю, чтобы я ответила… Но племянник господина Трэнсмира имеет право требовать к себе некоторого внимания.

— Бедный мальчик! Сегодня утром я получил от него телеграмму: он доволен путешествием.

Тэб взял шляпу. Прощаясь с мисс Эрдферн, он сказал:

— Надеюсь, вы расскажете мне когда-нибудь «другую историю»? Разумеется, если пожелаете… Я должен предупредить вас: полиция может обнаружить, кем была неизвестная дама, посещавшая Трэнсмира… Верьте мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам…

Она вдруг схватила его за руку и воскликнула:

— Двенадцать лет я жила под страшным гнетом! Из-за своего честолюбия!.. И если полиция заподозрит меня по той причине, что я внезапно покинула сцену…

— Так вы по этой причине покинули сцену?

— По одной из двух причин, — неохотно ответила она.

Уже стоя на пороге, Тэб задал ей давно мучивший его вопрос:

— Вероятно, вам известно, что находилось в потайном ящике, имитирующем кирпич?

— Я знаю лишь то, что там были документы, написанные на китайском языке.

— Не думаете ли вы, что они могут послужить ключом к разгадке таинственного убийства?

Она отрицательно покачала головой. Тэб улыбнулся ей и вышел из комнаты. Все его сомнения относительно мисс Эрдферн рассеялись: он понял, что беззаветно любит эту прекрасную девушку, любит давно, с того самого вечера, когда впервые ее увидел.

Веллингтона Брауна было трудно задержать: в полиции не нашлось портрета этого человека. Правда, у одного из пассажиров парохода, на котором Браун прибыл из Китая, оказался групповой снимок. Веллингтон тоже попал в объектив фотоаппарата, но лицо его вышло каким-то туманным и неясным. При помощи этого снимка и названных Тэбом примет один из лондонских художников набросал портрет, воспроизведенный потом почти во всех газетах.

Что касается Уолтерса, иначе Уолтера Феллинга, то он скрывался в небольшой комнатке гостиницы в одном из бедных и людных кварталов города. Он худел с каждым днем, и вряд ли даже самый опытный сыщик узнал бы его. У Уолтерса отросла борода, щеки ввалились — он очень изменился. Он знал, что ему нечего ждать пощады, — все улики были против него. Иногда по ночам, особенно в дождливую погоду, он отваживался выйти на улицу. Избегая кварталов, в которых его знали, он добирался до людной Рид-стрит, стараясь не попадаться на глаза полицейским. Он прочел все газеты, какие мог достать, и знал почти наизусть каждую строчку, относящуюся к убийству в Мэйфилде. Он недоумевал, почему Веллингтона Брауна сочли причастным к этому убийству. Но в любом случае известие о розыске Брауна его обрадовало: значит, не он один находится под подозрением.

Однажды вечером, когда он таким образом прогуливался по Рид-стрит, мимо него семенящей походкой прошел китаец. Слуга тотчас узнал И Линга — хозяин «Золотой крыши» часто бывал в Мэйфилде. Как на грех, Уолтерс в этот момент оказался под фонарем, лицо его было освещено. Однако китаец остался невозмутимым. Феллинг решил, что, погруженный в свои мысли, И Линг не обратил на него внимания.

И Линг после этой встречи продолжил свой путь по Рид-стрит. Свернув в узкий переулок, он остановился перед запертой дверью магазина и постучал. Дверь тотчас открылась, китаец вошел в темную переднюю и ощупью поднялся по скрипучей лестнице в одну из боковых комнат, освещенных четырьмя свечами. Стены комнаты были оклеены выцветшими от времени обоями. Единственным предметом мебели был широкий диван, на котором сидел пожилой китаец.

— Ио Ленг-Фу, как себя чувствует ваш постоялец? — спросил И Линг.

— Отлично, ваше превосходительство. Он спал весь день и только что выкурил три трубки. И выпил присланное вами виски…

— Я хочу его видеть.

И Линг положил на диван несколько монет. Старик взял деньги и проводил его наверх по лестнице в небольшую комнату, освещенную маленькой керосиновой лампой. На старом полинявшем матраце, на полу, лежал человек в одном нижнем белье. Веллингтон Браун с трудом приподнял голову и уставился на посетителя.

— И Линг, вы пришли покурить? — спросил он на кантонском наречии.

— Я не курю, — ответил китаец на том же наречии.

— Завтра мне нужно будет повидать старика Джесса… — Голова Брауна снова тяжело опустилась на матрац. — Я должен поговорить с ним о важном деле… — пробормотал он уже сквозь сон.

И Линг нагнулся и дотронулся до его запястья своими тонкими желтыми пальцами: пульс был слабый, но ровный.

— Каждое утро проветривайте комнату. Не пускайте сюда других курильщиков… Вы понимаете, Ио Ленг-Фу, его нельзя выпускать отсюда.

— Но сегодня утром он уже порывался уйти.

— Он останется здесь надолго: я хорошо его знаю. Когда он жил на Амуре, то не выходил из дома в течение трех месяцев… Трубка должна быть всегда наготове… Вы меня поняли… — Он неслышными шагами спустился по лестнице и вышел на улицу.

По дороге в «Золотую крышу» он обернулся лишь раз, но этого было достаточно, чтобы заметить человека, которого он уже видел, когда свернул в переулок, и который следил за ним. Теперь он стоял на противоположной стороне улицы и старался держаться в тени. Войдя в гостиную, И Линг открыл ящик письменного стола, затем подошел к окну и стал наблюдать. Человек остановился напротив дома. Фонарь освещал его затылок, тогда как лицо оставалось в тени. И Линг позвал слугу.

— Проследи за человеком, стоящим напротив дома.

Слуга вернулся через четверть часа и сказал, что незнакомец скрылся в толпе. И Линг был уверен, что это не полицейский и не журналист.

 

15

Тэб знал ресторан «Золотая крыша», хозяин которого его очень интересовал. Он не раз пытался разговорить его, но китаец отделывался односложными фразами. Однажды в редакции Тэб заговорил об И Линге с заведующим отделом новостей. Джек был в курсе всех городских сплетен.

— И Линг — престранный человек… Очень образован и начитан… Его сына в Китае считают одним из первых ученых… Видели ли вы дворец, который старик строит в Сторфорде? Он строит его для сына. Ходят слухи, что тот будет назначен послом в Лондон и отец готовит ему здесь резиденцию, достойную его высокого звания. Так по крайней мере мне рассказывал Скотт, маленький толстый архитектор, которого вы, вероятно, тоже знаете. Скотт вел подготовительные работы: здание будет иметь вид пагоды с двумя бетонными колоннами… Скотт даже выражал опасение, что вид этого языческого храма будет не очень приятен нашему духовенству… Вам следует посмотреть эту постройку, Тэб. Там работают только китайцы.

В первый же свободный день Тэб отправился на автомобиле в Сторфорд. Он предпринял эту поездку не без тайной надежды встретиться с мисс Эрдферн. Ее вилла находилась всего в семи милях от стройки. В последнем письме она писала Тэбу, что попросит его приехать, как только ей понадобится его помощь.

Стены сооружения наполовину были закончены. Одна из колонн, диаметром около пяти футов, возвышалась футов на пятьдесят над землей и была увенчана небольшим каменным драконом. Поблизости стояла одна из деревянных форм, в которой ее отливали.

Тэб пролез через отверстие в ограде, отделявшей имение И Линга от дороги, и с большим интересом стал наблюдать за работой китайцев. Они работали прилежно и безмолвно, ни на миг не отвлекаясь: клали кирпичи, утрамбовывали террасы, разбивали сад. Ни один из них ни разу не оперся на лопату, не перекинулся словом с соседом, не закурил. Они не обращали на Тэба ни малейшего внимания. Он воспользовался этим и подошел поближе к стройке. Вдруг один из китайцев сказал что-то товарищам, и они громко рассмеялись. Тэб обернулся и увидел у ограды маленький автомобиль: сердце его усиленно забилось — он тотчас узнал машину мисс Эрдферн.

— Что вы думаете об этой стройке? — спросила она, подойдя к нему.

— Мне кажется, это будет самый необычный дом во всей округе, — сказал он и прибавил с улыбкой: — Вы должны быть рады, что вашим соседом будет китаец… Вы ведь любите китайцев…

— Да. И Линг — приятный сосед.

— Разве вы его знаете?

Тэбу было очень любопытно: откажется она от этого знакомства или ответит уклончиво? Но мисс Эрдферн без всякого смущения сказала:

— Да, я хорошо его знаю. Он хозяин «Золотой крыши», где я часто обедаю…

— Вероятно, он очень богат?

— Не могу вам сказать. Не думаю, что эта стройка обошлась ему очень дорого… Ведь китайцы — дешевая рабочая сила. — Она кивнула ему на прощание, села в машину и уехала.

Прошла неделя после встречи Тэба и мисс Эрдферн на стройке И Линга. За эту неделю Уолтерс еще больше похудел и осунулся. Не находя себе места, он в конце недели нанялся стюардом на пароход дальнего плавания. Постоялец Ио Ленг-Фу проспал всю эту неделю тяжелым сном курильщика опиума. Инспектор Карвер всю неделю где-то рыскал, но никому не сообщал о результатах расследования.

Тэб слонялся по своей опустевшей квартире. Он получил от Рекса телеграмму, в которой тот сообщал, что здоровье его быстро поправляется — ответ мисс Эрдферн, по-видимому, его не очень огорчил. В конце недели жизнь для Тэба стала невыносимой. Когда он впал в совершенное отчаяние, произошло событие, которое инспектор Карвер назвал «вторым действием».

Дом, в котором жил Тэб, был четырехэтажным. На каждом этаже помещалось по одной квартире. У каждого из четырех жильцов, кроме ключа от квартиры, был ключ от входной двери. Таким образом, вечером и ночью жильцы могли входить в дом, никого не беспокоя. Тэб знал, что в субботу вечером останется один во всем доме: прочие жильцы, как обычно, уезжали на два дня за город. На самом верхнем этаже жил средних лет музыкант, под ним — молодая пара, писатель и поэтесса, под ними — Тэб, а на первом этаже обитал одинокий холостяк. Тэб не знал, чем он занимается. В доме говорили, что он работает рекламным агентом. Тэб видел его лишь раз.

В субботу Тэб вернулся домой в половине первого ночи, после ужина в клубе. Когда он вошел в гостиную, то очень удивился, что люстра зажжена: он помнил, что перед уходом погасил свет. Кроме того, дверь в комнату Рекса была отворена.

 

16

Тэб вошел в комнату Рекса и зажег свет. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что кто-то похозяйничал тут во время его отсутствия. Из стоявших прежде под кроватью двух чемоданов с вещами, которые Лендер не взял с собой, один был открыт и стоял на кровати, причем открыт он был валявшейся тут же стамеской. Тэб тотчас ее узнал: она была взята грабителем из коробки с инструментами на кухне.

Содержимое чемодана было в беспорядке разбросано на кровати — белье, несколько книг, рисовальные принадлежности и пачка писем. Тэб тотчас узнал по почерку письма старика Трэнсмира. Другой чемодан стоял нетронутым. Тэб прошел в свою комнату. Она была в полном порядке. Тогда он тщательно осмотрел остальное помещение в надежде напасть на след жуликов. Не обнаружив ничего подозрительного, он решил позвонить Карверу. Через десять минут тот к нему приехал.

— Если бы это случилось днем, объяснение было бы простое, — сказал Тэб. — Входная дверь открыта весь день…

— Да, но каким же образом, по-вашему, преступник мог проникнуть в квартиру, даже если предположить, что входная дверь не была закрыта?

— На площадке лестницы есть окно, выходящее на карниз, — объяснил Тэб. — По этому карнизу ловкому человеку довольно легко добраться до кухонного окна.

— В любом случае вор проник не этим путем, — заметил Карвер, осмотрев запертое кухонное окно. — Он открыл дверь, как и подобает джентльмену… Между прочим, не знаете ли вы, что было в чемоданах Лендера? Не было ли в них чего-нибудь ценного?

— Нет, в этом я уверен. У бедного Рекса вообще не было ничего ценного. Он жил очень скромно…

Карвер прошел в комнату Рекса, опорожнил чемодан и внимательно осмотрел все вещи.

— По-видимому, вор искал что-то на дне чемодана… Быть может, в этой коробке? — И он указал Тэбу на маленькую деревянную коробочку.

— А вот и крышка! — добавил он, найдя выдвижную крышку на кровати. — Вы знаете, где находится сейчас господин Лендер?

— Через день или два будет в Неаполе. Я пошлю ему туда телеграмму…

Друзья прошли в столовую. Погруженный в глубокую задумчивость, Карвер присел к столу и долго барабанил по нему пальцами.

— Знаете ли, о чем я сейчас думаю? — спросил он, наконец. — В вашей квартире был не кто иной, как убийца Трэнсмира… Если вы меня спросите, на чем основано мое умозаключение, то я затруднюсь ответить…

— Вы шутите?

— Нисколько. Интуиция подсказывает мне, что рука, открывшая чемодан Лендера, убила старика Трэнсмира… Более того, когда вы мне позвонили, я почувствовал, что этот звонок имеет какое-то отношение к убийству в подвале…

На следующее утро к Тэбу неожиданно вошел жилец нижней квартиры. Это был хорошо сложенный человек, по-видимому спортсмен.

— Надеюсь, вы не сердитесь за мой вчерашний крик? — смущенно спросил он. — Я весь день и всю ночь провел в дороге и едва заснул, как меня разбудил грохот в вашей квартире… Вероятно, вы уронили ящик или сундук?..

— Увы, я не виновен в том, что сон ваш был так некстати прерван. Шум, который вы слышали ночью, произвел вор… Кстати, в котором приблизительно это было часу?

— Между десятью и половиной одиннадцатого. Уже было совершенно темно.

— Вероятно, он уронил чемодан, когда ставил его на кровать, — задумчиво произнес Тэб.

— Ужасная досада! Ведь я видел его, когда он выходил из квартиры, примерно полчаса спустя! Я чувствовал себя настолько виноватым перед вами, что приоткрыл дверь, чтобы извиниться за свою резкость.

— Вы можете его описать?

Сосед сокрушенно покачал головой:

— Я только заметил, что руки его были в черных перчатках. Мне еще показалось странным, что вы носите черные перчатки.

Тэб сообщил все подробности этого рассказа Карверу. На этом субботние происшествия закончились.

На следующий день вечером Тэб читал, расположившись в кресле в гостиной. Вдруг задребезжал звонок входной двери. Тэб почему-то вспомнил в этот момент посещение Веллингтона Брауна. Отложив книгу, он спустился и открыл дверь: перед ним стояла мисс Эрдферн. Автомобиль ее был тут же, возле подъезда.

— Я заехала к вам по дороге в отель. Могу ли я войти на минутку?

Тэб успел заметить позади автомобильного кузова два объемистых чемодана.

— Разумеется! Прошу прощения, здесь страшно накурено. — Он подошел к окну, чтобы его открыть.

Мисс Эрдферн остановила его быстрым движением.

— Ради бога, не надо! Мои нервы так напряжены, что я едва владею собой. — В глазах ее светился страх. Мгновение она помолчала и со странной улыбкой добавила: — Я решила вновь поселиться в отеле. Дело в том, что на моей вилле появилось привидение…

— Привидение?

— Я пошутила. Там бродит не дух, а живой человек, одетый в черное… Моя экономка видела его прошлой ночью около виллы… Скажите мне откровенно, господин Тэб, быть может, это сыщики?

— Нет! — ответил Тэб. — Хотя Карвер и не говорит мне всего, но он никогда даже и не упоминал вашего имени. Вы говорите, этот человек одет во все черное?..

— Да, во все черное. Даже на руках у него были черные перчатки.

— Черные перчатки? Уж не тот ли это джентльмен, который посетил вчера мою квартиру?

И он рассказал мисс Эрдферн обо всем, что произошло накануне.

— Да… Это странно. Как раз прошлой ночью он не появлялся около моей виллы…

Тэб какое-то время сидел молча.

— Жаль, что вы уехали из Стоун-коттеджа, — промолвил он наконец. — Я с удовольствием поехал бы к вам, чтобы выследить этого черного джентльмена… Я готов был бы провести в саду всю ночь, только бы встретиться с ним.

Мисс Эрдферн пытливо на него взглянула:

— А что, если в понедельник я вернусь в Стоун-коттедж?.. Хотя мне неудобно вас…

— Бога ради! — остановил ее Тэб.

— Ну хорошо, — проговорила она смущенно.

Тэбу хотелось сказать ей, что не только понедельник, но и все дни его жизни в ее распоряжении, но он предпочел промолчать.

 

17

Тэб не знал, как приступить к рассказу о событиях в Стоун-коттедже, чтобы не возбудить подозрений Карвера. Он решил сначала рассказать ему, что видел актрису, а затем, как бы между прочим, и о таинственном посетителе ее виллы.

— Конечно, это не вор! Вор не станет рядиться и пугать напрасно людей, которых собирается ограбить. Вероятно, мисс Эрдферн уже заявила в местную полицию?

Тэб пробормотал что-то невнятное. Он был уверен, что мисс Эрдферн этого не сделала.

— Быть может, это лишь совпадение и человек в черном не имеет никакого отношения к убийству Трэнсмира… Как вы думаете, разрешит ли мне мисс Эрдферн приехать к ней вместе с вами?

Тэб не знал, что ответить. Но, опасаясь, что его колебание может быть неверно истолковано, скрепя сердце, сказал:

— Я уверен, что мисс Эрдферн будет не против, если вы приедете!

— Прекрасно! Если дела позволят, я непременно приеду.

Тэб вздохнул — он много дал бы, чтобы дела не позволили Карверу поехать в Стоун-коттедж. В тот же вечер он послал мисс Эрдферн записку, извещавшую ее о намерении Карвера. Она ответила, что будет очень рада видеть его у себя. Поразмыслив, Тэб решил, что приезд Карвера будет полезен мисс Эрдферн: его защита может понадобиться ей в будущем. Поэтому он даже обрадовался, когда увидел Карвера на платформе вокзала за минуту до отхода поезда. Приятели условились отправиться в Стоун-коттедж по отдельности и не разговаривать между собой. Они добрались до виллы незамеченными. Мисс Эрдферн встретила их на крыльце.

— Я велела закрыть все ставни. Господина Карвера посылает сама судьба: моя экономка уехала домой, в Фельбору, к больной матери… Бедная Маргарет едва успела на последний поезд.

— А каким образом Маргарет узнала о болезни своей матери? Она получила телеграмму?

— Да.

— Сегодня днем?

— Да… Но почему вы об этом спрашиваете?

— Она получила телеграмму как раз вовремя, чтобы не опоздать на поезд в город, а затем — на поезд в Фельбору. Не правда ли?.. Эта маленькая странность меня несколько удивила. Вы не видели черного джентльмена прошлой ночью?

— Я приехала сюда только сегодня утром. Вы думаете, кто-то нарочно отвлек Маргарет?..

— Не знаю, — перебил ее сыщик. — В моей профессии приходится всегда предполагать худшее… Когда вы обычно ложитесь спать?

— Здесь всегда в десять часов…

— Очень хорошо, тогда я попрошу вас подняться в десять часов в свою комнату, зажечь свет и через какое-то время его погасить… Если хотите, спуститесь после этого вниз. Но предупреждаю вас, что мы будем сидеть в темноте… И говорить не иначе как шепотом…

Сыщик улыбнулся, что с ним случалось весьма редко.

— Мне очень хочется встретиться лицом к лицу с этим таинственным джентльменом в черном…

Мисс Эрдферн подала закуски. После ужина гости помогли ей убрать со стола. Тэб закурил трубку. Сыщик курить не пожелал. Разговор не клеился. Вдруг мисс Эрдферн произнесла почти шепотом:

— Мне хочется сделать вам как бы частичное признание, господин Карвер. Я бы никогда не решилась на это, если бы не вы…

— Частичные признания никогда ни к чему не ведут, мисс Эрдферн. Если бы я был на вашем месте, я не делал бы этого признания… Тем более что мне известно, в чем вы хотите мне признаться…

Молодая женщина вздрогнула и посмотрела на сыщика удивленно. Ее брови вопросительно поднялись.

— Вы хотите рассказать мне, что каждую ночь приезжали к старику Трэнсмиру и оставляли у него ларец с драгоценностями… Но это не было главной целью вашего посещения. Вы приезжали к нему в качестве его секретаря и привозили с собой пишущую машинку «Корону», номер 29754… На этой машинке недостает одной клавиши, и буква «в» слегка выдается из строки…

Он замолчал, словно хотел проверить, какое впечатление произвели на нее его слова, а затем продолжил:

— Но вы собирались умолчать о том, что были с И Лингом в Мэйфилде в ту ночь, когда мы почти настигли вас… Так?

Тэб от изумления не мог произнести ни слова. Он отказывался верить, что мисс Эрдферн — одна из известнейших актрис — была секретаршей Трэнсмира. Однако достаточно было на нее взглянуть, чтобы убедиться в правдивости его слов.

— Каким образом… вы это узнали?.. — прошептала она едва слышно.

— У нас в полиции больше проницательных людей, чем вы думаете. — Карвер добродушно улыбнулся.

— Однако… — начала мисс Эрдферн и замолчала в нерешительности. — Вам известно, например, почему мы приехали в ту ночь в Мэйфилд?

— Вы приехали, чтобы показать И Лингу секретный ящик в камине, в котором старик хранил свои бумаги. Вы полагали, что в этом ящике окажутся документы, относящиеся к вам… но не нашли их… Только вот что не ясно: был ли И Линг также разочарован или нет?

Мисс Эрдферн покачала головой.

— Так! Разумеется, документы были в лакированной шкатулке. В ней — двойное дно? Не правда ли? Мои догадки верны?

Она снова покачала головой:

— Нет. И Линг думал, что они там… Документ, который он искал, оказался в секретном ящике…

— У вас есть ключ от Мэйфилда… — произнес Карвер после некоторых раздумий. — Будет лучше, если вы передадите его мне… Иначе у вас могут быть крупные неприятности…

Не возразив ни слова, мисс Эрдферн вышла из комнаты и, вернувшись, отдала Карверу ключ. Он посмотрел на него, положил в карман и заметил с усмешкой:

— Если бы я был писателем, от чего Бог меня миловал, то я назвал бы убийство Трэнсмира «тайной трех ключей». Одна из них только что разрешилась. Остаются еще две… Из них третья — самая трудная.

— Вы говорите о тайне ключа, найденного на столе в подвальной комнате? — спросил Тэб.

— Да.

Мисс Эрдферн не задавала Карверу больше никаких вопросов. Тэб глядел на своего приятеля с нескрываемым восхищением. Карвер усмехнулся и посмотрел на часы.

— Уже десять часов, — прошептал он, обращаясь к мисс Эрдферн, которая тотчас встала и направилась к двери. — Нужно потушить здесь свет до вашего ухода. И вообще помните, что джентльмен в черном, вероятно, следит за каждым вашим шагом. Думаю, что лучше было бы также открыть портьеры.

Тэб потушил свет. Карвер раздвинул тяжелые портьеры. Ночь была ясная и звездная. Весь сад отчетливо просматривался с террасы. Карвер уселся у окна. Через десять минут мисс Эрдферн вернулась на террасу.

— Можно мне посидеть с вами? — шепотом спросила она. — Я потушила огонь в спальне.

Целый час они просидели на террасе, разговаривая шепотом. У Тэба наконец начали слипаться глаза.

— Тише, — произнес вдруг Карвер еле слышно.

Тэб вгляделся в темноту: около калитки в саду появилась фигура в широкополой шляпе. Она приближалась к дому… На полпути к ней присоединилась другая фигура, выросшая словно из-под земли. Человек в широкополой шляпе не сразу ее заметил… Через минуту они уже лежали на земле. Между ними, по-видимому, завязалась борьба.

Карвер бросился в сад, Тэб последовал за ним. Когда они добежали до калитки, обе фигуры исчезли. Карвер распахнул калитку и споткнулся о неподвижно распростертого на земле человека. Он вынул из кармана электрический фонарь: перед ним лежал бесчувственный И Линг.

 

18

Карвер огляделся в надежде увидеть таинственного человека в черном, но дорога в обоих направлениях была пуста. Однако, приглядевшись внимательнее, он заметил кравшегося вдоль ограды человека и тотчас бросился в погоню. В ста ярдах от дома дорогу пересекала аллея, в которую и повернул незнакомец. Добежав до поворота, Карвер услышал шум мотора и увидел удалявшийся автомобиль. Раздосадованный, он вернулся в дом. И Линг уже очнулся и сидел в комнате мисс Эрдферн, положив голову на руки.

— Как вы себя чувствуете? Расскажите, что произошло.

— Я еще не совсем пришел в себя.

К удивлению Карвера, китаец говорил на прекрасном английском языке, без малейшего акцента. И Линг укоризненно посмотрел на молодую женщину:

— Почему же вы не предупредили меня, что к вам приедут эти господа?..

— Когда я писала вам, И Линг, я не знала, что они приедут.

— Если бы я пришел сюда немного раньше, то увидел бы его, — задумчиво произнес китаец. — Мне кажется, я все вам испортил, господин Карвер.

— Но разглядели ли вы хоть немного его лицо?

— Увы, нет… но… почувствовал его кулак. — И Линг улыбнулся и потер рукой ушибленную голову. — Мне кажется, что у него не было никакого оружия…

— А лица его вы так и не видели?.. — настаивал Карвер.

— Увы… нет! Мне лишь показалось, что он бородат. Боюсь, я слишком понадеялся на свои силы, — прибавил он, обращаясь к хозяйке дома. — Во времена студенчества я слыл чемпионом…

— Вы учились в университете? — спросил явно удивленный Тэб.

— Вы думали, что я из рабочих, не так ли? Я, правда, одно время сильно нуждался… Мисс Эрдферн помнит это тяжелое время… Мы жили тогда с ней в одном доме, и я обязан ей спасением жизни моего сына…

Тэб вспомнил рассказ мисс Эрдферн о том, как она ухаживала за больным китайским мальчиком, когда сама была еще почти ребенком. И многое ему стало понятно…

— Я не думала, что вы приедете сегодня вечером, И Линг, — сказала мисс Эрдферн. — Вы ведь просили меня известить вас, если у меня будут неприятности…

— Да, я вижу, что только помешал, — с горькой усмешкой заметил китаец. — Вероятно, вы и не подозреваете, мисс Эрдферн, что вот уже семь лет как я лично или кто-нибудь из моих слуг следит за каждым вашим шагом… Даже когда вы ездили… — Он замолчал и в нерешительности посмотрел на сыщика.

— Даже когда мисс Эрдферн ездила к старику Трэнсмиру, вы дежурили около дома… Вы хотели это сказать, не правда ли, И Линг? Мне все известно.

— Да, именно это я и хотел сказать. Обычно я следовал за мисс Эрдферн из театра в отель. Затем из отеля к дому Трэнсмира и снова — в отель, когда она возвращалась домой.

— А я не знала, что вы меня охраняли, И Линг! Спасибо вам, вы добрый человек!.. — В глазах молодой женщины показались слезы, и Тэб в душе позавидовал китайцу.

— Доброта — понятие относительное, — заметил китаец, достал папиросу и спросил у хозяйки дома разрешения закурить.

Она молча кивнула, и в ловких руках китайца неизвестно откуда тотчас появилась спичка.

— Разве не вы спасли жизнь моему сыну? А ведь он моя единственная отрада… Вам, как литератору, господин Холланд, это может показаться обычной вежливостью восточного человека, но для меня забота о мисс Эрдферн — святой долг.

Затем, без малейшего предисловия, И Линг рассказал историю своей жизни, не вполне известную и мисс Эрдферн:

— Я приехал в эту страну много лет назад, поначалу работал в китайском ресторане. Теперь я его владелец. Я говорю не о «Золотой крыше», а о маленьком ресторане на Рид-стрит. Быть может, вас удивляет, почему образованный человек занимается таким ремеслом, да еще в чужой стране? Но дело в том, что мне пришлось покинуть родину из-за политических осложнений… Все это в далеком прошлом… Дела мои шли хорошо. Однажды вечером в мой ресторан зашел Трэнсмир… Я его не сразу узнал. У нас в Китае мы его называли Ши Со. В ту пору это был здоровый, сильный человек, жестокий и целеустремленный. Мне достоверно известно, что он подвергал жесточайшим пыткам людей, чтобы выведать, кто и куда спрятал золото, пропавшее с его приисков… Мы разговорились с ним о былом, и он спросил, приносит ли доход затеянное мною дело. Я откровенно ему ответил, что, если вести дело умело, можно скопить приличный капитал… Этот разговор и положил начало нашему дальнейшему сотрудничеству… Оно продолжалось до самой его смерти… — И Линг замолчал; все с напряженным вниманием ждали продолжения рассказа.

— Мы с ним заключили соглашение, по которому он получал три четверти дохода с нового ресторана «Золотая крыша». Старик приходил за деньгами каждый понедельник. Кроме того, мы подписали соглашение о том, что в случае его смерти ресторан переходит в мою полную собственность. Это соглашение каждый из нас скрепил своей личной печатью, которая в Китае равносильна подписи…

— Печатью вы называете маленькую печатку из слоновой кости с китайским иероглифом?.. Обычно ее хранят в небольшой коробочке, также из слоновой кости? — перебил И Линга Карвер.

Китаец утвердительно кивнул:

— Документ этот хранился у меня, но за несколько дней до смерти Трэнсмир попросил его на короткое время, чтобы снять с него копию… Вы все, вероятно, знаете, что старик говорил и писал по-китайски не хуже моего… Вы понимаете, что мне во что бы то ни стало нужно было найти этот документ, его утрата чревата для меня полным разорением. Документ этот, насколько я помню, находился в маленькой лакированной коробке…

— Разве наследники Трэнсмира могут оспаривать право на владение этим рестораном? — спросил Карвер. — Или есть еще документы, подтверждающие права наследников на «Золотую крышу»?

Китаец удивленно посмотрел на сыщика.

— Для этого не требуется документов, — спокойно возразил он. — Мы, китайцы, совершенно особенный народ: если бы мне не удалось найти договора с Трэнсмиром, а господин Лендер по возвращении из Италии сказал бы мне: «Этот ресторан принадлежал моему дяде», то я ответил бы: «Да, это правда» — и даже пальцем не пошевелил бы, чтобы оспорить свои права.

Китаец произнес последние слова с большим достоинством, и Тэб невольно проникся к нему уважением.

— И вы… нашли договор? — спросил Карвер.

— Да, сэр. Он был вынут из лакированной коробки, в которой я передал его Трэнсмиру, и лежал в другом месте… Я нашел его и еще некоторые документы, не имеющие сейчас особого значения… Ужасно досадно, что мне не удалось схватить этого человека в черном, — внезапно прибавил он, обращаясь к мисс Эрдферн. — Он давно следит не только за вами, но и за мной…

Карвер быстро записал что-то в свою записную книжку и спросил, глядя китайцу прямо в глаза:

— И Линг, кто убил старика Трэнсмира?

Китаец покачал головой:

— Не знаю. Я сам не понимаю, каким образом могло быть совершено убийство… По-моему, в подвальной комнате есть какой-то потайной ход…

— Если существует такой ход, — с усмешкой промолвил Карвер, — то для меня его тайна совершенно необъяснима: как мог он остаться неизвестным архитектору, который проектировал дом? Я с ним долго беседовал… Нет, потайного хода, по моему убеждению, не существует, И Линг… Мы раскроем тайну этого преступления лишь после того, как поймаем убийцу… И мне думается, что это Браун или Уолтерс…

— Браун не виновен, — заявил И Линг. — Он находился со мной, когда было совершено убийство…

Все удивленно посмотрели на китайца. Даже мисс Эрдферн, казалось, была изумлена.

— Осознаете ли вы, что ваше утверждение имеет огромное значение?.. — спросил Карвер.

— Да, конечно, — спокойно ответил китаец. — Я сказал вам сущую правду: если убийство было совершено в субботу днем, то Браун в нем участия не принимал. Повторяю: он был со мной… Место мне не хотелось бы называть… Если вы спросите меня, где он находится сейчас, я отвечу, что не знаю…

— И скажете неправду, — заметил сыщик.

— Да… скажу неправду.

Карвер бросил на китайца быстрый взгляд:

— А не можете ли вы мне сказать, как он был одет, когда явился к вам?

— Как всегда, очень бедно…

— А перчаток у него на руках не было?

— Нет… Это было первое, что бросилось мне в глаза… Раньше он даже в самые жаркие дни носил перчатки. По-видимому, вы придаете этому обстоятельству существенное значение?..

— Вы мне задали новую загадку, — не отвечая на его вопрос, заметил сыщик.

Вскоре после этого разговора И Линг уехал. Карвер принялся раскладывать на террасе бесконечные пасьянсы, а Тэб с мисс Эрдферн вышли в сад. Уже забрезжил рассвет, и молодые люди прогуливались по дорожкам сада, болтая об искусстве и о природе. Когда окончательно рассвело, Карвер отправился в аллею, где видел ночью автомобиль.

— Таинственный незнакомец в черном был очень плохим водителем, — заметил он, обращаясь к Тэбу. — Отъехав немного, он почти угодил в пруд, а затем налетел на телеграфный столб… Вероятно, он сильно повредил автомобиль, так как на столбе остались следы краски… Судя по ним, автомобиль был новый или свежевыкрашенный.

Так завершилось вторичное появление джентльмена в черном. Третье его появление произошло при более драматичных обстоятельствах.

 

19

Веллингтон Браун проснулся утром свежим и бодрым. Обычно он пробуждался с тяжелой головой и затуманенными мозгами и первым его желанием было выкурить трубку… Он открыл глаза, осмотрелся кругом, и его рот скривился в презрительной усмешке. Он отлично знал себя, знал, что много дней курил почти беспрерывно…

Браун сел на матраце и с удовольствием вдохнул свежий воздух, проникавший из растворенного окна. Затем встал и, пошатываясь, начал ходить по комнате; ноги еще плохо его слушались. В комнату вошел Ио Ленг-Фу с подносом, на котором были неизменная бутылка виски и трубка.

— Можете убрать эту трубку к черту! — крикнул Браун.

— Трубка, выкуренная утром, заставит вас видеть все в ином свете, — вкрадчивым голосом произнес китаец. — Быть может, ваше превосходительство разрешит мне прислать вам завтрак?

— Я и так уже слишком долго оставался в этой проклятой курильне! — воскликнул Браун. — Где И Линг?..

— Сейчас пошлю за ним, — засуетился старик.

— Не нужно! — приказал Браун и принялся шарить по карманам: к его удивлению, все деньги оказались целы.

— Сколько я вам должен?

Ио Ленг-Фу покачал головой, что должно было означать: «ничего».

— Здесь благотворительное учреждение? — с усмешкой заметил Браун.

— Все расходы оплачены добрейшим И Лингом, — ответил старик.

— Вероятно, старый черт Трэнсмир замешан во всем этом, — проворчал Браун по-китайски.

Ио Ленг-Фу, очевидно, его не понял. Браун решительно направился к выходу, спустился по шаткой лестнице и вышел на улицу. Он чувствовал невероятную слабость во всем теле. Яркий дневной свет ослепил его… В конце узкого переулка он постоял несколько секунд в нерешительности, а затем повернул налево. Это спасло его от встречи с инспектором Карвером, который был в тот день у хозяина «Золотой крыши». Браун направился в парк, там, почувствовав голод, прошел в летний ресторанчик, напился чаю и закусил. После этого он снова сел на скамью и предался мечтам.

Когда стемнело и на небе показались первые звезды, Браун вздрогнул от холода и инстинктивно направился к освещенным улицам. На одной из главных аллей парка он заметил человека, медленно шагавшего ему навстречу. Поравнявшись с Брауном, человек этот окинул его быстрым взглядом и отвернулся.

— Эй, погодите, ведь я вас знаю!.. — вскрикнул Браун. — Что это вы отворачиваетесь от меня?.. Ведь я не прокаженный…

Человек опасливо огляделся по сторонам.

— Но я вас не знаю, — быстро ответил он.

— Наглая ложь! — не унимался Браун. — Я вас где-то встречал. Быть может, в Китае?.. Меня зовут Браун… Веллингтон Браун…

— Да… быть может, это было в Китае, — ответил незнакомец неожиданно ласковым голосом.

Он дружески взял Брауна под руку и, сойдя с аллеи, повел его по зеленой лужайке. Влюбленная парочка, сидевшая на скамейке неподалеку, слышала, как Браун с жаром сказал:

— Я никому не позволю думать, что был его приказчиком или служащим!.. Я был ему ровней — партнером в бизнесе!..

В тот же час другой человек, заинтересованный судьбой Трэнсмира, готовился к дальнему путешествию. Уолтерс нанялся стюардом на пароход, готовившийся отплыть в Южную Америку. Он считал минуты, оставшиеся до отхода парохода. У него были солидные сбережения, и он мечтал начать в новой стране новую жизнь. Багаж его был уже на пароходе, он же с наступлением темноты решил отправиться на пристань пешком, стараясь держаться людных улиц. Еще месяц назад он не отважился бы появиться на улице, но теперь, похоже, все было забыто, газеты не посвящали ему больше ни одной строчки. Уолтерс дошел до пирса и стал подниматься на палубу, когда дежурный крикнул ему:

— Зайдите к старшему стюарду!

Уолтерс отправился в контору, где уже стояла длинная очередь его будущих спутников. Он не очень огорчился бы, если бы ему пришлось простоять здесь до самого отхода парохода. Однако очередь двигалась быстро, и вскоре он предстал перед начальством.

— Честь имею явиться, сэр, я Джон Уилльямс, стюард… — бойко начал он и осекся.

За длинным столом сидел инспектор Карвер. Первым побуждением Уолтерса было броситься бежать, но около двери уже стоял полицейский.

— Вы можете арестовать меня, господин Карвер, — сказал он, когда полицейский надел ему наручники. — Но я не виновен в убийстве Трэнсмира…

— Мне нравится ваша самоуверенность. — Карвер сделал знак полицейским, и они повели Уолтерса на пристань.

Тэб, поджидавший внизу, подошел к Карверу.

— Вы думаете, что задержали именно убийцу Трэнсмира?

— Этого я пока не могу сказать… Во всяком случае ему трудно будет доказать, что он к этому непричастен, но прошу вас не писать, что он обвиняется в убийстве… Мне нужно кое-что еще уточнить… Надеюсь, Уолтерс не откажется сообщить все, что ему известно об убийстве… Впрочем, он славный парень и наверняка согласится…

Карвер не ошибся, Уолтерс не только устно, но и письменно изложил все, что знал о преступлении в Мэйфилде.

«Показания Уолтера Феллинга.

Меня зовут Уолтер Джон Феллинг. Иногда я называл себя Уолтерсом. Я трижды отбывал наказание в тюрьме за кражи. В июле 1913 года я был заключен в Ньюкасл. В 1917 году я был выпущен из тюрьмы и служил в армии в качестве повара до 1920 года. После демобилизации я узнал от одного из приятелей, что господин Трэнсмир ищет слугу. Я знал, кто такой Трэнсмир, знал, что старик очень богат и скуп, и явился к нему с поддельной рекомендацией. Рекомендация была мне дана неким господином Колиби, который занимается подобного рода делами. Когда старик Трэнсмир спросил меня, какое я желаю получать жалованье, я назвал сумму, гораздо меньшую той, какую обычно платят слугам, и он тотчас же принял меня на службу.

Когда я поселился в Мэйфилде, там было еще двое слуг — миссис и мистер Грин. Сам Грин — австралиец, а жена его, насколько мне помнится, — уроженка Канады. Грин служил у старика дворецким. Он не любил Трэнсмира, и старик также его недолюбливал. Как-то мне удалось незаметно припрятать несколько ценных вещей: золотые часы и пару серебряных подсвечников. Тут произошел скандал с Гринами, так как хозяин заметил, что они отдают объедки своему зятю. Обнаружив пропажу часов и серебряных вещей, он обыскал их комнаты. Конечно, мне было очень досадно и обидно за Грина, но я не мог ничем ему помочь…

После отъезда Гринов мне пришлось исполнять обязанности и слуги, и дворецкого. Очень скоро я обнаружил, что все ценности старик хранит в подвальной комнате. Я никогда в ней не был, но знал, что в нее ведет коридор, начинающийся в столовой. Я надеялся, что рано или поздно мне удастся более тщательно осмотреть весь дом, однако это оказалось не так легко. За неделю или две до убийства старика с ним случился припадок; пока он лежал в полубессознательном состоянии, мне удалось достать ключ и сделать отпечаток на куске мыла… Впрочем, припадок его длился недолго: едва я успел надеть на шею старика цепочку с ключом, как он пришел в себя. С тех пор я начал работать над ключом. Вот и все, что могу сказать про подвальную комнату, которой никогда не видел. Каждый день я ложился спать в десять часов. Старик сам запирал дверь, отделявшую мою комнату от всего дома, поэтому я не знал, что происходит в доме по ночам.

Однажды после ночного припадка, когда я не мог прийти ему на помощь, старик повесил запасной ключ от двери в стеклянный ящик; в случае тревоги я имел право разбить его и вынуть ключ. Вскрывать стеклянный ящик для меня не представляло больших трудностей, и я часто пользовался впоследствии этим ключом.

В первый раз я воспользовался им, когда услышал голоса в столовой. Я недоумевал, кто мог прийти к Трэнсмиру в такой поздний час. Однако я не решился спуститься, так как передняя была освещена. В другой раз, когда в передней было темно, я набрался храбрости и спустился. Я увидел молодую женщину. Она сидела за столом и печатала на пишущей машинке под диктовку старика, который ходил взад-вперед по комнате, заложив руки за спину. Это была красивая и изящная женщина. Почему-то лицо ее показалось мне знакомым. Однако я не знал, кто она, до тех пор пока не увидел ее портрет в иллюстрированном журнале: это была известная актриса мисс Эрдферн. Она приезжала из театра каждый вечер и оставалась у старика иногда до двух часов ночи.

Однажды старик строгим голосом спросил: „Урсула, где же булавка?“ Молодая женщина ответила: „Она должна быть здесь!“ Трэнсмир пробормотал что-то про себя, а затем воскликнул: „Да!.. Вот она!“

В конце концов мне удалось кое-чем поживиться (тут Уолтерс описал все присвоенные им вещи). Когда старик оставался один, он обыкновенно усаживался за стол с кистью в руке. Перед ним стояло небольшое фарфоровое блюдо. Я не знаю, что он раскрашивал, ибо никогда не видел ни одной его картины. Я часто наблюдал за ним по ночам и неизменно заставал его за этим занятием. Он никогда не рисовал на полотне, а всегда на бумаге и черными чернилами… Бумага была очень тонкая: окно как-то было раскрыто, и один из листов вылетел от порыва ветра.

Я наблюдал за стариком через стекло, находившееся над дверью: стоя на лестнице, можно было разглядеть часть комнаты. Когда старик сидел на своем обычном месте, мне было его отлично видно. В то утро, когда я так внезапно покинул Мэйфилд, я работал над изготовлением ключа. Я мог заниматься этим спокойно, так как хозяин никогда не заглядывал в мою комнату. Кроме того, из предосторожности я всегда запирал дверь.

Я подал хозяину завтрак. Мы говорили с ним про Брауна, которого я выпроводил из дома. Старик сказал, что я поступил правильно, что полиция разыскивает Брауна, и выразил удивление, что тот вообще решился приехать сюда. Еще он рассказал мне, что Браун — пьяница, курильщик опиума и вообще дрянной человек. После завтрака он приказал мне уйти, и я понял, что он собирается в подвальную комнату, — он всегда спускался туда по субботам после завтрака.

Приблизительно без десяти минут три я был в своей комнате и снова принялся за ключ. Только я принес себе из кухни чашку кофе, как внизу зазвенел звонок. Я отворил дверь: передо мной стоял почтальон. Он подал телеграмму, адресованную мне. В ней было сказано, что в три часа за мной явится полиция, причем упоминалось о моем заключении в Ньюкасле… Я пришел в ужас; стремглав бросившись по лестнице, я вбежал в свою комнату, схватил ценные вещи и пулей вылетел из дома. Было, по всей вероятности, около трех часов. Когда я выходил из дома, то увидел господина Лендера. Он был всегда добр ко мне, и я очень его любил и уважал.

Покойный Трэнсмир недолюбливал племянника, так как считал, что он ленив и расточителен. При виде господина Рекса у меня душа ушла в пятки. Я сказал ему, что послан по срочному поручению, и выбежал на улицу. К счастью, я тут же нашел такси и благополучно доехал до Центрального вокзала. Однако я не покинул город, а отправился в небольшую гостиницу на Рид-стрит, где и скрывался все это время. Господина Трэнсмира после завтрака я так и не видел. Он даже не спросил меня, кто звонил, когда пришел почтальон с телеграммой. В дом часто приходили поставщики и посетители, и мне было строго приказано докладывать лишь в важных случаях.

Я никогда не был в подвальной комнате и даже не переступал порога подвального коридора. У меня никогда не было огнестрельного оружия. Настоящие показания даны мною добровольно, без принуждения. Я ответил на вопросы, заданные мне инспектором Карвером, без какого бы то ни было давления с его стороны».

 

20

Когда Тэб закончил читать показания Уолтерса, Карвер сказал ему:

— Ни одна строчка не должна попасть в печать… Что вы о них думаете?..

— Мне они кажутся правдивыми.

— Мне тоже, — промолвил он. — В глубине души я был убежден, что этот Феллинг не виновен в убийстве… В его показаниях многое мне кажется странным: прежде всего, вопрос старика относительно булавки…

— Вы, конечно, думаете о булавке, найденной нами в подвале?

Карвер тихо рассмеялся:

— И да и нет. Для меня очевидно, что булавка, о которой спрашивал Трэнсмир, принадлежит к числу драгоценностей мисс Эрдферн. Старик, по всей вероятности, проверял содержимое ларца…

Тэб некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая:

— Вы полагаете, что драгоценности принадлежали Трэнсмиру? Что он давал их актрисе напрокат и та должна была каждый вечер после представления привозить их обратно?

— Я не могу придумать другого объяснения! — ответил Карвер. — Иначе чем же объяснить ее работу у старика по ночам?.. Трэнсмир часто занимался театральными антрепризами, и я совершенно убежден, что он оплачивал постановки мисс Эрдферн… Вероятно, он увидел ее однажды на сцене… и решил заработать на ее даровании.

— Однако мне все же не ясно, — не унимался Тэб, — почему мисс Эрдферн согласилась быть секретаршей старика? Почему она, как раба, трудилась на него, в то время как спектакли с ее участием имели неизменный успех?..

Карвер в упор посмотрел на молодого человека:

— Вероятно, старику было известно что-то из прошлой жизни мисс Эрдферн… Что-то, что она скрывала.

Тэб отправился домой в половине двенадцатого. Он был очень опечален словами сыщика. Какая могла быть тайна у молодой женщины?.. Почему эта тайна переплелась с загадочной смертью старика?..

Дома его ожидала телеграмма от Рекса из Неаполя:

«Еду в Египет. Совершенно поправился. Вернусь через месяц».

Тэб добродушно улыбнулся: он надеялся, что слова «совершенно поправился» относятся не только к расстроенным нервам его приятеля, но и к его безответному юношескому увлечению. Перед тем как открыть дверь своей квартиры, Тэб на мгновение остановился. Он услышал там какой-то странный звук. Когда же он входил в переднюю, ему показалось, что в гостиной горел свет, который тотчас погас. Тэб резко распахнул дверь в гостиную. Все ставни в ней были закрыты. Между тем он помнил, что не закрывал их. Вдруг он услышал в комнате чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь?..

Он протянул руку к выключателю. Но, прежде чем пальцы Тэба коснулись выключателя, его кто-то больно ударил. Удар был так силен, что Тэб упал на колени и на минуту почти потерял сознание. Кто-то пронесся мимо него в темноте. Он услышал, как захлопнулась дверь и кто-то быстро сбежал по лестнице… Затем громыхнула тяжелая входная дверь.

Тэб все еще продолжал стоять на коленях. По лбу его струилась теплая струйка крови. Шатаясь, он поднялся на ноги и зажег свет. Его ударили стулом, лежавшим тут же, около двери. Тэб подошел к зеркалу и принялся разглядывать рану. Хотя это был лишь ушиб, из него обильно текла кровь. Тэба спасло то, что удар пришелся по косяку двери. Отбитая ножка стула лежала на полу.

Тэб промыл рану, перевязал голову и вернулся в гостиную. Его поразил царивший в ней беспорядок: все ящики его стола были вывернуты, бумаги валялись на столе и на полу. Один из ящиков, в котором он хранил документы и который обычно запирал на ключ, был взломан. Маленькое бюро, стоявшее у стены, также было вскрыто. В спальне царил такой же беспорядок: все ящики, коробки и столы были открыты, а вещи разбросаны по комнате.

В комнате Рекса был вскрыт чемодан, остававшийся нетронутым в первое посещение грабителя. Он стоял на кровати, а его содержимое валялось на полу. Золотые часы Тэба с цепочкой, лежавшие на видном месте, не были тронуты. Коробка, в которой он хранил деньги, была вскрыта, однако не пропало ни цента.

Немного придя в себя, Тэб сделал странное открытие. В одном из ящиков письменного стола лежали его фотографии — он снялся в прошлом году по просьбе многочисленных теток. Ящик был вскрыт, и каждая фотография была разорвана на четыре части.

Тэб недоумевал, что мог искать в его квартире таинственный посетитель. Он хотел позвонить Карверу, но телефон не работал. Тэб остановил такси и в полночь, когда сыщик уже собирался уходить, влетел к нему в кабинет.

— Oгo! — воскликнул Карвер. — Да вы, кажется, ранены?..

— Опять тот же таинственный посетитель… — ответил Тэб. — Между прочим, Карвер, я намерен возбудить дело против человека, продавшего мне мебель: он клялся, что это красное дерево, а сегодня я на собственной голове убедился, что это простая сосна…

Тэб подробно рассказал приятелю обо всем, что произошло.

— Я пойду с вами и осмотрю квартиру, — предложил Карвер. — Любопытно было бы узнать, зачем он разорвал ваши фотографии…

— Вероятно, у него есть основания не любить меня. Я уже пытался припомнить всех преступников, поимке которых я так или иначе способствовал… Это не может быть Гарри Болтер: по моим расчетам, он еще в тюрьме… Не может быть Лоу Сорки, который, по слухам, после тюрьмы сделался миссионером. В свое время он обещал покончить со мной…

— Расскажите еще раз обо всем, что случилось с того момента, как вы вошли. Прежде всего, закрыли ли вы за собой дверь квартиры?..

— Да, конечно.

— Затем вы вошли в гостиную и он бросил в вас стулом? И в комнате было совершенно темно?..

— Да… Совершенно.

— Даже на лестничной площадке не было света?..

— Нет…

— Он пробежал мимо вас и скрылся?.. Вы хорошо это помните, хотя были уже в полубесчувственном состоянии?..

— Я отлично помню, что он пробежал и хлопнул дверью, — все более и более недоумевая, ответил Тэб.

Карвер быстро записывал его ответы в записную книжку причудливыми стенографическими знаками, которые никто не умел разбирать, кроме него самого.

— Теперь, Тэб, прежде чем ответить, подумайте хорошенько. Что было в чемоданах вашего друга: припомните, может быть, что-нибудь касающееся старика?.. Почему-то я уверен, что неизвестного, вторично удостоившего вашу квартиру своим посещением, интересовали именно вещи Лендера, а не ваши…

Тэб глубоко задумался.

— Нет, — наконец, признался он. — Решительно ничего не могу припомнить…

— Что делать!.. Пойдемте к вам… Когда все это произошло?..

— Приблизительно полчаса или час назад. Я пытался позвонить вам…

— Но телефон не работал, — перебил его сыщик. — Так всегда бывает, он отключается именно тогда, когда в нем есть необходимость.

Приятели вышли из участка и направились к такси, в котором приехал Тэб. В тот же миг к ним подкатило другое запыленное такси и остановилось. Из автомобиля вылез странно одетый, взъерошенный человек, в пиджаке поверх пижамы, с растрепанными волосами. Господину Скотту, по-видимому, некогда было одеваться. Он стремительно кинулся к Карверу и прошептал:

— Они снова пришли…

 

21

К большому удовольствию господина Скотта, причастность к делу Трэнсмира не только не пошатнула его социального статуса, но, наоборот, придала его личности некую значимость. Приятели, мнением которых он особенно дорожил, собиравшиеся в ресторане Тоби, всецело одобряли его позицию в этом деле. Впрочем, Скотт заявил им:

— Я умываю руки. Полиция поступила некорректно: никто даже не поблагодарил меня…

По правде говоря, господин Скотт и не рассчитывал на благодарность. Он ожидал другого: еще недавно он вздрагивал при малейшем шорохе и звонке в передней, не говоря уже о том, что он истерзал бедную Эллину, по нескольку раз в день отказывая ей и снова принимая на службу. Однажды он небрежно сообщил за завтраком:

— Я уже сказал этому тупоголовому инспектору: «Не ждите от меня больше никаких сведений».

— И что же он вам ответил? — с любопытством спросил один из его постоянных слушателей.

Скотт с презрением пожал плечами:

— Что мог ответить Карвер? Если бы расследование было поручено умному и ловкому человеку, преступника давно бы уже повесили… Когда китаец с женщиной были в доме, я почти их задержал… Если бы полиция подоспела вовремя, они не ушли бы… Я не люблю злословить, но мне кажется, что полиция ведет себя как-то странно. В любом случае я завязал с этим делом…

Господин Скотт дважды в день повторял, что завязал с этим делом: за завтраком — своим приятелям, а за обедом — жене. Так было и в тот вечер. День выдался исключительно жаркий, и Скотт, приняв ванну и облачившись в пижаму, сидел на балконе. Он видел, как соседи Мендерсы вернулись из театра, как другой сосед, Трэммин, приехал на такси из клуба, сильно навеселе.

Скотт докурил папиросу и собрался уже отойти ко сну, когда внимание его привлекли двое мужчин, медленно приближавшихся к дому. Вдруг они свернули в Мэйфилд. Скотт насторожился. Он услышал, как один из пришельцев сказал другому:

— Позвольте, друг мой, предостеречь вас: Веллингтон Браун может быть не только верным другом, но и опасным врагом…

Скотт затрясся от волнения: Веллингтон Браун… Тот самый человек, портреты которого он видел в газетах, которого разыскивала полиция…

Незнакомцы поднялись по лестнице и исчезли в доме. Дрожа от страха, Скотт подошел к телефону, чтобы позвонить Карверу. Однако ему не удалось этого сделать по той же причине, что и Тэбу: аппарат не работал. Спотыкаясь, он прошел в комнату, накинул поверх пижамы пиджачный костюм и бегом спустился по лестнице. Он забыл даже надеть ботинки и выбежал на улицу в ночных туфлях.

 

22

— Двое мужчин пришли в Мэйфилд? — повторил Карвер. — Когда?

— Не помню… Я видел их… Один из них Браун…

— Веллингтон Браун?.. Вы в этом уверены?

— Я слышал его голос… Могу под присягой подтвердить это на суде…

Карвер ринулся в контору, через несколько минут вернулся, втолкнул Тэба в такси и приказал шоферу мчаться к дому Трэнсмира.

— Я должен был вернуться, чтобы взять ключ от подвальной комнаты, — объяснил он Тэбу. — И, кроме того, эту игрушку.

Тэб услышал щелканье затвора. Карвер посмотрел в окошко: на небольшом расстоянии за ними следовал другой автомобиль.

— Я захватил с собой всех свободных людей. Уж не знаю, нашлось ли место для господина Скотта…

Когда они подъехали, Мэйфилд был погружен во мрак. Карвер выскочил из автомобиля и бегом поднялся по лестнице. Тэб последовал за ним. Еще миг — и Карвер осветил карманным фонарем замочную скважину и широко распахнул дверь. В то же время полицейские окружили дом. В передней было темно. Карвер зажег свет и вошел в столовую.

Сыщик вернулся в сад, чтобы отдать необходимые распоряжения. Затем они с Тэбом спустились в подвал. Дверь в подвальную комнату была заперта. Карвер вынул ключ, над которым тщетно трудился Уолтерс, и открыл дверь. Он зажег свет и остановился: посреди комнаты на полу ничком лежал Веллингтон Браун, весь в крови. На столе, как и в день убийства Трэнсмира, лежал тот же окровавленный ключ. Никаких сомнений быть не могло: это был ключ старика. Карвер в недоумении уставился на Тэба. Репортер стоял на пороге и смотрел на блестевший у его ног предмет.

— Опять булавка!.. — удивленно пробормотал Карвер.

Он велел своим людям тщательно обыскать дом, однако поиски ни к чему не привели: таинственный спутник Брауна успел скрыться, хотя запах пороха в подвале свидетельствовал о том, что стреляли здесь недавно. После того как тело Брауна осмотрел врач и труп унесли, Тэб сказал Карверу:

— Я допустил непростительную ошибку… Я во всем виноват… Я мог бы помешать этому… если бы я только вспомнил…

— О чем именно? — рассеянно спросил сыщик.

— Ключ был в чемодане Рекса… Теперь я припоминаю, что он сказал мне это перед отъездом…

Карвера это сообщение не удивило.

— Я уже об этом догадался. Вероятно, нам обоим пришла в голову одна и та же мысль, когда мы увидели на столе ключ… Теперь мне ясно, зачем убийца приходил к вам: в первый раз ему помешал ваш сосед… Сегодня ночью он добыл то, за чем приходил в прошлый раз. Опять эта загадка… — Карвер развел руками. — Каким образом ключ очутился на столе?.. И эта булавка… Снова булавка… Странно…

Он прошелся взад и вперед по комнате.

— И опять никакого оружия, — продолжал он как бы про себя. — Теперь это уже не может быть делом рук Уолтерса… Это второе убийство снимает с него любые подозрения… Мы можем обвинить его в краже, по его собственному признанию, но не более… Тэб, я снова спущусь в подвальную комнату… Мне нужно еще кое-что осмотреть… Оставайтесь пока здесь…

Карвер отсутствовал полчаса. Вернувшись, он прошел в переднюю, где дежурил полицейский, и приказал:

— Не впускайте никого в дом!

Затем они отправились на квартиру Тэба и тщательно осмотрели все комнаты. Больше всего Карвера заинтересовали разорванные фотографии. Он поднес их к свету и стал внимательно разглядывать.

— Ни малейшего отпечатка пальцев… Несомненно, он был в перчатках.

Но лицо Тэба на фотографии было перечеркнуто черным крестом.

— На вашем месте, Тэб, я бы сегодня ночью крепко-накрепко запер дверь. Не хочу вас напрасно пугать, но… джентльмен в черном ни перед чем не остановится… У вас есть револьвер?

Тэб отрицательно покачал головой. Карвер вынул свой револьвер и положил его на стол.

— Возьмите мой. И стреляйте не раздумывая, если увидите кого-нибудь у себя в квартире…

 

23

Тэб сидел в редакции и работал. Наконец он поставил точку, откинулся на спинку стула и закурил. Мысли его были всецело заняты ночным происшествием. Он был убежден, что джентльмен в черном приходил только за ключом, а не для того, чтобы его убить. Если кому-то могла грозить опасность, то скорее Рексу. Быть может, у Трэнсмира есть еще родственники? Они могли быть недовольны тем, что все состояние старика досталось Бэби…

— Какой вы везунчик, Тэб! — сказал, подходя к его столу, один из собратьев по цеху. — Вы занимаетесь расследованием таких громких дел… А у меня ничего за пять лет, кроме всякой дребедени. Что это за рисунок?

— План подвальной комнаты.

— Этот убитый лежал на том же месте и в той же позе, что и старик?

— Да… Приблизительно, — ответил Тэб.

— И в комнате нет окна?

— Нет. Даже если бы убийца был карликом, он не мог бы выйти иначе как через дверь.

Во время этого разговора в комнату вошел издатель «Мегафона». Он редко бывал в редакции в столь поздний час. Этот полный, седой и обходительный человек сказал Тэбу:

— Зайдите, пожалуйста, ко мне, Холланд.

Тэб нехотя повиновался.

— Вы узнали, где скрывался Браун все это время?.. — спросил толстяк, когда они вошли в его кабинет.

— Думаю, все это время он провел в подпольной курильне опиума, — ответил Тэб. — И Линг…

— Хозяин «Золотой крыши»? — перебил его издатель.

— Именно. Он намекнул, что Браун был у него… Ведь Браун — известный курильщик…

— Неужели никто так и не разглядел его спутника? — продолжал издатель.

— Никто, кроме Скотта, его не видел. Но Скотт был так напуган, что не запомнил его наружности. И, несомненно, никто не видел, как он уходил из Мэйфилда… Когда мы приехали, его и след простыл…

Издатель какое-то время молча смотрел на Тэба.

— А как вы можете объяснить то обстоятельство, что на столе снова был найден ключ? Это очень ловкий ход со стороны убийцы… Он, видимо, его долго обдумывал… Разве вы не понимаете?! Ведь если бы убийцу схватили, то прежде, чем его осудить, необходимо было бы доказать, что он вошел в подвальную комнату, вышел из нее, запер дверь и положил ключ на стол… А как это доказать?..

— Карвер говорит… — начал Тэб.

— Я знаю версию Карвера, — прервал его издатель. — Он думает, что поначалу преступник хотел оставить возле старика оружие, чтобы таким образом навести полицию на мысль, что Трэнсмир покончил с собой. Но в таком случае незачем было убивать старика в спину… Нет, я не разделяю эту версию… Вчера вечером я беседовал по этому поводу с известным адвокатом, и он вполне согласен со мной… Убийца знал что делал: пока не будет объяснено, каким образом ключ очутился на столе после того, как дверь была заперта снаружи, — его вину доказать невозможно… — Он умолк и какое-то время испытующе смотрел на Тэба. Затем продолжил: — Должен вам сказать, Холланд, что из-за этого дела поднимается страшная шумиха и кто-то сильно пострадает, если преступник не будет пойман… А пострадает, несомненно, прежде других ваш приятель Карвер, которому было поручено расследование первого убийства… Я люблю Карвера, но должен сознаться, что он сплоховал… и не буду защищать его. Вы тоже сплоховали, мой друг. Вы должны были сразу же отмежеваться от Карвера, подготовить читателя к возможной неудаче. Я промолчу о том, что будет с вами, если вы не распутаете этого дела… Нужно во что бы то ни стало найти виновного, Холланд!.. Необходимо объяснить, каким образом ключ мог оказаться на столе… Я все сказал…

После этого малоприятного разговора Тэб отправился в Мэйфилд. Он надеялся найти там Карвера и не ошибся.

— Булавки разные! — сообщил сыщик, увидев Тэба.

Обе булавки лежали перед ним на столе: действительно, одна из них была значительно короче другой.

— Случайно обронить булавку можно только один раз… — задумчиво произнес Карвер. — Пойдемте, Тэб…

Когда они сошли вниз, Тэб рассказал Карверу о разговоре с издателем. Тот выслушал его внимательно и с большим интересом. Сыщик некоторое время стоял молча, погруженный в свои мысли, а затем произнес:

— Да, ваш издатель прав: нам предстоит порядочно потрудиться…

Тэб машинально разглядывал коробки на полках.

— Нигде нет ни малейшего отпечатка пальцев. Этот негодяй всегда ходит в перчатках… Между прочим, я намерен оставить в доме охрану на день или на два… Хотя вряд ли он еще раз вернется сюда… — Карвер потушил свет, запер дверь, и они поднялись в столовую. — Браун убит… Уолтерс вне подозрений… Единственные люди, на которых может теперь пасть подозрение, это вы и я…

Утром Тэб нашел в почтовом ящике объемистое послание от Рекса. Оно было отправлено из Палермо:

«Дорогой Тэб! Мне надоело путешествовать, и я решил вернуться домой. Посылаю вам в этом письме кольцо. Я купил его здесь по случаю. Оно будто бы принадлежало когда-то самому Цезарю Борджиа. Мне его продали с гарантией, и я заплатил за него довольно много. Письмо вам передаст стюард парохода, на котором я прибыл сюда и который сегодня уходит обратно».

Прежде чем читать дальше, Тэб рассмотрел кольцо: оно было очень тонкой работы.

«Посланцу моему на чай не давайте, я уже вознаградил его, как и подобает такому Крезу, как я… Совершенно не знаю, что делать с собой по возвращении. Конечно, я не поселюсь в этом мрачном Мэйфилде… Если вы не захотите меня принять, то мне придется поселиться в гостинице. Простите, что не написал вам раньше…

Рекс».

Сердечно преданный вам

Внизу была приписка:

«Если пароход отойдет отсюда в среду, то я скоро вернусь домой. Если я вам ничего не напишу, то знайте, что я изменил решение. В Палермо много прекрасных женщин…»

За этой припиской следовала вторая:

«Приглашаю вас и вашего гениального друга Карвера пообедать со мной в день приезда».

Тэб усмехнулся, спрятал письмо и кольцо в ящик стола и задумался: не пустить ли Рекса в самом деле снова к себе? Временами он сильно без него скучал… Тэб с улыбкой подумал о приписке: вероятно, увлечение мисс Эрдферн прошло окончательно. Тэб должен был в этот день пить у нее чай. Он снова улыбнулся…

Дело Трэнсмира становилось для него в тягость — ему надоело обо всем умалчивать. Встретившись днем с Карвером, он откровенно ему об этом сказал. Карвер понял его.

— Теперь вы можете писать о чем хотите, кроме… булавок.

Тэб обрадовался и в веселом настроении направился в Централ-отель к мисс Эрдферн. Она встретила его очень ласково и протянула ему обе руки.

— Какой у вас усталый вид! — воскликнула она. — Точно вы не спали целую неделю!.. Вы, вероятно, заняты этим новым убийством? — Она усмехнулась и стала разливать чай. — Ведь Браун и есть тот человек, которого вы так долго разыскивали, не правда ли?.. Вероятно, о нем и рассказывал И Линг…

Тэб кивнул.

— Несчастный!.. — с сожалением промолвила актриса. — А этот Уолтерс? Что с ним? Я видела его всего лишь раз, но он мне показался отвратительным!.. — И она быстро переменила тему разговора. — Знаете ли вы, что я получила предложение вернуться на сцену? Но я отказала. Ненавижу сцену. У меня с ней связаны тяжелые воспоминания…

Тэб вспомнил о письме, полученном им утром от Рекса.

— Знаете ли вы, что Рекс скоро возвращается? Он вам не писал?

Она отрицательно покачала головой, и лицо ее вдруг сделалось серьезным.

— Нет, он не писал мне больше после того странного письма. Мне очень его жаль…

Тэб лукаво усмехнулся:

— О! Не жалейте его! Этот беспутный малый уже вполне исцелился от своей сердечной раны… Юношеские увлечения никогда не бывают длительны…

— Вы рассуждаете, как седовласый старец… А вы сами исцелились от своего увлечения?

— Какого? Да, до известной степени…

— Что же вы подразумеваете под известной степенью? — спросила, улыбаясь, мисс Эрдферн.

— Я не совсем правильно выразился: я хотел сказать — до некоторых пор…

Их взгляды встретились, и она первой опустила глаза:

— На вашем месте, господин Тэб, я бы постаралась забыть о нем, ведь влюбленные бывают иногда несносны…

— Вы так считаете?..

— Я так считала… — поправилась она и тотчас сменила тему: — Любопытно, чем теперь займется ваш Рекс?.. Он так богат… Я никогда не думала, что Трэнсмир оставит ему все свое состояние: старик часто ворчал на племянника, упрекая за расточительность и праздность… Или Трэнсмир не оставил завещания и молодой Лендер унаследовал все по закону?.. Как ближайший родственник покойного?

— Нет, это не так. Старик оставил собственноручно написанное завещание…

— Ах вот как! — воскликнула мисс Эрдферн, уронив чашку; она побледнела, руки ее дрожали. — Повторите то, что вы только что сказали!..

— Что именно? Разве вы об этом не знали?

— О боже!.. О боже!.. Как это ужасно!

— В чем дело, Урсула?.. Вам нехорошо?..

— Нет… Пустяки! Это пройдет… Я сейчас вспомнила… Простите меня!.. — Она повернулась и выбежала из комнаты.

Тэб был озадачен, он не знал, что и думать. Прошло не менее четверти часа, прежде чем она вернулась.

— Мои нервы никуда не годятся, простите меня…

— Но что вас так огорчило и потрясло?..

— Право, не знаю. Вы говорили о завещании, и я вспомнила о смерти старика…

— Урсула, вы что-то от меня скрываете. Почему вы так расстроились?

Она снова покачала головой:

— Я говорю вам всю правду, Тэб. — Она впервые назвала его не по фамилии. — А теперь уходите!.. Я очень устала… Не возражайте!.. Лучше приходите завтра, Тэб…

 

24

Над дверью строящегося дома И Линга была прибита дощечка с китайской надписью, в вольном переводе означавшей: «Да отразятся славой ваши поступки на ваших потомках». Вся мудрость Древнего Востока была заключена в этом кратком изречении.

И Линг сидел на одной из широких ступеней террасы своего нового дома и внимательно следил за стройкой. Он посмотрел на солнце, поднялся и направился к выходу. На траве около дороги стоял маленький черный автомобиль. Уже смеркалось, когда И Линг подъехал к ресторану. Слуга сказал ему:

— Вас ждет дама в зале номер шесть. Она желает вас видеть.

Китайцу незачем было спрашивать имя дамы: лишь одна женщина имела право переступать порог этого зала. Мисс Эрдферн сидела за столом. Перед ней стоял остывший обед. Она была бледна как полотно. Под ее прекрасными серыми глазами пролегли темные круги.

— И Линг, вы прочли все бумаги, которые взяли в доме?

— Да, многие, — осторожно ответил он.

— Прошлой ночью вы сказали мне, что прочли все? Значит, вы говорили неправду?..

— Бумаг оказалось так много. Некоторые даже трудно было прочесть…

— Вы нашли в них что-нибудь… касающееся меня?

— Есть кое-что и о вас. Бо`льшая часть написана в виде дневника…

Она поняла, что И Линг избегает прямого ответа.

— Говорится там что-нибудь о моем отце… или о моей матери?

— Нет.

Она посмотрела на него испытующе:

— Вы не хотите сказать правду, И Линг. Вы боитесь огорчить меня? Не так ли?..

— Сударыня, как я могу говорить с вами о бумагах, которых я не прочел или которые не понял… Я не хочу вас обманывать: Ши Со писал о вас, например о том, что вы — единственный человек, которому он доверяет…

Она окинула его удивленным взглядом:

— Я?.. Но…

— Но он писал и другое, — перебил ее И Линг. — Я когда-нибудь переведу вам все эти бумаги… Теперь же я решительно не знаю, что мне делать…

Он уставился в окно, как бы забыв о присутствии молодой женщины.

— У нас в Китае говорят: «Соломинка, несущаяся в водовороте». Вот такова и моя душа сейчас… Я многим обязан Ши Со… Чем я мог отплатить ему за все?.. Трэнсмир был жестоким человеком, но он умел держать слово. Слово Трэнсмира стоило больше, чем все писаные обязательства других… Я как-то обещал ему, что отомщу за него в случае несчастья… Я сдержу свое обещание во что бы то ни стало! Я лишь в недоумении…

Мисс Эрдферн ласково посмотрела на него и сказала:

— Я знаю, что вы — мой друг… Я буду ждать.

И Линг улыбнулся:

— Вы простили меня, мисс Эрдферн?

— Конечно. А теперь, может быть, вы пришлете мне обед? Этот совсем остыл.

И Линг ласково кивнул и вышел. Мисс Эрдферн пообедала одна. Не показался И Линг и тогда, когда она уходила. Впрочем, когда она заворачивала за угол, он, невидимый, держался в нескольких шагах от нее…

 

25

Услышав громкий стук в дверь и несколько раз прозвонивший звонок, Тэб поспешил к двери: так ломиться в квартиру мог только Рекс. Широко распахнув дверь, Тэб приветствовал его крепким рукопожатием.

— Вот и я! — весело воскликнул тот, падая в кресло и обмахиваясь шляпой.

Тэбу показалось, что Рекс немного побледнел и осунулся. Впрочем, добродушная улыбка по-прежнему не сходила с его лица.

— Теперь уж вам от меня не отделаться!.. Я не желаю жить в гостинице, когда у вас в квартире есть лишняя кровать… Кроме того, мне нужно о многом переговорить с вами, старина… О моих планах на будущее…

— Прежде чем мечтать о будущем, вернемся к неприятным реалиям настоящего. Знаете ли вы, что у нас были воры… и что они рылись в ваших вещах?

И Тэб поведал другу о ночных посещениях джентльмена в черном. По мере того как он рассказывал, круглое детское лицо Рекса становилось все печальнее.

— Как ужасно!.. Пострадал бедный, ни в чем не повинный Браун… А мы думали, что он убил дядю… А что же говорит ваш гениальный Карвер по поводу всего, что произошло?..

— Не смейтесь над Карвером, мой друг. Это умная голова. Быть может, у него уже есть какие-то догадки… Но он молчит…

Рекс некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

— Придется мне замуровать эту подвальную комнату. Я уже думал об этом на пароходе. Или срыть этот проклятый дом до основания. Все равно у меня его никто не купит. Как вы думаете, Тэб? А на его месте построить новый?.. Хотя я вряд ли поселился бы в нем. Какое-то проклятие нависло над этим злополучным местом!..

— Oгo… Да вы стали поэтом, Бэби! Я вижу, что Италия произвела на вас большое впечатление.

Рекс покраснел, как пион, что с ним случалось всегда, когда он бывал смущен. Тэб стал расспрашивать его об Италии. Рекс с жаром поведал о своем путешествии.

— Надеюсь, вы получили мое кольцо?

— Да, Рекс! Я очень благодарен вам за такой чудесный подарок. Вероятно, оно очень дорого стоит?..

— Пустяки! Я привык теперь тратить, не считая. Знаете ли, мне иногда даже жутко становится от этого свалившегося на меня богатства, — прибавил он полушутя-полусерьезно.

Приятели стали обсуждать вопрос о том, где лучше всего поселиться молодому миллионеру. Тэбу удалось все-таки уговорить Рекса переехать в гостиницу. Затем разговор снова зашел о недавнем убийстве.

— Конечно, лучше всего замуровать эту несчастную подвальную комнату. А теперь, старина, раз уж вы гоните меня из своей квартиры, обещайте мне по крайней мере, что вы часто будете приходить ко мне обедать.

На том друзья и расстались. А вскоре Тэб услышал, что его друг приступил к перестройке Мэйфилда. Рекс посетил и Карвера, тот рассказал Тэбу, что Лендер с увлечением говорил ему о своей новой затее, обсуждал подробности предполагаемой перестройки и вообще пребывал в состоянии какой-то детской восторженности…

— Я хорошо знаю Рэкса, — заметил Тэб. — Время от времени он чем-нибудь увлекается. Года три назад, например, он вдруг, вопреки желанию дяди, решил стать репортером по уголовным делам и целые дни проводил в библиотеке «Мегафона»… Наши сотрудники даже возненавидели его: какая бы книга им ни понадобилась, она оказывалась у Рекса. Впрочем, его увлечения быстро проходят. Поверьте мне, что недели через три он купит себе гамак и будет валяться в нем с утра до вечера…

В конце недели Тэб получил письмо от мисс Эрдферн:

«Я снова в Стоун-коттедже. Джентльмен в черном больше не страшит меня. Я взяла себе нового дворецкого: он служил в армии и умеет обращаться с оружием… В саду у меня цветут запоздалые розы: не хотите полюбоваться на них?..

Дом И Линга почти закончен… Несколько дней назад я была около строящегося храма и видела И Линга. Он внимательно следит за постройкой второй колонны. Она будет называться колонной „Благодарственные воспоминания“ — он посвятил ее мне… Какой прекрасный человек И Линг! Как он умеет ценить всякую ничтожную услугу, оказанную ему! Я даже не подозревала о такой его любви ко мне, хотя я часто обедала в его ресторане, — он никогда не говорил со мной о прошлом…

Вы будете удивлены: я учусь стрельбе в цель. Мой новый дворецкий — как это важно звучит, не правда ли? — согласился учить меня, и я каждый день упражняюсь на лужайке позади дома. В первый день я до смерти перепугалась: я не могла себе представить, что звук выстрела так оглушает, что револьвер так отдает, что он такой тяжелый… Тернер (дворецкий) уверяет, что я делаю успехи. Я, конечно, предпочла бы, чтобы он учил меня стрелять из лука: это гораздо изящнее и больше подходит для женщины. После стрельбы у меня руки совершенно черные…»

Тэб несколько раз перечитал это письмо, прежде чем отправиться в Стоун-коттедж. По дороге он остановился, чтобы взглянуть на стройку И Линга, и был поражен красотой похожего на пагоду дома. Перед ним был разбит цветник. В начале главной аллеи уже высилась одна колонна. Около другой еще хлопотали рабочие.

Вскоре он увидел и самого хозяина, но не сразу его узнал. И Линг был одет в простую рабочую блузу.

— Поздравляю вас, И Линг! — сказал Тэб, подходя к китайцу. — Ваш дом поистине прекрасен!

— Я рад, что вам нравится мое новое жилище. Я ведь выписал из Китая лучшего мастера. И внутреннее убранство будет не хуже!

— Я вижу, что осталось лишь возвести вторую колонну.

— Да… — мечтательно проговорил китаец. — Она будет увенчана драконом, и тогда работа будет окончена. Я чувствую, что в глубине души вы считаете меня чудаком и дикарем. Не правда ли?.. И мои колонны кажутся вам, вероятно, нелепыми?..

— О нет!.. Помилуйте! Я даже не думал…

— Вы слишком хорошо воспитаны, чтобы прямо сказать об этом.

И Линг вынул из кармана блузы золотой портсигар и протянул его Тэбу. Закурив, он медленно, с расстановкой, заговорил:

— Для меня — моя колонна «Благодарственных воспоминаний», для вас — памятники погибшим на войне, осязаемый символ непреходящего чувства…

— Да вы, кажется, язычник? — удивился Тэб.

Китаец пожал плечами.

— Я верю в Бога как в высшую силу, не поддающуюся определению. Я верю, что Бог подобен ручью, стекающему с гор и питающему реки и озера… Приходят люди и набирают в кувшины воды, у иных эти кувшины прекрасны, у других безобразны… И каждый стремится убедить вас, что лишь вода из его сосуда утолит вашу жажду… Я предпочитаю пить прямо из ручья, встав на колени и зачерпнув ладонью ледяную струю…

— Да вы еще и поэт! — воскликнул Тэб, удивленно посмотрев на китайца.

И Линг ничего не ответил. И вдруг спросил:

— Вы узнали что-нибудь новое об убийстве Брауна?..

— Нет. Где он скрывался все это время?

— Он был в курильне опиума, — без всякого смущения ответил китаец. — Я завлек его туда по просьбе моего хозяина — Джесса Трэнсмира… Трэнсмир боялся встречи с ним… Из курильни Браун исчез столь неожиданно, что я не успел помешать ему… Я искал его всюду, но не нашел… О его смерти я узнал из газет.

Тэб некоторое время сидел в глубокой задумчивости.

— Не знаете, И Линг, были ли у него враги?..

— Брауна многие не любили! Должен сознаться, что я и сам его недолюбливал… Но… — Китаец, усмехнувшись, пожал плечами.

— Значит, вы совершенно не представляете себе, кто мог его убить?

И Линг посмотрел на Тэба и тихо сказал, глядя ему прямо в глаза:

— Я знаю, кто убил его!

— Вы не шутите? — спросил ошеломленный Тэб.

— Я говорю совершенно серьезно. Повторяю вам, что я знаю, кто убийца. Я несколько раз был в двух-трех шагах от него. Однако есть причины, по которым я не хочу называть его имя. И есть причины, по которым я должен убить его сам. — И сразу же, явно избегая вопросов, спросил: — Вероятно, вы едете к мисс Эрдферн? Советую вам теперь входить к ней в сад через переднюю калитку. С некоторых пор она обучается стрельбе, и один из моих служащих, которому я приказал следить за ее домом, едва не был убит…

Тэб рассмеялся и протянул руку китайцу.

— Вы странный человек, И Линг! Я решительно отказываюсь вас понимать.

— Все сыны Востока кажутся европейцам странными, — с лукавой усмешкой ответил китаец.

Мисс Эрдферн встретила Тэба у дома. Она была в простом платье и широкополой соломенной шляпе. Тэбу она показалась прекрасной как никогда.

— Я уже хорошо стреляю! — весело сообщила женщина, когда Тэб соскочил с мотоцикла. — Мне очень хотелось напугать вас и выстрелить, когда вы подъезжали, но я поборола это желание.

— И Линг, по-видимому, прав: вас теперь, пожалуй, и в самом деле следует опасаться!

Они вместе направились к дому, и Тэб взял свою спутницу под руку.

— Мне кажется, что вам будет легче вести мотоцикл обеими руками, — лукаво заметила мисс Эрдферн, высвобождая руку. — Но… как же вам удалось освободиться и приехать? Ведь вы так заняты!..

— Я действительно был очень занят.

— По-прежнему этим убийством?

— Да… Загадочное дело! Даже у Карвера больше нет надежды найти преступника… А уж он опытный сыщик…

— И никаких новых улик?

Тэб, вспомнив о своем обещании не говорить про булавку, ответил не сразу. Впрочем, поразмыслив и решив, что с мисс Эрдферн можно быть откровенным, сказал:

— Мы нашли две совсем новые булавки. Одну — после первого убийства в подвальном коридоре у двери, другую — после второго убийства в подвальной комнате, тоже около двери… Обе булавки слегка согнуты…

Она удивленно посмотрела на него и задумалась.

— Две булавки?.. — тихо повторила она. — Как странно! Что же вы думаете о них?..

Тэб развел руками.

— Убийца — несомненно, человек в черном, — уверенно произнесла мисс Эрдферн. — Я внимательно следила за тем, что писали в газетах: никто другой не мог убить Трэнсмира… Кстати, как смешон этот Скотт! — неожиданно добавила она. — Ведь это он, не правда ли, перепугался до смерти, когда мы с И Лингом вошли в дом за нашими бумагами?.. Вы слышите, я нарочно говорю «нашими»!

— Кстати, И Линг нашел, что искал?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что И Линг что-то нашел, хотя он уверяет, что в бумагах Трэнсмира не оказалось ничего для меня интересного. Я думаю, что он не говорит, потому что щадит меня. Но ничего, когда-нибудь я все узнаю…

Они сидели в тени липы на зеленой лужайке. Рука мисс Эрдферн играла свесившейся цветущей веткой. Тэб осторожно к ней прикоснулся, и она не отняла руки.

— Урсула, — едва слышно сказал Тэб, — Урсула! Понимаете ли вы, что происходит в душе человека… который любит?

— Мне кажется, да… — После паузы так же тихо ответила она. — А понимаете ли вы, что женщина, изображающая в течение многих лет на сцене влюбленную восемь раз в неделю, считая утренние представления, может в такую минуту разрыдаться?.. Нет… Тернер может увидеть! Не надо!.. Не целуйте меня!..

Если бы Тэба спросили, что произошло потом, он не смог бы ответить: он помнил лишь, как прядь любимых волос коснулась его губ, помнил пленительную нежность щеки…

— Завтрак подан, госпожа, — провозгласил внезапно появившийся перед ними дворецкий, пожилой человек с бесстрастным бритым лицом; он, казалось, не видел ни Тэба, ни своей госпожи.

После того как он ушел, мисс Эрдферн сказала:

— Думаю, что мой дворецкий никогда не простит себе того, что поступил на службу к актрисе! Хорошего же он будет мнения обо мне!

— Да, это ужасно! Единственное, что может спасти вас в его глазах, это объявление о нашей помолвке.

Тэб вернулся в город счастливейшим человеком. Придя в редакцию, он засел за длинное письмо своей невесте. Ночной редактор, заглянув в дверь, решил, что он готовит объемистую статью, — на столе Тэба лежало с полдюжины исписанных листов. Не удовольствовавшись посланием, Тэб прибавил еще семь страниц «постскриптума».

На следующее утро погода испортилась: лил дождь, температура упала до двенадцати градусов. Несмотря на это, Тэб с удовольствием отправился бы на мотоцикле в Стоун-коттедж. Но, подавив в себе это желание, он пошел навестить Рекса. Лендер стал рассказывать Тэбу о своей стройке.

— Вы знаете, где я решил построить новый дом? Я построю его на холме, вблизи от виллы мисс Эрдферн.

— Как же! — с усмешкой прервал его Тэб. — Увы… Он уже занят…

— Вы имеете в виду И Линга? — пренебрежительным тоном промолвил молодой миллионер. — Я перекуплю у него участок вместе с дурацким храмом…

Тэб покачал головой:

— Боюсь, что вам едва ли удастся убедить И Линга продать участок. Он не меньше увлечен своей стройкой, чем вы своей…

— Пустяки, — рассмеялся Рекс. — Вы забываете, что я теперь состою из кредитных билетов…

— Ну что вы, отнюдь. Но я слишком хорошо знаю И Линга!..

— Жаль! Мне так нравится это место! В первый раз я увидел его давно, еще до того, как узнал, кто такая мисс Эрдферн и что она живет рядом. И подумал, как хорошо было бы выстроить себе дом на этом холме!.. Кстати, как поживает мисс Эрдферн?

Тэб немного помолчал, а затем спокойно сказал:

— Она — моя невеста.

Рекс опустился в кресло и долго смотрел на своего приятеля бессмысленным взглядом. Опомнившись, он вскочил с места и с преувеличенной горячностью пожал Тэбу руку, а потом несколько театрально произнес:

— Счастливец! В то время как я путешествовал, он ухаживал за предметом моей страсти! По этому случаю нужно выпить! Я искренне рад за вас, старина, и желаю вам счастья… Расскажите же мне подробнее о вашей помолвке!

Когда друзья выпили по бокалу шампанского, Рекс все с той же нелепой восторженностью заявил:

— Как жаль, что участок этот занят… Я подарил бы вам свой дом!.. Да! Это был бы достойный свадебный подарок! Я еще попытаюсь его убедить!

На следующий день Тэб поспешил в Стоун-коттедж.

— Я все рассказал Рексу!

Улыбка мгновенно исчезла с лица мисс Эрдферн.

— Вы недовольны, Урсула? — смущенно спросил Тэб.

— Он был очень огорчен?

— Как ни странно, нет!.. Он еще слишком молод, чтобы чувствовать глубоко!..

Лицо мисс Эрдферн озарилось улыбкой, и Тэб, глядя в ее прекрасные глаза, сказал:

— На месте Рекса я возненавидел бы несносного Тэба Холланда!..

— Рекс благоразумнее, чем вы думаете! А теперь пойдемте в сад: мне о многом нужно с вами поговорить… Чем дольше я буду откладывать, тем труднее мне будет потом вам все рассказать…

Когда Тэб усадил свою невесту в плетеное кресло, она внимательно на него посмотрела и уверенным голосом произнесла:

— Тэб! Я убила Джесса Трэнсмира…

 

26

Ошеломленный Тэб вскочил.

— Что?!

— Я убила Джесса Трэнсмира, — все так же спокойно повторила мисс Эрдферн. — Я убила его не собственными руками… Но я виновата в его смерти так же, как если бы убила его собственными руками…

Тэб побледнел:

— Объясните мне… я хочу знать все…

— Хорошо… Только, пожалуйста, успокойтесь… — Мисс Эрдферн усадила его в кресло. — Я уже давно собиралась рассказать вам… И зря откладывала… Я уже как-то говорила, что когда-то была судомойкой. Но я не говорила вам, что выросла в сиротском доме… Моя мать была убита, и отец был казнен за это убийство…

Она посмотрела на Тэба своими печальными глазами, и он взял ее руки в свои.

— Я плохо помню свое детство, — продолжала она, задумчиво глядя вдаль. — Сейчас у меня перед глазами бесконечно длинный и холодный дортуар, где спали сорок девочек, толстая воспитательница и две строгие няни. Одна из моих подруг подслушала, как воспитательница говорила с кем-то обо мне, — так я узнала, как умерли мои родители… Затем, выйдя из сиротского дома, я получила место судомойки у великосветской дамы… Она тратила тысячи фунтов на благотворительность, но взвешивала каждый съеденный нами кусок… Я служила в этом доме месяца три, когда впервые встретилась с Трэнсмиром… Я как сейчас это помню: был холодный и ветреный день… Одна из горничных велела мне идти в гостиную. Помню, что я испугалась Трэнсмира: он был один в комнате и, ничего не говоря, стал разглядывать меня с ног до головы.

Мне было в то время лет двенадцать-тринадцать. Я была тихой и робкой девочкой. Жизнь была для меня настоящим адом… Трэнсмир спросил, хорошо ли мне в этом доме, и я сказала ему всю правду… Тогда он предложил мне уехать с ним — вероятно, он уже заранее переговорил обо мне с начальством сиротского дома, ибо никто против этого не возражал.

Трэнсмир снял для меня маленькую комнату в очень странном доме, который сдавала толстая и злая хозяйка. Здесь я познакомилась с бедным в то время И Лингом: он служил в китайском ресторане официантом… Теперь, после многих лет, хорошо узнав Трэнсмира, я думаю, что настоящим хозяином дома был он, а толстая женщина — кем-то вроде экономки…

После того как я поселилась в этом доме, я в течение двух месяцев не видела старика. Потом он вдруг явился с чемоданом нарядов для меня. Боже мой! Какой счастливой я почувствовала себя в ту минуту! О таком великолепии я не смела и мечтать!.. Он приказал мне переодеться и быть готовой к определенному часу…

Старик повез меня в деревню, где я должна была поступить в школу. По дороге он сказал, что намерен дать мне светское образование и воспитание, чтобы подготовить меня к будущей деятельности. Я была так взволнована и так благодарна ему за его доброту, что проплакала навзрыд всю дорогу…

Три года, проведенные мною в школе Святой Елены, кажутся мне теперь волшебным сном; после сиротского дома мне казалось, что я попала в рай. По окончании курса за мной приехал Трэнсмир. В тот вечер мы устроили любительский спектакль, в котором я играла одну из главных ролей. Этот спектакль и решил мою судьбу: Трэнсмир понял, что из меня может выйти хорошая актриса…

 

27

Мисс Эрдферн продолжала свое повествование.

— Странный человек был Трэнсмир. Он не мог жить без дела ни одного дня! Он был совладельцем двенадцати модных чайных салонов и каждый день сам приходил проверять счета и забирать выручку. Таким же образом он вступил в союз с И Лингом. Мне говорили, что он был даже в доле с одним доктором и получал часть его гонорара…

В течение полугода я была его секретаршей в маленькой скромной конторе. Он никогда не приходил раньше пяти часов. Однажды он устроил мне первый ангажемент в странствующей труппе. Она принадлежала ему. Я должна была ежедневно отправлять ему отчеты о выручке. По субботам я платила жалованье артистам и высылала ему остаток.

Когда я вернулась в город, он арендовал театр, в котором я должна была играть главные роли. Жалованье он мне платил очень маленькое: мне едва хватало на самое скромное существование. Единственное, что он предложил мне после моих первых крупных успехов, — это часть выручки, если она превосходила установленную сумму. Тут я должна сказать, что Джесс Трэнсмир был человеком слова. Мои успехи вскоре превзошли самые смелые ожидания, и ежедневная выручка почти всегда превосходила установленную сумму. Старик всегда платил положенную мне долю, и это помогало мне сводить концы с концами.

Мне известно, что с И Лингом у Трэнсмира не было оформленного контракта. А прибыль в ресторане превзошла все его ожидания… Однако старик всегда выдавал китайцу его долю.

Самым странным в моей жизни было то, что, несмотря на мои шумные успехи, я продолжала служить у старика секретаршей: каждую ночь, как вам теперь известно, после театра я приезжала к нему. Вы можете себе представить, как я уставала. Иногда у меня едва хватало сил, чтобы подняться по лестнице в Мэйфилд… Но старик был беспощаден со всеми подчиненными.

Когда я стала знаменитостью и мои портреты начали появляться во всех журналах, он купил мне тот ларец с драгоценностями, который вы видели. Старик сказал мне, что после его смерти все эти вещи достанутся мне. Но до его смерти драгоценности принадлежали ему. Каждый день я приходила обедать в ресторан И Линга, и старик доставал из своего неизменного чемодана ларец. Ночью же, после окончания спектакля, я должна была отвозить ларец в Мэйфилд и возвращать его старику.

— А говорил он вам когда-нибудь о вашем прошлом, о ваших родителях? — спросил Тэб.

— О да! Старик Трэнсмир был человеком очень откровенным… Он знал о драме моих родителей… Вообще он говорил, что предпочитает иметь дело с людьми, имеющими причины что-либо скрывать, — ими легче управлять… Он и мне как-то сказал: «Вы должны во всем мне повиноваться… Иначе… Ведь вы не хотите прочесть в газетах о преступлении вашего отца?» Но странно, что он никогда не возражал против того, чтобы я называлась своим настоящим именем: ведь Эрдферн — моя настоящая фамилия…

— Кем был ваш отец? — осторожно спросил Тэб.

— Актером… И думаю, что он был талантливым актером, пока… не стал пить… Он был пьян, когда совершил ужасное убийство… Вот и все, что мне удалось узнать… Но о чем вы так задумались, Тэб?

— Я пытаюсь вспомнить всех казненных за последние двадцать лет… Не было ли среди них Эрдферна?.. Ведь я помню имена всех крупных преступников…

Вдруг он вскочил:

— У вас есть телефон?

Через три минуты Тэб связался с редакцией и позвал к аппарату своего друга Джека.

— Джек, мне нужно навести справку! Не помните ли вы преступника по фамилии Эрдферн, казненного за убийство, лет… семнадцать или восемнадцать назад?

— Нет, — последовал ответ. — Правда, против одного преступника по фамилии Эрдферн было возбуждено уголовное дело за убийство, но он скрылся…

— А как было его имя?

— Виллард, да, точно — Виллард…

— В каком городе было совершено преступление?

Джек назвал маленький провинциальный городок, хорошо известный Тэбу. Тот повесил трубку и вернулся к Урсуле.

— Как звали вашего отца? — быстро спросил он.

— Виллард, — удивленно ответила она.

— В таком случае вашего отца не казнили! — Тэб вытер вспотевший лоб.

Молодая женщина покраснела, и тотчас краска отлила от ее щек.

— Вы… в этом уверены?

— Совершенно уверен! — воскликнул Тэб. — Уж на Джека можете положиться!.. Ваш отец еще до суда бежал и никогда не возвращался на родину.

— О боже!.. Какой ужас!

Когда мисс Эрдферн немного оправилась от пережитого волнения, она продолжила свой рассказ:

— Я… я ненавидела эти ежедневные передачи шкатулки! У меня было уже достаточно сбережений, чтобы купить себе украшения. Хотя я к ним довольно равнодушна и могла бы обойтись и без них… Но старик и слышать об этом не хотел… Он лишил меня всякой самостоятельности… Знал ли старик моего отца?.. Думаю, знал… Быть может, он встречался с ним в Китае? Так он, очевидно, узнал о моем существовании… И Линг?.. — продолжала она рассуждать вслух. — Знал ли он?.. Несомненно, знал! — Вдруг она схватила обеими руками ладонь Тэба и сказала: — Тэб, в тот вечер, когда вы явились в мою уборную в театре, я скорее почувствовала, чем поняла, что вам суждено сыграть в моей жизни большую роль! Я не ошиблась… Но я даже отдаленно не могла предположить, насколько эта роль будет велика!

 

28

В полицейский участок пришел высокий худощавый человек средних лет. Костюм, явно с чужого плеча, сидел на нем мешковато.

— Мне назначил свидание инспектор Карвер, — робко сказал он дежурному и протянул свою карточку.

Тот посмотрел на карточку и ответил:

— Да, инспектор Карвер ждет вас.

Карвер окинул посетителя быстрым взглядом:

— Присядьте, пожалуйста.

— Надеюсь… — начал посетитель, — что не произойдет никаких неприятностей…

— Для вас — нет. Но кое-кого, несомненно, ждут большие неприятности…

Через полчаса Карвер позвал стенографиста к себе в кабинет. Тот оставался у него три четверти часа. Вскоре после ухода посетителя к Карверу зашел Тэб. Сыщик ни словом не обмолвился о визитере. Позднее Карвер поехал в тюрьму, где содержался Уолтерс, и долго беседовал с ним. Затем сыщик отправился к И Лингу. Китаец сидел в маленькой гостиной и строчил очередное послание сыну.

И Лингу достаточно было взглянуть на Карвера, чтобы понять, что дело об убийстве Трэнсмира и Брауна разрешится не так, как ему того хотелось… Инспектор не сразу начал разговор. Закурив предложенную ему И Лингом сигару, пошутил по поводу чересчур длинного послания китайца сыну, справился о здоровье мисс Эрдферн и лишь после этого сказал:

— И Линг, мне кажется, я нашел убийцу…

Ни один мускул не дрогнул на лице китайца.

— Мне нужно лишь уточнить еще кое-какие детали, чтобы передать дело в суд.

Карвер умолк и пристально посмотрел на китайца.

— И вы пришли за этим ко мне? — И Линг не скрывал насмешки.

— Не знаю… Я об этом не думал… Кстати, где бумаги, взятые вами из Мэйфилда в ту ночь, когда вы поехали туда с мисс Эрдферн?

Китаец встал, подошел к маленькому сейфу в углу комнаты и вернулся с толстой пачкой бумаг.

— Они все здесь?

— Все, кроме двух. Одна касается моего соглашения с Трэнсмиром о ресторане… Она у моего адвоката.

— А другая?

— Другая касается тайны, — торжественно произнес И Линг.

— Вы понимаете, что я пришел именно за этой бумагой?..

— Разумеется. Тем не менее, господин Карвер, я не могу вам ее отдать… И… если уж вам все известно, то вы догадываетесь почему…

— А мисс Эрдферн знает?

И Линг покачал головой.

— Она единственный человек, который не должен знать, — снова торжественно произнес он. — Если бы не она, я показал бы вам бумагу.

Карвер понял, что решение китайца бесповоротно.

— Какое значение имеет для вас эта бумага? — в свою очередь спросил китаец. — Ведь вы только что утверждали, что знаете преступника и что вам нужно только уточнить детали, чтобы предать его суду? — Он бросил на сыщика вызывающий взгляд. — Но вы не знаете самого главного — как было совершено убийство, как преступник вышел из комнаты и как он положил ключ на стол… И я очень рад, что вы не знаете этого… Впрочем, если бы я даже хотел помочь вам, то не смог бы, так как мне ничего об этом неизвестно.

Похоже, китаец говорил правду. Наступило молчание. Первым его нарушил Карвер:

— И Линг, а вы догадываетесь, кто этот таинственный человек в черном?

— Да, — без всякого колебания ответил И Линг. — Но опять же, какое значение могут иметь мои догадки? Я ничего не могу подтвердить под присягой…

Карвер встал и глубоко вздохнул.

— Вы дьявольски хорошо рассуждаете, И Линг! Я еще никогда ни с кем не беседовал с таким удовольствием!

В тот же вечер И Линг внимательно следил за приготовлениями к обеду в зале номер шесть. Официанты сбились с ног, не зная, как угодить требовательному хозяину: он несколько раз менял и переставлял цветы, а в последнюю минуту велел накрыть заново стол. На буфете красовался старинный китайский фарфор, принесенный И Лингом из дома. Бросив последний взгляд на сервировку стола, он подозвал к себе метрдотеля и долго заказывал ему обед.

— Сегодня И Линг превзошел самого себя!.. — воскликнул Тэб, оглядев стол.

И хотя Урсула улыбнулась, улыбка эта была немного вымученной: втайне она надеялась, что И Линг выберет другой зал.

— Какой стыд! Обедать наедине с молодым человеком! — сказала она, сбрасывая накидку.

— Неужели мы так и не увидим И Линга? — спросил Тэб во время обеда.

— Он никогда не появляется… При мне он только два раза был в этом зале…

— Но ведь это неприлично — оставлять нас вдвоем! — сказал Тэб и любовно посмотрел на руку невесты, на которой поблескивало подаренное им кольцо.

Мисс Эрдферн весело рассмеялась.

— Я просил Карвера зайти после обеда, но, к сожалению, он занят. Он прислал очень красноречивое поздравление…

В тот же миг раздался стук в дверь.

— Старина! — Тэб пошел навстречу приятелю. — Как ты узнал, что мы здесь?

— Я видел, как вы крадучись сюда вошли, — сказал Бэби с укоризной. — Разрешите вас поздравить, мисс Эрдферн, и положить к вашим ногам осколки разбитого сердца…

Тэб пригласил Рекса к столу.

— К сожалению, не могу с вами остаться. Кроме того, я угощаю сегодня архитектора… Я, кажется, помешался на своей стройке. Не правда ли, странно: теперь, когда я не нуждаюсь в заработке, я полюбил свое ремесло… И даже прощаю этому чудаку Скотту его причуды… А вы простили меня, мисс Эрдферн? — неожиданно добавил он.

— О да! Я давно уже вас простила…

Лицо Рекса озарила широкая улыбка.

— Увлечение юности… — начал он и вдруг осекся, глядя в зеркало.

Он увидел в нем, как дверь в зал медленно приоткрылась и на пороге появилась неподвижная фигура. Рекс вскрикнул и обернулся.

 

29

— Боже! И Линг!.. Как вы меня испугали! И почему вы вошли так неслышно?

— Я пришел узнать, понравился ли обед моим дорогим гостям?

Руки И Линга были спрятаны в широких рукавах просторного халата, на голову накинут капюшон, ноги обуты в мягкие атласные туфли. Его восточный наряд в обставленном современной мебелью зале производил странное впечатление.

— Обед был отменный. Не правда ли? — Тэб повернулся к своей невесте.

Урсула, улыбаясь, кивнула. На мгновение ее глаза встретились с глазами китайца, и легкая тень тревоги мелькнула на ее лице.

— Мне пора, — сказал Рекс и неловко пожал ей руку. — До свидания, старина! Счастливый похититель чужого счастья!

Он кивнул китайцу и вышел из зала.

— Вам понравилось вино? — спросил И Линг, обращаясь к Урсуле.

— Все было великолепно! — На щеках ее появился румянец. — Благодарю вас, И Линг! Вы нам устроили настоящий праздник… Мы опоздаем в театр, Тэб, — прибавила она, поспешно вставая.

Через десять минут они сидели в ложе. Урсула внимательно глядела на сцену. Она так увлеклась, что, казалось, забыла обо всем. Еще недавно она сама играла в этой пьесе… После первого действия Тэб вышел в коридор покурить. В углу машина выстукивала последние спортивные новости. Около нее стоял Карвер и внимательно читал свежий лист. Он жестом подозвал Тэба.

— В котором часу вы поедете домой?

— Я провожу мисс Эрдферн после спектакля в гостиницу, а потом…

— Вы никуда не поедете ужинать?

— Нет. Но почему вы об этом спрашиваете?

— Так! Вздор! — с нарочитой небрежностью ответил Карвер. — Я буду вас ждать в Централ-отеле. Мне нужно поговорить с вами о моем племяннике… Он во что бы то ни стало хочет стать журналистом, и вы можете мне в этом помочь.

— Еще несколько недель назад вы говорили, что у вас нет родственников! — заметил Тэб.

— Что ж… С тех пор у меня появился племянник. — Карвер улыбнулся. — Вы найдете меня в гостинице…

Когда Тэб проводил Урсулу и вышел в холл отеля, к нему действительно подошел Карвер и взял под руку.

— Пойдемте пешком! Вам нужно побольше двигаться…

— Какой вы, однако, сегодня разговорчивый. Так чего же хочет ваш племянник?

— А разве я говорил вам, что у меня есть племянник? — нисколько не смутившись, ответил Карвер. — Нет, мой друг! Это вздор! Просто я почувствовал себя страшно одиноким… У меня было много неприятностей, Тэб, и мне нужен терпеливый слушатель.

Друзья пошли на квартиру Тэба. Расположившись в удобном мягком кресле и выпив виски, сыщик сказал:

— Дело вот в чем. Я уверен, что с некоторых пор за каждым нашим шагом следят…

— Кто?

— Убийца Трэнсмира. Как мне ни стыдно в этом сознаваться, но мне страшно одному возвращаться ночью домой: я чувствую, что наш таинственный друг готовит мне какую-то западню…

— Вы хотите переночевать у меня? — удивленно воскликнул Тэб.

— Да. Я не хотел просить вас об этом раньше… Мне, право, было как-то совестно…

— Чепуха! — Тэб сдвинул брови. — Вы так же боитесь этого убийцы, как и я…

— Не скажите! Итак, дома я оставаться не могу. Если бы я отправился ночевать в отель, это показалось бы всем подозрительным… И вот я решил напроситься к вам… Что вы на это скажете?

— Вечно у вас какие-то причуды, недомолвки… — проворчал Тэб. — Хотите устроиться на кровати Рекса?

— Я предпочту диван, если вы позволите. Роскошь развращает.

Тэб принес одеяло и подушку, бросил их на диван и отправился в свою спальню.

— Я хотел лишь заметить, — сказал ему вслед Карвер, — что вы удивительно хорошо носите фрак. Обычно журналиста легко отличить от порядочного джентльмена. Вы же как будто родились во фраке.

Тэб невольно расхохотался. Через десять минут огонь в соседней комнате погас. По-видимому, Карвер лег спать. Тэбу снились счастливые сны: он видел себя и свою невесту в благоухающем саду. Вдруг из-за куста жасмина выглянуло желтое лицо И Линга, и Тэб понял, что он уже не в саду, а в имении китайца. С двух сторон возвышались отстроенные колонны. Сам хозяин стоял на пороге своего дворца в золотом парчовом халате. В этот миг один за другим раздались два выстрела.

 

30

Тэб проснулся и выбежал в гостиную. По сквозняку в комнате он понял, что дверь на площадку открыта. Журналист протянул руку к выключателю и услышал голос Карвера:

— Не зажигайте свет!

Еще через миг Тэб услышал, как захлопнулась входная дверь. Карвер метнулся к окну и выглянул на улицу.

— Теперь можете зажечь.

Из царапины на лице Карвера сочилась кровь.

— Ушел… — пробормотал он, прикладывая к ней платок.

Дом проснулся. Везде слышались голоса, шум, хлопанье дверей.

— Проклятая сигара! — воскликнул Карвер. — И надо же мне было закурить не вовремя! Он увидел в темноте огонек и выстрелил… Неплохой стрелок!

Пуля пробила висевшую на стене гравюру. Стекло разлетелось по всей комнате. Карвер внимательно осмотрел дыру.

— На этот раз он стрелял из револьвера самого последнего образца. Веллингтона он прикончил из допотопного самопала, вроде тех, какими были вооружены китайские солдаты лет пятнадцать назад… Однако к вам уже стучатся, Тэб… Пойдите и успокойте соседей…

Когда Тэб вернулся, Карвер осматривал отверстие от второй пули в оконной раме.

— Вот что жилец, живущий ниже, нашел сейчас на лестнице! — И Тэб протянул сыщику небольшой нож с зеленой рукояткой в лакированных ножнах.

— Подделка под китайщину!

Лезвие ножа было отточено, как бритва.

— Я почему-то думал, что он не прибегнет к револьверу…

— А теперь, — Тэб в упор поглядел на своего приятеля, — сознайтесь, вы ожидали этого нападения?

— И да и нет. Об этом потолкуем на досуге… — Сыщик посмотрел на часы. — Два часа! Значит, он пожаловал сюда приблизительно без четверти два. Кстати, не позвонить ли нам вашему другу? Быть может, джентльмен в черном ошибся дверью? И попытается исправить ошибку?

Карвер взял телефонную книжку, отыскал номер отеля, где жил Лендер, и позвонил. Ему ответили не сразу: по-видимому, швейцар спал. Наконец, послышался осипший от сна голос:

— Вы желаете поговорить с мистером Лендером?

Прошло минут десять, прежде чем Рекс сонным голосом спросил:

— Алло! В чем дело? Кто говорит?

— Я поговорю с ним сам. — Тэб взял трубку из рук Карвера. — Это вы, Рекс?

— Да… Тэб… Почему вам вздумалось звонить мне в такой поздний час?..

— Нас снова посетил таинственный джентльмен.

— Черт возьми!

— Мы с Карвером хотели узнать, не осчастливил ли он и вас своим посещением.

— Пока нет. Господи, ну зачем вы меня разбудили!

Тэб усмехнулся:

— Заприте на всякий случай дверь!

— Хорошо… Я дам вам знать, если что-нибудь случится… Карвер у вас?

В это мгновение Карвер подошел к телефону и отнял у Тэба трубку.

— Простите, господин Лендер, что мы вас потревожили. Тэб уже сообщил вам, что минут пятнадцать-двадцать назад мы удостоились неожиданной чести. Кстати, который сейчас час?

— Без четверти два. Простите, господин инспектор, но я дьявольски хочу спать…

— Доброй ночи, господин Лендер.

Карвер повесил трубку и удовлетворенно потер руки.

— Чему вы радуетесь? — удивленно спросил Тэб.

— Собственным мыслям… По-моему, убийца совершил непростительную ошибку.

Рано утром Карвер был уже в Питтс-отеле. Рекс еще лежал в постели.

— И дернуло же Тэба звонить мне ночью! — с гримасой избалованного ребенка сказал он сыщику. — Я чувствую себя больным, если не высплюсь как следует…

— Я именно затем и приехал, чтобы попросить у вас прощения. Мы так беспокоились за вас…

После возвращения от Лендера сыщик долго рассказывал Тэбу о необыкновенной пижаме молодого миллионера.

— Вероятно, сегодня вы можете спать спокойно… Впрочем, я бы на вашем месте на всякий случай протянул проволоку между двумя стульями у двери… Как знать? Это отличный сигнал…

— Чепуха! Я уверен, что он не появится сегодня.

Карвер задумался, затем спросил:

— А какой сегодня день?

— Суббота.

— Так! А что вы намерены нынче делать?

— Я поеду за город… с мисс Эрдферн. Но вечером я вернусь.

— Хорошо. Обещайте мне позвонить сразу же после возвращения. Обещаете?

— Конечно, позвоню, если вы так настаиваете!

— Великолепно! Но знайте, если вы не позвоните мне, то я сам буду звонить вам каждые полчаса или час. Если к вам зайдет Лендер, то гоните его: он-то уж ни в коем случае не должен ночевать в этой квартире… И еще, я бы на вашем месте ничего не рассказывал мисс Эрдферн…

Поездка на автомобиле в Стоун-коттедж показалась Тэбу пленительным сном. Помня предостережение Карвера, он ни словом не обмолвился невесте о ночном происшествии. Он рассказал ей лишь о своем сне и спросил об И Линге.

— Урсула, вы, кажется, очень уважаете этого китайца? Странный человек, но и мне он нравится. Я чувствую к нему какую-то непонятную симпатию…

— Он вполне ее заслуживает! Он очень мне предан! Он даже приставил человека охранять мою виллу. — И она улыбнулась застенчиво и ласково. — Я чуть не застрелила этого сторожа… Вероятно, И Линг говорил вам об этом?

В припадке восторга Тэб поднял свою невесту на руки и понес в сад. К счастью, Тернер был занят в доме и не видел этой сцены. Когда стемнело, Тэб двинулся в обратный путь. Он приехал домой около десяти часов; по пути его застиг дождь, и он вымок до нитки. Поднявшись к себе, Тэб принял горячую ванну, удобно уселся в кресле и перенесся мыслями в Стоун-коттедж. Вдруг зазвонил телефон.

«Это Карвер!» — с усмешкой подумал Тэб, однако ошибся: звонил Рекс.

— Старина, я сделал замечательное открытие!

— А именно?

— Я узнал, каким образом было совершено убийство, — заявил Рекс.

— Трэнсмира?

— Да… Я узнал, как убийца вышел из подвальной комнаты… Я был сегодня в Мэйфилде и случайно сделал открытие… Все чрезвычайно просто… Я знаю, как ключ попал на стол… Вы можете приехать в Мэйфилд?

— В Мэйфилд? — удивленно переспросил Тэб.

— Да! Я буду ждать вас у входа… Только не говорите Карверу.

— Почему? — недоумевая, спросил Тэб.

— Я вам потом объясню… Карвер сам замешан в этом деле…

— Вы с ума сошли, Рекс! Откуда вы звоните?

— Из Мэйфилда.

— В таком случае я еду…

Тэб схватил дождевик и стремглав выбежал на улицу. Поднялся сильный ветер. Хлестал холодный, косой дождь… Рекс действительно ждал друга под крытым подъездом дома. Во дворе стоял автомобиль.

— Идем! — прошептал он. — У меня есть карманный фонарь…

Молодые люди вошли в переднюю.

— В коридоре мы можем зажечь свет, — снова прошептал Рекс. — Только закройте дверь… чтобы из столовой его не было видно…

Тэб исполнил просьбу и повернул выключатель. В конце коридора он заметил стопки кирпичей и сосуд с известью: подвальную комнату уже начали замуровывать. Рекс перешагнул через кирпичи, вбежал внутрь и крикнул, указывая на стол:

— Вот чем объясняется тайна ключа!

— Не понимаю!

— Возьмитесь за углы стола и тяните…

— Но ведь он прикреплен к полу.

— Делайте что я вам говорю!

Тэб наклонился над столом и крепко изо всей силы потянул.

 

31

Придя в себя, Тэб почувствовал острую боль в затылке. Он сидел, прислоненный спиной к стене. Руки его были в наручниках, ноги связаны… Он открыл глаза и огляделся, затем услышал тихий смех и увидел Рекса. Тот сидел на краю стола и беспечно курил.

— Вам лучше? — любезно спросил он.

— Что все это значит, Рекс?

— Я же обещал, что покажу вам убийцу дяди Джесса. Так вот он, сидит перед вами… Я убил Трэнсмира и прикончил этого пьяницу Брауна… По правде говоря, я не хотел его убивать, но этот старый дурак сам виноват: он узнал меня, встретив в парке, в то время как я для всех путешествовал по Италии.

— Как? Значит, вы не уезжали из Лондона?

— Я доехал лишь до устья реки… И вернулся в город… Письма и телеграммы посылал за меня слуга…

Тэб от удивления не мог произнести ни слова.

— Если бы вы не совали нос туда, куда не следует, Тэб, вы были бы теперь богачом… Но вы поступили как свинья: вы похитили у меня самое дорогое — женщину, которую я люблю… Люблю до бешенства…

Тэбу начинало казаться, что перед ним умалишенный.

— Вы думаете, что я сошел с ума? — изрек Рекс, как бы угадав его мысль. — Быть может, вы и правы… Но я обожаю ее! Только из-за нее я убил Джесса Трэнсмира!.. Мне нужны были деньги!.. Много денег!.. Очень много!..

В то же мгновение Тэб вспомнил слова Урсулы: «Я убила Джесса Трэнсмира…» Неужели и она, и И Линг догадывались о преступлении Лендера?

Рекс вышел из подвала и через минуту вернулся с бумагой и пером. Резким движением придвинув стул, он уселся за стол. Глаза его горели.

— Сейчас я напишу признание, как я убил дядю, Брауна и вас…

Тэб ничего не возразил: он почувствовал, что начинает заражаться этим внезапным безумием. Рекс неторопливо исписывал лист за листом.

— Все, готово! — Он отбросил перо. — Я положу его здесь на столе. Когда найдут ваши кости, узнают, кто вас убил… А я тогда буду уже далеко…

Рекс снова схватил перо и написал свое имя на последнем листе.

— Прекрасно! Что же вы теперь намерены делать, Лендер? — спокойно спросил Тэб.

— Ничего особенного… Я не намерен ни калечить вас, ни причинять вам лишних страданий… Я попросту замурую вас здесь…

Тэб с ужасом посмотрел на своего мучителя.

— Но… — начал Тэб, но Лендер перебил его:

— Пускай ваш друг попробует найти вас! Ваш гениальный непогрешимый друг!.. Он даже не догадался, что таинственный джентльмен в черном — это я. Рекс Лендер! Этот дурак был так же, как и вы, убежден, что я в Италии…

— У вас в спальне есть часы? — неожиданно спросил Тэб; в его душе вдруг забрезжила надежда.

— В моей спальне?.. Есть. А что?

— Ага! — в припадке какого-то бешеного неистовства вскрикнул Тэб. — Он знает больше, чем вы думаете! Теперь я понимаю, почему он спросил у вас в ту ночь, который час… Да, Рекс Лендер, таинственный «некто в черном», Карвер давно разгадал, кто вы…

— Вот как! Так вот зачем он приходил ко мне сегодня утром! Ему нужно было проверить: есть ли у меня часы! Что ж! Хорошо! — И он зло усмехнулся. — Во всяком случае он вас не спасет! Ему и в голову не придет, что вы здесь… Прощайте, Тэб! Спасибо за уроки! Без вашей помощи я никогда так хорошо не изучил бы сводки уголовной хроники! Где еще найдешь такой кладезь информации, как архив «Мегафона»! Прощайте!..

Больше он не сказал ни слова. Радостно напевая себе под нос, он вынул из кармана брюк катушку обыкновенных белых ниток, а из жилетного кармана — блестящую булавку. Старательно привязав к ней нитку, он воткнул ее в самую середину стола. Не переставая напевать, он сильно потянул за нитку. Булавка не шевельнулась.

— Великолепно!

Рекс размотал катушку и привязал ключ к нитке. Другой конец нитки продел в вентиляционное отверстие. Тэб не спускал с него глаз. Выйдя в коридор, Рэкс закрыл замок, просунул ключ в щель под дверью и стал тянуть нить за конец, продернутый сквозь вентиляционное отверстие. По мере того как нитка натягивалась, ключ поднимался все выше… Наконец он звякнул о булавку и лег посреди стола. Рекс сильно потянул за нитку, и булавка, отскочив из стола, исчезла в отверстии для вентиляции. Тайна ключа была выяснена… Тайна двух булавок тоже…

— Вы видели, Тэб? — крикнул из коридора Рекс. — Не правда ли, просто? Как архитектору мне грош цена! Но каменщик я неплохой! Сейчас вы в этом убедитесь… Я замурую вас за одну ночь…

Тэб напрягся изо всех сил и попробовал снять наручники. Тщетно!.. Из коридора до него доносилось тихое мурлыканье Рекса, стук лопаты и шум падающих кирпичей… Тэб попробовал выпрямиться, но не смог: ремень, связывавший его ноги, был прикреплен веревкой к наручникам. Тогда он попытался добраться ползком до стола, где лежал ключ. Каждое движение причиняло ему острую боль… Обессилев, он повалился на пол и, перекатываясь с боку на бок, докатился до полок: он хотел попытаться перерезать веревку о край какой-нибудь из них. Это оказалось невозможным: даже самая нижняя полка была прикреплена слишком высоко. Но во время этого мучительного метания веревка ослабла, и Тэб мог теперь двигаться чуть свободнее. Он снова стал кататься по полу в надежде еще больше ослабить веревку. В это время из коридора послышался голос Рекса:

— Напрасно вы так стараетесь, старина! Зря теряете время… И ремни, и веревка достаточно крепки…

— Убирайтесь к черту! — завопил в бешенстве Тэб. — Гад! Подлый гад!

Лендер тоже пришел в ярость:

— И почему я не убил вас? Если бы я мог только войти к вам!

— Да, уж теперь вам никак не войти! И помните, что вас ожидает виселица… Хотя я не знаю, казнят ли сумасшедших…

— Я не сумасшедший! Вы отлично это знаете… Я не сумасшедший! Я ненавижу вас, счастливый жених!

— Да! Счастливый жених! Урсулы вам не видать! Не видать как своих ушей!

— Посмотрим! — завопил Рекс. — Я тотчас же еду к ней! Тотчас же, слышите! — Он швырнул лопатку и побежал по коридору.

Сделав последнее, отчаянное усилие, Тэб встал на ноги. Они все еще были связаны, и он мог передвигаться лишь мелкими шагами. Он добрался до стола, встал на колени, взял в зубы ключ и двинулся к двери. Однако замочная скважина была так близко от стены, что он не мог вставить в нее ключ, вдобавок ключ выскользнул у него из зубов и упал на пол. Через минуту он почувствовал острый запах гари: Рекс поджег Мэйфилд…

 

32

С телефонной станции Карверу ответили:

— По-видимому, в квартире никого нет, так как никто не отвечает.

Сыщик в замешательстве потер нос и снова взялся за трубку. Через минуту он разговаривал с мисс Эрдферн.

— Это Карвер. Простите, что беспокою вас. В котором часу уехал Тэб? В половине девятого? Он пошел в редакцию?.. По субботам много ночной работы… Не беспокойтесь. Да, он обещал мне позвонить… Но влюбленные ведь все забывают! Если не найду его, то снова позвоню вам…

Он посмотрел на часы, покачал головой и позвонил. Вошел служащий в непромокаемом пальто.

— Позовите нескольких дежурных… Всем отправиться в Питтс-отель… По двое у каждого входа… Четверо поднимутся в его комнату. Предупреждаю, он может стрелять.

— А кто он, сэр? — спросил служащий.

— Господин Лендер. Я арестую его за убийство и подлог, за покушение на убийство и грабеж… Если его не окажется дома, арестуйте его при входе в отель… Я приду через пять минут.

Карвер снова позвонил Тэбу, и опять ему не ответили. Вдруг ему пришла счастливая мысль: он вспомнил, что Тэб назвал ему как-то в разговоре фамилию жильца, живущего этажом ниже. Через минуту он уже говорил с ним.

— Господин Коулинг?.. Простите, что беспокою вас… Это говорит инспектор Карвер, друг Холланда, вашего соседа… Не знаете ли вы, дома он или нет? Я несколько раз ему звонил… Вы слышали телефонный звонок? Да? Это был я.

— Он вернулся к себе час назад. Потом он разговаривал с кем-то по телефону: не то с Бексом, не то с Вексом — я толком не расслышал.

— С Рексом! И после этого ушел? Благодарю вас!..

Минуту он сидел в глубоком раздумье. Затем вскочил и на ходу накинул дождевик. Его люди уже садились в автомобили, когда он вышел на улицу. Карвер сел в первую машину.

— Неужели я опоздал? — сказал он по дороге.

Сыщики недоуменно переглянулись. В сопровождении сержанта Карвер вошел в отель.

— Господин Лендер, сэр? — спросил ночной швейцар. — Не знаю, дома ли он… Сейчас позвоню ему.

— Оставьте телефон! Я полицейский инспектор… Сейчас же проводите меня в его комнату!..

Комнаты Рекса были пусты.

— Немедленно все обыскать! — приказал Карвер сержанту. — Пусть все остаются на своих постах! Быть может, он вернется поздно…

Он прождал полчаса в холле гостиницы. Рекс Лендер не возвращался. К Карверу подошел ночной швейцар, покряхтел, помялся и сказал:

— У меня жена и трое детей, сэр, но я считаю своим долгом кое-что рассказать вам о господине Лендере… Прошлой ночью я сделал ему большое одолжение.

— Прошлой ночью? — насторожился сыщик. — Какое же?

— Он как раз вернулся, когда кто-то вызвал его по телефону. Я хотел передать ему трубку, но он отказался и попросил меня не отвечать… пока не поднимется в свою комнату. Он что-то сказал про какую-то даму, с которой у него будто бы произошла ссора. А вообще-то господин Лендер — очень тихий постоялец…

В это время с лестницы сбежал один из служащих. Он отозвал Карвера в сторону и протянул ему большой старинный револьвер.

— Мы нашли его в одном из ящиков.

Карвер внимательно осмотрел оружие.

— Я был прав, Трэнсмира убили из этого револьвера. Вы ничего больше не нашли?

— Мы нашли еще счет ювелира за кольцо с сапфиром.

Карвер усмехнулся: кольцо, посланное Тэбу якобы из Рима, было на самом деле куплено здесь же, в городе…

Было уже около двенадцати часов ночи, когда Карвера вызвали к телефону из полицейского участка.

— Это вы, Карвер? Мэйфилд горит!.. Уже вызвали пожарных!

Карвер бросил трубку, кинулся к двери, вскочил в автомобиль и помчался в Мэйфилд. Еще задолго до приезда в Мэйфилд он увидел яркое зарево и стиснул зубы: вместе с домом Рекс уничтожал следы своих преступлений. Автомобиль промчался мимо полуодетых людей, запрудивших улицу. Когда он остановился, крыша дома обрушилась. Карвер в бешенстве сжал кулаки. Вдруг кто-то тронул его за рукав. Он оглянулся: перед ним стоял мистер Скотт в промокшем шелковом халате.

— Мой отец был пожарным. Мы, Скотты, не боимся огня!

Он был совершенно пьян.

 

33

Комната Эллины помещалась непосредственно над спальней ее господ; девушка по-прежнему страдала от зубной боли и временами жалобно стонала. Услышав в очередной раз эти стоны, мистер Скотт решил, что на следующий день ее уволит.

— Завтра же здесь Эллины не будет, — раздраженно заявил он жене.

— Ей удалили зуб. Она сегодня была у врача.

С этими словами миссис Скотт перевернулась на другой бок и заснула. Скотт отшвырнул одеяло, накинул халат и поднялся наверх.

— Эллина! — завопил он. — Что с вами? Не будьте ребенком! Оденьтесь и сойдите в столовую! Я дам вам успокоительное.

Он спустился вниз и вынул из потайного отделения буфета бутылку. Вскоре появилась Эллина во фланелевом капоте. Голова ее была обмотана толстым шерстяным платком.

— Выпейте это залпом! — приказал Скотт, протягивая ей стакан. — Это виски. Пейте! Это не так крепко, как вы думаете.

В подтверждение своих слов он налил себе полстакана и выпил залпом. Эллина последовала его примеру. У нее было такое ощущение, будто в горло ей влили расплавленный свинец. Сам Скотт, впрочем, тоже никогда не пил неразбавленного виски, и у него сразу зашумело в голове.

— Ну, как ваша зубная боль?

— Почти прошла… — улыбаясь, ответила девушка.

— Сядьте, Эллина, — и мистер Скотт указал ей на стул.

Она глупо улыбнулась и села.

— Я всегда много пил! Это у нас в роду… Мой отец тоже любил выпить… Мне нужно по крайней мере три бутылки, чтобы захмелеть…

Отец Скотта, к слову сказать, был скромным баптистским священником.

— Хи-хи-хи!.. — пьяным смешком залилась Эллина. — А на буфете две бутылки…

— На буфете всего одна бутылка, Эллина! — строгим голосом заметил он, покосился на буфет и прибавил: — Впрочем, быть может, вы правы.

— Две… — пробормотала Эллина. — А теперь уже три…

— Их три… определенно три… Негодяи! — Скотт вдруг вспомнил о Мэйфилде. — Жаль, что я их не поймал, я бы показал, чего стоит Скотт!

Он вышел в переднюю, размашистым жестом открыл дверь и встал на пороге. Эллина поплелась за ним.

— Погодите, мерзавцы! — пригрозил Скотт невидимым врагам. — Когда-нибудь я расправлюсь с вами! Погодите!

Вдруг Эллина уцепилась за его рукав:

— В доме напротив кто-то есть, сэр…

В тот же миг Скотт услышал шум захлопнувшейся двери.

— Кто там? — завопил он и стал спускаться по лестнице. На последней ступеньке он споткнулся и едва не упал. — Кто там? — еще громче заорал он.

Вспомнив, что садовник обычно оставляет свои лопаты около ограды, он стремительно двинулся туда. Полы его халата развевались от ветра, дождь лил как из ведра. Когда он нагнулся, чтобы поднять лопату, из ворот Мэйфилда выехал автомобиль.

— Эй! — заорал Скотт, выбегая на середину улицы. — Остановитесь! Слушайте! — Он грозно потряс в воздухе лопатой.

Автомобиль едва не сшиб его с ног и скрылся. В это же время Мэйфилд вспыхнул.

— Пожар! — завопил Скотт и ринулся к Мэйфилду.

Проломив ударом лопаты стекло входной двери, он просунул руку внутрь и открыл ее.

— Пожар! — продолжая вопить, он вбежал в дом.

Столовая уже пылала. Из открытой двери подвала послышался слабый голос:

— Спасите!..

Скотт почти скатился с лестницы в коридор.

— Я вам подброшу ключ под дверь… — раздалось изнутри.

Скотт выполнил приказ. Из подвальной комнаты вышел согнутый человек и приказал:

— Развяжите ремни!..

Скотт развязал ремни, и оказавшийся довольно высокого роста незнакомец выпрямился.

— Теперь возьмите бумаги… там, на столе… Я не могу… У меня скованы руки… Скорее же!

Скотт повиновался. Когда они вышли в подвальный коридор, все огни вдруг потухли. Коридор был полон дыма.

— А теперь — бегом! — скомандовал Тэб и кинулся наверх.

Скотт следовал за ним по пятам, все еще потрясая в воздухе лопатой. У лестницы он остановился. Жара становилась нестерпимой. Пламя уже охватило верхние ступеньки.

— Бегите скорее! Не останавливайтесь! — подгонял его Тэб.

Скотт задыхался, халат на нем начал тлеть. У двери в пылавшую столовую он снова приостановился. Тэб подтолкнул его плечом, и вскоре они выбрались на улицу, под проливной дождь. В это время во двор въезжала первая пожарная машина. Скотт посмотрел на Тэба, подмигнул и сказал:

— Не выпить ли нам чего-нибудь?

Тэб все еще был в наручниках. Окликнув полицейского, он попросил его отомкнуть их своим ключом. Тут у дома остановилась машина Карвера.

— Слава богу! — крикнул он, увидев Тэба. — Я уже не чаял застать вас в живых! А теперь скорее в Стоун-коттедж! Я позвоню в полицию, а вы тем временем позаботьтесь об автомобиле…

И они помчались с бешеной скоростью; дождь бил им в лицо, ветер завывал в ушах. Садовая калитка Стоун-коттеджа оказалась открытой. Тэб первый выскочил из автомобиля и кинулся в сад; у входа он споткнулся о проволоку, которая была протянута поперек калитки. Дурное предзнаменование! Входная дверь виллы была отворена. Тэб стремительно взбежал по ступенькам. В передней было пусто. Кругом царила мертвая тишина. Тэб чиркнул спичкой и зажег канделябр у зеркала. Он увидел на полу опрокинутый стул. Ковер был скомкан. Здесь явно происходила борьба. Тэб побледнел и пустился бегом вверх по лестнице. На верхней площадке, застеленной мягким ковром, горел ночник. У стены стояли два плетеных кресла и маленький столик. Урсула любила сидеть на этой площадке у окна и читать. И здесь ковер был скомкан. А на голубом диване были явственно видны пятна крови.

Тэб опустился в кресло и несколько секунд не мог ни пошевелиться, ни закричать. Наконец он взял себя в руки и вошел в спальню.

— Кто там? — послышался с кровати милый сонный голос.

Урсула приподнялась на локте.

— Урсула!

— Тэб!.. Это вы? Тэб, что случилось? — удивленно спросила она. — Милый! В чем дело?

Тэб безмолвно опустился на колени около кровати и зарыдал.

 

34

Рекс Лендер мчался под дождем на машине; на его устах играла злорадная торжествующая улыбка. Он мчался к ней, к женщине, о которой грезил день и ночь. В течение четырех лет он собирал ее портреты, ходил на все ее спектакли, только бы увидеть ее, услышать ее голос…

— Она станет миссис Лендер! Чего бы мне это не стоило! Да, мистер Холланд!

Он зло усмехнулся — Тэб, вероятно, уже был мертв.

— И зачем я написал это признание! Впрочем, оно, вероятно, уже превратилось в кучу пепла… И все-таки это было сумасшествием! Но почему? Разве желать богатства было нелепостью?.. Разве влюбиться в очаровательную женщину было нелепостью? Во все времена люди уничтожали друг друга из-за денег и любви…

Темной громадой промелькнула мимо постройка И Линга. Подъехав к Стоун-коттеджу, Рекс завернул в боковую аллею и спрятал автомобиль… Так он сделал и в ту ночь, когда за ним — таинственным человеком в черном — гнался Карвер. Он двинулся к дому. Раскрыв окно гостиной, влез в комнату. Боже правый! Он был в ее гостиной. В этой комнате, где все напоминало о ней, где ощущался аромат ее духов… Он вынул из кармана электрический фонарь и осмотрелся. На рояле стояла ваза с розами. Рекс взял самый пышный цветок и воткнул его в петлицу. Подумав, что это ее рукой поставлены цветы в вазу, он нагнулся и поцеловал цветок. Дверь в переднюю была отворена. Он поднялся наверх. В этот миг чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Другая рука зажала ему рот. Рекс был очень силен. Опомнившись, он приподнял нападавшего. Еще миг, и он сбросил бы его на пол. Но тот успел схватить его за ногу. Рекс попытался вытащить из кармана револьвер, но вдруг почувствовал сильную боль в боку…

— Вы!.. — прошептал он едва слышно, узнав в нападавшем И Линга, затем несколько раз громко кашлянул и затих.

И Линг долго стоял над ним и прислушивался. Ни звука. Тишина царила кругом, лишь снизу доносилось слабое тиканье часов. Лендер был мертв. И Линг вынул из кармана синий шелковый платок и вытер влажный лоб. Взвалив затем мертвое тело на плечи, он с большим трудом стащил его с лестницы. В конце лестницы он опустил свою ношу на пол, чтобы перевести дух. Ночь была темной, но зоркий глаз китайца явственно различал все предметы. Будучи не в силах снова взвалить свою ношу на плечи, он выволок ее сперва вниз с крыльца, а затем протащил по садовой дорожке к калитке. Несколько раз он останавливался, чтобы перевести дух. Положив тело на край дороги, он отправился за автомобилем Рекса. Сев за руль, И Линг дал задний ход и подъехал к месту, где лежало тело. Еще одно нечеловеческое усилие — и он погрузил труп в автомобиль. Наконец он облегченно вздохнул, откинулся на спинку сиденья, закурил и, включив зажигание, понесся в Сторфорд.

В нескольких десятках ярдов от своего дома И Линг выключил фары. Спрятав автомобиль в кустах у дороги, он снова взвалил на плечи свою страшную ношу. Колонна «Благодарственных воспоминаний» была возведена лишь до половины. И Линг привязал тело Рекса к веревке лебедки, подававшей цемент на стройку, и изо всех сил принялся вертеть колесо… Веревка с жутким грузом поднималась все выше и выше. Наконец тело достигло уровня недостроенной части колонны. И Линг стал медленно опускать веревку, и тело начало опускаться во внутренность колонны, еще не залитую цементом. Наконец, веревка ослабла — тело уперлось в дно. Потом И Линг разыскал лестницу, приставил ее к колонне и полез на самый ее верх. Он спустился во внутренность колонны, отвязал тело и полез обратно. Скоро он был уже снова на земле. Оставалось наполнить форму цементом. Он нашел веревку, потянул ее и услышал шум стекающего цемента. Затем он снова полез вверх по лестнице, захватив лопату. Форма была полностью заполнена цементом. Ловко работая лопатой, И Линг пригладил поверхность и спустился вниз.

Гроза закончилась… И Линг присел на подножку автомобиля, вымокший до нитки, с окровавленными руками, и с наслаждением затянулся папиросой. Мимо него быстро промчалась машина.

— Нельзя терять времени! — прошептал И Линг.

Он сел за руль и выехал на дорогу. Путь его лежал к реке. Он вылез из машины и, уже стоя на земле, отпустил тормоза. Машина покатилась по откосу и с шумом свалилась в воду.

— И на лестнице есть пятна крови, и на садовой дорожке… — Карвер посмотрел на Тэба. — Я пока ничего не понимаю…

Когда забрезжил рассвет, мисс Эрдферн спустилась вниз и приготовила кофе.

— Вы ничего не слышали ночью, мисс Эрдферн? — спросил ее Карвер.

— Нет. Обычно я просыпаюсь от малейшего шороха.

— Лендер был здесь, в этом нет сомнения: его шляпа валялась на дороге, видны следы шин от его автомобиля… Но куда он подевался? И что означают кровавые пятна?

— А Тернер ничего не слышал?

— Нет. Его комната выходит на лужайку позади дома…

— Теперь мне все ясно, — заявил Карвер, — после рассказа Тэба я понял многое: Рекс в течение долгих лет обдумывал преступление. Он, по-видимому, опасался, что Трэнсмир может лишить его наследства… В то время, когда он гостил у старика, он украл у него старый китайский револьвер, чтобы отвести от себя подозрение в будущем убийстве… Думаю, он еще что-то тогда прихватил…

— Я могу вам даже сказать, что именно… — произнесла мисс Эрдферн. — Он взял из Мэйфилда бумагу с адресом на заголовке…

— Но откуда вы это знаете? — с удивлением спросил Тэб.

Она не успела ответить, так как Карвер перебил ее неожиданным вопросом:

— А когда вы узнали, мисс Эрдферн, что Рекс — убийца Трэнсмира?

— Я узнала это в тот день, когда Тэб рассказал мне о завещании старика.

— Но почему?

— Потому что старик не умел ни читать, ни писать по-английски.

Сыщик и Тэб удивленно переглянулись.

— Я все время подозревал, что завещание фальшивое, — заметил Карвер. — Но, позвольте, ведь Лендер получал от своего дяди письма!..

— Трэнсмир не писал Лендеру никаких писем. Все они написаны самим Лендером. Я даже думаю, что он писал их с определенной целью: в случае, если бы возникли какие-либо сомнения в подлинности завещания, он мог бы представить их для сверки подписей… А Трэнсмир скрывал, что не умеет писать по-английски… Поэтому-то он и использовал меня в качестве секретарши… Мне он мог всецело довериться…

— Вы считаете, что Рекс сам писал себе письма? — спросил пораженный Тэб.

— В этом нет сомнения. Вы помните, что я едва не упала в обморок, когда вы сказали мне, что Трэнсмир оставил собственноручно написанное завещание… Тогда я поняла, кто убийца и почему старик был убит.

Карвер потер небритый подбородок:

— Теперь мне все ясно. Лендер ловко обдумал свой план. Он не раз проделывал фортель с ключом. Убить старика именно в субботу он решил, потому что знал: в этот день старик обычно спускается в подвал, и дверь подвальной комнаты будет открыта. Одним словом, все было рассчитано до мелочей. Оставалось устранить Уолтерса… Каким-то образом он узнал о его темном прошлом — вероятно, в то время, когда он целыми днями просиживал в библиотеке «Мегафона» и изучал сводки об уголовных преступлениях… Итак, он послал Уолтерсу телеграмму, а сам спрятался поблизости и ждал, пока испуганный слуга не появился в дверях. Тогда он открыл калитку и спустился в подвал. Далее произошло то, что вам уже известно: выстрел в спину и проделка с ключом…

— Хотел бы я знать, где он теперь, — промолвил Тэб.

Однако единственный человек, который мог ответить на этот вопрос, спал в этот час мирным сном на узкой и жесткой кровати…

 

35

«Дорогая мисс Эрдферн, в понедельник я справляю новоселье и буду очень рад видеть вас среди моих милых гостей. Очень прошу вас передать мое приглашение господину Холланду и господину Карверу…»

Урсула тотчас ответила И Лингу, приняв это любезное приглашение. Новоселье вышло удачным. Среди гостей был и мистер Скотт, которого Тэб представил своей невесте. Урсула приветливо улыбнулась тучному человеку.

— Как мне благодарить вас, мистер Скотт!.. Тэб рассказал мне обо всем!.. Ваша храбрость достойна восхищения!

Скотт просиял.

— В городе уже говорят о том, что меня хотят представить к медали… — заявил он, потупив глаза. — Но я делаю все возможное, чтобы избавиться от этой чести… Я не люблю шума, который поднимают из-за пустяков…

И Линг провел гостей по всему дому. Урсула чувствовала себя бесконечно счастливой: она восхищалась восточным убранством комнат и изящными безделушками.

— И Линг, — спросила она, воспользовавшись минутой, когда они остались одни, — где Лендер?.. Вы знаете, где он?..

— Могу лишь уверить вас, мисс Эрдферн, — ответил И Линг, обмахивая ее чудесным веером, — что я не видел лица Лендера с того вечера, как он появился в «Золотой крыше»…

Минуту она сидела в глубокой задумчивости и вдруг спросила:

— Кто такой Веллингтон Браун?..

— Сударыня, — ответил И Линг, — он умер. И хорошо, что он умер так. Это все-таки лучше, чем умереть на плахе… Как вы думали до сих пор…

Она закрыла рукой глаза и несколько раз печально кивнула.

— Мы, китайцы, многое прощаем своим отцам, — промолвил И Линг и бесшумно от нее отошел.

После осмотра дома И Линг повел гостей в сад. В конце усыпанной гравием широкой аллеи гордо возвышались столь милые его сердцу колонны, увенчанные драконами.

— Какая замечательная работа! — восторженно заявил Скотт. — Сколько в них вложено труда!..

— Особенно в одну, — невозмутимо ответил китаец, обмахиваясь веером, — в колонну «Благодарственные воспоминания». В бурную ночь, во время грозы, какой-то прохожий, вероятно, нечаянно, залил в форму цемент… Мой главный специалист думал, что она не устоит… Но видите… Он ошибся… — Он умолк на мгновение, обвел взглядом своих гостей и заключил: — Я посвятил колонну «Благодарственные воспоминания» всем сделавшим мне когда-либо в жизни добро: старому Ши Со, вам, мисс Эрдферн, всем богам Востока и Запада… Всем, кто любит и кто любим…