Граф Полтаво поднялся по лестнице в свою скромную квартирку. Он был весел и жизнерадостен, доволен собой и сложившимися обстоятельствами.

Несколько месяцев тому назад он прибыл в Лондон, как потерпевший неудачу авантюрист, без средств и без крова.

Теперь у него были все основания быть довольным своей судьбой, — он проник в высшее общество, познакомился с рядом влиятельных лиц, в свою очередь расширявших круг его знакомств. Высокопоставленные лица удостоили его своего доверия, прекраснейшие женщины обращали на него внимание. Ревнивое озлобление соперника — молодого журналиста не могло беспокоить его, и он не придавал особого значения чувствам, которые питал к нему Франк.

Судьбе было угодно, чтобы он проник в тайну покойного Фаррингтона. По счастливой случайности он оказался осведомленным о подлинном финансовом положении миллионера и выяснил, что тот всего-навсего лишь мошенник, связанный с Монтегю Феллоком. Его блестящее положение, созданное Феллоком, было карточным домиком. Полтаво оставалось выяснить, не распорядился ли Фаррингтон и состоянием своей племянницы, так как в привычки мнимого миллионера входило обирать своих ближних.

Отпирая дверь своей квартиры, Полтаво был убежден в том, что является хозяином положения. У него в руках были все козыри, и он мог надеяться, что выиграет ставку — прелестную Дорис Грей.

Это наполняло его удовлетворением, ибо Полтаво был одновременно и сентиментальным, склонным к любви человеком, и бессердечным, бессовестным эгоистом.

Пройдя в спальню, он на мгновение застыл перед зеркалом. Старая привычка — рассматривать себя в зеркале и одновременно вести с собой беседы. Он утверждал, что ни с кем не мог говорить так откровенно, как со своим собственным отражением в зеркале, ибо это был единственный собеседник, в котором он мог быть уверенным, что тот не использует ему во вред эту откровенность.

Каждый день приносил все новые и новые радости, и он чувствовал удовлетворение, видя, что Дорис подчиняется его влиянию.

Полтаво жил один в квартире, в услужении у него находилась лишь старуха-уборщица, приходившая каждое утро убирать квартиру.

Неожиданно зазвенел звонок и вывел Полтаво из его созерцательного состояния. Машинально, не подумав о том, кто бы это мог быть, он направился к дверям. Вообще он был не прочь лично поторговаться с молочницей или с кем-либо из поставщиков провизии, поскольку, в ожидании больших капиталов, ему приходилось экономить на всем.

Отворив дверь, он испуганно отпрянул назад, а затем, овладев собою, низко поклонился.

— Прошу вас войдите, мистер Доутон! — обратился Полтаво к своему гостю.

Франк вошел в переднюю и выждал, пока граф запер дверь. Затем последовал за ним в комнату.

— Чему я обязан чести вашего посещения? — вежливо осведомился у него Полтаво.

— Я желал бы переговорить с вами по делу, равно касающемуся и вас, и меня.

Полтаво кивнул головой в знак согласия. Он уловил, что Франк был враждебно настроен по отношению к нему, но это обстоятельство не могло испугать его. Ведь ему не раз случалось оказываться в весьма запутанных положениях и выходить из них с честью.

— Мне очень жаль, что я могу вам уделить лишь четверть часа. Мне надо отправиться на Брекли-сквер, дабы присутствовать при вскрытии завещания нашего покойного друга…

— Это мне известно, — сказал Франк, — вы не единственный, кто получил приглашение присутствовать при этой церемонии.

— И вы также будете там? — спросил удивленный граф. Он в данном случае считал свое присутствие в порядке вещей, на правах друга и советника осиротевшей Дорис Грей. Это положение ему даровало письмо, которое было получено Дорис. В нем в кратких словах сообщалось, что она при любых обстоятельствах может обратиться за советом и поддержкой к графу Полтаво. И это письмо явилось причиной неожиданного посещения Дорис.

— Граф Полтаво, на следующий день после исчезновения мистера Фаррингтона посыльный принес мисс Грей письмо.

— Это мне известно, — ответил Полтаво.

— В этом письме речь шла о вас. В нем сообщалось Дорис, что она может довериться вам, и одновременно это письмо подало ей надежду, что труп, найденный в Темзе, не принадлежит мистеру Фаррингтону.

Полтаво нахмурил лоб.

— Но власти иного мнения, — поспешил сказать он. — Они нисколько не сомневаются в том, что мистера Фаррингтона более нет в живых.

— То, что было установлено при медицинском осмотре трупа, и то, что по этому поводу думает Скотленд-Ярд, может и не совпадать, — сухо заметил Франк. — Следствием получения этого письма явилось то, что Дорис воспылала к вам доверием и мне с каждым днем становится все труднее и труднее защищать ее интересы. Я откровенный человек и говорю открыто то, что думаю. — И он хлопнул рукою по столу. — Вы отравляете душу Дорис и восстанавливаете ее против меня, хотя единственное мое желание сводится к тому, чтобы честно и без всяких сокровенных целей охранять ее от всего злого.

Граф Полтаво насмешливо пожал плечами.

— Дорогой друг, я не могу допустить, чтобы вы явились ко мне с просьбой выступить в качестве ходатая за вас перед мисс Дорис. Если к этому действительно сводилась ваша цель, то позвольте сообщить, что я ничем не могу быть вам полезен. На английском языке имеется пословица, смысл которой сводится к тому, что в любви и на войне все дозволено.

— В любви? — переспросил Франк.

— Да, в любви. Никто не вправе рассматривать любовь, как дарованное свыше преимущество, выпавшее только на его долю. Никто не вправе сказаться люблю эту женщину и не позволю никому другому любить ее. Все то, что восхищает вас в мисс Грей, представляется мне не менее привлекательным, чем вам. Я охотно бы уклонился от соревнования с вами, но что делать, если судьбе угодно было, чтобы мы оказались соперниками? Мне известно, что покойный мистер Фаррингтон собирался определенным образом распорядиться судьбою своей племянницы, и я надеюсь, что его намерения соответствовали моим желаниям.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился Франк.

— Я беседовал с мистером Фаррингтоном, и он сказал мне, что будет совершенно спокоен за участь Дорис, зная, что она находится в моих руках.

Франк побледнел.

— Это наглая ложь! Мне доподлинно известны намерения мистера Фаррингтона, гораздо лучше, чем вы предполагаете, — вскричал возмущенный юноша.

— Может, вы более подробно сообщите мне о них?

— Я уклоняюсь от дальнейшего обсуждения этого вопроса с вами и ограничусь лишь тем, что скажу вам: если я обнаружу, что вы работаете против меня, то вам придется пожалеть о том, что мы вообще повстречались с вами.

— Разрешите вам указать на дверь, — невозмутимо ответил Полтаво. — Людям моего положения и моего происхождения нельзя безнаказанно говорить подобные вещи.

— Ваше положение мне известно, а что касается вашего происхождения, то оно покрыто мраком неизвестности. Во всяком случае, если бы я вздумал навести более подробные сведения об этом, то знал бы, к кому мне следует обратиться.

— К кому именно? — насмешливо осведомился Полтаво, отпирая дверь.

— К начальнику Александровской тюрьмы.

Граф захлопнул за своим посетителем дверь и на несколько мгновений застыл, погруженный в свои мысли.

* * *

Общество, собравшееся через несколько часов на Брекли-сквер, было погружено в печаль. К вящему неудовольствию Полтаво Франк также присутствовал при вскрытии завещания. Он сидел рядом с молодой девушкой, и ему удалось вовлечь ее в беседу. Граф Полтаво счел нецелесообразным именно в это мгновение попытаться отвлечь ее внимание от молодого журналиста. Он мог и подождать.

Присутствовал и мистер Смит. Он непосредственно обратился к нотариусу с просьбой разрешить ему присутствовать при вскрытии завещания. Одновременно он заявил, что предполагает присутствовать в порядке исполнения своего служебного долга, а не в качестве лица, поддерживавшего знакомство с покойным. Это заявление предопределило исход его просьбы.

Шеф адвокатской конторы Дебенхем сидел в обществе своего секретаря за письменным столом, на котором лежало множество документов. В их числе находился и запечатанный сургучом конверт, с которого секретарь не спускал глаз.

Для большинства собравшихся момент вскрытия завещания был очень важен. У Фаррингтона не было долгов, и личное его состояние не было отягчено никакими обязательствами.

Справки, наведенные Смитом, к его удивлению, подтвердили, что состояние молодой девушки было помещено сравнительно удачно, и Смит, уловив минуту, когда Дорис направилась к адвокату, воспользовался этим, чтобы подойти к Франку.

— Вы были дружны с мистером Фаррингтоном? — спросил он юношу.

Франк кивнул головой.

— Вы его хорошо знали?

— Я не смею утверждать, что находился с ним в тесных дружеских отношениях, но он был всегда очень внимателен ко мне.

— В чем выражалось его отношение к вам? Простите, что затрудняю вас подобными вопросами, но вы знаете, что у меня имеются для этого основания и что я осведомляюсь об этом не из праздного любопытства.

Франк улыбнулся.

— Мне кажется, вы не особенно благоволили к покойному мистеру Фаррингтону. Я очень удивлен, что после всего случившегося в театре вы пришли сюда.

— Вы намекаете на то, что я собирался арестовать его? — спросил Смит. — Это не должно удивлять вас. Даже миллионерам случается иногда оказываться в несколько запутанном положении и вступать в конфликт с велениями закона. Но мне бы хотелось знать, почему мистер Фаррингтон был особенно внимателен к вам?

Франк колебался. Если мистер Фаррингтон и совершил на своем веку кое-какие оплошности и не был свободен от недостатков, то все же и после его смерти ему не хотелось сказать ничего такого, что в глазах властей говорило бы не в пользу покойного.

— Он сделал мне очень лестное и выгодное предложение, которое могло принести много денег.

Сыщик с нарастающим интересом прислушивался к словам юноши.

— Какое же поручение дал он вам?

Франк вкратце рассказал о поисках наследника миллионов Толлингтона.

— Но я оказался неподходящим лицом для подобного поручения, — признался он, смущенно улыбаясь. — Гораздо лучше было бы, если бы он обратился к вам. Боюсь, что у меня нет способностей, необходимых для сыщика. Но он все же настоял, чтобы я взялся за это дело.

Смит задумался.

— Я также кое-что слышал о миллионном наследстве Толлингтона. Речь идет о наследстве американского лесопромышленного короля, который умер, не оставив завещания. Предполагают, что его наследники живут в Англии. У нас также были кое-какие сообщения об этом.

И, нахмурившись, Смит попытался вникнуть в детали этого случая.

— Разумеется! Мистер Фаррингтон был одним из душеприказчиков. Он был дружен с покойным Толлингтоном, но не имел возможности распорядиться деньгами покойного, потому что остальные душеприказчики, люди безукоризненной репутации, занимают в Америке видное положение. Я очень благодарен вам за сообщение. Я займусь этим делом и, если смогу быть вам полезным в выполнении поручения мистера Фаррингтона, то несомненно сделаю все, что будет в моих силах.

Адвокат поднялся со своего места и легким покашливаньем призвал окружающих к молчанию. Затем взял в руки запечатанный конверт.

— Милостивые государыни и милостивые государи, — торжественно заговорил он. — На меня возложена обязанность вскрыть завещание покойного мистера Фаррингтона. Так как здесь присутствует большое количество лиц, заинтересованных в его содержании, я попрошу вас не нарушать тишины и выслушать завещание в полном спокойствии.

И он приступил к оглашению завещания. Сперва, как это бывает обычно, шло перечисление мелких сумм, ассигнованных на различные благотворительные нужды.

Адвокат продолжал:

— Вряд ли мне нужно сообщать вам о том, что выполнение этих пунктов находится в зависимости от того, оставил ли покойный достаточное состояние, чтобы можно было выполнить его волю, но я опасаюсь, что при существующем положении вещей мы будем лишены возможности выполнить это пожелание. Далее завещание гласит следующее:

«Так как мне известно, что моя приемная дочь и племянница в достаточной степени обеспечена своим личным состоянием, то я позволю себе здесь выразить свою последнюю волю и просьбу к ней о том, чтобы она при первой возможности вышла замуж за человека, которого я желал бы видеть в роли ее супруга и хранителя».

Двое мужчин из присутствующих в комнате страстно выжидали, что будет сказано далее в завещании и оправдаются ли их надежды.

— «И этот человек, — торжественно продолжал адвокат, — мой друг Франк Доутон».

Франк с трудом перевел дыхание, Дорис едва удержалась от восклицания. Полтаво же переменился в лице, и глаза его загорелись ненавистью.

Смиту ранее был известен этот пункт завещания, поэтому он смог целиком сосредоточить свое внимание на наблюдении за заинтересованными лицами. Он уловил смущение молодой девушки, гнев Полтаво, изумление Франка. Адвокат продолжал:

«Так как мне известна неустойчивость современной конъюнктуры и связанный с этим риск утраты капиталов, то я предпочел положить все состояние Дорис Грей, в размере восьмисот тысяч фунтов стерлингов, в сейф Депозитного банка. На основании данных мне ее покойным отцом полномочий я поручаю моим душеприказчикам передать ей ключ от сейфа и ввести ее во владение этой суммой в тот день, когда она выйдет замуж за Франка Доутона. Если она почему-либо сочтет невозможным выполнить мою просьбу, то передача ей наследства откладывается на пять лет со дня моей смерти».

Наступило глубокое молчание. Смит заметил, как исказилось лицо Полтаво. Вначале оно выражало ненависть, затем изумление, сменившееся недоверием. Смит дал бы многое, чтобы проникнуть в сокровенные мысли и намерения этого авантюриста.

И снова зазвучал голос адвоката:

«Франку Доутону я завещаю тысячу фунтов, дабы помочь ему в его поисках наследника миллионов Толлингтона. Мистеру Смиту, известному деятелю Скотленд-Ярда, я завещаю в знак моего глубокого к нему уважения тысячу фунтов с тем, чтобы в день поимки им Монтегю ему была выплачена вторая тысяча фунтов».

Адвокат прервал чтение.

— И выполнение этого пункта также находится в зависимости от вышеприведенных условий, — заметил он.

Сыщик улыбнулся.

— Это мне ясно, — сказал он спокойно, — хоть вас это, быть может, и изумит, — добавил он вполголоса.

Далее следовало еще несколько менее важных пунктов: мистер Фаррингтон завещал на память о себе графу Полтаво несколько ценных безделушек, и на этом чтение завещания было исчерпано.

— Я должен добавить, — сказал адвокат, — что в банке на счету мистера Фаррингтона имеется кое-какая сумма денег, но будет ли она предоставлена в распоряжение его наследников целиком, зависит от усмотрения суда. Суд, быть может, сочтет нужным предоставить ее в распоряжение кредиторов акционерного общества, которым руководил покойный.

Присутствующие оживленно обсуждали содержание завещания. Полтаво быстрыми шагами направился к адвокату и о чем-то заговорил с ним вполголоса. Затем он резко повернулся и столь же стремительно удалился. Сыщик наблюдал за его действиями и поспешил последовать за ним.

— Разрешите мне переговорить с вами, любезный граф, — сказал он, обращаясь к Полтаво. Они вместе спустились по лестнице и вышли на улицу. — Вас удивило содержание завещания?

Граф Полтаво снова овладел своими чувствами.

Глядя на его спокойное лицо и внимая его любезной манере говорить, нельзя было себе представить, что содержание завещания глубоко задело этого человека.

— Действительно, я несколько изумлен содержанием завещания, — признался граф. — Мне не совсем ясно, почему наш покойный друг Фаррингтон обусловил вступление в права наследства Дорис некоторыми требованиями относительно… — и он запнулся.

Смит за него закончил фразу:

— Вы имеете в виду брачное условие? — любезно осведомился он.

Полтаво снова утратил самообладание, и хоть его гнев был направлен не против детектива, но, обернувшись к нему, он с искаженным лицом прошептал:

— Этот негодный пес — как смел он это сделать! Это немыслимо… немыслимо!.. Я говорю вам — эта женщина означает для меня гораздо больше, чем вы предполагаете. Разрешите мне переговорить с вами частным образом.

— Я предполагал, что у вас явится подобное желание.

Смит поднял руку и подал едва заметный знак. Тотчас подкатил автомобиль, все время медленно следовавший за ними. Смит попросил Полтаво занять место в машине. Детектив не счел нужным дать какие-либо указания шоферу, и машина поехала в Скотленд-Ярд.

В кабинете Смита Полтаво снова собрался с силами и к нему вернулось его обычное самообладание.

— Итак, что вы хотели мне сказать? — осведомился у него Смит.

— У меня имеется очень многое, что я мог бы сказать вам, — спокойно ответил Полтаво. — И я сейчас размышляю над тем, насколько в моих интересах рассказать вам обо всем или же продолжать хранить молчание.

— Очевидно, ваше молчание распространилось бы и на то, что вам известно о мистере Фаррингтоне? — невозмутимо осведомился Смит. — Возможно, я мог бы вам чем-либо помочь?

— Навряд ли. Я не думаю, чтобы вы знали об этом человеке столько же, сколько знаю о нем я. Но я предпочту выждать еще пару дней и предоставить возможность заинтересованным в моем молчании людям исправить причиненное мне зло. Я должен немедленно выехать в Париж.

Смит ничего не возразил графу. Не было никакого смысла настаивать на том, чтобы тот заговорил. Он был убежден в том, что Полтаво, снова обретя равновесие и успокоившись, не нарушит молчания.

— Так вот, значит, каков Скотленд-Ярд, — заметил Полтаво, оглядывая кабинет. — Полицейское управление, которого боятся все преступники и слава о котором проникла даже в преступный мир Польши.

— Да, вы действительно находитесь в очень своеобразном месте. Не хотите ли, чтобы я вам продемонстрировал кое-какие наши достопримечательности?

— Я был бы вам очень благодарен.

Смит повел его по коридору, нажал на кнопку лифта и поднялся со своим гостем на третий этаж. Там в конце длинного коридора помещалась просторная комната, в которой стояло множество шкафов.

— Это наша регистратура, — пояснил Смит. — Самое интересное, что имеется у нас. Вас она несомненно заинтересует.

— Почему же она должна заинтересовать меня? — осведомился мнимый граф.

— Потому что я полагаю, что вы интересуетесь раскрытием преступлений, — равнодушно ответил Смит.

И словно без определенной цели он прошелся мимо шкафов, потом внезапно остановился около одного из отделений.

— Здесь, например, вы найдете регистрационную карточку и документы одного примечательного во всех отношениях человека, — сказал он и вынул ящик с карточками. Отобрал одну, и, поманив графа к столу, стоящему у окна, предложил ему присесть. — Прошу вас, сядьте, я познакомлю вас сейчас с одним преступником.

И он предъявил Полтаво регистрационный листок с наклеенной на него фотографией преступника.

— Это — убийца, но, к сожалению, следует заметить, что этим сообщением не исчерпывается список тяготеющих на нем преступлений. Если бы вы ознакомились с содержанием этого листка, то вам стало бы ясно, что этого молодого человека от виселицы отделяет очень немногое.

— Здесь так душно, — прошептал, задыхаясь, Полтаво, с ужасом глядя на сыщика и лежащую перед ним фотографию.

Смит продолжал демонстрировать документы, относящиеся к деятельности молодого человека, изображенного на карточке.

— А вот портрет княгини Лидии Боянской — она также была его жертвой. Вот подробности ограбления банка, совершенного в Варшаве пять лет тому назад. Преступник не был пойман. Но я вижу, что вас все это не интересует.

И Смит захлопнул ящик, не удостоив взглядом мертвенно бледного графа.

— Это очень интересно, — пролепетал дрожащим голосом Полтаво и нетвердыми шагами вышел в коридор.

— Осторожней, граф, — любезно заметил ему Смит, — не споткнитесь на лестнице. Моя обязанность сообщить полиции вашей страны, что вы в настоящее время находитесь в Лондоне. Предпримет ли ваша полиция незамедлительные меры для того, чтобы добиться вашей выдачи, или нет, мне, разумеется, неизвестно. Но я предупреждаю вас, — и он предостерегающе поднял палец, — что если вы вздумаете встать мне поперек пути, то вам придется посчитаться со мной, а тогда вам предстоит пережить нечто очень неприятное. Я не люблю шуток.

Полтаво вышел из Скотленд-Ярда шатаясь, словно пьяный. С трудом сел в такси и прямо поехал домой. Дома он пробыл не более десяти минут и покинул квартиру, захватив с собой ручной чемодан.

Инспектор Эла, следовавший за ним из Скотленд-Ярда, не выпускал его из виду и видел, как он приехал в отель. В нескольких шагах от отеля он вылез из машины и прошел в отель следом за Полтаво. Не увидев здесь последнего, Эла прошелся по холлу и по коридорам. Не обнаружив присутствия Полтаво, он обратился за справкой к швейцару. Швейцар подтвердил, что видел разыскиваемого им человека, но прибавил, что этот господин через несколько минут после своего прибытия снова покинул отель.

Эла мысленно выругал себя и поспешил по телефону оповестить Смита о своей неудаче.

Смит был очень недоволен оплошностью своего подчиненного.

— Все же я полагаю, что мне известно, где следует нам искать его, — сдержанно заметил он. — Ждите меня на станции Ватерлоо, мы поедем с шестичасовым поездом в Грет-Бредли.