Тэб сидел в редакции, погруженный в работу. Наконец он поставил точку, с наслаждением откинулся на спинку стула и закурил.
Мысли его всецело были заняты ночным происшествием. Тэб не придавал серьезного значения предостережению друга: он был совершенно убежден, что джентльмен в черном приходил лишь за ключом.
Если кому-нибудь могла грозить опасность, то скорее Рексу. Может быть, у Трэнсмира были еще родственники? Они могли быть недовольны тем, что состояние старика перешло к Бэби?..
— Какой вы счастливец, Тэб! — вдруг воскликнул журналист, сидевший рядом. — Вы замешаны в таинственные дела… А у меня ничего за пять лет, кроме всякой пустяковой дребедени. Но что это за рисунок? — прибавил он, взглянув на стол Тэба.
— План подвальной комнаты, — ответил Тэб.
— Убитый лежал там же, где и в прошлый раз, в том же положении? — с любопытством спросил журналист.
— Да… Приблизительно, — ответил Тэб.
— И в комнате нет окна? — продолжал расспрашивать журналист.
Тэб покачал головой.
— Да если бы убийца был карликом, он не мог войти иначе, как через дверь, — тотчас же ответил он.
Во время этого разговора вошел издатель. Он редко появлялся в комнате журналистов и вообще редко бывал в редакции в этот поздний час. Это был полный седой человек, очень обходительный в обращении.
— Пойдемте со мной в кабинет, Холланд, — пригласил он молодого журналиста.
Тэб нехотя повиновался.
— Вы разузнали, где скрывался Броун? — спросил толстяк в кабинете.
— Я предполагаю, что он провел все это время в тайной курильне опиума, — ответил журналист. — И Линг…
— Хозяин «Золотой крыши»? — быстро перебил его издатель.
— Он самый, — подтвердил Тэб. — Он намекнул на то, что Броун был у него. Броун ведь известный курильщик…
— Неужели никто так и не разглядел его спутника? — продолжал издатель.
— Никто его не видел, кроме Скотта, — ответил молодой человек. — Но Скотт был так напуган, что не мог описать нам его наружности. И несомненно, никто не видел, как он уходил из Майфилда… Когда мы приехали, его уже не было.
Издатель некоторое время молча смотрел на Тэба.
— А как вы объясняете то обстоятельство, что на столе снова был найден ключ?
Тэб беспомощно развел руками.
— А я знаю, что это означает, — медленно и с расстановкой произнес толстяк. — Это очень ловкий ход со стороны убийцы. Он, видимо, его долго обдумывал…
Молодой журналист окинул издателя удивленным взглядом.
— Разве вы не понимаете? — продолжал тот. — Ведь если бы даже убийца Трэнсмира (он же, вероятно, и убийца Броуна) был схвачен, пришлось бы, прежде чем судить его, доказать, что он мог войти в подвальную комнату, выйти из нее, запереть дверь и положить ключ на стол… А как это доказать?
— А Карвер говорит… — начал Тэб.
— Я знаю теорию Карвера, — прервал его издатель. — Он думает, что первоначально намерением преступника было оставить подле старика оружие, чтобы таким образом навести полицию на мысль, что Трэнсмир покончил с собой. Но в таком случае незачем было убивать старика в спину… Нет, я не согласен с этой теорией. Вчера вечером я беседовал по этому поводу с известным адвокатом, и он вполне согласен со мной… Убийца, повторяю вам, знал, что делал: он правильно рассчитал, что пока не будет объяснено, каким образом ключ очутился на столе после того, как дверь была заперта снаружи, вину его доказать невозможно…
Издатель умолк и некоторое время испытующе смотрел на молодого журналиста.
— Должен вам сказать, Холланд, — начал он, — что из-за этого дела поднимается страшная шумиха и кто-то сильно пострадает, если преступник не будет обнаружен. А пострадает, несомненно, ваш друг Карвер, которому было поручено расследование первого убийства… Я люблю Карвера, но должен сознаться, что он сплоховал… и не буду защищать его…
Издатель снова помолчал и сказал:
— И вы также сплоховали, мой друг. Вы должны были сразу же отмежеваться от Карвера, подготовить читателя к возможной неудаче. Не буду распространяться о том, что случится с вами, если вы не распутаете этого дела… Вы сами это отлично понимаете… Нужно найти виновного, Холланд!
— Я понимаю, сэр, — с грустной улыбкой ответил Тэб.
— Нужно сделать все возможное, чтобы объяснить, каким образом ключ мог попасть на середину стола… Не забывайте этого, Холланд! Я все сказал…
После этого неприятного разговора Тэб отправился в Майфилд. Он надеялся найти там Карвера и не ошибся. Однако с первого же взгляда журналист понял, что его другу не удалось открыть ничего нового.
— Булавки разные! — воскликнул он, увидев Тэба.
Обе булавки лежали перед ним на столе: действительно, одна из них была значительно короче другой.
— Случайно обронить булавку можно только один раз… — задумчиво произнес Карвер. — Пойдемте в подвальную комнату, Тэб.
Когда они спустились вниз, Тэб рассказал другу о своем разговоре с издателем. Сыщик выслушал его внимательно и с большим интересом.
— Я почему-то убежден, что мы никогда не обнаружим преступника, — понурив голову, заключил Тэб свой рассказ.
Сыщик некоторое время стоял молча, погруженный в свои мысли.
— Я не так мрачно настроен, как вы, Тэб, — заметил он наконец, — но нам предстоит порядочно потрудиться… Да, ваш издатель прав…
Тэб машинально разглядывал коробки на полках, висящих вдоль стен.
— Нигде нет ни малейшего отпечатка пальцев, — заметил сыщик. — Этот негодяй ходит всегда в перчатках… Между прочим, я намерен оставить здесь в доме охрану на день или на два. Хотя мало надежды, чтобы он еще раз вернулся сюда…
Сыщик потушил свет, запер дверь и поднялся с Тэбом в столовую.
— Гм, Броун убит… — с горькой усмешкой сказал он журналисту. — Вальтерс вне подозрений… Единственные люди, на которых может теперь пасть подозрение, это вы и я, — прибавил он и весело рассмеялся.
— Мне это уже приходило в голову, — с улыбкой ответил молодой человек.
Утром Тэб нашел в ящике для писем объемистое послание от Рекса. Оно было из Палермо.
«Дорогой Тэб!
Мне надоело путешествовать, и я решил вернуться домой. Посылаю вам в этом письме кольцо. Я купил его здесь по случаю. Оно будто бы принадлежало когда-то самому Цезарю Борджиа. Мне его продали с гарантией, и я заплатил за него довольно дорого. Вам передаст письмо лакей парохода, на котором я приехал и который сегодня уходит обратно».
Прежде чем читать дальше, Тэб внимательно оглядел кольцо: оно было замечательно тонкой художественной работы.
«Посланцу моему на чай не давайте, я уже вознаградил его, как и подобает такому Крезу, как я… Совершенно не знаю, что делать с собой по возвращении; конечно, я не поселюсь в этом мрачном Майфилде… Если вы все еще будете открещиваться от меня, то мне просто придется поселиться в гостинице. Простите, что не написал вам раньше…Рекс».
Сердечно вам преданный
Внизу была приписка:
«Если прямой пароход отойдет отсюда в среду, — что еще неизвестно, — то я прямо вернусь домой. Если я вам ничего не напишу, то знайте, что я изменил решение. В Палермо много прекрасных женщин…»
За этой припиской следовала вторая:
«Приглашаю вас и умнейшего Карвера пообедать со мной в день приезда».
Тэб усмехнулся, спрятал письмо и кольцо в ящик стола и задумался: не пустить ли Рекса в самом деле снова к себе?
Временами он сильно скучал без милого Бэби… Тэб с улыбкой подумал о последней приписке: вероятно, увлечение мисс Эрдферн было давно забыто.
Тэб должен был в этот день пить чай у артистки. Он снова улыбнулся.
Впрочем, лицо его тотчас же помрачнело: дело Трэнсмира начинало тяготить его — ему как журналисту надоело обо всем умалчивать.
Встретившись в этот день с Карвером, он откровенно сказал о том сыщику. Карвер понял его претензии и заявил:
— Теперь вы можете писать о чем хотите, исключая… булавки.
Журналист был в восторге и в самом веселом настроении направился в Централь-отель к мисс Эрдферн.
Молодая женщина встретила его очень ласково. Она протянула обе руки и приветствовала его крепким рукопожатием.
— Какой у вас усталый вид! — воскликнула она. — Точно вы не спали целую неделю! Вы все, вероятно, заняты этим новым убийством?
Она умолкла и стала разливать чай.
— Ведь Броун и есть тот человек, которого вы так старательно разыскивали, не правда ли? Вероятно, о нем и рассказывал И Линг?..
Тэб утвердительно кивнул.
— Несчастный! — с сожалением промолвила мисс Эрдферн. — А этот Вальтерс? Что с ним? Я видела его всего лишь раз, но он мне показался отвратительным!
Она быстро переменила тему разговора.
— Я получила предложение вернуться на сцену.
— Ах, так… — заметил Тэб.
— Да. Но я отказалась. Я ненавижу сцену. У меня связаны с ней самые тяжелые воспоминания…
Тэб вспомнил о письме, полученном им утром от Рекса.
— Знаете ли вы, что Рекс скоро возвращается? — спросил он. — Вам он больше не писал?
Молодая женщина отрицательно покачала головой. Лицо ее вдруг сделалось серьезным.
— Нет, он не писал мне после того странного письма, — ответила она. — Мне очень его жаль…
Тэб лукаво усмехнулся.
— О, не жалейте его! Этот беспутный малый уже вполне исцелился от своей сердечной раны. Юношеские увлечения никогда не бывают длительны…
— Вы рассуждаете, как седовласый старец! — весело воскликнула девушка. — А вы сами исцелились от своего увлечения?
— Какого? — быстро переспросил молодой человек. — Да, до известной степени…
— Что же вы подразумеваете под «известной степенью»? — спросила, улыбаясь, мисс Эрдферн.
— Я не совсем правильно выразился, — поправился Тэб. — Я хотел сказать: до известного времени…
Их взоры встретились, и артистка первая опустила глаза.
— На вашем месте, господин Тэб, — тихо сказала она, — я бы постаралась забыть о нем: влюбленные ведь бывают подчас решительно несносны…
— Вы находите? — упавшим голосом спросил журналист.
— Я находила это… — уточнила она и тотчас же переменила разговор: — Любопытно, чем теперь займется ваш Рекс? Он так богат… Я никогда не думала, что Трэнсмир оставит ему все свое состояние: старик часто ворчал на племянника за расточительность и праздность… Или Трэнсмир не оставил завещания и молодой Лендер унаследовал все по закону? Как ближайший родственник покойного?
— Нет, это не так, — ответил Тэб. — Старик оставил собственноручное завещание…
— Ах, вот что! — воскликнула мисс Эрдферн, уронив чашку.
Лицо ее было бледно, как полотно, в глазах светился ужас.
— Повторите то, что вы только что сказали!
— Что именно? — смущенно пробормотал Тэб. — Разве вы об этом не знали?
— О Боже… — прошептала молодая женщина. — О Боже… как это ужасно!
Тэб подошел к ней и участливо спросил:
— В чем дело, Урсула? Вам нехорошо?
Мисс Эрдферн грустно покачала головой.
— Пустяки! — ответила она. — Это пройдет… Я сейчас вспомнила… Простите меня!
Она повернулась и выбежала из комнаты.
Тэб был совершенно ошеломлен. Он не знал, что и думать. Так прошло не менее четверти часа.
Наконец молодая женщина снова появилась. Она все еще была бледна, но уже вполне владела собой.
— Мои нервы никуда не годятся, — сказала она с усмешкой, как бы оправдываясь перед гостем.
— Но что вас так потрясло? — спросил Тэб.
— Право, не знаю, — устало ответила она. — Вы говорили о завещании, и я вспомнила все…
— Урсула, вы что-то от меня скрываете, — заметил с упреком молодой человек. — Почему вы так расстроились?
Она снова покачала головой.
— Я говорю вам всю правду, Тэб, — промолвила она, вдруг назвав его по имени.
Молодой человек густо покраснел. Она заметила свою оплошность и сказала:
— Простите, я назвала вас по имени… Старая театральная привычка. Собственно, мне нужно было звать вас так с первого дня нашей встречи… А теперь уходите! Я очень устала… Не возражайте!
— Но…
— Лучше приходите завтра, Тэб.